Цепи Скорпиона

Олег Паршев

Что делать, если ты один, а весь мир против тебя? Испугаться, спрятаться, отступить? Нет уж! «Вперёд!» – слышится в топоте коня. «Вперёд!» – откликается стуком сердце. «Вперёд!» – весело кричит верный домовой. «Прорвёмся! – кивает юный князь Святополк. – Роц и свобода!» И безоглядно устремляется на врага. С улыбкой на устах и светом в душе. Ах, да… причём тут неведомый Скорпион со своими цепями?.. «Вперёд! – восклицает автор. – За мной, читатель! Прорвёмся!» :)

Глава 2

— 1 —

— Слушай, дружище, — спросил Святополк, — а тот, который у колдуна, он, случайно, не водяной? Они, как будто, тоже зелёные и всё маскируются. То под тину речную, то под ряску рябую.

— Зелёные-то они, зелёные, да только это не водяной, — уверенно ответил Черномазик. — У водяных (а я их повидал в детстве — о-го-го!), ушей совсем нет — просто дырка. А ещё у этого вместо рта и носа — не то клюв, не то рыло. А водяные — так те с носом, хоть и расплющенным. И рот у них на месте, как у всех порядочных… ну, как у нас с тобой. Вот губы у них толстые. И, к тому же, водовики, они все, как один, волосатые и бородатые. Кроме маленьких, конечно. А эта страхопета, точно: лягушка лягушкой, хоть бы один волосок где вылез. Прямо, ырапская невеста¹².

Не очень понял Святополк, к чему именно относится последнее замечание домового — к отсутствию волос или всецело к мерзкой внешности упыря, но Карам явно произвёл на Черномазика неизгладимое впечатление.

— А что он говорил про цепь? — вспомнил молодой воин, снимая с шеи свою.

Пожалуй, впервые (если не считать того случая, когда в пятилетнем возрасте вытащил из рундука, долго вертел в руках, разглядывал, а потом едва не упустил в колодец), Святополк решил хорошенько её рассмотреть. А штука, между тем, внимания стоила! Изготовили её из деревянных колец, совершенно удивительным образом — без швов и распилов — вдетых друг в друга. Оттого, как ни крути, не верти, а непонятно — не обошлось тут без колдовства или же она вышла из рук искусного мастера, не имеющего о магии никакого представления, но зато понимающего толк в своём ремесле? Насчитывалось в ней тридцать семь звеньев, выточенных из деревьев разных пород — дуба, сосны, каштана, клёна, берёзы, платана и вишни. Но об этом молодой князь знал, единственно, из рассказов Весены, так как одинаковые чёрные кольца почти ничем не различались.

— Ах, вот в чём дело! — воскликнул, осенённый внезапной догадкой сын Ратибора, выслушав ответ Черномазика. — Я понял, почему цепь колдуна… как его? Ма-ар? Что ж за имена у них? — язык вывернешь!.. Почему она знакомой мне показалась. Она ж чем-то на мою похожа! Правда, та железная. Но зачем ему две? Как он сказал: «Две уже будет»?.. Уже…

— Да ладно тебе, хватит потолок лампадить¹³, — отмахнулся домовой. — По ходу разберёмся.

Коротая время беседой (причём домовик, рискуя получить пару щелчков по мохнатому лбу, постоянно — шутливыми подначками — испытывал терпение молодого князя), странники углубились в лес, который с каждым шагом становился всё гуще и гуще. И наконец, загустел так, что Ветролёт с трудом протискивался, по исчезающей в чаще, тропе. Отчего Святополку время от времени приходилось спешиваться, чтоб, орудуя мечом, расчищать путь.

— 2 —

Часам к одиннадцати (как определил молодой витязь по едва видневшемуся меж густых ветвей солнцу), путники с облегчением обнаружили, что лес становится реже. А ещё через пару минут деревья совсем расступились, и они с радостью выбрались из хитросплетения стволов, корней и листьев, оказавшись на берегу довольно большого круглого озера, что раскинулось в центре такой же круглой поляны. Ничуть не кривя душой, князь вознёс молитву богам и подошёл к воде.

— А я это место знаю, — оглядевшись, произнёс домовой. — Это озеро Вэрэнзер. Вода в нём сладкая-я… — он закатил глаза, — и чиста необыкновенно.

Не успел он проговорить, как озеро забурлило, вспенилось, и на берег, фыркая и отряхиваясь, выскочил гигантский чёрный зверь.

— Медведь! — вскричал Черномазик, опрометью взлетая на дерево.

Святополк же отбросил суму, в которой уж было начал отыскивать провизию, привстал и взметнул над головою клинок. Если нужда — так оборонимся, а зазря чудище озёрное обижать — доблесть не великая. Как рассудил — так и вышло.

Со свистом вылетела из воды огромная сеть, накрыла, оплела зверя. Тот, рыча, покатился по траве, пытаясь перегрызть верёвки и вырваться на волю. А пятеро водяных, немедля вылезших из озера (Святополк сразу же узнал их по описанию домового), подбежали к бьющемуся в ярости животному и мигом опутали широкими кожаными ремнями. И только потом, тяжело отдуваясь и беззлобно переругиваясь, заметили князя, который стоял на краю поляны, опираясь на меч, и разглядывал теперь уж водяных.

Экие крепкие парни, подумалось тут же. И с обворужением у них полный порядок. У троих — трезубцы, у двоих — гарпуны. Куртки и короткие штаны серо-зелёные, будто из водорослей. Зато, перламутром расшиты, и жемчугом даже.

— Зачем ты здесь, человек? Что делаешь на берегу нашего озера? — гортанным булькающим рокотом, сделав пару шагов в сторону витязя, произнес один из водяных, верно, старший, так как остальные молчали.

— Я — просто путник, — улыбнувшись, отвечал князь. — Решил остановиться здесь, чтобы поесть и немного отдохнуть.

— Простые путники не носят серебряных лат, — сказал тогда обитатель озера. — К тому же, страннику более к лицу палица, нежели боевой клинок.

— Послушай, — тихо проговорил тогда молодой воин, мысленно убеждая себя не горячиться, — я не ищу ссору ни с вами, ни с кем-нибудь другим. Но ещё более, я не охотник отвечать на всякие распросы, что касаются меня и моего пути. А посему, коль не позволите пойти отсюда с миром, подобру-поздорову, то принужден я буду атаковать вас, невзирая на ваше превосходство. И вам придётся защищаться.

— Ого! — рассмеялся водяной, — Нам защищаться? На берегах Вэра нам так ещё никто не дерзил. — И перехватив тризуб поухватестее, принамерился пригвоздить наглеца к дереву. Святополк же, выкрикнув свой боевой клич «Роц и свобода!», изготовился к отраженью удара. Казалось, обоюдная вспыльчивость уже не оставила надежд к примиренью, но здесь мелькнула маленькая серая тень, и между противниками оказался спрыгнувший с дерева Черномазик.

— Не могли бы вы немного подождать?! — вскидывая вверх обе руки, что было сил, завопил он.

— Ещё и доможилы под ногами путаются, — недовольно пробулькал водовик, отходя на шаг, но, не опуская, впрочем, трезубца.

А Черномазику и этой паузы было довольно.

— Тёплой воды вам, уважаемые водяные, — тут же затараторил он, слегка поклонившись. — И не нужно меня обижать. Я вовсе не путаюсь у вас под ногами, а приехал из дальних краёв для того, чтобы узнать, жива ли ещё старая русалка Чудина. А если да, то передать ей привет от своего деда Конника из рода Мазов.

Вот тут уже водяной опустил оружие и оценивающе оглядел маленького взъерошенного духа, который посмел вмешаться. Да и Святополк посмотрел на своего попутчика так, словно увидел его впервые.

— Так твой дед — старый Конник? — спросил обитатель озера. — И ты можешь это доказать?

— Конечно, — бодро отвечал Черномазик. — Спрашивайте, чего хотите, а лучше кликните Чудину, если она жива и здорова. Она меня признает.

По знаку старшего, двое, что стояли ближе к воде, нырнули и скрылись в глубине.

— Чудина уже стара, — обернулся к домовому один из водяных, — и пройдёт время, прежде чем она сможет подняться. Надо обождать.

Слова Черномазика ещё предстояло проверить, но напряжение спало. А враждебность сменилась взаимным интересом.

С любопытством оглядев страшного зверя, появившегося из воды, Святополк, обратился за разъяснением к водяным.

— Это зуба — водяной медведь, — пробасил один из них. — Животина тихая, почти ручная, но иногда чего-то бесится и удирает на берег. Говорящая тварь, хоть и соображает туговато.

Молодой витязь подошёл к связанному зверю. Морда, и впрямь, медвежья, но всё тело покрыто крупной чешуёй, и не лапы, а ласты, как у тюленей, которых Святополк видел давным-давно в небольшом рыбацком городке Вята.

Разглядывая «тюлямеда» (как молодой князь мысленно прозвал водяное чудо), он не заметил, как на поверхности водоёма показалась старая русалка. Она не вышла на берег (в отличие от водяных, русалки ног не имеют), а лишь подплыла ближе к берегу. Едва заприметив Черномазика, она всплеснула руками и обрадовано воскликнула:

— Ну, конечно, он! Он это!

А маленький дух шлёпнулся в воду и, повиснув на шее русалки, прокричал:

— Бабушка Чудинка, как я рад тебя видеть!

Тут лёд недоверия раскололся. Все сразу заулыбались, заговорили. Двух молодых русалок, появившихся следом за Чудиной, отправили за едой, и вскоре Святополк с Черномазиком сидели в окружении водяных, пробуя разносолы леса.

— 3 —

Племя Бобра, к которому принадлежали обитавшие здесь водяные, издревле жило в мире с людьми, лешими, домовыми, словом, со всеми живыми существами, за исключением болотных кикимор, которых не терпели за непредсказуемость и злобу. Не одну сотню лет подводный народ мастерил свои нехитрые изделия — сети, прочнее которых не бывало, бусы из перламутра и жемчуга, секретом выращивания которого владели, — а потом предлагал их в обмен за вещи из металла. И, главным образом, за оружие, ведь водяной без трезубца или ножа — не водяной!

Безымянный лес, полный рек и озёр, являлся настоящей страной водяных, где общение с сородичами — дело необходимое. Хотя б, потому, что будущую жену молодым воинам приходилось искать в другом племени, ведь русалки не могли перемещаться по суше. Оттого все мужчины Бобров вышли когда-то из других родов — Выдры, Сома или Рака. И каждый из них имел по два имени. К примеру, старшего, с которым молодой князь поменялся ножами в знак уважения и дружбы, звали Омутник Бобр, сын Перекатника Выдры.

Уютно чувствовали себя Святополк и Черномазик в гостях у водяных, да час расставания подошёл. Дорога через лес ещё намечалась долгая, потому, наевшись до отвала, путники распрощались с радушными хозяевами и тронулись в путь, вспоминая славное угощение, которое оказалось вполне пригодным в пищу для человека и домового.

— 4 —

— Опять ты меня уберёг, — сказал сын Ратибора своему маленькому товарищу, когда они отъехали от озера и снова углубились в лес.

— Да, хозяин, на наше счастье, именно сюда ходили мы много раз с моим дедом, когда я был ещё малышом. Как говориться, сызмальства. Эта русалка — Чудинка — была тогда молодой и… как влюбится в одного витязя! Полбеды, что человек, а совсем беда, что мёртвый. Заколотый на берегу… А русалка его, как увидела, так и… Ну, в общем, заколдовала его, затащила в пещерку подводную и плавала вокруг, ждала, что проснётся. Ну, напрасно, конечно. Так не бывает. Чудо, почему-то всегда не там, где нужно… Как её не пытались отвлечь — без проку! А тут мы как-то с дедом пришли купить у них рыбы. А надо сказать, дед мой мог немного ворожить, сейчас-то уж нет, старый стал, а раньше ещё как умел. Так вот, дед столько сил положил! Ходил сюда, наверное, тысячу раз, а таки заклятие с Чудинки снял. И, как видишь, она до сих пор благодарна. А я тогда всё за дедом хвостом ходил, меня так и прозвали — «конский хвостик».

Дорога, что вела от озера вглубь леса, оказалась, против всякого ожидания, вполне ухоженной. Означать это могло, скорее всего, одно — то, что идёт она к мосту через могучий Нейс, широкое русло которого прорезало Безымянный лес с севера на юго-запад. Это ведь мелких рек и речушек здесь протекало видимо-невидимо, а больших имелось только две — Нейс и Веймон.

Святополк бросил взгляд вверх — на солнце, пытаясь прикинуть, который час. Выходило, что уже почти два пополудни, а они, между тем, пока ой как далеки от цели и даже не добрались ещё до реки. «Что-то здесь не так, — пробурчал князь, — мы не заблудились — это точно. Но почему мы не прошли и трети пути по лесу?»

— Эй, оруженосец, — обратился он к домовому, — а не леший нас тут кругами водит?

— Какой леший? — отозвался тот. — Вода впереди, Ветролёт уже учуял.

— Ну-ка, знаешь что, покопайся в суме. Там где-то карта.

Чертёж этот являлся настоящей гордостью князя. Над ней потрудились многие поколения его предков, а основывалась она на первом описании Роца и его окрестностей, которое составил ещё три сотни лет назад достославный Путята из рода Мирославичей по прозвищу Перст. Он побывал повсюду: в Гиспии — на берегу Западного океана, в Мокинзаре и Курфистане — на берегу Южного. И ещё дальше на юг забирался, наведываясь в Шигорум, Гаузию, Маврию и Арамек. Забредал в Галиндию, Гринуэлл и Вамбрию. А уж Роц и Доростол — единое тогда государство — он изъездил вдоль и поперёк. Немало заметок оставил на карте и дед Святополка — Всеслав Большой. Со своей дружиной, а большей частью в одиночку, не единожды уходил он в дальние страны. И, чаще всего, на север — за Бесконечные горы. Что он там делал, что видел и кого встречал — осталось, впрочем, тайной, которую дед унёс с собой в могилу. И на севере карта была размечена не далее, чем до гряды гор, которая тянулась с востока, от побережья Синего моря, до вод Западного океана.

Вот эту карту (рулон пергамента размером локоть на два) и разложил на коленях, спешившийся Святополк.

— О, великий Хорс, — вглядевшись, обескуражено прошептал он, — лес… Черномазик, лес! Он вырос! Что ж нам теперь делать? Мы ж не поспеем до вечера!

— Значит, нужно искать ночлега где-то тут, — беззаботно прощебетал домовой. — Но давай-ка перейдём речку.

— 5 —

В лесу Нейс оказался не особо широк, но даже тут пловцу понадобились бы значительные усилия, чтоб добраться до противоположного берега. Поэтому добротный мост, неизвестно когда и кем здесь — в медвежьем углу — возведённый, оказался весьма кстати. К нему-то молодой князь и направил Ветролёта, попутно вглядываясь в происходящее на самой середине переправы. А происходящее князю чрезвычайно не нравилось. Так как виднелись там «рыжие кафтаны».

— Сколько их, Черномазик? — вполголоса спросил воин.

— Пятеро.

— Всего-то?

Князь наскоро проверил своё вооружение и!..

— Может, не надо?! — отчаянно выкрикнул домовой.

Напрасно!

Спустя мгновенье Святополк с копьём наперевес врезался в «рыжих», которые к этому времени уже успели одолеть переправу и достигнуть другого берега. Замешательство в их рядах он произвёл необыкновенное. Повергнув одного, он отбросил ненужное в ближнем бою копьё, спрыгнул с коня и обернулся к остальным. Но те уже подготовились к схватке, схватились за мечи и дружно накинулись на невесть откуда взявшегося противника.

Рубка намечалась жестокая, но толк в этом деле Святополк знал. Среди товарищей его удальских забав не часто находилось таких, кто б выстоял против него даже втроём. Оттого не торопясь, но поспешая, стоя спиной к дереву, орудуя мечом и кинжалом, витязь принялся аккуратно парировать удары. При сём приглядывался к манере каждого, отыскивал слабые места. И таковые вскоре обнаружились. Тот, кто находился правее, неудобно стоял. Одна нога опирается на кочку, а вторая погрузилась в перину прошлогодней листвы. Другой, что слева — низенький, короткорукий толстяк. То, что телом пышен, оно, конечно, к делу безотносительно, а вот что короткорукий… Третий — по центру — наоборот, долговяз и жилист, но с мечом обращаться не умеет, машет им, как жердиной с забора выломанной. Сразу видно — деревенщина… А самым опасным, пожалуй, выходит четвёртый — высоченный здоровяк и, по всему, опытный, закалённый боец. Трое других ему мешали, и он пока в схватку по-настоящему не вступил. Выжидает, тоже приглядывается. Ну, что ж, вроде, всё ясно. А раз ясно — вперёд!

И князь пошёл в атаку. Сначала он сделал ложный выпад влево, вынырнул из-под рубящего удара «среднего», и, слегка присев, подсёк «правому» ногу мечём. Тот завалился набок, а Святополк, мгновенно парировав новый замах того, что стоял по центру, вонзил нож «левому» прямо в сердце. Вот так! Теперь — третий. Князь отразил ещё один удар, сделал подножку, крутанул клинком, и послушное лезвие вошло поверженному в горло. С этим — всё, дело техники. Теперь, самое сложное — четвёртый.

А «четвёртый» уже ринулся в бой. Кинжал, направленный молодому витязю в горло, угодил в цепь, которая, рассыпавшись веером, упала в траву. Уберегла она витязя, но мощный выпад мокинзарца сшиб с ног, дыханье перехватило. Свалился больно, на камни, но разве ж это — повод в изнеможенье впадать? Не до немочей покуда! И, пружинисто подпрыгнув, Святополк принялся отражать удары, что посыпались на него, как с рога изобилия. Вот теперь уже требовался простор. Дерево за спиной мешало. Найти б более подходящее место. Но где ж его взять? С левой стороны — нагромождение огромных валунов, меж которыми, образуя мелкие водопады, спешит ручеёк, с правой — круто уходит вниз подмытый рекою берег. Что ж… отступим к ручью…

Спокойными, точными движениями, осторожно пятясь, Святополк сдерживал натиск «рыжего». Таким манером добрался до первого валуна, перескочил на него и сделал сверху несколько выпадов. Позиция, возвышающая над противником, выходила выгодной, кабы устоять. Но бугристая поверхность камня удерживать князя не хотела. Пришлось спрыгнуть в ручей и биться чуть не по колено в воде. И всё б ничего, да течение сносит, а противник — совсем не добыча. «Силён, бухнадарская морда, — подумал князь. — И рубака отменный. Ну, да ничего, не таких валили». Однако «рыжий кафтан» валиться не думал. Более того, он явно пытался оттеснить Святополка к берегу, а уж там, где деваться некуда, провести завершающую атаку. Молодой витязь прекрасно это понимал, но, уступая напору, продолжал отходить, перемещаясь от дерева к дереву, от камня к камню. Увы, вечно так продолжаться не могло, и за спиной витязя распахнулась зияющая пустота обрыва, где внизу, сердито ворча, гнал свои воды на север ревущий Нейс.

«Рыжий» опустил меч, посмотрел. Князь взгляда не отвёл, и некоторое время противники безмолвно взирали друг на друга.

— Ва?¹⁴ — нарушил, наконец, молчание мокинзарский воин.

— Да пошёл, ты, — злясь на себя, буркнул Святополк, впрочем, пытаясь по достоинству оценить внезапное благородство соперника.

— Марэ¹⁵, — с сожалением пожал плечами вражеский воин и молнией метнулся вперёд.

Но как ни скор был «рыжий кафтан», молодой витязь оказался проворнее. Он предполагал подобный разворот событий и мгновеньем раньше уклонился влево. А, уже падая, сделал колющий выпад мечом.

С хрустом разрывая кольчугу, клинок свершил своё кровавоё дело. Бухнадаровец, ещё не понимая, что всё кончено, и не обретя ожидаемой опоры, низринулся в пропасть. А секундой позже, окончательно потеряв равновесие, следом за ним полетел и Святополк. Некоторое время враги скользили по влажной глине отвесного берега, а затем погрузились в воду. Нейс, безразличный к исходу поединка между людьми, тут же подхватил их и потащил в глубину.

— 6 —

Святополк открыл глаза. Он лежал на берегу, а вокруг высились стройные фигуры водяных.

— А где «рыжий»? — спросил, он закашлявшись. Кое-как поднявшись на ноги, оглядел себя. Воду бы хоть с сапог слить, да чуть потерпеть придётся.

— Ты убил его, а после он утонул, — лаконично промолвил обитатель воды. — Мы всё видели. Вот твой меч. Лучше скажи, кто ты?

Князь назвался. А потом добавил:

— Я друг Омутника Бобра, сына Перекатника Выдры.

— Мы — Выдры, а Омутник наш брат… Доказать то, что сказал, можешь?

— Опять, — проворчал князь, досадуя на недоверчивость водовиков. — Конечно, могу. Ножами мы поменялись… Ох! Только я его потерял. Найти надо.

— Он здесь. Мы нашли.

— Так что же ещё?

— А если ты его убил, а нож взял себе?

— О, Мокошь¹⁶ и Руевит! — простонал молодой витязь. — Что ж мне делать?

— Хорошо, — видимо что-то решив, ответил водяной. — Мы позовём судью. — И махнул кому-то рукой.

Вот за что князю понравились водяные, так это за то, что ждать не заставляли. И совсем скоро позади возникло какое-то оживление. Обернувшись, молодой человек увидел, что приближаются трое Выдр и с ними ещё нечто.

— Леший, — пояснил водяной. — Он судья.

Воин ничего не ответил, только поморщился, да тремя пальцами прикоснулся ко лбу, испросив помощи Триединого.

А леший, тем временем, уже приступил к своим обязанностям. Он, кряхтя, уселся на пенёк, растёр между лап-веток горсть земли, что-то сипло побормотал, а затем приложил нож к обрубку ствола, который заменял ему голову. На судью он походил мало, скорее, на старый кряжистый дубок, который в детстве приболел, а потому не вырос, но дела это не меняло. Судья, так судья. «Посмотрим, что за извол в его деревянной башке родится», — изготовившись к самому худшему, решил Святополк и собрался слушать.

Леший же, впрочем, окружающих томиться не заставил.

— Не виновен! — проскрипел он, поднимаясь с пенька.

Князь облегчённо выдохнул.

— Я свободен?

— Да, конечно, — ответил за всех лесовик. — Если что, нужда какая — обращайся. Всегда помогу. Меня зовут Дуб.

— Я так и знал. А меня…

— Я знаю, я увидел, — не совсем понятно для сына Ратибора ответствовал лесовик и, похлопав его по плечу ветвящейся лапой, добавил: — Можешь идти, если, конечно, не хочешь задержаться в компании подводных.

— Я б задержался, да дела.

И Святополк, кивнув всем присутствующим в знак прощанья, и прихватив лежащее на песке оружие — кинжал и меч, — направился вглубь леса.

— 7 —

А дела, между тем, были скверные. Только «белое» оружие — нож да меч на месте, спасибо водяным. А вот всё остальное — цепь, конь, шлем, копьё… Да что копьё! Где Черномазик?

— Не печалься, добрый молодец, — услышал тут Святополк знакомый хриплый фальцет. — Твой оруженосец никуда не делся. Вот он — я.

И домовой выглянул из-за дерева.

— Всё нашёл, всё, — проговорил он. — И щит, и копьё, и даже цепь собрал, на нитку нанизал. А Ветролёт вон — за деревьями, пошли.

«Слава Триединому», — подумалось молодому князю, когда он увидел, что верный конь цел и невредим. Но это ещё что? Рядом с Ветролётом стоят люди какие-то. Мужчина, женщина и маленькая девочка. Подойдя ближе, витязь разглядел, что одеты незнакомцы по—доростольски.

— Доброго дня вам, — приветствовал их витязь. — Откуда вы здесь?

К удивлению сына Ратибора, все трое тут же рухнули перед ним на колени и хором запричитали:

— Спасибжо, спасибжо тебе, вельможный князе! Да дадут тебе боги гарну невесту та калиту побильше.

— Э-э! — воскликнул Святополк, пытаясь поднять их на ноги. — Какой я вам «вельможный»? И почему, «князь»?

— Так доспех больно богатый, — ответил мужчина.

«Да что ж такое, снова „доспех“… серебряные, что б их, латы! — подумал молодой ратник. — Выкинуть их что ли»? А вслух спросил:

— А спасибо за что?

— Та ты ж спас нас! Псы рыжехвостые нас в полон волокли!

— А, вот в чём дело. Тогда ясно. А вы, что, из Доростола, что ли?

— З Доростолу, так.

И спасённые начали наперебой рассказывать, как жили они, что делали, и как на хутор налетели бухнадаровцы, схватили их и увезли. А девочка во все глаза смотрела на домового, прячась за спиною отца.

— Ну, шо ты на него осиишь¹⁷, як бобрец на п`лкевое знаме? — заметил испуг дочки мужчина. — То ж барабаш. У нашей хате таких под крышей цельный гурт столовался.

«Как бобр на полковое знамя, — улыбнулся сравнению Святополк. — У нас обычно говорят: как баран… А вот с «бобром» они бы потише, не приведи, водяные услышат. Попротыкают острогами к Чернобогу. Шуток они не очень «разумиют».

— И куда вы теперь? — поинтересовался князь.

— Та з вами бы, ясный рлыцарь… спокойнее, — просящим тоном проговорил мужчина и, не совсем кстати, добавил: — Как-то мы не змовили¹⁸, я — Огнен, то, — он указал на жену, — Златка, а то — доча наша — Ниточкой кличут.

— Вам бы — домой, — сказал молодой князь, — а не со мною. Я ведь в Гринуэлл. Не по пути.

— Та нет, славный пане, нам бы з вами, — повторил Огнен. — Скрозь лес хлопот велико.

— Ну, как знаете, — разведя руками, произнёс Святополк. — С нами, так с нами.

Отблагодарить своих спасителей Огнену и Златке было нечем, поэтому они предложили Святополку и Черномазику с ними отужинать. Тем, что «Жива послала».

И всё было прекрасно, лишь домовой, присевший чуть в стороне, обиженно ворчал:

— Какой я им барабаш? Нашли барабаша…

— 8 —

Небесный свет медленно угасал. По лесу лениво, как бы задумчиво, растекался сумрак, мягкими лапками нежно обнимая всё, что окрест: деревья и травы, зверей и птиц, всё, до чего мог дотянуться. Побаивался он лезть только в кидающийся искрами костёр, вокруг которого расположились люди.

Девочка спала. Златка, Огнен и Святополк дремали. Лишь домовой, сидя поодаль, всё что-то недовольно ворчал себе под нос.

— Ладно, — не выдержал князь. — Рассказывай. А то выглядишь, как клоп в постный день.

— Да, что рассказывать? — отозвался Черномазик. — Обозвали «барабашем», а я им, вроде, ничего плохого не сделал. Ещё б: суседко сказали…

— А барабаш, это кто? Я тоже не знаю, — сдержав смешок, прошептал молодой витязь.

— Это домовик такой сиволапый, что по хуторам живёт. А мы, домовые — крови благородной! Понял?

— Всё понял, не шипи, — сказал Святополк. — Не то я тебя точно, по совету Стережного, воспитывать начну. Да и разбудишь всех… А на них обижаться нечего. Они и сами не из столбовых. Откуда им знать?

— Уже молчу, — с готовностью кивнул головой Черномазик, и не сильно, наверное, обиженный, а, скорее всего, только лишь желавший услышать утешения князя. — Уговорил. Ты вот что, вельможный… Извини, шучу, я хотел сказать, хозяин… ложись-ка спать, а я постерегу. Но, уговор: не встревай завтра ни в какие свары. А? Дай хоть днём выспаться.

Святополк усмехнулся, покачал головой, потом потрепал домового по косматой макушке и лёг.

— 9 —

Но и в эту ночь Святополку поспать не удалось.

— Вставай, хозяин, вставай! — толкал его Черномазик. — Совсем худо!

— Да, что?

— Смотри.

И Святополк увидел. В двух шагах от него высилась фигура какой-то твари, которой, видимо, только костёр мешал подобраться поближе и кинуться на спящих.

— Раздувай огонь! — закричал сын Ратибора, и, выхватив из огня тлеющую палку, швырнул её в зверя. Но то оказался вовсе не зверь.

— Карам! Это Карам! Упырь! — вопил домовой. — Стрелка! Стрелка Стережного!

Но человек и нечисть уже схватились. Витязь широкими взмахами меча гнал вурдалака прочь от проснувшихся, сжавшихся в ужасе доростольцев, а тот отмахивался жёсткими крыльями, утыканными шипами. Но назначение крыльев этим не исчерпывалось. Внезапно взлетев, нечистый изогнулся и ударил молодого князя копытом. Отбиться-то Святополк успел, но всё одно — нежданно вышло, а оттого покатился воин кубарем, а Карам бросился сверху. Клыки потянулись к горлу упавшего витязя, но здесь кто-то тонким хриплым голоском возопил: «Роц и свобода!».

Маленький мохнатый комок отделился от дерева и, отчаянно вереща, спикировал Караму на спину. Упырь встрепенулся, зарычал, но домовой не промедлил и с размаха всадил серебряную стрелку ему в загривок. Заревел нечитый, вскочил, подпрыгнул, попытался сбросить Черномазика, но тот обеими руками вцепился в стрелку и держался изо всех сил. Серебро жгло, терзало упыря. Он метался, взлетал, подскакивал, падал, снова взлетал. Наконец догадался, изловчился, выдернул стрелку и отбросил её в траву. Вместе с ней, так и не выпустив её из рук, свалился на землю и домовой. Святополк же, коротким рывком приблизившись к Караму, одним махом разрубил его надвое.

«Победа?» — мелькнуло в голове князя. Но, к сожалению, расслабиться не удалось. Потому что вся округа внезапно наполнилась шелестом и свистом. Что-то закружило вокруг, и гнетущий чёрный страх ворвался в сердце молодого ратника.

— Лови, — услышал он, и подарок Стережного, брошенный ловкой рукой домового, упал князю в ладонь.

— Я никого не вижу! — прокричал сын Ратибора.

— Сейчас.

Трёх неуловимо быстрых движений хватило маленькому отчаянному духу, чтобы очутиться на шее Святополка.

— Я, я вижу! — воскликнул он. — Берегись! Справа!

Князь пронзил воздух. Кто-то вскрикнул.

— Ты его ранил! — возликовал домовой. — Нужно добить. Видишь облако дыма — это его кровь. Нет, потом. Слева! Их два!

«Словно в схватке вслепую», — подумалось второпях. Воин сомкнул веки. Впрочем, и к этому привык. Не раз затеивал экзерцитиумы с завязанными глазами.

Влево. Вперёд. Обернулся. Выпад!

— Есть! — выкрикнул Черномазик. — Ещё один!

— Где они? — спросил молодой воин.

Домовой расцепил взмокшие от усилий пальцы, которыми он обхватывал Святополка, и медленно сполз на землю.

— Устал, — просипел он и заковылял по траве. Пройдя чуть вперёд, в темноту, домовик вгляделся во что-то невидимое.

— Вот большой, — проговорил он. — Хм… Готов! А вот у костра… надо же! И этого ты к тётке Маре¹⁹ отправил! Ну, еноты-барсуки, лихо ты их, княже!

— Стой! — вскричал тут молодой витязь. — А где упырь?

Святополк и Черномазик огляделись.

— Он же вот тут был.

— Ну, да. Около костра.

— Я же его напополам разрубил. Сам же видел. Куда он делся?

Но Черномазик уже всё понял и досадливо махнул пушистой лапкой.

— Всё, хозяин. Дивиркиз²⁰ подполз неслышно. Ушла тварь клюворылая!

— Да как ушла? — возмутился воин. — Я ж его сам, своей рукой…

— Да ушла, тебе говорю. Сросся и сбежал, пока мы тут с «чёрными» махались.

— Сросся? — не понял князь. — Это ещё как?

— Просто. Взял и склеился. Это ж — длак²¹. Его пока в сердце не ткнёшь — не сдохнет.

— Тьфу ты! — сообразив, что ничего не поделаешь, сказал Святополк, а потом вздохнул и добавил: — Всё равно, я его когда-нибудь прикончу.

— Да где ж теперь искать? Сам-то, небось, уж не больно сунется.

— Поживём — увидим. Ты мне лучше скажи, что это за нечисть невидимая здесь летала?

— Страхи ночные, — ответил домовой. — Гадость отменная. Два было, большой и маленький… Не, ну лихо ты их, хозяин!

— Большой и маленький, говоришь? — переспросил князь. — Оба липкие такие?

— Ну вот, — удивился домовой, — а сказал: не видел.

— Правда, не видел, — отозвался витязь. — Это я вспомнил. Из детства²². Потом расскажу. Будет тебе сказка на ночь.

— Ладно, — согласился Черномазик. — Ты, может, это, поспишь ещё? Пока время есть.

— Посплю, — ответил князь, — но сначала «доростолов» найдём. Златка, Огнен, где вы? Выходите. Всё кончилось.

— Та тут мы, — откликнулись доростольцы. — Поховались, егда²³ бисы налетели.

Святополк подбросил в костёр веток и сел, прислонившись спиной к дереву. Черномазик задумчиво стоял подле огня, кидая в него шишки.

— Ну что, напарник, как мы их? — сказал молодой князь.

— Да какой я тебе напарник, — проговорил домовой. — Так, сподмог чуток. А вообще-то, спасибо. Хотя воином мне быть как-то не с руки. Какой из полазника²⁴ воин? Не люблю я этого. Буду я лучше при тебе шутом да скоморохом. Должен же кто-то говорить тебе правду? Да ещё так, чтобы ты не обижался?..

Примечания

12

Ырап — город-порт в Мокинзаре, на берегу Южного океана. В Доростоле и на севере Роца «ырапскими невестами» называют садовых жаб. Этимология фразеологизма не известна.

13

«Лампадить потолок» — задумываться о разных ненужных вещах.

14

Что? Здесь: ну, что? (курфи — язык Курфистана и Мокинзара).

15

Жаль (курфи).

16

Мокошь (или Мокша) — младшая богиня, покровительница всех, попавших в беду. Однако просить её помощи напрасно не стоит, разозлиться и тогда уж точно, беды не оберёшься.

17

Смотришь (диалект юго-западного Доростола).

18

Сказали (ю.-з. дорост).

19

Отправить к тётушке (иногда, к бабушке) Маре — убить. Мара — богиня смерти.

20

Дивиркиз — один из младших богов. Покровитель охотников. Ему приносят жертвы, чтобы хороша была охота на зайцев. Называют так же «заячьим богом». «Подполз Дивиркиз», означает: пришёл конец. Вопрос о возникновении идиомы неясен.

21

Упырь.

22

См. «Приложения к I части».

23

Когда (ю.-з. дорост).

24

Шутливое прозвище домовых на севере Роца.