Стань моим мужем, дракон!

Ольга Алексеевна Ярошинская, 2023

Я купила красивого раба, чтобы выдать его за жениха и избавиться от навязанного замужества, а получила большие проблемы. Геррах – дикий и необучаемый варвар, или притворяется таким, чтобы поиздеваться надо мной? Перевертыш, которому обрезали крылья, дракон, потерявший себя. Но, быть может, мы найдем друг в друге куда больше, чем искали.

Глава 3. Соловьиные трели

После завтрака я отправилась на рынок. Тетя Молли тоже пыталась увязаться следом, но мне удалось отделаться от нее, попросив приглядывать за рабами — мало ли что. Она прониклась важностью задания и пообещала, что не спустит с них глаз. А потом еще и приказала служанке наломать прутьев.

— На всякий случай, — сказала тетя, поджав губы. — Знаешь, твой варвар хотя бы простой как чугунок, а вот лысый не внушает доверия: глазки хитрые, пузо круглое. Вот скажи мне, пожалуйста, как раб мог отъесться?

Я не знала ответа на этот вопрос и посоветовала тете самой разузнать все секреты. Заглянув в лабораторию, взяла артефакт и, бережно уложив его в корзинку и укутав мягкой тканью, поспешила прочь.

Рынок шумел вовсю: шелестел цветастыми тканями, гремел колесами телег, кричал на разные голоса. Я ловко двигалась в людском потоке, прижимая к себе корзинку, а тонкая накидка скрывала мое лицо.

— Кремы, мази, притирания для пробуждения желания! Красавица, — обратился ко мне торговец. — Возьми за пять, почти в подарок, потом купишь еще. Твой мужчина захочет тебя как в первую ночь.

Геррах не считал нужным скрывать своих желаний, и я от этого терялась и не знала, что именно ему приказать. Не раздевать меня взглядом? Но что это за жених, который не любуется своей невестой? При этом раб смотрел на меня как на ровню, и это особенно раздражало. В его темных глазах не было ни капли подобострастия или рабской покорности. Он мог бы восхищаться мною как чем-то недостижимым: любоваться как рассветом или горной каймой — отстраненно. Но вместо этого вел себя так, будто лишь какая-то незначительная условность мешает ему сорвать с меня одежды и покусать вишенки.

Вспомнив его дурацкий комплимент, я выругалась, и женщина впереди обернулась и посмотрела на меня с опаской.

— Обвесили, — пожаловалась я.

Она покивала, но на всякий случай ускорила шаг.

Заметив знакомую дверь, выкрашенную зеленой краской, я поднялась по выщербленным ступеням и быстро юркнула внутрь.

Высокий чернокожий охранник шагнул навстречу, но, когда я сняла капюшон, кивнул и посторонился, пропуская. Меня здесь знали и ждали. Я прошла по узкому темному коридору, свернула в еще одну дверь и попала в комнату без окон, красную, как чрево животного. Ковры на стенах приглушали звуки, и шум рынка стих, словно отрезанный ножом. А хозяин дома поднялся мне навстречу, раскидывая руки.

Ленни — достанет что угодно — Соловей был идеальным женихом в представлении тети Молли: стройный, златокудрый, и даже ямочки на щеках в наличии. Безжалостный и опасный как смертоносная гюрза, Ленни обладал ангельской внешностью, которую портил разве что грубый шрам поперек шеи. Я не спрашивала, как он его получил.

Разумеется, обниматься с ним я не стала, но всучила корзинку.

— Что же моя птичка принесла в клювике? — поинтересовался Ленни, убирая ткань.

— Думаю, тебе понравится, — без ложной скромности сказала я, усаживаясь на мягкий диван возле приземистого столика.

Лени взял с бархатной подушечки серебряное яйцо, увитое рунами, покрутил в руках и вопросительно посмотрел на меня.

— Оно разделено на половины, — подсказала я. — Если крутануть против часовой стрелки до щелчка, то артефакт придет в действие, и все звуки в радиусе шести зир не будут слышны за пределами этого расстояния.

Тонкие золотистые брови Ленни приподнялись.

— Проверим, — кивнул он и жестом подозвал темнокожего раба. — Стой там.

Я волновалась, потому что такое плетение сделала впервые и проверяла только на тете, а она иногда и без артефактов бывает глуховата.

— Ты сегодня выглядишь как-то по-особенному, Амедея, — проницательно заметил Ленни. — Что-нибудь новенькое произошло?

— Может быть, — ответила я. — Но это личное.

— Обычно мне нравится, когда партнеры не смешивают работу и личную жизнь, — он тоже присел на диван, но держась на расстоянии. — Но в твоем случае все иначе, Амедея. Мне даже жаль, что я так и не подобрал ключ к твоим границам.

Мое лицо словно окаменело. Вряд ли когда-нибудь я смогу спокойно говорить про какие-либо границы и не вспоминать при этом сомнительный комплимент Герраха.

— Принеси-ка нам чай, — приказал Ленни слуге, но тот так и остался стоять в дверях, а на обычно непроницаемом темном лице отразился ужас.

— Господин, — прошептал он. — Я ничего не слышу! Я вижу, что ваши губы шевелятся, но не слышу ни звука. Я оглох!

Он взвизгнул, засунул пальцы себе в уши и яростно покрутил.

Ленни досадливо поморщился, повернул половинки яйца обратно, и повторил:

— Чай нам, быстро.

Слуга выдохнул и исчез в глубине коридора, всхлипывая от испуга.

— Великолепно, — похвалил Ленни, повернувшись ко мне. — Я беру.

— Я хочу больше обычного, — сказала я. — Вполовину.

Подумав, Соловей кивнул.

— Только вместо надбавки хочу предложить кое-что любопытное. Кое-что такое, что могло бы вызвать интерес знающего человека.

Поднявшись, он подошел к шкафу с мелкими ящичками, открыл один из них и вынул плотный тканый мешочек. Подойдя к низкому столику, развязал тесемки и высыпал содержимое на стол, и я непроизвольно облизнула губы.

Черные матовые чешуйки казались сделанными из обсидиана. Ленни поднес свечу к столу, и в них заплясал огонь.

— Мне продал чешую один проныра, — пояснил Ленни. — Но я ему доверяю. Она настоящая. Где-то на заставе подрезали дракона. Так-то вроде безделица, но я подумал, что ты могла бы найти им применение.

Я задумчиво прикоснулась к чешуйкам и чуть не отдернула руку — они были теплыми.

— Но зачем это мне? — опомнилась я. — Мой отец был артефактором, я лишь продаю запасы…

— Конечно, — успокоил меня Ленни. — Но эти чешуйки довольно красивые, правда? Потрогай, не бойся, они все еще теплые, словно хранят драконий огонь. Можешь взять их, если тебе нравится.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Да… Да, я возьму их, в придачу к обычной плате.

Раб принес на подносе чай, поставил передо мной изящную фарфоровую чашку, но я знала, что не притронусь к ней — и Ленни это знал. В его шкафу хранилось столько зелий, что я до сих пор не рискнула выпить в этой увешанной красными коврами комнате даже глоток воды.

Ленни усмехнулся и отпил чай.

— Я бы хотел спросить кое-что, Амедея… — начал он. — Давно ищу одну штуку, но не могу найти. Что-то такое, что помогало бы отличать правду от лжи. По роду моей деятельности я общаюсь со многими людьми, и некоторые, вот как ты, отрада и для глаз, и для сердца, но большинство — всякий сброд, который только и норовит, что оставить меня без гроша.

Хотела бы я посмотреть на того человека, который посмеет обмануть Соловья. Поговаривали, он вырвал одному лгуну язык и заставил съесть.

— Быть может, поищешь что-нибудь подобное в запасах твоего отца? — невинно продолжил он. — Я бы заплатил вдвое, нет, втрое больше обычной цены.

— Я попробую… Поискать, — кивнула я и поняла, что он все знает.

Ленни Соловей давным-давно все про меня понял. Но я все еще здесь, а не в ведьмином замке или объятиях жарких песков.

— Я твой друг, Амедея, — сказал он, накрыв мою руку своею — тонкой и изящной как у девушки. — Тебе не надо меня бояться. Клянусь, ты можешь выпить этот треклятый чай и с тобой ничего не случится.

Его прикосновение было сухим и прохладным, и я, помешкав, высвободила руку. Но взяла чашку и сделала глоток. Чай оказался цветочным, с легким ароматом жасмина.

— Очень вкусно, — признала я.

***

Я вышла в зеленую дверь и мигом смешалась с толпой. Уже на выходе с рынка свернула к торговцу тканями и купила готовое платье, чтобы оправдать свою прогулку. Нежно-розовый шелк, пояс, украшенный бусинами, — скажу, что долго выбирала. А в том, что я захотела купить новый наряд перед встречей с женихом, нет ничего странного.

Наверное, я бы могла обратиться за помощью к Соловью, и он бы решил мои проблемы. Вот только вряд ли способ мне бы понравился. К тому же наши взаимовыгодные отношения вполне меня устраивали. Ничего личного, только бизнес. Хотя чай и правда был вкусным, а драконьи чешуйки, что я положила в карман, грели пальцы.

Я не знала, что с ними делать, но дома сразу пошла в лабораторию, заперла за собой дверь и высыпала содержимое мешочка на стол. Черные чешуйки расплескались каплями застывшей лавы. Я перебирала их, складывала в узоры, пытаясь нащупать нужную руну.

Если бы я получила образование в Дарасе, откуда выходили все маги страны, мне было бы куда проще. Я бы строила магию по выверенным схемам, как дом: фундамент, стены, крыша. Но я была самоучкой. Я читала книги, найденные здесь же, в отцовской лаборатории, пробовала использовать знания и придумывала что-то сама. Моя магия была не зданием, а скорее песней. Я подхватывала первые ноты, и мелодия лилась сама, а мне оставалось лишь записать ее и не сфальшивить.

Я предпочитала использовать золото и серебро для артефактов — руны ложились глубоко и надежно, проникая в самую их структуру. К тому же тихий голос благородных металлов не мешал, а лишь только усиливал мою магию.

Но драконья чешуя уже хранила в себе силу. Я слышала дикую первобытную песню и не могла разобрать нот. Прикрыв глаза, я перебирала чешуйки, и обрывки яростной мелодии будоражили мое сердце. Бой военных барабанов… Свист ветра… Рев волн, бьющихся о скалы… Стоны, всхлипы, жаркое сплетение тел…

Я сглотнула и открыла глаза. Сердце колотилось, и мои ладони вспотели, а чешуйки все так же лежали под моими ладонями, непроницаемо черные, как осколки ночи.

В дверь постучали, и я быстро сгребла их в ящик стола.

— Дея, дорогая, ты там?

Я открыла тете, но не пустила ее внутрь. Вместо этого сама вышла из лаборатории, закрыла дверь и приложила руку к замку, который послушно щелкнул.

— Я купила новый наряд, — сказала я. — Хочешь посмотреть?

Платье село неплохо. Немного широковато, но я и не люблю облегающие фасоны.

— Может, новый жених будет не так уж плох? — предположила тетя Молли, трогая розовый шелк. — Ты такая красавица. И этот цвет тебе очень к лицу. Ты точно роза.

— Вырез слишком глубокий, — с досадой пробормотала я, стягивая края ткани на груди.

— Можно сколоть брошкой, — предложила тетя.

А я вдруг представила себе черную розу, как будто опаленную огнем, — именно такую можно сделать, если сложить драконью чешую как лепестки. В голове зазвучали неясные обрывки мелодии, но тут же стихли.

— А что рабы? — поинтересовалась я. — Хорошо себя вели?

Тетя быстро отвела взгляд.

— Что случилось? — требовательно спросила я.

***

— Господин, вы не должны помогать мне, — ворчал Эврас, орудуя лопатой.

— А ты не должен называть меня господином, — напомнил Геррах, всаживая лом под упрямый корень.

— Эта женщина, Молли, в каком-то смысле права, — продолжил Эврас. — Я набрал лишний вес, а физический труд приведет меня в форму. Опять повезло!

— Ага, и нас прогнали прочь из кухни, словно блохастых котов, — проворчал Геррах, поддевая корень. — Если бы удача и правда нам улыбнулась, мы бы уже расплавили проклятый браслет и мчались к родным горам. Дай-ка еще раз лопату.

— Мы уже пробовали раз десять, — возразил Эврас. — Браслет так не снять. Глядите, к нам идут.

Геррах выпрямился и, приложив руку козырьком к глазам, посмотрел на две женские фигурки, спешащие по саду. Амедея переоделась в нечто розовое и воздушное, а ее тетка в сером платье напоминала маленькую грозовую тучку.

— Вот, — она осуждающе тыкнула в него пальцем. — Я сказала заняться прополкой лысому. А этот твой второй…

— Волосатый, — подсказал Геррах.

–…отправился за ним следом. Я говорила, что он может обломать ноготь, или посадить мозоль, а нам нужен красивый ухоженный жених — как об стенку горох. Может, он плохо понимает по-нашему?

— Нормально он понимает, — ответила Амедея, не сводя с него взгляда. — Просто решил помочь другу. Тетя Молли, зачем ты вообще отправила их в сад?

— Потому что они подозрительно шептались, — наябедничала та. — И все терлись на кухне.

— Вас плохо кормят? — спросила Амедея.

— Все прекрасно, госпожа, — заверил Эврас. — Нам несказанно повезло…

— Вот и нечего наглеть, — проворчала тетка.

Она достала прутик и неуверенно пригрозила им, а после, будто смутившись, спрятала его назад в карман.

— Думаю, на сегодня достаточно, — сказала Амедея.

— Мы не закончили, — возразил Геррах, наваливаясь всем весом на лом.

— Оставь уже этот несчастный пень в покое, — выпалила она. — И иди со мной. А ты, тетя, займи чем-нибудь Эвраса, только не на солнцепеке, а в тени. Он отлично разбирается в бумагах, побереги его голову.

— Надо было найти ему шляпу, — виновато признала женщина. — Пойдем, как тебя там…

Эврас последовал за ней, а Геррах все же вытолкнул пень из земли, и тот выпростал обрубки корней к небу.

— Так что ты хотела, Амедея? — спросил он, повернувшись к девушке, которая хмурилась и кусала губы, словно прислушиваясь к чему-то, слышному только ей одной.

— Продолжить твое обучение, разумеется, — ответила она. — Поговорим?

— Если хочешь, — согласился Геррах и пошел следом, приноравливаясь к ее плавной походке.

— Что ж… Как тебе мой сад? — поинтересовалась она.

Сад, раскинувшийся позади ее дома, был очень ухоженным: ровные дорожки, усыпанные желтым песком, стриженые как под линейку кусты, мраморные поилки для птиц.

— Скучно, — честно сказал Геррах. — Аккуратно, но безжизненно.

— Такая резкая критика — дурной тон, — заметила Амедея. — Попробуй найти что-то, что тебе нравится, и искренне это похвалить.

— Вот твое платье отличное, — тут же одобрил он. — И ты еще заверяла, что высокий рост не дает мне никаких преимуществ? Вид сверху великолепен!

Спохватившись, Амедея стянула ткань на груди и бросила на него испепеляющий взгляд.

— О чем там еще говорят в высшем обществе? — продолжил Геррах. — О погоде? Моде? Ценах на зерно? Что хочешь обсудить?

— Расскажи, как тебя поймали, — попросила она.