У Истока. Хранители. Том 4. Конец мира

Оливия Тишинская, 2023

А если конец мира – это не апокалипсис на Земле, а конец всей Вселенной? Что если хаос в мире от того, что само мироздание бьётся в последних конвульсиях, уже не сопротивляясь неизбежному – полному уничтожению всего физического мира? У Хранителей непростая задача, сразиться в последней битве за Свет, даже не будучи уверенными, что они победят, даже не будучи уверенными, что они могут вершить судьбы мира. Удалось ли им обрести сакральное знание, которое даст им в руки сверхоружие, способное остановить саму Тьму? Если вообще такое… И почему будет битва, если суть Света не разрушение, а созидание? Как убедить себя в том, что война – необходимость в диалоге Света и Тьмы, если тебя всю жизнь учили тому, что война и есть смерть? Если Вселенная гибнет у нас на глазах, значит, Тьма победила? Воины Света, сдаваться нельзя!

То, что грядёт, создано в тебе и из тебя. Потому смотри внутрь, не сравнивай, не измеряй. Нет таких путей, как твой. Все другие пути обманывают и искушают тебя. Ты должен исполнить тот путь, что в тебе. К.Г. Юнг «Красная Книга»

Я ухожу с рассветом говорить с горами,

вдыхать туман и слушать тишину.

Ты спишь, укрывшись детскими мечтами

и солнца луч скользит по твоему окну.

Сижу с обрыва свесив ноги и вспоминаю каждый миг,

когда душа томилось бренным и

так старалась обрести язык.

Слова и мысли рвались в клочья,

а мир стонал и гнулась жизнь,

скрипя и трескаясь

как ржавый поручень балкона,

рискуя выбросит нас прочь.

Как эта бренность канула и стало видно суть,

и свет, и тьму, как просто стало жить,

постичь любовь,

услышать тишину, живой души творение и сила,

Вселенской правды полная живу,

дышу, несу живое слово миру

и с наслаждением внемлю тишину.

Звенящая струя вселенской лиры,

коснувшись света, производит звук,

«Люблю» звучит Вселенная, я это слышу,

я живу и я дышу.

Я Внемлю гласу твоему.

Глава 1. Кто есть кто

Вячеслав Михайлович вошёл на кухню какой-то торжественный и как будто готовый к новому завоевательному походу.

— Сынок, нужно съездить кое-куда. На пару дней. Ты можешь устроить, чтобы мы побыли с тобой вдвоём?

— Да, — сразу согласился хранитель, потому что перечить генералу, пусть и в отставке, ему в голову никак не приходило.

Вячеслав Михайлович в его иерархии был где-то на уровне бога, несмотря на мистику и фантастику последних пары лет. Но если бы одновременно просили о чём-то Илья и Вячеслав Михайлович, то последний бы победил. Однозначно.

— Сегодня? Завтра? — только и уточнил он.

— Не то чтобы срочно. Но и мне не 17 лет, — старик подошёл к обеденному столу и медленно присел на стул. — Я хочу кое-что тебе показать и отдать. Это важно. Дочке я не хочу это отдавать сразу. Боюсь, женские слёзы уже не по моей части. А ты у меня парень крепкий. Ты сможешь правильно распорядиться.

Хранитель и не сомневался, что старый генерал придумал для него не самое просто испытание. Всё наследство он давно переписал на его жену и мелкую. А тут что-то ещё. Что-то тоже важное, ещё какое-то наследие, это он отчётливо понимал. И это «что-то» должно было пролить свет на происходящее в мире и помочь им в последние времена.

Старик только головой кивнул.

— Мне бы так мысли читать, — тихо сказал хранитель.

— Это не то, о чём ты думаешь. Я просто давно живу, — чуть улыбнулся Вячеслав Михайлович.

— Ну да, убедите меня, что в вашем с бабушкой институте работали обычные люди и обычные психи не работали.

Вячеслав Михайлович усмехнулся и опустил глаза.

— Вот я же говорил, — взмахнул в воздухе лопаточкой хранитель и снова отвернулся к плите. — Ладно. У нас поздний завтрак, потому что я снова хочу есть, а девчонки наши ускакали на какой-то ранний спектакль в кукольный театр.

— Да, известное детское развлечение. Почему-то все уверены, что детям с утра пораньше в выходной прямо сил нет, как вставать охота и наряжаться, и всё прочее. А вставать после садика, школы и всех кружков не хочется совсем. Вообще не хочется ничего, кроме как сидеть дома и играть в игрушки.

— Согласен. Мне кукольный театр нравился, но вечером с Хрюшей и Степашей, в основном потому, что не надо было в выходной вот этот треш переживать с ранним подъёмом, нелепыми сборами и попытками не опоздать. Спектакль 30 минут, а геморроя на полдня. Выходишь оттуда и уже ничего не хочешь. Вроде как и интересно, но мало и опять вот это: холод, слякоть, троллейбус едет полдня до дома. Ну такое себе развлечение. Родители старались мне ещё какую-нить игрушку купить, чтобы выходной прямо классный вышел. А я спать хотел. Вот, я блинов состряпал.

— Повезло малышке с тобой.

— Вы о ком? — немного смутившись, спросил хранитель.

— Вообще о старшей, но младшей повезло ещё больше. Она с детства видит нормальные отношения родителей.

— Меня смущает, что я не настоящий…

— Это твои страхи, настоящий. Очень даже настоящий.

— Я сам приёмный. У меня это в голове сидит, как способность дышать. Просто есть и никуда от этого не деться.

— Ты не пробовал. Просто не пробовал жить без этой мысли. А ты попробуй, — Вячеслав Михайлович сосредоточенно намазывал на румяный дырявый блинчик янтарный мёд. Тот протекал в дырочки и глянцево блестел, а старик тихо улыбался и продолжал колдовать.

Хранитель на минуту завис наблюдая за дедом и пробуя применить к себе эту простую мысль. «Попробуй». Легко сказать.

— Просто попробуй, — снова прочитал его мысли старик.

— Ну и семейка, — словно пытаясь освободиться от мыслей, тряхнул головой хранитель и подставил себе стул. Он просто посыпал блин сахаром и скатал трубочкой. Кристаллики зашуршали по тарелке, когда он поднял блин вилкой.

— Я попробую. Я знаю, она всё время говорит, что мы отдаём энергию тому, о чём думаем. Надо вперёд и себе. Точнее себе и немного вперёд — своей мечте. А я как будто в пол-оборота по жизни стою.

— Вот то-то ж, сынок, вот то-то ж, — старик наконец закончил с блинчиком и наставительно помахал ложкой. — Надо себе и вперёд. А если ты, глядя назад, идёшь вперёд, то что выйдет? Тут никакая магия тебе не поможет. Это в твоей голове. Нельзя идти вперёд задом наперёд.

— Ох, сколько мне ещё до вас расти, — хранитель, запихнул в рот едва ли половину блинчика.

— Хороший аппетит к жизни. Ты сам всё понимаешь. Это ценно. Но ты не хуже нас. Это тоже комплекс твой и он тоже растёт из твоего детства. Ты не хуже. Ты такой же, как она, и даже как Илья.

— Только не говорите мне, что я до их пор не верю, потому что я верю. Но у меня нет много из того, что есть у неё. И у вас.

Вячеслав Михайлович согласно покивал и заметил:

— Вы просто разные войска в этой армии.

— Я бы даже иначе выразился: мы разные классы в компьютерной игре. Она великий волш, а я танк.

— Переведи, — Вячеслав Михайлович положил себе ещё пару блинчиков, аккуратно развернув их на тарелке.

— А вы знаете, что в ресторане можно блинчики есть только вилкой и ножом, а дома можно руками? — почему-то вставил хранитель.

Вячеслав Михайлович кивнул:

— Да, можно поесть красиво, но упустить уютность и некоторую вольность живой жизни.

— Как верно сказано. Волш — это волшебник. Она волшебница, она может и тут, и там много чего. У меня пока не выходит.

— Или выходит слабовато.

— Что тоже верно. Мясушка не хватает. Но она не даёт больше есть мясо.

— Она шаман в местной интерпретации. Она не может больше есть мясо живых существ, потому что с ними она употребляет часть их души, а это нехорошо, — серьёзно ответил Вячеслав Михайлович. — Это я и по работе слышал миллион раз, и дорогая моя Белла изучала это много-много лет, — голос его стал тише к концу фразы. — А мне уже мяса не хочется. Я тоже, как говорит, наша любима девочка, к старости превратился в белочку. Всего по чуть-чуть: яблочки, орешки, кабачок там какой.

Хранитель просто молча смотрел на него, не находя слов, чтобы продолжать. Ещё одна черта, достойная восхищения в этом старом и довольно одиноком по сути человеке, — это святая какая-то и нетленная любовь к его единственной и давно ушедшей любви. Белла. Никто её не помнит. 30 лет прошло, а для него она живая, совершенно живая, реальная, просто отделённая от него, ото всех них какой-то границей, которую можно пересечь только лишившись тела.

Вячеслав Михайлович слегка кашлянул.

— Вы опять прочитали мои мысли? — тихо спросил хранитель.

— Да что их читать. У тебя в глазах грусть и сочувствие. Не к моему отказу от мяса, это же ясно. Значит, мысли о Белле. Это просто навык. Умение читать людей, не столько мысли.

— Круто, научите?

— Ты быстрее научишься читать мысли, но да, кое-что подскажу, мы начали с разговора о поезде. Побудем дней 5 вместе, я тебе по дороге прокачаю кое-какие скилы, если ты мне всё-таки объяснишь про танка и волша.

— Это просто. Танк — это тяжёлый воин, который рубит мечом, топором, ну или что там в игре. А волш — магией. Оружие у него тоже есть, но он его использует, только если магия закончилась. Эффективность у него не очень. У танка магии, как правило, нет, или минимум, чуток подлечиться, ну и немного магии в оружии и доспехах.

— Затейливо, но довольно наглядно. Что ж, не могу не согласиться с теми, кто говорит: игрушки списаны с жизни.

— Даже очень точно списаны. Вот только там нет таких проблем, как тут, и можно никогда не умирать, не стареть, не болеть и починить вообще всё. Можно снова и снова делать какое-то задания не потому, что ты тупой и не проходишь этот кармический урок, а просто потому, что за него дают вкусняшки, деньги и шмот.

— Шмот…

— Вещи.

— Понял, сынок, понял. Ты вот с удовольствием про это говоришь.

— Есть такой грех. Но давно не играю. Тут жизнь вон какая затейливая. Можно даже настоящей магией и настоящим мечом помахать. Никто в жизни не поверит, что я такие квесты проходил.

— И никто в жизни не поверит, что вообще всё в мире сейчас в руках пары десятков настоящих волшебников.

— Вот это и пугает.

— И меня тоже.