Среди земли. 100 избранных стихотворений

Олег Петров

В книгу избранных стихотворений Олега Петрова вошли произведения, написанные до 2015 года включительно.В оформлении использованы изображения из книги Афанасия Кирхера Mundus subterraneus, quo universae denique naturae divitiae и из анонимного манускрипта Clavis Artis. Книга содержит нецензурную брань.

Nothingale

И собачка и кошка говорят: уйди,

воздух в осадок хлопьями на земли,

стволы тополей и осиновый кол в пыли,

и счастье ходить копытами по грибы.

И чашка, и мышка, и сам паровоз-государь,

вези меня и тебя в золотой сарай,

откуда глазеет баба в своём лице

и тварь неживая себя же снесла в яйце,

а в небе небесном звёздочка чинит рай.

Нога, ступая по мёртвым хлопьям дышать,

пока другие обдумывают предмет,

ища себе тело, чтоб на лету держать,

что белый свет как твоя молодая стать

в японской яме, откуда прими привет

с сиротской ёлкой и бабочкой во цвету.

Самокрылатый ястреб, летя в нетя,

тебя, дитя, утешает размахом тоски,

утопленник машет собой из щедрот реки,

с тобою как с омулем из головы шутя,

с тобой, о которой врут, что даёт на бис.

Всё, что ты видишь, видит тебя вдвойне.

И мишка, и чушка, и все приводные ремни,

и я безударной гласной пошёл пройтись,

я вышел, повсюду вишня цвела в отброс,

под вишнями, где клешнёю меня помани,

в азотно-кислый сюрприз зарой с головой,

зане это правое дело и не вопрос.

Чёткие волны парков. Такси, урча.

Чёткость, раздаренная как с чужого плеча.

Ты вышла из-под асфальта кривой травой,

когда заря всходила, как пулемёт,

чуя карманы, полные ничевой,

чтоб в Воркуте пейзан угробил лимит

вышки над головой в разгар посевной, —

вот тебе, девушка, всуе простой ламент,

праздничный обморок и межпланетный отбой.

Долгое время нам кажет себя с лихвой,

долгое время об нас разбивает льды,

тужит во льдах, как белая вещь на пруду

среди узкоглазых сосен — приди, приди! —

к тебе, о которой письменно и в бреду:

всё, что ты слышишь, слышит тебя насквозь.

Вот лайнер американский, а вот и я,

вот бурый медведь с нагайкой, а ты легка,

когда в дренажный отсек уплывает ночь

для синего моря и храброго челнока.

И месяц над нею светится полынья,

и стража от первых дней погибает зря

в блестящей кабинке, из коей выносят прочь

и жалко приставить как гвоздь во упор виска.

А там посему и движется круг небес,

что в чёрной пластине сыграет твой перестук

с другими, нездешней силой, подземный друг,

объятыми, как партизаном помятый лес,

и, если хочешь, бери, как оно и есть —

с дурой-лошадкой, задравшей крашеный круп,

с пеной усталости у ядовитых губ

заводного солдата, пока, отверзая есмь,

он улыбает рот, отъинуды песнь.