Как приготовить дракона

Ольга Алексеевна Ярошинская, 2022

В нашу деревню едет дракон! Не по своей воле, конечно, а в ссылку, и всего на месяц. Но все жители Лоханок надеются использовать это время с пользой. Городничий хочет выдать за дракона дочь, наш местный певец – найти в его лице спонсора для взлета карьеры, а я… А мне позарез надо, чтобы дракон остался в Лоханках навсегда.

ГЛАВА 3. Прогулка к озеру

Таверна опустела, Виктор закрыл дверь за последним посетителем и теперь гремел на кухне посудой, Мила, моя помощница, уже ушла домой, и я, вынув припрятанную под стойкой книжку, устроилась на стуле в уголке.

— Сведения занятные, устрашающие и пользительные об исконных обитателях земель, вод и небес, — прочитала я и открыла страницу, заложенную веточкой петрушки.

Я уже читала эту книгу когда-то, но решила посмотреть вновь — вдруг что-то забыла. Самописной ручкой, подаренной мне Виктором на прошлый день рождения, я подчеркнула драконьи моральные качества, которые в целом были выше всяких похвал, за исключением амбициозности, тяги к любови страстной, особливо с девами, блуда не ведающими, и некоторой алчности до сокровищ, которыми драконы не желали делиться ни с кем.

— Где мне взять в Лоханках девицу, блуда не ведающую? — вслух пробормотала я.

— А ты с кем это успела погулять? — яростно выпалил Виктор, выглянув из кухни. — С кузнецом, что ли? Он же мне обещал, что…

— Да отстань ты от меня со своим кузнецом!

— Значит, Фейрех не просто так сюда шляется. Так и думал. Да я ему…

— Во-первых, это не твое дело, — резковато ответила я. — Ты мне не отец.

— Всыпал бы ремня! — кипятился он.

— А во-вторых, не успела я ничего, — оборвала я Виктора. — И с драконом тоже не собираюсь. А что еще делать — не представляю.

— Давай рассказывай, — потребовал он, вытирая руки. — Что тебе надо от этого ссыльного пижона?

— В идеале, чтобы он остался в Лоханках навсегда, — вздохнула я.

Виктор задумчиво поднял глаза к потолку и предложил:

— Допустим, если сломать ему ноги…

— Ты что! — возмутилась я. — Ну-ка, брось эти свои методы.

— Действенные и простые.

— Понимаешь, если в Лоханках будет хоть один исконник, то рен Фейрех даст моей таверне звезду, внесет ее в реестр, и тогда к нам станут ездить новые люди…

В глубине души я была согласна с реном Фейрехом: Лоханки и правда напоминали болото. Так почему бы не всколыхнуть эту трясину?

— Пойдешь со мной сегодня на озеро? — спросил Виктор.

— Пойду, — согласилась я и положила книжку на стойку. — Только с посудой разберусь.

Я прошла на кухню, оглядела гору тарелок и шеренги кружек, выстроенные в огромных раковинах, которые Виктор соорудил по моей просьбе, и включила кран, из которого послушно потекла вода. Все были уверены, что Виктор сделал для меня дивную систему подвода воды — и он на самом деле проложил трубы, которые мастерил с кузнецом битых полгода. А вот воду по ним пустила я. Для болотной ведьмы это, как оказалось, сущая мелочь.

Вода была всюду — и на земле, и под землей, и на небе. Надо — бери. И однажды, почти сразу после смерти матери, я поняла, что могу управлять водой, даже не задумываясь. Я радовалась неожиданному подарку судьбы и не догадывалась, что это неправильно, пока не прочитала в той самой книжке про исконных обитателей, что есть у них враги — ведьмы, управляющие стихиями.

К счастью исконников, всех ведьм, пришедших из иных миров, давно извели, ибо твари эти были злобными и жадными и хотели только лишь господства над всем живым — так гласили безжалостные строки. Поплакав над ними немного, я призналась самой себе: да, я, наверное, злобная. Когда рябой Ганс плюнул моей кашей на пол, я запретила ему приходить снова. И как он ни умолял — не смягчилась. И жадная я: каждый раз радуюсь, пересчитывая дневную выручку, и звезду на таверну очень хочется, ведь тогда мой сундучок с монетками будет наполняться быстрей. И господство над людьми — штука приятная. Стоило появиться в Лоханках Виктору, как я быстро поняла, какой он бесценный работник и заманила его в таверну посулами, вкусной едой и кровом, и с тех пор бессовестно использую его с утра до вечера. Он вроде не против, но факт есть факт. Книжки не врут. А значит, я, Кэйтлин Тут, оставшаяся сиротой пять лет назад, болотная ведьма.

Я повела руками, и вода закрутилась в смерч, который принялся плясать по тарелкам, кружкам и столовым приборам, не выходя за пределы раковины. Через полчаса все будет блестеть и сверкать так, как не отмыла бы и опытная посудомойка.

Нельзя уезжать из Лоханок. Здесь я своя. И если кто-то что-то и подозревает, то держит язык за зубами. Да и кому пожалуешься? Городничему, который сам сказал, что любит меня как вторую дочь? Он очень помог мне после смерти матери — ходил ужинать в «Хромой единорог» каждый вечер и исправно платил даже за пересоленную кашу и подгоревшие котлеты. А с городничим часто хотели люди поговорить о том, о сем. И тоже заказывали и платили. Или, может быть, Виктору? Он человек уважаемый, по выходным даже читает проповеди в храме, но за меня кого хочешь голыми руками порвет. И если в городничем я еще сомневалась, то в Викторе была уверена на все сто.

— Готова, Катюха? — спросил он. — Шапку надень, уши застудишь.

Наверное, нас сблизил общий секрет. Я родилась здесь, в Лоханках, но очевидно, что кто-то из моих прародительниц был пришлой ведьмой. А вот Виктор сам явился из другого мира, полного чудес.

Послушно натянув шапку, я вышла из таверны и, закрыв на ключ, посмотрела на окна дракона. Темно. Спит, наверное. В книжке написано, что драконы часто храпят. Интересно, храпит ли герен Шпифонтейн? Превращается ли он в ящера ночью? Укрывается ли своими крыльями или же спит как есть, человеком, и даже без одеяла, согретый внутренним огнем?

Усмехнувшись своим неприличным мыслям, я поспешила за Виктором по дорожке, ведущей к озеру, где у нас были припрятаны лодка, теплые одеяла и светильник. Виктор каждую ночь наворачивал круги по тому самому озеру, откуда однажды вынырнул сам, надеясь найти кого-то из своего мира. Я не особенно верила в успех этого мероприятия, но мне нравилось слушать его истории, которые казались невероятными сказками. Невозможно это, чтобы железные машины летали по небу, или разговаривать с человеком, который находится на другом конце света, или чтобы сладкое молоко не стекало с палочки.

— Постарайся вспомнить тот рецепт, — потребовала я, дернув Виктора за рукав фуфайки. — Как ты говорил? Мороженое?

— Было б что вспоминать, — вздохнул он. — Я к готовке, Катька, не приучен был. Вот картошки начистить на сорок человек — это легко, это меня в армии научили. А мороженое… Съел да забыл, а что там за рецепт? Может, яйца… Никто тут, в Лоханках, мороженого не оценит.

— Ты бы оценил, — возразила я, взяв его под локоть. — Да и дракон тоже…

Виктор покосился на меня, тяжело посопел, а потом сказал:

— Может, мне в таверну перебраться, в какую-нибудь свободную комнату, пока этот здесь.

— А я тебе давно предлагала, — пожала я плечами. — Но сам ведь говорил, что тебе больше нравится жить отдельно, и Мила ревновать будет.

Даже произносить это было дико. Я и Виктор. Да он мне как родной! Как отец, которого я никогда не знала, или дядя: ворчливый, вечно лезущий не в свое дело, допекающий советами, но при этом заботливый и надежный. К тому же он старый. Сорок пять лет!

— Говорил, — буркнул Виктор. — Ты запрись и, если что, сбегай через окно. И кричи. Я сплю чутко — услышу.

— Драконы добрые, — возразила я. — Так в книжке написано.

Мы дошли до берега, и Виктор ловко развязал узел на колышке и подал мне руку, помогая забраться внутрь лодки. Я сразу взяла одно из одеял и закуталась в него с головы до ног, прячась от ночной прохлады.

— Сомневаюсь я в доброте этого приезжего болвана, но хорошо бы так, — продолжал бубнить Виктор. — А что еще пишут? Что драконам нравится? Раз уж ты хочешь оставить его в Лоханках, но не хочешь ломать ему ноги, то надо бы чем-то его заманить.

— Девственницы и сокровища, — ответила я. — Может, свести его с Мэриан?

Виктор снисходительно посмотрел на меня, и я, вздохнув, кивнула. Но попробовать можно. Как он там учует, ведала она блуд или нет?

— На рыбалку его сводить, что ли, — задумался Виктор, отталкиваясь веслом.

Будто в подтверждение его слов вдалеке гулко плюхнула рыба. Виктор поднял светильник, вглядываясь в темноту, и по черной воде, припорошенной отражениями крупных звезд, растеклись золотые круги. В камышах у берега запутался тихий ветер, но вокруг было спокойно.

— Нет там никого, — сказала я, свесив руку за борт и коснувшись пальцами холодной воды. — Сомневаюсь я, что так это просто — скакать из одного мира в другой.

— У меня ведь как-то получилось, — вздохнул он. — Нырнул в одном мире, вынырнул в другом.

— Дурацкие все же у вас традиции — нырять в фонтан, — снисходительно сказала я и повела рукой по воде.

Волна послушно подхватила лодку и быстро понесла вперед, так что позади оставался белый след бурунов.

— А что до дракона… — задумался Виктор, приподняв над водой ставшие не нужными весла. — Давай лучше подсунем ему клад вместо девственницы.

Я представила свой сундучок с монетами и мысленно обхватила его обеими руками.

— Не отдам, — выпалила я. — Все накоплено честным трудом…

— Отдавать ничего и не надо, — усмехнулся Виктор. — Посулить…

— Ты хочешь его обмануть? — поняла я.

— В нашем мире у многих людей есть такое хобби, то бишь увлечение, — отыскивать старые клады. Если мы подбросим нашему дракону карту, он наверняка захочет найти спрятанное сокровище. Вряд ли у него будут занятия поинтереснее. Пока ты не стала возражать, хочу заметить, что это пойдет ему только на пользу: свежий воздух, азарт, физический труд…

— В целом, да, — согласно кивнула я и коварно улыбнулась. — А поскольку никакого клада нет, он будет искать его очень долго.

— Возможно, всю жизнь, — подмигнул мне Виктор.

***

Мы вернулись через час, так и не выловив из озера ни одного попаданца, как называл себя Виктор, и у дверей таверны расстались. Я еще раз заверила, что справлюсь с драконом сама, а если что — разбужу воплями все Лоханки, и Виктор ушел в баню, выстроенную на заднем дворе. Там была всего одна комната, но он уверял, что ему больше и не надо.

Открыв дверь, я вошла внутрь и задвинула за собой засов. Храпа со второго этажа не доносилось. То ли герен Шпифонтейн — неправильный дракон, то ли не спит. Странно, конечно, оставаться в таверне вдвоем с мужчиной. Городничий все убеждал меня взять помощницу на полный пансион, но как бы я объяснила ей самомоющуюся посуду и полы? Нет, лишние глаза мне ни к чему.

Добравшись наощупь до стойки, я чиркнула подпалом, и в светильнике заплясал огонек, осветив высокий силуэт совсем рядом.

Взвизгнув, я отскочила и прикрыла рот рукой.

— Прошу прощения, не хотел вас пугать, — хрипловато сказал дракон, опуская на стойку поднос с грязной посудой. Надо же, съел все до крошечки. — Можно мне чего-нибудь попить? Желательно того кисленького, что было на ужин.

Справившись с испугом, я кивнула, прошла за стойку и плеснула морса в кружку. Наверное, положила ему слишком много огурчиков, вот и сушит теперь от соленого.

— Пожалуйста, герен Шпифонтейн, — произнесла я.

Он надел мягкие домашние штаны и белую рубашку, которую не потрудился застегнуть, и я могла бы легко пересчитать кубики его пресса, если бы захотела. Некстати вспомнился абзац из книжки про то, что перед драконом, охочим до любовных ласк, очень трудно устоять. Я быстро перевела взгляд выше. Темные волосы герена растрепались, а на щеке был заметен след от подушки, и сейчас он казался обычным мужчиной, слегка заспанным и помятым, но и в этом было что-то соблазнительное. Такой простой, доступный, пахнущий моим цветочным мылом…

Опомнившись, я стащила шапку, убрала прядки, прилипшие ко лбу. Наверняка выгляжу как чучело.

— Гарри, — сказал дракон, отпив морс и облизнув губы.

— Гарри? — непонимающе повторила я.

— К чему нам эти церемонии, — продолжил он. — Раз уж я целый месяц буду жить под вашим гостеприимным кровом с негостеприимными балками, зовите меня по имени. А вы?..

— Кэйтлин. Кэти, — исправилась я.

Он назвал мне свое сокращенное имя, значит, и мне следует позволить ему такую вольность.

— Очень милое имя, — улыбнулся Гарри, сверкнув белыми зубами.

— Благодарю, — чопорно ответила я, совершенно не зная, как вести себя дальше, и спохватилась: — Лоб не болит, Гарри? Синяка вроде нет…

Это было странно и волнующе приятно — обращаться к нему по имени, словно бы мы ровня. Он покачал головой и, допив морс, поставил на стойку кружку. Я потянулась, чтобы забрать ее, и наши пальцы случайно соприкоснулись

— У вас красивые руки, — с удивлением произнес Гарри, поймав мою ладонь своею. — И такие нежные…

Меня словно холодной водой окатили. Я выдернула руку и, отвернувшись, быстро ополоснула кружку, злясь из-за удивления, так явственно прозвучавшего в его голосе. Конечно, это странно, что у трактирщицы нет ни мозолей, ни шрамов от ожогов. Была б она исконницей, как он, другое дело…

— Это все? — холодно спросила я, убрав кружку на полку и повернувшись к нему. — Больше ничего не хотите?

Дракон оперся на стойку, слегка наклонившись вперед, и посмотрел на меня так выразительно, что я нащупала скалку, которую на всякий случай держала под стойкой. Глаза, опушенные черными ресницами, изучающе скользнули по мне взглядом, задержавшись на губах.

— Раз уж вы спросили, я бы хотел кое-что еще, — сказал он, понизив голос до интимного шепота, от которого по моей спине побежали мурашки.

Врезать ему прямо сейчас? Или сначала кричать?

— Книжку, — сказал он, кивнув на стойку.

Не дожидаясь ответа, Гарри взял книгу, полистал ее, поднеся поближе к светильнику. Страницы, заложенные петрушкой, предательски открылись на картинке, где дракон сидел на вершине горы, распахнув крылья.

Гарри пытливо глянул на меня, и я поспешила объяснить:

— Я раньше не видела драконов. Мало ли, вдруг какие-то особенности для проживания. Или предпочтения в еде.

— Очень профессиональный подход, — одобрительно кивнул Гарри, но его серьезный тон показался мне насмешкой. — И что же вы вычитали?

Он снова посмотрел в книгу, задержал палец на строках о любвеобильности драконов, которые я подчеркнула, и поднял на меня любопытный взгляд.

— Что написано, то и прочитала, — с достоинством ответила я, от всей души надеясь, что в полумраке не видно, как загорелись от стыда мои щеки.

— Я был бы счастлив продемонстрировать вам некоторые особенности драконов на практике, — обрадовал он меня, и я сжала скалку сильнее, а после оперлась свободной рукой о стойку и улыбнулась.

— Буду признательна, Гарри, — томно выдохнула я.

Нашел простушку! Да я с пятнадцати лет таверну держу. Ко мне столько мужиков клеилось…

— Правда, Кэйтлин? С чего бы вы хотели начать? — прям-таки промурлыкал он.

— Говорят, драконы умеют сгонять облака, — по-деловому сухо сказала я. — А у нас, в Лоханках, давно дождя не было. Капуста не родит, морковь не растет…

— Там грязи по колено прямо перед таверной, — не поверил Гарри.

Я невозмутимо пожала плечами. Мой косяк, что сказать. Все же надо было точнее подземный источник направлять, эта лужа никогда не пересыхает. Займусь на досуге. А то приедет Владыка навещать исконника, и сходу в грязь. Неловко.

— Я вообще-то имел в виду другое, — не сдавался он.

— Теоретических знаний мне вполне достаточно, — отрезала я. — Доброй ночи, герен Шпифонтейн.

— Доброй ночи, Кэти, — улыбнулся он и, захлопнув книжку и взяв ее с собой, пошел наверх, не забыв пригнуться под балкой.

А я проследила взглядом за его ногами, обутыми в лакированные туфли. Не продумал он гардероб для Лоханок, конечно. Надо бы ему галоши одолжить у Виктора… И, ахнув, посмотрела на лохань позади стойки. Ботинки! Совсем забыла!

Когда дверь в комнату герена захлопнулась, я отнесла лохань в кладовку.

— Шлёп, — тихо позвала я. — Ты здесь?

И вздрогнула от неожиданности, когда с потолка шлепнулась большая густая капля, которая сперва расползлась глянцевой лужицей, а после сформировалась в потешное создание, напоминающее то ли толстого кота, то ли мелкую свинку: круглое тельце, короткие ножки, большая голова с треугольными ушками и выпуклыми блестящими глазами. Иногда Шлёп отращивал хвост или дополнительные лапки, а сейчас потянулся к моей ладони, подставляя удлинившуюся шею, и я почесала ее пальцами. Повадки у него были скорее кошачьи, а вот страсть к грязи явно как у поросенка.

— Поможешь? — спросила я, придвигая к нему лохань.

Передние лапки Шлёпа вытянулись, и он обнял ими грязные ботинки дракона с такой же нежностью, с какой я мысленно обнимала свой сундучок с монетами.

— Хозяйка принесла Шлёпу лакомство, — вполне внятно пробулькал он. — Моя хорошая, мокренькая Кэти…

Когда я осталась без мамы, первое время мне было очень тяжело. Я не справлялась с таверной и с внезапным одиночеством и перед сном мечтала о том, как хорошо было бы иметь волшебного помощника, которые так часто появляются у заколдованных принцесс. Вроде сказочной феи, или тетушки-крестной, или хотя бы кота в сапогах.

Тогда Шлёп и появился — заполз в приоткрытое окно, шлепнулся на пол и, уставившись на меня блестящими глазками, улыбнулся.

Улыбка у него страшноватая: круглую морду прорезает щель от края до края, и становится виден мусор, огрызки, пуговицы и прочие мелочи, которые Шлёп не успел переварить.

Каюсь, сперва я хотела его убить. Все же сложно поверить в добрые намерения внезапно появившейся лужи. Однако Шлёп упорно не убивался ни топором, ни стулом, не впитывался тряпками, а лишь хихикал как от щекотки и падал на спину, дрыгая короткими лапками. Он не выгонялся ни за дверь, ни в окно, просачиваясь даже в самые узкие щели, а потом и вовсе заговорил, уверяя в вечной преданности хозяйке, которая создала его силой своего желания.

Затем Шлёп помыл полы во всей таверне, просто прокатившись по ней туда-сюда и не забыв о лестнице, и я сразу полюбила его всей душой.

Ну а после Шлёпа в моей жизни появился Виктор, и хоть его сложно назвать крестной феей, он умеет творить настоящие чудеса вроде водопровода.

Пока Шлёп, жмурясь, облизывал ботинки, я сходила к стойке и притащила поднос, который не побрезговал снести вниз дракон. Правда, Виктор не разрешал давать грязную посуду Шлёпу и говорил, что это негигиенично.

— Горшочек! — с восторгом пискнул Шлёп и засунул в горшок из-под картошки длинный язык, облизывая стенки начисто.

— Сполосну потом, — договорилась я со своей совестью и почесала Шлёпа за ушком.

Наощупь он был теплый, влажный и довольно плотный, словно помытое летним дождем яблоко.

— Ты только нашему гостю не показывайся, — попросила я. — Понимаешь? А то кто его знает, как отреагирует. Может, он не любит таких милых Шлёпиков с чудесными глазками.

Он вытаращил на меня глаза, ставшие размером с блюдце, и них отразилось мое лицо. Увы, самое обычное. Щеки бы поменьше, а глаза побольше, и хорошо бы еще родинку над губой, или ямочку на подбородке, или хоть аристократичную горбинку на носу. А так взгляду и зацепиться не за что.

— Мокренькая, — утешительно сообщил Шлёп, почувствовав мое настроение. — Хорошая.

— Пойду спать, — сказала я. — Оставишь ботинки здесь?

Шлеп пробулькал в ответ что-то непонятное, и я пошла в свою комнату, быстро помылась и, надев сорочку, юркнула в постель.

Гарри проявил ко мне вполне очевидный мужской интерес, но я особо не обольщалась. Ясно же, что он предложил бы это любой на моем месте… Вздрогнув, я подтянула одеяло до самого носа. А вдруг он учуял, что я и есть дева, блуда не ведающая? Что тогда? В голове мелькнула постыдная мысль, но быстро исчезла. Не стану я спать с мужчиной ни ради звезды, ни даже ради трех. Хотя, надо признать, герен куда красивее всех лоханцев вместе взятых.

Интересно все же, какого цвета у него глаза…

Вздохнув, я повернулась на другой бок, а потом, вскочив, подбежала к двери и задвинула засов.