Путь Орла

Ольга Александровна Моисеева

Продолжение книги «Полёт Орла». Действие происходит уже в настоящее время, когда ожерелье «Глаз Орла», обладающее магической силой, попадает в одно семейство. Главная героиня Юлия Барбышева, потомок владельца магического ожерелья, является телеведущей известного московского канала для женщин. Однажды из её банковской ячейки исчезает ожерелье, завещанное ей бабушкой. Она начинает частное расследование вместе со своим новым знакомым Сержем Вяземским – потомком одной известной дворянской фамилии.

Глава 3. «Тёмный тоннель»

«Тоннель тёмный и длинный,

Но верь,

В конце его

Ты увидишь Свет Истины».

(Наставление путнику, данное Буддой Шакьямуни).

Андрей встретил меня в аэропорту, но я была, как в тумане, ничего не видя перед собой, и, тем более, не слыша. Я, словно, отделилась от внешнего мира и пребывала в своём внутреннем мире.

Кристалл исчез из банковской ячейки.

…. «Мерцалов Георгий Павлович…», — вертелось в моей голове. Я пыталась напрячь память, чтобы заставить вспомнить себя хоть малейший намёк на это имя, но, к сожалению, ничего не получалось.

— Юль, что случилось? — как из глубины какой-то недосягаемой для меня реальности прозвучал голос Андрея.

Что я здесь делаю? Совсем недавно три часа назад я любовалась великолепным садом Сержа, ела пасту Чечилии и потягивала через соломинку мохито. Пыльные улицы летней Москвы окончательно вернули меня в глубокую депрессию.

— Ты меня совсем не слышишь.

Голос Андрея окончательно привёл меня в чувство.

— Нет, я слышу….меня сегодня ограбили.

Мы остановились, не дойдя до автомобиля двух метров.

— Что?! Ограбили? В Италии!? Ты обратилась в полицию?

— Да нет же, послушай! Кто-то подделал мою подпись, подкупив нотариуса, изъял из банковской ячейки ту семейную реликвию, о которой я тебе все уши давно прожужжала.

— Ожерелье?

— Да.

— А свитки?

— Слава богу, нет. Они были написаны на древнескандинавском языке, том языке, которым пользовались легендарные викинги. В следующем году я хотела заняться этими свитками, отнести их специалисту по Скандинавии, чтобы он расшифровал их.

Наконец, мы, молча, сели в машину, Андрей долго не мог завести двигатель. Он молчал.

— Андрей, кроме тебя и моей покойной бабушки никто не знал об ожерелье.

Он посмотрел на меня тяжёлым взглядом своих чёрных, как ночь, глаз.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего, я просто думаю. Думаю, кто ещё мог знать секрет нашей семьи.

— Твоя бабушка, Роза Сергеевна, она, ведь, была очень общительной женщиной. У неё могли быть какие-то знакомые, связи и т. д.

— Я не думаю, ведь бабушка берегла семейную тайну, хотя……она часто говорила мне о передаче этих ценностей в музей.

— Ну, вот, видишь.

Машина завелась, мы поехали.

— Она просто боялась за меня, ведь эти вещи стоят не одно состояние.

— Значит, я был прав, — сказал Андрей.

— В чём именно?

— Я тоже намекал тебе и не только намекал, но и говорил напрямую, чтобы ты продала ожерелье (про свитки я узнал лишь сегодня). Мы бы выручили кучу денег, могли бы позволить себе в своё удовольствие иметь многое, завели бы собственный бизнес, а я перестал бы пресмыкаться перед своим начальством, да и ты тоже.

— Мне, например, очень нравится моя работа. И шеф меня ценит так, что предложил мне участие в его новом проекте в качестве ведущей одной женской программы.

— Ты согласилась?

— Нет ещё.

Он вздохнул.

— Я, конечно, всё понимаю, но, будучи ведущей, ты могла бы зарабатывать ничуть не меньше, а даже больше, чем сейчас; и потом, мы могли бы больше времени посвящать друг другу.

Я посмотрела на Андрея и подумала: «Я действительно мало времени провожу с ним».

Перед съездом со МКАД я показала в левую сторону.

— Довези меня до банка.

— Юль, ты будешь обращаться в полицию?

— Нет….не знаю ещё. Мне кажется, если я обращусь в полицию, дело будет затянуто; мне бы хотелось провести своё собственное расследование.

— Я обязательно помогу тебе в этом, — уверил меня Андрей.

— Нет, не нужно.

— Почему?

— Я не хочу впутывать тебя в свои дела.

Он остановил «вольксваген» около банка «Магистраль», которому я до сего времени очень доверяла. Я хотела встать и выйти из машины, однако он задержал мою руку.

— Подожди, ты не хочешь «впутывать меня в свои дела», потому что совсем не считаешь меня близким тебе человеком?

Вопрос Андрея поставил меня в тупик.

— Прости, я погорячилась. Мы обязательно проведём расследование и вернём на место ожерелье.

Я вышла из машины, перебежала дорогу и вошла внутрь роскошного помещения «Магистраль-банка».

Хранитель ячейки ждал меня в своём кабинете, у него был удручённый вид. В другое время это вызвало бы у меня улыбку, но сейчас мои мысли были заняты другим.

— Здравствуйте, Станислав Владимирович, я Вам звонила накануне.

— Да-да, я Вас ждал.

— Можно я взгляну на запись камер наружного и внутреннего наблюдения?

Мне показалось, что лицо служащего резко побледнело. Он кашлянул.

— Что….что случилось?

— Простите, я…я не знаю, как Вам сказать, Юлия Андреевна.

— Говорите прямо, что случилось?

— Запись с камер исчезла.

Я привстала.

— Но….как это возможно?

— Не знаю, я стал проверять записи за сутки и ничего не нашёл.

— Вы смогли бы описать того человека, который представился моим доверенным лицом? Сейчас мы поедем в полицию, я подам заявление о пропаже моих ценностей, Вы поможете составить фоторобот.

….К вечеру я освободилась, очень долго оформляли заявление, затем я беседовала со следователем, довольно приятным мужчиной, который представился Игнатьевым Валентином Рудольфовичем, он выслушал меня очень внимательно и протянул свою визитку.

— Пожалуйста, если узнаете что-нибудь новое по делу, обратитесь ко мне.

— Обязательно, — сухо ответила я, всматриваясь в облик человека, который выдал компьютер по описанию хранителя ячейки.

Это был человек средних лет, которого я никогда раньше не видела. Его портрет, составленный «фотороботом» был отпечатан в чёрно-белом варианте так, что мне оказалось трудно судить о цвете его волос и глаз. Но, имея довольно развитое воображение, я могла представить себе этого человека во всех цветах и красках. Я показала портрет Андрею за ужином.

— Сегодня я подала заявление в полицию, и у меня его приняли.

Подцепив вилкой яичницу и не донеся кусок до рта, Андрей остановился, отложил вилку и внимательно вгляделся в полученное изображение. Мне показалось, что в его взгляде что-то мелькнуло.

— Ты его знаешь? — спросила я.

— Нет. Почему ты так подумала?

Я пожала плечами:

— Потому что не могу найти никакой зацепки. Но если он представился нотариусом, вернее заверил мою подпись нотариусом, можно проверить все нотариальные конторы Москвы, чтобы выйти на нужный след.

Андрей вздохнул, отложил портрет в сторону и доел яичницу.

— А если человек, к которому он обратился — честный нотариус, приехавший из другого города?

— Все нотариусы зарегистрированы в Едином Реестре с послужными списками.

— Ты даже не представляешь, подобная проверка может затянуться на неопределённое время.

— Ну, и что, я чувствую свою вину, Андрей…..перед бабушкой, которая доверила мне ценную вещь, перед моими предками.

Я посмотрела на него.

— Ты хотел мне помочь.

— Но раз теперь твоим делом занимается полиция, моя помощь не имеет никакого смысла.

— Я так не считаю.

— Почему?

— Потому что все конторы предоставляют подобные сведения специально уполномоченным на это лицам. У меня нет никаких связей в МВД.

….На этот раз я с трудом нашла бабушкину могилку на загородном кладбище. Она немного заросла рвавшимися из-под земли метёлками пижмы, мятликом, поэтому мне сначала пришлось заняться прополкой. Я села на скамью, пытаясь вглядеться в фотографию бабушки, выбитую на граните её надгробия.

— Если б ты знала, бабушка, как мне тебя не хватает! Не хватает твоей улыбки, твоих глаз, из которых всегда лучилась доброта и понимание. Не хватает стихов, к которым ты меня когда-то приобщила.

Бабушка молчала, но мне «почудилось, что, как будто, в шуршании листьев на ветру я «услышала» шёпот:

— Успокойся. Всё пройдёт, всё исчезнет, как однажды исчезнет твоя печаль.

— Прости меня, я не сохранила доверенную мне вещь, которую ты всю жизнь берегла, хотя за неё могли отдать хорошие деньги. Ты жила в трудностях, но сохранила семейную реликвию, а я…..

Рыдания подступили к моему горлу.

— Бабушка, я благодарна тебе за то, что ты не позволила отдать меня в интернат и сама вырастила. Я благодарна тебе за то, что ты меня любила.

Теперь я понимала, что ненавязчивая любовь бабушки являлась именно той любовью, которую мы все так упорно ищем и не находим. Я почему-то вспомнила Андрея и подумала, что он меня совсем не любил, но тут же отбросила эту нелепую мысль.

Конечно, Андрей любит меня, как никто другой, но почему-то рядом с ним я чувствовала себя очень одинокой и старалась побольше нагрузить себя работой, чтобы только забыться в ней. Поэтому карьера моя развивалась отлично, шеф-редактор во мне буквально души не чаял. Но была ли я счастлива? На этот часто мучивший меня вопрос я старалась не давать ответа, ибо боялась заглянуть правде в глаза.

— Я обещаю тебе, бабушка, я обязательно верну ожерелье на его место, — прошептала я.

Вдалеке белела часовня, куда я обещала себе зайти, чтобы помолиться. Вдруг мне показалось, что из часовни вышла знакомая мне фигура Татьяны. Я пошла за ней, но потом поняла, что обозналась.

«Почему Татьяна пришла мне на ум?» — подумала я.

Мне вспомнилось весёлое Танькино лицо, её беззаботная улыбка; это подняло моё настроение, хотя и ненадолго. Передо мной стояла проблема, и мне предстояло её решать? Но как решать? Куда идти? Вопрос повис где-то в пустоте. Несмотря на то, что я написала заявление в полицию, и мне пришло уведомление в том, что возбуждено дело, я решила провести своё расследование, чтобы ускорить процесс нахождения ожерелья.

Андрей всё чаще и чаще где-то пропадал, и я не находила себе места. А недавно меня пронзила мысль, которой я боялась больше всего: «А что если у него появилась другая женщина?»

Со стороны я, должно быть, напоминала себе глупую ворону или курицу на насесте, но никак не представительницу света, посетительницу многих светских тусовок, куда я не особо любила ходить и навещала исключительно из любви к работе.

«Я подумаю об этом завтра», — взяла я пример с легендарной Скарлетт О Хара, героини одного из моих самых любимых романов.

….На следующий день на работе я была, как в воду опущенная, и это сразу заметил шеф. Он вызвал меня в свой кабинет. Кабинет у шефа просторный светлый с удобной мебелью и знаменитой миниатюрной пальмой, которую он держал возле окна, и очень гордился ею.

— Ну, здравствуй, дорогая, — обратился он ко мне фамильярно. Я давно привыкла к подобной фамильярности своего шефа, хотя порой она меня раздражала, если у меня было плохое настроение. Однажды я выговорила ему свою претензию после корпоратива, когда немного перепила Шантонне. Шеф клеился ко мне, и это сразу же бросалось в глаза. Я удивилась, что обидчивый Андрей Петрович совсем не затаил на меня злобу, а наоборот, достойно вышел из этой ситуации. На следующий день после корпоратива он, как ни в чём не бывало, общался со мной, даже похвалил меня на очередной летучке. Во всяком случае, недоразумения наши были преодолены, и теперь я могла по-настоящему расслабиться.

— Ну, как ты, готова работать на телевидении? — спросил шеф, как только нам принесла кофе секретарь Леночка — белокурая девушка с короткой стрижкой и очень длинными каблуками на шпильках. Разумеется, все секретарши носят шпильки, все секретарши спят со своими шефами; что касается Леночки и Андрея Петровича, в последнем я почти не сомневалась, хотя сама не знаю, почему. Ну, потому, что, во-первых, они общались друг с другом такими многозначительными взглядами; во-вторых, шеф слегка смутился, правда, быстро преодолел своё смущение и обратил всё внимание на меня. Фаворитку из меня он сделать так и не смог и, тем не менее, оказывал внимание и продолжал заботиться обо мне, как прежде. Что бы это могло значить, я не понимала. Неужели, у шефа такое «доброе сердце»? Я давно уже перестала верить в человеческие идеалы и добродетели, ведь теперь в наш век информатизации и повсеместного одурачивания людей прежние ценности, поставленные когда-то во главу угла нашими далёкими предками, потеряли свою ценность. С каждым годом я убеждалась, что, к сожалению, это так. И всё же, пока что поведение шефа доказывало обратное.

— Что ты молчишь, Юлия?

Я посмотрела на ожидавшего моего ответа шефа. Это был человек сорока двух лет плотного телосложения, несмотря на то, что раньше он увлекался спортом; задумчивыми светло-карими глазами и начавшими уже кое-где седеть русыми волосами с едва формирующейся на темени залысиной. Внешне он чем-то напоминал режиссёра Фёдора Бондарчука и производил довольно приятное впечатление.

— И вообще, ты сегодня какая-то не такая.

— Что Вы имеете в виду?

— Ходишь рассеянная, не оглядываешься по сторонам, как раньше, не останавливаешь своего взгляда на молоденьких агентах.

— А разве я смотрела на них? — удивилась я.

— Смотрела.

— Вы принимаете меня за легкомысленную особу, Андрей Петрович, — не без доли некоторой иронии сказала я.

— Прости меня, я совсем не хотел тебя обидеть. Я уже договорился с руководством «РусТв» — совсем недавно открывшемся канале. Они читали и читают твои статьи в нашем журнале, видели твоё фото и согласны взять тебя в качестве ведущей на проект «Женские мелочи».

— Я думала, Андрей Петрович, Вы уже оставили эту свою затею.

— Ни в коем случае. Такие талантливые журналисты, как ты, должны существовать и радовать своих зрителей. Так что, здесь и сейчас скажи мне о своём решении.

— Она согласна.

Только сейчас я заметила Татьяну в ярко-красном платье, я совсем не слышала, как она вошла в кабинет. Шеф осёкся, с недовольством уставился на Таньку.

— Гм….Татьяна Владимировна, разве я вызывал Вас?

— Нет, но я увидела, как ты увёл мою подругу, и это вызвало мой интерес.

Вот так новость! Танька называет шефа на «ты»?! А совсем недавно она его боялась, старалась не попадаться ему на глаза. Я посмотрела на шефа, главным образом, чтобы увидеть его реакцию. Мне показалось, что он покраснел и опустил глаза.

— Прошу соблюдать субординацию, Татьяна Владимировна! Мы не за стойкой бара, а на работе.

— Хорошо, я поняла, только не вздумай уступать нашей скромнице. Я, как её лучшая подруга, знаю, что ей нужно. Ведущая телепроекта это как раз то, о чём она втайне мечтает, но никогда не признается в этом открыто.

Покидая кабинет шефа, Таня подмигнула мне, мол, всё будет отлично.

…..На студии мне вполне понравилось, меня, как ни странно встретили там с распростёртыми объятиями, и даже сам главный режиссёр Толик, прославившийся особенным «критиканством». Вообще-то, его полное имя было Анатолий Николаевич со странной фамилией «Стравинский», хотя он не имел совершенно никакого отношения к великому композитору «русских сезонов».

Честно говоря, я была удивлена, потому что мне казалось, что придирки и недовольства моей «новой команды» начнутся с первого моего рабочего дня. Правда, это не было моим первым рабочем днём на телевидении. Просто, я пришла, чтобы «познакомиться, разведать обстановку».

— Юлия Андреевна, здравствуйте! А Ваш шеф с редакции нам уже звонил.

— Шеф?

— Андрей Петрович.

— А-а, понятно.

Главреж отошёл чуть подальше и начал рассматривать меня, будто, я была не человеком, а вещью, или товаром, который покупают.

— Вы нам вполне подходите. Вот — та самая ведущая, о которой я давно мечтал.

— Но…..

Я хотела возразить, что ещё не дала своего согласия на эту работу, но Толик не позволил мне договорить.

— Так, поверните-ка голову направо, теперь налево… Отлично!

Толик щёлкнул рукой, и как по команде «апорт» к нему подскочила маленькая женщина на длинных шпильках с замотанными на затылке волосами цвета пшеницы.

— Ниночка, мне нужен хороший грим, чтобы новая ведущая вписалась в кадр, и все лица не только наши, но и публики, были устремлены на неё. Я создам новый образ, и зритель будет ждать, с нетерпением ждать каждой новой встречи с этими томными глазами, этим необычным лицом, на котором невозможно не остановить свой взгляд. Хотите кофе?

— Я не….

— Ясно. Светлана, принеси кофе для меня и нашей новой ведущей. Вам с пенкой?

Я кивнула, поняв, наконец, что возражать вообще не имеет никакого смысла.

Светлана оказалась типичной блондинкой с очень привлекательной задницей, какая и должна быть у любой «уважающей себя» секретарши. Кофе она, действительно, готовила отлично, и я надеялась, что это было не единственное её достоинство. Я отпила медленно несколько глотков, почувствовала, что мне становится лучше после серии всех тех неудач, которые произошли со мной.

По распоряжению Толика меня отвели в гримёрку, и Ниночка начала колдовать надо мной. Её мягкие нежные руки работали ловко, и, тем не менее, я смогла расслабиться, как в дорогом салоне красоты. Толик вскоре оценил её работу и победоносно улыбнулся мне.

— Вот теперь я понимаю.

Мне тоже была дана возможность посмотреть на свою новую копию в зеркале, и я была по-настоящему поражена. С той стороны зеркала на меня смотрела девушка с выражением лица пушкинской Татьяны и действительно томным взглядом, каким описал его Толик.

— Ну, как, Вам нравится?

— Вполне. Но у меня к вам несколько вопросов, Анатолий Николаевич.

— Зовите меня «Толиком», так мне вполне привычно. Итак, я слушаю Вас, Юлия (разрешите называть вас по имени, тем более оно у Вас такое красивое, как и Вы сами).

Если он хотел меня смутить, то ему это совсем не удалось, потому что я была настроена по-деловому.

— Во-первых, кто является директором вашего канала «Рус тиви»? А, во-вторых, я ещё не дала своего согласия быть ведущей, даже не знаю тематику очередной передачи.

Толик поставил кофе на журнальный столик, подошёл ко мне.

— Отвечаю по порядку. Во-первых, директор студии сейчас за границей, но скоро Вы сами встретитесь с ним, и уверяю Вас, он вам понравится. К тому же, он ещё и является владельцем нашего канала. Во-вторых, в-третьих и в-четвёртых, после совершения всех положенных формальностей Вы станете сотрудником нашего проекта, и от такого выгодного предложения Вы не сможете отказаться. Что касается темы, Вы сами её предложите, нам нравится творческий подход наших сотрудников.

— Почему Вы думаете, что я не смогу отказаться от Вашего «выгодного предложения»?

Толик назвал сумму гонорара, и я засомневалась в своём категорическом отказе, гонорар меня вполне устраивал, даже слишком устраивал.

— Итак, Ваше решение, Юлия?

— А оно действительно Вам нужно? У меня сложилось такое впечатление, что его вообще не требуется.

— Это — ложное ощущение, — иронично заметил гравреж.

— Хорошо. Я согласна, — сказала я, несмотря на то, что «из принципа» я в глубине души всё ещё сомневалась.

Толик аж привстал и захлопал в ладоши.

— Ну, вот и прекрасно. Пройдите в отдел кадров, оформите все необходимые документы и возвращайтесь в студию.

— Как? Вы хотите, чтобы я работала с этого дня?

— Конечно. Для чего откладывать на потом?

— Но, у меня есть недоработанные статьи, мне нужно их доделать, они уже включены в следующий номер шефом. Я…я не могу его подвести.

Толик улыбнулся мне, хотя, впрочем, улыбка ещё ни разу не сошла с губ главрежа и, скорее всего, заместителя директора канала в одном лице, пока я беседовала с ним всё это время. Просто, на этот раз мне показалось, что уголки его губ приподнялись чуточку выше обычного уровня. Ну, это если только внимательно всматриваться.

— Замечательно. Это лишь говорит о том, что Вы очень ответственны. Оформляйте необходимые бумаги, езжайте в редакцию, дописывайте свои статьи. Если Вы желаете, Юлия, Вы можете работать и здесь, и там, правда, это потребует от Вас гораздо больших усилий. Подобный режим выдержит не каждая дама, и он, скорее всего, не подойдёт для замужней особы. Кстати, Вы замужем?

— Нет…, но…..

— Ясно. Он сделал Вам предложение, и скоро на Вашем безымянном пальце будет красоваться обручальное кольцо. Я прав?

Я кивнула:

— Да, Анатолий Николаевич, Вы совершенно правы.

Он лишь развёл руками и как бы невзначай напомнил:

— Для Вас — Толик.

Так что остаток дня я провела в редакции, занимаясь правкой статьи. В тот день мне очень хотелось поговорить с Татьяной, но она была занята, поэтому перед закрытием редакции я подошла к ней сама.

— Ничего не хочешь мне сказать? — Танька быстро щёлкала по кнопкам клавиатуры, набирала очередной текст. «Слепым» методом печатать она так и не научилась, так что ей приходилось смотреть на буквы клавиатуры, а затем снова на экран монитора.

На тарелке, принесённой сюда прямо из буфета, лежал пирожок с капустой, который с каждым разом уменьшался ровно на один укус. Этот укус она совершила и сейчас.

— Ладно! Всё! надоело! Пупсик всё равно к чему-нибудь придерётся.

Она улыбнулась, выключила свой комп и уставилась на меня.

— Что я должна тебе объяснять?

— Как? Андрей Петрович, наш шеф, уже превратился для тебя в «пупсика»? — простодушно спросила я.

— Очень просто. В постели.

— Что?!

— Ну, помнишь тот самый корпоратив по поводу десятилетия существования нашего журнала? Там ещё красавчик Сташевский пел, его специально пригласили.

— Ну….

— Что «ну»?! Шеф к тебе так клеился, слепому нужно быть, чтобы не заметить такого. Ты его отшила. Помнишь?

— Помню Шеф женат, счастлив в браке, и у него двое симпатичных детей.

— Тем не менее, в тот вечер, когда за тобой приехал твой Андрей, шеф совсем сник. Не мужиком стал, а тряпкой какой-то. Вот что порой бабы-то делают с мужиками.

Мещанство Татьяны меня иногда раздражало, как и в тот день, но я промолчала.

— В общем, я его утешила, если ни ты, ни жена его не могли понять, — завершила Танька свой недолгий рассказ.

— Почему же шеф тогда стесняется тебя? Старается избегать.

— Тебе тоже так показалось?

— Тань, перестань строить из себя глупую наивную дурочку, которой в действительности ты совсем не являешься.

Она улыбнулась с некоторой ухмылкой, как мне показалось.

— Ну, конечно, ты и Мариша грамотные, разъезжаете по «Европам», куда уж мне до вас-то?

— Кто тебе мешает поехать с нами?

— Увы, мои доходы ограничены, и я не являюсь наследницей дворянского титула.

Мне стало смешно над словами Татьяны.

— Во-первых, дворянский титул после 1917 года не наследуется в России; а во-вторых, если человек желает развить свой интеллект, ничто не помешает ему сделать это.

Мне показалось, что Татьяна обиделась на меня, но у меня так сильно болела голова, что утешать её я уже не стала.

…..Андрея не было долго, и записки никакой он мне не оставил, несмотря я много раз упрекала его в этом. «Возможно, его вновь вызвали по работе», — подумала я.

Я отпустила домработницу Василису и сама занялась приготовлением ужина. Ресторанная еда мне надоела, хотелось чего-нибудь домашнего. И вовсе не экзотического (я знала, Мариша давно баловала своего Эдмонда африканской кухней; Эдмонд, вроде бы, терпел… и молился, когда же его возлюбленная приготовит нормальную «немецкую еду»).

Подивившись своим предположением, я начала готовить фарш для голубцов. Было уже поздно, на улицах давно зажглись фонари, а Андрея до сих пор не было. Я начала волноваться. Решила, если через час он не появится, тогда я позвоню ему. Контролировать своего мужчину не являлось моей привычкой, тем более, Андрей всегда раньше приходил вовремя, а если уж ему случалось опаздывать из-за работы, то он всегда предупреждал меня, на сколько он задержится, и я не переживала. Но сегодня…..

Звонить Андрею в тот день так и не пришлось. На моём смартфоне высветились незнакомые цифры. Вообще-то, я не имею привычки отвечать на незнакомые номера, памятуя о том, что в сетях очень много мошенников (как-то однажды моя бабушка нарвалась на них, и, если бы не мой трезвый ум, они вытянули бы из неё целую уйму денег). Однако в тот день что-то подсказывало мне, что трубку необходимо всё-таки «снять».

— Алло, слушаю.

— Это — Юлия Андреевна Барбышева? — раздалось в телефоне.

Голос показался мне знакомым, хотя я так и не смогла вспомнить то, где раньше я могла слышать его.

— Игнатьев Валентин Рудольфович — следователь по вашему делу.

Я представила себе симпатичного следователя, с которым я встречалась всего два дня назад.

— Что-нибудь случилось? Вам удалось найти зацепку?

Недолгое молчание напрягло меня.

— Вам нужно приехать завтра к 10.00 в прокуратуру по вашему району.

— Ничего не понимаю, Валентин Рудольфович, говорите яснее, — сказала я, села на стул, потому что до этого момента я стояла на балконе своей лоджии и пыталась любоваться низко расположенными на небе звёздами. Так случается, если погода ясная особенно летом. Обычно я люблю смотреть на звёзды, так как они успокаивают меня своим слабым мерцанием на небе, а сегодня они вообще напоминали бриллианты, разбросанные по чёрному бархату.

— Так что же, всё-таки, произошло?

— Убийство.

— Убийство?

Мне стало не по себе, но лишнего слова и какого-либо предположения я высказать так и не успела.

— Сегодня за городом сразу за МКАД был найден труп того человека, на которого Вы составляли фоторобот со служащим банка.

— Что?!

— При нём были найдены документы на имя Мерцалова. Я вынужден передать это дело в отдел убийств. Мы вызвали служащего банка в МОРГ для опознания личности убитого, и он подтвердил, что это — тот самый человек, который представился Вашим поручителем и изъял те ценности, что Вы хранили в банковской ячейке.

— О, боже!

— Вам нужно познакомиться с новым следователем и ответить на его вопросы.

Я чувствовала себя в некоторой прострации, будто, дом, где я находилась, был вовсе не моим, и все вещи в нём представлялись мне совершенно незнакомыми. Я так устала от всех этих волнений в течение дня, начиная с перемены места работы и заканчивая этим странным убийством, что повалилась на кровать и уснула.

Меня разбудил Андрей, должно быть, уже было достаточно поздно, но я не смотрела на часы — это свойство человеческой психики отключаться от потока негативной информации, будто, её и не было, с целью самосохранения собственной личности.

В ту ночь Андрей был особенно нежен со мной, и мы занимались любовью почти до утра; он что-то шептал мне на ухо, но я не прислушивалась. Моё сознание тогда напрочь вычеркнуло все последовавшие после моего приезда события — существовали лишь двое — я и Андрей, и мы скоро должны пожениться. И это главное….

….На следующий день пробуждение оказалось довольно болезненным и мучительным. Во-первых, у меня жутко болела голова; во-вторых, около 11.00 мне снова позвонил следователь и с упрёком произнёс:

— Вы не забыли о нашей встрече?

Чёрт возьми! Как я могла забыть! Значит, это дурацкое убийство всё-таки произошло?

— Ой, простите меня, я сейчас подъеду. Заработалась с утра, много дел из-за перемены места работы.

— Понимаю. Жду Вас, — раздалось в трубке.

…..Кабинет следователя из-за своей рассеянности я не сразу нашла, мне даже пришлось остановить какого-то совсем молоденького лейтенанта, чтобы задать вопрос и показать, где принимает следователь Игнатьев. Он поздоровался со мной довольно любезно, затем представил другому человеку, сидевшему здесь же за столом, которого я не сразу заметила.

— Знакомьтесь, Симонов Максим Фёдорович, — представил мне Игнатьев незнакомца в полицейском кителе. Тот приветственно кивнул мне и посмотрел на меня.

Смуглокожий с чёрными волосами, он, скорее напоминал жителя юга, чем Москвы, ему было около тридцати пяти лет.

— Здравствуйте.

— Это — Барбышева Юлия Андреевна, — представил в свою очередь меня Игнатьев.

«Было бы вежливо сначала представить меня, как посетительницу, и как женщину», — промелькнуло в моей голове, но я тут же отбросила в сторону бабушкины уроки по этикету, преподанные мне ещё в детстве. Бабушка моя была в своё время преподавателем истории и литературы в МГУ, благодаря этому мы ездили на раскопки, посещали разные страны с богатой историей, я охотно ездила с ней, а потом делилась своими впечатлениями с Маришей и Татьяной.

Думаю, они завидовали мне, что моя бабушка, Роза Сергеевна, кроме истории увлекалась ещё и археологией и поэзией.

Симонов кратко изложил мне всё, что ему было известно об обстоятельствах смерти незнакомого мне человека.

— Вы действительно его не знали? — спросил он.

— Действительно. Извините, вопросы здесь несомненно задаёте Вы, и тем не менее, позвольте мне спросить.

Симонов слегка улыбнулся, видя моё «нестандартное мышление».

— Задавайте.

— Почему Вы спрашиваете об этом?

— Потому что со слов служащего банка Майкова Станислава Владимировича убитый представился Вашим поручителем.

— Я не знала его. Я никому ничего не поручала.

— Но, возможно, у Вас были какие-то завистники и недоброжелатели, мечтавшие присвоить себе Ваши ценности?

Я пожала плечами:

— Нет, недоброжелателей и завистников у меня никаких не было.

— Вы, ведь, известная личность, Вашими статьями увлекается чуть ли не всё женское население Москвы.

— Ну, и что с того. всё равно я утверждаю, никаких недоброжелателей у меня не было.

Игнатьев и Симонов переглянулись друг с другом.

— Кому было известно о Ваших ценностях, и о том, что они хранятся в ячейке банка на Тверском Бульваре?

Я наморщила лоб, чтобы вспомнить то, о чём только что спросил меня смуглокожий следователь Симонов.

— Их было очень мало.

— Ну, что ж, напишите мне список этих лиц с адресами и телефонами.

— Всего два человека: моя покойная бабушка….и мой жених Андрей.

Симонов что-то черкнул в своём блокноте, подумал немного.

— Эти люди могли сообщить ещё кому-то.

— Не могли.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно, — сказала я, — бабушка хранила нашу семейную тайну и предупреждала меня, чтобы я никому ничего не рассказывала. А Андрей…..

Следователь внимательно посмотрел на меня.

— Продолжайте, — сказал он, как будто, обрадовавшись «новой зацепке».

— Андрею я рассказала, потому что мы покупали дом; я как раз после смерти бабушки стала богатой наследницей, но до последнего не знала, что у меня столько денег. Бабушка никогда об этом не говорила, кроме содержимого ячейки. Я тогда посоветовалась с ним, какой дом покупать и сказала, что у меня есть семейная реликвия со свитками. Андрей предположил, что это, должно быть, дорого стоит, и всё же, тогда он согласился с моим мнением, что мы не станем продавать ожерелье и свитки и ограничимся лишь суммой наследства для покупки дома.

Я взглянула на следователей.

— Что вы думаете об этом? — спросила я.

Игнатьев пожал плечами:

— Теперь это уже не моё дело, я передал его, но, всё же, чужая душа….потёмки. Вы не знали желаний Вашей бабушки перед смертью, как и не знаете Вашего жениха… и его желаний.

— Я знаю Андрея! — возразила я, поймав себя на мысли, что начинаю выгораживать его.

— В любом случае, я должен встретиться с Вашим женихом и задать ему ряд вопросов, — сказал Симонов и что-то снова черкнул в своём блокноте, — в любом случае, огромная просьба — не покидайте Москвы, а если что, оставьте Ваши координаты. Вопросов у меня ещё очень много по этому делу, и в любое время я могу позвонить Вам.

Полицию в этот день я покинула с неопределённым чувством страха, неизвестности и тоски по моему беззаботному прошлому, когда ещё была жива бабушка, неся бремя ответственности на себе.

Как ни странно, Андрей пришёл домой раньше меня, хотя обычно он приезжал очень поздно, когда в гостиной я накрывала на стол. Я хотела устроить ему романтический ужин с ветчиной по-венски и свечами. Свечи, кстати, были старинные, я нашла их в вещах у бабушки: это были добротные свечи из парафина совершенно белого цвета с украшениями из красных цветов. Помню, когда я заканчивала школу, бабушка говорила мне, что этими свечами могли пользоваться ещё до революции. С трудом верилось, но именно своей бабушке я была больше всего склонна верить, чем всем остальным.

— Андрей!

Я почувствовала его руки на своей талии.

— Ты уже дома?

— Да, я спешил к тебе. Разве ты забыла нашу ночь накануне?

Я смутилась:

— Нет, не забыла и никогда не забуду, но…..

Он посмотрел в мои глаза.

— Тебя что-то беспокоит?

— Я совсем не видела, как ты приехал.

Он протянул мне большую охапку роз.

— Андрей!

— Сегодня наша годовщина.

— О, прости меня, я не забыла, но всё так закрутилось, что это выпало у меня из головы, а ужин я приготовила просто, потому что у нас давно не было романтических ужинов.

Розы источали благоухание, и оно было таким сильным, что у меня закружилась от этого голова, я присела.

— Подожди, отдышусь.

— И всё же, любимая, что так тревожит тебя?

— Звонил следователь.

— Следователь?

— Ну, этот самый Игнатьев. Убили того человека.

— Кого?

— Я тебе говорила. Ну, этот самый, который представился якобы моим поручителем….Мерцалов Георгий Павлович. Вот видишь, я даже запомнила его имя, хотя должна была запомнить дату нашей годовщины.

— Не переживай так…..Так его убили?

— Ну, да, я же говорю тебе.

Я почувствовала поцелуй на своей щеке: мягкий и нежный, какого давно не было.

— Андрей!

— Иди ко мне.

Он увлёк меня, и я совсем не заметила, как скоро оказалась вместе с ним на софе.

— А как же мясо по-венски?

— Ещё успеется.

Всё, что случилось со мной за день, куда-то улетучилось, исчезло, растворилось в приятных тёплых объятиях Андрея. В тот вечер он был особенно ласков со мной, а утром меня ждал сюрприз.

Он показал мне два билета на самолёт, когда я ещё не успела сообразить, в чём дело после своего пробуждения.

— Что это? — спросила я.

— Билеты на Кипр.

— Билеты?

— Наверное, ты успела соскучиться по развалинам древних греков, которыми так увлекалась после нашего знакомства. Я хочу, чтобы ты по-настоящему отдохнула.

— Здорово!

Древние строгие доисторические колонны с запоминающимися завитками доричекого стиля и пышные коринфские стояли перед моими глазами. А ещё мне хотелось съездить на раскопки древней Трои, о которой я столько всего прочла. Когда-то я уже была там вместе с бабушкой, читала о Генрихе Шлимане и его открытиях, регулярно бегала в музей имени Пушкина, чтобы полюбоваться посмертной маской Агамемнона и золотыми украшениями троянских женщин, и это тогда произвело на меня большое впечатление.

На Кипре я ещё не была, но бабушка много рассказывала об этом легендарном острове.

Однако первая радость тут же улетучилась, когда я, наконец, «опустилась за землю» из своих заоблачных далей.

— Прости меня, я…я не могу уехать.

— Не можешь? Но почему?

Улыбка сошла с симпатичного лица Андрея, как скрывается солнце за холмами, чтобы уступить место темноте.

— Симонов — мой новый следователь по этому делу предупредил меня, чтобы я не покидала Москву, у него могут возникнуть ко мне вопросы, кстати, и к тебе тоже.

— Ко мне?

— Да, во всяком случае, он мне так вчера сказал.

Андрей нахмурился.

— Вот незадача! Но я всё равно должен лететь. Шеф поручил мне совместить отдых и работу и проконтролировать ряд офисов, он и билеты мне приобрёл.

Признание Андрея вовсе не подняло моего настроения.

— Понятно. Я думаю, это ты сам решил порадовать меня.

— А что тебе не нравится, дорогая?!

— Всё нравится, ты часто совмещаешь личное с неличным, а тень твоего шефа всегда где-то мелькает, это уже стало меня напрягать.

— Юля, не заводись!

Я хлопнула дверью и ушла в другую комнату, чтобы успокоиться, но спокойствие не приходило. Когда я вышла из своего укрытия, Андрея уже не было дома, это повергло меня в панику. А что, если он вообще не вернётся, что если наши отношения развалятся? Я никогда раньше не позволяла себе заводиться при Андрее, следуя наставлению бабушки.

— Что бы ни случилось в твоей жизни, дорогая, не позволяй себе кричать на мужа и давать волю своим нервам, — говорила она, — это свидетельствует о плохом воспитании.

Я держалась уже долгое время, но холерический темперамент всё равно прорвался. Говорили, подобным нравом я была обязана своему отцу, который был потомком азиатов. Моя внешность тоже являлась наполовину азиатской — чёрные волосы, немного выдающиеся вперёд скулы, полные губы, цвет глаз был мамин — голубой, хотя форма их также напоминала форму глаз азиаток. Но именно это «смешение кровей» и притягивало ко мне моих поклонников, которых я вообще старалась не замечать, живя своей собственной жизнью, достигая своих собственных вершин.

Я понимаю, что сейчас после разлада с Андреем я должна себя привести в «более-менее адекватный вид» — впереди меня ждала запись на студии, где я должна была выглядеть спокойной и изысканной, как цветок орхидеи. С цветком, разумеется, сравнил меня режиссёр «Рус-тиви» Толик. Кому же ещё придёт такое в голову, а тем более такой творческой личности, какой считал себя Толик.

Я умылась холодной водой, вышла на свежий воздух в наш небольшой сад с яблонями и немного посидела в только что отстроенной на прошлой неделе беседке.

Я заметила, как Мариша выбежала из авто и спустилась в сад, на ней была белая кружевная кофточка и голубые нового покроя джинсы — сочетание необыкновенное, которое ей очень шло.

В моём саду Мариша была впервые, поэтому она огляделась по сторонам.

— Красиво у тебя тут, — сказала она.

Я разглядела сидевшего за рулём Эдмонда.

— Ладно, на следующей неделе мы обязательно придём к тебе в гости, — сказала Мариша и вновь улыбнулась мне, — надеюсь, у вас всё хорошо?

— Хорошо, — солгала я, решив не посвящать подругу в подробности нашей с Андреем ссоры.

— А может тебя подвести до работы? — предложила она.

— Нет, спасибо. Я сейчас сама выеду.

— У тебя какой-то расстроенный вид.

— Просто, очень устала.

Я поняла, что простыми отговорками мне не обмануть мою подругу детства, поэтому добавила:

— Я потом тебе всё расскажу.

— Надеюсь на это. Звони, если что. Извини, сейчас долго задерживаться у тебя не могу, мне нужно спешить.

Мы поцеловались, как и полагается хорошим подругам, и я проследила, как Мариша поднялась по ступенькам и села в авто, изящно хлопнув при этом дверцей и исчезла в клубах выхлопных газов. Стало снова тихо. Так тихо, что мне совсем не хотелось покидать это место. И тут мой взгляд упал на визитку Сержа. Я вспомнила, что этот человек при нашей последней встрече просил обращаться к нему, если у меня вдруг возникнут какие-то трудности. Я набрала его номер, просто мысленно ища поддержку, ибо в этот момент чувствовала себя очень одинокой.

— Здравствуйте, я — Юлия Барбышева. Мне нужен Серж Вяземский, — пробубнила я в трубку смартфона в своих самых расстроенных чувствах.

— Юлия, это — Вы?!

Было похоже, что на том «конце провода» он очень удивился моему звонку.

— Да, это — я.

— Я Вас не узнал, потому что ни разу не слышал вашего голоса по телефону.

— Разве он отличается от моего собственного голоса? — спросила я.

— Вы даже не представляете себе, как техника способна изменять человеческие голоса. Я очень рад, что Вы позвонили мне, Юлия.

— Простите, что, возможно, отрываю Вас от дела и занимаю его, но мне нужна Ваша помощь, Серж.

— Я готов Вам её оказать при любых обстоятельствах. Что же случилось?

— Боюсь, что сейчас у меня мало времени для обстоятельного разговора и…..

— Хорошо….вчера я прилетел в Петербург, а завтра вылетаю в Москву. Где бы Вы могли встретиться со мной?

Я назвала одно кафе, куда я любила ходить с бабушкой.

— Отлично, — сказал Серж, — я знаю это место, и оно мне нравится. Вам удобно, если я заеду за Вами к пяти часам вечера?

— Да.

«О, боже, ну для чего я ему позвонила, — в отчаянии подумала я, — попрощавшись с Сержем и нажав на „сброс“, — он так на меня смотрел в тот день».