Спаситель с нашего двора

Олег Касимов, 2017

Все мы знакомы с общепризнанной библейской версией жизнеописания Иисуса Христа. А что если на самом деле все обстояло не совсем так?.. В ФСБ попадает исторический документ из древней Палестины, датированный первым веком новой эры, но написанный на русском языке. Автором письма является выдающегося советский ученый… Героям книги предстоит совершить нечто такое, что поможет сохранить привычный уклад истории, сохранить будущее, находящееся под реальной угрозой.

4

Мы тогда посещали дополнительные занятия по молекулярной физике и термодинамике. В конце очередного занятия появился незнакомец, и наш профессор дал ему слово. Это и был тот самый холеный оратор. Он соловьем заливался о новых перспективах и возможностях экспериментальной группы, которую он набирает. Сулил постоянную, очень высоко оплачиваемую работу для настоящих ученых, вещал о труде на благо отечества. Я таких не очень люблю. Больно у них все ладно и гладко.

В общем, интересующимся нужно было заполнить и сдать анкету.

Андрей сразу загорелся. Ну и я следом за ним тоже заполнил бланк. Спустя пару недель нас официально отпустили с лекций — для прохождения собеседования. Ничего особенного: тесты, логические задачи, медосмотр. Необычным был только тест на психологическую совместимость с напарником. Сколько лет знакомы? Что он любит, чего не любит. Его сильные стороны… Тут-то и выяснилось, что все соискатели пришли парами.

— А это часом не для гей-клуба информация? — вполголоса схохмил Андрей, вызвав громкое гоготание в аудитории, но, увидев каменное лицо куратора, все-таки заполнил формуляр. И все.

Спустя почти месяц, когда мы практически забыли о странных испытаниях, нас вызвали в деканат. Коренастый мужчина в штатском, чья выправка однозначно выдавала принадлежность к армейским структурам, ошпарил нас взглядом и дивным баритоном сообщил, что мы прошли первый этап отбора. Из его слов выходило, что мы избраны для великой миссии, что должны этим гордиться, и все в таком духе. Стало понятно: оборонка. Желания работать в этой конторе у меня лично не было никогда. И какая там может быть наука — тоже вызывало сомнение. Новые разработки оружия? Мы с Андреем переглянулись и, не сговариваясь, стали отказываться. Армейский истукан словно был готов к такому сценарию. Он достал контракт и отчеканил:

— Две недели работы в проекте, и вам зачитывается военная кафедра с лейтенантскими погонами. Полный соцпакет, а главное — посмотрите: вторым пунктом значится размер гонорара.

О такой сумме мы не могли и мечтать. Видимо, на наших лицах отразилось столь явное сомнение в честности происходящего, что в разговор вмешался декан, молча сидевший все это время за своим столом:

— Поверьте, ребята. Это ваш шанс. И, возможно, другого такого на вашу долю не выпадет.

— Может, в космонавты готовят? — спросил меня шепотом Андрей.

Шутки шутками, а мысль о космосе еще не раз приходила нам в голову. Уж больно тщательно проводили дальнейшее медицинское обследование. Я был уверен, что меня с моим не самым идеальным здоровьем отправят домой. Так бы, наверное, и произошло, но проекту нужны были пары — совместимые по многим показателям группы по два человека. И я понял, что я до сих пор здесь благодаря Андрею. Мы с ним — одна группа, и мы соревнуемся с другими.

Больше всего угнетала неизвестность. Хотя мы поставили подписи в документе «о неразглашении», до сих пор никакого намека на дальнейшую деятельность не возникло. Кроме фраз о «великой чести быть избранным для этой уникальной миссии» мы по-прежнему ничего не слышали.

К вечеру третьего дня мы оказались в ангаре — лаборатории тренировочного центра, где нас и встречал все тот же статный мужчина. Его звали Аркадий Владимирович Колосов.

«Товарищ, знай, пройдет она,

Пора свободы, счастья, гласности,

Но комитет госбезопасности

Припомнит ваши имена», — любил повторять он, и сам же посмеивался над своими словами. Но в тот день он был серьезен и предельно собран.

— Вас осталось шестеро. Вы должны привыкнуть к пониманию, к осмыслению всего того, что произойдет с вами в ближайшее время. Вы — лучшие из лучших, и это не просто красивые слова. Величайшие умы, когда-либо рожденные на Земле, позавидовали бы вам. Когда-нибудь о вас напишут книги, снимут кинофильмы, назовут вашими именами улицы, города, а может быть, и планеты. Вы самые подходящие кандидаты для важнейшей миссии человечества. Вы должны идти с открытыми сердцами, с чистыми помыслами на эту миссию. И пусть мои слова звучат как проповедь. Нет — как молитва. Молитва, обращенная к вам, наши новые боги.

В умении эпатировать Аркадию Владимировичу отказать было нельзя. Умел он взбудоражить сознание. Он так чеканил слова — наверное, после какого-нибудь нового гэбэшного тренинга по воздействию на слушателей, — что нельзя было не поверить, не поддаться магии его голоса. Он театрально выдержал паузу, обводя нас взглядом и проверяя, добился ли должного эффекта.

— Ну а теперь серьезно.

И поведал следующую историю.

Несколько лет тому назад, Семен Давыдович Ланской, выдающийся советский ученый, создал интересный аппарат. Аппарат, по теоретическим подсчетам, должен был перемещать предметы. Только по теоретическим: чтобы перейти от теории к практике, нужны были экспериментальные образцы, время, человеческие ресурсы — словом, колоссальные средства. Семен Давыдович предполагал, что сможет переместить предмет, а в будущем даже и человека, в другое временное пространство. Долгое время подготовительная работа оставалась его маленьким хобби. Он поделился своими мыслями с группой коллег. Кто-то из них, конечно из «благих соображений», сообщил «куда следует», в надежде, что самонадеянного Ланского поставят на место. Из кабинетов КГБ информация перекочевала выше. К счастью, она попала на стол одного очень влиятельного деятеля в партийном руководстве. Он был далек от науки, но идея создания первой в мире советской машины времени перевесила все логические доводы оппонентов. Помните, какое было время? Все повально увлекались научной фантастикой. Многим казалось, что еще чуть-чуть — и смоется грань между вымыслом и реальностью. Влиятельный деятель слегка поднажал, надавил на святое: «Товарищи, вы что, сомневаетесь в советской науке? А если завтра капиталисты создадут что-то подобное — что тогда? Вы готовы ответить перед партией и правительством?»

После этого на заседании Всесоюзного комитета по науке решение о поддержке проекта было принято единогласно. Вместо того чтобы урезонить выскочку, Ланскому предоставили лабораторию и штат сотрудников. Вбухали немалые средства в создание опытного образца. Около года прошло с момента старта проекта, а Ланской просил еще время. Между тем, страна жила пятилетками, рапортами о перевыполнении планов и т.д. Его торопили. Ждали результатов. Первые запуски с переменным успехом перемещали небольшие неодушевленные предметы. При неудачных опытах предметы деформировало или даже расщепляло, а при более поздних, которые Ланской считал удачными, предмет просто исчезал.

Было решено провести первый опыт с живым организмом. Для экспериментального запуска по многим параметрам подходил кролик. И в какой-то степени выбор животного сыграл злую шутку с будущим проекта.

Посмотреть на перемещение живого организма приехала большая комиссия из Москвы во главе с тем самым партийным чиновником. После выработки полного рабочего цикла испытуемый, то есть кролик, просто исчез. Семен Давыдович торжественно заявил, что это уже огромный результат. Нет сомнений, что под воздействием его прибора предмет перемещается в другую реальность — в другой временной отрезок, возможно. Но главный партийный чин не разделил радости ученого.

–Что?! И это все? Это что, цирк? Да я лучше бы Игоря Кио позвал! У него и по пять кроликов одновременно исчезает, а потом из рукавов выскакивает.

Семен Давыдович попытался объяснить, что только в кино можно перемещаться куда угодно, а еще задать точное время и место прибытия простым нажатием кнопки. Мы же занимаемся не фантастикой. Это наука. Тут можно двигаться только путем проб и ошибок. Его машина способна переместить предмет в другую реальность, но понять, а особенно указать и проконтролировать, в какой именно временной отрезок, — практически невозможно. Слишком много сопутствующих факторов. Это все равно, что пальцем в небо ткнуть.

— Ну и когда же, по-вашему, можно ждать результатов? Через год, через два? А может быть, вообще никогда?

— Да. Может быть, через год, может, через два. А может быть, вообще никогда. Этого еще никто в мире не делал. И сказать определенно ничего нельзя.

… Проект закрыли, Ланского уволили. Начальник в бешенстве материл ученого, обещал, что тот никуда не устроится, кроме как полы мыть, припоминал ему бедного кролика. Но в скором времени началась перестройка. Страну лихорадило, до науки никому не было дела; дальнейшая судьба Семена Давыдовича осталась неизвестной.

Аркадий Владимирович проговорил последнюю фразу нараспев и поставил интонационную точку. Многозначительную паузу прервал один из стоящих с нами парней:

— Ну, это, наверное, не все?

— Как вы догадались? — съязвил он, и продолжил. — Никто бы о нем не вспомнил, если бы не одно открытие. Израильские археологи недавно вели раскопки в Рас-Эль-Амуде, небольшом городишке по соседству с Иерусалимом. Среди прочих находок была одна очень занятная вещица. Один удивительный текст. Он состоял из трех частей. Первая — на арамейском, вторая — на арабском, а третья часть, самая интересная, написана не справа налево, а наоборот. Интересно? Текст прошел такое количество экспертиз, что не оставил никаких сомнений в своей подлинности. Этот древнейший документ датируется 3800-ми годами по иудейскому календарю.

Аркадий Владимирович сделал многозначительную паузу, видимо ожидая, что мы сразу заохаем: «Да не может быть»! Но мы продолжали просто таращиться на него, не понимая, чего от нас ждут. А я вообще подумал: «Это что, из будущего, что ли»?

— О, Господи. Вы где учились? М-да… Разрушили самую лучшую советскую систему образования, а взамен что? Ох, детишки. Придется вам все разжевывать. У иудеев летоисчисление идет от сотворения мира. Наши предки, кстати, после установления христианства тоже считали так, хотя календарь вели византийский вплоть до Петра Первого. В общем, 3800-е — это первая половина первого столетия новой эры по современному григорианскому календарю. А от чего ведет отсчет наша эра — это вам хотя бы не надо объяснять?

— Вроде как от Рождества Христова? — то ли спросил, то ли ответил Андрей.

— Вот именно. Вы представляете, какая тут замешана история? И это, пожалуй, один из самых важных и интригующих моментов. Ну да ладно, вернемся пока к рассказу. Итак, спецслужбы перехватили документ и засекретили к нему доступ. Разгадать этот ребус в одиночку израильские спецслужбы не могли, и потому неохотно к делу допустили специалистов с российской стороны. Когда нашим специалистам показали документ, то первой реакцией было — это что, прикол какой-то? Новое реалити-шоу: одна спецслужба накалывает другую? «Улыбнитесь, Вас снимает скрытая камера»?

Третья часть документа состояла из частично сохранившегося текста на русском языке.

Даже древнерусская письменность возникла только веков на десять позднее, не говоря уже о современной грамматике и буквах документа, которые использовались только начиная с 20-го века. После еще одной экспертизы последние сомнения в подлинности документа отпали. Это было послание. Как вы думаете, от кого? Правильно: от Семена Давыдовича Ланского. Да, Ланской, судя по всему, отправил нам весточку из первого века нашей эры. Очень занятный документ. Ознакомимся с ним позднее поподробнее. Ну а теперь главное то, что следует из послания. Туда, вслед за Ланским, переместились еще два человека. Но и это еще не все. Эти двое стоят сейчас передо мной. Это кто-то из вас.