Легенда. Доктор Фауст

Олег Крату, 2018

Людям, живущим своими страхами, очень обидно смотреть на тех, кто от этих страхов свободен. Нас готовы принять – больными, глупыми, мёртвыми, но только не свободными.

Глава вторая

Алхимик

Фауст подошёл к ярко-жёлтому дому и, поправив шляпу трижды стукнул в дверь. В ответ послышалось тихое шуршание. Медленно открывшееся маленькое окошко и тихо щёлкнувший засов вызвали у учёного улыбку.

— Приятный звук!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась яркая брюнетка, кутавшаяся в тонкую серую шаль. Сделав пол шага навстречу учёному, она отвесила ему звонкую пощёчину и, тут же притянув его за ворот, крепко поцеловала. Скинув шляпу путника вглубь прихожей, она увлекла мужчину в дом.

— Ненавижу тебя, мерзавца!

— Я тоже соскучился!

Не переставая целовать красавицу, Фауст начал стягивать с неё платье.

— Колдун проклятый!

— Чёртова ведьма!..

Кое-как стянув друг с друга одежду в прихожей, пара ввалилась в комнату. Иоганн крепко поцеловал брюнетку в губы, а та в ответ страстно впилась ногтями в его спину.

— Ай!.. Больно же!

— Ты это заслужил, негодяй!

— Роза!..

— С шипами!.. И ты заслужил их! Ты ведь знаешь об этом?!

— Как никто! — взвыл Георг.

Женщина опрокинула Фауста на пол и уселась на него сверху.

— И ты знаешь, кто я! Так что — терпи, мерзавец! Я же терпела!

— Да?..

— Да!

Схватив ладонями её голову, он целовал глаза, губы, шею. Роза застонала и, обхватив его ногами, ещё крепче прижала к себе.

— Ты мой! По крайней мере — на эту ночь…

Сумасшедшая красотка. Её пряный запах сводит с ума. В такие мгновения в глубине существа просыпается животное чувство. И чем дольше эта женщина находится рядом, тем оно сильнее.

Роза… Она страстная и нежная. Она может быть разной. Она умеет чувствовать мужчину. Таких женщин не забывают.

Георг обнимал её и чувствовал, как она дрожит в его руках. С каждым его движением дрожь усиливалась. Хотелось связать её…

Неожиданно Роза схватила пояс Фауста и накинула его ему на горло, а потом себе.

— Хочу всего тебя сегодня… Всего!

Что было дальше, Йорг плохо помнил. Нечто страстное и странное. Он то ли потерял сознание, то ли улетел вместе с ним куда-то. Вернулся, лишь когда почувствовал, как её пальцы нежно гладят его по спине. Фауст заурчал от удовольствия, и женщина рассмеялась.

— Все вы, мужики, как мальчишки малые. Вы все…

— Что?..

— Недоглаженные и недолюбленные.

— Не знаю, может быть.

— Я это точно знаю.

Часы в красном деревянном коробе медленно отсчитали полночь. Среди разбросанных на полу вещей лежали два человека вне времени. Фауст открыл глаза и улыбнулся. Женщина медленно, едва касаясь, провела рукой по его подбородку.

— Так странно видеть тебя без бороды.

— Да? Тебе не нравится?

— Ну почему, так даже лучше. Ты моложе выглядишь…

Георг повернулся и поцеловал её. Проведя рукой по чёрным как воронье крыло волосам, усмехнулся.

— Ты прекрасна и опасна.

— А ты просто ужасен, Йорг! Чёрт, ненавижу тебя!

Женщина укусила его за ухо.

— Ну, началось… Ау! Хватит, дорогая! Ты уже меня практически съела…

— И мало! Ты сказал, что раз в три месяца будешь присылать голубя…

— Прости, я был на востоке и без голубей!

— Где это ты был без птиц?

— У османского султана гостил.

— Кой дьявол тебя туда понёс?

— Хотел привезти тебе небольшой сувенир…

— Знаю, что врёшь, мерзавец, но всё равно приятно.

Подняв руку, Фауст дотянулся до своих штанов и, порывшись в карманах, достал золотую цепь с треугольной подвеской, внутри которой был золотой глаз с изумрудом.

— Увидев его, я вспомнил о твоих глазах. Это, конечно, жалкое подобие блеска твоих очей, но…

Женщина взяла подарок и медленно рассмотрела его. Затем обхватила гостя за шею и крепко поцеловала.

— Чёрт говорливый. Спасибо, мой милый…

— Как только всё это одновременно помещается в твоей голове, — усмехнулся Фауст, — и чёрт, и милый.

— Это не в голове, это в сердце. Вот ты, Йорги, вроде понимаешь женщин, а самое важное так и не понял.

— О боги, что же я не понял? Просвети меня скорее!

— Мы сердцем думаем, сердцем…

Роза встала и, подойдя к камину, подкинула в затухающий огонь небольшое полено. Повернувшись к Фаусту, она надела его подарок.

— Тебе нравится?

— На тебе обнажённой — особенно! Как же ты хороша…

— Спасибо… Впрочем, если бы ты подарил мне кирпич со словами, что он напомнил тебе обо мне, я носила бы его с таким же удовольствием.

Георг расхохотался и подполз к ногам женщины. Нежно поцеловав её ступни, он поднял глаза на хозяйку дома.

— Ты уникальна! Красива, остроумна, мудра…

— И одинока.

Роза освободила от рук гостя свои ножки и, подняв с пола скинутое платье, повесила его на стул. Накинув на плечи шаль, женщина подвинула к Фаусту его одежду.

— Останешься у меня только на одну ночь.

— Как ты сурова, — мужчина встал и медленно натянул штаны, — а раньше ты не была так строга со мной…

— Раньше ты отвечал за свои слова. И мне это нравилось.

— Вообще-то я хотел сделать тебе сюрприз!

— Я так и поняла.

Женщина насмешливо кинула Фаусту его рубаху и, подойдя к столу, собрала разложенные на них карты.

— Ты голоден?

— Только тобой… Ты не просто хороша обнажённая, ты словно произведение искусства.

Кинув взгляд на любовника, Роза улыбнулась.

— Дьявол речистый! Всё-таки наша сестра падка на слова.

— Тебе приятно, потому что я говорю искренне, и ты это чувствуешь.

— Наверное.

— Садись к столу, я принесу твоё любимое.

Открыв буфет, Роза вынула из него несколько тарелочек с разноцветными сладостями и малиновым желе. Поставив перед Фаустом бокал, хозяйка налила в него вино.

Окунув ложку в ярко-красное желе, Георг облизнул её и, запив крепким вином, улыбнулся, глядя на спутницу Женщина поймала его взгляд и улыбнулась в ответ.

— Что?

— В смысле?

— Что ты на меня так смотришь?

— Любуюсь…

— Да?

— Да, и восхищаюсь тобой. Как природа создала такую красоту! Чёрные как смоль волосы и изумрудные глаза…

— Это всё?

— Нет. Тонкие пальцы, белоснежная кожа, тёмные соски на роскошной груди… И потрясающая попка. Роза, ты богиня!

— Ты врёшь!

— Почему это?! — Фауст в недоумении приподнял брови.

— Потому что тебя привлекает не грудь и не попка, а нечто совсем другое.

— Вот те раз! И что же?

— То, что я не даю тебе расслабиться…

— Ха, — радостно запрокинул голову алхимик, — точно! Да, и ещё — ты проницательна.

— А вот ты глуп!

— Почему?

— Точнее — слеп…

— Вот как!

— Да, — покачала головой женщина, — при всём твоём уме и при твоих знаниях — ты не видишь, куда идёшь.

Учёный опустил ложку в желе и внимательно посмотрел на Розу.

— А ты? Ты видишь, куда я иду?

— Догадываюсь…

— И куда же, если не секрет?

— В великий тупик…

— Даже в великий? — усмехнулся Фауст.

— Да, но он тебе нужен… Ты должен через него пройти.

— Это карты тебе сказали?

— Это интуиция мне сказала. Не ёрничай, колдун, ты прекрасно понимаешь, что я права. Просто ты боишься этого.

— Я боюсь?! Чего?..

— Правды.

— Ты полагаешь? — Фауст откинулся на стуле и развёл руками.

— Да. И ты пока не понимаешь до конца, о чём я говорю.

— А точнее — я вообще не понимаю, о чём ты! Может, объяснишь чуть подробнее?

— Нет, Норт. Это не моя работа. С тобой я всего лишь женщина. Мне хорошо и всё. Остальное — это твой выбор.

Роза повернулась к маленькому столу и, сложив стопкой оставшиеся карты, хотела их убрать, но Фауст взял её за локоть и, нежно поцеловав, вытянул верхнюю. Повернув картинку к себе, алхимик громко рассмеялся своим гортанным хохотом.

— Ха!

— И что там?

— Вот…

Роза взглянула на картинку.

— Как всегда — маг. Завидное постоянство и незавидное одиночество.

Фауст легонько шлёпнул женщину по попе и улыбнулся.

— Почему вы все так этого боитесь?

— Чего?

— Одиночества. Ведь это всего лишь умение вести диалог с вечностью.

Роза повернулась и взглянула на своего гостя.

— Я восхищаюсь тобой, Фауст.

— Спасибо, моя красавица.

— Восхищаюсь и одновременно ужасаюсь.

— Ну вот, опять!

Взяв со скамьи белоснежную баранью шкуру, алхимик бросил её на пол перед камином и, расположившись на ней, поманил к себе хозяйку.

— Иди ко мне, мудрая, красивая женщина. Забудь о восхищениях, ужасах и прочих мелочах. Сейчас есть только ты и я. Мы будем пить вино, говорить о жизни и смотреть на огонь. А ужасаться должны те, кто не живёт!

Роза поставила перед камином столик и кинула на лежащую шкуру несколько подушек.

— Как скажешь, мой повелитель ночи.

— Почему ночи?

— Ты появляешься в моей жизни каждый раз ночью и всегда накануне полнолуния.

— Да? Я этого не замечал… Ты наблюдательна!

— Учусь у тебя.

Женщина разлила в бокалы вино и поцеловала Фауста.

— За нашу последнюю ночь…

— Это ещё что значит?!

— Завтра, Йорг, ты уйдёшь из моей жизни.

— Тебе так карты сказали?

— Так я сказала.

— Почему так строго?

— Я выхожу замуж.

— Не смеши мен…

Георг осёкся, наткнувшись на жёсткий взгляд женщины. На мгновенье растерявшись, он быстро взял себя в руки и виновато улыбнулся.

— Прости… просто… это несколько неожиданно…

— Почему? Я женщина и хочу обычного женского счастья.

— Ну да, конечно, я понимаю. И кто он?

— Тебе это знать необязательно.

— Как скажешь, дорогая.

Алхимик поднял бокал.

— За твоё счастье!

— Спасибо.

— Так ты считаешь, что я не понимаю, куда иду?

— Понимаешь, но не до конца, по-моему.

— Поверь, никто ничего до конца не понимает в этой жизни! Мы все понимаем только своё прошлое, да и то не всё, а лишь детали. Что уж говорить о настоящем.

— Ты думаешь?

— Уверен.

Остаток вечера прошёл в беседах на оккультные и философские темы. Фауст любил разговаривать с этой женщиной. Иногда ему даже казалось, что он любит её. Но наступало утро, он уходил и почти не вспоминал о ней.

Это была странные отношения. Два сильных и ярких человека, живущие вопреки всем правилам, однажды встретились и проговорили почти сутки. Точнее, сперва Фауст овладел этой роскошной брюнеткой, а потом… потом она долго смеялась над ним. Нет, всё было прекрасно, и Георг произвёл на неё приятное впечатление. Но его самоуверенность очень развеселила женщину.

Оказалось, она тоже заприметила его и даже специально подошла поближе. Это был весёлый праздник первого урожая. Последняя языческая традиция Европы, чудом проскользнувшая сквозь лапы святой инквизиции.

Теперь, вспоминая первую встречу, оба от души веселились. Фауст вспоминал, как Роза красиво запрокидывала свои роскошные чёрные кудри, а она — как Георг пытался обаять её своим баритоном.

Алхимик любовался хохочущей женщиной и улыбался. Роза была единственным человеком, с которым он чувствовал себя легко. С ней не нужно было притворяться. Весёлая, живая, яркая. Она могла смеяться, плакать, ругаться. Причём иногда одновременно.

Фауст притянул женщину к себе и поцеловал краешек её губ.

— Ты потрясающая…

— Спасибо, Йорги.

— Нет, это тебе спасибо. Ты лучше расскажи, кто твой будущий муж?

Роза отрицательно покачала головой.

— Говорю же, тебе этого знать не нужно.

— Ну, может, ты и права. Знаешь, я тут одного художника сегодня встретил, некто Зденек Сметана.

Женщина посмотрела на гостя и кивнула.

— Да, знаю такого. Его вся Прага знает. Делает свои странные поделки, священники от него шарахаются как от чумного…

— А ты?

— Что я?

— Ты видела его работы?

— Да… Вроде ничего…

— Есть только одна вещь, Роза, которую ты так и не научилась делать.

— Это какую же?

— Врать, — усмехнулся Фауст. — Ты же наверняка поняла, что парень одарён сверх меры!

— Да, поняла… И что?

— А! Так это он твой жених?!

— Нет.

— Не ври!

— Не вру! Я не собираюсь выходить замуж за нищего художника!

— Возможно, но он тебе нравится, — насмешливо прищурился Георг.

— Женщинам вообще нравятся талантливые мужчины. Ты вот тоже многим нравишься.

— Это иллюзия. Большинству женщин плевать на талант. Их притягивает энергия силы, а талант — это важнейшая сила мужчины. В нём заключена его миссия. В остальном — женщина просто ищет лучшего, от которого она смогла бы родить потомство. Простой животный инстинкт и не более того.

— Как я люблю, когда ты начинаешь рассуждать. Ты прав, женщинам нравятся талантливые, умные, сильные. Но выходить нужно за спокойного. От него и потомство будет здоровое. А от вас, гениев, никогда не знаешь, чего ожидать. Жизнь как на вулкане.

Фауст положил голову на колени Розы и вытянул ноги к огню в камине.

— Может, ты и права. Да, совершенно права, а тебе я нравлюсь просто потому, что ты меня понимаешь…

— А ты?

— Что я?

— Ты меня понимаешь?

— Тот, кто поймёт женщину, будет править миром! — поднял палец вверх алхимик.

Роза улыбнулась и, разобрав волосы Фауста на две стороны, приподняла их так, что получились рожки.

— Тем более — такую, как ты!..

— Я обычная.

— Не обманывай ни меня, ни себя — я знаю, кто ты! Ты ведьма. Великая мудрая ведьма!

— Нет, Фауст… Нет. Я обычная женщина, которая хочет дом, семью…

— Детей, — кивнул Георг.

— Да! Да, детей! И… И хватит об этом. Скажи лучше, что ты делаешь в Праге? Если верить слухам, все евреи Европы готовы тебя разорвать на клочки, а ты вдруг вернулся.

— Вернулся и отдал им то, что брал, а сверх того — пообещал кое-что за потраченные нервы. Думаю, теперь они сделают то, что мне нужно. А с чего ты вдруг заинтересовалась этим?

— Я три раза выкинула карты и видела, что ты идёшь ко мне.

— И что?

— Каждый раз из колоды на пол выпадала одна и та же карта.

— Какая?

— «Дьявол».

— Ха!..

Фауст привстал и посмотрел на Розу.

— Правда, сильная гадалка…

— Что ты задумал, Георг Фауст?

— Ты первый раз назвала меня полностью по имени…

— Не увиливай.

— И не думаю, — улыбнулся алхимик, — я решил сделать то, что давно хотел.

— Я не знаю, что ты там решил, Йорг, но меня это очень пугает.

— Не пугайся. То, что должно произойти, всё равно произойдёт. И если это сделаю не я, так кто-то другой. Так уж лучше пусть это буду я… впрочем, нечто подобное уже делали и до меня.

Роза с сомнением покачала головой.

— Почему?

— Что — почему? — удивился Фауст.

— Почему это со мной происходит?!

— Что именно?

— Почему я встретила тебя!

— Потому что тебе этого очень хотелось! И тебе без меня было бы скучно жить! А твои истории про обычную женщину и тихое счастье — это всего лишь пустая болтовня.

— Ты думаешь?

— Уверен! Тебе эти тишь да гладь очень быстро осточертеют. Ты умная, красивая, но тебе отчего-то очень хочется попасть в болото!

— Я…

— Не перебивай!.. Мы с тобой не принадлежим этому миру. Мы те, кто его создаёт.

— Ты не слишком…

— Нет, не слишком! Я вполне отдаю себе отчёт в том, кто я и кто ты. И вполне представляю себе, чего мы оба стоим. Вот только ты очень хочешь…

— Фауст, — разочарованно вздохнула Роза, — ты понятия не имеешь, чего я хочу.

— Ну, да… наверное, ты права… Ладно, к чёрту философию! Иди сюда…

Георг сгрёб женщину в охапку и поцеловал в губы.

— Наше прощание должно запомниться!

— Запомнится то, что запомнится…

* * *

Глядя на свинцовые тучи, медленно проплывавшие за окном, Фауст поморщился. Вставать совсем не хотелось. Тем более — уходить от мирно посапывавшей Розы. Её чёрные кудри раскинулись веером по белоснежному белью и притягивали нежным ароматом восточных масел. Алхимик улыбнулся и, поцеловав её, тихо поднялся с кровати. Собрав висящие на спинке стула вещи, мужчина оделся и, кинув прощальный взгляд на спящую красавицу, улыбнулся.

— Хорошего тебе дня, Роза Драго.

Тихо открыв дверь, мужчина выскользнул в прихожую и, натянув сапоги, облегчённо выдохнул.

— Хороший день, чтобы начать нечто новое.

Услышав щелчок засова входной двери, Роза открыла глаза. Слегка приподнявшись, она посмотрела на дверь.

— Фауст, «Nihil habeo, nihil euro»^[8].

Это был один из тех дней, когда время замирало, даже шло вспять. Георг гулял по городу и разглядывал Прагу словно в первый раз. Много лет назад он взял за правило устраивать себе день отдыха. Отдыха от всего и в первую очередь — от себя. Это был день без обязательств. Где бы Фауст ни находился и что бы ни происходило вокруг, один день должен быть днём полной свободы. Чаще всего это было 21-е число. Но в этот раз его пришлось перенести. Работа с металлами настолько увлекла алхимика, что он забыл обо всём на свете.

Любуясь утончёнными пражскими видами, учёный не заметил, как ноги привели его к собору Св. Вита. Увидев строительные леса, Фауст расхохотался.

— Да вы шутите! Нет, ну сколько можно?!

Проходивший мимо рабочий остановился и растерянно посмотрел на странного мужчину.

— Вы что-то хотели?

Алхимик оглядел мужчину и вновь расхохотался.

— Скажите, вы случаем не Хранек Шилган?

— Да, — насторожился рабочий, — а откуда вы…

— О, Господи, — Фауст ещё раз громко расхохотался, — этого быть не может!

Несколько рабочих тоже остановились и внимательно посмотрели на весельчака. Увидев их озадаченные лица, учёный развеселился ещё больше. Он хохотал так громко и задорно, что окружившие его люди поневоле тоже начали улыбаться.

— Что вас так развеселило, пан?

Георг на мгновенье замер, но, взглянув на Хранека, снова залился весёлым смехом.

— Это… Это невозможно! Я… я был ещё ребёнком, когда отец первый раз привёз меня в Прагу. И когда мы пришли к этому собору, он сказал, что его строили, ещё когда был жив его дед… И у него был там знакомый… Отличный плотник, Хранек Шилган… И он его с ним познакомил… А… а мой папа… Ой, я не могу!

Фауст хлопнул себя по ляжкам.

— Я сейчас помру от смеха!.. А мой папа познакомил меня с его внуком… и вот… Ой, мамочки! Господи… Когда же вы закончите этот собор-то строить, Шилганы всех поколений! Ой ты, боже мой!

— Вы знали моего деда? — захлопал глазами Хранек.

При этих словах учёный скорчился от смеха.

— Какого деда! Прадеда!

— Да, мы работаем уже несколько поколений, строя этот собор! И я не вижу ничего смешного в том, что мы чтим традиции нашего прошлого!

— Ну да, — Георг вдруг стал серьёзен, — прошлое… Пока вы смотрите, как там ваше прошлое, вы стоите, повернувшись задницами к своему будущему.

Из окружившей учёного группы рабочих выступил худой рыжий паренёк и подошёл к Фаусту

— А я вас знаю!

— Да?

— Да, вы Георг Фауст. Помните, вы раньше часто покупали у нас пирожные в лавке у часов?

— А! Да, конечно, помню. Давно это было. Ты, я гляжу, большой совсем. Как твоя мама?

— Болеет сильно. У неё суставы болят.

— Как жаль. А кто теперь делает эти замечательные лакомства?

— Сейчас никто…

Учёный в удивлении поднял брови.

— Что значит — никто?! А ты почему их не делаешь?

— Я тут работаю…

— Какого чёрта?! Сынок, ты, наверное, единственный из здесь собравшихся, кому действительно стоит продолжать дело своих предков! Посмотри вокруг! Эти люди строят храм Богу, в которого не верят, и будут потом там читать молитвы, смысл которых не понимают! А вы с мамой делали вещи, приносящие людям радость, которую понимает каждый!

— Но у нас сейчас нет на это денег, дом заложен…

— Так, — Фауст хлопнул парнишку по плечу, — пошли к маме!

— Я не могу, у меня работа. Если меня выгонят…

— Если тебя выгонят, ты займёшься делом, которое тебе нравится и ради которого ты, возможно, пришёл в этот мир! Или тебе в радость перекидывать камни с места на место?

— Ну, нет, конечно…

— Вот и пошли, поможем твоей маме! Тебя, кажется, зовут Войтех?

— Да, пан Фауст.

— Снимай скорее эти лохмотья, Войтех, и вперёд!

Тон мужчины и его жёсткий взгляд говорили о том, что возражений быть не может. Мальчуган стянул с себя грязный холщовый фартук и отдал его Шилгану.

— Ты делаешь ошибку, Вой, — заметил тот.

— Нет, — бросил Фауст, — он её исправляет.

Юноша указал рукой в сторону Влтавы.

— Мы теперь там живём.

— Пошли.

Широко шагая по пражским улочкам, Георг едва успевал отвечать на вопросы мальчугана. Учёному явно нравился пытливый ум и любопытство Войтеха. Выйдя на мост, юноша остановился.

— Красиво тут, правда?

— Да, — улыбнулся Фауст, — ты случайно не Близнец?

— Нет, я один у мамы.

— Я не об этом, — рассмеялся алхимик.

— Скажите, — Войтех покосился на спутника, — а почему вы уверены, что люди не верят в Бога?

— А у тебя есть сомнения?

Юноша пожал плечами.

— Ну, не знаю…

— А ты посмотри со стороны. Большинство называющих себя христианами даже Библию ни разу в жизни не открывали. Спроси у них, что означает та или иная молитва, которые они с усердием твердят каждое воскресенье в храме, — не ответят. Вот ты, например, читал Библию?

— Да. Правда, мне там не всё понятно…

— Что именно?

— Что значит — Иисус умер за наши грехи? Это как, мы же ещё не родились, когда он умер. И что в раю все делают — просто гуляют с арфами? Это же скучно!

— Ха, — взорвался своим вороньим смехом Фауст, — ты мне положительно нравишься, парень. А ты у священника об этом спрашивал?

— Да.

— И что он сказал?

— Сказал, что ещё раз такое спрошу, он не допустит меня к причастию.

— Вот, я так и думал! В этом вся суть религий. А рай, ад… У каждого свой.

— Это как?

— Ну, к примеру, мой ад — это жизнь без смысла.

— А рай?

— Понятия не имею! Впрочем, туда я всё равно вряд ли попаду, — усмехнулся учёный.

— Вот, пан Фауст, мы пришли.

Мальчик толкнул дверь, и в нос ударил тяжёлый запах сырости. Иоганн поморщился и вошёл в дом. В тёмной прихожей кто-то попытался зажечь свечу.

— Погоди, мам, я сейчас сам зажгу.

Георг похлопал Войтеха по плечу.

— Не нужно ничего, я уже вижу. Пошли…

Войдя в комнату, учёный остановился у стола и улыбнулся невысокой сухонькой женщине.

— Здравствуйте, Анета.

Женщина попыталась рассмотреть гостя.

— Вы… Ваш голос мне как будто знаком…

— Я Фауст, Георг Фауст. Помните? Иорг…

— Нет, — женщина в сомнении покачала головой, — не помню. Да вы садитесь, пожалуйста, пан Фауст. Я не знала, что будут гости, у меня и угостить-то вас нечем… а ты почему не на работе, Войтех, тебя что — выгнали?!

— Не совсем…

— Что значит — не совсем?

— Так, — Фауст взял женщину под локоть, — давайте-ка вы лучше приляжете, а потом он вам всё расскажет.

— Я, пан Фауст, конечно, лягу, но как же он мог уйти… У нас сейчас и денег-то нет совсем, а он…

— Это я ему велел.

— Что?

— Да прилягте вы наконец, мне вас осмотреть нужно!

— А зачем?..

— Я лекарь.

— Ой, — женщина попыталась встать с кровати, на которую усадил её гость, — у нас на это сейчас нету…

— На «это» вам и не нужно! «Это» осмотрит вас бесплатно, — спокойно кивнул учёный.

— Вам что-нибудь принести, пан Фауст? — с готовностью высунулся из-за спины мальчуган.

— То, на что можно сесть.

— Да, сейчас…

Потрогав у больной запястье, алхимик попросил женщину высунуть язык, после чего простучал пальцами по её животу и осмотрел ладони.

— У меня тут суставы болят…

— Суставы — следствие. А вот это…

Повернув больную и пройдя пальцами по позвоночнику, он остановился в районе поясницы.

— Впрочем, это поправимо…

— Да? — с надеждой подняла на него глаза женщина.

— Да, пока человек жив, всё поправимо. Кроме его глупости…

Порывшись в своём чемодане, Фауст вынул коробку и медленно начал отсчитывать тёмные горошины, лежавшие в ней. Затем, переложив их в небольшой пакетик, протянул женщине.

— Вот. Принимать будете так: на ночь по одной горошине первую неделю, потом во вторую по две, в третью по три и так дальше, пока они не закончатся. Понятно?

— Да, поняла…

— Если что, сын проследит. Так, — поднялся учёный, — всё, мне пора. А с тобой, Войтех, я хочу поговорить.

— А как же… вы прямо так и уйдёте?

Фауст улыбнулся пациентке.

— Да, прямо так и уйду.

— Как жаль… Спасибо вам большое, пан Фауст! Я за вас молиться буду!

— Что вы все молитесь, — недовольно скривился алхимик, — чуть что — сразу молиться…

— Что?

— Хорошо, говорю, молитесь!

— Ага…

Выйдя в коридор, Георг протянул мальчугану кошель.

— Вот. Это тебе не просто так, а на дело.

— Спасибо вам…

— Погоди спасибкать, — оборвал его Фауст, — успеешь. Слушай и запоминай. Сперва ты пойдёшь и купишь себе хорошую новую одежду и дрова в дом. Ну, и еду, конечно. Потом зайдёшь в лавку и посмотришь, сколько сейчас стоят пирожные. У вас рецепт ваших с розочкой сохранился?

— Да, конечно.

— Так вот, ты пойдёшь сегодня к Эммануилу из Вршовиц, знаешь его?

— Да, он у нас лавку забрал за долги…

— Хорошо, так вот, ты пойдёшь и скажешь, что хочешь выкупить у него обратно вашу лавку за пять золотых…

— Да, но…

— Не перебивай! Он посмеётся, но ты не обращай внимания. Просто покажи ему, что деньги у тебя есть. Но не все сразу! Если будет расспрашивать, откуда они, ничего не скрывай. Скажи, мол, пан Фауст помог. А если будет очень приставать с расспросами, ответь, что ты помогаешь мне в одном деле.

— А что я должен буду делать?

— Ничего особенного, — улыбнулся алхимик, — восстанови вашу пекарню и делай пирожные — как в прежние времена. Кстати, отнеси их герцогу, я дам письмо, тебя примут. Его светлость — знатный сладкоежка, полагаю, он оценит их по достоинству.

Фауст открыл дверь, чтобы выйти, но остановился.

— Да и ремонт тут нужно сделать… А лучше продайте этот дом и переезжайте обратно к часам.

— Пан Фауст, простите, а почему вы всё это делаете для нас?

Мужчина оглянулся.

— Не люблю иметь долги.

— Долги?

— Да, особенно — если это долги судьбы.

— Простите, я не совсем понимаю…

Фауст изучающе посмотрел на паренька. Затем, вздохнув, учёный улыбнулся.

— Когда-то, очень давно, один человек повёз своего сына учиться. Они ехали из маленького захолустья через большие красивые города. И в каждом из них он рассказывал мальчику разные интересные истории. Эти люди не были очень богаты, но они были очень счастливыми.

И вот однажды в городе П. мальчик увидел то, что не видел никогда раньше. Это было потрясающе красивое большое пирожное. Представляешь, удивительная залитая солнцем площадь, а на ней — маленькая лавочка с пирожными. И центральная в этой лавочке — огромная корзинка с розой… Это было самое прекрасное, что паренёк видел в своей коротенькой жизни. Мальчишка стоял и смотрел на него, не отрываясь, и представлял, какое оно должно быть вкусное. Конечно, он понимал, что ему не купить его. Ведь оно было очень дорогим. Дорогим и красивым.

Но, совершенно неожиданно, одна маленькая девочка сняла его с витрины и протянула ему. Она была дочкой хозяина, ей стало жаль худого бедолагу, пожирающего глазами розу в песочной корзинке.

Мальчик взял этот шедевр кулинарного искусства и откусил. Оно на самом деле было изумительным. Это было лучшее, что он когда-либо пробовал. А потом он передал его той девочке. Но она отказалась, сказав, что не любит сладкое, а может — ей просто хотелось, чтобы тот мальчик доел пирожное…

Неожиданно оборвав рассказ, мужчина вышел на улицу и закрыл за собой дверь. Резкий порыв ветра с мокрым снегом ударил в лицо. Вытерев намокшие глаза, Фауст встряхнулся.

— Дьявол!.. Я становлюсь сентиментален…

Закутавшись в тёплый плащ, мужчина широким шагом направился в сторону возвышенности. Градчаны было именно тем местом, которое ему сейчас было нужно. Там он всегда мог сбросить тянущиеся из детства воспоминания.

Быстрым шагом учёный пересёк мост и огляделся. Вот он. Город вне города. Собственно, это была уже не Прага, а нечто совершенно иное. Последнее пристанище свободы в Европе.

Удивительно, но политические и религиозные перипетии последних десятилетий как будто обошли это местечко стороной. Конечно, Ян Гус и его противники изрядно подпортили своими столкновениями этот городок. Но всё же атмосфера свободы и здравомыслия здесь ещё чувствовалась.

Войдя в Градчанский лес, Фауст подошёл к старому дубу и прислонился к нему лбом. Не хотелось ни о чём думать. Хотелось просто быть. Кинув плащ на землю, алхимик опустился вниз и, устроившись между двух выступавших из земли корней, закрыл глаза. Постепенно успокоив мысли, он прислушался к своему дыханию. Этой технике его обучил один восточный мастер. Хотя — нет, мастеров было два, Ли Фонг и Кави.

Образы детства никак не хотели уходить из головы, и Георг выдохнул. Единственный способ избавиться от прошлого — это вернуться в настоящее. Алхимик повернулся спиной к дереву и закрыл глаза.

Вспомнив своих учителей по медитациям, учёный благодарно улыбнулся. Он познакомился с ними совершенно случайно, на пути в Гималаи. До которых, к слову сказать, так и не добрался. О чём, впрочем, нисколько не жалел. Эта удивительная встреча многое изменила и в жизни учёного, и в нём самом.

Странное сочетание несочетаемого. Быстрый как ветер Ли и задумчиво улыбающийся Кави. Китаец и индус — удивительная пара. С первого взгляда даже было трудно понять, что именно объединяет этих, казалось бы, столь разных людей. Кави, подробный, внимательный, вдумчивый, и Ли, быстрый, стремительный как ураган. Учитель, который практически никогда ничего не объяснял. Огонь и вода. Но уже через минуту собеседник и представить себе не мог, что один может быть без другого.

Как и большинство европейцев, Фауст с некоторой иронией поглядывал на восточные народы. Будучи человеком образованным, он крайне скептически относился к азиатской мистике. И считал её скорее попыткой спрятаться от реальной жизни, нежели чем-то стоящим его внимания.

Однако его скепсис быстро закончился, едва он познакомился с ними. С Мастерами пространства.

Хотя, это была даже не встреча, скорее — столкновение.

Тот случай, когда судьба руководила Фаустом, а не он ею. Надо сказать, такого рода события нечасто случались в его жизни, чем он очень гордился. Ему всегда казалось, что самое опасное — это когда человек перестаёт отвечать за свою жизнь и целиком полагается на провидение. Но в этот раз было именно так.

Трудно сказать, почему Георг вообще поехал в Мекнесс, тем более — с малознакомыми попутчиками. Это пыльное захолустье и шумные Берберы не вызывали у него никакого энтузиазма. А тут ещё компания их светлостей. Младшие отпрыски знатных семей. Крошечные островки ума, окружённые горами самомнения, морем амбиций.

Утомительная неделя разговоров людей, считавших себя властью, надоели Фаусту куда больше, чем сама дорога. Господам же, напротив, было очень лестно, что с ними путешествует знаменитый алхимик. Изменились веяния, мода и — вот! Ещё вчера они отдали бы его на растерзание инквизиции, а сегодня готовы не только приглашать к себе в гости, но и путешествовать с ним в одной карете. Ехать и рассуждать на разные темы. Темы, в которых они понимают не больше, чем немецкий кабан в финиках.

Впрочем, некоторое время Фауста это даже развлекало, словно посещение бродячего цирка. Он любил слушать людей, обладающих властью. Это становилось для него некой тренировкой на выдержку. Хотя больше всего ему нравилось ставить их в тупик. Вот и в этот раз он не удержался. В самом конце поездки разговор зашёл о религиях, и когда терпение учёного подошло к концу, он скромно взял слово.

— Простите, ваши светлости, — неожиданно вступил он в беседу, — а не подскажете ли, какого числа родился Иисус?

Князья переглянулись и расхохотались.

— Однако вы шутник, Георг Фауст, — хлопнул его по плечу один.

— Да уж, — кивнул другой, — странно слышать от учёного человека такой нелепый вопрос!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Ничего не имею — ни о чём не забочусь.