Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

Олеся Градова

Твое alter ego, родившееся в сети, заявляет о своих правах. Созданная тобой реальность, которая существовала только для того, чтобы убежать от себя, становится твоей действительностью, а virtual ego обретает власть над своим создателем.Искать принца, а найти дьявола в человеческом обличье, жаждать космической любви, а обрести вселенское одиночество – все это вполне удается главной героине, вокруг которой закручивается водоворот необычайных событий.

Глава 2. Пробуждение

Я пишу все это отнюдь не для того, чтобы прошлое пережить снова, среди нынешнего моего беспросветного отчаяния, а для того, чтобы отделить адское от райского в странном, страшном, безумном мире нимфолепсии. ВЛАДИМИР НАБОКОВ. ЛОЛИТА

Три недели назад

«Здравствуй. Ты самая красивая девушка, я видел твою фотку… Считал бы за честь познакомиться с тобой, твой образ не дает мне покоя, я очарован… Не помню, чтобы такое со мной когда-то было… Всегда готов быть нужным и полезным тебе. Хочу услышать тебя, Дамир».

Это была самая первая эсэмэска от Дамира. Вернее, она пришла с неизвестного мне номера, ведь я еще не знала его телефона. «Щедрый аванс», — подумала я про человека, который увидел мою фотку на сайте консалтингового агентства «Пропаганда Плюс», в котором я работала. Среди нескольких целлулоидных женских лиц, прошедших через фотошоп нашего дизайнера, он выбрал меня.

…Брусникин. Его фамилия еще не раз появится на этих страницах. Директор по работе с VIР-клиентами моей конторы, специализирующейся на политическом пиаре и «магических воздействиях» на общественное сознание. Работает в паре со своей супругой Ниной. Она его правая рука. Его путеводитель, навигатор, точка опоры. Именно она обратила внимание Дамира на ту страничку в Интернете, на которой был изображен такой же рукотворный и «отфотошопленый», как и остальные руководители фирмы, Вадим Брусникин.

— Посмотри, какая отличная фотка, как ему идет костюм и галстук! — говорила Нина, фиксируя редкую для ее супруга ипостась, — несмотря на общение с чиновниками самого высокого ранга, Брусникин не любил официоз в одежде.

Не слушая ее, Дамир скользнул взглядом ниже, где была моя фотография.

— А это кто?

— Градова, наш директор по организации мероприятий.

Далее наверняка последовало какое-то минимально лестное определение, поскольку этот разговор мне передал позже сам Дамир, и я подозреваю, опустив хорошую порцию скабрезностей в мой адрес.

То, что супружеская чета Брусникиных меня недолюбливала, я вполне допускала и принимала как факт без аргументов — сферы влияния в компании мы делили достаточно болезненно, и мне пришлось задействовать немалую силу воли, чтобы не только получить директорскую должность в компании, но и стать «равной среди высших».

Короче, Дамир выпросил мой телефон у Брусникина, а Вадим, в свою очередь, предупредил меня о его звонке:

— У меня есть друг… Дамир… — Брусникин словно стеснялся своей будущей просьбы или некой особой миссии, которую осуществлял в данную минуту. — Он увидел твою фотографию на сайте и… короче, очень хочет с тобой познакомиться.

Такого я не ожидала. Во-первых, мы никогда не разговаривали с Брусникиным на личные темы, ограничиваясь вопросами корпоративного управления и клиентской политики. Во-вторых, я только что прочитала роман «Одиночество в Сети» Януша Вишневского и с тех пор мечтала о своем «Якубе» — образ, в котором автор воплотил вечную мечту женщин всего мира. А мечты, как говорится, сбываются. И наконец, все знакомые Брусникина, впрочем, как и он сам, — это люди солидные и им можно доверять. Я почувствовала азарт.

— А кто он такой?

Тут мой товарищ по оружию смутился еще больше, но выдал несколько характеристик:

— Он массажист. Один из лучших в Москве. Он из Казани. Мусульманин. Бывший священник. Хороший парень, ему тридцать семь лет, только он как ребенок, никак не повзрослеет, немного не серьезный…

— Мне тоже говорят, что мой биологический возраст не соответствует состоянию души. Бывший священник и массажист? Я практически заинтригована.

— Ну, в общем, он позвонит, если ты не против, а то он уже замучил меня — дай телефон, дай телефон…

«Ну что ж, почему бы не пообщаться с хорошим человеком», — решила я. Сайт. Сеть. Судьбоносное знакомство. Все эти понятия ложились на хорошо удобренную польским бестселлером почву.

Дамир… Мне понравилось это имя. «Да» и «Мир». Я хорошо помню его первый звонок, который должен был продлиться несколько минут, но мы проболтали больше часа.

Он все время говорил о моей красоте, а я пыталась остановить его:

— Подожди, это всего лишь фотография. Ты не видел меня.

— Мне не надо видеть тебя, я увидел твои глаза и все понял — хотя мне трудно произнести — это то, что я искал. Мне не важно, фотошоп или что-то еще… Я видел твои глаза. Мне казалось, что я заглянул в твою душу. Я хочу с тобой встретиться…

Его слова были настолько проникновенны, что во мне пробудился неподдельный интерес к человеку, который может заглянуть в душу на расстоянии.

— Прости, ты говоришь, заглянул в душу… И что ты увидел?

— Бездну. — Он словно был готов к моему вопросу. — Я увидел БЕЗДНУ. Красивая женщина в дорогом костюме, которая хочет казаться для всех сильной. А в глазах — галактическое одиночество.

— Но я не одинока, у меня есть…

— Я уверен, у тебя десятки поклонников, но среди них ты не можешь найти того, кто тебе действительно нужен.

— И что же мне нужно?

— Ты хочешь стать по-настоящему сильной, но тебе нужна опора. Это и много и мало, но для того, чтобы состояться в жизни, человек не может быть один, одиночество — это дыра, в которую уходит вся накопленная энергия.

— Моя жизнь наполнена. Работа, сын, масса интересных хобби — йога, танцы, горные лыжи, книги…

— Бегство. Шараханье от самой себя. Твоя жизнь — это зал ожидания. Здесь нет ничего твоего… Ты сидишь и ждешь, когда придет твой экспресс и ты сможешь продолжить свой путь.

— Это какая-то наглядная агитация! Ты словно говоришь, что мне не хватает тебя…

— А вдруг… мне тоже не хватает тебя?

Я не знала, что ответить. Конечно, я согласилась на встречу, конечно, я не стала тянуть время, и мы договорились созвониться на этой неделе, в четверг. Все его реплики были так точны, как будто он и правда собрал обо мне информацию или на самом деле, увидел что-то в глазах.

Положив трубку, я очень четко ощутила, как внутри завелось весьма странное для меня заочное влечение. «Мне все равно, как он выглядит и какого он роста, — пыталась я расшифровать телеграммы внутреннего голоса. — Я хочу его, я чувствую его, я тоже ждала его…» Я попыталась отряхнуться, как от наваждения. Слишком ранняя эйфория, и всего лишь от одного звонка. Тем более что я обманула его. В моем списке «работа, сын, хобби…» был еще Иван.

«Иван — моя жизненная удача на излете жизни, на закате дней», — в шутку говорила я подругам. Он любит меня, и это существенно. Он женат, и это необратимо. Мы много лет были не вместе, но рядом, потому что никого лучше своего Ивана за эти годы я встретить так и не смогла.

Он готовит мне ужин, убирает коробки из-под полуфабрикатов, разбросанные по всей кухне, каждое утро будит меня звонком вместо будильника, потому что, как истинно деловая женщина, я реагирую только на трели мобильного. Что бы ни случилось — авария, проколотое колесо, пьяные посиделки, — он всегда приедет и доставит меня домой. В общем, отличную характеристику я дала одному из самых верных своих поклонников, не пожалев красок. Но это почти правда — наши отношения уже давно зашли в тупик. Он слишком хорош, я слишком безалаберна. Он видит во мне только женщину, которую надо просто любить, а я требую от него понимания моей мятежной души. Два в одном флаконе не бывает, поэтому я все-таки хранила от штормов наши отношения, как старый, немодный, но дорогой сердцу сервиз.

К слову сказать, я веду блог в Интернете, личный журнал в ЖЖ, где я по настроению оставляю разные «интимные» записи. Это короткие новеллы или, скорее, письма бывшим возлюбленным, с которыми я не могу разговаривать иначе, чем в Сети. Интернет не является средством доставки этих писем, потому что никто мой блог не читает, разве что случайные интернет-путешественники. А если письмо нельзя отправить адресату, мы кладем записку в бутылку и бросаем ее в море в надежде, что кто-то когда-нибудь найдет…

Так мы поступаем, если мы на необитаемом острове. С некоторых пор я и сама оказалась на этом необитаемом острове, который спрятан внутри меня и где единственная связь с миром — это Сеть. И я веду диалог с собой или с тем, кто когда-то был дорог мне. Иногда мне отвечают — чужие, незнакомые люди, а мне кажется, что со мной говорят мои адресаты…

Вот одна из таких записок, брошенных в море. Вдруг кто-то найдет…

ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖЧИНА

Из блога Олеси Градовой «Диагноз: Любовь»

Сколько ты будешь терпеть меня, которая не любит? Когда ты поймешь, что я всего лишь позволяю тебе быть рядом, потому что у тебя есть уникальное качество — удовлетворять мельчайшие женские капризы, окутывая пледом обожания. Сможешь ли ты смириться с тем, что я рядом с тобой, но моя душа ищет совсем другого…

Склонность к состраданию, слабость и практичность — вот те качества, которые не позволяют женщине признаться в нелюбви. Отказаться от тебя не решусь, потому что природа не терпит пустоты. Если тебя не станет в моей жизни, я лишусь друга — близкого, нежного и искреннего. Обретая свободу, я погружаюсь в одиночество, которое стало моей навязчивой фобией.

Каждый день рядом, или звонок, или письмо. Каждый раз цветы, или конфеты, или книжка. Почему я не могу полюбить тебя, почему мое тело принимает тебя, как тепло камина, когда вынырнешь из зимнего вечера, как глоток сливочного ликера, когда не хочется пить, а только наслаждаться? Не жизненно важная потребность, а штрих, дополняющий практически полноцветную картину бытия. Принимаю, но не отдаю себя.

Мне легко говорить тебе нежные слова, ибо они стали привычны за эти годы. В отличие от меня ты вкладываешь в них смысл и душу. Но я не могу платить тебе той же монетой. Я не обменный пункт, где можно сыграть на разнице конвертации, я — финансовая пирамида, которая обещает приумножить, а отнимает последнее. Это несправедливо и жестко, но, наверное, это гуманнее, чем сказать: «Больше не надо».

Ты, прочитавший мои записки в ноутбуке, пытался устроить мне сцену ревности. Я расставила все точки над «i» беспристрастным и лишенным оттенков голосом. «Или ты понимаешь, что это беллетристика, или считаешь это изменой». Какая буря бушевала в твоей душе, как тебе хотелось выяснить отношения и заставить меня оправдываться. Отрекаться, топтать живое… Но это был тоже твой выбор — признать это игрой воображения… «Ты же знаешь, я фантазерка, которая мечтает написать книжку».

Я надеюсь, что ты уйдешь сам. Устанешь, охладеешь, увлечешься другой женщиной. А ты говоришь: «Никогда», никогда не сможешь разлюбить и не сможешь уйти. Ты даже не позволяешь мне быть несчастной и брошенной.

Ты по-прежнему и по-настоящему идеальный. Таких сейчас не производят. Всегда цветы, или конфеты, или книжка. Я едва успеваю сказать тебе — ты идеальный. А я плохая, нелогичная, сумасбродная, постоянно куда-то уезжаю, забываю позвонить, трачу все деньги в первые сутки после получки. «Нужна тебе такая?» — «Нужна». — «Ты меня бросишь?» — «Никогда». — «Так не бывает…».

Смотрю на тебя, как на чудо природы. Так смотрят на радугу после дождя, удивляясь недолгому чуду, несколько минут — и видение исчезает, ты едва успеваешь сказать тем, кто рядом: «Смотрите, радуга…».

Что нас ждет? Пытаюсь представить себя рядом с тобой. Как на тех снимках, которые я нашла на твоей даче. Украденное счастье, кусочек чужой жизни. Фотографии вклеены в альбом, какие-то просто вложены между страницами. Смешные люди, которых уже нет и никогда не будет, смотрят в объектив. Мужчина, похожий на тебя, женщина, похожая на меня, только глаза светлые, спокойные. Были ли у меня когда-нибудь такие глаза? Сходство быстро сходит на нет. Немного близкий очерк скул, брови вразлет, яркая помада на губах. Такая же, как я, только моложе на десять лет, чем я, и на пятнадцать, чем она сейчас, только счастливее, чем я в сумме за свои тридцать шесть. Малыш на руках, похожий на отца. Смешные люди, которых нет, остались в этом кадре. Другие, на пятнадцать лет старше — приходят в этот дом. У нее такие же светлые глаза, такая же улыбка? Или годы, проведенные с идеальным мужчиной, изменили ее, как закат солнца погружает в тень мраморную Венеру в старинном графском парке?

Идеальных мужей не бросают. «Ну нашел какую-то шалаву, с кем не бывает». Думай так, если тебе легче… Я ведь тоже искала свое, но нашла лишь чужое. Будь спокойна, не отниму, сохраню, вина его лишь нежностью к тебе отзовется. Измена, оставшаяся тайной, приумножает то, чем ты обладаешь.

А я… что останется в моих руках? Радуга. Многоцветная, удивительная, едва успеешь посчитать полоски. Исчезает, начиная с краев, касающихся земли. Потом где-то высоко — лишь кусочек, осколок разноцветья. И совсем растает в синем промытом небе. Где-то, когда-то ее увидят другие…

Это письмо, написанное моему Ивану, не отправлено по понятной причине — есть вещи, в которых никогда нельзя признаваться. А он нашел эти записки в моем компьютере, и старое зеркало раскололось…

Здесь и далее я буду цитировать свой личный блог на ЖЖ. Во-первых, мне нравятся эти лиричные письма-новеллы. А во-вторых, они позволят достроить образ главной героини, открыв второй план — некое дополнение к имиджу гламурного и поверхностного женского персонажа, который появляется в начале книги.

Когда мой роман был опубликован первый раз, читатели присылали гневные рецензии. Их возмущало все — и повествование от первого лица, и самолюбование главной героини, и ее нравственная незрелость, и обилие эротических сцен. И правда, я не попыталась сделать своего персонажа привлекательным в угоду потребности аудитории сопереживать главному герою или отождествлять себя с ним — я хотела сделать историю абсолютно, стерильно близкой к реальности. Ведь это история одной маленькой девочки, которая никак не хотела взрослеть. Я словно опять оправдываю себя? Да, я выдаю индульгенцию на последующее развитие сюжета в том виде, в котором это было записано в моем блокноте.

Измена

По большому счету Иван был тем самым идеальным мужчиной, который не мешал мне жить и при этом всегда был рядом. Он не пытался изменить меня, принимая такой, какая есть, не считал меня ненормальной и тем самым стабилизировал мою внутреннюю ирреальность.

Я могла работать, влюбляться, путешествовать — когда и с кем захочу. Он просто отходил в сторону и ждал моего возвращения — из очередного романа или из очередной командировки, ожидая моего рейса в Шереметьево. Именно поэтому мы были вместе столько лет.

В контексте грядущей встречи с Дамиром я подумала — а надо ли тянуть прошлое в новую и, возможно, захватывающую историю? Может, перечеркнуть все и отказаться от развития тупиковой ветви сюжета? Рано или поздно я должна была уйти от Ивана. Мне нужна СВОЯ жизнь… Так я начала приводить различные доводы и убеждать себя, оправдывая жажду новых, будоражащих кровь приключений.

Я записала номер Дамира в записную книжку и еще раз улыбнулась зигзагу удачи — вот как бывает, что люди встречаются благодаря высоким технологиям.

Изменяла ли я раньше Ивану? Один раз. Скоропостижный роман, и меня отправили в виртуальный шредер. Или я сама ушла? Я никогда не могла понять, что произошло. Страдала несколько недель, потом излила свою историю без хэппи-энда на бумагу, то есть в файл Word, вывесила ее в личном блоге и собирала рецензии незнакомых читателей.

Тогда я все-таки решилась отправить файл герою своего рассказа, убеждая себя, что в каждой истории надо поставить точку. У меня же есть право на последнее слово, — так человек, осужденный на казнь на электрическом стуле, просит закурить напоследок.

Ради справедливости я включу в текст повествования еще один рассказ. Вот эта романтическая история, которая произошла со мной зимой в одном из артистических кафе. Как любое литературное произведение, он содержит гиперболы, но вполне достоверно передает представление о художественном восприятии жизни, коим я от рождения грешу. Итак, «Последнее танго». Не стащить название у Бертолуччи я не могла, во мне еще жив журналист, который использует чужие находки для придания значимости и блеска своим однодневным электронным текстам.

ULTIMO TANGO

Из блога Олеси Градовой «Диагноз: Любовь»

— Я не знаю твоего имени, — сказала Жанна.

— У меня нет имени…

— Сказать тебе, как меня зовут?

— Нет.

— Но меня…

— Не хочу я знать твоего имени, — заявил он с угрозой, упершись взглядом в ее глаза. — Нет у тебя имени, и у меня тоже нет. Тут никого никак не зовут. Никого! РОБЕРТ ЭЛЛИ. ПОСЛЕДНЕЕ ТАНГО В ПАРИЖЕ

Я танцевала для тебя. Я отдавалась тебе в танце. Свидетели моего грехопадения подливали мутную жидкость в бокалы и ритмично пилили в тарелках пережаренные стейки. Впрочем, я не знаю, что было в их тарелках, — я видела только твои глаза, эти глаза напротив, через весь зал, поверх десятков голов самоуглубленных друг в друга романтических пар. Это был театр теней, где тенями становились все, кто не попадал в траекторию инфракрасного луча, исходящего из моих глаз.

Ты, традиционно окруженный свитой гламурных девочек, предположительно из сферы медиа или иных престижных сфер, нарочито лишенных белья и одетых в несколько тончайших туник поверх тугих тел, дарил себя всем, — но принадлежал мне. И это было мое решение, моя уверенность — инфракрасный луч, против законов физики, растворял твоих спутниц. На полу оставались только многослойные красно-розовые туники, плоско растекающиеся по паркету, как выплеснутый из граненого стакана брусничный кисель.

Ты шел ко мне через весь зал, сквозь узкий проход между тесно сдвинутыми столиками, задевая сумочки и плащи, висевшие на спинках стульев, которые некогда принадлежали теням. Дерзким и энергичным движением, свойственным танго, прижал меня к себе, потом резко оттолкнул, элегантно перевел во вращение под своей рукой, затем в обратную сторону, придерживая меня за ремешок брюк полярно пряжке, и на восьмом обороте вокруг своей оси я поняла, что погибла.

И эта сладкая мысль означала для меня высшую степень желания и будущего наслаждения. Что может быть лучше — обладать объектом своей страсти, прижимаясь в танце ближе дозволенного и не скрывая от посетителей богемного ночного кафе вибрации каждой клетки тела, снятого с тормозов? Мы уехали вместе, мы гоняли ночью по Варшавке, по Дмитровке, по Рязанке, разрывая ночной мрак шоссе и стараясь не касаться друг друга… Слишком большой город, чтобы встретиться, слишком маленький, чтобы спрятаться. Я бежала от себя, выжимая из двухлитрового двигателя скорость звука. «Я никогда не был одинок, потому что я такой клёвый, я никогда не был умен, потому что этого и не надо…» — новомодный Налич из динамиков в его вольном переводе звучал автобиографично.

Ты позвал меня к себе, я отказалась. Я боялась, что небо разверзнется, возгорится проводка во всем доме. Опыты с электричеством мне особенно удавались — однажды уже я оставила без света почасовой отель, а еще раз после моего визита пришлось настраивать всю электронику. Мой конек — разрушительная энергия любви вместо созидания…

Потом дни и месяцы ожиданий с постоянными попытками забыть о нашем танго в ночном кафе. Потом опять случайная встреча, опять поездка по предрассветному городу, потом опять мой отказ. Ты помнишь, как меня зовут? Мне неудобно повторять свое имя спустя столько недель после знакомства. Все, что могло произойти между нами, — произошло в моих фантазиях и снах. Мы на одной волне, мы одной крови, мы молчим, понимая друг друга, мы разговариваем, хотя слова лишние. Полное совпадение по резьбе, по скорости дыхания, по вольтажу в венах.

Третий раз, когда мы встретились в том же богемном местечке, уже не надо было что-то объяснять. Слова нужны, когда нет понимания. Из надтреснутых динамиков все тот же бывший архитектор, прославившийся через Youtube, ласкал слух своей Gitar, gitar, gitar…

— Come to my boudoir, Baby, — сказал он словами из песни Налича…

— Jump to my Yaguar, — я предложила вновь прокатиться по ночной Москве.

Он смахнул снежную пыль с моего «ягуара», в который, как тыква в сказке, превратилась маленькая японочка. Я ласково стряхнула снег с полы его длинного пальто. Он остановил мою ладонь и взглянул в глаза:

— Ты можешь разбить себе сердце…

— У меня уже давно нет сердца… — соврала я.

Твоя берлога, пентхаус с косым потолком на последнем этаже, была мила уж тем, что здесь обитаешь ты. Раскрытый ноутбук, на шелке постели — кисть винограда в стеклянной широкой чаше. Книжки — разные — везде. Ты читаешь много, но не можешь сосредоточиться долго на одной. Впрочем, так во всем.

Ты целовал каждую мою ресничку, ты брал мое лицо в ладони и говорил нежнейшие слова. Я для тебя была красивой. Желанной. Самой нежной. Но ты не спешил.

— Я боюсь тебя. Ты ведьма.

— Не бойся, я добрая ведьма с Портобелло.

— С Портобелло-роуд? — В его глазах был ужас, искрящийся весельем. — Я боюсь утонуть в тебе… Я боюсь привыкнуть к тебе.

— Ныряй, не бойся, я буду с тобой столько, сколько ты захочешь. И не буду столько же…

— Откуда ты взялась?

— «Скажи откуда ты взялась, Ты от какой отбилась стаи?..» Если ты веришь в теорию параллельных миров, значит, я оттуда. — Другого объяснения я не смогла найти, и это было почти что правдой.

И я, ощущая всей кожей, что это возможно лишь один раз, брала всё, что могла получить от мужчины. Как если бы мне дали самый сладкий коктейль и сказали: «Ты можешь пить сколько хочешь, но только один глоток». Задыхаясь, жадно, без остановки, до дна… Такая это была ночь, когда сбывались мечты.

Я не спала. Нежно гладила его волосы. Я думала, что пора идти, но не могла потревожить его спокойный сон. Я пыталась запомнить черты лица, небритую щеку, ресницы со светлыми кончиками, из-за которых, казалось, искрились его глаза, беззащитную позу спящего и усталого мужчины. Я думала о том, что не оставлю свой номер телефона, это выглядело бы пошлым. Я собрала его одежду, разбросанную на полу, укрыла одеялом. Вышла в коридор. Боялась стучать каблуками. Выходя, не пыталась запомнить дорогу назад. Это тоже мое решение? Нет, это мой страх.

Я боюсь утонуть в тебе. Ты пришел из моих снов, ты не будешь со мной столько, сколько я захочу. Помню, когда я целовала тебя, спящего, долго соприкасаясь с твоей колюче-нежной щекой, ты прошептал не мое имя. Я подумала с теплотой о той, которой оно принадлежало. Ты прижал ее крепко к себе, пытаясь согреться или согреть, тебе было спокойно и хорошо. Мне показалось, что ее многослойная брусничного цвета пахнущая шанелью туника лежала на кресле.

«Она, наверное, тоже с Портобелло-роуд, — подумала я. — А ты опять превращаешь свою жизнь в кинематограф… Камера Витторио Сторраро снимает героев на фоне красно-розового — сумасшедших цветов Фрэнсиса Бэкона, любимого художника Бертолуччи. Гато Барбьери выдувает из своего латинского саксофона удивительно красивое отчаяние. Ultimo Tango».

I’ve never been lonely, because me so cool

I’ve never been clever, because need it never

Петр Налич, Gitar

На одном из концертов модного Петра Налича мы встретились с моим февральским знакомым. Улыбались, мило раскланялись, он обещал позвонить. Он не обманывал — в ту минуту, когда видел меня, он действительно хотел мне позвонить. Короче, после него я поклялась себе оставаться с человеком, который любит меня и никогда не бросит. То есть с Иваном.

И все-таки «Последнее танго» я решила отправить адресату. Нашла его в Фейсбуке. Я уже говорила о своей страсти ставить жирную точку на отношениях, то есть в конце этих отношений. Вот его последние слова, адресованные мне в ЭТОЙ жизни:

«Это, конечно, сбивает с ног. Мне, наверное, еще понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя. Спасибо и прости».

Весьма и весьма романтично… Времени, как оказалось, ему действительно потребовалось немало — вся оставшаяся жизнь. Чтобы я делала без присущего мне здорового цинизма? Утонула бы в соплях… Но сейчас на подходе love story, которая, не исключено, подарит моему давно не обновляемому блогу свежую запись или короткую новеллу. Знала ли я тогда, что одним коротким рассказом здесь не обойдешься, а придется мыслить в масштабе «Войны и мира».

С тех пор, как я услышала его голос, я все время думала о нем. Какой он, Дамир? Какие у него волосы, глаза, какой рост? При этом я признавалась себе, что все это не важно — каким бы он ни был, у нас очень, очень много общего. И еще — у него исключительная способность «настраиваться» на мою волну.

Я: Мужчины и женщины — посланцы с разных планет.

Он: Все люди на этой земле — с разных планет, и всю жизнь они ищут «своих», узнавая по каким-то особым знакам.

Я: И удается найти?

Он: Если повезет.

Я: А тебе везло?

Он: Пока, видимо, нет…

Я: Морально я с тобой.

Он: Лучше бы ты была со мной аморально!

Я испытывала доверие и интерес, магнетизм влечения и ощущение «совпадения по частоте». Он мой человек, он говорит красиво и образно, почти как я. У него мгновенная реакция, он понимает тончайшие оттенки моего подчас грубоватого и черного юмора.

Он с легкостью «отбивает» любую подачу. Доброжелателен, оптимистичен, уверен в себе, не допускает существования отрицательных эмоций… Многообещающее начало, если учесть, что я давно разучилась разговаривать с мужчинами.

С теми, кто был до него, мы не разговаривали. Мы поддерживали беседу. Мы спорили о политике и обсуждали матричную систему менеджмента. Мы думали о том, куда поехать на выходные, и где подают лучшие устрицы. Роскошь игры в слова — как редко мне удавалось найти достойного собеседника.

С теми, кто был до него, я не могла говорить о том, что меня действительно волнует, — основы мироздания, ощущения, подсознание… А точнее, он единственный мужчина, который действительно увидел мою «бездну».

Те, кто были до него, словно мотыльки подлетали к раскаленному абажуру и исчезали, почувствовав опасность. Вся моя жизнь до него — это поиск мужчины, который не испугается заглянуть внутрь, с которым я смогу без страха прыгнуть с обрыва или отправиться в Космос. Этот поиск и был моим смыслом. В тот момент, когда я утратила надежду найти свою потерянную во Вселенной половинку, я начала искать другие смыслы — православие, буддизм, суфии… Все это, как он правильно сказал, «шараханье» не приносило результатов — я искала покой и гармонию, но запутывалась все больше и больше.

Я и сама почувствовала в нем бездну и готова была нырнуть в нее. Но как всякий осторожный и склонный к рефлексии человек, останавливала себя — надо прощупать дно, надо понять, на каком фундаменте стоит это здание, надо понять мотив… Ну, к примеру, почему человек, уверенный в себе, обладающий невероятно притягательным и сексуальным голосом, присматривает себе девушку в Интернете? И хотя история нашего знакомства «из рук в руки» благодаря моему хорошему знакомому Брусникину вполне тянет на какое-нибудь рядовое объяснение, меня не оставляло беспокойство, связанное с каким-то роковым замыслом. Причем того же самого Брусникина, который, как я спинным мозгом чуяла, не преминет свести со мной счеты при первой возможности. Тем более что уязвимые места женщины, которая носит короткие облегающие платья, вполне обозримы на открытой местности.

Может, это действительно случай, который бывает один на миллион? И я, как локатор, улавливающий сигналы из Космоса, все время жду встречного движения от какого-нибудь случайного мужчины. И, как правило, нахожу…

Первое свидание

Перехожу к описанию нашего первого свидания с человеком по имени Дамир. К слову сказать, я быстро забыла, что назначила ему встречу на четверг. Как много раз до него, я привыкла, что встреча будет переноситься со дня на день, и, исходя из опыта «прошлых жизней», запланировала на четверг поездку в клуб «ApтeFAQ», где мы и собирались устраивать тогда суфийскую вечеринку.

В обед Ян прислал мне и Инге приглашение на ток-шоу с известным маркетологом, приехавшим с «Каннских львов» — международного фестиваля рекламы. Кроме того, у нас оставался ряд вопросов по нашему мини-концерту, которые нужно было согласовать с арт-менеджером клуба.

Мы должны были обсудить интерьер, рассадку, поговорить с техником по звуку и передать приглашения-флаеры на вечеринку «Танец Жизни». В общем, я уже завязалась со многими важными с организационной точки зрения людьми, а потому решила не отменять визит в клуб, когда мне позвонил Дамир. Я была немного удивлена его пунктуальностью: он позвонил тогда, когда обещал, и вечер четверга у него был запланировано свободен.

— Отлично! Я сегодня вечером еду в «ApтeFAQ», быстро решаю все вопросы, и ты подъезжаешь туда часам к десяти. Я там буду с подругой, но я, надеюсь, это не испугает тебя?

— Нет, конечно, твоя подруга… Я хотел сказать «и мой друг», — он засмеялся, — но это, наверное, преувеличение… Я буду рад встретиться с тобой в этом клубе, тем более я так давно не вылезал в центр из своего Митино. Какие цветы тебе нравятся?

— Ой, не знаю. Ну, подари те, которые будут для тебя ассоциироваться с моим образом. Подойдешь к цветочному киоску и сразу все почувствуешь. — Я начала сочинять: — Например, дикая орхидея…

(Вот если бы он был похож на Микки Рурка, я бы стала его Кэрри Отис. Я уже начала предаваться кинематографическим фантазиям).

— ОК, я буду медитировать!

Он повесил трубку, и тут я подумала, что даже не спросила, как он будет выглядеть. Хотя, полагаясь на сердце, не сомневалась, что узнаю его из тысячи.

Мы с Ингой подъехали в клуб в начале восьмого, когда ток-шоу уже началось. Юноша с длинными, как у девицы, волосами, цитировал «99 франков» моего любимого Бегбедера:

— Особенно запомнились десять заповедей креатора. Из них здесь стоит привести заповедь номер восемь: «Никогда ни у кого не спрашивай мнения. Интересуясь чужим мнением, ты всегда рискуешь его услышать. А услышав, возможно, должен будешь с ним считаться». И бесспорно великая вещь — десятая заповедь: «Когда твой собрат-креатор демонстрирует тебе удачный слоган, главное — не выдать своего восхищения». Как надо знать мир творцов от рекламы, чтобы так писать!..

Я подумала, как интересно, каждый может изобрести себе заповеди. Реклама — это своего рода религия со своими обрядами, ритуалами, нагорными проповедями, своими богами и апостолами… Как люди виртуозно формируют реальность и ее фундаментальные правила! Может, надо создать Библию рекламы или Евангелие от политтехнолога, чтобы обеспечить и себе упоминания в самой читаемой книге мира?..

Телефон не ловил сигнал — подвальное помещение, не пробиваемое сотовыми вышками. В десять часов я временно покинула ток-шоу и пошла навстречу своему герою. Велико же было мое разочарование, когда навстречу мне, улыбаясь, по лестнице спускался плотненький татарского вида мужичонка, ростом на полголовы ниже меня. Вот тут я вспомнила все свои обещания: «Мне не важно, как он выглядит»…

Я лучезарно улыбнулась ему, в душе проклиная тот день, когда купилась на интернет-разводку. Он начал знакомство «с разбега»:

— Привет, как дела?

— Бывало и лучше.

— Чего-то не в духе?

— Да, скучно что-то…

— Я Равиль, а тебя как зовут?

— Равиль! — возмущенно воскликнула я, вопрошая и уже готовая отвесить ему пощечину за обман. — А ты что тут делаешь Равиль?

— Болтаюсь по клубам…

— Удачи, милый Равиль… — я выдохнула. Это было всего лишь Первое Испытание. Уж лучше я вернусь в зал и спрячусь где-нибудь за барной стойкой. Наилучшая диспозиция с точки зрения просматриваемости помещения и незаметной ретировки.

Внезапно я схватила Ингу за руку и сжала ее ладонь. Вот он, мой Дамир! Он стоял у входа с огромным букетом темно-бордовых, почти черных роз с тонкими белыми прожилками. Я почувствовала слабость в ногах, но взяла себя в руки и, по-кошачьи мягко ступая, двинулась к нему навстречу. Чуть позже в голосовые связки вернулась уверенность и требуемая по ситуации беззаботность.

— Привет! Ты как раз вовремя. Это ерундовое ток-шоу уже заканчивается, и теперь самое интересное — ролики с «Каннских львов».

— Привет! В жизни ты даже лучше, чем на фотке. Если хочешь, мы посмотрим твои ролики, а потом я предложу тебе кофе.

— Отлично. Это моя подруга Инга. Она — психолог, директор тренинговой компании. Прекрасно разбирается в людях, — шепнула я ему. — Я без нее никогда бы не решилась с тобой встретиться. Она мой ангел-хранитель.

— Я так и понял, что ты решила взять с собой подругу, потому что не решалась встретиться один на один, — ответил он также шепотом. — Ну что ж, если ты поймешь, что я не опасен, мы сможем потом встречаться тет-а-тет?

— Конечно, я и так вижу, что ты не маньяк.

Мы мешали окружающим смотреть шедевры от рекламы, поэтому я предложила перебраться в чайный зал. Официантка принесла вазу для цветов и огромный чайник цветочного маргентау. Через некоторое время моя чудесная подруга присоединилась к нам. При слове «массажист» Инга сразу схватилась за поясницу и начала интересоваться, что делать, когда болит «вот здесь».

— Ин, а если он тебя сейчас начнет спрашивать про нематериальную мотивацию персонала? — пыталась отшутиться я, чтобы прервать разговоры на «узко профессиональные» темы. Но он решительно был готов консультировать:

— Это, скорее всего, защемление нерва. Но есть замечательные упражнения, могу показать, ну и, конечно, посоветую пройти курс массажа. Позвоночник — это энергетический канал…

Пока он давал консультации, я украдкой наблюдала за его мимикой, тембром голоса, движениями. Узкий разрез глаз, как у Киану Ривза, мне всегда был симпатичен этот типаж. Они немного похожи, только «матричный» Ривз никогда не улыбается.

Нравится он мне. Красивый. Чертики в глазах. Я начинаю кокетничать — так со мной происходит, когда я хочу произвести впечатление и в ускоренном темпе сократить дистанцию. В такие моменты хочется выглядеть достойно и умно, но сохранить необходимую отстраненность, увы, не получается. Уже начинаю болтать без умолку, румянец, я чувствую, расползается во всю щеку. Я проверяю в зеркальце, не сбилась ли пудра…

— Мне нравится, когда женщина ТАК смотрится в зеркало. Ты ведь себе нравишься и при этом знаешь, что нравишься мужчинам. У тебя в глазах лукавство и самовлюбленность.

— Просто здесь жарко и у меня горит лицо.

Я машу руками, как веером, и возвожу глаза в сторону софитов, чувствуя себя актрисой захудалого театра.

— Я потрясен. Ты невероятно, невозможно красивая женщина. И если еще окажешься умной и чувственной, я просто не поверю, что такое бывает.

Где-то полушуткой, где-то почти всерьез мы обменивались любезностями и особыми, заметными уже не только нам сигналами. Да, мне очень хотелось показать, что я умна и чувственна.

— Я, кажется, начинаю быть лишней, — сопоставила происходящее Инга.

— Нет, Ин, останься, выпей еще чашечку чая. Сейчас уже пойдем на воздух.

Почему-то не хотелось ее отпускать. Мне было спокойно, пока она рядом. Она не только заполняет светской болтовней возникающие паузы — кстати, часто используемое мною качество — она умеет создать дружескую и очень искреннюю атмосферу. Кроме того, как психолог, прекрасно разбирается в людях…

Все-таки она осталась. Официант принес еще один чайник на троих. Мне хотелось затронуть более серьезные темы для того, чтобы блеснуть познаниями и прощупать его собственный бэкграунд.

— Как тебе наша идея — «суфийская вечеринка»? — Я уже сроднилась с этой идеей и считала ее своей.

— Звучит заманчиво.

— Ты знаешь, чем привлекает меня суфизм? Тем, что это не просто религия, это — философия, которая открывает путь к истине. Она учит смотреть глазами Бога, то есть смещать точку зрения. И если научиться это делать, можно избавить мир от страданий, а собственную душу — от пустоты и боли.

— Есть и другие способы стать счастливыми на этой земле — просто соблюдать законы…

— У нас все в рамках Уголовного кодекса! — воскликнула я. — Но это не означает…

— Олесь, ты никогда не даешь договорить, — Инга, видимо, из вежливости захотела позволить ему завершить мысль. — Дамир, о каких законах ты говоришь?

Я смутилась, опять достала зеркало, чтобы чем-то себя занять, пока они будут общаться, в противном случае я могу опять все испортить. Дамир продолжал:

— Есть законы белых ангелов и законы черных сил. Главный вопрос — какие из них ведут к процветанию и развитию личности?

— Есть только один Бог. Несмотря на то что одни верят в Будду, другие в Аллаха, третьи поклоняются Христу, Бог един, есть только разные наместники, — Инга не ответила на его вопрос, но он словно и не ждал ответа.

— Да, Бог один. Но Князя — два. Давным-давно на нашу Землю пришли Высокие духи, их прислали из Космоса, чтобы они ускорили эволюцию человечества. Среди них был и Люцифер. И хотя он не был высшим среди своих собратьев, именно ему по космическим законам назначено было стать хозяином Земли. Став хозяином, он решил вести человечество своим путем.

— И он убедил человечество, что главное — это земная жизнь, что дальше, за гранью, ничего нет… И тогда человек стал бояться и держаться за свое земное существование. — Инга явно больше моего знала об истории человечества. Я со своим суфизмом отходила на второй план. — А ведь ему говорили: «К чему одна земля, когда есть все миры?».

— Да, он был гордым и возревновал к Белым братьям, которые говорили о мироздании, пока он превозносил Землю, — повествовал Дамир.

— Получается, что он пошел против законов эволюции, потому что захотел обособить Землю и остановить вечное движение Космоса…

— Какая-то психология феодала! — подала я голос со своей «галерки».

Меня словно не принимали в игру, как в пионерском лагере, и это было обидно. А Инга упорно стояла на стороне «светлых»:

— Восстание Люцифера породило сопротивление Светлых сил, которые хотели спасти человечество. И все, что появилось на Земле после него, — ислам, учение Христа, буддизм, — только для того, чтобы бороться с темными силами, оберегая человечество…

— Вопрос, кто сильнее? Если бы Бог мог это сделать, на Земле не осталось бы униженных и оскорбленных, бедных и больных… Не было бы изнасилований детей и убийств. Почему он такой могущественный и не может этого? — Дамир не уступал в теософском споре.

— Это псевдовопрос! — Я снова была в игре. — Я вообще не исключаю, что все это — не более чем легенда!

— Победа Князя тьмы в том, что он сумел внушить людям, что его не существует, — Дамир улыбнулся, потому что ему казалось, что он выиграл спор. Это была не простая улыбка, в которой чувствовалась сила особого знания.

Под столом я случайно коснулась его ноги. Извинилась.

— Не стоит извиняться, мне понравилось…

— Ну… друзья… кажется, мне пора… — Инга как-то слишком спешно засобиралась, как будто ей стал неприятен весь этот разговор или она отказывалась присутствовать при зарождении моего нового романа. Ей и так нередко приходится терпеть мои слезы, когда надежда на лучшую долю оборачивается утраченными иллюзиями. Мы с ней были влюблены по очереди в одного мужчину. Мы предупреждали друг друга о подводных камнях, но никогда не делали выводов не только из чужих, но даже из своих ошибок, оставив юношеское восприятие жизни и повадки «девушек на выданье».

Я проводила ее на улицу.

— Как тебе Дамир?

— Внешне он симпатяга. Но все эти разговоры — извини, не для меня.

— Ты же тоже любишь мистическое…

— Любила… когда-то… Но это увлечение дорого мне обошлось…

— О чем ты?

— Олеся, это твоя история. Если тебя тянет к мистике, тогда возвращайся к нему. А я наелась уже…

Я знала, без подробностей, что у нее была какая-то странная история, но здесь почувствовала некоторую агрессию. Может, это чисто женская ревность? Мне не хотелось спорить с ней. Меня ждал Дамир.

— У тебя очень умная подруга. Когда она почувствовала, что нас нужно оставить вдвоем, она ушла, — очередной «правильно подобранный» комплимент был «отгружен» в адрес Инги.

Мы попросили счет и выбрались из подвала в вечерний июль. Я впервые за много лет почувствовала аромат усталого перегретого за день города, который снимал суетное платье.

Я хотела бросить цветы на заднее сиденье автомобиля, но прежде коснулась щекой нежных, чуть потерявших упругость бутонов. Меня как-то пошатнуло, словно асфальт изменил угол наклона под влиянием сильнейшего тектонического движения. Я чувствую их запах?!! Я уже много лет не различаю и не чувствую ароматов, даже собственных духов, поэтому пользуюсь только одной-единственной маркой, которую покупаю три раза в год в дьюти-фри разных аэропортов. Иногда мне казалось, что чувствую «фантомный» аромат — потому что точно помнила, как они должны пахнуть.

С присущим мне мрачным юмором, маленький шрам у виска я называю «ранением на колчаковских фронтах», а саму историю много лет стараюсь забыть. Во время одной предвыборной кампании под машину моего кандидата подложили взрывное устройство. Я ехала на машине сопровождения, когда раздался взрыв. От его «Мерседеса» осталось только погнутое шасси. Все, кто сидел в моей машине, получили легкую контузию. Я подумала о том, что перед выездом он предлагал сесть в его автомобиль, кажется, обсудить текст речи.

Помню, меня тряхнуло, лобовое стекло лопнуло и разлетелось по салону. Я вышла из больницы месяца через два. Восстановила большинство жизненно важных функций, в том числе мыслительные и рефлексирующие процессы. Но с тех пор я слабо различала вкус пиши и совсем не чувствовала запахов. В ресторанах я всегда ориентировалась на подруг — что они заказывали, то же брала и я. Периодически справлялась: вкусна ли сегодня форель?

По сути, мне было все равно, что употреблять в качестве пиши, она превратилась для меня в набор жиров и углеводов, взвешенных в калориях. Наверное, поэтому я перестала любить цветы — они мне напоминали, что я никогда не почувствую их благоухания.

— Дамир, я чувствую, как пахнут розы! Я несколько лет не чувствовала запахов, это со мной после тяжелой аварии… Или мне показалось?.. Нет, я чувствую запах твоих сигарет. Мне нравится он. А в этом доме на первом этаже пекут хлеб. — Я как ребенок словно заново познавала мир, его волнующие и немного тревожные запахи и вместе с тем выхлопы проезжающих автомобилей, немытое тело бездомного, возле которого стояла консервная банка для подношений.

Я приблизилась к нему, достала из кармана горстку монет и под влиянием момента абсолютного счастья хотела бросить мелочь в жестянку. Но Дамир остановил меня:

— Никогда не подавай таким людям. Ты губишь не только их, но и себя.

В своей эйфории от обретения какого-то по счету (третьего или четвертого?), но очень важного чувства я не обратила внимания на эти слова.

«В ворота радости входи осторожно», — почему-то я вспомнила слова, которые часто повторял при жизни мой отец. Был он человеком не суеверным, но никогда не любил ажиотажа и лишних эмоций. А у меня это наследственно по материнской линии — детская радость открытий, которые встречались мне практически на каждом шагу.

Танец «Пробуждение»

«Дорога в Багдад» — музыка сфер, навеянная иранской или персидской традицией. Азали замерла, словно в ожидании. Чуточку дрогнули пальцы. Руки ожили, будто разбуженные волной. Стан изогнулся, словно цветок тянется к солнцу, впитывая каждую частичку тепла. Музыка становится громче и тревожней, бедра, обернутые шелком, вздрагивают и застывают в вибрации, излучаемой музыкой.

Легкий шаг назад и чуть больше вперед. Робкое движение, которое становится все более и более уверенным. Босая нога ступает по земле, как будто впервые, словно Русалочка в сказке пробует колючую твердь. Первые шаги приносят боль, тебе, проснувшейся, придется идти, преодолевая боль в каждом шаге.

Солнце восходит над горизонтом, Азали протягивает руки к еще розовому диску, словно зовет его к себе или просит о чем-то. Кружится в танце и боль уходит. Приходит радость, радость пробуждения.

Она играет с солнечным лучом, перебирая его в ладонях и обвиваясь всем телом вокруг него и соединяясь с ним. Тонкие руки скользят по поверхности луча, и он словно отвечает ей, лаская плечи и маленькую грудь.

В ее руках большое Солнце, которое она приносит в мир. Она боится обжечься, но еще больше боится уронить. Солнце как воздушный шар, отпускает в небо. Лицо обращено ввысь, ладони приблизила к груди, словно младенец на руках, которому только предстоит проснуться для новой и светлой жизни.