Южное направление

Олег Ярков

Если верить всему, что видят глаза, то жизнь перестанет быть скучной. Если же задумываться о том, что именно показали твоим глазам, то мир станет опасным. Что выберешь?

Глава 2

Олег Ярков

Так бесцельно побродив по этому коридору, и поглазев рекламные планшеты, обещавшие понастроить в Симферополе и в Крыму всякого добротного и высокого, полюбовавшись на красочный стенд с перечнем грядущих и прошедших дней рождений сотрудников обоего пола, мы приняли решение спуститься на первый этаж и начать покрепче задерживаться в памяти у охранника. Но нам не повезло.

Без пяти девять, допустимый для посетителей холл от входной двери до турникета, был заполнен людьми. Мужчины среднего возраста и моложе, с папками под мышкой, топтались на месте и деловито посматривали на часы. Обособленно стояла группа девиц лёгкого одеяния и самых разнообразных стилей макияжа. Мы с женой решили, что первые — это просители и предлагатели, а вторые — соискатели на возможные места в этой фирме.

Самые ранние сотрудники фирмы скрипнули тормозами на стоянке в девять десять, порадовав нас «особой» пунктуальностью, а посетителей долгожданным прибытием.

Мы уселись на мягкий уголок, стоящий у нерабочего лифта и приняли смотреть на движение людей по обе стороны от охранника.

— Я не могу себе даже представить, что мне здесь делать. В чём должно состоять Самсоновское «не так»? Я подозреваю, каких спецов он направил на это дело….

— Не торопись. Мы только приехали и ещё ничего не видели. Может быть и хорошо, что не видели.

Так тянулось время, пока без пяти десять не пришла длинноногая, крашеная блондинка и не пригласила соискателей проследовать за ней. Наша семейная пара пристроилась в хвосте толкающейся группы девиц.

Какое-то помещение второго этажа было приспособлено под актовый зал, заполненный тремя столами и парой десятков разнокалиберных стульев, прикидывавшихся партером.

Интересная штука случилась около двери в этот зал для актов. На самой двери не было ручки, поворот которой сулил проникновение в желанный рай офисного менеджмента. Наша вожатая, дождавшись, пока все подтянутся к ней, деловито попросила подождать её, пока они не сдефилирует за недостающим дверным аксессуаром, то есть — за ручкой. Впустила она нас через семь минут. Время я засёк.

Устроившись в последнем ряду и проигнорировав полу просьбу — полу требование пересесть поближе, мы всё-таки начали слушать рассказ руководителя корпоративного отдела. Глупее должности я бы не придумал.

Блондинка старательно вещала и показывала на какие-то диаграммы и что-то рисовала на большом листе обёрточной бумаги. При этом она не забывала продемонстрировать своё умение держаться на высоких каблуках.

Когда подача рекламы самой фирмы плавно перетекла в особенности командной работы, учитывающей психологические наработки Карла Юнга, я невольно заслушался. Другого подобного бреда, произносимого по памяти, я раньше не слышал. Она что-то говорила о чувстве локтя в команде, которое можно развить мнимым перебрасыванием мнимого мяча, который обязательно должен поймать член команды. Говорила о командной ответственности, о корпоративной этике и о растворении собственного «Я» в священном слове «коллектив».

— Если у вас нет вопросов, то подходите по очереди, и мы с вами заполним ваши анкеты.

— Почему же нет? Есть! — Это сказал я, начиная запоминаться.

— Хорошо, заполним анкеты, и я поговорю с вами отдельно.

— Не хочу отдельно, хочу сейчас и при всех.

— Тогда встаньте и представьтесь!

— Ещё чего? Вы не учитель, а я не ученик, поэтому буду сидеть. Представляться тоже не буду — вы ведь сами не представлялись. У нас царит равноправие. Теперь перейду к моим вопросам. Первый — о какой именно команде тут шла речь? О той, которая полным составом дружно перебрасываясь мячом, пришла на работу с опозданием? Или у вас есть ещё одна команда, которая непосредственно работает на стройке и недополучает деньги из-за того, что содержит вашу балагурную команду? Вы тешите придуманный командный дух только в ожидании корпоративной пьянки, на которой мужская часть перепьётся и пойдёт блевать под соседние кусты, а другая часть, ваша и накрашенная, станет напиваться медленнее, чтобы успеть, перед нужным начальником, задрать юбку.

Жена толкнула меня в бок, призывая быть сдержаннее в применяемых оборотах. Я кивнул головой для её успокоения, но останавливаться, пока, не собирался.

— Если вы считаете, что врать самим себе дело благородное — считайте. Только не врите посторонним людям. Это им не нравится. Как, например, мне. Вы врёте о том, что пользовались какими-то работами Карла Юнга. Не подскажете мне, какими? Я так и думал. Хотя я и считаю, что Юнг дурко, однако основная концепция его разработок в области психоанализа и периферийной психомоторики заключается в том, что индивидуум, оказавшийся заложником ситуации, внутри которой он не может руководить этой самой ситуацией, и не может влиять на неё, испытывает стресс и дискомфорт, приводящий к длительным психическим расстройствам и проявлению скрытых доселе фобий. Не расшифруете мне, каким боком вы свою командность сочленили с концепцией психоанализа Юнга? Ответ — никаким, потому, что вы твёрдо усвоили, что приходящие на собеседование никогда не слышали о бедном Карле. А ведь на нём вы строите своё враньё. И последнее. В каждом кабинете в вашем офисе стоят компьютеры, завязанные на один сервер. В каждом кабинете стоит телефон, завязанный на собственную мини АТС. Тогда почему члены вашей команды не работают, а ходят по коридорам с какими-то папками? Скорее всего, пустыми. Командный дух, как грозный призрак старого шамана не позволяет пользоваться компьютером? Отнюдь. Вы просто не умеете потому, что не хотите уметь и ещё потому, что не для того вы придумали этот бред с командой и Юнгом, чтобы не работать. Вы просто копируете всё то, что делает сегодня премьерша на доверии в Киеве. А это значит, что будущего у вас нет, и что вас скоро расформируют вместе с командой и Юнгом, царство ему небесное. Пойдём?

Последним словом я обратился к жене, предлагая покинуть этот командный шабаш. Уже около дверей главная девица догнала меня вопросом

— Кто вы такой?

— Пора бы знать начальство в лицо. Я — Карл Юнг.

Мы снова оказались в коридоре, по которому деловито сновали, цокая высокими каблучками, разукрашенные девицы, прижимая к правильно оформленному бюсту файловые папки.

— Ты думаешь, что тот, из кафе, имел в виду именно такой способ запоминания?

— Не знаю, но, если бы я был ведущим подростковой телепрограммы, то сказал бы, что у меня такой стиль.

— А когда ты так детально изучил Юнга?

— Я его не учил. Я же сказал, что считаю его… хотя, какая разница?

— Что будем делать?

— Покрутимся здесь минут пять и поедем.

Но на третьей минуте нашего кручения меня кто-то требовательно взял за локоть.

— Зайди-ка сюда!

Это был высокий мужик в светлом костюме и с требовательным лицом, из-за которого выглядывала ведущая треннинговых курсов.

Я повернулся к жене и тихо сказал.

— Сработало! Я не надолго. Никуда не уходи и отсекай любые разговоры, хорошо?

Не отпуская мой локоть, хозяин светлого костюма почти втолкнул меня в кабинет.

— Кто ты такой? — Спросил он, обходя меня и принимая грозную стойку.

— Сейчас отвечу. Минутку.

Я открыл дверь и, выйдя в коридор, сделал вид, что читаю надпись на двери кабинета. При этом я успел подмигнуть жене.

— Извините, что мельтешу. Я думал, что совсем ошибся. Оказывается — нет. Это ваш кабинет?

— Кто ты такой?

— Если ваш, — сказал я, сделав голосовой акцент на слове «ваш», — то не скажу.

— Ты, ****ь, не понял, что я сказал?

— Понял я всё. И отвечаю. Почему старший экономист, типа вас, требует от посетителя его идентификации? Вы тут охранник на полставки?

— Сейчас ты ментам будешь рассказывать, кто и где на полставки, — грозно сказал светлокостюмный и потянулся к телефону.

— Сначала узнай, на кого повышаешь голос, экономист! Я в молодости тоже наорал на одного мужика, а то оказался Брежнев. Извиняться пришлось.

Не думаю, что экономист так сильно любил Брежнева, но звонить он никому не стал. Только внимательнее, чем при впихивании меня в кабинет, стал рассматривать.

— Свидание закончено. Я пошёл.

Тоскующий Валера крутил ручку настройки радио, развалившись на разложенном сидении.

— И что у нас плохого?

— Всё. В этом «Инцесте» негде выпить кофе, представляешь? Кстати, сколько сейчас часов после рассвета? Ого! Поехали, перекусим.

Мы нашли какое-то кафе, недалеко от кинотеатра. Оно нам понравилось, потому, что, во-первых, в нём не было явных признаков восточного колорита, а во-вторых, предлагаемые блюда были понятны даже по названиям.

Разговор, как и положено во время еды, имел бессистемный характер. Море, жара, одежда на прохожих и тому подобная болтовня плавно перешла на пересказ о минувшем собеседовании.

— Так я не въехал, твой Юнг в натуре дурко?

— Я не… понимаешь, были на свете два мужика, которые старались выгоднее продать свои идеи, касающиеся психоанализа. Победил некто Фрейд. Но ни один, ни другой не объясняют причин возникновения подобных расстройств. Они предлагают только своё видение проблемы. А раз в этой гонке преследования финишировал Фрейд, то вся психология и психиатрия подгоняют диагнозы пациентов под его выводы. Так проще лечить, тем более, что особой разницы нет — Фрейд или Юнг, Карл Маркс или Чарли Чаплин — болтовня о психоанализе заканчивается лечением седативными средствами и транквилизаторами.

— Если разницы нет, то чем будем заниматься сегодня и завтра?

— Сегодня ничем. Если хотите — пойдём, погуляем. Завтра я снова пойду в фирму в качестве раздражителя.

— Что ты собираешься там делать? Провоцировать драку? Может, хватит сегодняшнего визита?

— Мне приказано их подразнить. На втором этаже полно всяких стендов, помнишь? Вот их я поснимаю на мобильный и спокойно уйду. Пусть потом думают, что хотят. Я вообще планирую завтра старательно молчать. Так что из-за меня не переживай.

— Мне мало твоих обещаний. Я пойду с тобой.

— У тебя одноразовый пропуск.

Следующие два дня прошли спокойно и, даже, нудно. В тот же день мы бродили по городу, сверяясь с купленной картой. Куда-то ездили, а потом долго искали место, где припарковали нашу машину. На следующий я сумел безпроблемно посетить фирму, фотографируя всё, что попадалось на глаза, сохраняя при этом полное молчание. Обнаглев, я даже без стука вошёл к экономисту и заснял его за телефонным разговором. Судя по всему, его разговор был важным, поскольку этот гуманитарий только успел сказать: «Какого?…», и за мной не погнался. Если бы он знал, что я плохо бегаю, он настиг бы меня даже быстрым шагом. Но он этого не знал, поэтому я спокойно дошёл до охранника на первом этаже и, пожелав ему спокойной ночи, покинул здание фирмы. Был полдень.

Где-то около семи часов вечера в номер влетел Валера и спешно, как и в первый раз, велел собираться на встречу с моим знакомым.

— Давайте для себя его как-то окрестим? Для простоты общения.

— Как?

— Калиостро. — Это произнесла жена, заставив нас остановиться от удивления.

— А… почему Калиостро?

— Любое имя, которое я бы предложила, также породило бы вопрос «почему». Тогда какая разница? Калиостро — красиво. Я же не предлагаю назвать его Го Можо.

— А это ещё что такое?

— Китайский учёный времён СССР. Помню по этому поводу шутку — приехал в СССР Го Можо и его жена Го Можопина. Ладно, пусть будет Калиостро.

По телефонной навигации Калиостро сориентировал нашу машину почти на окраину Симферополя по дороге, утыканной стрелками, направленными на Балаклаву. Где-то на выезде из города мы нашли кафе, под названием «Дорога к морю», содержавшее в себе приличную кухню и ожидавшего нас Калиостро.

— Здравствуйте, присаживайтесь.

Ответом ему послужили три мобильных телефона, практически одновременно соприкоснувшиеся со столешницей.

— А сумку на спинку стула. Здравствуйте, — сказала жена, первой опустившаяся на плетеный стул.

— Осваиваетесь быстро. Я учту. Заказывайте себе ужин, тут можно есть всё. Теперь к делу. Наслышан о вашем собеседовании и о фотосессии. Подход интересный и, хоть я и не люблю похвал, результативный. Сделаю замечание — концепция Юнга выглядит иначе, чем ты её преподнёс.

— Знаю. Но та барышня этого не знала, правда? Значит, из нас двоих врущих я был более убедителен, за что мне полагается приз.

— Один раз соглашусь на приз — ужин за мой счёт. Но только сегодня. Какие мысли появились?

— Много разных, но ничего существенного.

— Высыпай все.

— Если по порядку, то будет так. Этот «Стройинцест» фирма липовая. Нет, строительство они, конечно, ведут, но не в тех объёмах, в каких в них вложен контрольный пакет акций с положительным сальдо. Это стало понятно по той небрежности, с какой ведётся подбор сотрудников. Зачем брать молоденьких дурочек, если не для отмазки? Ведь они не специалистки ни в чём. Согласен, почти ни в чём. Далее, планшеты с перспективными стройками, висящие в их коридоре, датированы 2008 годом. Значит, эти стройки завершены, как, например, здание на Керченской улице и подземный гараж на Тухачевского. Зачем им старые планшеты? Затем, что строительства нет. Они занимаются только ремонтами фасадов и простых бюджетных учреждений таких, как школы и детсады. Об этом я узнал от посетителей фирмы, когда вчера ожидал собеседования. Теперь вопрос — зачем Самсону вкладывать деньги в фирму средней руки? Ответ — затем, что строительство для этой фирмы только прикрытие. Чем они занимаются на самом деле, знаете вы и тот, перед кем я буду отчитываться позже. Снова далее. Если у фирмы есть второе дно, должно быть и два начальника. Один по стройке, второй — по нужным делам. Между ними возможен конфликт из-за денег, которые проходят через этот «Инцест». Возможно, я ошибаюсь….

— Не так, как с Юнгом.

— Спасибо. Баранник мог сбежать, забрав с собой пять миллионов, но, согласитесь, это маленькая сумма для ссоры с людьми, способными найти тебя в любом краю планеты. Если интересно, то мой вывод таков — либо он взял намного большую сумму и сбежал, тогда это логично и понятно, либо с пятью миллионами его прибили, положив конец внутренним конфликтам, и сделав его козлом отпущения.

— Пока без комментариев. Дальше.

— Это, пока, всё. Есть, правда, одно подозрение, но оно ещё не сформулировалось, поэтому, с вашего позволения, я его отложу до следующей встречи. А вот причина появления подозрения позволяет мне просить у вас ещё одну машину. На всякий случай. Такую, знаете, на ходу и не приметную, как наша «Вольво».

— Значит, до следующего раза ничего мне не скажешь?

— Я дилетант в области сыска, поэтому мне надо оформить свои подозрения и обдумать, что и как вам говорить.

— Но про Юнга ты говорил без оформления своих мыслей.

— Юнг покойник, с ним проще.

— Скорее всего, Баранник тоже. Ладно. Созвонись с Самсоном и расскажи всё ему. Передашь заодно, что машину я вам дам завтра. Приятного аппетита! Насчёт ужина — как договорились. Я позвоню. До свидания.

В ответ три мобилки оторвались от столешницы и слевитировали в наши карманы. Сумка осталась на спинке.

— До свидания.