Paint it black

Олег Михеев, 2021

Действие книги по большей части разворачивается в наше время в одном и затерянных провинциальных городов Европы – Серебряные Холмы. Городок спокоен, уютен и очень благополучен, но раз в 15-20 лет там случается цепь трагических событий, которые ведут свой отсчет с 1903 года. Года, изменившего многое в этих местах. Патрик, молодой обеспеченный человек прибывает в город по приглашению бывшей подружки. Ему не удается встретиться с ней, но он остается. В первые же дни он заводит новые знакомства и с ним начинают происходить загадочные, мистические вещи, которым он не может найти объяснений. В городе снова настали черные времена. В реке обнаружен труп женщины, а в местном Соборе повешен священник. В Серебряных Холмах появился одержимый убийца. Патрику придется пройти через многое, чтобы город снова обрел спокойствие, а он сам нашел свою любовь. Содержит нецензурную брань.

2. Shadow on the wall

Шепот.

Священник, на коленях молился перед Девой Марией.

Помилуй меня, Боже,

по великой милости Твоей,

и по множеству щедрот Твоих изгладь

беззакония мои.

Многократно омой меня от беззакония моего,

И от греха моего очисти меня.

Ибо беззакония мои я осознаю,

И грех мой всегда предо мной.

В полумраке от нескольких свечей подрагивали тени, кающегося человека. Он был не молод, уже за семьдесят. Большую часть жизни он был священником, и вера его была близка к фанатизму, особенно последние годы. Он еженощно молился по несколько часов, вымаливая прощение и ему было за что. События прошлого очень тяготили его и довели до бесконечных покаяний, которые так и не принесли облегчения.

Внезапно теней стало больше. Шаги незнакомца легким эхом отражались от сводов. Он неспеша шел меж скамей, глядя на молившегося.

— Старик, — сказал ночной гость, — думаешь Господь простит тебя? Меня не простил.

— Спасибо, Господи, что услышал меня. — прошептал священник.

Он поднялся с колен. Казалось, он избавился от тяжелой ноши, давившей его последние годы. Настал тот блаженный момент избавления, который он так истово просил у Господа.

— Я ждал, сын мой, я верил, что ты придешь.

— Какой я тебе сын, ты сломал мою жизнь и смеешь называть меня сыном?

Лицо незнакомца было переполнено гневом и презрением. Он долгие годы ждал этой минуты, когда встретится с этим жалким стариком.

— Клянусь на библии я не ведал что творю, только несколько лет как я прозрел и понял, что сотворил.

— И что ты сделал? Пошел молиться своему Богу, спасать свою шкуру?

— Я бы сам, сын… — священник запнулся, — но это грех, великий грех.

— Замолчи и идем со мной.

Незнакомец достал из дорожной сумки веревку с уже заготовленной на ней петлей. Он ловко перекинул веревку через кованную тягу в арке.

— Полезай в петлю.

Священник спокойно, даже с достоинством и облегчением просунул голову в петлю и начал молиться. Незнакомец стал натягивать веревку потихоньку отрывая священника от пола. Он поднял его совсем немного, сантиметров на тридцать и привязал свой конец веревки к ближайшему крепежу для подсвечника на стене. Священник молился до последнего, пока не начал хрипеть и судорожно дергаться. Вскоре он затих. Незнакомец нашел небольшую скамейку и поставил ее перед слегка покачивающемся телом. Взобравшись на скамейку, он поравнялся с лицом покойного и достал нож. Тени на стене казалось сошлись в крепких объятиях.

После вчерашнего насыщенного дня и вечеринки, с которой я ушел далеко за полночь, я с трудом поднялся в восемь утра и заставил себя пойти в бассейн. Поплавав минут двадцать, я почувствовал себя лучше и понял, что голоден. Когда я собирался покинуть бассейн, столкнулся с Катариной.

— Привет, не ожидал тебя здесь увидеть.

Катарина усмехнулась.

— Патрик, ты думаешь, вот это все — он хлопнула себя ладонями по бедрам, провела рукой по животу, — само по себе? Как бы не так.

— В таком случае, мне остается снять шляпу, — ответил я, — хотя на мне только плавки, но поверь я восхищен.

— Если ты подождешь, когда я закончу, мы сможем вместе позавтракать.

— Хорошо. — как голоден я не был, но отказать себе в таком удовольствии не мог. — Буду ждать тебя в ресторане.

Дождавшись, пока она грациозно нырнула в воду и стремительно поплыла, я пошел переодеться к завтраку.

Когда Катарина присоединилась ко мне, мы заказали завтрак, который довольно быстро принесли. У меня едва слюни не потекли, я набросился на яичницу с беконом, как голодный пес. Катарина рассмеялась.

— Бедняга, если бы я знала, что ты так голоден, то не заставила тебя так долго ждать.

— Оно того стоило, — ответил я с набитым ртом, — божественный завтрак с богиней, лучшее начало дня.

— Насчет себя я не сомневаюсь, но что божественного ты нашел в беконе и яйцах?

Я не мог ей ответить с набитым ртом, а только закинул новую порцию еды. Когда наконец то я насытился, посмотрел на Катарину. Она выглядела потрясающе.

— Ты бесподобна, — не удержался я.

Катарина слегка смутилась, понимая, что я говорю искренне.

— Спасибо — поблагодарила она, — мне приятно проводить с тобой время. Обычно ко мне клеятся либо идиоты смазливой внешности, которые хотят меня трахнуть, либо ботаны, которые считают себя интеллектуалами. Они несут всякий бред о творчестве Гринуэя, Стоппарда, Кафки, короче ты понял, о чем я и тоже хотят меня трахнуть. Одному такому ты вчера сочувствовал.

— Я тоже хочу. — сказал я, вспоминая вчерашний балкон.

— Патрик! Я знаю что хочешь, но также знаю, что не это главное для тебя. С тобой интересно и ты не навязчивый. Еще я знаю, что мы с тобой проведем вместе ночь, а на другой день я уеду.

— Ты знаешь, я смотрел Гриннуэя, хорошее кино, «Книги Просперо» «Повар, вор…», а вот Стоппард, когда я смотрел «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», думал сдохну от скуки, так и не досмотрел до конца.

— Господи! Патрик, заткнись! Не дай мне повод влюбиться в тебя.

Я замолчал и пристально посмотрел на Катарину, она на меня. Мы оба какое-то время молчали, пытаясь понять, что с нами происходит. Катарина пробовала есть свой салат, я налил минеральной воды, заполняя неловкую паузу.

— Если ты скажешь, что еще и богат, мне надо бежать от тебя без оглядки и прямо сейчас. — попыталась пошутить Катарина.

— Давай, прокатимся. — предложил я.

Катарина немного удивилась такому повороту событий, но молча кивнула.

— Тогда жди меня у входа, — сказал я и пошел к лифту ведущему на подземную парковку.

Я сел за руль своего вишневого «Мазерати мистраль купе» 1967 года выпуска. Она отметила свой юбилей — 50 лет, но выглядела как новенькая и так же ездила. Я купил это чудо шесть лет назад, чтобы досадить одному придурку, а потом искренне полюбил ее. У меня было и простое авто, на котором я обычно и ездил, но почему-то в Серебряные Холмы я приехал именно на «Мазерати». Теперь я был уверен, что это одно из звеньев в длинной цепочке событий.

Катарина ждала у ступеней отеля. Я подъехал к ней и выйдя из машины, открыл ей дверцу. Да, я сделал это второй раз. Удивил Катарину.

— Патрик, ты точно не маньяк? — только и спросила она.

Когда мы подъезжали к мосту оба невольно повернули головы к месту, где вчера лежала утопленница.

— Нет, не маньяк. — запоздало ответил я.

— Куда мы едем? — спросила Катарина.

— Не знаю. Главное, что я еду с тобой. Хочешь в Стокгольм или Мозамбик — сказал я первое пришедшее на ум.

— Мозамбик через океан, — совершенно серьезно возразила Катарина, — мы не доедем. Поехали в поместье «Дикие Розы».

Я читал о нем в купленном путеводителе, все не успел, но хватило что бы иметь представление. В 20-40х годах прошлого века там была совершенно дикая история с кучей мертвых жен, бальзамированных трупов, ныне там был музей всего этого мракобесия.

Я включил навигатор. Поместье оказалось за городом. От гостиницы, если ехать прямо вдоль окраины, а не сворачивать на мост было ближе всего. Мне пришлось развернуться. Катарина молчала, о чем-то задумавшись.

— Ты была там? — спросил я.

— Да, жуткое место. Тебе надо увидеть, и я хочу, чтобы ты попал туда не один. Мне хочется быть рядом или на оборот, что бы ты был рядом и держал меня за руку.

— Хорошо, я буду держать тебя за руку или ты меня.

— Патрик, а что твоя знакомая? Где она? — Спросила Катарина.

— Я правда не знаю. — ответил я, — Мы не виделись месяц. Потом я получил от нее письмо с приглашением в Серебряные Холмы, где она обещала со мной встретится. Наверно ее пока нет в городе. На звонки она уже давно не отвечает.

— У вас с ней было что-то серьезное?

— У меня нет. У меня ни с кем не было ничего серьезного. А, что придумала она я не знаю.

— Патрик у тебя правда ни с кем не было отношений? — Катарину удивили мои слова. — Мне действительно сложно поверить, что у такого парня как ты не случилось приличного романа.

— Я не искал отношений, мне нравилось жить свободным и никому ничем не обязанным.

— А мне хотелось, — сказала Катарина, — но очень не везло. Все мои бойфренды оказывались кретинами или мерзавцами.

— С Божимиром у тебя что-нибудь было?

— Патрик, многие так думают, но нет. Он был другом моего отца и, когда отец умер, заменил мне его. Божимир иногда таскается за молодыми юбками, но я ему как дочь, и он много сделал для меня.

Впереди показался Собор Нафанаила Первозванного, который, как и гостиница тоже находился на окраине города. Возле него скопилось несколько авто включая санитарную и полицейскую. С дюжину людей собрались у ворот ведущих на территорию, прилегающую к Собору. Я тоже притормозил у обочины. Не знаю зачем я остановился. Мог просто проехать мимо, но все случилось само собой. Катарина взяла меня за руку.

— Патрик — сказала она, — я не хочу это видеть. Я здесь на несколько дней и мне не по себе. Я не боюсь, но желания ежедневно лицезреть покойников у меня нет.

— Как скажешь, но с чего ты взяла что там труп, может быть что угодно…

— Поверь мне там покойник, — возразила Катарина. Посмотрев, мне в лицо она продолжила.

— Я очень люблю этот город. Я всегда считала его самым тихим, уютным и безопасным местом на земле и мне очень тревожно от того, что каждый день начинается с чьей-то смерти. Так не должно быть. Только не здесь.

Я замешкался, не находя нужных слов. Все они казались мне банальными и бесполезными, поэтому я просто легонько притянул ее к себе, прижав голову к плечу и погладил по волосам. Какое-то время Катарина тихо лежала на моем плече еле слышно посапывая.

— Скотина, — прошептала она, — почему ты не оказался пафосным смазливым придурком? Почему? Почему!

Катарина отстранилась и снова пристально смотрела мне в лицо.

— Прости. — сказал я. Возможно мы могли бы прожить долго и счастливо, до самой смерти. Возможно. Я не хотел об этом думать. Не сейчас. Катарина и так пошатнула мое спокойное бытие и мне не хотелось увязнуть в этом еще больше.

— Едем дальше? — спросил я.

— Нет, не сегодня. Я… Я думаю, что хотела бы вернуться.

— Хорошо, поезжай назад, а я хочу тут осмотреться. Ты справишься с механикой?

Катарина гневно посмотрела на меня и не стала отвечать. Я вышел из машины, а она пересела за руль.

Едва Катарина уехала, в воротах показались санитары с носилками. Катарина оказалась права, это был покойник. Публика расступилась, освободив проход. Некоторые пытались узнать у санитаров подробности, но те молча погрузили носилки и уехали.

Я принялся рассматривать Собор. Строение впечатляло. Высокое в готическом стиле, хотя и было построено в 40х годах прошлого века, выглядело как будто ему не одна сотня лет. Высокие стрельчатые окна с витражами, крутые своды, длинный восьмигранный шпиль колокольни. Словом, все присущие средневековым соборам черты.

Учение Симонитов возникло 1937 году и подвергалось сильным гонениям. Ватикан до сих пор не признавал его, считая богохульным и еретическим. Поскольку Серебряные Холмы всегда славились своей лояльностью и либерализмом, один из первых соборов был построен именно здесь. На сегодняшний день у Симонитов было много последователей и учение, хоть и не признанное Ватиканом, прочно заняло свое место среди разновидностей христианства.

Прилегающую территорию окружал каменный забор. Метрах в тридцати от главного входа я заметил еще одни ворота и направился к ним. Ворота оказались заперты изнутри, а вот калитка в них было открыта, и я спокойно зашел внутрь. Прямо передо мной был небольшой скверик с каменными скамьями и фонтаном в центре. По левую сторону от сквера стоял Собор, а по правую длинное двухэтажное строение с галереей вдоль второго этажа.

Полиция еще не уехала и в Собор идти не имело смысла. Подумав немного, я сел на скамейку в сквере и достал смартфон. Пока я просматривал свежую почту ко мне подошел священник.

Он сел рядом и поприветствовал меня.

— Добрый день. — ответил я, — Ничего что я тут расселся?

— Храм открыт для посещен в любое время, мы даже ночью ворота не закрываем, так что сидите сколько угодно. В Собор, к сожалению, нельзя, пока полиция не разрешит. Очень досадное и скорбное происшествие.

Я пригляделся к священнику. Высокий, худощавый, далеко за сорок. Если был бы в мирском вполне сошел бы за преподавателя в университете. Несмотря не недавнюю смерть в стенах Собора он не выглядел озабоченным или расстроенным. Как-будто на него и впрямь снизошла благодать, и он воспринимал все как должное.

— Простите, мое любопытство, но что тут произошло? — спросил я.

— Что ж, никакой тайны тут нет. Наш брат, отец Матвей отошел в лучший мир, но не по своей воле. Его повесили ночью и осквернили тело.

— Осквернили?

— Я не могу вам ответить, узнаете из газет, что полиция сочтет нужным сказать. У нас очень тихий и спокойный город. То, что случилось… Мы никогда не сталкивались с подобным. Потому полиция тут с раннего утра никак не закончит. У них нет опыта в таких делах. Кстати, я отец Доминик. — представился священник.

— Патрик. — ответил я.

— Хорошее имя. Что привело вас в нашу обитель?

— Любопытство. — не стал лгать я, — Проезжал и мимо с девушкой и остановился узнать, что произошло.

— А где же ваша спутница? — спросил отец Доминик.

— Не захотела остаться, с нее вчерашнего трупа хватило.

— Так вы были вчера на мосту. Бедняжка. Да не очень приветливо вас встретили Серебряные Холмы. Я искренне сожалею о таком стечении обстоятельств.

Нашу беседу прервал полицейский. Он кивнул мне и заговорил со священником.

— Отец Доминик, мы закончили. Попросил бы вас не впускать никого в Собор пока там следы крови. И если кто что вспомнит, вы знаете, что делать.

— Хорошо, сержант, я обо всем позабочусь. Доброго вам дня.

— И вам, отец. — ответил полицейский и направился к выходу.

— Жаль, что наша беседа прервалась. Я вынужден отлучиться. — священник встал со скамьи и добавил, — Скоро можно будет посетить Собор.

Не знаю ради чего я так настырно пытался попасть внутрь Собора. Я мог уехать с Катариной и вернуться позже, но я делал то, что делал. Похоже все события имели смысл, а я все всего лишь слепо следовал чьим-то неведомым посылам. Поэтому я стал дожидаться, когда откроют доступ для посетителей.

Внутри собора оказалось прохладно. Убранство несколько отличалось от привычного, выглядело более аскетичным чем во многих храмах. Исключением были богатые, искусно выполненные витражи. И еще я не заметил исповедален.

Я прошел в центральную часть собора и присел на скамью. Кроме меня тут никого не было. Осмотревшись, я увидел в боковых стенах четыре арочные ниши, в которых находились статуи святых в полный рост. Возле каждой по два вмурованных в стену подсвечника, свечи в которых сейчас не были зажжены. Я поднял голову вверх и взирая на высоченные своды ощутил свою ничтожность. Неудивительно, наверно этого и пытались добиться, создавая такие монументальные строения.

Пока я осматривался, довольно стремительно начало темнеть и буквально через пару минут я оказался в сумерках. Почему-то я этому мало удивился, как и тому, что был в соборе совершенно один. Хотя нет, уже не один. За окнами совсем стемнело, а возле Девы Марии молился священник. Я не мог разобрать его бормотания и мне казалось, что он молится на латыни. Свечи горели только возле него и две тени казалось непрерывно кланялись Матери Божьей.

Послышались шаги, и я почувствовал чье-то присутствие за спиной. Я понял кто это. Мне очень хотелось обернуться, но не получилось. Я был способен лишь едва шевелить головой. За моей спиной зажглись еще свечи, и я увидел ползущую по стене тень. Очень скоро она настигла молящегося и все погасло. Стало так темно что я не мог разглядеть собственных рук. Это было жутко. Жутко от того, что я начал осознавать, что такое всепоглощающая, кромешная тьма. Тьма, в которой можно раствориться, не оставив следа. К счастью, это было очень недолго. Тьма стала рассеиваться, и я снова оказался в сумерках и обрел способность двигаться. Я обернулся и увидел в арке покачивающуюся на веревке фигуру, которая вскоре исчезла в уже дневном свете.

Поднявшись, я поспешил наружу. Поближе к яркому солнечному свету, а уже за порогом Собора, я усомнился в увиденном. А может пытался заставить себя в это не верить. Я всегда был реалистом и прагматиком и попросту не допускал существование чего-либо мистического. Я считал, что всему можно найти объяснения. Пусть не сразу, но рано или поздно это должно было произойти. Мир материален и им правит физика, а не Мерлин и Валдеморт.

В итоге, после всей этой мистики, физики и прочего, я понял, что мне стоит выпить. Я вызвал такси и просил отвезти меня в какой-нибудь старомодный бар, где не было телевизора с футболом. Таксиста это позабавило.

— Не любите футбол? — спросил он.

— Нет, не люблю шумных болельщиков, которые его смотрят. — ответил я.

— Тогда, пожалуй, я знаю куда вас отвезти. Очень скоро мы оказались возле небольшого ирландского паба «Лепрекон». Я расплатился, поблагодарил таксиста и вошел в паб.

Таксист знал свое дело, именно такое место я и хотел. В пабе было всего четыре столика и стойка. Полдень едва наступил, поэтому кроме меня в пабе было только два посетителя. Они сидели за столиком и потягивали пиво.

На коньяк я не рассчитывал, поэтому попросил виски причем сразу бутылку. Я даже выбирать не стал, попросил сделать это бармена.

— День на задался? — спросил он меня подавая бутылку и стакан.

— Похоже на то. — ответил я.

На самом деле день начался прекрасно. Я сам его испортил. Даже сейчас вместо того, чтобы вернуться к Катарине я предпочел напиваться в одиночестве. Всему виной тени, которые не хотели покидать меня. Они словно слились с моей собственной и повсюду таскались за мной. Покинув Собор, я думал, что избавился от кошмарного видения, но уже за воротами я ощутил странную тяжесть за спиной и вскоре понял ее источник. Моя тень стала насыщенней и объемней, впитав частицы увиденных мной теней. Я бы охотно все списал на свое воображение, но каждый мой шаг давался немного тяжелей, волоча эту внезапную неприятную ношу. Так что не только размышления о физике и мистике толкнули меня вместо общества Катарины в компанию Бахуса.

Я посмотрел на часы, было около двенадцати. Говорят тени исчезают в полдень. У меня есть шанс это проверить.

— Хотите приготовлю вам стейк или рагу с бараниной, самое настоящее ирландское. — предложил бармен.

— Спасибо, — ответил я, — но наверно позже. Я не так давно завтракал. Если только нарезанный лимон.

— Хорошо, если надумаете, дайте знать.

В полдень бутылка на половину опустела. Я посмотрел на свою тень. «За тебя» сказал я тени и выпил очередную порцию. В этот момент я понял, что не хочу больше пить, и жизнь, по прежнему, прекрасна. Бармен заметил случившеюся со мной перемену.

— Неужели добрый ирландский виски сделал свое дело? — улыбнулся бармен.

— Тени исчезают в полдень. — ответил я.

— Наверно так и есть. — сказал бармен.

Я попрощался с ним пообещав заглянуть сюда снова и вышел на жаркую залитую солнцем улицу. Мне не хотелось в таком виде встречаться с Катариной и лучшее, что я мог сделать, это проспаться и привести себя в порядок.

Уже в своем номере, лежа на большой удобной кровати, я окончательно расстался с навязчивыми тенями. Довольный я быстро задремал и увидел город. Он выглядел как вчера вечером с балкона пентхауса. Его ночные огни приветливо мне подмигивали и казалось звали к себе. Мне вспомнились Сирены, которые сладкоголосым пением заманивали мореплавателей. Так и город манил меня своими разноцветными огнями. Не хотелось верить, что это красивая ловушка. Мне нравилось в Серебряных Холмах, несмотря на то что случилось в Соборе. Здесь я повстречал Катарину, красивую девушку с афиши.

Меня разбудил стук в дверь. В комнате было темно. Я зажег лампу на прикроватной тумбе и посмотрел на часы. Начало одиннадцатого. Я не мог поверить, что проспал до ночи. Такого прежде со мной не случалось и выпил я немного, чтобы вырубиться на восемь часов, но все-таки это случилось.

Стук повторился. Стряхнув остатки сна, я поднялся с постели и, надев футболку и брюки, подошел к двери. Я не стал спрашивать кто там, а просто приоткрыл дверь. За ней никого не оказалось. Я выглянул в коридор и посмотрел по сторонам. Катарина уже стояла у дверей лифта. Я окликнул ее.

— Я подумала тебя нет. — сказала она, зайдя в мой номер. — Ты долго не открывал.

— Я спал. — ответил я.

Она посмотрела на меня и спросила.

— Ты пил что ли?

— Так заметно?

— Все было так ужасно? — я понял, что Катарина про утренний инцидент в Соборе.

— Не очень, просто что-то накатило, не хочу портить тебе настроение. Дай мне десять минут.

Катарина кивнула, и я пошел в ванную комнату. Принял душ и как мог привел себя в порядок. Накинув халат, я вышел из ванной.

Полностью обнаженная и ничем не прикрытая, Катарина лежала в моей постели. Я замер возле кровати, любуясь ее телом. В жизни оно выглядело прекрасней чем в кино. Молодое крепкое и крайне сексуальное. Похоже Катарина наслаждалась тем, что я ее разглядываю.

Я скинул халат и прилег рядом с ней. Катарина прижалась ко мне, положив голову на плечо, как тогда в машине. Я чувствовал ее тело, я чувствовал ее дыхание и, что самое важное, я чувствовал ее близость. Вот кто там писал про «невыносимую легкость бытия»? Для меня это была она, та самая невыносимая легкость. Я знал ее два дня, но сейчас она была самым близким мне человеком на земле. Прежде я даже не верил, что так бывает. Не знаю о чем думала Катарина в этот момент, но был безумно благодарен ей за эту тишину и покой. Мы долго лежали, не проронив ни слова. Ее рука нежно скользила по моей груди, а моя игралась ее волосами.

— Я всегда верила, что если случается что-то плохое, то обязательно вскоре будет и хорошее. — сказала Катарина.

— Наверно так и должно быть. — ответил я.

— Тебе не кажется странным, что у нас сейчас то, что обычно бывает уже после секса? — спросила она.

Я свободной рукой провел по ее спине, по бугоркам позвонков, она задышала немного чаще.

— Знаешь, я вообще редко откровенничал с кем-то в постели. У меня обычно все ограничивалось сексом. Мои партнерши меня мало интересовали, так что я не вникал в их бестолковый треп.

— Бестолковый треп? — Катарина приподнялась на локте, чтобы видеть мое лицо, — И ты спокойно говоришь это девушке в твоей постели. Что я должна чувствовать после этого? Что ты снизошел до моего бестолкового трепа.

Я рассмеялся. И крепко прижал Катарину к себе.

— Да снизошел, — сказал я. — и готов слушать его до самого утра. Я могу навешать тебе тонну лапши на уши. Утопить в витиеватых комплиментах. Слагать оды и дифирамбы. И ты хочешь сказать, что ради этого пришла ко мне?

Катарина снова отстранилась, чтобы видеть меня.

— Тебе говорили, что ты придурок? И запомни любая девушка… ЛЮБАЯ! Хочет услышать хотя бы малую толику из того, что ты перечислил.

— Я знаю, но ты сама все видела в моих глазах и никакими словами это не передать.

— Да видела, но все равно ты придурок.

Мы снова затихли в объятиях друг друга. На этот раз ненадолго. Катарина поцеловала меня в шею и прошептала.

— Патрик, мне хочется, чтобы эта ночь тянулась бесконечно долго и такой же был секс. Медленный и долгий.

Я самую малость напрягся, и Катарина тут же это почувствовала. Она вопросительно посмотрела мне в глаза.

— Прости у меня почти месяц никого не было и…

Она приложила палец к моим губам, не дав договорить. Потом ее губы прикоснулись к мои, вскоре я почувствовал их на шее, груди, животе и наконец мой член оказался у ней во рту. Это было бесподобно, но действительно очень быстро. Я даже не успел отстранить ее, но Катарину это нисколько не смутило. Она стояла на коленях, глядя на меня и улыбалась, облизывая губы. Я повалил ее на спину и проделал тоже путь что и она. Какое-то время она сжимала мою голову своими крепкими бедрами, потом схватила меня за волосы и потянула в верх.

— Входи скорей, и не вздумай вынуть, пока я не разрешу.

Все было действительно долгим и незабываемым. Наши тела не могли насытится друг другом. Я не помню, что бы раньше получал столько удовольствия. Это продолжалось даже после как я кончил, но все еще оставался в ней, а тело Катарины вздрагивало подо мной. Я стал целовать ее лицо, плечи, грудь. Она наконец окончательно расслабилась и отстранила меня.

Я поднялся с постели и пошел к бару, налить себе выпить.

— Мне тоже. — сказала Катарина, — твоего любимого коньяка.

Я плеснул немного выпивки в бокалы и как был голый уселся в кресло возле журнального столика. Катарина достала из сумочки сигареты и закурив села в кресло напротив, закинув ноги на этот самый столик.

— У тебя изящные ступни. — сказал я.

Катарина едва не задохнулась дымом.

— Не могу поверить, что ты это сказал. Что с тобой?

— Был повод, вот и сказал.

— А раньше повода не было? — Катарина пригубила из бокала и слегка поморщилась. — Я больше привыкла к вину.

— В баре есть, хочешь налью?

— Не надо, все нормально, мне уже почти нравится. Я не хотела говорить, я весь день ждала этой ночи. Ждала и боялась разочароваться. Патрик, ты по мне так идеальный, но должен же быть какой-то изъян. — она улыбнулась, — Может ты многоженец с кучей детей или брачный аферист?

— Катарина, поверь мне, — я, кстати, понял, что впервые обратился к ней по имени, — у меня достаточно изъянов, как я думаю и у тебя, просто мы о них не знаем, а иногда не хотим замечать.

— Например? — спросила она.

Я на минуту задумался.

— Я часто наплевательски отношусь к людям, за исключением нескольких персон.

— Не смеши меня, этим нескольким персонам не важно, что ты плюешь на весь мир. Важно быть этой персоной и мне очень бы этого хотелось.

— Ты стала этой персоной в тот момент, когда я не пожалел для тебя золотую монету, хотя это подарок друга и она уникальна.

Катарина впервые за время нашего знакомства смутилась. Я не смог удержаться и став на колени возле столика стал целовать подошвы ее ног. Ей это нравилось, она слегка постанывала от наслаждения.

— Выше, пожалуйста.

Очень скоро я добрался до бедер. Дыхание ее стало прерывистым, и я чувствовал, как вздрагивают мышцы ее ног. Не знаю, что мне нравилось больше удовольствие от прикосновений к ее телу или то, что с ней творилось в этот момент. Скорее все вместе. Она оказалась девушкой от которой мне не только хотелось получить что-то, но и отдать и это было восхитительное чувство.

— Давай тут, прямо на столике, я хочу. — сказала Катарина

Бережно положив ее на столешницу, я прижал к себе ее слегка раздвинутые, поднятые вверх ноги и вошел в нее. И опять все было долго и медленно. Я едва не утонул в блаженстве и не от того, что занимаюсь сексом, а от того, что занимаюсь сексом с НЕЙ. Катарина оказалась первой девушкой в моей жизни, которую я хотел всю, а не только ее тело и это несколько пугало меня.

Потом мы, снова обнявшись лежали в постели пока не заснули. Мой сон был спокойным и безмятежным, а когда я проснулся Катарины уже не было.