Туман. Книга вторая

Олег Ярков

То, что обещалось как приятная прогулка, стало опаснейшим приключением. Это именно то, что произошло с героями второй книги.

ПАРОХОД «ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ МАРIЯ ПАВЛОВНА»

Кирилла Антонович тронулся в обратный путь. Имея в голове правильность расположения пристани, по курсу к его собственному месторасположению, помещик придумал чуток изменить сам маршрут, дабы пополнее разглядеть сие Балаково. Но, на самом деле, он попросту старался продлить своё пребывание на суше, пусть, даже, за счёт удлинившейся прогулки.

Не центральное, а окраинное Балаково, вовсе не походило на рыночную часть и припристанную площадь с тремя широкими улицами, расходящимися веером. Те улочки, которые протискивали сквозь себя помещика, оказались неубранными, замусоренными и, по мнению Кириллы Антоновича, лишёнными разумности. Именно такое определение присвоил им тамбовский помещик, наблюдая за копошащимися в пыли детьми, за перешагивающими через них не трезвыми мужиками и разновеликими бабами, опиравшихся на покосившиеся, и оттого шатающиеся, заборы.

Вид этой изнаночной стороны Балаково внёс некую изменённость в доброе настроение помещика, основанное на выполнении задания по переодеванию. Задания, кажущегося простым и, немного, пустым, однако наполненным исполнительской ответственности и поэтапным передвижением к усложнению и опасности.

С такими мыслями Кирилла Антонович решил сократить дорогу до пристани и, дабы не расстраивать себя и далее видом нищеты и никчемности, свернул в ближайший переулок, ведущий к сытой и ухоженной базарной площади.

Более ничего интересного в Балаково не случилось. Интересного для Кириллы Антоновича. Но были две мимолётные встречи, вряд ли имевшие место в нашем повествовании, однако были они сколь мимолётны, столь и символичны. Не испросив позволения на то, у читателя, всё же позволю себе доложить о них.

Дойдя до самого конца проулка, помещик оказался у трактирного заведения средней руки, под названием «Волга Матушка».

У крыльца на три ступени, сплошь усеянного папиросными гильзами, недокуренными самокрутками, рыбьими хвостами и комьями грязи, сбитыми с сапог посетителей, стоял мальчик — половой, на вид не более 10—11 лет. Он опирался на метлу и с тоской глядел на деревянный настил крыльца, который ему предстояло убирать.

Что в этом половом было такого, что помещик даже замедлил свою поступь, притом неотрывно глядя на мальчика? Усталость, вот что увидал Кирилла Антонович, усталость вкупе с голодным недосыпанием и стояла, опёршись на метлу. И лишь сквозь неё проглядывал мальчик.

— Васька, обалдуй! Ты прибрался на крыльце? — Словно порыв ветра вылетел грубый крик из двери трактира. — Посуда не мыта, столы, опять же… паршивец! Пошевеливайся там, да ступай к стойке!

Со вздохом Васька сменил позу, и принялся мести крыльцо.

— Мальчик, — совершенно неожиданно для самого себя сказал помещик, — подойди-ка.

Подошедшему половому Кирилла Антонович протянул горсть монет, перекочевавших из переодетого костюма в новый. Тех монет насобиралось не менее аж двух целковых, ежели не более.

— Возьми, мальчик, покушай сам, да снеси еды домой. Мать есть у тебя?

— Благодарствуйте, барин.

— Эй-эй, господин хороший! Вы мне тута мальца не балуйте! Ступайте своей дорогой, не замайте!

Это выговорил вышедший на крыльцо рыжий верзила в синей косоворотке.

— А ты, бестия, возвертайся к работе!

Мальчик поднялся на крыльцо, держа в зажатой ладошке свалившееся на него богатство.

Верзила, оказавшийся сыном трактирщика, быстрёхонько отнял деньги у полового и, отвесив ему затрещину, утонул в недрах питейного заведения.

Кирилла Антонович собрался и сам зайти в этот Содомский вертеп, дабы проучить обидчика и возвернуть деньги половому. Но не посмел ослушаться наставлений, данных Яковом — «в питейные заведения не ходить!». И не пошёл.

Так что же было такого в этих встречах с двумя людьми, и что нас заставило прервать повествование?

А вот что. Половой Васька, когда уж подрос, не пропал вовсе на питейных задворках маленьких Волжских городов, а стал известнейшим и знаменитейшим человеком, которого впредь все станут величать только по имени-отчеству — Василий Иванович. Правда, его фамилию один писака переиначит, сменив прежнюю, доставшуюся от отца — Чепаев, на легче произносимую, и более лёгкую для слуха — Чапаев. Так-то, вот. А, едва не позабыл! Более эти два человека не встречались и, вероятнее всего, никогда об этой встрече и не поминали.

Но с верзилой в синей косоворотке Кирилле Антоновичу встретиться довелось. И где бы вы думали? В допросной ГубЧК, куда помещик (к тому времени уже не помещик) был отконвоирован для допроса. Допрос вёл матёрый чекист и пламенный революционер Первушин Петр Арсеньевич, тот самый верзила с пролетарским прошлым.

Вспомнив об этих встречах около трактира, невольно я задался вопросом — а что могло бы статься в судьбах этих трёх людей, зайди Кирилла Антонович внутрь питейного заведения, чтобы восстановить справедливость? Интересно бы узнать!

Чудные, всё же, картинки того, что могло бы быть в дальнейшем, рисует воображение. А, ежели, напротив, вдруг помещик пропустил ту главную встречу в жизни, которая помогла бы каждому из этой троицы? Или же он верно поступил, не ослушавшись Якова? А вдруг…. А вдруг и мы сами проходим мимо важных встреч, не задумываясь о последствиях? Нет, сколь не суди, и как не ряди, а неизвестное останется неизвестным…. Вот, поди, ж ты, а? Совсем запамятовал, для какой нужды я вспомнил об этой «околотрактирной» встрече? Нет, надобно, более, ни на что не отвлекаться! А вы, меня, одёргивайте, дабы не рушил линию рассказа. Всё, продолжаю!