Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя

Олег Рой, 2015

Знаменитый писатель Константин Пономарев вызывал закономерный интерес у большинства женщин. Но, к удивлению многих, он никогда не пользовался преимуществами своего статуса. Был всецело предан творчеству… и маленькой дочке Лизе. После развода он уже не верил, что любовь может существовать не только на страницах его произведений, но и в реальной жизни. Но однажды он убедился, что придуманный им персонаж ожил. Значит ли это, что мечты, претворенные в слова, могут сбыться? И вот под Новый год…

Глава 3

Лиза родилась морозным декабрьским вечером. Накануне весь день ярко светило солнце, было непривычно тепло, и Константин, провожая жену в роддом, даже не подумал надеть шапку. Но вскоре погода как-то незаметно изменилась. Солнце посветило, посветило, да и исчезло. Потом Константин часто вспоминал, как, волнуясь, не чувствовал подступившего холода, и только узнав о рождении дочери, заметил извилистые вихри поземки, бегущие вдоль улиц. А потом ветер стих, и с неба белоснежными хлопьями неожиданно начал падать снег. Медленно, словно боясь нарушить торжественную тишину, снег ложился ему на плечи и долго не таял, оставаясь искрящимися эполетами на его темном пальто. Шесть лет прошло, но Константин продолжал считать этот день самым счастливым в жизни. Он никогда не мечтал о ребенке, и только впервые увидев маленькую дочку, понял, что произошло настоящее чудо, которого начинающий писатель неосознанно ждал уже долгие годы…

— Теперь все будет по-другому! — воскликнул он, с восхищением взглянув на жену.

Но Катя не спешила с ним соглашаться. В ее глазах отражалось сомнение, очень скоро превратившееся в непоколебимую уверенность: их семейное счастье невозможно. Она была недовольна всем: маленькой квартирой, хроническим отсутствием денег и даже склонившимся над письменным столом мужем, по вечерам отбрасывавшим на пожелтевшие обои угрожающую и, как ей казалось, пугающую ребенка тень.

«Соловья баснями не кормят…» — назидательно любила повторять она, облокотившись о детскую кроватку. И Константин не мог с ней не согласиться, ведь дочь всегда напоминала ему эту маленькую звонкоголосую птичку…

Сейчас, глядя на Марью Васильевну — деловитую, грубоватую, но неизменно заботливую и открытую, он думал: откуда у Кати взялось это стойкое недоверие к жизни, скептическое отношение к людям и конкретно к нему — Константину Пономареву? Казалось бы, она должна была унаследовать материнский оптимизм, основанный на уверенности в своих силах, на трезвом и практическом взгляде на жизнь. Но не получилось, что-то пошло не так, и в результате Катя совсем иная, не такая, как ее мать. А может быть, в этом и он виноват, не сумел наладить совместную жизнь так, чтобы их сердца бились в лад. Ну и если уж объяснять все, глядя с высоты птичьего полета, то можно предположить, что не сошлись на их семейном небосводе звезды, разные оказались кармы и еще что-нибудь этакое, мистически-оккультное.

Ему очень хотелось, чтобы Лиза унаследовала все самое лучшее от папы и мамы и вообще от всех родных и близких. Чтобы в ее судьбе сошлись все звезды, засияли все краски, кроме беспросветно-черной. Сейчас, когда после приезда дочки прошло всего несколько дней, он уже не мог обходиться без ее веселого щебетанья, целыми днями раздававшегося за дверью кабинета.

— Мама! А где Лиза? — удивленно воскликнул он, не увидев дочь, которая по обыкновению с шумной радостью встречала его утром на кухне (если, разумеется, ему удавалось проснуться к завтраку после напряженной ночной работы).

— Твоя дочь отправилась за елкой! — невозмутимо ответила Ангелина Ивановна и, сделав глоток ароматного кофе, добавила: — Новый год скоро, ты, наверно, забыл… Что, впрочем, немудрено, с твоим-то распорядком…

— Как Новый год?.. — растерянно повторил Константин, потирая небритую щеку, и с раздражением исправился: — Я хотел сказать, как отправилась за елкой?! Одна?..

— Ну почему же одна! — усмехнувшись, ответила его мать с некоторой ревностью в голосе. — У твоей дочери есть верный оруженосец, любимая бабушка Маря…

Ангелина Ивановна едва успела договорить фразу, как в коридоре послышался грохот захлопывающейся двери, и звучный женский голос возвестил:

— Мы дома! — И немедленно продолжил: — Костик! Бросай свою печатную машинку и иди помогать! Мы елку купили… О, вот она, наша красавица!.. Надо ее установить.

— Вот-вот… — обиженно добавила Ангелина Ивановна и встала.

Константин вышел в коридор и сразу увидел огромное, обмотанное веревкой колючее дерево. Оно лежало на полу среди упавшего с ее смолистых ветвей снега и напоминало крепко спящего темно-зеленого тюленя.

— Вот это да! — воскликнул Константиин с восхищением. — И как вы только ее дотащили? Ведь огромная же…

— Дотащить-то дотащили, а вот как ты ставить ее будешь? — расхохоталась Марья Васильевна, глядя на то, как знаменитый писатель на глазах бледнеет. — Подставки-то небось у тебя нет?! Придется пальму твою из кадки выдергивать!..

— Какой кошмар! — заметила Ангелина Ивановна и, похлопав сына по плечу, добавила: — Увы, мой мальчик, всему приходит конец! Смирись… Попрощайся со своей пальмой, ведь некоторым ближе елки да осинки…

При этих словах Лиза, сраженная неудержимым приступом смеха, упала на елку. Константин поглядел на нее и растерянно пробормотал:

— А я хотел главу дописать, там у меня тоже еще ничего не готово к Новому году…

Пальму действительно пришлось вытащить из ее просторного керамического дома и временно поместить в большую кастрюлю. Решено было отодвинуть в гостиной диван, свернуть светлый палас в тугой мохнатый рулон, а несколько кресел даже выдворить в другие комнаты. И когда утомительный процесс подготовки закончился, Константин с удивлением заметил, что главная комната его квартиры, совершенно потеряв оригинальный дизайн, вернулась к первоначальному замыслу проектировщика.

— Отлично! Теперь есть куда ставить нашу красавицу! — довольно воскликнула Марья Васильевна.

— Да уж скорее сажать! — вставила Ангелина Ивановна. И плавно обведя опустевшую гостиную рукой, добавила: — На таком аэродроме истребитель можно посадить, а вы все «елка, елка»!

И все-таки после долгих усилий и бесконечных споров лесная гостья заняла в просторной гостиной центральное место. Просыпаясь от долгого сна, она медленно расправляла тяжелые ветви, и уже очень скоро воздух вокруг наполнился неповторимым ароматом грядущего праздника.

Некоторое время все молча любовались величественной красотой новогоднего дерева, а затем, словно опомнившись, решили сразу же ее украсить. После долгих поисков отыскалась коробка с гирляндой и набор стеклянных шаров, но игрушек, по общему мнению, оказалось недостаточно. Поэтому решили использовать блестящие сувениры, поделки и прочие подходящие вещи. И вновь дом знаменитого писателя наполнился звуком торопливых шагов, пронзительным лаем и звонким смехом, солирующим на фоне добродушного рокота голосов. Словно в театре распахнулся тяжелый занавес и начался второй акт, в котором хозяин квартиры почему-то решил не участвовать… Тишина снова поспешно отступила, забилась в самую дальнюю комнату, вернее в полутемную кладовую, где хранились всякие ненужные вещи вроде лыж, велосипеда и всяческих инструментов и куда редко кто заглядывал.

Воспользовавшись всеобщей суетой, Константин предпринял отчаянную попытку к бегству. Елка стоит, все заняты, теперь можно и поработать. Растворившись в полумраке просторного коридора, он заторопился в кабинет, где с раннего утра его терпеливо ждал на столе ноутбук. Постепенно увеличивая скорость, знаменитый писатель с каждым шагом становился все ближе к цели, как вдруг… Глянцевый пол, эффектно отражающий свет галогеновых ламп, не предусматривал, что на нем окажется талый снег и множество мокрых следов, поэтому под влиянием подобных нетипичных явлений превратился в настоящий каток. Константин вскрикнул и, высоко взлетев, немедленно свалился, особенно остро почувствовав силу земного притяжения.

Вот уж воистину: поспешишь — людей насмешишь!

Он даже не заметил, как телефон выскользнул из кармана брюк и, пролетев через весь холл, уткнулся в тапочки Марьи Васильевны.

— Костик! Слышишь, тебе звонят… А ты чего тут разлегся-то?.. — изумленно воскликнула женщина и, обтерев смартфон краем фартука, поспешно вернула его хозяину, который, к ее удивлению, ничком распростерся на полу.

— Пишешь? — послышался из динамика привычный, но всегда актуальный вопрос литературного агента.

Некоторое время Константин не мог ничего ответить. Словно рыба, выброшенная на лед, он глотал воздух, пытаясь сформулировать подходящую для данной ситуации фразу.

— Ко мне дочка приехала, мама с собачкой и бывшая теща… — наконец крупными, но неумелыми мазками попытался он нарисовать идиллическую картину нынешней жизни.

— Тещи бывшими не бывают! — склонившись над писателем, возмущенно поправила его Марья Васильевна и, обреченно вздохнув, принялась поднимать незадачливого зятя.

— Костя! К работе это совершенно не относится!.. — раздались первые выстрелы пулеметной очереди, которую Антон Хмуров всегда был готов выпустить в адрес нерадивого автора. — Ты должен помнить о сроках, о деле, о продукте, который ты создаешь! Если сейчас опоздаешь, отвлекаясь на всякую чепуху, то пеняй на себя, — интенсивность пулеметной стрельбы неуклонно нарастала. — Всю жизнь потом будешь жалеть! Свято место пусто не бывает! Знаешь, сколько таких сказочников в очереди ко мне стоят?! Тут только зазевайся! И, кстати, о сроках… Надо поднажать как следует и закончить к Рождеству! И не забудь, у тебя сегодня презентация в книжном магазине. Тебе еще Жанна позвонит, напомнит! Понял?.. Расслабляться нам никак нельзя!

Пулемет лязгнул и умолк, только тонкая струйка дыма, тая, вилась над горячим дулом.

— Соберись! — вторила агенту Марья Васильевна, дергая знаменитого писателя за руку.

Наконец Константин кое-как поднялся. Хмуро поблагодарив Марью Васильевну за помощь, он с трудом дохромал до кабинета и лег на узкий кожаный диван, в углу которого по-прежнему невозмутимо сидел плюшевый мишка.

«До Нового года осталась всего неделя… — сосчитал он и затем, прибавив еще шесть цифр, сделал неутешительный вывод: — Тринадцать дней — и новая сказка должна быть готова…»

Константин написал уже не один десяток книг, но по-прежнему считал, что творческий процесс — это уравнение с множеством неизвестных. Результат был всегда непредсказуем, ведь слагаемые успеха — вдохновение, определенное настроение, состояние души — невозможно вычислить с помощью стандартных формул. Иногда в тягостном томлении проходили дни, недели… Курсор пульсировал на белой странице в ожидании чуда, когда из букв соберется слово, из предложений — абзац, затем — глава, а из глав — целая книга. Долгожданная книга…

— Папа! С тобой все в порядке?.. — с тревогой спросила Лиза, входя в кабинет. — Бабушка говорит, что ты упал и теперь тебя надо замазать йодной сеткой! Всего…

— Только этого еще не хватало!.. — глухо застонал Константин. — Мало того, что из работы все время выдергивают, так еще и сеткой какой-то замазать хотят! А еще эта презентация… И Антон напоминал, и какая-то Жанна звонила.

В глазах Лизы вспыхнуло жгучее любопытство, и, поспешно присев на край дивана, девочка спросила:

— Можно я поеду с тобой, папочка?! Обещаю, я не буду мешаться и, как говорит Бедокур, лезть не в свои дела! Пожалуйста…

Константин внимательно посмотрел на дочку. Как она подросла! Сейчас перед ним сидела хрупкая девочка с темными волосами, заплетенными в косу. Непослушные кудри обрамляли мягкий овал лица, в котором легко угадывались красивые черты будущей женщины. Она робко улыбалась, и от волнения на ее щеках проступил нежный румянец. Все говорили, что она похожа и на него, и на Катю. Он искал в ней свои или Катины черты и не находил: Лиза была похожа только на себя, и ни на кого больше.

— Конечно, мой соловей! Ты полетишь со мной!.. — наконец кивнул Константин.

— Ура! Я знала! Я так и знала! — Вскочив с дивана, Лиза весело закружилась по комнате, но вдруг неожиданно остановилась и, вновь приблизившись к отцу, тихо спросила: — А по дороге ты расскажешь мне про Бедокура? Я очень волнуюсь, как он там. Знаешь, я даже несколько раз подходила к твоему компьютеру и пыталась прочитать, что ты написал, но там такие маленькие буковки… И я…

— Ах, Лиза! Я совсем забыл, что ты уже умеешь читать! — с радостью воскликнул Константин и, встав с дивана, продолжил: — Хочешь, я распечатаю тебе несколько последних страниц большими буквами, и, прочитав их, ты сама все узнаешь?!

— Хочу! Хочу! — радостно засмеялась девочка. — Сяду в машину и, как большая, буду читать! А еще я надену корону и возьму волшебную палочку! Поедем, а потом…

— Тебе надо одеться потеплее! — проходя мимо — кабинета, строго заметила Марья Васильевна. — Хорошо хоть, что я успела кофту довязать из овечьей шерсти…

Девочка с ужасом посмотрела на отца. Лизе нравился волшебный образ феи, но обязательные аксессуары, присущие этому существу, она практично предпочитала сочетать с любимыми джинсами и однотонным лонгсливом, а теперь…

— Об этом и речи быть не может! — из глубины гостиной неожиданно послышался голос Ангелины Ивановны, и на мгновенье девочке показалось, что она спасена. — В теплой кофте она сначала вспотеет, а потом обязательно простудится. Моя внучка должна надеть настоящее вечернее платье! Из красного бархата, то самое, которое я купила в комиссионном, когда она была еще младенцем…

— Папа! — жалобно простонала Лиза. — Я никуда не поеду! Или спущусь из окна по занавеске, когда они заснут…

— Боюсь, тогда уже будет поздно! — рассмеялся Константин и решительно добавил: — Беги в комнату и одевайся так, как ты хочешь! Я их сейчас отвлеку…

В революционной перекройке гостиной уцелел большой плазменный телевизор и после перестановки остался висеть на стене. Знаменитый писатель предпочитал — Интернет и различные мобильные приложения, — поэтому включал его довольно редко и до этого момента предпочитал не помнить, что является счастливым абонентом множества разнообразных телеканалов. Но сейчас…

Отыскав вечно теряющийся пульт, он принялся методично искать тот единственный «мыльный» канал, по которому круглосуточно транслировали зарубежные сериалы. Быстро щелкая кнопками, Константин старался не отвлекаться даже на выпуски новостей, и наконец…

Когда Ангелина Ивановна услышала знакомую мелодию, предвещающую начало очередной серии популярной кинематографической саги, в ее груди что-то вздрогнуло. Забыв обо всем, женщина поспешила в просторную комнату, но занять центральное место перед телевизором ей не удалось. Прижав пушистую кофту к груди, на широком диване уже закаменела Марья Васильевна. В это мгновение на экране мелькнуло витиеватое название, и следом перед преданными поклонницами высокохудожественных мыльных произведений вновь предстали любимые герои, готовые к нечеловеческим страданиям и ожесточенной борьбе за любовь. Они мелькали на экране, закатывали глаза, вздыхали, плакали и смеялись, объясняясь друг с другом то в любви, то в ненависти, отражались в многочисленных шарах стоявшей неподалеку от телевизора елки — словом, жили своей непостижимой, но столь заманчивой и любопытной для простых смертных жизнью. Немедленно потеряв интерес ко всему приземленному, к миру, лишенному страстей и высоких чувств, женщины благополучно забыли о своих благих намерениях и не заметили, как их маленькая модель проскользнула по коридору, оставив наряды из бархата и овечьей шерсти без запланированного дефиле.

Константин вручил дочке несколько листков бумаги, покрытых крупными буквами, и они на цыпочках, стараясь не потревожить умиротворения, воцарившегося в гостиной, тихо вышли из квартиры. Едва за ними закрылась дверь, как Тишина высунулась из кладовой и с интересом огляделась.

На улице уже стемнело, и в ярком свете множества огней разноцветными искрами переливался свежий снег. Морозный воздух, подхватив теплое дыхание, превращал его в густой клубящийся пар, сквозь который были едва различимы лица прохожих. Настоящая предновогодняя погода.

Презентация очередной книги известного автора должна была состояться в книжном магазине, расположенном на противоположной стороне той самой улицы, где Константин совсем недавно приобрел настоящего большого зеленого рака. Поэтому он предложил дочери отправиться туда пешком, но, узнав, что подобный способ передвижения совершенно не сочетается с образом феи и с чтением сказки, решил взять такси.

Он позвонил, и машина тут же подъехала. Они сели и резво покатили по тихой улочке. Но прошло всего несколько минут, машина выехала на оживленный проспект, резко снизила скорость и вскоре почти остановилась, застряв в привычной для вечернего времени пробке. Хорошо, что до начала мероприятия оставалось еще много времени, и можно было не бояться опоздать.

Константин старался часто видеться с дочерью, не пропускать ни одного важного дня в ее жизни, но побыть наедине им удавалось крайне редко. И сейчас он, безусловно, был рад обстоятельствам, благодаря которым это стало возможно. Лиза тоже решила немного повременить с чтением и, обняв отца, принялась смотреть в окно, на оживленные предпраздничной суетой улицы. Она спрашивала, где они едут, и что это за дом, и кому это памятник…

Константин терпеливо отвечал на все ее вопросы. Он чувствовал себя так, словно презентация уже началась.

— А мама приедет встречать с нами Новый год? — помолчав, неожиданно спросила девочка через некоторое время. — Правда, она мне не обещала, но…

Константин вздохнул и, стараясь не смотреть в печальные глаза дочери, ответил:

— Нет, соловей! У нее сейчас отпуск, ей надо отдохнуть, и мы договорились… — Он замялся, но потом нарочито весело продолжил: — Я решил, что со встречей Нового года мы справимся самостоятельно, а когда она вернется, ты ей все подробно расскажешь! Расскажешь и про елку, и про Чарли, про все-все-все. Хорошо?

— Да, папа… — словно не слыша, рассеянно ответила Лиза и, уткнувшись в его пальто, тихо добавила: — Когда мама меня заберет, я попробую ей все рассказать…

Константин понимал, что чувствует сейчас дочь, но утешить ее был не в состоянии. Он и сам в свое время прошел через такие испытания. Правда, он не был свидетелем разрыва родителей. Зато со всей детской тоской пережил отсутствие отца в своей жизни. Неизвестно, что хуже. Лиза хотя бы видит его, с ним общается. Он есть в ее жизни, и она это знает. А он так мечтал увидеть отца, хотя бы раз. Посмотреть на него, может быть, поговорить. И если признаться честно, то и сейчас часто думает об этом. Думает и на что-то надеется.

Лизе было тогда только три года, но она все равно отказывалась верить в вымышленные обстоятельства, разлучившие родителей. Девочка часто спрашивала, почему они ушли и оставили папу совсем одного, и, не получив искреннего ответа, горько плакала… С тех пор прошло много времени, но, как и прежде, Лиза каждый вечер всматривалась в сверкающую огнями панораму города, пытаясь среди тысяч освещенных окон найти то единственное, за которым работал ее отец. Впрочем, и у него в гостях девочка не изменяла этой привычке, только теперь внимательный взгляд больших голубых глаз блуждал в поисках света от изящной настольной лампы в комнате мамы.

Автомобиль преодолел половину пути, когда Лиза встрепенулась и, поспешно достав драгоценные страницы, принялась читать, бережно наклоняя их к свету.