Спецхранилище

Олег Синицын, 2007

Вступая в должность начальника охраны старого военного бункера, капитан в отставке Валерий Стремнин не подозревал, что в недрах объекта хранится внеземной артефакт невероятной силы. И этот артефакт вдруг потребовался пришельцам из космоса, преследующим цель подчинить себе Землю… Тихая охрана заброшенного спецхранилища оборачивается непримиримым противостоянием отставного офицера и инопланетных захватчиков.

Глава 4

Брат по разуму

Холодные пальцы схватили приличный клок моих волос на затылке и запрокинули голову. Хватка пришельца была на удивление крепкой, к тому же от неожиданности и испуга меня оставили силы. И еще я беспрестанно думал о том, что каждый вдох, каждая секунда, проведенная в эпицентре, наполняют меня радиацией, как горячая вода резиновую куклу.

Лицо «Семена», все такое же холодное и безразличное, возникло рядом с моим. В кривых пальцах свободной руки он держал нечто похожее на перочинный нож с длинным светящимся лезвием. Лезвие приблизилось, и я почувствовал жар возле шеи.

— Эта штуковина режет кости и сухожилия как масло. Она с легкостью перережет твое горло, земляк. — Последнее слово прозвучало с насмешкой и относилось не только ко мне, но и к остальным моим соплеменникам, населяющим третью планету от Солнца.

— Нет, — взмолился я. — Нет, не нужно, прошу вас. У меня жена и маленькая дочь. Я сделаю все, что потребуется…

Пальцы с силой рванули волосы, словно собирались выдрать их из скальпа. Я вскрикнул. В левом ухе зазвучал презрительный голос «Семена», в котором не осталось ни единой эмоции простодушного деревенского тракториста.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы помогать высокоразвитой цивилизации, которая осчастливила эту планету своим посещением. Ты заслуживаешь только ползать у наших ног, вымаливать прощение и делать все, чтобы заслужить его.

— Пожалуйста, не убивайте.

Только сейчас я понял. От «Семена» тянуло необъяснимой жутью — той же, что от мертвого гуманоида на втором ярусе, но в несколько раз более острой, разъедающей, прошибающей чувства.

— Двадцать два года назад в вашем летоисчислении здесь упал межпланетный транспорт. Где он?

— Я не знаю.

Раскаленное лезвие на мгновение коснулось ключицы. Боль была настолько неистовой, что отнялось плечо. В ноздри ударил запах жженой плоти.

— Я в самом деле не знаю! — заорал я. — Его увезли куда-то в Москву!

«Семен» на мгновение замер. Мне показалось, отключился: губы не шевелились, выпученные глаза уставились в пустоту. Очевидно, копался в собственной памяти, что такое Москва и где это.

— Нам известно, что не все увезли в Москву, — наконец произнес он. — Часть предметов осталась в этой местности. Где они?

— Зачем…

— Я здесь задаю вопросы! — взревел псевдотракторист. — Я вижу в твоей голове их образы. Где они?

Видит в моей голове? Твою неваляху! Каждый из объектов бункера прочно сидит у меня в памяти. Неужели это существо способно заглянуть в нее?

— Где предметы?

— Я покажу…

На этой фразе голос у меня сорвался. Ну а как прикажете разговаривать, когда к твоему горлу приставлен джедайский перочинный нож? В подобных обстоятельствах трудно проявлять героизм. Описаться вот можно запросто, а с героизмом гораздо сложнее…

На лице «Семена» вновь появилась улыбка. Только уже не капитана Фомина. В ней вообще было мало человеческого. Так палач улыбается обезумевшей от ужаса жертве, вытаскивая из коробочки первую иглу, которую собирается загнать ей под ногти.

— Ты безвольный, бесхребетный, оплывший от малоподвижной жизни алкаш, — произнесло скрывающееся под обликом тракториста существо. На мгновение мне показалось, что голос я слышу не ушами, он раздается прямо в голове. — Ты не можешь заставить четырех разгильдяев повиноваться себе. Ты на волоске от того, чтобы сорваться и начать пить.

Все как с листа прочел. Телепатия в действии, извольте-с. До сегодняшнего дня я узнавал о ней только из желтой прессы или фантастических книжек. Сколько же еще информации можно вытащить из головы человека с ее помощью?

— Ты не человек, а помои, — безжалостно продолжал унижение «Семен». — Все, на что ты способен, — это сопроводить меня к конечной цели моих поисков. В этом высший смысл твоей ничтожной жизни.

— Давайте выйдем из зараженной зоны! Я сделаю все, что прикажете, только давайте сначала покинем зону!

Рука, сжимавшая волосы, с силой толкнула меня вперед. Я полетел лицом в распаханный дымящийся торфяник. ИМД свалился с плеча и ударился о пень. Что-то внутри коробки треснуло, звякнуло — и определять дозу прибор больше не сможет.

Пока я поднимался на ноги, шурша складками костюма, «Семен» стоял надо мной с надменным, даже презрительным видом. Со стороны, наверное, это выглядело забавно: грибник в камуфляжной куртке, резиновых сапогах и с огромной корзиной на лямке с презрением взирает на барахтающегося возле его ног офицера в отставке. Только для меня, измотанного лесным путешествием, нахватавшегося радиационного облучения, с запекшимся порезом на ключице, ничего забавного в этом не было. Меня взял в оборот пришелец из космоса, которому что-то понадобилось в бункере, чье содержимое наши «академики» сочли бесперспективным.

* * *

Из зоны падения мы выбирались тем же путем, которым шли в нее: сквозь сухой густой ельник и заросли орешника. Скрывавшийся под обликом деревенского тракториста пришелец гнал меня сквозь лес, читал образы из моей головы и всячески надо мной издевался. Единственное, что осталось в нем от прежнего «Семена», — неуемная болтливость.

— Вами, людишками, легко управлять, — шипел он, топая в своих резиновых сапогах по ковру из прошлогодних опавших листьев. На макушке торчал взъерошенный хохолок. — Подчинить вас не составляет труда. Человеческий мозг для меня — открытая книга. Я вижу любую мысль, любое воспоминание, любой образ. Я могу сложить в нужную мне последовательность и отправить обратно в зрительную область. И ты увидишь то, что я захочу. Телепатия и гипноз в одном флаконе — кажется, так это у вас называется?

— А речь? — осторожно спросил я. — Речь я тоже слышу через телепатию?

— Частично, — уклончиво ответил он, не став развивать ответ. Я же понял другое.

«Семен» представлял собой собирательный образ из нескольких людей, которых я когда-либо встречал в своей жизни. Взять его улыбочку. Она есть не что иное, как искажение добродушной улыбки майора Фомина. То же с сельскими анекдотами. Я слышал их от других людей; позабытые и не очень, они хранились у меня на подкорке. Пока мы шли к месту падения, пришелец тянул эту информацию из моей головы, перемешивал и подсовывал мне же в качестве своего визуального и звукового прикрытия. Да и сейчас не спешил расстаться с фальшивой личиной.

Конечно, настоящий облик он прятал мастерски. Я несколько раз пытался перебороть морок и увидеть в деревенском трактористе увеличенную голову, журавлиные ноги, руки с четырьмя пальцами. Без толку. Этот фокус давался ему с легкостью. Правда, мой спутник ничего не мог поделать с внутренним ощущением дискомфорта, веющим от него. И этот дискомфорт усиливался, чем дольше мы находились вместе.

День клонился к вечеру. После грозы тучи не разошлись, а низко обосновались над вершинами деревьев. От места падения тарелки дыма поднималось меньше, не знаю почему. Может, распространению огня помешали участки открытой местности, может, там болотина, может, лес сырой после ливня — не знаю. Сейчас меня больше заботила головная боль, чугунной тяжестью повисшая под крышкой черепа, вызванная то ли радиацией, то ли непрерывным ментальным контролем со стороны пришельца.

— Что произошло с вашей тарелкой? — спросил я, когда мы перебирались через поваленную березу, обросшую мхом. — Почему она упала?

Боль толкнулась в мозгах. Словно кто-то ради развлечения ударил молоточком по одному из полушарий. Я невольно схватился за висок — перчатки на руке уже не было, я сбросил их возле «семечки», какой теперь от них прок?

— Это чтобы ты не думал, будто можешь общаться со мной на равных, — злобно пояснил пришелец и замолчал. Я подумал, что больше ничего не скажет, но он вдруг продолжил: — В этих местах мощная электромагнитная аномалия. Она влияет на системы… — Он сказал еще что-то такое, чего я не понял и даже повторить не в состоянии. Мне кажется, сквозь человеческую речь проскочило слово на родном языке пришельца. — Я потерял управление судном, и меня втянуло в грозовое облако. Молния попала в трансурановый накопитель. Я едва успел катапультироваться.

«С…кин сын давно крутился над этими местами, — подумал я, — возможно, не одну неделю».

— Что это значит? — всколыхнулся «Семен», гневно сверкая выпученными глазами. — О чем ты сейчас подумал? Я не понял!

— Ни о чем, — поспешил заверить я.

В голове еще раз ударилась боль. В качестве наказания.

— Не пытайся меня обмануть, — злобно прошипел он. — Я вижу в твоей голове какой-то луг, вижу натянутую между столбов проволоку, постройки за ней. Среди них каменное сооружение, заглубленное в грунт. Мы должны идти туда. Моя цель находится там. Не пытайся меня обмануть, не пытайся увести в другую сторону.

— Я об этом совершенно не думал.

— Расскажи это моей бабушке.

Так говаривал наш зампотех. «Семен» все глубже запускал в меня руку, выуживая самое сокровенное. В том числе нашего зампотеха, с которым мы не раз объединялись в уютную компанию, чтобы высосать душу из поллитры.

— Когда мы придем туда, куда вам надо, возникнет проблема, — предупредил я. — Сооружение охраняет человек. Без соответствующего документа он не имеет права пустить на территорию чужака.

— Я это знаю. Я все знаю. Тарасыч — безобидный старикан. Я нашел это в твоей голове.

— Но у него есть карабин.

— Я разберусь.

От того, с какой интонацией произнес это шагающий рядом «тракторист», моя кожа покрылась мурашками.

Он разберется с Тарасычем.

А потом со мной, когда я приведу его к цели.

Мы вышли на просеку, поросшую молодым березняком. Отсюда я начал путь к месту падения. До речки оставалось меньше пятисот метров. В раскалывающейся голове не крутилось ни единой мысли насчет того, что делать. Этот пылесос в сапогах высосал из меня их досуха.

— Как ты вернешься назад? — поинтересовался я, превозмогая боль в висках. — Насколько я понимаю, после того маленького взрыва твоя летающая болванка вряд ли поднимется в воздух.

— Когда я добуду то, что нужно, он пошлет за мной.

Мне показалось или я уловил в его словах нотки благоговения?

— Кто — он?

— Мой господин. Повелитель миров и могущественный телепат. Когда он сойдет на Землю, вы, людишки, будете ползать перед ним, словно рабы, и жрать грязь по его приказу.

— И ему необходимо то, что хранится в бункере?

Гуманоид внимательно посмотрел на меня.

— Ты слишком любопытен. Слишком. Я доложу господину об этом.

Ему под ноги попалась кочка, и высший разум с физиономией тракториста едва не расквасил нос о ствол удачно подставившейся березы. Пришелец испуганно вскинул руки, чтобы предотвратить столкновение. У меня в глазах что-то моргнуло, на короткое мгновение его облик смазался, видимо, телепат и гипнотизер в одном флаконе потерял концентрацию…

Большего я не увидел, хотя, казалось, должен был. Должен был увидеть хоть что-то. Хоть кусочек тела этой четырехпалой сволочи с головой олигофрена. Но передо мной снова маячил тракторист с мятыми волосами. И мне подумалось: а может, ничего этого не происходит? События настолько безумные, что вряд ли кто-то в здравом уме мог стать их свидетелем. Шепот, падение тарелки, мстительный гуманоид, которому позарез нужен один из инвентарных объектов в моем бункере. Может, все это галлюцинация, вызванная хмельным воздержанием? Или, наоборот, я не вытерпел и нажрался до чертиков, а сейчас нахожусь под влиянием алкогольных грез?

От всех этих мыслей у меня закружилась голова.

— Ты ничего не видел! — огрызнулся на меня «тракторист», имея в виду свое столкновение с деревом.

— Только проявление небесной грации.

— Не понимаю этих слов. О чем ты говоришь?

— Я выразил свое восхищение.

Он недовольно отвернулся, и мы продолжили путь. А все-таки не такой уж он сверхтелепат, бахвалится больше. Пришелец читал далеко не все, о чем я думал. Некоторые пласты сознания оставались ему недоступны.

И ирония ему чужда.

Когда мы вышли к реке, я совершенно вымотался и едва переставлял ноги. Зато мой спутник не выказывал признаков усталости и безжалостно гнал меня вперед. Мы спустились по песчаному откосу к воде и перешли русло в том же месте, где переходил его я.

До спецхранилища оставалось меньше километра. Когда мы поднимались по песчаной косе, пришелец вдруг замер и тычком локтя в грудь заставил меня остановиться. Тычок получился болезненным — локоть у него был острым. К этому времени я порядком упрел в изолирующем костюме, пот под одеждой катил ручьями. Еще в лесу я пытался стащить с себя куртку, но пришелец не позволил, снова начав махать передо мной светящимся ножиком.

Он присел на корточки и дотронулся ладонью до травы.

— О да! — сладострастно произнес «тракторист». — Я узнаю его, этот великий неодолимый Шепот. Никто не способен устоять перед ним, ни одно живое существо. Украденная реликвия вновь обретет почетное место на флагмане моего господина!

Я шепота не слышал, но вполне допускал, что чуткий слух моего спутника сумел его уловить. И меня вновь стал терзать старый вопрос: который из секретных объектов издает его? Мертвый уродец? Светящиеся кристаллы? Пирамидка?.. Пирамидка казалась мне наименее вероятным вариантом, она никак не реагировала на приближение тарелки.

Но, может, именно поэтому она была уникальной?

Мой спутник разогнулся.

— Вперед, — скупо приказал он.

Я нехотя тронулся с места к виднеющимся впереди постройкам посреди луга, обнесенным колючей проволокой.

* * *

Еще издали я услышал доносящийся из-за караулки зычный рев работающей мотокосы. Когда я и скрывающийся под обликом грибника пришелец обогнули угол ограждения, в глаза бросился пустой табурет с прислоненным к нему карабином посреди распахнутых ворот. Чуть позже увидел Тарасыча.

Коса висела у него на плече, и бывший портовый связист осторожно и с интересом водил ею из стороны в сторону, подрубая рослый борщевик. Иногда он останавливался на секунду, оглядывал машинку и качал головой, восхищаясь техническим прогрессом. Нас он не увидел, потому что мы подходили со спины.

Тракторист оглядел фигуру Тарасыча безучастным взглядом убийцы. В его руке возник светящийся нож.

— Позволь мне поговорить с ним! — попросил я, глотая слова, потому что задыхался от быстрого шага. — Он пропустит нас…

— Твоя помощь не требуется, — надменно ответил «Семен». — Я сам с ним разберусь. Все, что от тебя требуется, — привести меня к цели.

— Я понимаю, но…

И тут я увидел Кляксу.

Пес вылетел к нам через распахнутые ворота, оглашая воздух тревожным лаем. В реве работающей мотокосы он был практически не слышен. Занятый косьбой Тарасыч даже не поднял головы.

Зато на собаку обратил внимание «Семен».

Он с интересом уставился на катящийся к нам через луг черный комок лохматой шерсти. Даже наклонил голову к плечу, разглядывая пса.

Мне показалось, что Клякса прыгнет на пришельца, — с такой злостью он несся на него. В последний момент пес затормозил, остановившись в считаных сантиметрах, потом сдал чуть назад, ни на секунду не прекращая отчаянно, до хрипа, материть незнакомца на своем собачьем языке. Однажды я видел, как Клякса облаял рыбака, проходившего мимо КПП: гавкнул несколько раз, давая понять, что тот не туда забрел. Но так отчаянно пес не заливался. Словно опаснее и злее моего спутника он ничего не видел в своей жизни.

«Семен» почти не реагировал на лай. Мне показалось, что бешеный лай собаки даже доставлял ему удовольствие. Он нажал кнопку на рукояти своего ножичка, и тот, к моему великому удивлению, завис в воздухе, точно подвешенный на леске. Лезвие сверкнуло пламенем, начало вращаться…

Пес перестал лаять, метнув взгляд на порхающий возле пришельца неизвестный предмет.

«Семен» улыбнулся псу, обнажив кривые зубы.

Огненный круг, в который превратился вращающийся нож, рухнул с такой скоростью, словно был выпущен из пращи. Не успел я опомниться, как он с силой ударил пса в лохматый бок.

Клякса вздрогнул. Из красного рта вырвался хрип. Над холкой в воздух взметнулись брызги крови — мелкие, словно пудра. Моих ноздрей коснулся запах паленой шерсти.

Огненный круг вышел с другой стороны косматого тела.

Клякса покачнулся, сделал шаг… и развалился на две половины. Задние лапы в агонии забились по траве, словно пытались убежать от расправы. Передние гребли под себя землю. Еще живой взгляд почти человеческих глаз был наполнен болью и непониманием. Пес искренне не понимал, что с ним сделали, вызвав такую нестерпимую боль, и самое главное — зачем. Он всего лишь выполнял свою работу, то, чему его учили с рождения: лаять на незнакомцев, потому что это важно. И он поднял тревогу, когда появился страшный человек в резиновых сапогах. Так за что его ударили и почему возникла боль?

«Семен» присел на корточки над умирающим Кляксой и до конца смотрел в его тухнущие глаза. Светящийся нож, перестав вращаться, подлетел к нему и плавно юркнул рукоятью в подставленную ладонь. Над лугом катился беззаботный рев моторизованной косы. Я набрал полные легкие воздуха, чтобы прийти в себя: мне снова начало казаться, что я сплю, таким сюрреализмом отдавало все происходящее.

Пришелец поднялся с корточек. Безразлично переступил через разрубленное пополам тело собаки, направляясь к распахнутым воротам, за которыми маячила сухая фигура Тарасыча, целиком поглощенного косьбой и упорно не замечающего, какие страшные вещи творятся у него за спиной. Карабин стоял, прислоненный к табурету. Чертов старикан, уверенный, что на много километров ни души, бросил служебное оружие на произвол судьбы!

Видимо, образ карабина чересчур ярко вспыхнул в моей голове, потому что «Семен» полуобернулся, посмотрел на меня, и я почувствовал в виске невидимую раскаленную иглу. Мысли, зрение, слух превратились в пронзительную боль. В глазах почернело. Я рухнул на колени, сжимая голову в ладонях. Одним мысленным усилием пришелец лишил меня даже крохотной возможности предупредить Тарасыча. Хотя сквозь рев мотокосы он все равно бы не услышал крика.

Не помню, сколько я ползал по траве, оглушенный, ослепленный, задыхающийся. Когда зрение вернулось, я увидел «Семена».

Пришелец стоял между воротных створок, обозначенных красными звездами, в десяти метрах от меня.

В руках у него находился карабин.

Тарасыч вдруг перестал косить. Выпрямился. Думаю, он почувствовал неведомую жуть, которой тянуло от существа. Дед выключил косу, обернулся, только было поздно.

На него глядел ствол собственного служебного карабина.

Глаза старика сделались большими и круглыми. В тот момент он понял, какую совершил ошибку, оставив карабин возле табурета, на котором загорал и ремонтировал башмак. Тарасыч попятился, задел концом мотокосы о землю и рухнул вместе с ней на спину. Это спасло его от первой пули, выпущенной «Семеном».

«Семен» опустил карабин и прошел сквозь облачко сгоревшего пороха, приближаясь к барахтавшемуся на земле Тарасычу. Корзина за спиной пришельца моталась из стороны в сторону. Оказавшись возле старика, он снова поднял винтовку, целясь точно в лоб караульного — практически контрольный выстрел. Тарасыч испуганно завопил что-то вроде: я же ничего не сделал, за что? ЗА ЧТО?! И еще: боже правый, пощади!..

…Удар в голову дубовым табуретом свалил «Семена» с ног. Карабин выскользнул из рук, правый сапог слетел, обнажив дырявый носок, из которого торчали пальцы. Пришелец рухнул на колючую проволоку, изодрав в клочья лицо и ладони. Если это была иллюзия, то невероятно достоверная.

Сосредоточив все внимание на Тарасыче, он забыл про своего проводника. Вероятно, решил, что я больше не представляю угрозы. Напрасно он так. Пусть я алкаш с десятилетним стажем, пусть позабыл, что такое физическая форма, пусть командир из меня никудышный, но боевая подготовка не уходит просто так. И навыки тоже. Они вложены в меня один раз и навсегда. Они сидят во мне, готовые выпрыгнуть в любой момент, в каком бы состоянии я ни находился: свежий или усталый, трезвый или пьяный, в ясном уме или мысленном нокдауне, в который меня отправил пришелец. Главное — заставить противника поверить в собственное превосходство и дождаться удачного момента. А там — лишь бы под рукой оказалось что-нибудь тяжелое.

Вроде табурета.

Пришелец, все еще сохраняющий образ тракториста, с трудом подтянул под себя колени, собираясь встать на ноги. Морщась от головной боли, я поудобнее перехватил квадратную ножку и еще раз с чувством приложил табуретом по светловолосому темени. Что-то хрустнуло, по обращенным к небу пяткам пробежала короткая судорога, и тело, повисшее на колючей проволоке, обмякло. Надеюсь, на весьма продолжительное время. Их небесное высочество, собиравшееся нами повелевать, испустило свой небесный дух.

— Вот и весь контакт! — резюмировал я.

Я посмотрел на Тарасыча, все ли с ним в порядке. В ответ на меня взирали два диковатых полусумасшедших глаза. Старикан хлебал глоткой воздух, пытаясь что-то сказать, а может, беззвучно плакал. А как тут не плакать? Прекрасно понимает, что я ему, дуралею, жизнь спас.

А дальше произошло то, что меня донельзя огорчило. Сказать по правде, мне по душе был другой исход.

Тело тракториста в псевдовоенной камуфляжной куртке и резиновых сапогах растаяло, как лед на солнышке, и я увидел его. Сморчок ростом чуть выше полутора метров с огромной безволосой головой и тощими ногами. Свеженький, только что испустивший дух, он был в несколько раз противнее своего давно мертвого собрата со второго яруса бункера. Он напомнил мне рыбину — такую же безразличную, безэмоциональную, с огромными холодными глазами и черным провалом рта.

Я долго стоял над ним, готовый еще раз применить табурет, если «Семен» шевельнет хоть пальцем. По сиденью, отполированному задами, стекала вязкая бледно-серая слизь с комками, несколько капель с него упали на скошенную траву рядом с моими сапогами. Я простоял так довольно долго, но пришелец не дал повода вновь поднять руку.

Стоя над ним и сжимая ножку табурета, с которого стекала то ли кровь, то ли мозговое вещество, я окончательно понял, что это, к сожалению, не сон. Мертвый инопланетный задохлик с расколотой головой, повисший на колючке моего спецхрана, был не чем иным, как вставшей передо мной проблемой. Большой проблемой. Уже тогда я понял, что с этого момента все переменится. О тихой службе на заброшенном объекте, словно пансионат, окруженном первобытной природой, придется только мечтать.