«История на ладошке о жизни одной крошки»

Олеся Хуссейн

Новая редакция полюбившегося читателям любовного романа. Иногда сама жизнь дарит нам столь закрученный сюжет, в котором переплетается военная драма 21 века, голливудская мелодрама, насыщенный блокбастер и элементы комедии. Чудо рождения и ужас смерти, романтика, секс, любовь, арабская сказка, война, предательство, любовные треугольники, эмоциональная зависимость, колдовство и мистика, победы и поражения! Словно птица Феникс, переживая не один кризис, я вновь возрождалась из пепла, чтоб протянуть тебе, на своей ладошке, историю насыщенной и интересной жизни, моей жизни. История о том, как не утратить веру в себя. Все еще думаешь, что есть неразрешимые проблемы? Поверь, малыш, все решаемо! Хочешь, помогу? Категория 18 +.

Глава 4. Море

Я не помню, когда я впервые попала на море, но кличка «морячка» закрепилась за мной надолго. Может мне был год или два. Но море меня поразило — своим размахом, силой, могуществом и мощью! И не подумайте, что говорю я о Средиземном, нет, это было обычное Азовское море, но для меня оно было нереально огромным!

Впервые мы отправились — в город Ялта! Там, в пансионате утопающем среди тополей, я провела 2 летних сезона в моей жизни, научилась «мырять» (нырять), плавать в кругу и строить песочные пирамидки. Начали мы свой отдых с обычной путевки, однако, потом моя предприимчивая бабушка заключала договор и работала весь летний сезон, совместно с деданей, в том самом пансионате. Приезжали мы, как правило, раньше всех — где-то с конца мая, а уезжали в сентябре.

Назывался наш летний причал — «Строитель». Домики в нем были обычные, деревянно — фанерные, с яркими рисунками из детских мультфильмов на каждом из них. Вот ты живешь в домике со слоном, а там гномик, после лисица или волк — обычные рисунки, придавали домикам сказочный вид. Были и корпуса, но мы, дети, их крайне не любили.

Рядом было поле, на котором вечерами паслись местные буренки. Все лето там цвела лаванда, маки и перекати — поле. Вдоль домиков росла дикая клубника, полевые цветы, ромашки и васильки.

Среди постоянных обитателей пансионата были ежики и ужи, кошки и собаки — они все и были моими друзьями, наряду с внуком директора — Димкой. «Сторожилой» пансионата была, конечно же, я. Димка не сразу подружился со мной. Его дедушка долго подталкивал его ко мне. А мне, кроме ежей, кошек и собак, никто и не нужен был. Еще чего — какой-то мальчик, с гордо поднятой головой, который был то ли грустный, то ли скучающий. Уж больно — то надо, и своих дел хватало!

Вечерами, мы с бабушкой ходили в гости к прачке через поле. Там, ее взрослые дочери делились со мной конфетными фантиками и упаковками из-под импортного ароматного мыла. Потом мы пили чай или молоко с печеньем и клубничным вареньем, которое я обожаю до сих пор! И, проведя светские беседы с прачкой, мы возвращались в пансионат. Иногда, заходили на переговорный пункт и беседовали с мамой. Скучала ли я? Скучала, но и «морское поместье» без меня бы не обошлось. Поэтому грусть — тоска меня не съедала, главное, чтобы родители не часто приезжали, потому как, видя их, сразу хотелось вернуться домой.

В один из дней, я, как всегда сидя у очередного домика, увидела приближающегося Димку. Фыркнув, я продолжила собирать цветы и заниматься своими делами. Подойдя, он спросил, как меня зовут, и можем ли мы поиграть вместе? Не очень уж и хотелось, но это правильное воспитание… Я снисходительно разрешила! В то лето мы больше не разлучались, а уезжая в конце сезона, домой в Питер, Димка лил крокодильи слезы у их бежевой Волги! Естественно, я тоже страдала, но не столь убивалась как мой дорогой друг!

По возвращении домой, рассказов хватило до следующего года, и нужно было видеть, с каким рвением, уже в феврале, я собирала свою сумку на следующий сезон на море!

Димка, увы, приехал лишь на несколько недель, а весь остаток следующего лета я провела в обществе своих извечных четвероногих друзей.

Из памятных событий того года, стал ремонт внутри домиков и новые розовые обои — с разными котятами. Господи, если бы моя воля, все дома внутри были бы с этими котятами! Это шедевр! Котенок сидящий, лежащий, играющий — это девичий рай! С условием того, что большинство совдеповских обоев были в полосочку — клеточку — цветочек, котята были просто шик!

Учитывая, что ремонт проводился силами моей бабушки, я, по наивности, решила, что смогу ее уговорить дать мне кусок обоев под вырезку моих новых бумажных «игрушек». Но бабулю нужно было знать — не тут-то было! Она, с барского плеча, отдавала мне обрезки после оклейки — на одном куске было ухо котенка, на другом кусок лапы. Это вовсе не то, что мне было нужно. Просила очень слезно и долго, даже в обмен на конфеты, но бабушка была непреклонна! Это я сейчас понимаю, она просто не хотела, чтоб директор видел целый, будто «украденный» кусок обоев, а попросить, для меня, не захотела.

Я, с унылой мордашкой, сидя на веранде дома, палкой водила по земле, на которой была уйма тополиного пуха. Все не в радость, печаль, комната оклеивалась, обои заканчивались… Беда!

Петр Федорович, директор пансионата, возвращаясь после совещания, заметил мой скорбный вид. Он любил меня, ибо я смешная была, почему-то называя «кукурузу» — тутуюзой, кошек — «тистами», а «котят» — татятами, хотя «Киев» выговаривала четко! С серьезным видом, он подошел и спросил, что же такого плохого случилось? Как на духу, я рассказала причину моего горя, не забыв показать уже вырезанные остатки ушей, лап и глаз моих желанных кошек. Он улыбнулся, выслушал меня и позвал с собой. Я уж было подумала, что выхвачу сейчас от бабушки, за то, что он увидел детали «татят»…

Однако, зайдя к нему в кабинет, я увидела, как он достал рулон вожделенных обоев и спросил — «Это ты хотела?» Я просто не верила своему счастью! С радостью, закивав головой, я воскликнула — «Да! Это они! Мои татята! Можно?» Он отрезал такой огромный кусок этих обоев, что вырезала я их несколько часов кряду, а по окончании вырезки у меня был целый зоопарк повторяющихся кошек!

Бабушка, улучив момент, вышла позвать меня к обеду. О Боже, какой она крик подняла, когда увидела, чем я занимаюсь! Я не испугалась, и достойно объяснила, что мне «сам директор» дал этот рулон и теперь все эти «тисты» МОИ! Она не поверила, и переспросила у Петра Федоровича, который безоговорочно подтвердил, что кусок тех обоев отныне моя собственность!

Еще одно знаменательное событие того лета — это ежики, поселившиеся у нас под полом дома. Я никогда не думала, что они так «топают» и, додумывая, кто же там бегает, я сочиняла разные стишки, описывая, кого мы там все же найдем! «Огромный словно бегемот, с кисиной мордашкой, это был кисетоп, и звали его Машкой!» Мы полночи не могли уснуть от того, что они шуршали, фыркали, бегали и шумели, пока, совместно с дедушкой и Петром Федоровичем, не принялись ловить этих ежей (маму и детенышей), а поймав часть, дедушки разрешили мне их подержать. Когда же работу по отлову закончили, все семейство ежей мы аккуратно отпустили в поле.

* * *

Есть место, которое мне часто снится. Я, еще маленькая, счастливая и довольная, неспешно прогуливаюсь по улочкам, непременно вдыхая аромат плетущейся садовой розы и наслаждаясь запахом жасмина, щурясь от яркого солнышка, держу путь на море. Там, гуляя по пляжу и заглядывая, ненароком, в пещеру, возможно, ищу дорогу в свое детство. Это место было в лагере «Солнышко» — самом красивом и уютном лагере, который, и по сей день, живет в моих воспоминаниях. С ним связано было 3 летних сезона, и два из них, увы, уже не в полном составе.