Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений

Олег Минкевич

«Перезагрузка Карла Петровича» – это сборник смешных историй, причудливых ситуаций, полных, несмотря на сопутствующую им невероятность, знакомых нам картин действительности. Эта книга для смешливых, ироничных и самоироничных людей, которым не чужды и нравственный закон, и звёздное небо.

Невидимка

Чиновник районной управы Иван Кириллович Недокрадов, завершив свои трудовые часы, быстро шёл по узкому коридору. Недовольно сморщив лицо, он спешил в магазин, чтобы купить подарок ко дню рождения своей несравненной тёщи. Тёщу Иван Кириллович по старой привычке (а возможно, благодаря генетической памяти) не жаловал, но и не забывал (так как она не позволяла себя забыть) и с мнимой дружественностью и натужной улыбкой подносил ей презенты в дни личных и государственных праздников.

Недокрадов уже заворачивал за угол, когда его окрикнул невысокий мужчина с полным красным лицом:

— Иван Кириллыч! Иван Кириллыч, да не спеши ты так. Погоди, загляни на минуточку.

Это был один из представителей чиновничьего цеха Василий Васильевич Умыкаев, умелый растратчик государственного бюджета.

— Василий Василич, если дело несрочное, давай на завтра отложим, у меня своих хватает, очень спешу, — обернувшись, ответил Недокрадов.

— Дело нужное, Иван Кириллыч, а завтра уж поздно будет. Так что загляни-ка на минутку, а по своим успеешь.

Недокрадов зашёл в кабинет Умыкаева, где они просидели более двух часов, приятельски беседуя под выпивку и закуски. Покрывая воздушный хлеб толстым слоем сливочного масла и лоснящимися зёрнами чёрной икры, они с негою в глазах отправляли сокровенные бутерброды в избалованные рты. Запотевшая бутылка отечественной водки неустанно совершала наклонные движения над хрустальной рюмкой.

— Хорошо! — с выдохом проговорил Недокрадов. — Славно посидели!

— Ну вот, Иван Кириллыч, а говорил: «спешу». Для таких приятных дел любая спешка — оскорбление, — заключил Умыкаев.

— Верно говоришь, Василий Василич. Но… понимаешь, у тёщи завтра день рождения, а подарок ей я ещё не купил. Я же на другой конец города собираюсь, там магазинчик есть один, французским бельишком торгует. Вот там прикуплю ей чего-нибудь для её костей. Тёща, она же, понимаешь, — тёща, она почёту требует и проявления родственной теплоты… Спасибо тебе, Василий Василич, за стол, за добрую беседу, а мне надо идти. Тёща, она же — тёща.

— Ну, бывай, Иван Кириллыч. Получу ещё копейку, снова призову тебя, так сказать, к беседе.

— Копейку, говоришь? — Недокрадов хитро поглядел на сослуживца. — Получка вроде через неделю обещается.

— Так я, Ваня, песочницу детям сделал, вон возле леска стоит. Детишкам-то на что шесть тонн песка? Я им немного сыпанул, а остальное… сам понимаешь.

— Вася, на песочке-то много не заработаешь.

— Верно, Ваня, я это тоже заметил, поэтому решил, что детишкам асфальтовые дорожки не к чему, пусть по травке бегают. А для асфальта иные нужды есть… Икорка-то, Ваня, вкусная?

— Вкусная, ничего не скажешь, — ответил Недокрадов и, распрощавшись с Умыкаевым, вышел из кабинета.

Иван Кириллович Недокрадов, как и его коллега, смотрел с личной заинтересованностью на выделения государственных бюджетных средств, рассчитывая в голове многосложные ходы, способные усилить его собственный капитал. Мода отковыривать казённые щепки от казённого забора новизной не дышит и носит перманентный характер. Иван Кириллович в системе казённого дележа не был одним из тех жгучих рвачей, не знающих меры в щипачестве, и частенько корил себя за сдержанность, поглядывая на существенные прибытки упорных коллег.

Недокрадов вышел из управы, подошёл к своей машине и стал отпирать дверцу, но мысль трезвости, блуждавшая в опьянённой голове, стукнув ему изнутри в лоб, сказала: «Ваня, какая машина? Ты же пьян».

Откликнувшись на призыв трезвой мысли, Недокрадов решил не садиться за руль.

Он шёл и думал о подарке для тёщи, о госбюджете, о чёрной икре и о вечности. Пройдя несколько улиц, Недокрадов увидел маленького мальчика, бегущего ему навстречу; мальчик плакал, был испуган и растерян.

— Дядя, помоги, позалуста, — пролепетал мальчонка.

— Что случилось, малыш? Кто тебя обидел? — спросил Недокрадов.

— Пляхой дядя алопатку отнял.

— Алопатку? А, лопатку.

— Дя, алопатку, алопатку отнял.

— А ты что, малыш, один сюда пришёл? Где твоя мама?

— Мама в мазин посла. А пляхой дядя алоптаку отнял.

— Тебя как зовут?

— Дениска. — Мальчик, всхлипывая, провёл кулачком по мокрому носу.

— Не плачь, Дениска, сейчас мы вернём тебе лопатку. Покажи мне, где плохой дядя, сейчас я ему задам, — сказал Недокрадов, ощущая прилив уверенности.

— Вон он, песёк кидает.

Недокрадов посмотрел в ту сторону, куда указывал ему мальчик, и увидел песочницу, из которой периодически вылетал песок. Эта была та самая песочница, созданная по воле Василия Васильевича Умыкаева. Недокрадов, поправив на шее галстук, направился к песочнице. Приблизившись, он услышал хриплый, ворчливый голос:

Конец ознакомительного фрагмента.