Будни нелепой войны. Защитникам Родины посвящается

Олег Иралин

События повести происходят в Чечне периода второй войны. Показана служба мужчин, выполняющих свой воинский долг, отношение к войне населения, действия боевиков и борьба с ними военных – спецназа внутренних войск, артиллеристов и других защитников Отечества.

Глава 3

Через двадцать минут бэтээры с участвовавшими в операции военнослужащими благополучно добрались до базы своей роты. Распустив личный состав, Балакирев подозвал капитана Данилова. Оборвав начатый им доклад, он кивнул на развёрнутую поодаль санитарную палатку:

— Туда сейчас командира роты и ещё двух бойцов раненых доставляют. Подготовь два бэтээра и не участвовавших в операции бойцов к выезду в полк. Отобрать тридцать человек, желательно постарше, для сопровождения раненых. Да, во втором «крокодиле» два чеха, разберись с ними тоже. Одного из них, что не ранен, через двадцать минут ко мне. Я к связисту, с командованием свяжусь.

Отдав последние распоряжения, командир быстрым шагом направился к расположенному в полусотне метрах, укрытому масксетью кунгу. Данилов, не медля ни минуты, бросился к бэтээрам исполнять полученный им приказ, оставив на месте понурившегося командира взвода. Лейтенант некоторое время пошатался, глядя на занятых делом бойцов, потянул было из вытащенной пачки сигарету, но закуривать не стал. Увидев заносимого на носилках в санитарную палатку ротного, он поспешил следом. Иван обогнал носилки с раненым у самого входа. Откинув полог, он придержал его, пропуская вперёд несущих носилки бойцов, и шагнул в залитую светом палатку. В ноздри ударил резкий запах медикаментов. Сержант Кривцов уже суетился около раненых, меняя намокшие от крови, второпях наложенные на раны бинты. Стиснув зубы, мычал раненый в ногу рядовой Нефёдов, по прежнему молча лежал командир роты.

— Ничего, Нефёд! — успокаивающе произнёс один из нёсших носилки солдат. — Главное, что кость не задета. Поваляешься месячишко — другой в госпитале, и домой!

— И домой! — скривив лицо, передразнил говорящего второй — он бы на дембель и так через два месяца уехал, и без госпиталя этого.

— А что, — вступил в разговор третий солдат — в госпитале хорошо. Девочек вокруг — море и чистота, я бы там повалялся чуток.

— А если — не чуток? — начав, обозначил паузу его собеседник — ох и дурак же ты!

Кривцов, не прерываясь, поднял глаза на замеревших рядом лейтенанта и солдат. Снова опустив голову, он твёрдо, нарочито разделяя слова, объявил:

— Всем лишним покинуть палатку. Раненым воздух нужен.

Присутствующие бойцы, как по команде, подались к выходу и, толкаясь плечами, вышли наружу. Кровь бросилась в лицо лейтенанта. Он помедлил и, опустив глаза, последовал за солдатами. Отойдя от палатки метров на десять, остановился. Гулко било в висках. Дрожащими пальцами он достал сигарету и закурил. В ушах продолжали звучать слова санитара: «Лишний. Выходит, я всё же лишний. Неужели так считают все!». Шумно вздохнув, Иван снова затянулся. И вновь память, в который раз обостряя взвинченные нервы, возвратила недавние события…

Его бэтээр только что миновал село. Впереди, в получасе езды по петляющей на склонах гор дороге, ожидала база. Следовавший позади ЗИЛ уже проехал последние домовладения села. Дул сырой пронизывающий ветер, молча нахохлились сидящие на броне бойцы, когда воздух потряс раздавшийся сзади взрыв. Через доли секунды громыхнуло и перед ними. Разорвавшийся метрах в пяти фугас поднял в воздух брызги и комья земли. Забарабанили по броне, зашелестели над головами осколки. Тут же закричал раненый в шею снайпер, и схватился за левую руку сидевший рядом сержант. Оглянувшись, Иван увидел разбитую кабину неподвижно застывшего ЗИЛа. «К машине!» — подал он команду, и солдаты посыпались с брони «крокодила».

— Назад! Сдавай назад! — махнув рукой, уже с земли закричал механику лейтенант.

Тот с головой нырнул в люк и бэтээр, взревев, попятился в сторону подорванной машины. Он не проехал и нескольких метров, как раздался новый взрыв. Этот настиг цель. Фугас сработал прямо по центру, сделав из днища решето. Взрывная волна встряхнула бэтээр, отбросив далеко в сторону два колеса с левого борта. Густо повалил дым, в нос ударил запах сгоревшего тротила. Шедшие по бокам солдаты инстинктивно бросились на землю. И вовремя. Рядом, с господствующей высоты заработали пулемёты. Частый грохот их перемежался с треском автоматных очередей. Но били не только оттуда. Вжавшиеся в землю бойцы лежали, не поднимая голов. Вокруг поднимались выбиваемые пулями брызги мокрой земли. Рязанцев, лёжа в неглубокой вязкой луже, дал длинную очередь по редкому кустарнику на нависшей высоте и, слегка приподнявшись, что есть силы закричал:

— Не лежать! На месте не лежать! Все броском к укрытию!

К какому укрытию следует перемещаться, лейтенант не смог бы сказать и сам. Кроме открытых со всех сторон остатков бэтээра, от огня с высотки мог спасти лишь небольшой противоположный от неё откос дороги. И то при условии отсутствия огня с края села или простирающегося за спиной изрытого кочками поля. Ползком пробравшись под днище машины, Иван из-за колеса открыл стрельбу по высотке. Опустошив магазин, потянул из кармана разгрузки следующий. Рядом палили из автоматов последовавшие его примеру бойцы. Их дружный огонь поумерил активность бандитов, и уткнувшиеся в землю солдаты получили возможность поднять головы. Под прикрытием плотного огня они добрались до подбитого, но продолжавшего служить укрытием бэтээра. Трое оказались ранеными: двое легко, а третий — в бок. С трудом втащив его за укрытие, ребята принялись снимать разгрузку и бронежилет. Парень лежал на спине, ртом порывисто вдыхая воздух. Под ним на глазах набухала багровая лужа. Перед застывшей на месте безжизненной бронёй недолётом, одна за другой разорвались две гранаты.

— Из гранатомётов пристреливаются, гады. Сейчас жарко будет — вслух прокомментировал свои мысли залёгший рядом с Иваном боец.

— Евдошенко, — повернулся к нему лейтенант — давай внутрь — рацию посмотри.

Помолчав, он крикнул вслед уже отползающему бойцу:

— И про ребят не забудь: может, остался кто!

Третий разрыв обозначился далеко за спиной. «Перелётный!» — автоматически отметил Рязанцев. Попытки поразить остатки бэтээра из гранатомёта не прекращались. Гранаты рвались одна за другой, но цели не достигали. Перестрелка вспыхнула с новой силой. Уткнулся лицом в землю веснушчатый Васнецов, так и не успев выпустить очередь из только что присоединённого магазина. Сзади подтащили ещё одного тяжелораненого.

Рязанцев потянулся к рации, в который раз попытался вызвать базу на связь. База молчала. За спиной заскрежетал металл. Вернулся Евдошенко. Всегда улыбающееся пухлое лицо его было сникшим. Глубоко запавшие глаза не мигая уставились на лейтенанта.

— Что молчишь, докладывай! — закричал Иван, предугадывая его ответ.

Солдат перехватил ладонью горло и натужно откашлялся. Затем, внезапно охрипшим голосом выдохнул:

— Нет радиостанции — разбита. Водитель мёртвый сидит, а от стрелка с радистом куски одни остались, по всему отсеку вперемешку с кровью размазаны. Ну и боекомплекта тоже нет, само собой…

«Боекомплект! — пронеслось вдруг в мозгу лейтенанта — Совсем забыл. Четыре магазина на каждого и из них по два — три уже израсходованы. Расстреляем последние и всё — боеприпасов в машине нет!»

Никакого решения на ум не приходило. Обстреливаемые как минимум с двух сторон, лишённые связи и необходимого количества боеприпасов, полтора десятка человек вынуждены были ждать. Оставалась надежда на помощь с базы. Комбат не мог не насторожиться продолжительным их отсутствием. По истечении получаса он обязательно должен запросить связь и, убедившись в её отсутствии, выдвинуться навстречу. Ведь должен же он на часы посматривать! «Хорошо ещё, что догадался перед въездом в село на связь выйти, сообщить о своём местонахождении!» — удовлетворённо подумал Рязанцев и тут же одёрнул себя: «Рано радуешься, в любом случае в течении часа на помощь не рассчитывай. Если „чехи“ атаковать вздумают, то долго с одним магазином на каждого не продержимся».

Размышления его были прерваны удивлённым вскриком лежавшего у обочины Шипилова.

— Товарищ лейтенант, к грузовику по дороге толпа баб с детьми бежит!

Иван выбрался из-под днища и подполз ближе к солдату. Действительно, к подорванному ЗИЛу приближалась группа, состоящая из двух десятков чеченок и такого же количества детей. Многие тащили в руках вёдра, баклажки и прочие ёмкости. С криками подбежав к распростёртым у подбитого грузовика телам солдат, они принялись выливать на них содержимое ёмкостей.

— Это же наши, что с кузова спрыгнуть успели! — выдохнул Шипилов — Их чехи сразу очередями срезали. Чего это, воду на них бабы выливают, что ли?

Лейтенант, не отрывая взгляда от происходящего, отрицательно качнул головой:

— Судя по их настроению, помочь нашим они не пытаются.

Опасения его подтвердились. Вылив остатки жидкости на машину и тела солдат, чеченки чиркнули спичками. Загорелся тент, рядом на земле вспыхнули два факела. Один из подожжённых солдат вдруг забился в конвульсиях и покатился по земле.

— Да он же живой, товарищ лейтенант! Живой он! Ведь раненого подожгли, сволочи! — захлебнулся в крике Шипилов.

К ним подбежали ещё двое солдат.

— Что делать будем, товарищ лейтенант? — шумно дыша, закричал один из них.

— Да что делать! Завалить их всех! — зло прохрипел Шипилов. Повернув перекошенное злостью лицо, он спросил у Рязанцева:

— Товарищ лейтенант, разрешите!

Иван не ответил. Не веря своим глазам, он ошарашено смотрел и смотрел на полыхающие огнём тела и беснующуюся рядом толпу женщин и детей. Всё существо его замерло, наблюдая перед собой то, что в природе не мыслимо, просто не должно было быть! Из прострации его вывел повторный крик Шипилова:

— Товарищ лейтенант, разрешите открыть огонь!

Второй факел перестал двигаться. Оба останка человеческих тел догорали, выставив огарки рук и ног. А толпа, прихватив принесённые с собой вёдра, стала удаляться. «Что делать? — лихорадочно размышлял Рязанцев — Стрелять вдогонку… Но ведь солдат уже не вернёшь, а там всё же женщины и дети. Подстрелим кого, так потом своя же прокуратура посадит. Да и как самому потом жить? Там ведь дети. Дети и женщины, и ни одного мужика. Как же быть! Надо же отдать какой-то приказ…»

Окаменев лицом, лейтенант продолжал молчать. Шипилов отвёл от него взгляд и презрительно сплюнул. Тем временем уходящие прочь женщины и дети успели скрыться. Солдаты молча поднялись и, не торопясь, заняли покинутые ими позиции. Иван рукавом вытер выступивший на лбу пот. На душе было гадко. Он снова взглянул вдоль дороги: тела солдат уже почти догорели, но машина продолжала полыхать. Ветер стих, и чадящий дым столбом поднимался к низко нависшим свинцовым облакам. Лейтенант поднялся и, пошатываясь, побрёл к бэтээру. Остановившись перед ним, он постоял минуту в раздумье, развернулся и осел на землю, откинувшись спиной на холодную резину грязного колеса. С высотки больше не стреляли, но данное обстоятельство Рязанцева больше не занимало. Из-под днища показалась голова Евдошенко. Высунувшись, он повернулся к Рязанцеву:

— Товарищ лейтенант, а чего здесь случилось-то?

Иван посмотрел ему в глаза и молча отвернулся.

В таком положении и застал его прибывший с двумя взводами комбат. Выслушав доклад поникшего Ивана, он первым делом по радиостанции запросил «вертушки». Подоспевшее вскоре звено облетело два круга, но в прилегающей местности никого не обнаружило. Обстреляв на всякий случай примыкающий к высоте лес, небесные «крокодилы» скрылись за горизонтом, оставив после себя гнетущую тишину.

После этого боя прошло почти двое суток, но Иван всё не мог избавиться от охватившего его смятения. Нет, никто в роте его не укорял. Ни слова упрёка не довелось выслушать ему ни от комбата, ни от своего ротного. Казалось бы, ничего не изменилось в отношении к нему сослуживцев. Всё так же ели за одним столом, спали в блиндаже и решали повседневные вопросы окопной жизни. Изменился сам Рязанцев. В каждом сказанном ему слове, в каждом брошенном в его сторону взгляде чудился совершенно другой смысл. Даже молчание офицеров и солдат в его присутствии Иван воспринимал иначе. Всё более и более копились тревожащие душу мысли: почему Балакирев не взял его с собой в засаду, почему поручил забирать их зампотеху, а не ему, пусть молодому, но командиру взвода, фактически единственному заместителю командира роты? И наконец, почему по прибытии на базу он поставил задачи только капитану Данилову, обойдя молчанием его, Рязанцева?

От выкуренной сигареты в руках остался только фильтр. Отбросив его, Иван широкими шагами направился к землянке комбата. «Выскажу ему всё, — решил он — а там будь что будет!» Лейтенант дошёл до командирской землянки и распахнул дверь.

— Разрешите, товарищ майор? — шагнув внутрь, спросил он.

— Заходи Иван, — пригласил комбат, снова поворачиваясь к стоявшему перед ним чеченцу.

Балакирев сидел за столом, положив перед собой ручку и тетрадь. Рядом лежала свёрнутая вчетверо карта. Справа от майора, заложив ногу за ногу, на стуле сидел капитан Данилов, а в ближнем левом углу, у печки, топтался доставивший бандита солдат. Командир батальона кивнул Рязанцеву на свободный стул. Видимо, допрос начался недавно, так как Балакирев только заканчивал записывать в тетрадь установочные данные чеченца. Оторвав взгляд от записей, он произнёс строго:

— Ну что же, Муса, расскажи теперь: много боевиков в селе?

Бандит недоумённо пожал плечами:

— Послушай, я не знаю! Мне Магомед обещал заплатить, оружие дал, я и пошёл с ними. Сказал, что если пойду, то в долларах заплатит, а откажусь если — меня и мою семью убьёт.

— Магомед — это кто? — уточнил майор, усилием воли сдерживая готовый выплеснуться наружу гнев.

— Я не знаю его. Пару раз заходил в село из леса, с ним вот те люди, которых вы убили. И хорошо, что убили. Не вы бы сейчас, так я завтра это сделал бы. Клянусь Аллахом!

Комбат, глядя недоверчиво, уже собрался озвучить другой вопрос, но тут допрос прервал вошедший начальника караула.

— Товарищ майор, там на дороге колонна стоит. — доложил сержант — Говорят, что к нам, Вы в курсе как будто бы.

— В курсе, — кивнул головой Балакирев. — должен отряд один заехать. Дай команду пропустить и сам старшего ко мне сопроводи.

Сержант, коснулся рукой среза головного убора и вышел, захлопнув за собой дверь, а майор снова возвратился к допросу.

— Так значит, не знаешь, кто с тобой фугасы ставил? — зло сузив глаза, повысил голос комбат.

Муса упёрся взглядом в земляной пол и под обращёнными на него взглядами молча стоял, переминаясь с ноги на ногу. В это время послышался топот ног приближающихся к землянке гостей. Дверь распахнулась, и вошёл «Вепрь». Следом за ним переступили порог «Филин» и «Дракон». В землянке сразу стало тесно. Чеченец сник ещё больше, но военным пока было не до него. Окинув взглядом присутствующих, «Вепрь» пожал руку шагнувшему навстречу Балакиреву.

— Тебя по связи предупредить должны были о нас. Я командир отряда. Вот мой заместитель и офицер особого отдела.

Обменявшись рукопожатиями со всеми прибывшими, майор представился и вкратце доложил обстановку.

— Побеседуете? — спросил он у «Вепря», закончив доклад.

Тот перевёл взгляд на «Дракона».

— Зачем торопиться? — скромно улыбнулся Илья, — у нас неписаное правило: кто пленного взял — тот первым и беседует. Так что мы поприсутствуем, если вы не против, а мешать пока не будем.

Балакирев согласно кивнул и, вернувшись на своё место, возобновил прерванный допрос. Устремив тяжёлый взгляд серых глаз на потупившегося перед ним чеченца, он снова задал вопрос:

— Кто ставил фугасы на моих солдат?

— Я не знаю, командир. Аллахом клянусь — не знаю. Я мирный житель, в огороде у себя копаюсь, семью кормлю…

Голос Мусы осип. Громко сглотнув слюну, он, едва не плача, продолжал:

— Меня Магомед заставил, сука! А я до сих пор и автомата в руках не держал!

Дослушивать ложь бандита уже не было сил. Командир поднялся и вышел из-за стола. Затем, подойдя вплотную к Мусе, коротким ударом «под дых» заставил того свалиться на колени. Невысокая, но плотно сбитая фигура майора нависла над скрюченным телом. Плотно обхватив ладонью шею Мусы, железной хваткой сжал пальцы:

— Ты сейчас здесь всё вспомнишь. И про себя, и про боевичар своих… — не торопясь, с расстановкой процедил он сквозь зубы.

Глядя на разыгрывающееся действо, Илья поманил рукой Данилова и вышел из землянки. Он дождался, когда капитан закроет за собой дверь, и спросил:

— Со вторым беседует кто-нибудь?

— У второго рана серьёзная, никак в сознание не придёт. Санитар нам сказал, что кончается. Полчаса или час ему жить осталось.

Особист помолчал, затем скривил в усмешке губы:

— Ну что же, туда ему и дорога, ичкеру этому. Документов не было при них?

— Нет.

— А допрашиваемый сейчас чех как давно со вторым виделся?

— До допроса вместе они были. А здесь, у комбата, уже с полчаса наверное.

Илья кивнул и взялся за дверную ручку:

— Ну пошли что ли, продолжим…

Возвратившись, офицеры застали уже несколько изменённую картину. Перед забившимся в угол, размазывающим с разбитой губы кровь Мусой возвышалась фигура комбата. Чуть в отдалении учащённо дышал командир взвода. Балакирев провёл широкой ладонью по багровой шее:

— Говори быстрее, тварь недобитая! На то, что прокуратуре тебя передадим — и не надейся. Я о тебе никому не сообщал, так что халява в этот раз не прокатит!

Муса, трясясь всем телом, рукавом вытер сочащуюся кровь. — Хорошо, я скажу! С Магомедом были: Казбек, Али и Алхазур. Они все не наши — из Урус-Мартана. В село три дня назад сверху спустились, со стороны хребта. Больше ничего о них не знаю, клянусь!

— Ну а ты к ним как попал? — задал вопрос комбат.

— Они меня на окраине встретили. Веди, говорят, к себе. А потом автомат в руки дали и с собой идти заставили.

— Значит, не дошло до тебя! — снова стал надвигаться Балакирев — Убогого продолжаешь из себя корчить?

— Подожди комбат! — остановил его Илья.

Подойдя ближе к допрашиваемому, он заставил того встать и, хлопнув бандита рукой по плечу, приблизился вплотную. Затем, заглядывая в глаза, внезапно усмехнулся:

— Ты, дружок, языком впустую молотить не спеши. Сейчас вторая группа с твоим напарником беседует. Так тот расклад выдаёт без умолку. До того жить ему охота. Мы сейчас вас двоих послушаем, а потом решать будем: кто из вас чего достоин.

Было видно, как Муса изменился в лице. Глазки — пуговки забегали под сдвинутыми на переносице густыми бровями. За спиной Ильи подал голос комбат:

Конец ознакомительного фрагмента.