Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!

Олег Таругин, 2016

Новый военно-фантастический боевик от автора бестселлера «Комбат». Офицер из будущего на Великой Отечественной войне. Заброшенный в август 1941 года, на должность командира танковой бригады, «попаданец» должен нанести контрудар под Смоленском и любой ценой удержать стратегический мост через Днепр. Комбриг из будущего против Гудериана и Гота! Т-34 и КВ против немецких панцеров и «штук». Сталинские танкисты стоят насмерть, исполняя приказ: «За Днепром для нас земли нет!»

Глава 4

Окрестности Смоленска, август 1941 года

Артиллеристы не подвели, и гаубицы артдивизиона старательно перепахали снарядами позиции разведанных противотанковых батарей. Насколько успешно, Кобрин со своего НП — или, если попросту, с башни родной «тридцатьчетверки», куда он забрался с биноклем в руках, — судить пока не мог. Но выглядело достаточно обнадеживающе: вздымающиеся на добрых полтора десятка метров могучие кусты взрывов, затянувшие все пространство перед мостом дым и пыль, подброшенные высоко в воздух обломки бревен и еще чего-то, вовсе уж неопределяемого, екающие в груди толчки акустического удара. В какой-то миг он даже решил, что и мосту тоже хана, уж больно близко легла очередная серия разрывов — а много ли ему нужно? Пожалуй, что и парочки попаданий хватит, чтобы обрушить ажурные фермы или раздолбить к херам один из несущих «быков». Обошлось, корректировщики вовремя внесли необходимые поправки, и дивизион перенес огонь в глубину вражеской обороны.

Теперь стопятидесятидвухмиллиметровые гаубицы лупили по железнодорожной станции, разметывая по кирпичику стены потерявших крыши пакгаузов, разнося в щепки штабеля запасных шпал, разрушая подъездные пути, чудом нетронутые немецкими бомбами, превращая в груды искореженных, перекрученных обломков остовы сгоревших вагонов и грузовых платформ. Из-за приличного расстояния Кобрин понятия не имел, насколько эффективен обстрел — немцы станцию по прямому назначению не использовали, поскольку сами же и разбомбили еще в июле. Однако утром разведка засекла на территории какую-то подозрительную активность, потому и внесла ее в список целей.

Наконец грохот взрывов стих («Ровно тридцать четыре минуты», — автоматически отметил капитан продолжительность артподготовки), и затянутая пыльным маревом перспектива погрузилась в тишину. Ненадолго, впрочем: зарокотали, набирая обороты, десятки моторов, и боевые машины тронулись с места. Никогда не имевший отношения к бронетанковым войскам стопроцентный «пехотинец», пусть и из далекого будущего, Кобрин на миг даже замер в башенном люке, очарованный пришедшей в движение мощью. Нет, разумом он прекрасно понимал, что по меркам ЭТОЙ войны и против ЭТОГО противника его неполная сотня танков, из которых почти семь десятков — легкие, не столь уж и несокрушимая силища. Но вот ведь залюбовался…

Досадливо сплюнув, Сергей затянул ремешок танкошлема и нырнул в полутьму башни, уже почти привычно пахнущую солоноватым солярным духом и горячим маслом. Захлопнул люк: нечего зря пыль глотать, через десяток минут и без того нечем дышать будет. Вот когда до немцев доедут, тогда и откроет. Поскольку не настолько дурак, чтобы в бой наглухо задраенным идти…

Первой атаковала рота тяжелых танков, которые Кобрин специально поставил в авангард, — если немецкие ПТО хотя бы частично уцелели, пусть демаскируют себя огнем, «ворошиловым» их снаряды все равно не опасны практически на любой дистанции. Именно поэтому комбриг запретил брать на броню «КВ» десант — если попадут под обстрел, шансов выжить у пехотинцев будет мало. Обе роты «тридцатьчетверок», несмотря на преимущество в скорости и маневренности, двигались следом, готовясь при необходимости обогнать тихоходных собратьев.

Пока все шло — тьфу-тьфу через левое плечо — неплохо: командиры второго и третьего батальонов доложили, что минные поля пройдены и они ждут сигнал к атаке. Прошли, разумеется, не без потерь. На минах подорвались четыре тральщика и почти десяток легких танков: неплохо себя показавшие тралы окончательно вышли из строя еще до окончания разминирования. И последние полкилометра пришлось пройти «на живую», благо плотность установки противогусеничных «подарков» ближе к мосту оказалась не столь высокой. Танкисты даже пытались разминировать дорогу огнем курсовых пулеметов, но быстро убедились в невысокой эффективности подобного ноу-хау: диска хватало на обезвреживания от силы одной-двух «T.Mi.35», третья же гарантированно разбивала гусеницу. Впрочем, с точки зрения Сергея потери оказались не столь и велики — если начистоту, он ожидал худшего. А так в строю осталось больше полусотни «бэтэшек» и «Т-26», вполне серьезная сила для неожиданного — будем надеяться — флангового удара. Чуть раньше доложились и пехотинцы, благополучно форсировавшие болото и сейчас расположившиеся в прямой видимости станции. Их время пока не пришло: сначала танкисты захватят мост, а уж после вместе с ними ударят дальше.

— Гриша, комбатам два и три — атака! — Дождавшись подтверждения того, что радиотелеграфист его услышал и понял, Кобрин распахнул люк и выпустил в зенит ракету тройного зеленого огня, дублируя приказ. Высунулся, ища среди облепивших танк пехотинцев ротного. Бойцам приходилось нелегко: по неведомой капитану причине конструкторы первых модификаций «Т-34», даже тех, что выпускались в первые месяцы войны, отчего-то не предусмотрели десантных скоб ни на башне, ни на корпусе. Удержаться можно было только за рым-болты башни, срез незадраенного люка да заброшенные крест-накрест на крышу моторного отсека буксировочные тросы — это уж Сергей вовремя придумал, к удивлению экипажей и благодарности пехоты.

— Лейтенант! — перекрикивая рев дизеля, проорал Кобрин, найдя ротного взглядом. — Как по нам начнут лупить, сигайте вниз. Держитесь позади, укрывайтесь за корпусом, помнишь, я говорил? Мы постараемся сильно не газовать да от вас не отрываться, но сам понимаешь, ничего не обещаю. Если что — действуй по своему усмотрению, главное, под гусеницу не лезьте, нам отсюда ни хрена не видно. Давай, удачи.

И все же гитлеровцы, как в который раз вынужден был признать капитан, даже после артобстрела оставались весьма серьезным противником. Когда наблюдал с башни за взрывами шестидюймовых фугасных гранат, перемешивающих с землей вражеские позиции, казалось, что здесь просто никто и ничто не уцелеет. Хоть разумом понимал, конечно, что это не так — артдивизион с боекомплектом на полчаса стрельбы просто физически не создаст необходимой для полного подавления обороны плотности огня. Окажись тут всего одна батарея РСЗО из его времени — тогда да, тогда его танки просто прокатились бы до самого моста по спекшейся в стекло почве, поднимая гусеницами невесомый пепел того, что до взрыва первой боеголовки объемно-детонирующего действия было вражескими солдатами.

Так и вышло: когда до цели атаки оставалось не больше нескольких сот метров, перепаханная, казалось, на метр в глубину земля огрызнулась выстрелами противотанковых пушек и пулеметов. К счастью, совсем нечастыми. По броне идущего первым «ворошилова» звонко ударил бронебойно-трассирующий, выбросив сноп фиолетовых искр и уйдя в рикошет. Танк даже не стал поворачивать башню — просто изменил направление движения и раздавил орудие вместе с расчетом. То ли артиллеристы оказались упертыми фанатиками, то ли просто не знали, что такое «КВ», и до последнего всерьез надеялись его подбить, но разбегаться они не стали, успев выпалить еще раз, буквально метров с десяти. Безрезультатно, разумеется. В следующий миг бежать стало бессмысленно, и установленная в оплывшем от близких взрывов полузасыпанном капонире пушка со скрежетом скрылась под широкими гусеницами.

Другому «КВ» повезло куда меньше: со второго или третьего выстрела немцы ухитрились-таки разбить гусеницу. Мехвод не успел вовремя среагировать, и тяжеленная махина полностью «разулась», съехав с раскатавшейся по земле ленты. Памятуя наставление комбата, танкисты сдуру наружу не полезли, тем более что по броне прошлась пулеметная очередь. Развернув угловатую башню, наводчик начал размеренно гвоздить куда-то в сторону, нащупывая не то пушку, не то пулеметную точку. Остальные танки первой роты, вовсе не пострадавшие от не шибко плотного артогня, продолжили движение, неширокой дугой расходясь в стороны и охотясь за уцелевшими ПТО.

«Пожалуй, пора, — решил Кобрин. — Хватит за тихоходами телепаться. До моста один рывок, если какая-нибудь пакость не обнаружится, мигом домчим. — И тут же смачно выматерился под нос: — Все, мать твою, сглазил. Обнаружилась…»

Один из тяжелых танков вдруг резко дернулся, словно наткнувшись на невидимую глазу преграду, и густо задымил. «Похоже, в двигатель попали, — отстраненно подумал Сергей, ворочая прикрытым бронеколпаком командирским перископом, — и лупили, увы, из чего-то куда серьезнее «колотушки». Поскольку знаменитой «Pak. 40» здесь и сейчас по определению быть не может, значит, «тридцать восьмая», калибром пятьдесят мэмэ. Насколько помню, с расстояния меньше пятисот метров она вполне могла представлять опасность даже для «ворошилова». В борт, конечно, не в лоб».

— Гриша, ротным два и три — сигнал «атака, действуй, как я!». Витя, обходи «ворошиловых» справа, маневрируй! — проорал Кобрин. — Степан, осколочный в ствол, может, все-таки пушка. — Продублировав последнюю команду адресованным башнеру жестом, капитан выпустил в небо новую ракету. — Вперед! Скорость и маневр!

«Тридцатьчетверка» рванулась вперед, набирая скорость. В панораме привычно — не столько для него, сколько для реципиента — замельтешили, ежесекундно меняясь местами, небо и земля. Оснащенные радиостанциями танки командиров рот повторили маневр, ускоряясь и обходя тихоходные «КВ»; остальные два десятка «Т-34», заметив поданный флажками ротных и взводных сигнал, перестраивались для фронтальной атаки. С брони, верно уловив момент, горохом сыпанул десант.

Замер на месте еще один «ворошилов» — на этот раз дыма Кобрин не заметил, да и ходовая вроде бы цела. Подбили? Или мехвод не сумел воткнуть передачу и благополучно заглох? Похоже, все же первое: одна из «тридцатьчетверок» второй роты, не сбавляя скорости и обогнув замершего товарища, не успевает проехать и десятка метров, как ей в борт втыкается бронебойный снаряд. Короткий высверк попадания — и башня подскакивает на месте, подброшенная ударной волной взорвавшегося боекомплекта. В следующий миг двигающейся по инерции танк — никого из экипажа уже нет в живых — охватывает жаркое пламя загоревшийся солярки из развороченных внутренних баков.

Да что ж за пушка у них такая разволшебная?! Меньше чем за полминуты — два танка в минус? Или она не одна? Ну, не успели б фрицы и перезарядиться, и прицелиться, никак не успели! Точно, не одна: на самом краю левого фланга вспыхивает еще одна «тридцатьчетверка», которую уж точно никак не могло бы подбить одно-единственное противотанковое орудие. Если оно, конечно, не способно в считаные секунды поворачиваться на сто восемьдесят, мать их, градусов! И перезаряжаться, словно зенитный автомат!

Бдз-з-зынь!

Что-то со всей дури лупит в борт башни, и Сергей одновременно слышит и этот оглушительный звон, и ощущает короткую вибрацию принявшего на себя удар металла. Пробития нет, болванка прошла по касательной, оставив на броне глубокую, пышущую жаром отметину. Разумеется, ничего подобного он не видит, но подсознание услужливо показывает ему соответствующую картинку. Крохотный осколок, выбитый с внутренней поверхности брони, больно ожигает щеку, второй впивается в резиновый налобник прицела. Коже сразу становится горячо и щекотно, теплый ручеек стекает вниз, собираясь под боковым клапаном танкошлема. С-сука!

— Витя, разворот влево на треть корпуса и полный газ! — орет Кобрин, дублируя команду пинком сапога.

— Полегче, командир, — зло шипит Цыганков, в последний момент проглатывая готовый вырваться матюг. — Я и так слышу. Чуть по голове не попал.

Танк подворачивает, буквально прыгая вперед. И тут Сергей замечает наконец укрытую в капонире длинноствольную пушку. Ну да, все верно, на месте фрицев он бы именно там ее и расположил. И не ее одну, а всю, мать их, батарею. Чтобы бить прорвавшиеся через «Pak. 35/36» русские панцеры в борт. Судя по изрытой свежими воронками позиции, советские артиллеристы не промахнулись, вот только уничтожить все четыре ПТО им так и не удалось. Что стоило бригаде двух тяжелых танков… А вот сожженные «тридцатьчетверки», похоже, не ее работа.

Приникнув к прицелу — застрявшей в резине осколок впивается в лоб, но это уже неважно, можно и перетерпеть, — Кобрин наводит орудие.

— Короткая!

Танк тормозит, мощно качнувшись взад-вперед. На миг накатывает тошнота, но нет времени обращать внимание на подобные мелочи. Сергей возится с маховичками точной наводки, откуда-то точно зная, что гитлеровский наводчик заметил маневр изменившего направление движения русского панцера и сейчас занимается тем же самым. Наконец прицельная марка застывает на покосившемся щите орудия, и капитан давит на педаль спуска.

Бум-м-м! — танк снова качается, но куда слабее. Отдача швыряет казенник назад, лязгнув об отражатель, улетает в мешок стреляная гильза. В ноздри бьет резкий запах сгоревшего кордита. Башнер выдергивает из хомутиков новый унитар. Взрыв! Есть, попал! Отлетает куда-то в сторону покореженный, изодранный осколками щит; увенчанный грибом двухкамерного пламегасителя ствол описывает дугу, замирая почти вертикально. Капонир затягивает пылью и дымом, толком ничего не разглядишь, но Сергей и без того понимает, что из обслуги никто не уцелел. Не дожидаясь команды, понимающий, что к чему, Цыганков трогает боевую машину с места, двигаясь змейкой.

Так, ладно, с пушкой разобрались. Но какая ж сука с левого фланга-то лупит?! И где, спрашивается, наши легкие, мать их, танки? Чего тормозят-то? Приказ пропустили? Глупости, как его пропустишь, если атака уже несколько минут как в полном разгаре? Такую движуху не то что с километра — с орбиты видно. Кобрин вертит перископом, вжимая окровавленный лоб в резину, — нужно бы выдернуть осколок, да времени нет.

Ага, начали наконец: второй и третий батальоны начинают атаку, растянувшись широким фронтом. Впереди быстроходные «БТ», следом — «двадцать шестые». Лупят осколочно-фугасными с коротких остановок, отчего немецкие позиции потихоньку затягивает дымом и пылью. Снарядики, конечно, отнюдь не гаубичного калибра, примерно соответствуют пятидесятимиллиметровому миномету, но при подобной плотности огня — сущий артобстрел.

Звука взрыва Кобрин по понятной причине не слышит, но прекрасно видит результат: одной из идущих в первой волне атаки «бэтэшек» сносит башню. Овальная железяка плюхается кверху погоном в нескольких метрах, и боевая машина превращается в высоченный огненный факел: бензин — не солярка, от одной искры вспыхивает. Еще буквально десяток секунд — и горят уже три танка. Нет, уже четыре… С-суки! Да где ж вы, где?!

Да, собственно, вот где… заметивший боковым зрением подозрительное движение, Сергей подворачивает панораму. Ну, конечно, как он и боялся. И разведка их, разумеется, благополучно прошляпила. Маскироваться фрицы умеют, нужно признать. Приземистая угловатая самоходка неторопливо выползает задом из накрытого масксетью капонира; в двух десятках метров — еще две. Первая «StuG-III» останавливается, и спустя несколько секунд короткий «окурок» семидесятипятимиллиметровой пушки окутывается всполохом выстрела, стоившего бригаде еще одного легкого танка. Ну да, окурок-то он окурок, вот только в лоб любой легкий танк возьмет даже с предельной дистанции. При должном везении и «тридцатьчетверку» может подбить, в борт, разумеется, что панцерманы и доказали. А вот «КВ» короткоствольной «KwK 37 L/24» однозначно не по зубам ни в лобовой, ни в боковой проекции. У нее даже со ста метров — по меркам танкового боя, считай, в упор — бронепробиваемость меньше сорока миллиметров. Разве что кумулятивным, хотя тоже далеко не факт.

Опасность замечают и другие танки батальона, — и ближайшая к мосту самоходка взрывается, получив в борт сразу две болванки. Взлетают вышибленные ударной волной люки; боевая рубка раскрывается сюрреалистическим бутоном из вывороченных наружу бронелистов: влепили прямиком в боеукладку. Второй САУ разбивают ходовую — Сергей видит, как сползает, скручиваясь перед катками причудливой змеей, гусеница, и обреченная «Штуга» застывает на месте. Бум! Над приземистым угловатым корпусом вспухает дымный султан. Взрыва нет, но и наружу никто не лезет. Все, отвоевалась.

Кто упокоил третью «Штурмгешютц», выбросившую в утреннее небо столб черного дыма, Кобрин уже не видел, вернувшись к командованию танком. Но сожгли самоходку быстро, и минуты не прошло — уж больно велик был перевес в силах. Дорога к мосту оказалась расчищена.

Линию немецких траншей прошли с ходу, останавливаясь лишь для того, чтобы подавить замеченные пулеметные гнезда, укрепленные шпалами и рельсами. Пару минут спустя в окопы посыпалась нагнавшая вырвавшиеся вперед танки пехота. Деморализованные артобстрелом и танковой атакой гитлеровцы тем не менее сопротивлялись отчаянно, но устоять в рукопашной против разгоряченных боем и гибелью товарищей красноармейцев шансов у них не было. Завершившие фланговый маневр легкие танки первыми добрались до моста, сметя огнем последнюю линию обороны — несколько пулеметных точек, укрепленных мешками с песком и штабелями шпал.

Прикинув диспозицию, Кобрин оставил второй батальон, понесший от огня «StuG» наибольшие потери, охранять переправу и зачищать захваченные позиции, а третий вместе с оставшимися на ходу «КВ» и всеми «тридцатьчетверками» развернул в сторону станции. Сейчас главное, не снизить темп, не дать фрицам опомниться. Станцию, будь она хоть трижды разбомбленная, нужно брать с наскока, а то у него та самая отмеченная разведкой «подозрительная активность» из башки не идет. Да и фрицевским танкам уж пора бы появиться — в то, что у них всего три самоходки было, как-то слабо верится. В смысле, совсем не верится. А где их укрыть? Правильно, только там, благо мест среди руин хватит на добрый полк… Ну, положим, насчет полка это он лишку хватил, но пару танковых рот — вполне. Опять же, если немцы все-таки вызовут авиаподдержку, лучше смешаться с противником, вряд ли «лаптежники» своих станут утюжить…

На миг неприятно кольнуло в груди навязчивое ощущение дежавю: а ведь нечто подобное в его жизни уже было! Вот только где и когда? «На Терре-3, где же еще», — услужливо подсказала память, и Сергей пару раз торопливо сморгнул, прогоняя не вовремя вставшие перед внутренним взором воспоминания. Ну да, разумеется. Перепаханный ударами штурмовиков пригородный промсектор, руины складов, погрузочно-разгрузочных терминалов и каких-то построек — и его рота, идущая в атаку при поддержке пяти танков. Три из которых оказываются уничтоженными вместе с экипажами в первые же минуты боя. И кружащие в поднебесье «Ми-50КА» огневой поддержки.

Похоже, даже очень похоже. Вот только роли, по воле судьбы и руководства «Тренажера», поменялись, и сейчас он не пехотинец, а вовсе даже наоборот, танкист. И самолеты, если прилетят, станут охотиться исключительно за его бойцами…