Проект «Мессия»

Олег Кравцов, 2023

Миша – беззаботный сын русского олигарха. Он живет в солнечной Калифорнии, кутит на своей белоснежной яхте и ведет легкую и бесшабашную жизнь за папин счет. В один прекрасный день парень понимает, что вся его пресыщенная деньгами жизнь – глубочайшая несправедливость, и решает посвятить себя беспощадной борьбе с мировым капиталом. И, конечно же, начинать предстоит с России. Но спецслужбы не дремлют… Как сложится судьба нашего героя? Через что ему придется пройти? Об этом и многом другом дорогой читатель узнает на страницах невероятно поучительного романа о русском мессии.Роман о любви и чести, о вере и надежде, о важности первых шагов и вечной борьбе добра со злом.

Глава 3. Разбор полета

За круглым столом сидело двое гоблинов: Марк Антонович и лысый. Третье кресло было пустым.

— Гогозин в своем репертуаре, опять опаздывает, — произнес лысый, посматривая на часы.

— Ну да, любит он это дело…

— И так, сколько я себя помню, еще с учебки. Сейчас опять скажет, что в пробке застрял.

Лысый выглядел недовольным. Но было видно, что недовольство это деланное и мужчины совершенно не сердятся на своего коллегу.

— Ну что ж, ему же хуже. Начнем без него. Чего там у Вас интересненького, Николай Игнатьевич?

— Да так, есть кое-чего забавного по мелочи.

Он протянул собеседнику листок А4. Марк Антонович пробежал глазами по тексту, напечатанному замысловатым шрифтом под русскую буквицу:

«Концепция «Скрепа». №2247/147. Семейный вождь.

Вы спросите, кто для нас Казимир Казимирович? И я отвечу: Казимир Казимирович для нас то же самое, что для наших советских предков Владимир Ильич — верховный вождь и духовный предводитель. Только наш вождь намного круче советского. Наш вождь — улучшенная модель. Советского вождя называли живым, но он был мертвым и лежал в мавзолее на поверхности земли. Наш вождь — жив и сидит в мавзолее под землей.

Но нет предела совершенству, и прогресс не стоит на месте. Наш вождь непременно будет модернизирован. Благодаря технологии искусственного интеллекта, вскоре он станет буквально членом каждой семьи. Его можно будет потрогать, с ним можно будет поговорить, его можно будет обнять. Он будет мягким и теплым. Он будет неотличим от живого человека. Естественно, чем состоятельнее гражданин, тем более качественного вождя он сможет себе позволить. Гражданам победнее будет предложен бюджетный вариант, который можно будет приобрести в рассрочку или ипотеку».

Марк Антонович оторвал глаза от текста.

— Суйков? — спросил он.

— Суйков, — подтвердил лысый.

— Бедолага. Видно, что переживает.

— Ну да. Никак не смирится с опалой. Сидит у себя в каморке в «Неброской тишине» и строчит от скуки подобную галиматью по пятнадцать-двадцать листов в неделю. Но что делать, приходится читать. А вот еще.

Лысый перекинул изображение со смартфона на большой экран на стене. На танцплощадке какой-то коллектив исполнял песню и плясал с зажатыми носами.

— Чего это они с зажатыми носами? — поинтересовался Марк Антонович.

— Это попытка нащупать нью-рашн-стайл в музыке и танцах. Ну не все же нам с Запада тырить. Нужно что-то свое придумывать, оригинальное, самобытное, чтобы ни у кого такого не было. А танец этот, между прочим, народ подхватил — его теперь даже на дискотеках молодежь танцует.

На следующем кадре пожилой чернокожий мужчина в форме казачьего есаула пел заунывную песню про прогулку с конем по полю.

— Ну как? — поинтересовался лысый.

— Никак, — спокойно ответил Марк Антонович.

— А это — наша работа над новым национальным брендом продуктов питания.

На экране включился ролик. На зеленом лугу мирно паслись коровы. Молодой чернокожий парень с дредами в белой косоворотке размашисто косил траву. К нему подходила голубоглазая блондинка с заплетенными в косу волосами и протягивала глиняный кувшин. Молоко двумя струями стекало по щекам и бороде на косоворотку. «Не пей заморское, пей свое!» — говорил бодрый голос за кадром. Веселый парнишка ставил пальчиками лайк, подмигивал и широко улыбался в камеру. Рядом подмигивала рябая корова, на которой был венок из полевых цветов.

— А чего это такой акцент на чернокожих образах, мы же вроде как национальный бренд создаем?

— Ну, здесь сразу тройная подоплека. Во-первых, мы показываем всему миру, что, несмотря на всю нашу политическую закрытость, мы остаемся толерантным продвинутым обществом, готовым на культурные взаимодействия. Во-вторых, это наш реверанс чернокожим братьям в рамках нового политического курса на сближение с африканским миром. И в-третьих, наши отечественные археологи нашли доказательства, что первые люди зародились не в Африке, а в России, а уже оттуда пришли в Африку. Так что, африканцы — это темнокожая разновидность русских.

Марк Антонович понимающе покачал головой.

— А вот смотрите, что в тираж запустили.

Лысый достал из сумки коричневую статуэтку и поставил на середину стола.

— Что-то знакомое, это кажется…

— Петух из говна. Да-да, тот самый, — утвердительно выпалил лысый, глядя в недоуменное лицо собеседника. — Точнее уменьшенная копия из глины. Теперь это нематериальный духовный актив, новый национальный символ. Новая скрепа, так сказать. Статуэтки эти на ура разлетаются. Там вон дырочки под хвостом, в них свистеть можно. Свист такой забавный выходит. Можете попробовать, Марк Антонович.

— Спасибо, поверю на слово.

— Не бойтесь, петух из глины. Смотрите, — лысый взял статуэтку и приложился губами к хвосту.

Некоторое время из статуэтки вылетал протяжный переливистый свист.

— Так-то, — лысый вернул статуэтку в центр стола. — Таких петухов теперь в каждом городе на почетных местах устанавливают в натуральную величину. Ну, не из говна, конечно, — лысый среагировал на вопросительный взгляд Марка Антоновича, — из цемента, но красят под говно.

— Боже, неужели это говнище людям нравится?

— Хо-хо! Еще как, пипл хавает за милую душу. Не было бы спроса, мы бы не напирали на эту консистенцию. Но если есть народная потребность — нужно удовлетворять. Против желаний народа идти себе дороже. А вот и научное обоснование — наши мудрецы-культурологи из Академии наук навояли.

Перед глазами Марка Антоновича очутился очередной листок А4 с текстом под буквицу:

«Концепция «Скрепа». №2267/225. Петух как утраченный символ счастья.

Петух — старый забытый символ и священное тотемное животное Древней Руси. С дохристианских времен у славян-русичей петух олицетворял лучшие человеческие и воинские качества: независимость, свободу, смелость. Именно таким петух предстает в русских сказках: спасает слабых (зайчиков), дает отпор хитрецам и насильникам (лисам и волкам). Сакральная генеалогия фольклорного «петуха» восходит от мифической жар-птицы (птицы счастья), которая изображается в виде петуха с необычно ярким оперением. Петух своим криком подымает солнце. «Красный петух» — символ стихии огня. От славян-русичей этот символ переняли иные народы Европы, в частности французы, у которых петух на протяжении столетий является негласным символом страны.

В устоявшейся российской практике слово петух содержит ярко выраженный негативный контекст. На наш взгляд, древний символ русичей был сознательно осквернен, зафоршмачен и опущен врагами России, чтобы вместе с символом отнять у русского народа счастье, которое этот символ олицетворял.

Но пришла пора возродить наш гордый символ! И мы видим, как на наших глазах чудо жар-птица, птица счастья нашего народа восстает, нет, не из пепла! Это было бы слишком просто и ненатурально. Она возрождается из самого что ни на есть русского продукта, из биоматериала, выходящего из самых глубин русских людей. И никакой не пепел, а говно, и никакой не орел, а петух становятся новыми символами русского возрождения! И если мы говорим, что народ наш живет в говне, значит возрождение близко! Значит вот-вот воспрянет гордый русский петух и расправит свои грозные крылья над Россией, а потом и над всем миром!»

— Хренота какая-то, честное слово. Читаю и омерзение берет.

— Это потому, что Вы, Марк Антонович, не почвенник, а интернационалист. Все о мировом коммунизме думаете, о счастье для всего человечества, а конкретно русский народ и его духовная жизнь Вам не особо интересны. Потому-то и проиграло ваше интернационально-ориентированное дзержинско-троцкистское крыло, а победило наше — сталинское, почвенническое. Потому что от корней русских вы оторвались, а мы, сталинисты, наоборот, держимся за свои традиции.

— Хорошо, согласен, написано довольно интересно.

— Это резюме. Там еще научного обоснования на семь томов. Ученые не зря свой хлеб едят.

— Ну вы его, петуха этого, еще в список наследия ЮНЕСКО внесите.

— Отличная мысль, спасибо, Марк Антонович. Вот видите, сколько замечательных почвеннических идей таит Ваше подсознание. Если бы Вы больше о духовном возрождении нашего народа думали, мы бы с Вами давно Россию-матушку с колен подняли.

Было непонятно, шутит собеседник или благодарит всерьез.

— Что касается народной духовности и традиций — в этой области мне с Вами, Николай Игнатьевич, не тягаться. Меня интересует вопрос диалектической первичности: это народ наш тяготеет к говну, а мы просто потакаем ему в его, так сказать, безвкусице, или это мы воспитываем и формируем в нашем народе такие необычные пристрастия?

— Ну, Марк Антонович, это зависит от изначальной позиции, с которой вы подходите к осмыслению своего вопроса. Правота зависит от видения себя, своей роли и функции. Вы ведь изначально уверены, что это мы воспитали и взрастили в народе все его пороки и слабости, а я мыслю по-иному. И в защиту своих представлений каждый из нас может подобрать достаточное количество весомых аргументов. Так что оно и так, и этак. И каждый из нас прав.

Внезапно дверь распахнулась и в кабинет ворвался веселый пожилой носач в щеголеватом костюме-троечке. Из рукавов пиджака выступали манжеты светло-голубой рубашки с запонками.

— Извините за опоздание — пробки, — кокетливо бросил он, усаживаясь в кресло.

— Полюбуйтесь на него, Марк Антонович, наш ловелас опять со свидания сбежал.

«Ловелас» лучезарно улыбнулся и поправил воротничок рубашки с выглядывающим темно-красным нашейным платком.

— О-го, а это что такое? — рука опоздавшего потянулась к коричневой статуэтке, стоящей на середине стола. — Ой, это кажется…

— Петух из говна, — подтвердил лысый мысли щеголя, — можете взять, Алексей Георгиевич, подарите какой-нибудь красотке на память.

— Спасибо, у меня уже есть такой, внук привез с экскурсии по Золотому кольцу.

— Ну что, все в сборе. Давайте перейдем к Мессии, — предложил лысый, выждав пару секунд.

— Должен отметить блистательность первой партии нашего марлезонского балета, — с ходу выпалил носатый. — Начать бой сразу с большой артиллерии оказалось очень выигрышной и продуктивной идеей. Браво, Марк Антонович.

— Ну так играем ведь по-крупному. К тому же засиделась наша Оксана Вадимовна, заскучала. Эх, Оксана, Оксанчик, Оксаночка, — имя женщины старый генерал произнес нежно и мечтательно, словно погружаясь в какое-то приятное воспоминание. — Скольким мужчинам в свое время она вскружила голову…

— М-да, — так же мечтательно поддержал коллегу носач и тоже погрузился в какое-то воспоминание.

— Хе-кхе, — хмуро прокаркал лысый.

Он, по-видимому, не мог похвастать подобного типа воспоминаниями, потому и не разделял эмоций товарищей.

— И как ее счетовод курчавый отпустил? — продолжал носатый (речь, вероятно, шла о формальном начальнике Оксаны Вадимовны — председателе Сметной палаты России — Гераклиде Пифагоровиче Кучерявкине — одном из ключевых государственных чиновников в области финансов). — И баб у него каких хочешь и советников хоть отбавляй, а без нее и шагу ступить не может. Умела она на себя подсадить в молодости, умеет и в старости.

— М-да, отточила таланты за жизнь, — согласился Марк Антонович.

— Телом увяла, зато в интеллекте расцвела настолько, что теперь любого уболтает-охмурит. Кажется, если бы захотела, она бы и мальца нашего за хоботок увела.

Двое весело переглядывались, кивали.

— Давайте, товарищи, вернемся к работе, — наконец предложил лысый.

— Да-да, точно, спасибо, Николай Игнатьевич, — поблагодарил Марк Антонович. — Надо отметить, что все задействованные лица отлично справились со своими ролями. Однако хочу обратить внимание собравшихся на некоторые детали.

Генерал щелкнул по экрану смартфона и на большом экране появилось видео, на котором таксист Федор жалуется Мише на жизнь под властью капитала.

— Так вот, этой реплики с жалобами предусмотрено не было. И вообще, по ходу действий она была совершенно не обязательна. Это была личная импровизация нашего Федора.

— Ну и ладно. Прозвучало неплохо, правдоподобно. Федор — молодец.

— В импровизации, конечно, ничего плохого нет, — согласился Марк Антонович, — Только вот Федя наш, в отличие от Скорохода, импровизирует в минимум, не заносится, всегда старается держаться утвержденной линии. А тут его вдруг закоротило. С чего бы это? Ведь ни ипотеки, ни финансовых трудностей у него нет. Налогами его никто не душит.

На этом месте лысый с носатым посмеялись.

— Живется ему вполне комфортно, — продолжал генерал. — Видеться с семьей нет никаких препятствий и никакой он не работяга ни разу. С какого перепугу он вдруг речь такую страстную выдал?

Генерал внимательно посмотрел на собеседников, как бы ожидая от них ответа.

— Ну и что, какие соображения? — не выдержал носач.

— Запросили мы с него пояснения и знаете, что он говорит?

Собеседники смотрели с интересом.

— Говорит, что в общении с Мишей, как будто всю боль и отчаяние русского народа на себе прочувствовал. Говорит, что в тот момент ощутил себя обобранным трудягой с ипотекой и голодными детьми.

Генерал бросил взгляд на собеседников, словно проверяя реакцию.

— Чушь, конечно, полная, — продолжил он. — Но случай имеет место быть. Соответствующие беседы с Федором провели, чтобы не расчувствовался без команды.

— Я это к тому, — добавил он спустя паузу, — что Миша наш далеко не бесталанный в плане воздействия на аудиторию. Если наши кадровые офицеры срываются, представьте, что он может с обычной, неподготовленной публикой учудить.

— Ну, для того-то мы и окружаем его правильными людьми, чтобы он силушкой своей идейной впустую не размахивал, — заметил лысый.

— А Витюша наш — Скороход — огонек! И заметьте, все что ни делал — все шло от души, — продолжал Марк Антонович.

— О да, мы все имели счастье лицезреть, в каком именно месте сосредоточена его душа, — носатый широко улыбался, подмигивая хохотнувшему лысому.

— Ну да, анусом светить, это, конечно, перебор, но в общем было забавно и жизненно.

— И весьма эффектно, — снова вставил носач.

— Ну что ж, таков наш Витюша, творческая натура. Когда он в ударе, он искрит, как бенгальский огонь. И в этот раз его можно понять на все сто. Двадцать лет инвалидности, тайные занятия в спортзалах, чтобы форму поддерживать. И заметьте: ни разу явно не спалился. Молодец! Героический человек. Так что Миша наш для него действительно в каком-то смысле Мессия-избавитель, и радость Витюши вполне уместна.

— М-да, долго он ждал своего спасителя и, наконец, дождался…

В глазах присутствующих читались умиление и радость за Витю-скорохода.

— Что касается отца Онуфрия, — продолжал Марк Антонович, — скажем сразу, агент Борода — человек проверенный, надежный, и мы ему, конечно же, доверяем. Но в тот день я лично решил поучаствовать, принять на себя роль Иоанна-крестителя для нашего Мессии. Результаты вы видели. Батюшке, кстати, парень тоже понравился. Так что Борода теперь плотненько в нашем проекте. Стонет он, конечно, от дополнительной нагрузки, избыточная масса тела дает о себе знать. Но мы с него часть церковной работы сняли.

— Получается, что батюшка наш теперь на трех фронтах службу служит? — пошутил щеголь, поблескивая запонками.

Посмеялись.

— Кажется, свежеиспеченный Мессия до конца не верит в свои магические способности? — заметил лысый.

— Ну подождите, товарищи, дайте парню раскрыться, — вступился носатый, картинно разводя руками. — Все только начинается. Что ж вы хотели, чтобы он вот так вот сразу все за чистую монету? Всему свое время. Парень только прилетел.

— Но с другой стороны, так ли это важно, поверил он или не поверил? — подхватил Марк Антонович. — Необходимые контакты состоялись. Эмоциональный фон и одиозность события помогли возникнуть устойчивой психологической связи между участниками. К тому же мы получили отличную видеофактуру, в подлинности которой не усомнится ни один эксперт.

Присутствующие включили видео, записанное той самой случайной прохожей, оказавшейся возле храма в момент исцеления. Все трое весело смеялись, обмениваясь остроумными репликами.

— Смотри, как наш Мессия пытается улизнуть от инвалида, — говорил один.

— Неверующий, а руку на лоб возложил, — вставлял другой.

Но мы не можем, дорогой Читатель, обвинять этих людей в циничности. Видео было действительно забавным, и каждый из нас на их месте вел бы себя примерно так же.

— Кстати, как там Болодин-старший поживает? Говорят, похудел, осунулся, — задал вопрос лысый, когда тема с просмотром оказалась исчерпана.

— Ну да. Есть такое. Человек оказался впечатлительным, слабым, потому что идеи за ним нет. Теперь он много чего переосмыслил. На курсы кройки и шитья записался.

— Ну, это неплохо. Периодическая смена деятельности — отличная штука.

— Он делает успехи, старается. Несколько комплектов носовых платочков и постельного белья лично сшил для детского дома в Колыванске. Ну, а Вы, Алексей Георгиевич, что нам расскажете? Как там царь?

— Как царь? Ну как сказать? Не очень наш царь, — лицо носатого стало хмурым. — Хандрит, расклеивается.

— Ну так вы его подклеивайте.

— Подклеиваем, а он все равно расклеивается.

— А что с двойниками? Надо же разгружать человека. Не все ж ему одному лямку тянуть.

— Пытаемся. Только с двойниками свои проблемы. Чересчур болезненно он на них реагирует, ревнует. Боится, что заменим мы его на двойника, а самого его усыпим или в бункере закроем. Ну, мы, конечно, поддерживаем его как можем, разубеждаем. Только он не верит, плачет. Да и палятся они сильно, двойники эти. Народ у нас внимательный, дотошный. Подмечает фуфло по форме черепа, по мочкам ушей, по чему угодно. Пластикой всего не исправишь. Люди даже имена двойникам дают: «Болтун», «Бурят», «Шмыга». Так что приходится работать с оригиналом. А здесь новые проблемы повылазили: нервный он стал ужасно, психика ни к черту. Руками постоянно елозит.

На этих словах носатый забегал пальцами, как бы изображая, как именно «царь» елозит своими руками.

— На стол ничего не положи — все швыряет… Боимся, что повредит себе чего-нибудь, лицо поцарапает или глаз выколет. Ими, руками его, как будто кто-то извне управляет.

— А может и управляет? — вставил Марк Антонович.

— Может и управляет. Мы их иногда скотчем к телу во время съемок приматываем, а из рукавов латексные конечности продеваем и на стол кладем. В кадре-то оно не видно, где свое, где чужое. Зато руки спокойно на столе лежат.

— Это хорошо. Эффект выдержки и контроля эмоций. А как цифровая модель?

— Работаем, испытываем, но и тут не все просто. Технология пока не совершенна: то голова в кадре отдельно от тела, то речь с мимикой лица не совпадает.

— А как там со здоровьем, с психикой?

— Тут тоже проблемы. В режиме активации он пока работает неплохо, речи говорит, по бумажкам читает, шутит. А вот в режиме отдыха совсем плох. С медицинской диагностикой сложности. На вопросы о самочувствии либо не отвечает, либо темнит.

— Ну это профессиональное: никому не доверять, молчать либо дезинформировать. Старая школа.

— Это понятно, а как узнать, болит у него чего или нет? Как с таким медицинские процедуры проводить? Он уколов как огня боится. Прививку не поставить. Шприц увидит — скандал закатывает, кричит, вырывается, под стол прячется.

— Ну и правильно, что боится. Мало ли что вы ему там вколете. Я бы тоже боялся. А вообще ничего удивительного. Человек столько лет под неимовернейшим стрессом. Такие психологические перегрузки не каждый вынесет.

Понимающе покивали головами.

— А что с клонированием?

— Работаем, отслеживаем американские и японские наработки. Только от них пока мало толку. Они там все шифруют, прикрываясь биоэтикой, а у нас со своей базой слабовато.

Еще некоторое время гоблины сидели, ухмылялись, обменивались репликами, пили кофе.

— Ну что, друзья, подведем итог и по коням? — предложил, наконец, лысый.

— Ну да, — подхватил носатый, — Итак, прилет и встреча на родной земле прошли по плану. Настало время выпускать Кракенов.

Посмеялись. На внутреннем сленге «выпустить Кракена» означало ввести в действие какого-нибудь медийного тяжеловеса, но также и сходить в туалет по большому.

— Даю отмашку Глушко, пусть включается по полной в режиссуру и впрягает своих фриков.

*

Тучки на небе появились внезапно, и было непонятно, быть дождю или нет. В дверь постучали, в следующий момент в проеме показалась растрепанная голова.

— А-а, Глушко, заходи! Молодец, по тебе часы сверять можно. Садись. Будешь чаек со смородиновым листом? Мне тут родственники из деревни передали. Аромат сказочный.

В кабинет вошел полноватый взрослый мужчина за пятьдесят. Лицо посетителя было как будто бы заспанным. Такой вид ему придавала взъерошенная шевелюра и ярко выраженные мешки под глазами.

На стене под портретом Дзержинского красовался лозунг:

«Счастье — это не жизнь без забот и печалей,

счастье — это состояние души»

За столом кроме генерала сидело двое его орлят. На середине стола стоял большой алюминиевый чайник на подставке, блюдце с кубиками сахара, печенье и три граненых стакана в металлических подстаканниках. В помещении витал влажный смородиновый запах.

— Спасибо, товарищ генерал, — сказал мужчина, усаживаясь на свободное место.

— Геннадий, принесите, пожалуйста, еще стаканчик для гостя, — обратился хозяин кабинета к заглянувшему в дверь секретарю.

Секретарь тут же поставил перед гостем пустой стакан и начал наливать в него чай.

— Сахар клади по вкусу. И печеньки бери. Небось там у себя на киностудиях такого не едите. Ну что, с материалом ознакомился? Концепция понятна?

— Так точно, товарищ генерал.

— Ой-ой, давай без солдафонщины. Без «так точно». Расслабься. Наслаждайся чайком. Ну что скажешь? Вопросы есть?

— Да вроде пока все ясно.

— Ну и отлично. Видео от каркуши церковной с чудо-исцелением получил? Запускай его теперь в эфир на все лады. Нагнетай побольше тайны, интриги. Творчески все обстряпай, как ты умеешь.

— Так точ… Все понятно, товарищ генерал. С Алексеем Георгиевичем мы предварительно уже обсудили. Работаем.

— Ну и отлично. И еще. У меня такое ощущение, что нам тут кое-чего не хватает для полного фарша, — генерал поднес к голове руку и начал щелкать пальцами возле лба, как бы помогая самому себе вспомнить, чего не хватает для полного фарша. — Подскажи, Глушко.

Глушко молчал, пару раз стрельнув глазами на двух орлят, которые спокойно сидели поодаль, не включаясь в беседу.

— Знаешь, чего не хватает? — Лицо Марка Антоновича озарилось внутренним светом. — Поэзии.

— Поэзии?

— Поэзии, — утвердительно повел бровью старый чекист. — Это там, где стихи.

— Так вроде не актуальна она уже — поэзия, выветрился жанр, товарищ генерал.

— Это для тебя выветрился, потому что ты по себе о мире судишь, а для людей тонкой душевной настройки поэзия еще ого-го как актуальна. Как говорил классик, «людям нужна поэзия на…»

— Сделаем, организуем.

— Сделай, организуй. Только, знаешь, поэт должен быть этаким кондовым, разлапистым, желательно откуда-нибудь из ебеней. Но в то же время типа продвинутым. Чтобы выглядело глубинно и скрепно. Чтобы была этакая глубинковая продвинутость, простоватая, но интуитивно понятная и идейно близкая среднему обывателю. Московские и питерские не подойдут: они прохвосты и снобы, и от провинции сильно оторваны. А мы нацелены на всероссийский охват. В общем, нужен гибрид Есенина с Маяковским или кем-нибудь еще, только на новый лад. А-а ю-ю ан-дер-стенд?

Слова на английском в русском произношении были сказаны в замедленном темпе, как будто генерал проверял умственные способности сидящего перед ним человека.

— Найдем, товарищ генерал. Отыщем.

— Ну и отлично. Очень рад был тебя увидеть.

Генерал привстал, как бы собираясь проводить посетителя.

— Как чаек? Понравился?

— Да, товарищ генерал, очень вкусно.

— Ну на, возьми, угостишь своих, — генерал достал из стола прозрачный целлофановый пакет, набитый зелено-коричневыми листьями, и протянул вставшему из-за стола гостю. — Это смородиновый лист из деревни, натуральный. Небось такого аромата в жизни не пробовали.

*

— Ну, что скажете, господа офицеры? — обратился Марк Антонович к оставшимся в кабинете подчиненным, когда гость с пакетом травы захлопнул дверь.

— Да вроде все пока норм. Объект прилетел. Необходимые контакты состоялись, отношения завязались. Все сработали, как надо. Федор слегка завибрировал, но в чувства вроде вернулся. Обещал впредь сдерживаться, — высказался тот, что был посветлее.

— Ну да. На начальном аккорде все прошло неплохо, — согласился шеф. — Посмотрим, что будет дальше. Бычок у нас, так сказать, на вольном выпасе, а значит, абсолютно непредсказуем. Черт знает, что ему придет в голову в следующий момент. Так что надо держать руку на пульсе, чтобы самим себе не усложнять жизнь. И так впопыхах придется работать. Он, как говорит Платонов, государственный сын, и нам следить за ним в оба, чтобы не дай бог не учудил чего без нашего ведома и проект не завалил. Ну и, конечно, все контакты и переписку контролировать, поведенческий анализ вести пошагово в круглосуточном режиме. Вопросы?

Марк Антонович выжидающе посмотрел на сидящих.

— Марк Антонович, а что это за выражение такое — «государственный сын»?

— Отличный вопрос, Смирнов, — (как Вы помните, дорогой Читатель, генерал любил вопросы от подчиненных). — Я уж думал пропустите фразу мимо ушей. Это Платоновская идейная инновация, он у нас главный по части культуры и символизма. Говорит, что сам придумал, но кто ж проверит. В общем, все мы знаем выражение «государственный муж», правильно?

По взглядам сидящих было понятно, что с этим выражением они знакомы.

— А что оно означает? — генерал смотрел на подопечных, ожидая живого участия.

— Ну, понятно, «государственный муж» — это чиновник, политик, человек на службе государства.

— Это версия старая, и от нее надлежит избавляться. Она неконструктивна, расплывчата и противоречит культурным установкам нашего народа. По этой логике получается, что у страны нашей, у России-матушки целая орава мужей. А разве может быть у порядочной женщины одновременно несколько мужей? Нет, не может. Потому что многомужество — это блядство. Родина-мать наша не распутная баба, а порядочная женщина, хранительница очага, и у нее не может быть нескольких мужей, а может быть только один-единственный, богом данный. И этим мужем является наш любимый и уважаемый Казимир Казимирович, который давно и официально женат на стране. И в этом ключе выражение «государственный муж» и «отец нации» обретает вполне конкретное и понятное содержание. Культурная традиция нашего народа не подразумевает разводов, и муж иногда побивает жену — это нормально. И выборы, которые мы проводим раз в пятилетку, — это вовсе не выборы, а празднование очередной годовщины брака. И на носу у нас великий юбилей — «серебряная свадьба» страны и правителя. И только смерть разлучит этот священный союз. Ну или какое-либо из ряда вон выходящее обстоятельство. И вот по этой логике наш Миша — государственный сын: сидит на всем готовом, подает надежды и радует родителей. А потом, когда подрастет и созреет, займет место отца. Только народ пока в эти дебри посвящать не следует. Пусть забавляется и отдыхает душой вместе с нашим Мессией.

Генерал испытующе смотрел на своих орлят, как бы проверяя реакцию. Через мгновенье лицо его погрустнело, а взгляд стал серьезным и сосредоточенным.

— Старый я стал, — неожиданно выпалил он. — Здоровье уже не то, силы не те. В сон постоянно клонит. Хорошо хоть кушетка есть. Разрешаю себе иногда прикорнуть. Только отдохнуть стало хотеться все чаще. И еще… страхи у меня появились. Не за жизнь свою, нет. А за то, что умру внезапно и не успею чего-нибудь важного сделать, опыт передать, увидеть победу России и торжество коммунизма.

Генерал взялся за ручку подстаканника и сделал пару глотков деревенского чая.

— Вы у меня, ребята, молодцы. Работаете четко, оперативно. Действуете, конечно, пока локально. Но это нормально. Вам по должности и званию пока слишком масштабно мыслить не положено.

Старик поелозил во рту языком и сплюнул в пальцы кусочек смородинового листочка.

— Но моя задача смотреть в будущее и готовить из вас новую смену. Передать опыт, знания, умения, вложить правильное видение мира, развить в вас высокую нравственность и гуманизм, без которых нельзя в нашем деле. По правилам нашего ордена перед тем как уйти на покой или, если повезет, в «бессмертный полк», мне надлежит выбрать кого-то одного из вас себе в преемники. Выбор, признаюсь, непростой. Вас обоих, моих орлят, я ращу много лет, люблю и воспитываю, как собственных детей, даже более скрупулезно и трепетно. Ведь кому-то из вас в свое время придется занять ключевую позицию на самом высшем — концептуальном уровне управления страной, получить доступ к закрытым знаниям и технологиям, о которых в настоящий момент вы даже не догадываетесь.

Марк Антонович щелчком пальцев отправил извлеченный изо рта и скрученный в шарик смородиновый листок в направление выхода.

— Так что приближается время сложного решения. Срок, в котором я должен его сделать, не ограничен ничем, кроме моей собственной смерти. Но мой возраст таков, что шутить и затягивать с этим мне, конечно, не стоит. Вы оба — достойные офицеры, чекисты. Вы умны, проницательны, бдительны. У вас отличная выучка, боевая подготовка и физическая форма. Вы высокообразованны, любознательны, постоянно работаете над собой, совершенствуете и расширяете свои знания и кругозор. Так что основной критерий, которым я буду руководствоваться, лежит в первую очередь в плоскости морально-этических качеств и интуиции… Да, Дима? — генерал увидел вопрос в глазах одного из подчиненных, того, что был посветлее.

— Марк Антонович, вы часто говорите о «бессмертных», о «бессмертном полке». Что это такое?

— Отличный вопрос. Бессмертные — это те, кто состоит в бессмертном полку. Как вы понимаете, бессмертный полк — это не бо́шки дедов на палках носить. Жаль, что такое святое для нас, чекистов, понятие утекло в массы и оказалось извращено и опошлено. На самом деле его смысл намного глубже. Пока все. Большего я вам сказать не могу. Вы это узнаете на более высоком уровне доступа к информации. Добавлю лишь, что стать «бессмертным» — мечта каждого высокопосвященного чекиста.

Марк Антонович задумчиво и грустно посмотрел вдаль, по-видимому, представляя себя в рядах «бессмертных».

— Я часто думаю, рассуждаю о нашей роли и сущности: кто же мы, чекисты, есть на самом деле?

Генерал вопросительно взглянул на подопечных, как бы ожидая от них каких-либо соображений. Они молчали, понимали, что тягаться с генералом по части глубины рассуждений нет никакого смысла.

— Мы, чекисты — это ангелы. Да-да, ангелы. И я вам сейчас это диалектически обосную. Вот смотрите: вы видели когда-нибудь чекиста с пузом? То-то. У чекистов не бывает пуза. И ведь в спортзалах не сидим: работы много. А вы видели когда-нибудь жирных ангелов? — нет. Потому что животы растут от распущенности и порока. У ангелов и чекистов нет ни того, ни другого. Нет животов, потому что нет пороков, нет пороков, потому и нет животов. Смотрите: ни у меня, ни у Гогозина, ни у Платонова (хотя он склонен) животов нет. Ну, у Платонова появился малехонький и то ближе к семидесяти, но тут уж ничего не поделаешь — возраст. И вот, поняв эту простую мысль, меня осенило: потому мы, чекисты, без животов, потому что мы и есть ангелы. Не бывает жирных ангелов, как не бывает пузатых чекистов.

На последних словах один из птенцов, тот, что задавал вопрос про бессмертный полк, незаметно втянул живот. У него намечалось небольшое пузико и росли отложения на боках. Ему это не нравилось, но организм с его мнением не считался.

— Мы, чекисты — серые ангелы, задача которых рулить тут, на земле. Но есть белые ангелы, они нас круче и сильнее. Они не часто приходят на землю. С виду они слабые и беззащитные, как дети. Но, когда они приходят, мы должны им подчиняться и служить. И мне сдается, наш Миша — один из них. Он белый ангел, Мессия. Наша задача, чтобы с голов белых ангелов даже волоса не упало. И не дай бог не уследить, обидеть или прогневать белого ангела.

— И что будет? — задал вопрос темный птенец.

— Тогда, Сережа, вместо белых на землю придут черные ангелы, и всем нам придется несладко.

На улице пошел дождь. Секретарь Геннадий вошел в кабинет, направился к окну и прикрыл оконную фрамугу.

— Заметили? — обратился генерал к сидящим за столом. — Вот как с такими жить и работать?

Подчиненные смотрели на шефа, пытаясь уловить, что он имеет в виду.

— И ведь даже не поинтересовался — нужно мне это или нет. А может я хочу свежесть улицы почувствовать. Дождик послушать. Так нет же, пришел, сделал, что хотел, и ушел.

Генерал недовольно косился на секретаря, который невозмутимо вытирал с подоконника дождевые капли.

— Совершенно не слушает старика. Не считается с моими желаниями. Никуда не выпускает. Приходится, как школьнику, прошмыгивать в дверь, пока он куда-нибудь отойдет или отвлечется.

Подопечные смотрели на секретаря, который никак не реагировал на стариковские ворчания.

— Просишь кофе — заварит чай. Просишь чай — заварит кофе. Вот и что прикажете делать? — отец выжидающе смотрел на орлят. Секретарь тоже взглянул, но быстро отвел глаза.

Пауза затягивалась. Орлятам нужно было что-то отвечать.

— Так Вы бы приказывали… — предложил темный.

— Пробовал, не помогает. Угрожал увольнением — смеется. Мне кажется: замышляют что-то против меня.

— Кто?

— Пока не знаю. Вот он, например, — генерал указал на своего секретаря. — Он у них самый главный. Видите, как смотрит своими глазищами?

Секретарь забрал со стола стакан, из которого пил Глушко, и направился к выходу.

— О, видали, как зыркнул? Страшный человек. Мне кажется, отравить меня хотят.

— Кто?

— Да они все. С Геннадием во главе, — сделал неопределенный жест. — Надоел я им, вот и хотят от меня избавиться. Заговор плетут.

Подчиненные молчали. Геннадий вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.

— Знаете, что? Вы бы проверили их как-нибудь. Чует мое сердце измену. Не дайте им меня убить…

— Марк Антонович, проверим, — сказал темный.

— Спасибо, Сережа. Я вам верю.

Глаза генерала слегка увлажнились, и он вытер их тыльной стороной ладони.

— Вы, ребята — отличные чекисты. Мне не стыдно было бы представить вас ни академику Семённому, ни даже самому Феликсу Эдмундовичу, если бы он был жив. Знаете, это очень важно — беречь в себе внутреннего чекиста! Но не менее важен и внешний чекист. Внешность — это отражение внутреннего содержания. Внутренне красивый человек не может быть уродливым внешне. Даже если его не наградила природа, он найдет, как придать себе внешнюю привлекательность. Но уродливый внутренне никогда не сможет сделать внешнюю красоту своим естественным состоянием, не сможет быть красивым легко и непринужденно. Он обязательно выдаст себя, проявит свое внутреннее уродство: в словах, в действиях. То же самое с жиробасами. Самый простой способ отличить настоящего чекиста от ненастоящего — узнать по внешности, посмотреть на его тело. Если жиробас, значит ненастоящий чекист.

Светлый снова подобрался, в его планы не входило потерять в себе ни внешнего, ни внутреннего чекиста.

— Так что берегите, берегите в себе чекиста! Любите его, лелейте его…

На этих словах хозяин кабинета прикрыл лицо руками и всхлипнул. Некоторое время он так и сидел, потом рука, прикрывающая лицо, плавно опустилась на колено. Глаза генерала были закрыты. Он спал. Его тело неспешно растеклось по креслу. Голова склонилась на грудь, из-за чего из горла начало доноситься негромкое похрапывание. Орлята сидели молча. Изредка переглядывались. Через двадцать минут один из них посмотрел на часы. Минут через сорок Марк Антонович зашевелился, закрякал, прочищая горло, вытер с бороды подтекшую слюну. Несколько секунд он протирал глаза, делал жевательно-глотательные движения ртом. Потом с удивлением уставился на присутствующих.

— Чего это вы здесь делаете? — наконец произнес он слегка заплетающимся языком.

Генерал быстро взял себя в руки и выровнялся в кресле.

— Ну и уморили же вы меня, старика. Идите, товарищи, работайте.

Мужчины встали из-за стола, и направились к выходу.

— Хотел я вас смородиновым листом угостить, да извиняйте, все Глушко-прохвосту отдал. Жду вас сегодня в семнадцать часов на богослужении у отца Онуфрия, там же, на Третьей Забоевской, — бросил он на прощанье.