Южное направление

Олег Ярков

Если верить всему, что видят глаза, то жизнь перестанет быть скучной. Если же задумываться о том, что именно показали твоим глазам, то мир станет опасным. Что выберешь?

Глава 4

Олег Ярков

МАЛЕЧКИНО. ВОЛОГОДСКАЯ ОБЛАСТЬ.

— Ну, Виктор Лукич, ну, миленький! Ну, помогите же нам!

— Нет! Я не хочу об этом даже говорить!

— Ну, как же «не хочу»? Что же, мне теперь с дочерью пропадать? Ведь прибьёт он нас! Не сегодня — завтра, но прибьёт. Нам, ведь теперь, что в петлю, что домой! Виктор Лукич, сделайте в последний раз, пожалуйста!

— Вы сами понимаете, о чём просите? Не можете мужика укротить в две женские силы? Нет, даже не просите!

— Так кто же знал, что этот охламон таким станет? Мы же думали….

— Думали? Когда именно? В первый раз думали, когда пришли просить, чтобы зятя вашего покорчило, и он перестал пить? Или тогда, когда вот тут обе ревели и умоляли снова поставить его на ноги? Теперь вы приходите в третий раз и вам снова не так! Он получил выздоровление и перестал пить. Что же, вам, неймётся, а?

— Так, ведь, Виктор Лукич, пить-то он бросил, так гонять нас стал уже двоих! Пусть он снова в паралич впадёт, или пить станет. Когда пил, хоть реже буянил. Теперь-то, Виктор Лукич, он постоянно трезвый и спуску нам не даёт ни днём, ни… никогда не даёт. Чуть что не по его, так мы с Валькой летим в подпол. Ведь зашибёт он кого-то из нас, Виктор Лукич, миленький!

— Вы, женщины, не понимаете, о чём и где просите! Сидите перед иконами, ещё, вон, и астральный портал открыт, куда….

— Да ляд с ним, с вашим порталом! Валька, хватит реветь! Ступай-ка, на дворе походи малость! Давай-давай!

Валентина сложила цветастый носовой платок, втиснула его под ремешок для часов и, печально поглядев на мать, поднялась со стула.

— Так я, пожалуй, пойду? — С притворной кротостью в голосе проворковала она и, сбив при развороте стул своим могучим бедром, направилась к выходу.

Пожилая женщина, дождавшись ухода дочери, заговорила снова.

— Совсем девка извелась! И за что она любит этого охламона? Виктор Лукич, помогай, а? Я всё понимаю, иконы, там, порталы всякие — это для таких дурочек, как моя Валька. Я поэтому и выйти ей велела, что на язык она слаба, разметёт по ветру — потом не соберёшь. Виктор Лукич, голуба моя, давай договариваться! Я ведь знаю, что Прокопенчиха своего ирода с твоей помощью похоронила. Я это знаю и полностью тебя понимаю! Редкой гадостности был её мужик. Ольге Воронцовой ты тоже помог мужа образумить. И помог ведь безо всяких астралов… или как они у тебя зовутся? Сделай, голуба, сделай двум слабым женщинам облегчение. И, по правде говоря, мне всё едино, что ты сделаешь. Хоть вдовой Вальку делай, но только делай. Я денег дам, сколько скажешь.

— Я даже и не знаю, что ответить. Могут наступить непоправимые последствия для моей кармы.

— Лукич, сколько?

— Мне, даже, сложно….

— Сколько?

— Пятьсот долларов. Сейчас.

— У меня с собой столько нет.

— Тогда… вы понимаете, мне необходимо купить кое-что для проведения ритуала, очистить дом, да и самому….

— Считай, сколько здесь? — Женщина вытащила из лифчика тряпицу и, немного повозившись с узелком, достала денежные купюры разного достоинства, которые согревались жаром её материнского сердца.

Виктор Лукич пересчитал наличность, жестом профессионального картёжника сложил их в стопку и, помолчав несколько секунд, сказал.

— Ещё столько же.

— К пяти часам принесу. Только, Лукич, сам понимаешь, наверняка, чтобы было.

Женщина поднялась не по годам проворно и подошла к двери. Взялась за ручку и, как будто что-то припомнив, повернулась породистым телом к экстрасенсу. Она подняла руку ко лбу, приготовившись осенить себя крестным знамением, но увидев строгий взгляд Виктора Лукича, быстро передумала.

— А, ну да, ну да… до вечера, — скороговоркой произнесла она и вышла вон из комнаты.

Панно с иконостасом, находившееся позади стола, за которым сидел Виктор Лукич, отодвинулось, и в комнату вошла женщина лет тридцати пяти в лёгком сарафане с тонкими бретельками. Модная, в их населённом пункте коричневато-грязная краска с разводами, в эти мгновения изменявшая цвет её волос с однотонного на курино-рябой, местами покрывала лоб и щёки, заметно видоизменяя линию, по которой волосы граничат с просто кожей. На волосяной покров головы был надет пластиковый пакет с броской надписью — «СЕЛЬПО — Магазин для ВАС».

— Покрасилась? Опять?

— И что? Не нравится?

— Пакет? Не нравится.

— Какой пакет? Мой цвет тебе нравится?

— Его через пакет не видно.

— Тебе не угодишь. Чего Марьины приходили? Опять из-за своего Кольки?

— Из-за Кольки.

— И что на этот раз?

— Хотят, чтобы я его образумил. Он перестал пить и начал с удвоенной силой гонять жену и тёщу.

— Так образумь.

— Как?

— Это ты тут экстрасенс, ты и придумай.

— Легко сказать! Когда Колька лихо запил, эти две дуры пришли его отлечить до любого состояния. Валька, жена евоная, говорит, что пусть, мол, паралич его, заразу, стукнет. Я им что-то дал и чего-то наговорил в надежде, что они будут ко мне ходить для его астрального лечения. А этот балбес, Колька, на третий день и сковырнулся! То ли сам допился, то ли ему действительно дали ту гадость, что я всучил — не пойму. Да и не спрашивать же об этом, сама понимаешь. Колька пролежал пластом почти два месяца. Ходил под себя, ел через раз, только, говорят, глазами зло зыркал. Приходят эти две клуши снова, и опять за своё — мол, помоги, Лукич, поставь на ноги, нет сил с параличным возиться. Я им цену залупил такую, что можно было бы генсека вылечить! Так они принесли деньги, представь? Я опять им что-то дал….

— Что именно дал?

— Без понятия. На что в столе рука натолкнулась, то и дал. И, понимаешь, какая невезуха мне с этими Марьиными — я же прикидываю, что они ко мне раз пять ходить будут, и платить станут за каждый сеанс, а этот урод, Колька ихний, на следующий же день своими ногами пошёл, скотина такая! Так, мало того, он, гнус болотный, пить перестал, понимаешь? То есть, от него, для меня, нет никакой лечебной перспективы!

— Так он бросил пить и стал своих баб гонять?

— Узнал, наверное, что они через зелье его спарализовали, только не знает, пока, у кого они прикупили это зелье. Одним словом, Колька своих баб с трезвой головой тиранит. Вот они и припёрлись, чтобы я его обратно уложил. И, если можно, то поглубже.

— Ну, и дай ему, что-нибудь для глубины.

— Что дать? Если бы я хоть что-то понимал в том, что ему давал и что с ним от этого происходило. Да-ай…. Я ему дам, а он, вдруг, возьмёт, да и поумнеет, ещё и меня прибьёт, вместо своих толстожопых кур. Да-ай! Тебе бы только «дай»!

— Тогда не давай.

— Ты от своей краски совсем поглупела? Я ведь делаю что-то, только ради того, чтобы они приходили, понимаешь? При-хо-ди-ли! А не для того, чтобы с первого раза получалось! Даже для меня не понятно, как получалось. И аванс я уже взял.

— Короче, не морочь мне голову! Как я покрасилась?

— Через пакет не видно. Хочешь, так в пакете и ходи. Сельпо, твою мать! Ты понимаешь, что я даже примерно не могу сказать, что случиться с Колькой, когда я дам им очередное зелье? А вдруг он просто облысеет? Тогда….

— Тогда он пристукнет своих баб. Всё, я пошла смывать.

Виктор Лукич задумался. Из необходимого душевного равновесия его выводило откровенное несоответствие между предложенным «лечением» и полученным результатом. Шибко интересующихся посетителей, он туманно успокаивал набором специфических слов вроде «аура», «портал», «энергетика», «астрал» и последним словосочетанием, придуманным совсем недавно — « несконцентрированный пентакль в перевёрнутом доме Сатурна». Но то, что происходило с Марьяновым Колькой, не входило в голову в качестве понятной вещи. Почему с ним происходит именно то, что заказывают его бабы? И происходит, практически, сразу. Ведь никакого лечения или заговора не было, и быть не могло! Откуда бывшему пьянице-трактористу, сошедшемуся с женщиной из соседнего посёлка в Вологодской области, иметь способности к подобному лечению? Способностей нет однозначно, но Колька Марьянов, чтоб ему пусто было, с ним-то что? Сначала паралич, потом этот идиот вылечивается, теперь и пить бросил. Господи, мысленно обратился Лукич к, сами знаете кому, за что мне всё это, а? Я ведь только денег хотел подзаработать!

Внимание, от начавшейся беседы со Всевышним, переключилось на правую руку. Вроде бы ничего не происходило странного, но было что-то не так. Виктор Лукич с силой обхватил ладонью левой руки правую, и провёл вниз, как будто выдавливал тюбик. Ни боли, ни жжения не было, а было… как будто рука полая и внутри неё, булькая, плавно перетекает жидкость, перемещаясь от ключицы до кончиков пальцев. Такого раньше не было и это ощущение немного настораживало. Но вскоре бульканье и перетекание прекратилось, чему Лукич был, даже, рад. Но теперь от размышлений его отвлекало что-то иное. Теперь его отвлекал стук. Не громкий, ритмически правильный и физически ощущаемый стук. «Экстрасенс» поглядел на ладонь правой руки и, вдруг, позабыл, что надо моргать. Правая ладонь жила собственной жизнью, она стучала по ноге, делала это по собственному желанию и без согласования с хозяином. Виктор Лукич снова пустил в ход левую ладонь, но если и удалось остановить постукивание, то чувствительности в ладони не было. Тут же в его голове прозвучал мысленный приказ — начать эксперимент! Правая ладонь, отпущенная левой на свободу, тут же принялась стучать по ноге. Повторный захват левой — нет чувствительности и ритмики, отпуск — снова стучит. Да что это за…. Полностью переключившись на ощущения своего тела, Виктор Лукич передумал договаривать ругательную фразу. В теле начало происходить что-то такое, что заставило его замереть и только фиксировать изменения, помогая себе движениями вытаращенных глаз.

Бульканье и течка возобновились, плавно перетекая, вопреки закону физики, от ладони к локтю, от локтя — к ключице, от ключицы, минуя ухо, прямо в лоб, остановившись в точке между бровями.

Лукич подтащил глаза под лоб насколько позволяли глазные мышцы, и попробовал рассмотреть чей-то палец, уткнувшийся в межбровную точку, но никакого пальца не было, хотя ощущение было именно таковым.

Давящее чувство в точке перешло в пульсирующее и, как будто жаром, случающимся, когда тебя старательно обсуждают, поднялось по щекам вверх, охватив голову, словно кольцом.

Виктор Лукич задержал дыхание и со страхом приготовился к самому худшему.

— П — ц! — Всё так же, с задержкой дыхания, прохрипел Лукич. — Долечился!

Но, странное дело, картинки его прошедшей сорокадвухлетней жизни, не начинали мелькать перед его перепуганным взором, как это было обещано всем умирающим. Ничего не мелькало, ничего не происходило. Голову, по-прежнему, сдавливал невидимый обруч, а правая ладонь выстукивала «диско».

Лукич про себя решил, что, видимо, можно уже начать успокаиваться, однако то, что случилось дальше, его здорово испугало. Причём настолько, что он немного письнул в трусы.

В его голове зазвучал голос. Настолько ясно и отчётливо, что… ничего. Не было у Виктора Лукича ничего подобного в жизни, с чем можно было бы сравнить этот звук. Музыка через наушники? И рядом не стояло. Он не слышал этот голос ушами, он его слышал всем мозгом.

— Здравствуйте… я… хочу… просить… вас… мне… помочь… меня… зовут… Игорь… Баранник… вы… поговорите… со… мной.

Монотонный и без интонационный голос ровно звучал в голове. Первое желание было оглянуться. Когда это желание осуществилось, и слышимая комнатная тишина была подтверждена визуально, появилось второе желание, не менее глупое.

— Кто здесь? — Спросил Лукич и повторно оглядел комнату.

— Я… приходил… к… другим… медиумам… но… пока… никто… не… смог… меня… услышать… вас… мне… подсказали… поговорите… со… мной.

— Ё.. твою мать! Я что, рехнулся? Откуда ты говоришь?

— Я… представляюсь… я… Игорь… Баранник… вы… поговорите… со… мной… можете… не… произносить… слова… только… думайте… я… понимаю… что… это… неожиданно… вы… поговорите… со… мной…. Меня… убили… в… Симферополе… двадцать… дней… назад… я… прошу… вашей… помощи… вы… поговорите… со… мной.

— Я должен вести расследование, что ли?

— Я… хочу… через… вас… отомстить… моим… убийцам… в… благодарность… я… отведу… вас… к… месту… где… спрятаны… деньги… вы… их… сможете… забрать… после… того… как… поможете… мне… отплатить… моим… убийцам… и… покажете… где… лежит… моё… тело… вы… мне… поможете… я… понимаю… и… помню… земную… жизнь… вам… необходимо… время… для… размышлений… если… вы… не… против… я… скоро… с… вами… снова… буду… говорить… вы… поможете… мне.

— Я… мне надо… ну, п-ц! Это… простите, неожиданно. Мне надо подумать, а как….

— Я… скоро… снова… свяжусь… с… вами… говорить… вам… не… надо… можете… только… думать… я… всё… понимаю… понимаю… и… то… что… вам… надо… обдумать… свой… ответ… буду… рад… если… вы… сможете… и… захотите… мне… помочь….

— А что… эй, ты куда? — В ответ плавно отступила сдавливающая боль, бульканье снова опустилось в кисть правой руки и пропало. Навалилась немного звенящая тишина.