Домой, в Советский Союз!

Олег Колмаков, 2018

Как не покажется удивительным или парадоксальным, но спустя тридцать лет после распада бывшего Советского Союза на территории нынешней России всё ещё имеются островки прежнего социализма. Именно на такую «заповедную» территорию волею случая и попал главный герой книги… Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Ярошевский остался на пограничном посту. По этой самой причине я лишился не только своего собеседника, но и экскурсовода. Не зная чем занять себя во время дальнейшего пути, я безразлично уставился в автобусное окно.

Здесь в обязательном порядке следует отметить тот факт, что после погранзаставы пейзаж снаружи автобуса значительно преобразился. Перемены оказались чересчур разительны. Вокруг нас теперь были ровные и аккуратно расчерченные колосящиеся поля, перемежавшиеся с ухоженными рощицами. То там, то тут, на открытых лугах паслись стада упитанных коров… Впрочем, для меня, для сугубо городского жителя, это была всё та же однообразная равнинно-степная картинка, которая очень скоро мне наскучила, и я вдруг вспомнил о деньгах, которые совсем недавно обменял.

Честно признаться, там, на таможенном терминале, я долго не мог определиться с суммой, которую мне следует обменять. Не в смысле, сколько денег мне понадобиться на две недели. В ту минуту я думал вовсе не об этом. Я лишь мысленно определял, с какой наличностью мне будет вовсе не жалко расстаться, обменяв её на какие-то там фантики. Потому как уж лет тридцать я и слыхом не слыхивал о такой денежной единице как «советский рубль». В моём понимании данная валюта не имела, и не могла иметь каких-либо юридических гарантий, финансовой ценности и уж тем более, золотовалютного подтверждения. Как, по сути, вовсе не было и той страны, в которой эта самая валюта могла иметь свободное хождение. С тем же самым успехом я мог приобрести бумажные деньги из настольной игры «Монополия», которые возможно было потратить лишь в процессе именно этой самой игры, выкупая виртуальные магазины, автозаправки, предприятия или авиакомпании и которые вовсе не имели реального смысла в обычной жизни. Даже за миллиард тех, монопольных денег я не сумел бы приобрести обычной зубочистки.

В конечном итоге, я позволил себе обменять десять тысяч капиталистических рублей — то есть, сумму, по поводу которой я лишь тяжело вздохну, однако сожалеть об их потере, уж точно не стану.

«Мать твою!..» — непроизвольно вырвалось у меня, когда я вынул из своего внутреннего кармана деньги, полученные на таможне. Дело в том, что очень-очень давно именно такими купюрами я получал зарплату, теми же деньгами я рассчитывался в магазине. Синие пятирублёвка, красные червонцы, двадцати пяти и пятидесятирублёвые купюры. Передо мной оказались практически все образцы бумажных денег, имевших хождение на территории Советского Союза начала восьмидесятых годов прошлого столетия. Их выдали мне будто специально, исключительно для того, чтобы глядя на данный «монетный ряд», я мог (пусть и мысленно) вернуться в годы своей молодости.

«Хочешь, чтоб у тебя были джинсы? Заработай!..» — примерно так ответила мне мама, когда в свои четырнадцать или пятнадцать лет я принялся клянчить у родителей супер модные штаны. Да, собственно я и сам понимал, что джинсы, для нашего семейного бюджета, были едва ли подъёмной статьёй нашего семейного бюджета. Потому и началась моя трудовая деятельность в достаточно раннем возрасте.

Свою первую зарплату я получил во время летних каникул по окончанию восьмого класса, подрабатывая грузчиком, а чуть позже сборщиком в одном из цехов Телевизионного завода. После шести недель упорного труда моя мечта сбылась, я и стал обладателем престижного штатовского раритета. Как сейчас помню тот знаменательный день, когда мне кое-как удалось сторговаться с местным спекулянтом на двести рублей за новенькие джинсы. Тот сбросил первоначальную цену на целый «полтинник». Иных денег у меня просто не было.

«Хочешь магнитофон?..»

По окончанию девятого класса, я вновь отправился в отдел кадров телевизионного завода. Отработав пару месяцев на конвейере, в моей комнате появился магнитофон «Нота 202» с усилителем «Одиссей» и пара колонок «Радиотехника S-30».

Следуя в сторону едва ли не мистической Валентиновки, я долго не мог оторвать своего взгляда от чуть подзабытых денежных банкнот. Кто б только знал, как я был счастлив тогда, в своей молодости, получая в заводской кассе точно такие же купюры.

«Даже если и окажутся эти деньги обычными бумажками, я их, один чёрт, сохраню!.. Пусть, и в качестве ностальгических воспоминаний!.. Даже, не как воспоминание о текущей поездке, а как некая память о своей романтичной юности!..»

Убирая наличку во внутренний карман, попутно я огляделся по сторонам, и с удивлением обнаружил, что мы вплотную приблизились к достаточно крупному населённому пункту. Причём, под словом «посёлок городского типа», я представлял себе нечто схожее с крупной деревней. Ведь это даже не районный центр. То есть, в моём понимании Валентиновка, в первую очередь, должна была быть одноэтажным «посёлком», а уж после «городского типа». Здесь же перед моим взором предстала скорее окраина некоего промышленного мегаполиса. Новенькие пятиэтажные дома, перемежались с какими-то промышленными зонами, огороженными высоким бетонным забором. Повсюду асфальт, никакой грязи, сточных канав и едва проходимых вытоптанных в грунте дорожек. Данный населённый пункт гораздо правильнее было назвать «городом, поселкового типа».

Отсюда моё удивление, а так же первые положительные эмоции, поселившиеся в моём сознании. Вместе со мной к автобусным окнам прилипли и все остальные участники данной поездки.

— Ты в это веришь?.. — на свободное место рядом со мной вдруг подсел Андрей Зайцев. — …В середине девяностых мне приходилось бывать в этих краях. Ничего подобного тут и в помине не было!.. Считай, за каких-то пару десятков лет, среди степной равнины вдруг вырос целый город! И это в наше-то время, когда ничего нового практически не возводиться, когда большинство старых предприятий доживают отмеренный им век. Просто фантастика!

— Быть может, мы имеем дело с некой иллюзией!.. — предположил я, не особо веря в увиденное. — …Ну, там, бутафория, голография, лазерные эффекты или ещё что-то в этом роде. Помниться, я где-то читал, будто бы, во время Великой отечественной войны Москву так замаскировали, что фашистские самолёты на протяжении долгого времени бомбили едва ли не чистое поле. Вполне возможно, что и здесь мы имеем дело с теми самыми секреты!.. Быть может, придумано и нечто более современное!.. В общем, всё ради того, чтобы произвести на туристов максимально-ошеломляющий эффект!..

— Юрка, скорее всего, ты прав! Уж, если мы платим за турпутёвку довольно-таки приличные деньги, увиденное здесь зрелище наверняка должно быть внушительным!.. Скажу больше, оно должно быть ошеломляющим! В общем, никакого Советского Союза тут вовсе нет! Помнишь, как говорил классик? Дескать, невозможно построить социализм в какой-то отдельно взятой стране. И уж тем более в отдельно взятой деревне! Что ж!.. Я весь в предвкушении чего-то интересного. Надеюсь, наши ожидания в самом ближайшем будущем с лихвой будут оправданы.

Не особо заостряя внимание читателей на нашем осторожном пессимизме и видимой сдержанности, пожалуй, я сразу перейду к тем впечатлениям, под которыми оказались туристы, когда наш автобус непосредственно помчался по центральным улицам Валентиновки. Признаться, у меня самого захватило дух от изобилия красных оттенков, коими, в буквальном смысле, были перенасыщены здешние улицы, дома и скверы. Тут повсюду были развешаны кумачовые растяжки: «Слава КПСС»; «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!»; «Народ и партия едины!». А ведь если припомнить, именно так и выглядели улицы наших городов до начала горбачёвской Перестройки.

Кстати, об улицах. Точнее, о жилых домах. Они были максимально стилизованы под типовую застройку второй половины двадцатого века. Частично тут присутствовал и нонконформизм. Тогда как гостиница, возле которой мягко притормозил наш автобус, была скорее ближе к сталинскому ампиру. Последние лет тридцать в подобном стиле уж точно никто в России не строил. Здесь же перед нашими взорами предстали совершенно новенькие строения. Данный факт лишь укрепило меня во мнении о том, что мы столкнулись с определённой реконструкцией прежней действительности.

Едва наш автобус успел остановиться, открылась автобусная дверь и в салон вошла полноватая улыбчивая женщина средних лет.

— Здравствуйте, уважаемые гости! От имени жителей Валентиновки я рады приветствовать вас на советской земле!

Прошу быть особо внимательными во время оглашения ближайшего распорядка дня. Сегодня у вас по плану день заезда. Размещайтесь в своих номерах, обустраивайтесь. В 13.00 обед в гостиничном ресторане. В 14.30 для вас будет организована первая, ознакомительная экскурсия по Валентиновки с посещением краеведческого и исторического музеев. В 19.00 ужин. После чего вам будет предоставлено свободное время. Ещё раз, добро пожаловать!

Далее улыбчивая дама проводила нас в гостиничный холл.

Как и было обещано, на ресепшене вместе с ключами от одноместного номера, я получил ещё и sim-карту. Вместо привычного логотипа одного из операторов сотовой связи на sim-карте красовалась весьма популярная в здешних местах надпись: СССР.

На всякий случай, я попытался воспользоваться своими прежними операторами. Однако данная попытка оказалась абсолютно безуспешной.

— Милейшая!.. — обратился я к одной из женщин за гостиничной стойкой. — …Будьте так добры, подскажите!.. Могу ли я каким-то образом позвонить в Омск с помощью вашей sim-ки?

— Нет, она лишь для внутренней связи!.. — в достаточно жёсткой форме ответила мне дама. — …Если вам необходимо связаться с Омском, милости просим на междугороднем телефонном пункте. Он как раз напротив нашей гостиницы, сразу через дорогу.

— В таком случае!.. — я вовсе не думал униматься. — …Какой смысл вы вкладывается в формулировку «внутренняя связь»? Если в Валентиновки я вовсе ни с кем не знаком и звонить мне, по сути, некому?

— С помощью новой sim-карты вы можете вызвать экстренные службы. У вас будет возможность пообщаться с членами вашей группы. При необходимости вы можете сделать какой-то заказ, вызвать такси, позвонить в справочные службы кинотеатров. В каждом из гостиничных номеров имеется телефонный справочник, которым вы всегда можете воспользоваться!..

Если под словом «обустроиться», подразумевались такие действия, как занять свой номер, принять душ и частично разобрать дорожную сумку — в своих гостиничных апартаментах я «обустроился» примерно к одиннадцати часам утра. До обеда у меня была ещё уйма времени, которое я решил использовать с некоторой пользой. То есть, побродить по улицам, примыкавшим к гостинице, дабы осмотреться и немного привыкнуть к новой, окружавшей меня действительности. Попутно, поставить в известность супругу о том, что я благополучно добрался до места. Кроме того, на уровне некоего подсознания, мой разум по-прежнему пытался найти некий подвох, какие-то изъяны или откровенные ляпы, допущенные организаторами данной экскурсии. Отчасти, я надеялся с самого начала, с первым «выходом в город» развеять все мифы и легенды о принадлежности данного населённого пункта к политическому строю, который уж давно успел кануть в небытие.

Именно так, оказавшись на улицах поселка, я и мог кое в чём разобраться, дабы реально оценить все прелести Валентиновки, в которой я волею случая оказался. И первое, на что я обратил своё самое пристальное внимание, была Тишина. Именно так, с большой буквы «Т».

Здешняя тишина определялась относительной малолюдностью центральной улицы… В том, что, покинув гостиницу, я оказался на одной из центральных улиц Валентиновки, не было и доли сомнений. К тому же, улица носила имя автора бессмертного «Капитала», всеми известного Карла Маркса.

Возвращаясь к вопросу тишины, пожалуй, следует сказать ещё и о том, что здесь вовсе не наблюдалось интенсивного движения транспорта. Никто не сигналил в неистовом нетерпении, не газовал в пробках, не визжал тормозами перед светофором. Собственно тут и пробок-то вовсе не было. Ну, разве что проедет одна-две машины и дорога вновь становится пустынной. Ко всему прочему, мой сотовый телефон молчал на протяжении последних двух часов. Ни звонков, ни сообщений, ни новостей из соцсети — для меня это было крайне непривычно. Впрочем, и это было вовсе не главным. Какое-то незримое умиротворение исходило тут буквально от всего: от зданий, деревьев, людей… Именно эта самая атмосфера и создавала некий едва ощутимый фон для внутреннего самоуспокоения. А быть может, ныне я просто-напросто отключился от цивилизации с её непременным шумом, посторонними звонками, непонятной суетой…

Уже, будучи на переговорном пункте, я набрал свой домашний номер. Однако никто мне не ответил, я услышал лишь длинные гудки.

«Странно! В это время Виленка обычно дома!.. — размышлял я, опуская трубку. — …Наверно в магазин или ещё куда вышла… Попробовать позвонить ей на сотовый? Впрочем, ладно. Перезвоню ей чуть позже!..»

Примерно через четверть часа своей пешей прогулки, я в полной мере успел осознать то, о чём с восторгом рассказывал мне ранее Бессонов.

С огромного плаката, вывешенного над входом в кинотеатр, на меня строго взирал дедушка Ленин. Когда-то подобные портреты были у нас нормой, однако сейчас данное изображение оказалось для меня диковинкой, при этом, оно ещё и являлось едва ли не главным подтверждением смены эпох, в которую я волею случая попал.

В кинотеатре показывали практически те же самые фильмы, что и в городе. Об этом я узнал из афиш. Кроме того, в рамках ретроспективы, сегодня показывали ещё и фильм «Мимино», а так же кинокартину «Москва слезам не верит». Причём, афиши последних двух фильмов по размеру были едва ли не вдвое больше современных пусть и 3D-качества фильмов, да, и куда более красочней. Что и создавало полную иллюзию, будто бы я вновь оказался году этак в восемьдесят третьем.

Тут же на площади перед кинотеатром я заметил пару киосков, словно вернувшихся из моей юности. Ларёк «Союзпечати» торговал именно прессой: газетами и журналами (преимущественно левого толка), а не всем подряд: от презервативов до настойки боярышника, как это было нынче принято в городских киосках «Роспечати».

Киоск «Мороженное». О-о! Это вообще, отдельная тема.

В своём детстве, как и большинство советской детворы, я обожал мороженное. Помниться, однажды мне пришла мысль объесться им так, чтоб от одного только вида меня бы тотчас начинало тошнить. Купил два килограмма развесного пломбира, свалил его в трёхлитровую банку. Дождался, когда замороженный продукт немного подтает. После чего, всю эту массу я съел за один присест и… Совсем не объелся, никакого отвращения вовсе не испытал. Ещё б столько же съел…

— Что, Юрка? На сладенькое потянуло? — обратился ко мне кто-то.

Оглядевшись по сторонам, я заметил стоящего у киоска Женьку Малюту.

— Кажется, Ярошевский обещал нам вкус настоящего, знакомого с детства мороженного! — напомнил я Женьке.

— Советую попробовать!.. — предложил Малюта. — …Тем более что выбор, как и во времена нашего детства, тут не слишком велик!

И действительно, в валентиновском киоске оказалось лишь три вида мороженного. Я выбрал «Крем-брюле» за пятнадцать копеек. Женька взял «Пломбир» за двадцать. После чего, мы побрели вдоль улице. Прошли мимо местного парка с качелями и каруселями.

— Ярошевский не обманул!.. — доедая свой «Пломбир», удовлетворённо произнёс Малюта. — …Мороженное, действительно, обалденное. Ну?.. Чего ещё будем дегустировать?

— Помниться, на той же самой встречи, речь шла о сметане, твороге, «Жигулёвском» пиве!.. — ответил я несколько провокационно.

— Если мы надумаем отведать местного пива, то следуя логике данного времени!.. — Малюта принялся размышлять вслух. — …Имею в виду, конец восьмидесятых прошлого столетия!.. Предварительно нам следует обзавестись плотными полиэтиленовыми пакетами.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Как это зачем? Ты вспомни, с чем мы обычно ходили за разливным пивом во времена нашей молодости?

— С трёхлитровыми банками, канистрами, бидонами…

— А если не было ни первого, ни второго, ни третьего?.. — не унимался Евгений. Не дав мне закончить фразу, он сам принялся отвечать на свой же вопрос. — …Вот тогда мы и приобретали плотные целлофановые пакеты. Ставили один в другой. В образовавшуюся ёмкость заливалось до четырёх литров пива. Правда, у этой тары имелся свой недостаток. Пакеты с пивом необходимо было держать строго в вертикальном положении. Иначе, данная тара могла запросто завалиться на бок и конец… Помнишь, как однажды вечером, мы заглянули к тебе на работу именно с этими самыми пакетами? Литров двадцать у нас тогда с собой было!.. Как Серёга опрометчиво повесил их на спинку стула, совершенно не подозревая о том, что вес пива может запросто опрокинуть стул… Именно эта катастрофа тогда и произошла.

— Конечно, помню!.. — усмехнулся я, почесав затылок. — …Целое море пива!.. После того несчастья, от моего кабинета ещё долго разило жутким запахом алкоголя. Однако, Жека!.. Боюсь ты не прав!

— В чём именно?

— Ты сейчас вспомнил времена Перестройки. То есть, конец восьмидесятых, времена Горбачёвского сухого закона. Водка в те годы покупалась у таксистов; пиво приобреталось в диких очередях, потому и набирали мы его в любую подвернувшуюся под руку тару, в том числе и целлофановые пакеты!.. — напомнил я Женьке. — …Однако те времена не очень-то и соотносятся с таким понятием как «Советский Союз»!.. Причём, именно эту самую подмену обычно используют прозападные журналисты, когда рассказывая о временах СССР, они в качестве примера обычно вспоминают именно года дикого разворовывания страны в лихие девяностые, преднамеренно забывая о временах когда Советский Союз занимал лидирующие позиции.

Судя по тому, что нас нынче окружает, мы вернулись не в конец, а скорее в самое начало восьмидесятых!.. Если не раньше, не в середину семидесятых…

Потому и пиво, как разливное, так и бутылочное, тут должно быть не только в свободном доступе, но и в любом маломальском магазине.

— Что ж, пойдём, прогуляемся!.. Заодно и определимся, в каком именно времени мы очутились и кто из нас нынче прав.

Чем дальше мы уходили от гостиницы, тем больше и больше мне здесь нравилось. По пути нам на глаза попадались какие-то столовые, сберегательная касса, Дом пионеров и школьников, Станция юннатов, а так же прокат, в витринах которого были выставлены телевизоры, палатки, холодильники. Нет-нет, всё это оборудование было вовсе не из прошлого века, выглядело оно вполне современным. Правда, вместо привычных нам импортных логотипов, типа LG, Samsung, JVS или Philips на технике значились отечественные названия: Рубин, Рекорд и Спутник. Данные названия, уж лет тридцать, как не попадались мне на глаза.

Хотелось идти всё дальше и дальше, заглядывая в каждый закуток, подмечая любую мелочь, которая пусть и косвенно, но могла связать меня с годами нашей молодости. К счастью, таковых мелочей тут была масса. Из них, из этих самых элементов единого целого, фактически оказалась соткана вся окружавшая нас действительность. Впору было искать вовсе не совпадения, а скорее хоть какие-то отличия между тем, что мы ныне видел и тем, что осталось в воспоминаниях, связанных с самой лучшей порой нашей жизни.

— Эх, Юрка-Юрка!.. — к концу прогулки, когда мы основательно насытились всем тем, что нас ныне окружало, Евгений вдруг разоткровенничался. — …Большая часть жизни, нами уже фактически прожита!.. И вроде бы, грех жаловаться на судьбу. Как-никак, а живу я в определённом достатке, могу позволить себе гораздо больше, чем многие из моих нынешних соотечественников. А вот для души, как будто бы, чего-то не хватает. Нет удовлетворения, что ли!.. Будто бы прожил я свою жизнь вовсе не так, как должен был. И, пожалуй, именно здесь я вдруг всерьёз задумался о том, что было бы с нами!.. Со мной, с моими друзьями, если бы не было этой грёбаной Перестройки!..

— У тебя бы не было своего ресторана!.. — усмехнулся я, толком не понимая, о чём хочет сказать мне Малюта.

— Вот именно! Моя жизнь наверняка сложилась бы совсем по-иному!.. Я бы не замарался в криминально-сомнительных делишках, не участвовал бы в отмывании денег!.. Не было бы и иного, о чём мне порой стыдно вспомнить!.. А самое главное, что-то подсказывает мне, что жизнь свою я прожил бы намного интересней и насыщенней. Скорее всего, я бы полностью реализовал себя в чём-то ином.

Признаться, я многое поведал на своём веку. Каждый год отдыхал в том или ином уголке земного шара, объехал едва ли не полмира — всё искал некой экзотики, земного рая. При этом вовсе не подозревал о том, что путёвки брал вовсе не туда, не там я искал душевного умиротворения!.. — выдержав небольшую паузу, будто бы давая мне понять, что сейчас он будет говорить на несколько иную тему, Женька продолжил. — …Пожалуй, я получил наглядное подтверждение тому, что Валентиновка вовсе не аттракцион. Это реальная жизнь. Люди, которые нас ныне окружают вовсе не костюмированная массовка, не артисты и не голографические персонажи. Они живут своей жизнью, правда, в иной эпохе. В ином (отличном от нашего) параллельном мире. В подобное невозможно поверить и, тем не менее, так оно и есть! Дружище, я завидую этим людям, самой чёрной завистью!..

Всё бы ничего, однако, перед самым возвращением в гостиницу, меня несколько отрезвил не очень-то приятный момент, невольным свидетелем которого мы с Евгением стали, заглянув в один из продуктовых магазинов.

То был обычный магазин, с полным отсутствием каких-либо рекламных зазывалок, плакатов, вычурных вывесок и тому подобного. Лишь скромный прямоугольник режимки с надписью «Продукты». Да и внутри магазина наблюдалась достаточно привычная для советских времён ностальгическая картина с плохо оформленными полками и парой очередей, человек этак в десять. Похоже, совсем недавно здесь выбросили какой-то дефицит, за которым тотчас и выстроилась людская вереница.

Вроде бы, ничего особенного. Однако в магазине мы застали ещё и некоторых наших спутников: Мишку Лохновского; Сашку Каржановского; Светку Иванову и Серёгу Дормачёва. Ребята были явно навеселе (в смысле подшофе). Злоупотреблять алкоголем они начали ещё в автобусе. Кроме того, они, похоже, успели «подзаправиться» ещё и здесь, на валентиновской земле…

Впрочем, дело тут было даже не в алкогольном подпитии. Данная четвёрка стояла несколько в сторонке. Наблюдая за очередью, они дико ржала: дескать, вот вам и все прелести социализма. В то время как обычные жители посёлка, находившиеся ныне в магазине, испытывали по данному поводу некоторый дискомфорт и неловкость.

В моей памяти тотчас всплыла крайне схожая сцена из моего детства.

Когда мне было около двенадцати, наша семья отправились в Литву, одну из пятнадцати союзных республик прежнего Союза. В Вильнюсе жили наши близкие родственники. В столице нашей Родины, городе-герое Москве, нам следовало сделать пересадку. Между Казанским и Белорусским вокзалами, в нашем распоряжении оставалось около двух часов. За это самое время я и мои родители успели побывать на Красной Площади и заглянуть в один из столичных продуктовых магазинов, дабы подкупить кое-какого провианта на последующую дорогу.

В общем, родители заняли очередь к одному из продуктовых прилавков в тот самый момент, когда в магазин едва ли не ввалилась группа англоязычных туристов. Их было не более пяти человек, тем не менее, абсолютно весь магазин обратил на них внимание. Потому как вели они себя чересчур хамовато, отвязно и шумно. Всем своим видом молодые люди пытались продемонстрировать свою свободу, предельную раскрепощённость. Ничуть не смущаясь, они принялись фотографировать людей в очереди, что-то бесцеремонно обсуждать, дико хохотать, непрерывно указывая пальцем в нашу сторону. Складывалось полное ощущение, будто бы эти янки чувствовали себя здесь, на советской земле, полными хозяевами жизни. При этом мы (то есть, остальное население земли) были для них людьми второго сорта, субъектами из-за «железного занавеса». Дескать, именно потому и могли они позволить себе столь наглое и пренебрежительное поведение. Берусь предположить, что именно так, те англоязычные молодцы вели себя не только в нашей стране, но и по всему миру. И если тогда в свои двенадцать, я испытывал некоторую неловкость за себя, за своих соотечественников; то теперь мне было крайне обидно и стыдно за своих школьных товарищей.

Мы, действительно обрели кое-какие свободы, стали более раскованными. Однако данное обстоятельство вовсе не давало нам права унижать иные порядки, иное мировоззрение, иные ценности.

— Вы чего тут творите?.. Ведёте себя, как последние придурки!.. — прикрикнул на наших одноклассников Малюта. — …А ну, проваливайте на хрен!

При этом Женька ещё и пару раз толкнул в спину особо ретивых Лохновского и Дормачёва, направляя тех к выходу.

И вновь я почувствовал в душе некую неловкость. На сей раз от того, что это сделал вовсе не я, а Малюта. Причём, Евгений вышвырнул пьяное хамло без каких-то там сомнений, неуверенных колебаний, как собственно и должен был поступить любой нормальный человек. После чего, он ещё и извинился за своих друзей, обращаясь к тем самым людям, которые молча наблюдали за непонятной суетой незваных гостей.