Сумерки Богов

Олег Игоревич Есаулов, 2019

Обильно льется жертвенная кровь на древние алтари богов-хранителей Великого города. Но никакими дарами не умолить враждебного Рока. Близится закат могущественной империи. В землях драгонов появился чужак. Он отмечен самой Тьмой.Варвар, убийца, он должен расстаться с жизнью на Арене. Вот только его скорая гибель не входит в дьявольский план Повелителей Сумеречного мира. Древние боги хранят юношу для осуществления им зловещей миссии, грозящей уничтожить не только империю, но и весь мир.Содержит нецензурную брань.

Книга Вторая

Дитя Бури

Пролог

Леопард был ужасно голоден. Только это мучительное чувство, терзающее изнутри, как безжалостные маленькие челюсти муравьев — убийц, заглушило его страх перед мертвым лесом. В азарте погони за вепрем, он пересек зловонную реку и углубился в запретную чащу. Дикий кабан уже познакомился с его острыми когтями и теперь отчаянно пытался уйти от погони. Не разбирая дороги, он рванул бежать через кусты и буреломы. Леопард неотступно следовал за кабаном, жадно ловя ноздрями, исходящий от него густым шлейфом, терпкий запах крови. Хищной черной кошке оставалось сделать один смертоносный бросок, когда вепрь неожиданно вильнул в сторону и, смяв кусты увядшего чертополоха, вылетел на глухую полянку.

Внезапно, вспахав копытами влажный дерн, кабан резко остановился. Вепрь уставился налитыми кровью маленькими глазками в темную изгородь деревьев, обступивших поляну. Что — то жуткое, скрытое в лесу, испугало его больше, чем следовавший за ним по пятам леопард. А хищник уже влетел на полянку черным вихрем. Кабан взвизгнул и бросился бежать, но было поздно. В длинном грациозном прыжке, леопард обрушился сверху. Стальные клыки и когти глубоко вонзились в толстую шкуру вепря. Мощные челюсти сомкнулись на горле кабана. Последовала короткая, отчаянная схватка. Раздался отчетливый, как хруст сломанной ветки, треск сломанного шейного позвонка и последний шумный выдох умирающего зверя.

Леопард стал жадно рвать теплую плоть.

Сейчас, когда он, наконец — то, мог утолить свой дикий голод, древний инстинкт предков помешал ему насладиться плодами удачной охоты. Леопард почуял опасность. Зверь утробно заурчал и повел по сторонам крупной головой.

Это неприятное ощущение, заставившее его насторожиться, исходило от белесых клубов тумана, обступивших полянку. Угроза кралась из теней, укутавших мрачные, кряжистые дубы, чьи голые, переплетенные сучья, казалось, шевелились и издавали злобное шипение. Серо — зеленый мох, свисающий с деревьев, под легким порывом ветра принимал причудливые фигуры таинственных существ, которые блуждали ночами по болотам, распугивая все живое в лесу. Над омертвелой кроной деревьев возвышалась серым гранитом башнеподобная гора.

Леопард схватил добычу в зубы и побежал верх по тропе, круто взбиравшейся меж деревьев к подножию горы. Оказавшись на вершине каменистой гряды, зверь приблизился к темному провалу, зиявшему в гранитной скале. Здесь он решил подкрепиться. Но сильно просчитался. Опасность стерегла его и сейчас.

Леопард выпустил из пасти мертвого вепря и зарычал. Короткая шерсть на загривке зверя встала дыбом. Леопард почуял смрадное дыхание смерти. Его тонкий слух уловил шорох внутри пещеры. Что — то жуткое и неотвратимое двигалось в его сторону!!

Леопард припал к камням, напружинил мощные задние лапы, готовясь к смертоносному броску. Он был готов яростно сражаться за свою добычу с кем угодно. Пусть даже с самим Хозяином леса — Черным Баа.

Янтарные зрачки зверя остро блеснули, когда он увидел того, кто вышел из пещеры.

Леопард заворчал, обнажив в оскале громадные клыки. Явное предупреждение не смутило странное существо, так омерзительно пахнущее тленом, гарью и смертью. Оно неспешно двинулось к зверю. Расстояние между ними неумолимо сокращалось.

Глава 1

Яростный порыв ветра, долетевший со стороны океана, сотряс хлипкие, плетеные стены хижины, затерянной между скал. Казалось, сам Аквилон — бог северного ветра, проверяет мощь копыт своего буйного жеребца. Задувает расшалившийся старик в многочисленные щели, поднимая к прокопченным балкам клубы сизого дыма от Священного костра, горевшего в хижине день и ночь. Жрец Саумор прислушался к грохоту по соломенной крыше, сердитому треску чадивших поленьев, к заунывному вою ветра, к которому присоединялось мерное бормотание двух жрецов — его младших братьев.

Саумор был высоким, костистым стариком с длинными белыми волосами и, сплетенной в мелкие косички, седой бородой. Его лицо, озаренное багровым светом пламени, было гладким и матовым, точно кость лесного зубра. Карие глаза не потеряли свежести молодости и сверкали из-под густых бровей остро, как заточенные лезвия мечей. От всей его величавой фигуры, закутанной в серый холщовый плащ до пят, исходила скрытая тугая сила.

Взгляд жреца был устремлен на женщину, которая извивалась и корчилась на вылинявшей шкуре белой лошади в Круге Очищения, сложенного из горящих лучин, своим видом напоминавшим кубики прозрачного горного льда. Восковое лицо одержимой, с закатившимися зрачками, походило на маску злобного демона. Хромистый подол ее темно — коричневого платья высоко задрался на бедрах. Широко расставив в стороны крепкие, смуглые ноги, она низким хриплым голосом поинтересовалась у остолбеневших жрецов:

— Как вам я? Может, порезвимся?

Увидев округлившиеся глаза бедных стариков, она рассмеялась.

— Ха — ха — ха! Трухлявые сморчки. Вам даже с паршивой овцой не в силах совладать!

На это оскорбление жрецам нечего было ответить.

Тиу и Эльд — так звали двух младших Хранителей, старательно отводили глаза от страшного, перекошенного лица одержимой и истово бормотали молитвы. Крики женщины разбудили старого ворона, который дремал, сидя на балке, поддерживающей крышу хижины. Большая птица открыла глаза и нацелила черный, блестящий клюв на голову одержимой. Тук, всей своей вороней душой, люто ненавидел злобных демонов — гарфов, приходящих из Сумеречного мира.

Саумор растер в бронзовой ступице сушеный корень живца — цветка и подал знак братьям. Они крепко связали веревками руки женщины, которая извивалась, точно прижатая к каблуку змея.

Саумор высыпал себе на ладонь зеленоватый порошок и направился к одержимой. Нужно было торопиться, пока не наступило темное время суток, когда гарфы обретают большую силу и власть над телами людей.

Женщина тем временем перестала сопротивляться и притихла. Она лежала омертвевшая, с закрытыми глазами и лишь тяжелое, сиплое дыхание срывалось с ее посиневших губ. Когда Саумор склонился над женщиной, она внезапно открыла черные, бездонные глаза и рывком разорвала веревки, стягивающие ей руки.

С необычайной легкостью, она отшвырнула от себя жрецов и бросилась на Саумора. Она сбила его с ног и, усевшись сверху, вцепилась скрюченными пальцами в горло жреца. Саумор попытался бороться, но одержимая была исключительно сильна и не собиралась выпускать из стальных тисков свою жертву. Склонившись над задыхающимся стариком и обдав его трупным запахом разложения, женщина прорычала:

— Ничтожный червь! Как смеешь, сдерживать нас?! — и мерзко улыбнулась, видя попытки жреца произнести заклятие защиты.

— Не старайся. Твои жалкие боги, не помогут тебе, глупый старик! Они не в силах помешать тем, кто указал нам путь. Повелители скоро будут здесь! Вот когда начнется веселье! Ха-ха — ха!

— Посмейся — ка вот над этим! — просипел распластанный на земле жрец и поднесся разжатый кулак ко рту, дунул на порошок.

Зеленоватое облачко пыли окутало голову женщины. Черные, как вечный мрак, безжизненные глаза одержимой стали невероятно широкими. Она чихнула, выгнулась дугой и дико закричала от невыносимой боли. Незримая сила подняла ее в воздух. В эту — же секунду, из оскаленного рта женщины, вырвался целый рой исчадий Сумеречного мира.

Уродливые, серые твари с горящими углями — глазами, хлопая тонкими, перепончатыми крыльями, суматошно покружили вокруг Священного костра и устремились к жрецу, собираясь его растерзать. Сверху на них ринулся бесстрашный Тук. Его когти вцепились в хребет одного из гарфов, а острый клюв с силой вонзился в голову демона. Тварь отчаянно заверещала и попыталась скинуть с себя ворона. Кувыркаясь, они рухнули прямо в серое облако гарфов, накрывшее Саумора.

— Именем Всемогущего Яроса! Я изгоняю вас, гарфы обратно во тьму мира! — в голосе жреца звенел металл, когда он произнес Слово Защиты.

Священный костер мерно загудел и, набирая силу, взметнул кверху лиловые языки пламени. Огонь коснулся своим жарким дыханием серых тел отвратительных созданий. Твари отпрянули от жреца и в ужасе заметались под крышей хижины. Наконец гарфы нашли выход и через небольшое отверстие — дымоход, вместе с клубами сизого дыма, они вылетели наружу. Вскоре их пронзительный писк и хлопанье крыльев смолкло где-то вдали.

В хижине воцарилась тишина. Раздавалось лишь тихое рыдание пришедшей в себя женщины, да кряхтенье стариков, потиравших ушибленные бока. Ворон Тук взлетел обратно на балку и с победоносным видом принялся чистить перья от кучи зловонной мошкары — всего, что осталось от его врага.

Саумор взял испуганную женщину за руку и вывел ее из хижины. В быстро сгущавшихся сумерках, он различил бледное лицо мужчины, поджидавшего их. Это был муж поселянки — охотник из племени битурогов. Глаза его были выпучены от страха, и, он невольно отшатнулся, избегая объятий супруги. Саумор понимающе усмехнулся.

— Забудь Фирл, что видел здесь. Главное — помни одно. Запрети жене ходить к Темной воде.

Видя, что мужчина находится в ступоре, жрец прикрикнул на него:

— Ну — же! Торопись! Разве не видишь, что гроза несет на своих крыльях тьму? Ночь — плохое время для прогулок. Уходите!

Фирл захлопал глазами и, сунув в руки жреца тяжелый сверток, торопливо потянул плачущую женщину к узкой тропинке, ведущей в горную долину.

— Ох, уж эти поселяне — со вздохом покачал белой головой жрец, — Какие слабые души. Не то — что раньше — и что — то по-стариковски бормоча себе под нос, он шагнул обратно в хижину.

Развязав куль, Саумор извлек оттуда небольшой круг заплесневелого сыра, дюжину овсяных, зачерствелых лепешек и скромный в размерах мех с вином.

— Этот коротышка — тот еще скряга. Хотя — бы принес запеченный бок козленка или на худой конец подкинул — бы вязанку сушенных лямбов — хмуро заметил Эльд, средний брат. Он с грустным видом рассматривал новые прорехи в своей заплатанной в нескольких местах длинной рубахе.

— Верно! За свою жадность боги наградили его глупой женой — проворчал Тиу — младший, потирая выросшую на лбу огромную шишку.

Саумор посмотрел на своих младших братьев, имевших с ним некую внешнюю схожесть, и миролюбиво предложил:

— Примем дар Фирла с благодарностью. Эта пища немного залечит наши раны.

Старикам не нужно было предлагать дважды. В считаные минуты скудный запас сыра и лепешек исчез в пустых животах младших братьев.

Сам — же Старший Хранитель лишь отпил немного кислого вина, отдававшего легким духом полыни и, подсел к костру. Неотрывно глядя на тревожно — пляшущие языки пламени, он вспомнил слова одержимой и озабоченно прошептал:

— Что за повелители должны явиться в Тварный мир? О, всемогущий Ярос! Огради нас от несчастий. Гарфы набирают силу. Чувствую — скоро ждать большой беды!

И словно в подтверждение его слов, снаружи раздался оглушительный раскат грома.

Ночью, когда хижина грозилась развалиться от свирепого натиска урагана, Саумор увидел странный сон. Будто подхватил его, словно пушинку, сильный ветер и сбросил с Орлиной скалы прямо в океан. Саумор погрузился в бездонную пучину, и, тут же, из синеватой мглы, к нему метнулась огромная тень. К своему ужасу, жрец различил гигантский силуэт Розгродона — людоеда.

Распахнув огромную пасть, ощетинившуюся двойным частоколом острых зубов, морское чудище рассекло темно — синюю толщу воды и понеслось на Саумора. Тот закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти. Но ничего не произошло, и только слабый толчок волны привел жреца в чувство.

Саумор с изумлением увидел, как Розгродон яростно лязгает зубами, пытаясь вырваться из пасти более крупного монстра, вцепившегося в его хвост. Наконец это ему удалось, и между хищниками завязалась ожесточенная схватка.

Взметнулся ввысь каскад брызг, и вода окрасилась в багровый цвет. Сильная волна подхватила жреца и выбросила на берег. Едва оказавшись на суше, Саумор собрался бежать, как вдруг его окликнул по — имени высокий, трубный голос. Жрец обернулся. На успокоившейся глади океана покачивалось бело — алым пятном, разорванное брюхо рыбы — людоеда. Треугольный парус — плавник другого морского гиганта, бесшумно скользнул к берегу. На широкой, покатой спине Розгродона, темнел какой — то странный предмет. Когда морской гигант подплыл близко к берегу, Саумор разглядел на его блестящем хребте ивовую корзину.

Жрец почувствовал, как непреодолимая сила влечет его обратно. Он забрел в воду и оказался рядом с огромной хищной рыбой.

Старик заглянул внутрь плетеной корзинки. В ней, словно в колыбельке, безмятежно спал младенец. Жрец протянул к нему руку. Младенец открыл синие, как океан, большие глаза и, неожиданно схватив жреца за палец, звонко рассмеялся.

Саумор вздрогнул и проснулся…

В ушах еще звучал детский смех. Жрец огляделся. Утренние сумерки прокрались в хижину, где сладко похрапывали на своих тростниковых ложах, его младшие братья. Саумор поднялся, и, выудив из темного угла хижины травянистый мешок, приблизился к дремавшему костру. Подкинув поленьев, жрец опустился на землю перед окрепшим огнем и высыпал из мешка гадательные палки, из священного тиса. Бормоча молитвы и раскачиваясь из стороны в сторону, он подкинул их кверху. Палочки рассыпались по земле. Саумор принялся внимательно изучать огненные знаки, проступившие на них. Не удовлетворившись первым броском, он повторил его. Знаки указывали лишь одно.

Жрец бесцеремонно растолкал братьев и объявил им волю богов. Старики немного поворчали, но все же засобирались в путь. С волей небожителей не поспоришь.

Пепельные клочья облаков зацепились за вершины скалы, нависающей над жилищем жрецов. Безжалостный, пронизывающий ветер рвал жалкое одеяние стариков и толкал их тщедушные тела на острые обломки камней, усеявших склон, по которому они спускались к побережью. Отсюда открывался потрясающий вид на Океан Тысячи бурь. Бушующие, седые валы налетали на прибрежные скалы, испытывая их на прочность, а яростные волны обрушивались на каменистый пляж. Рассвирепевший океан в это утро собрал обильную жатву. На слизанных водой и ветром, серых камнях побережья, громоздились обломки нескольких кораблей, застигнутых штормом врасплох. Тела моряков, выброшенные на камни, уже стали добычей стервятников и других птиц — падальщиков, которые устроили между собой шумную перебранку.

Жрецы спустились к берегу. Безжалостный владыка океана Вагрод, никому не оставил шанса на спасение. Выживших не было, но Саумор не терял надежды и продолжал что — то выискивать среди жалких останков кораблей. За его спиной тихо ворчали замерзшие и недовольные братья.

Мазнув старика по лицу широким крылом, в свинцовое небо тяжело поднялся черный гриф. В своем мощном клюве, птица уносила человеческий глаз, болтавшийся на кровавой жилке. Старший хранитель сделал шаг и остановился. В груди появился холодок.

Перед ним возвышался корабль. Он был зарыт боком в камни и песок. Жрецу была хорошо видна корма судна. К одиноко торчащему на палубе, обломку мачты, была привязана девушка. Саумор с трудом взобрался на борт корабля и по свисавшим канатам и разорванному такелажу, он подобрался к ней.

Девушка была мертва. Ее бледное лицо было необычайно красиво. Даже после смерти, оно хранило выражения величавого спокойствия и благородства. Смерть не исказила ее облика. Костлявая старуха Кельхе в этот раз не стала мстить за красоту.

Но не сама мертвая девушка привлекла внимание Саумора. Она не выпускала из окоченевших рук какой-то цветастый, шерстяной сверток, крепко прижатый к груди. Саумор развернул грязные, промокшие лохмотья и увидел… ребенка!! С минуту он всматривался в посиневшее, неподвижное личико младенца. В его слипшихся, золотистых волосиках, ползала большая, зеленая муха. Она злобно жужжала, словно прогоняя старика от своей добычи.

— Пойдем отсюда. Мы ему уже ничем не поможем. Боги видно хотели сказать тебе, что-то другое — послышался снизу голос Эльда, который немного злорадствовал над неудачей всезнающего старшего брата.

Саумор тяжело вздохнул и полез обратно с приподнятой кормы корабля на землю. Он уже поставил ногу на борт, как вдруг сзади послышалось звонкое чихание. Жрец повернул голову и натолкнулся на взгляд темно-синих глаз. Таких — же глаз, как из его сна! Ребенок был жив!!

С трудом вырвав младенца из холодных цепких объятий матери, старик осторожно спустил его на берег, передав в руки братьев. Жрецы торопливо стянули с него мокрые пеленки, чтобы растереть коченеющее тельце ребенка. Когда обнажилась грудь младенца, жрецы на мгновение застыли, увидев тускло — сверкнувший медальон, висевший на змеевидно сплетенной серебряной цепочке. По — форме он напоминал клык неведомого зверя.

Саумор спрыгнул с планширя корабля на плоский валун и, подойдя к братьям, взял в руку талисман ребенка, чтобы его лучше рассмотреть.

Талисман был гладким на ощупь; из неизвестного сероватого металла. Внезапно леденящий холод металла пронзил его кисть. Жрец вскрикнул и выпустил медальон из рук. На его ладони появилось красное пятно ожога. Талисман вспыхнул на мгновенье и померк, как только коснулся кожи младенца.

— Ох, и не простое это дитя. Что принесет этот дар океана? Боги непредсказуемы. Порой, их дары опасны для смертных — мелькнула тревожная мысль у Саумора.

Ребенок, оказавшись в руках спасителей, мгновенно успокоился и заснул. Старики, завернули его в теплый шерстяной плащ и двинулись в обратный путь.

Вот при таких загадочных обстоятельствах, в первый огненный месяц весны, на одном из больших островов, затерянных в Океане Тысячи бурь, появился младенец, которого жрецы нарекли Анталом — что означало «Дитя Бури»

Не мог, ох не мог, всеведущий Саумор заглянуть в Книгу Судеб, чтобы в испещренных огненными знаками письменах, разгадать тайну спасенного им ребенка. Безжалостный Рок, безраздельно властвующий над богами и людьми, уже коснулся своей звездной дланью тех страниц Книги Судеб, где была начертана не только судьба Антала, но и существование всего Тварного мира.

….

В то время, когда на западном побережье свирепствовал шторм, на Зеленом мысе, в убогой, сырой каморке, пропахшей чесноком и вареной капустой, на соломенном тюфяке заворочался старый Эвнох — смотритель Древнего Храма. Потревоженный звоном колокольчиков, протянутых вдоль всей аллеи, и служивших надежной сигнализацией, Эвнох забухтел, точно закипевшая бобовая каша в котелке:

— Опять проклятые мальчишки полезли в чертово место! Козьи дети! Ух, и надеру я им уши!

Король Брайн дал ему на этот счет четкие указания — никого не пускать в сгоревший храм.

И не смотря на то, что смотрителю совсем не нравилась эта обитель, кишевшая призраками, которые стонали и тревожили его по ночам, Эвнох добросовестно справлялся со своими обязанностями, гоняя бездомных нищих и назойливую детвору прочь от храма.

Кряхтя, старик поднялся с лежака и заковылял к выходу из коморки. Смотритель вышел на террасу и, опираясь на палку, служившую ему одновременно дубиной и посохом, он торопливо зашагал по аллее, вдоль которой вились пышные кусты аронии. Сквозь разлапистую листву амбровых деревьев мелькнули мощные колонны храма, который стоял на самом краю скалы, нависшей над океаном.

Эвнох, постукивая тяжелой палкой по треснувшим от времени, серым базальтовым плитам, направился в его сторону, но вдруг от неожиданности резко остановился. Мимо прошмыгнула крупная черная крыса. Задев горбатой спиной натянутые вдоль аллеи шерстяные нити, маленький зверек, под перезвон колокольчиков, быстро скрылся в кустах.

Эвнох выругался. Так вот кто потревожил его сон! Не стоило тревожиться. И все — же, для очистки совести, смотритель продолжил свой путь и уже через минуту понял, что предосторожность была не напрасной. Он увидел, что оббитые темной, оплавленной от давнего пожара медью, высокие двустворчатые двери храма чуть приоткрыты. Большой навесной замок был сорван и болтался на ржавых петлях.

Смотритель нахмурился.

Это уже слишком! Сейчас он покажет нахалам!

Он перехватил палку для удара и с трудом втиснулся в узкий проем двери.

В лицо Эвноха дохнуло тлетворной сыростью и гарью. Освоившись с темнотой, смотритель храма двинулся через колоннаду, тянувшуюся вдоль всего продолговатого зала храма. Он шел к единственному источнику дневного света, пробивавшемуся из отверстия в куполообразной крыше. Мягкий, робкий солнечный луч струился и мерцал на каменных, звероподобных статуях демонов, укрывшихся в нишах боковой стены храма. Из-под низких, скошенных лбов монстров, мрачно вспыхивали глаза из красного хризолита. Статуи провожали старика злобным взглядом. Но Эвнох, не обращая на них никакого внимания, шел вперед походкой лунатика. Он не отрывал взгляда от дальнего крыла храма. То, что происходило там, отдавало такой жутью, что старик позабыл о своих намерениях прогнать чужаков. Он остановился и в испуге вжался в колонну, стараясь остаться незамеченным.

На высоком возвышении — алтаре, спиной к Эвноху, стоял человек, обратив лицо к восточной стене храма, где замерла в прыжке, исполинская статуя крылатого монстра. В своих мощных, когтистых лапах, чудовище держало серебристый диск, напоминавший по форме и размерам большое колесо воловьей арбы.

Чужак извлек из складок длинного плаща фляжку и плеснул ее содержимое на диск.

Эвнох, выпучив глаза, с ужасом смотрел, как темно — красная жидкость (так похожая на кровь) медленно стекает и тут — же испаряется! Сверкающая холодным, алмазным блеском, гладкая поверхность диска — зеркала жадно ее поглощала!

Человек, стоящий на помосте, громко воскликнул:

— Великий Рагнарос! Услышь меня! Я взываю к тебе! Дай мне знак!

У смотрителя подкосились ноги. Он увидел, как над зеркалом — диском заклубился сиреневатый дымок и внутри серебристой глади, мелькнула чья — то тень.

— Я приветствую тебя, мой повелитель! — человек склонился в поклоне.

Жуткий шелест смеха послышался из диска. Хриплый голос, звук которого леденил кровь, с удовлетворением произнес:

— Прекрасно! Вижу, что путь скоро будет открыт! Ты меня не подводишь, Служитель! Не зря я выбрал тебя, в день твоей смерти!

Человек, которого невидимый собеседник назвал Служителем, прижал руку к груди и склонился еще ниже.

— О, Повелитель, в моем лице, вы обрели самого верного слугу!

— Очень хорошо! — внутри диска раздался скрежет металла — Скоро я проведу огненной тропой, через Врата, моих старших братьев!

Служитель издал нетерпеливый возглас.

— Когда — же, мой Повелитель?! Когда, я смогу, наконец, насладится местью?!

Тишину вновь прорезал жуткий смех.

— Понимаю! Как мне нравится это упоительное, кровожадное чувство! Жажда мести делает вас, людей, почти богами! Но имей терпение! В год огненного дракона, когда на небе взойдет ледяная звезда Стура! Тогда мы оба насладимся местью и утолим в крови нашу ярость!

Служитель вздохнул:

— Но ведь это еще так нескоро!

— Молчи! Что значат жалкие года, по сравнению с бесконечными муками вечного заточения! Делай все, как было задумано! Выполни все и я сполна вознагражу тебя. Ты отомстишь, и я возложу на твою голову Корону Власти! Все тайны мира и его сила будут принадлежать только тебе!

В воздухе повисла напряженная тишина. Откуда — то издалека донесся визгливый писк множества флейт и глухие, нарастающие удары барабанов.

— Мне пора. Братья уже зовут меня! — тень отпрянула от сверкающей поверхности диска и, взмахнув крыльями, стала удаляться в мрачные глубины зазеркалья. Уже издалека, неведомое существо прокричало:

— Ребенок уже здесь! Присмотри за ним. Помни — он нам очень дорог!

Легкая зыбь пробежала по гладкой поверхности диска, который озарился напоследок мрачным багровым светом и потускнел. Тяжелая, свинцовая тишина повисла в храме. Служитель немного постоял в раздумье и, развернувшись, стал медленно спускаться по ступеням алтаря. Эвнох, полумертвый от страха, слышал, как тот пробормотал, проходя мимо:

— Итак, мне еще несколько лет ждать возмездия. Что — же! Пусть он еще порадуется жизни и насладится властью, прежде чем я заберу его душу в преисподнюю!

Неожиданно, человек резко остановился и посмотрел в сторону колонн, где в страхе трясся смотритель. Старик чувствовал, как, несмотря на темноту, его прожигает тяжелый, испепеляющий взгляд незнакомца.

— Тебе не говорили, старик, что опасно быть таким любопытным? — раздался холодный, безжизненный голос Служителя — Пора немного освежится. Поспеши! Тебя уже заждались твои сыновья!

Эвнох закивал головой, соглашаясь. Да, да, его ждут сыновья! Старик, деревянной походкой вышел вслед за незнакомцем. Здесь их пути разошлись. Высокая фигура незнакомца, закутанная в длинный плащ, с надвинутым на глаза глубоким капюшоном, направилась к спуску с холма, ведущему в Тэльгард, а старик засеменил к краю площадки, обрывавшейся пропастью.

Робкий голос здравого рассудка пытался остановить его:

— Опомнись! Твои сыновья погибли при шторме, десять лет назад! Они уже не вернуться!

Но чья — то безжалостная, неукротимая воля сковала разум Эвноха. Остановившись у края низкого парапета, старик с минуту вглядывался в головокружительную бездну, раскинутую под ногами. Туда, где разбивались об скалы на тысячи брызг, седые валы океана. Вдруг он радостно вскрикнул, точно кого — то увидел и без колебаний шагнул в пропасть.

Глава 2

На высоких, скалистых берегах, обдуваемых холодными, морскими ветрами, под Орлиной скалой, прислонившись к вязу, стояла хижина жрецов — хранителей Священного огня.

Обстановка внутри подстать внешнему виду убогого строения. Старые медвежьи и волчьи шкуры, висевшие над тростниковыми лежанками жрецов, застланными дерюгой, при ясной погоде светились изнутри мириадами радужных звездочек. Основательно побитые молью, эти жалкие покрова слабо спасали от беспощадного колючего дыхания бога северных ветров. Аквилон часто любил заглядывать на огонек костра.

Свисавшие гирляндами со смоляной от копоти, круглой балки, подпиравшей крышу хижины, засушенные лекарственные травы дурманили своими горько — прелыми ароматами. Перебивали даже едкий запах горелых поленьев.

В западной части хижины, вечно застланной лиловым полумраком, хранился немудренный скарб жрецов. Закопченный бронзовый котелок, в котором старики варили себе кашу; несколько худых мешков с просом, мукой и полбой; большой плетеный ларь, до верха наполненный какими — то склянками, банками с целебными мазями; глиняные кувшины и кубки. Вдоль хлипкой стены протянулись несколько рядов узких полок. На них выстроились в стройную шеренгу полупрозрачные сосуды из горной слюды. В их таинственных глубинах мерцали фосфором всевозможные смеси, назначение которых было ведомо только жрецам. Здесь — же, в темном углу сиротливо приникло к утрамбованной земле хрустящее грубое ложе приемыша жрецов.

В убогой комнате, пропахшей костром и буйными запахами целебных трав, среди трех жрецов и старого ворона Тука, прошло детство Антала.

Из беспомощного комка плоти, он вымахал в высокого подростка с хорошо развитыми мышцами рук и ног. Тяжелый физический труд, особенно заготовка дров для Священного костра, закалили тело и дух мальчика.

Хотя, да простят его боги и не поджарят молнией, Антал по — прежнему не понимал — зачем нужно столько дров, когда пламя костра само вырывается из разлома в земле, и его нет необходимости постоянно подпитывать? Он задавал этот вопрос старикам, но те лишь отмахивались и советовали не докучать им всякими глупостями.

Антал обреченно вздыхал, и каждое утро отправлялся в лес, росший по северному склону Орлиной скалы. К обеду, он возвращался с охапками дров в хижину, где его ждал ненасытный костер. Антал откровенно скучал от своих немудреных обязанностей и пытался развлекаться, как мог. Неуемная жажда бурной деятельности и непробиваемое своеволие стоили ему только лишних тумаков от своих воспитателей.

Как — то, он вырыл позади хижины глубокую яму — ловушку для зверя — людоеда, который, как ему казалось, бродит ночами под стенами жилища жрецов. Затея оказалась удачной. Ловушка сработала. Только в яму угодил Тиу, которому приспичило выйти по малой нужде.

Анталу пришлось целый день пережидать грозу, отсиживаясь в зарослях крыжовника. Мальчик совсем не был в восторге от горячего желания Тиу превратить его в морского угря и медленно зажарить на огне.

В другой раз ему вздумалось притащить в хижину детеныша рыси, на которого он наткнулся в буреломе, когда рубил дрова. Все было спокойно до наступления ночи. А после того, как Антал уснул, хищный кот вышел на охоту. Он пометил хижину и одежду стариков, а после подобрался к уснувшему — было ворону Туку и вырвал ему два пера из хвоста. Разгневанное карканье и испуганное фырканье переполошило жрецов. Когда они разобрались, в чем дело, Анталу перепало несколько звонких затрещин от самого Старшего Хранителя. Саумор велел отнести рысенка обратно на то место, где он его взял. В этот раз, Антал сделал все, как ему велели, но поплатился за свое послушание новыми холщовыми штанами, которые ему располосовала когтями разъяренная мать детеныша. Вспоминая этот случай, мальчик усмехался. Никогда прежде он не бегал так быстро, улепетывая от взбешенной рыси.

Эти случаи были песчинкой в море проказ неугомонного подростка. Он не давал скучать своим наставникам.

— Боги щедро одарили мальчика. Вот только два его недостатка портят все — говорил братьям Саумор — Его непоседливость и порой ослиное упрямство не дадут ему в будущем заменить нас. Ему никогда не стать Хранителем.

Младшие братья заступались за мальчика.

— Это еще не известно. У мальца цепкая память. Ты вспомни, в какой короткий срок он научился писать — возражал Тиу — Пусть он сейчас и прыгает, как блоха в штанах, но еще успокоиться. Вот увидишь!

— Ты забыл, Саумор, каким сам был в детстве? — поддержал младшего брата Эльд — Никто не рождается сразу мудрым стариком. Даже ты!

Саумор лишь скептически улыбался себе в бороду. Он чувствовал, что боги избрали другой путь для Антала. Но какой? Даже он не мог заглянуть в будущее мальчика.

Говоря о дарах, которыми боги наградили воспитанника, Старший Хранитель имел в виду его необычайную силу и внешнюю привлекательность. Высокий, широкоплечий подросток с золотистыми длинными волосами, сплетенными в мелкие косички, заметно отличался от черноволосых, смуглых и приземистых жителей долин. Он уже вызывал повышенный интерес у юных битурогок, которых восхищала миловидность его лица. Вскоре его некая подростковая угловатость должна была смениться мужественной красотой. Но особенно трепетали сердечки его поклонниц, когда они ловили пронзительный взгляд его больших синих глаз. Им казалось, что они заглянули внутрь самого океана.

Антал избегал встреч с девочками.

— Вот еще! Больше, как — будто, у него нет дел, как вздыхать и таращиться на соплячек!

— Бирюк! — вынесли свой приговор обиженные юные аборигенки и наконец — то оставили его в покое.

Единственное, что сближало его с жителями долин, так это одежда: холщовые штаны, широкая рубаха навыпуск и отсутствие обуви на ногах.

Хранители Огня были последними из касты избранных жрецов.

Легенда гласит, что в стародавние времена Тварным миром правили — Древние. Они повелевали четырьмя земными стихиями, были жестоки и кровожадны. Люди во время их правления мало чем отличались от диких зверей. Свирепость и жадность владела сердцем человека. Нескончаемый поток крови орошал поля сражений между племенами и народами. Погребальный маслянистый дым костров тянулся густым шлейфом в небо, насыщая и подпитывая силы Древних. Казалось, их власти не будет конца. Но и над богами довлеет Рок. В созвездии Эридана появилась новая звезда. В ее голубом ярком сиянии, осветившем темный небосвод, возникли гигантские силуэты других богов. Они называли себя Светлыми.

Между Древними и Светлыми богами разгорелась свирепая битва. Девять дней и ночей сверкало грозными огненными зарницами хмурое небо, на перепуганных людей лился нескончаемый кровавый дождь. Содрогалась земля, вздымался исполинскими валами океан. Тяжела была битва. Силы враждебных богов были примерно равны. Но вот, один из молодых богов метнул из последних сил свое копье — молнию в землю. Расколола она земную твердь и в месте, куда попала, вспыхнул божественный огонь. Он был настолько жарким и нестерпимым, что обожжённые и полу — ослепшие Древние сбежали от божественного света в мрачные глубины Сумеречного мира. С тех пор, Священный огонь молодого бога, который звался Яросом — громовержцем, постоянно горел в месте разлома и, по — словам жрецов, он распугивал силы тьмы. На взгляд — же Антала, был обычным прожорливым костром, способным лишь кашу сварить. Хотя мальчик благоразумно помалкивал о своем мнении, боясь навлечь гнев своих наставников. Кому охота превратится в бессловесное животное?

Главное, жрецы верили в свое предназначение. С незапамятных времен, из поколения в поколение, они поддерживали Священный огонь и звались его Хранителями. Помимо служения Светлым богам, они охотно помогали людям. Тем более, что небожители не торопились обеспечить своих верных служителей хлебом насущным.

Между Орлиной скалой и Драконьими горами, уходящими далеко на запад, раскинулись высокогорные долины, обрамленные темно — хвойными лесами. Здесь, рассекая долину надвое, узкой серебряной лентой вилась Камышовая река, берущая начало с Петейских хребтов. С правого берега у подножия Драконьих гор стоял небольшой купеческий городок хессов — Амврон, а за северным склоном Орлиной скалы, поросшим еловым лесом, расположился поселок битурогов — охотников. Жители долин с почтением относились к Хранителям Огня. Они им оказывали бесценную помощь.

Хотя мужчины племени битурогов были искусными охотниками, но здешние леса не изобиловали дичью. Зубры и сребророгие олени предпочитали густые хвойные леса и сочные луговые долины, покрывавшие восток и север острова. Но здесь были охотничьи угодья других племен и народов. Немногочисленные стада коров и коз, были для битурогов единственным постоянным источником пропитания. Когда вороватые хессы или другие аборигены похищали животных, битуроги просили помощи у Саумора. Старший Хранитель обладал редким даром ясновиденья. Он безошибочно указывал место, где находиться украденный скот. Поговаривали, что жрецу шепчут правду на ухо сами боги. Как бы — то не было на самом деле, но свою помощь Саумор оказывал далеко не всем. Желающих отомстить обидчику пролитием его крови и отказавшимся дать клятву — мира, он отправлял восвояси.

Потому, воинственные и мстительные битуроги, топали больше к жрецам с другой напастью.

В последнее время участились случаи одержимости. На севере острова, за рекой, прозванной местными племенами,,Черная вода"простирался Лес Отверженных. Он был овеян дурной славой. Из его мрачных, глухих чащоб, через реку иногда переплывал необычный туман, который скапливался зловонным облаком в низинах и оврагах клеверных полей. И горе было человеку, кто забредал в эти места. Демоны врывались в него с первым глотком ядовитого воздуха и превращали несчастного в дикое, безумное существо. Как правило, беда случалась с женщинами и мальчишками из племени битурогов, пасших на сочном клевере свои козьи стада. «Рогатые» любили пощипать зацветший дрок и горьковатую ветлу на этих полях. За их пристрастия приходилось расплачиваться людям.

Саумор и его младшие братья успешно боролись с демонами, появлявшимся из Сумеречного мира, но с каждым разом, для их изгнания приходилось прикладывать все больше усилий. Гарфы становились все сильнее.

Помимо изгнания демонов и поиска похищенных коров, жрецы лечили целебными травами жителей долин от всевозможных болезней.

Несмотря на свою значимость для людей, жрецы были бедны. Хранители Огня, в отличие от жрецов других племен, населявших остров, не были жадными, корыстолюбивыми шарлатанами, пользующихся суеверием темного народа. Питались они скудно, а постелью им служили стебли тростника и листья папоротника, прикрытые грубой дерюгой. Плата за их услуги была более чем скромна.

Можно сказать, верной подругой жрецов была нищета. Поэтому, когда в убогой хижине появился ребенок, Эльд и Тиу были обеспокоены неожиданной обузе, свалившейся на их старческие плечи. Но их опасения были напрасны. Здоровый, крепкий малыш не доставлял жрецам почти никаких хлопот. Он с великим удовольствием пил козье молоко, единственный продукт, которым их сполна снабжали поселяне. Угрюмую, таинственную атмосферу, царившую в хижине, часто нарушал заливистый, детский смех. С появлением ребенка изменились и братья Саумора. Исчезла их обычная сварливость. Старики порой превращались в смешных, заботливых нянек, трясущихся над любимым чадом.

Саумор также испытывал к мальчику отцовскую привязанность, которую скрывал за холодной невозмутимостью. Но одно беспокоило старика. Часто, в тиши священных дубрав, вопрошал он богов, желая раскрыть тайну происхождения ребенка. Кто — же он? Из каких земель? Какую судьбу уготовил ему неумолимый Рок?

Но боги в ответ лишь таинственно улыбались, покачивая ветвями деревьев. Они умели хранить свои секреты…

Глава 3

Неторопливо плывут над остроконечными пиками Драконьих гор перистые облака. Цепляясь за горные вершины, они словно замедляют ход времени. Казалось, что ничего не изменилось с тех пор, как четырнадцать зим назад на острове появился мальчик. Все так — же лениво несет свои серебристые воды Камышовая река, направляясь в Залив Слез. Над слизанной ветром, зубчатой вершине Орлиной скалы, закружили черные беркуты. Их хищные тени прочертили бескрайнюю синеву неба и потянулись к высокому, скалистому берегу, где устраивали гнездовья черно — белые кайры.

В тени высоких вязов зябнет от ветра хижина жрецов. Из отверстия в тростниковой крыше, лениво поднимаются вверх клубы светлого дыма. Жрецы по-прежнему хранят Священный Огонь.

Вот скрипнула дверь, и, из нее появился Тиу. Прихрамывая, он заковылял к журчавшему возле скалы, горному роднику.

Набегавший со стороны океана, холодный ветер, теребил его седую, куцую бороденку. Набрав ледяной воды в глиняный кувшин, он пошел обратно, но вдруг остановился у вяза. Внимание старика привлек сверкающий предмет, свисавший с дерева.

Тиу не поверил своим глазам. Перед его носом покачивался жирный, свежий лосось. Тиу бросил вороватый взгляд по сторонам и потянулся к рыбе. Лосось неожиданно дернулся и, выскользнув из пальцев старика, исчез в листьях вяза. Сверху раздался звонкий ребячий смех. Тиу различил в ветвях проказливое лицо мальчишки. Осознав, что в очередной раз стал жертвой розыгрыша, жрец пришел в неистовство.

— Ах ты, козий сын! — погрозил он желтым кулачком, сидевшему на дереве мальчику — А ну — ка слазь! Я покажу тебе, как над стариком потешаться. Вот превращу в осла и продам хессам! Тогда и посмеемся вместе.

— Ха — ха — ха! Видел — бы ты свое лицо! — продолжал веселиться сорванец и, помахивая лососем, привязанным веревкой к хвосту, он вдруг с напускной строгостью в голосе спросил —

— Тиу, а ты разве забыл, что говорит Саумор?! — сорванец сделал серьезную мину и пробасил — Воздержание и пост — это лучшее лекарство для души и тела.

Дождавшись, когда внизу стихнет сердитое кудахтанье старика, мальчик заговорил с ним примирительным тоном:

— Ладно тебе, не злись! Хочешь, я просто так отдам?

Старик подозрительно посмотрел на Антала, ожидая подвоха.

— Где ты взял такую большую рыбину? Надеюсь, не выкрал ее у бедных рыбаков?

Мальчик чуть не свалился с ветки, услышав такое обвинение. Щеки его запылали от праведного гнева.

— Ты что?! Как ты мог подумать такое, Тиу? Я лишь помог рыбакам. Вот они меня и отблагодарили.

Тиу уселся на теплый, обросший мхом, плоский валун и продолжал недоверчиво посматривать на Антала.

— Помог? Чем им мог помочь такой несносный проказник? А ну, говори правду, не то превращу тебя в жабу!

Мальчик и бровью не повел в ответ на страшную угрозу. Он уже привык к тому, что его, время от времени, хотят превратить в какое — нибудь безмозглое существо. Антал ловко спрыгнул на землю и, подойдя к старику, протянул ему лосося.

— Держи Тиу. Бери — бери, я честно ее заработал. Я помог рыбакам вытащить лодку на берег.

Тиу немного успокоился, зная про необыкновенную силу воспитанника. Антал без устали таскал большие вязанки дров, предназначенных для Священного Огня, а однажды, на глазах изумленных поселян, он вытянул увязнувшую в грязи тяжеленую воловью повозку.

— Ну, если соврал, берегись! В миг, превращу в мерзкую тварь! — на всякий случай предупредил он подростка и достал из многочисленных карманов рваного плаща, узкий, изогнутый нож. Пока он с увлечением потрошил лосося, подросток продолжал искушать старика, явно преследуя какую — то цель.

— А знаешь Тиу, что я нашел в лесу Духов? — сорванец изобразил руками полный круг — Вот такое дупло и там полно меда. Хочешь, принесу?

Тиу строго посмотрел на подростка

— Ты разве забыл, что мы тебе не разрешаем одному ходить за реку? Особенно в лес Духов. Эх, Антал, ты опять не слушаешь нас! — в огорчении старика, чувствовалось отеческая забота за своего воспитанника. Подросток, видя, как жрец сокрушенно качает головой и, не желая его расстраивать, поспешил его успокоить:

— Я далеко не заходил. Только к тем липам, что на опушке стоят. В них я и нашел мед — и, помолчав, с хитрым видом продолжил:

— Я его немного попробовал. Вку-усный! Сладкий, а запах! М-м-м! — мальчуган покрутил головой и с шумом втянул воздух — Просто с ног сбивает!

Тиу прекратил чистить рыбу и невольно облизал губы.

— Говоришь — сладкий?

— Не то слово!

— Надеюсь не такой, как у хессов? — старик настороженно посмотрел на воспитанника.

Антал едва удержался от смеха. Он помнил, как совсем недавно, жреца жестоко обманул торговец — хесс, который в награду за лечение, дал мед, от которого старый сластена болел животом целую неделю.

— Нет, нет, Тиу! — поспешил его успокоить подросток — За мед я ручаюсь! Я ведь сам его попробовал. И ничего со мной не приключилось.

Тиу уже пускал слюни.

— Ну, хорошо. Если сможешь, неси — жрец благосклонно кивнул, белой, как лунь, головой и обеспокоенно добавил — Подожди. А как — же ты справился с пчелами? Они ведь ядовитей лесной гадюки?

Антал беспечно махнул рукой

— Пустяки! Я развожу под деревьями костер из сосновых веток. Острые жала очень не любят дыма.

Тиу с одобрением посмотрел на сообразительного воспитанника, но вдруг заметил хитрое выражение на его лице. Старик обреченно вздохнул:

— Ну и что ты хочешь взамен? Говори уже, плут!

Антал только и ждал этого. На одном дыхании он выпалил:

— Хочу, чтобы ты научил меня колдовству! Хочу быть жрецом, как вы!

Тиу выпучил глаза и с удивлением уставился на подростка.

— Это зачем тебе понадобилось? Какой из тебя жрец?!

Ничуть не смутившись, мальчик с пылом продолжил:

— Хочу стать таким как Старший Хранитель! Ну — там, например, дождь вызвать или подружиться с духами леса.

— Это с чего ты взял? — с подозрением спросил его Тиу — Ты случайно не ходил в Рощу Богов?

Антал, понял, что сболтнул лишнее и прикусил язык. Не мог — же он сознаться, что ослушался жрецов, которые строго — настрого запретили ему ходить в Священную рощу. Но любопытство было сильнее, и он однажды увязался за стариками, которые отправились в Рощу Богов. То, что он увидел там, поразило его воображение.

В таинственном мертвенно — блеклом свете полной луны, зависшей над Священной рощей, ярко горел большой костер. Возле него мелькали силуэты Эльда и Туи, которые с остервенением били в римбалы и кружились в странном танце.

Старший Хранитель Огня стоял возле гигантского дуба, чья пышная крона озарялась волшебным, изумрудным светом. Жрец поднял сверкающий посох, из которого брызнул сноп огня.

Антал вскрикнул от изумления — изогнутая кизиловая палка, на которую опирался Хранитель во время прогулок, оказалась волшебной! Она горела в ночном небе ярким, белым столбом света.

Саумор держал в руке посох, словно сам бог держит молнию. Прочертив ей в воздухе какие — то замысловатые огненные знаки, он торжественно выкрикивал непонятные для мальчика, таинственные заклинания. Его громкий, звучный голос заглушал глухие удары магических инструментов.

— Приди Дух дуба! Дуб знаний! Мудрость изобилия! Меч песни! Песня нищеты! Эгрэс! Эгрэс! Эгрэс!

Саумор не успел договорить, как из-под дерева повалил столбом плотный, белесый дым. Поднимаясь к звездному небу, он принял облик сурового на вид, седобородого старца, своими широченными плечами подпиравшего верхушки дуба. Старец, весь сотканный из полупрозрачного облака, поднял руки, словно приглашая жреца обняться.

Саумор медленно воспарил над землей и полетел в его сторону. Вот он коснулся великана — старца. Ослепительная короткая вспышка света, озарившая рощу, заставила Антала крепко зажмуриться. Когда он открыл глаза, Саумор и призрачный старец исчезли. Туман превратился в серебристую снежную пыль, густо припудрившую густую гриву дуба.

Тут — же зашевелились, задрожали ветви, усыпанные изумрудной листвой, послышался нарастающий хрустальный звон тысячи нежных колокольчиков. Звук был настолько сильным и чистым, что Антал не выдержал, и, зажав уши, бросился бежать, не разбирая дороги.

— Эй, несносный мальчишка, ты, что оглох? С кем я разговариваю? — вырвал его из воспоминаний скрипучий голос Тиу — Отвечай! Ты не ходил случайно за нами в Священную рощу?

Антал захлопал ресницами, напустив на себя простодушный вид

— Нет, конечно! Я еще не сошел с ума. Ведь мне нельзя слышать голоса богов.

— Никому из непосвященных нельзя их слышать. Если конечно ты не решил прекратить свой земной путь — старик яростно поскреб пальцами, перепачканными рыбьей кровью и кишками зудящее плечо, и спросил Антала:

— Так, что ты там говорил насчет колдовства?

— Хочу обладать вашей силой. Быть таким, как Хранитель!

— Я спросил — для чего? Зачем тебе это? Чтобы на землю дождиком писать, что — ли?

Мальчик посмотрел на старика, словно тот сказал великую глупость.

— Но ведь это здорово — летать по воздуху или, например, молнии метать во врагов. Мне надо научиться заклятьям.

— Глупый мальчишка! — прыснул мелким смехом Тиу — Это ведь не так просто, как ты думаешь. Одних слов заклятий мало, чтобы стать жрецом Огня.

— Так ты скажи, что нужно для этого. Подскажи мне, Тиу. Ведь ты очень мудр и все знаешь.

Неприкрытая лесть маленького плутишки достигла своей цели.

Тиу с важным видом изрек:

— Для того чтобы обладать силой жреца, нужно посвятить богам всю жизнь и достигнуть Очищения.

— Что за Очищение? Мыться что — ли?

— Нет, бараньи мозги! Очищение — это не допускать своим грязным мыслям и слабостям плоти властвовать над собой. И еще, все время поститься.

— Ну — да, конечно! Особенно ты постишься! — подумал мальчик, глядя на старика, облизывающегося на рыбу, точно голодный кот.

Вслух же он сказал:

— Ну, хорошо, а что дальше?

— Еще ты должен пять лет прожить в уединении, вдали от людей, и не произнести ни звука. Молчать, чтобы не оскорбить богов и тогда, быть может, они и даруют тебе сил. Ну что, сможешь?

— А ты сам — то смог? — недоверчиво спросил Антал старого жреца.

Тот огорченно вздохнул:

— Нет. Мы с Эльдом не справились с этим тяжким испытанием. Один лишь Саумор смог. Поэтому он и Старший Хранитель — в слезящихся глазах Тиу мелькнуло что — то похожее на зависть и сожаление.

Антал впал в глубокое раздумье, при этом размышляя вслух:

— Пять лет молчать? Тяжело. Но зато потом я стану жрецом — магом! Ради такого можно и потерпеть — пришел он к такому выводу и вдруг услышал сзади насмешливый голос Саумора:

— Ну, и как ты собираешься это сделать? Ты ведь и пяти минут не можешь придержать свой язык?

Антал и Тиу в смущении обернулись. Увлеченные беседой, они и не заметили приближения Саумора, который бросил острый, испытывающий взгляд на мальчика.

— Значит, хочешь овладеть знаниями?

— Да, Хранитель — почтительно произнес Антал — Мне бы хотелось.

— Одного хотенья мало — пробормотал Саумор — Ну хорошо. Посмотрим. А пока далеко не убегай. Ты мне сегодня будешь нужен.

— Неужели он возьмет меня в Рощу Богов?! Вот удача! Он покажет мне чудеса! — мелькнула радостная мысль в голове мальчика и, он благоразумно ретировался, пока Саумор мягко укорял младшего брата за слабость его плоти. Когда Старший Хранитель Огня повернулся к воспитаннику, того уже и след простыл. Лишь вдали, на спуске в горную долину, мелькнула надутая парусом, холщовая рубаха мальчишки.

Глава 4

День угасал. Багровое солнце позолотило остроконечные вершины Драконьих гор и медленно катилось за пламенеющий горизонт.

Жрецы — Хранители стояли на берегу реки, поросшей тростником, и, заунывно пели погребальный гимн:

— Отправляйся туда, откуда пришел. Соединись, соединись с богами! Оставь грехи свои и снова вернись домой! О, Великий Ярос! Прими Хорла — младшего и будь к нему милостив!

Битуроги, обступив толпой низкий пологий берег, внимательно следили за действиями жрецов.

Мужчины — коренастые, ширококостные, с короткими мускулистыми руками и ногами. Они не носили бороды, но отпускали длинные вислые усы. Черные толстые косы почти скрывали их смуглые грубые лица. Одеты они были в темные шерстяные рубахи до колен и просторные холщовые штаны. Обувь суровым аборигенам была не ведома.

Женщины, стоявшие чуть поодаль, на пригорке, и, оглашавшие душераздирающими горестными криками окрестности, выглядели миловидней: полнолицые с большими агатовыми глазами и распущенными в знак траура черными косами. Их низкорослые, ладно скроенные фигурки были облачены в темные полотняные платья с бахромой на кромке широкого подола.

Саумор прошел мимо плачущих женщин и хмурых мужчин, и подошел к кромке воды, на которой покачивался плот. На нем, обложенное вязанками просмоленных дров, покоилось тело юноши. Свет факела, привязанного к плоту, озарил совсем юное лицо покойника. Глубокие кровавые борозды тянулись по его левой щеке и, зацепив пустую глазницу, заканчивались, свисающим с проломленного лба, большим лоскутом кожи. Кто нанес смертельные увечья бедняге, несомненно, обладал чудовищной силой.

Саумор зашел в воду и, приблизившись к плоту, вложил в рот юноши медную монетку, испещренную магическими знаками.

— Возвращайся скорее в цветущее тело, Хорл. Тварный мир прекрасен. Особенно в юном возрасте — прошептал он и подал знак рукой.

Антал, с сумрачной миной на лице, медленно прошел сквозь строй элиты битурогов — воинов — охотников.

Они были в пестрых, шерстяных плащах, скрепленных бронзовыми бляхами на левом плече. В руках воинов тускло блестели короткие изогнутые луки, выструганные из тисового дерева.

Антал знал, какой мощью обладает оружие битурогов, способное с двухсот шагов пронзить толстую шкуру бизона.

Мальчик с завистью глянул на охотников и нехотя спустился к реке. Он метнул в спину жреца взгляд, способный прожечь дыру в его плаще. Как жестоко он ошибался, думая, что уже сегодня приобщится к священным тайнам жрецов. Оказывается, он понадобился Старшему Хранителю только в качестве проводника мертвеца! Хорошенькое дело!

Антал побрел по илистому дну. Когда вода дошла ему до груди, он присоединился к Саумору. Повинуясь приказу Хранителя, он стал толкать плот вперед. Стоявшие на берегу, мужчины даже не шелохнулись, чтобы помочь ему.

По своей вере, битуроги не могли прикасаться к умершим соплеменникам, чтобы душа покойного не забрала их с собой в Страну Предков. Поэтому в последний путь по Тростниковой реке, умершего должен был провожать человек, которого тот не знал при жизни. Для этой цели и пригодился Антал. И лишь, когда мальчик вытолкнул плот из тихой заводи и тот, подхваченный течением, медленно поплыл к Заливу Слез, направляясь на восток, только тогда, битуроги оживились и стали громко выкрикивать:

— Прощай Хорл! До встречи! Еще увидимся! Я отдам тебе долг! Поскорей возвращайся!

Вождь племени по — имени Харл — Ворон и он — же скорбящий родитель, лишившийся сына, вскинул лук с горевшей на конце стрелой и спустил тетиву. Стрела прочертила в темнеющем небе огненный шлейф и с глухим шлепком вонзилась в днище плота.

Тут — же примеру вождя последовали его воины. С сердитым шипением за первой, в небо взвилось еще десяток горящих стрел, которые описав огненную дугу, с дробным стуком попали в цель. Огонь нашел для себя богатую пищу. Сухие, просмоленные дрова мгновенно вспыхнули и плот, объятый сильным пламенем, исчез за поворотом реки. Из-за высоких зарослей камыша было видно, как искры от погребального костра, подхваченные легким порывом ветра, огненными бабочками запорхали в вечернем, закатном небе. Но вскоре искры погасли и плот с телом юноши словно растворился в вечности, не оставив и следа.

Прислонившись к стенам приземистых круглых домов, из плетня и камыша, обмазанных глиной, храпели поселяне, опьяневшие от крепкого вина. Погребальные костры догорали у входа в дом вождя, который стоял в центре поселка, на вершине холма.

Жилище Харла — Ворона заметно отличалось от глинобитных изб битурогов. Это был добротно скроенный бревенчатый сруб, разделенный внутри на три отсека. Первый служил стойлом для скота. Узкий коридор от прихожей выводил к большой комнате с очагом и дымоходом. От гостиной была отделена дощатой перегородкой третья комната, служившая хозяевам спальней. В полночный час, судя по шуму, доносившемуся с гостиной, тризна была в самом разгаре.

В густом тумане от коптивших бронзовых светильников, мелькали тени по бревенчатым стенам, завешанными шкурами животных. Посреди комнаты стоял накрытый всяческой снедью, длинный дубовый стол. За ним, на лавках расположились избранные гости вождя — охотники. Во главе дубового стола, на резном, громоздком кресле, покрытом леопардовой шкурой, сидел Харл — Ворон. По левую руку от него, на почетные места были посажены жрецы — Хранители.

Антал, примостившийся рядом с Тиу, собирался отведать все то, к чему его наставники даже не прикоснулись. Разве, что вместо вина он запивал еду сладким яблочным компотом.

В углу пускал пар и дым высокий камин, выложенный морским булыжником. В его раскаленных недрах, в больших котлах из мыльного камня, варилось и тушилось мясо в густой подливе.

Женщины в траурных черных платьях подносили к столу глубокие глиняные миски с дымящимся мясом и кувшины с хмельным напитком.

Антал, вооружившись большой деревянной ложкой, уплетал за обе щеки. Завидный аппетит мальчика вызывал умиление у жены вождя. Ее звали Неусса.

Смуглолицая, с мелкими правильными чертами миловидного лица и большими выразительными темно — карими глазами, она больше походила на молодую девушку, чем на женщину, видевшую свою тридцатую зиму. Лишь предательская седина посеребрила тонкими нитями ее длинные черные косы и в уголках губ залегли глубокие скорбные складки. Гибель единственного сына прибавила лет несчастной женщине.

Она часто останавливалась возле приемыша жрецов, и подкладывала ему в тарелку самые вкусные яства.

Глядя на золотоволосого мальчугана, Неусса иногда смахивала с глаз набежавшую слезу, вспоминая своего Хорла.

Антал не замечал скорби жены вождя. Набивая вкусностями пустое брюхо, он не забывал держать ухо востро, слушая, о чем спорят подвыпившие битуроги.

— А я тебе говорю, что мы еще испытаем доброту тиронов на своих хребтах! — вскричал низенький коротышка и грохнул по столу кулаком — Глупый ты, Рунн. Дальше своего вороньего клюва ничего не видишь!

Жилистый, долговязый воин с янтарными бусами на шее, презрительно сморщил длинный нос:

— Зато ты, Фирл много видишь. Особенно, когда выбирал жену!

Фирл побагровел и вскочил со скамьи. Он хотел треснуть кулаком насмешника, но его удержал грозный окрик Харла. Немного успокоившись и выпив мировую с Рунном, коротышка продолжил тянуть свое:

— Вот попомните вы меня, да будет поздно. Отольется нам кровавыми слезами дружба северян!

Рунн стукнулся с ним кубком, полным вина, и добродушно заметил:

— Ну, о чем ты говоришь? Зачем беду кличешь? Скажи, ради всех богов — ну, какая выгода Брайну идти войной на нас?! Что с нас можно взять, кроме жалких коров и коз? К тому — же, он заключил с нами торговый слад. Кстати, благодаря чему ты, Фирл, и попал в Тэльгард. По моему, тебе — то не о чем печалиться — тироны щедро расплатились с тобой за шкуры телят.

Едкое замечание Рунна не смутило коротышку и, тряхнув грязными, черными косами, он с упрямством сказал:

— Вот именно. Я побывал в этом проклятом городе и кое — что видел. Он замолчал, а битуроги принялись торопить его:

— Что ты хотел сказать?! Натянул лук, пускай стрелу! Что видел?

Коротышка выдержал паузу и, растягивая слова, сказал замогильным голосом — Ва — ги-бур! Я видел там Вагибура!

Битуроги умолкли и даже вождь, не принимавший участия в беседе, услышав это имя, невольно вздрогнул и поддался вперед.

— Зачем, в такой черный для меня день, ты вспоминаешь этого кровожадного оборотня?!

Фирл привстал и с почтением обратился к Харлу:

— Ты прости меня, великий вождь. Я хотел позже поведать всем, что увидел в Тэльгарде. Но беспокойство снедает меня и не дает молчать. Этот каменный город тиронов нам на погибель! А видел я там Вагибура. Он сидел вместе со своими кровавыми дружками в клетке, словно пойманный зверь, и собравшиеся на большой площади, жители Тэльгарда, плевали ему в лицо, а детвора бросалась тухлыми яйцами.

— Вагибур в плену?! — ахнули изумленные гости.

Антал толкнул локтем Тиу, который пытался незаметно от Саумора стянуть со стола жирный, запеченный кусок лосося.

— Кто такой, Вагибур?

Тиу недовольно покосился на любопытного мальчишку и прошипел:

— Это самый жестокий морской разбойник из Бухты Мечей. Лучше встретиться с Хатосом — демоном смерти и мщения, чем с этим лютым зверем!

Антал с сомнением посмотрел на старого жреца, зная его склонность к приукрашиванию действительности. А Фирл тем временем продолжил свой рассказ. Он оказался настолько прекрасным сказителем, что Антал выронил кусок жареной телятины из рук и весь превратился во внимание. Он, словно воочию, глазами коротышки, увидел то, что случилось в Тэльгарде.

По серым плитам площади, стертым временем, дробью выстукивают копыта двух меринов — тяжеловозов, тянущих за собой необычную повозку. На ее деревянной платформе поскрипывает ржавой дверцей, гремит тяжелым, навесным замком, железная клетка. Только внутри ее не рыскает из угла в угол дикий зверь. В клетке, на загаженном испражнениями, дощатом полу, сидят преступники.

Заросшие, косматые мужчины. На их задубелых, от морского ветра, бронзовых лицах, диким блеском сверкают темные глаза. Это пираты из Бухты Мечей. Безжалостные убийцы, насильники, грабители, при упоминании о которых бледнеют и начинают трястись от ужаса матросы и купцы.

Горожане, толпившиеся на площади, с любопытством, смешанным со страхом, разглядывали морских разбойников. После минутного замешательства, на головы пиратов полетели проклятия и все, что оказалось под рукой. Гнилые помидоры, тухлые яйца и куриный помет засыпали пиратов.

Восемь преступников, находившихся в клетке, были босоноги, в мешковатых, коротких штанах, распущенных, холщовых рубахах. Стража забрала у них пояса, чтобы пираты не смогли повеситься и тем самым избежать справедливого возмездия, а точнее казни через четвертование.

Особый трепет мирных обывателей вызывал чернокожий исполин, сидевший посреди клетки. Он с ненавистью смотрел на горожан и не находя выхода своей бессильной злобе, плевал в спины солдат, сидевших рядом с возничим.

Один из стражников просунул в клетку копье и тупым концом древка разбил всмятку губы пирата. Теперь в сторону солдат полетел кровавый плевок, вместе с выбитыми зубами. Этот чернокожий, свирепый великан и был Вагибур — знаменитый предводитель пиратов.

Горожане начали расходиться, когда повозка поехала в сторону городской тюрьмы, где морским разбойникам предстояло провести время, в ожидании дня казни. Но оказывается, самое интересное, только начиналось. Дорогу повозке перегородила группа всадников. Со всех сторон раздались приветственные крики, заложившие уши коротышке Фирлу, который в эту минуту оттирался в толпе.

— Да здравствует король Брайн! — кричали тироны.

Коренастый, плотный мужчина с коротко — остриженной бородкой и длинными, льняными волосами, ехавший во главе отряда всадников, помахал народу рукой и принялся рассматривать повозку. Было видно, что пираты его заинтересовали.

Фирл толкаясь локтями, протиснулся вперед, чтобы лучше все рассмотреть. Его внимание привлекли несколько спутников короля. Вероятно, это были телохранители Брайна. Все рослые, мощного телосложения, грозные воины. Поверх их широких, литых плеч, обтянутых темно — коричневой замшевой курткой, были наброшены плащи, цвета алой, свежи — пролитой крови.

Один из воинов, отличавшийся от других более внушительными габаритами, подъехал к королю. Он принялся в чем — то убеждать венценосную особу. Брайн задумался, а затем рассмеялся и махнул рукой.

— Только дай людям немного развлеченья, Рогнар.

— Они не будут разочарованны, мой король.

Гигант спешился и четким, солдатским шагом приблизился к повозке. Пираты, до этого посылавшие на головы тиронов проклятья, присмирели от одного взгляда на лицо воина. Оно хранило мрачное, зловещее выражение, благодаря багровому, уродливому шраму, пересекавшему наискось его левую щеку и отхватившего нижнее веко. Разбойникам казалось, что в злобном прищуре, их разглядывает сам дьявол!

Воин по имени Рогнар подошел к стражникам и что — то им сказал. Они быстро отомкнули замок на дверце клетки и отскочили в сторону. Гигант с усмешкой посмотрел на растерянных пиратов и зычным голосом воскликнул:

— Выползайте! Ну — же, смелее, корабельные крысы! Я даю вам шанс спасти свои шкуры. Сразитесь с моими ребятками и если победите, можете катиться на все четыре стороны!

Видя, что разбойники не решаются выходить из клетки, ожидая какого-нибудь подвоха, он презрительно сплюнул:

— Вот и смельчаки! Что, страшно биться с настоящими мужчинами?

Вагибур яростно заскрежетал зубами и первым распахнул дверцу клетки. Стражники взяли копья наперевес, боясь, что головорез свернет голову возничему и попытается скрыться на повозке.

Вагибур и не думал бежать. Он спрыгнул на землю и смерил воина со шрамом тяжелым взглядом. Пират был выше его на пол — головы.

— Хорошо быть смелым, когда в руках меч — пробурчал он.

Великан — тирон осклабился. Он вынул из ножен, выделанных из телячьей кожи, короткий, обоюдоострый меч и бросил его к ногам Вагибура.

— Теперь ты успокоилась, девочка? — с насмешкой спросил он.

Вагибур потянулся к мечу, не сводя налитых кровью глаз с наглеца. Он примерился к тяжести тиронского клинка и злобно оскалился.

— Сейчас тебя станет на одного больше — пообещал он воину.

За спиной гиганта со шрамом выросла шеренга из пятерых его товарищей. Они последовали примеру своего старшего и покидали мечи рядом с повозкой.

Пираты осмелели и вылезли наружу. Они быстро похватали мечи. Теперь, перед шестью безоружными воинами стояли восемь отпетых головорезов, с оружием в руках.

Фирл, оказавшийся в толпе зевак, сомкнувшей плотное кольцо вокруг повозки, попытался убраться с опасного пятачка подобру — поздорову. Не тут — то было. Скученность людей была такая, что мышь не прошмыгнула — бы мимо. Пришлось коротышке смотреть на схватку, с опасной близкой дистанции.

Горожане замолкли и, затаив дыхание, молча следили за фигурами противников, застывшими друг против друга. Было слышно лишь тяжелое, сиплое дыхание пиратов, которые до сих пор не верили такой удаче.

Тишину разорвал дикий рев Вагибура. Одним прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от воина со шрамом и, рубанул мечом.

Широкое лезвие клинка просвистело возле плеча гиганта. Это не было промахом убийцы. Просто воин гибко скользнул в сторону и толкнул раскрытой пятерней в бочкообразную грудь пирата. Вагибур отлетел в сторону.

Гигант продолжал презрительно улыбаться, извлекая из серебряных ножен, висевших на широком, кожаном поясе, острозаточенный кинжал.

— Я тебя не сразу прикончу — пообещал он — Мы еще немного развлечем народ.

Вокруг него уже закипела яростная схватка. Пираты налетели на королевских воинов и с ожесточением рубили мечами пустой воздух. Им никак не удалось даже ранить неуловимых противников. Воины в алых плащах обладали потрясающей реакцией и змеиной быстротой.

Фирл выпучил глаза и раскрыл рот, глядя, с каким изяществом безоружные воины подныривали, уклонялись от смертоносных ударов собственных мечей. Наконец им надоело играться в кошки — мышки с головорезами.

Они обнажили кинжалы и пустили их в ход. На плиты площади брызнула первая кровь.

Пронзительно закричал один из пиратов. Он упал на колени, держа скользкими от крови руками, собственные дымящиеся, сизые кишки. Рядом с ним свалился его товарищ, пронзенный в сердце. Неожиданно, один из пиратов отпрыгнул от своего ловкого противника и кинулся бежать прямо на зрителей. На свою беду, на его пути оказался Фирл.

Коротышка не успел дать деру, когда перед ним оказался морской разбойник. С ужасом, битурог увидел, как убийца занес меч над его головой. Фирл зажмурился, прощаясь с жизнью.

Раздался сочный, влажный всхлип. Битурог знал по — опыту — так входит железо в плоть жертвы. Он приоткрыл глаза и увидел пирата. Он так и стоял перед ним, подняв в замахе руку с мечом. Ему не удалось бежать. Из шеи торчало стальное узкое лезвие кинжала, брошенного тиронским воином. Пират захрипел и выплюнул сгусток горячей крови прямо в лицо оторопевшего охотника — аборигена. Затем его ноги подкосились и он рухнул мордой на плиты. Гвардеец короля неспешно подошел к дергавшемуся в последних конвульсиях пирату и выдернул из шеи свой кинжал. Так — же не торопясь он подобрал свой меч и галантно раскланялся перед рукоплещущими ему тиронами. Действительно, он мог теперь наслаждаться зрелищем.

Его товарищи примерно так — же разобрались с другими пиратами. Наделав в них дыр и превратив в кровоточащие куски мяса, они в несколько мгновений прикончили их. Только один из злодеев оставался жив.

Фирл видел, как посерело темное лицо Вагибура. В его глазах мелькнул страх и отчаянье. Предводитель пиратов крепко стиснул в мокрой ладони костяную рукоять меча и с воплем бросился в атаку.

Воин со шрамом ловко поднырнул под широкий замах меча. Легким вспарывающим движением он, казалось, только коснулся кинжалом подмышки главаря пиратов. Вагибур охнул от полоснувшей руку резкой боли и разжал пальцы. Меч со звоном упал на мостовую.

— Надеюсь, левой ты можешь не только мастурбировать? — усмехнулся великан — тирон.

Вагибур заскрежетал зубами. Не сводя налитых кровью глаз с противника, он взял меч в здоровую руку. С диким ревом ополоумевшего зубра, он кинулся в атаку. Воздух крест на — крест разрезали рубящие удары.

Рогнар не сдвинулся с места. Только качнулся маятником и вновь острое лезвие кинжала, казалось, только лизнуло мощное предплечье пирата. Вагибур аж хрюкнул от досады, когда его меч выпал из сведенных судорогой пальцев. Проклятый тирон знал куда бить. Но и главарь морских разбойников был не лыком шит. Внезапно он саданул со всей силы ногой, целя тирону в пах.

Рогнар был настороже. Он отскочил в сторону и не глядя, вонзил кинжал в поднятую в ударе ногу злодея. Вагибур сделал шаг и рухнул на колено. С округлившимися от страха глазами он смотрел, как алым фонтаном хлещет кровь из его правого бедра. Под его ним быстро расплывалась темная лужа. Великан — тирон перерезал ему бедренную артерию. Жить Вагибуру оставалось несколько минут. Но их у него не было.

— Игры закончились, приятель.

Все с той — же презрительной ухмылкой на каменном лице, великан подошел к главарю и, схватившись за жесткие курчавые волосы, оттянул ему голову назад. Одним резким движением кинжала он перерезал горло пирата.

Теперь Гроза Восточного побережья напоминал хряка, отдавшего душу на скотобойне.

Воин со шрамом обтер лезвие кинжала о рубаху умирающего и, подобрав свой меч, зашагал в сторону короля.

— Я никогда прежде не встречал таких умелых бойцов! — рассказик обвел притихших битурогов изумленным взглядом — Они могут соперничать лишь со свирепым богом Таном, хлебнувшим своего волшебного зелья! Из разговоров, я узнал, что это личная гвардия короля. Их зовут — бессмертными. На всем восточном побережье о них отзываются со — страхом и почтением. Говорят, что лучших бойцов на острове не сыскать. Теперь я уверен, что так оно и есть!

В наступившей тишине, пророчески прозвучал писклявый голос коротышки;

— Король Брайн вместе с бессмертными, скоро подомнет под себя наши племена! Это уже происходит! На рынке я видел палейцев — жителей Лососевых озер. Они гремят цепями на ногах и руках. Тироны продавали их, словно обычный скот. Поверьте — эти северяне завоюют наш остров

….

В комнате воцарилось тяжелое молчание. Многие из битурогов задумчиво накручивали на пальцы концы усов.

— Я понимаю твою тревогу, Фирл. Но все, в руках богов. Что должно случится, того не избежать. Не будем лязгать зубами от страха, словно женщины, а если понадобится, возьмемся за мечи. На сегодня хватит болтать о тиронах — нарушил тишину звучный голос Харла.

Вождь посмотрел на Саумора, и прижал мощный кулак к широкой груди.

— От всего сердца благодарю тебя, Хранитель Огня, за то, что ты, вместе со своими братьями, откликнулся на мою просьбу и проводил сына по нашим обычаям. Думаю, твои молитвы помогут моему мальчику в Стране Предков.

Смуглое лицо вождя битурогов, вдруг стало мрачнее тучи. Боль потери заставила сжаться его сердце. Черные глаза вождя зло сверкнули и, вскочив с места, он пророкотал, перекрывая шум голосов за столом:

— Я взываю к духу мщения! Я принесу Хатосу кровавые жертвы, если понадобится, но мой сын будет отомщен!

Антал увидел, как Саумор покачал головой. Мальчик знал, что Старший Хранитель не одобряет мести, даже если она и справедлива. А грозное эхо вторило словам Харла.

— Вы, лучшие воины и охотники! На вас у меня большая надежда! Завтра мы отправимся на поиски этого кровожадного зверя. Протопчем все тропы, заглянем под каждый куст, каждую ветку, поднимем горы — но найдем убийцу! Лишь когда его шкура будет лежать перед семейным алтарем, лишь тогда успокоится душа моего сына в другом мире!

Одобрительным гулом приветствовали битуроги грубую, но проникновенную речь вождя. Одни вскочив, потрясали оружием, другие расплескивали кубки с вином. Из двадцати глоток вырвался единодушный рев:

— Убьем! Убьем! Отомстим за Хорла! Конец зверю!

Антал, захваченный этой бурной сценой, наклонился к Тиу и прокричал старику в ухо:

— О чем они? Что за зверя хотят убить?

Тиу, который уже опустил кусок лосося в бездонные глубины, одного из своих многочисленных, засаленных карманов плаща и нацелился на ломоть жареной телятины, в ответ сердито забрюзжал:

— Медведя! Вот кого! А тебе это, кстати, печальный пример непослушания. Вот как заканчиваются походы в лес Духов. Сын Харла с другими глупыми охотниками пошли в этот лес. Один из них только и выжил, да и тот тронулся рассудком. А вот, кстати, и он пожаловал — Тиу посмотрел на человека, ворвавшегося в дом вождя с таким видом, словно собирался брать его приступом.

Широкоплечий, кряжистый мужик со всклоченной гривой черных волос, тяжело дышал и обводил гостей безумным взглядом. Битуроги замолчали, с изумлением и даже опаской посматривая на непрошеного гостя.

— Гирл совсем головы лишился после встречи с медведем — послышался в тишине слабый шепот.

Мужчина подскочил на месте, словно ужаленный.

— Медведя?! Кого вы назвали медведем?! — загрохотал он.

Харл нахмурился и попытался унять буяна:

— Гирл, а ну замолчи! Как ты смеешь врываться сюда, без приглашения? Ты хочешь своими безумными криками омрачить тризну по моему погибшему сыну? Я могу не посмотреть на то, что удар медвежьей лапы повредил твою голову.

Казалось, грозный окрик вождя привел охотника в чувство. Гнев, исказивший его грубые черты лица, внезапно стих. Гирл провел рукой по кровавым, запекшимся бороздам на левой щеке и уже тихо пробормотал:

— Да, мой вождь. Все верно. Меня коснулась лапа зверя. Но я не сумасшедший. Я помню все, словно это было сегодня. На моих глазах был убит Хорл — младший! И я вам расскажу, кто на самом деле убил его!

В ту минуту, все сидящие за столом почувствовали легкий озноб в груди, от выражения, с которым сказал эти слова Гирл. И еще битурогов поразило то, что теперь он казался совершенно нормальным. Его глаза были ясными. В них лишь застыл страх. Дрожащий голос Гирла раздался в совершенной тишине:

— Я не сумасшедший, как вы все подумали. То был не простой медведь. Мы встретили самого Хозяина Леса — свирепого Баа. Это был он — клянусь богами!

Воины племени битурогов затаили дыхание и поддались вперед, чтобы лучше слышать Гирла, который волнуясь, продолжил свой рассказ:

— Мы охотились за Серебряной рекой в лесе Духов. Да, знаю, что это было глупо. Но мы так увлеклись погоней за стаей косуль, что и не заметили, как очутились у подножия гор. Наши псы убежали далеко вперед, и их лай затих вдали. Мы поспешили. Помню, как Хорл вдруг остановился на небольшой полянке в лесу. Я бежал следом за ним и чуть не сбил его с ног, когда увидел это. Перед нами лежали наши собаки, разорванные в клочья!

Раздался тихий вздох слушателей. Гирл посмотрел на Харла, вцепившегося в подлокотники кресла. Охотник глухо зарычал, отгоняя от себя страшные видения.

Наконец он заговорил:

— Твой сын — настоящий воин. Когда нас накрыла тень, Хорл — младший первым метнул в нее копье. О, великие боги! Я никогда прежде не видел такого громадного медведя! Когда он заревел, у нас ноги подкосились, а с деревьев посыпалась листва.

Гирл перевел дыхание и, подойдя к столу, залпом выпил протянутый ему кем — то кубок вина.

— И, что — же, кроме моего сына никто из вас даже не попытался убить зверя? — лицо Харла — Ворона приняло зловещее выражение.

Гирл смело посмотрел на него и настойчиво повторил:

— Я — же говорю тебе Харл, это был не простой медведь. Я и одноглазый Терк бросили в зверя копья. Но они отскочили от него, словно от скалы. Он лишь больше разъярился и напал на нас. Хорл крикнул, чтобы мы спасались, но уже было поздно — охотник сокрушенно покачал головой и продолжил:

— Я живу уже много зим на этом свете и не один десяток медведей я убил собственной рукой. У меня есть шрамы от их когтей. Но этот. Он такой быстрый и сильный. Мы ничего не могли сделать. Он налетел на нас, как ураган. Первому досталось Терку. Зверь лапой расколол бедняге череп, словно простой орех. Меня он тоже задел — Гирл замолчал, а вождь поддался вперед, точно коршун, поджидавший свою жертву.

— Продолжай. Что было дальше? — напряженным тоном поторопил он Гирла.

— Твой сын спас меня. Он толкнул меня в кусты, а сам кинулся на зверя, когда тот слизывал мозги Терка. Я видел, как Хорл всадил ему в брюхо свой меч, и из раны зверя побежала голубая кровь. Я видел это собственными глазами! Баа закричал так, что я превратился в лед. Не мог пошевелиться и просто смотрел, как он убивает Хорла. Уже через мгновение все было кончено.

Гирл замолчал. Молчали и другие. Но вот раздался возглас, в котором сквозило презрение:

— Да ты просто струсил! Уполз в кусты и смотрел, как убивают наших братьев! А теперь рассказываешь сказки про Хозяина Леса!

Охотник вздрогнул, словно его ударили плетью. Гневно взглянув на Фирла, сказавшего эти обидные слова, он прорычал:

— Если — бы не священный дом вождя, я бы вбил эти слова обратно в твою грязную глотку!

Вокруг зашумели, и чувствовалось, что отношение к Гирлу стало враждебным. Теперь мало кто верил его словам.

Харл поднял руку, призывая к тишине.

— Помолчите, уважаемые соплеменники — и, повернувшись к Гирлу, он произнес холодным, презрительным тоном — Все, что ты здесь нам рассказал, внушает сомнения. Да, ты принес тело сына обратно, и за это я тебе благодарен. Но вот, был — ли тот медведь самим Хозяином Леса? Знаешь, у страха глаза велики. Может, не все так было, как ты нам рассказал.

Гирл хотел возразить, но увидев на лицах соплеменников недоверие, лишь тряхнул головой. Помолчав, он отступил на шаг от стола и выхватил из–за пояса охотничий нож. Широкое лезвие тускло сверкнуло в свете бронзовых светильников.

— Я докажу вам, что Гирл не трус и не лжец! Я ухожу в Страну Предков, где меня с радостью встретит Хорл. Он — то знает правду! — и с этими словами, охотник вогнал себе по — рукоять, нож в сердце. С секунду он стоял неподвижно, а потом без звука, рухнул замертво на пол. На его лице застыла улыбка.

Битуроги вскочили с мест, потрясенные отчаянным и смелым поступком Гирла.

Саумор дал знак братьям и поднялся с лавки. Уже на выходе он обернулся и прощаясь с Харлом, сказал:

— Мне кажется, что вы не оставили ему выбора. А зря. Он был храбрецом. Послушай старика, Харл. Не гонись за этим медведем. Ни к чему это. Не беспокой Хозяина Леса!

Жрецы возвращались к подножию Орлиной скалы, храня полное молчание. Антал убежал далеко вперед и, сражаясь палкой с невидимыми чудовищами, не переставал думать о воинах, прозванными бессмертными. От его прежней мечты стать жрецом — магом не осталось и следа. Теперь он знал точно, чего хочет. Он непременно станет одним из бессмертных!

Глава 5

— Неужели о них говорят правду?! Я слышал, что их даже смерть обходит стороной.

— У костлявой нет любимчиков — улыбаясь, ответил Эльд — Тироны верят в то, что самых лучших и храбрых из них, после славной гибели в бою, забирают крылатые девы — спутницы бога войны. Они залечивают им раны поцелуями и ласками, и уносят их на Блаженный Остров. Там они проводят вечность в пирах, битвах и любовных утехах. И только те, кто добился воинского почета в земном мире, достойны такой счастливой бесконечной жизни после смерти. Других ждет череда новых рождений и смертей на земле! Вот поэтому тироны заранее готовят таких героев. И зовут их бессмертными. Как по — мне, я не хотел — бы вечность махать мечом и напиваться до одури. Фи!

— Я тоже хочу стать таким! — выпалил мальчик, не обратив никакого внимания на последние слова жреца. Глаза его загорелись, ноздри затрепетали. Он словно воочию увидел себя, грозным воином в алом плаще, с огромным мечом на поле брани. До его слуха донесся далекий грохот битвы.

На деле — же, послышался ехидный голосок Эльда, спустивший его с небес на землю.

— Ну, все. Помечтал и хватит! Тебе об этом можно даже и не думать.

— Это почему — же?!

— Эх, Антал! — покачал головой жрец — Ты наивен, как жертвенный ягненок. Северяне очень заносчивы. Они считают свою кровь отличной от крови других людей. Чужаку никогда не стать бессмертным!

Антал склонил голову и тяжело засопел. Но уже через мгновение, мальчик распрямил широкие плечи, и на его губах мелькнула ухмылка.

— Ну, мы еще поглядим! А ты лучше вот, что скажи мудрый Эльд. Все эти красивые легенды про Блаженный Остров, про летающих дев и прочее. Разве все это, не очередные байки? Их каждое племя рассказывает на свой лад. Разве такое возможно?

— И не только такое возможно, мой мальчик! В этом и в других мирах есть вещи, которые недоступны нашему пониманию. Вот послушай, что говорят старики…

Они сидели на самой вершине Орлиной скалы, греясь в лучах полуденного солнца. Антал любил смотреть на мир с высоты птичьего полета. В этом они с Эльдом были схожи. С естественной площадки, обнесенной парапетом из камней, открывался потрясающий вид. Справа, широкой, сверкающей на солнце, сапфировой лентой, простирался до горизонта, величественный океан. Далеко на восток уходили изумрудные, горные долины, которые широким стальным поясом разрезала Серебряная река, берущая начало с отрогов Северных гор. За рекой начинались загадочные леса, где находилась священная роща богов и куда жрецы запрещали ходить своему воспитаннику. Лес Духов тянулся до самых Голубых гор, чьи острые вершины, своими причудливыми очертаниями напоминали фантастические фигуры чудищ. Где — то там, на восточном побережье, за горами находился Тэльгард — город тиронов. На севере, с высоты птичьего полета, можно было различить черные, угрюмые очертания горы, названной Башней Грома. Вокруг нее, несмотря на ясный день, клубился сероватый туман, который ревниво скрывал за плотной завесой, лес Отверженных, и широкую реку, прозванную табунщиками Темной водой.

Антал с тревогой посмотрел в ту сторону. Эльд ему как — то рассказывал страшное предание об этих гиблых местах.

— Когда-то, на остров пришел ужасный мор — вещал старик — Его наслали жестокие владыки подземного мира. Обезумевшие от свалившихся на них несчастий, не имеющие возможности прокормить свои семьи, жители острова были вынуждены совершить ужасное. Они избавлялись от беспомощных стариков и младенцев. Уносили их в тот лес, обрекая на мучительную смерть от голода и холода. После этого прошло много веков, но до сих пор, туда не осмеливается заходить ни один человек. Говорят, что из тумана доносится детский плач. Как убеждены многие, там бродят неприкаянные души младенцев. Там живет само зло!

Антал засмотрелся вдаль и вздрогнул от прикосновения чего — то скользкого. Он отдернул руку и увидел, как по камню скользнул зеленый хвост ящерицы. Мальчик попытался ее схватить, но ящерка быстро юркнула в узкую щель в скале.

— Не обижай ее! Даже у ничтожной твари есть душа. Видишь, она, как и ты, любит греться на камушке. И так — же, как человек, хочет жить и дышать чудным воздухом.

В это время, резкий порыв налетевшего ветра, грубо сорвал залатанный плащ с худеньких плеч старика. Мальчик ловко поймал его и заботливо укутал жреца, который чему — то улыбаясь, указал на простертую внизу долину. У старика, несмотря на возраст, было острое зрение.

— Видишь то облако пыли, что кружит меж полей? Раньше предки говорили, что это идет, вместе со своей свитой, сам король незримого народа, могущественный Эбер. Если у него стащить с ноги башмак, то он исполнит любое твое желание. Да-а — а — протянул мечтательно Эльд — то были славные времена.

Старик помолчал и с грустью добавил:

— А теперь это просто пыль от песка, гонимая ветром.

— А куда — же все это делось?

Эльд вздохнул.

— Люди перестали верить в них — старик посмотрел на мальчика выцветшими глазами и улыбнулся — Вот ты спрашиваешь — зачем нужно столько дров для Священного огня? Он мог — бы гореть и без них. Но дело в том, что богам нужно наше внимание. Им нужна наша вера и самопожертвование.

Антал ничего не понял и спросил о том, что его интересовало.

— Расскажи Эльд лучше о Древних. Куда они делись, после того, как их изгнали Светлые боги?

— Теперь они далеко. Во мраке бесплодных пустынь и угрюмых скал, озаряемых далекими вспышками молний на черном небе, где нет солнца, среди огненных рек и мертвой земли, покрытой ковром из ядовитых змей и скорпионов, бродят они — Повелители Сумеречного мира. Их окружают полчища крылатых тварей, злобных демонов и других порождений тьмы, которые рыскают по мирам в поисках новых жертв и свежей крови. В мрачных пещерах и пустынях Сумеречного мира, они ждут, когда их призовут Темные Стражи — Крониды. Владыки тьмы, полные ярости и злобы, жаждут только одного — вырваться обратно в Тварный мир и восстановить свою власть на земле и небе. Они мечтают, чтобы наступили Сумерки богов.

Антал хотел спросить жреца, что это за не понятные сумерки, но старик уже продолжил свой рассказ.

— С тех пор, как Древние исчезли в Сумеречном мире, на земле наступил золотой век. Да — а — а — жрец прикрыл глаза и стиснул в сухоньких руках посох — Это было счастливое время для человека и других божьих тварей. Плодов земли хватало на всех, и теплый климат давал удивительный урожай. А дальше…

Эльд продолжал живо и ярко описывать картины прошлого, а мальчик, захваченный его рассказом, даже приоткрыл рот от изумления. Он словно воочию увидел, как над изумрудными лугами, среди благоухающих цветов, весело порхают эльфы, которых можно было увидеть лишь в то время, пока на траве лежит ночная роса. В шумных, тенистых дубравах кружат в хороводах лесные нимфы с сатирами. На берегах озер, в таинственном свете серебряной луны, сидя на гладких валунах, расчесывают длинные белые волосы, озерные девы. Нежными, жемчужными голосками, напевают они сладчайшие, пьянящие песни, и горе простому смертному, кто их услышит. Ведь участь их тогда не завидна. Уводили их девы на дно озер, где запертые в хрустальных дворцах, несчастные оставались жить навек. Рассказывал старик и о драконах, обитавших в грозовых облаках, о жадных карликах и трехголовых великанах, воевавших друг с другом за сокровища, скрытые глубоко под землей, в мрачных пещерах. Постращал мальчика кровожадными ведьмами, обитавшими в дремучих лесах. Они превращались в красивых дев и заманивали одиноких путников в чащобы, чтобы усыпить и выпить их кровь.

Много еще чудесного и жутковатого услышал Антал от старого жреца.

Когда Эльд смолк, безоблачное небо успело покрыться темными, грозовыми облаками. В воздухе посвежело. Антал, боясь, что разразиться буря, торопил старика.

— А потом? Куда они исчезли?

— Они ушли в другие миры. Туда, где нет человека. Ведь только люди виноваты в том, что произошло.

— Как? А люди здесь причем? Разве у человека есть силы, против драконов или великанов? Кто с ними сравнится?!

Эльд улыбнулся простодушию воспитанника.

— Запомни мальчик, человек — это самое опасное существо на свете. Не один зверь жестокостью и коварством не сравнится с нами!

Эльд в задумчивости постукивал палкой — посохом по камню, лежавшему у его ног. Наконец он промолвил:

— На этом острове испокон веков обитало двенадцать племен. Почти все они жили в мире и согласии, ведь даров Изумрудного острова хватало на всех. Но однажды грянула беда. Как — то, в бухту вошел корабль с черными парусами. Он сильно пострадал от жестоких штормов, но на корабле кое — кто выжил. Лучше — бы их тогда поглотил океан!

Старик закутался в плащ, когда ветер смахнул первые капли дождя с черной тучи, которая обложила горизонт и плыла в их сторону. Эльд неотрывно смотрел вдаль.

— Лучше — бы они тогда не выжили — повторил он и почти нараспев продолжил свой рассказ-

— Это были черные маги — служители Древних Богов, имена которых стерлись из памяти людей. Маги желали одного — вернуть своих повелителей в наш мир. Им это почти удалось..

Эльд повернулся к Анталу и спросил:

— Ты помнишь, что я говорил тебе о лесе Отверженных?

Антал кивнул.

— Молодец! У тебя крепкая память. Но я тебе не все рассказал. Слушай — же. После того, как на острове появились маги — служители культа Древних, в наших городах стали происходить ужасные, загадочные вещи. Под покровом ночи вместе с туманом, ползущим из леса, в дома, сквозь щели, просачивались неведомые существа, которые крали младенцев и невинных девушек. На острове поселился страх. Вооруженные мужчины несли караул по ночам, но все было бесполезно. И лишь жрецы острова, догадывались, в чем дело. Они направились за Черную воду, где у «Башни Грома» поселились чужеземцы. Там, в чаще леса, жрецам предстало ужасное зрелище — голос Эльда дрогнул. Он словно видел все собственными глазами.

— В Змеиной роще, что находится у подножия горы, стояли древние алтари, забрызганные кровью. На деревьях висели останки младенцев, а на колья были насажены тела обнаженных девушек. Все сразу объяснилось. Невинная кровь питала Владык Сумеречного мира. Древние, взамен, щедро наделили большой силой проклятых магов и дали им в подчинение единственное племя, свирепость которых превосходила звериную. Их звали — тельхоры.

Произошла битва между жрецами и магами — Эльд тяжело вздохнул и покачал седой головой — Поражение жрецов было неизбежным. Слишком добры были их боги стихий. Победа досталась силам тьмы. Многие из жрецов были тогда растерзаны и испепелены огнем. Лишь немногим удалось избежать гибели и скрыться в лесах Духов.

А маги с помощью тельхоров, захватили самый большой и могущественный город на Восточном побережье — Тэльгард. Там, на Зеленом мысе, они построили Храм Древних, где творили свои жуткие, кровавые обряды. Темная магия и людская злоба отвратили от нас чудный мир сказочных существ. Тьма незримо властвовала над нашим островом многие годы. До того времени, пока к нашим берегам, тридцать зим назад, не пристали корабли тиронов.

Антал оживился, услышав про знаменитых воинов. Среди далеких раскатов грома, напрягая слух, он вслушивался в тихий голос Эльда.

— Северян привели два вождя, которые были родными братьями. Они пришли с холодного севера и решили остаться на нашей земле. Тироны — воинственные и смелые воины. Их не страшило могущество магов и нечеловеческая сила свирепых тельхоров. Они решили захватить Тэльгард. Безумцы! Им суждено было погибнуть под его стенами. Ведь никакой меч не устоит против огня и дыханья смерти. Но им помогли победить черных магов — Эльд горько усмехнулся и, постучав палкой по камню, неторопливо продолжил:

— Один из вождей — Брайн, овладел городом и сжег Храм Древних вместе с его служителями — магами. В тот день, в огне, погиб и старший брат нынешнего короля Тэльгарда. Его прежние жители — тельхоры, бежали и, как говорят, охваченные безумием, они укрылись в лесу «Отверженных» Там они прячутся и по сей день, как дикие звери, от света и милости богов. Хотя мне кажется, что это обычные страшные байки. В Черном лесу они — бы не выжили. А король тиронов — Брайн, безраздельно правит по ту сторону Пурпурной реки. Одно зло сменилось другим, и кто знает, что хуже? — старик тяжело вздохнул.

Антал, не пропустивший ни одного слова из рассказа Эльда, спросил его:

— Ты сказал, что тиронам помогли справиться со жрецами. Но кто эти герои? Я их знаю?

Эльд прищурился и прошептал:

— Это тайна. Если ты обещаешь держать язык за зубами, то…

Антал вскочил с камня и стукнул себя кулаком в грудь.

— Клянусь! Чтоб мне грохнуться со скалы, если проболтаюсь! Но скажи Эльд, к чему такие секреты?!

Жрец покачал головой.

— Это ведь не моя история. А тот, кто принял в ней самое важное участие, не любит это вспоминать.

Эльд, опираясь на палку, привстал, и поманил к себе воспитанника. Когда тот подбежал, он зашептал ему на ухо:

— Если бы не этот человек, то маги по — прежнему творили бы свои отвратительные обряды на нашем острове. Ты знаешь его. Он… — Эльд уже собирался назвать имя, как вдруг над ними раздалось громкое, сердитое карканье и к их ногам посыпались камни. Старик и мальчик подняли голову и увидели на остром выступе скалы, большую, черную птицу.

— Тук! Ты что здесь делаешь, старый разбойник? — удивленно воскликнул мальчик.

Ворон, взъерошенный от резких порывов ветра, точил мощный клюв о камень и неодобрительно посматривал на них черными бусинками глаз.

— Странно, он будто сердится. Ну, да ладно. Так о ком ты говорил, а Эльд? — мальчик повернулся и смолк, заметив разительную перемену в старике.

Эльд помрачнел и поспешно засобирался в путь.

Антал попытался разговорить жреца, но тот стал отнекиваться:

— Стар, я стал. Забыл многое. Вспомню — расскажу. А пока, давай лучше уходить отсюда подобру — поздорову. Видишь, что в небе творится? Скоро грянет буря — и не дожидаясь воспитанника, заспешил к тропинке.

Раздосадованный, мальчик обернулся к ворону и погрозил ему кулаком.

— Ты у меня еще получишь старая перепелка! Вечно суешь свой клюв, куда тебе не надо! Точно сварю из тебя суп!

Тук с презрительным видом повернулся к мальчику хвостом. Тяжело взмахнув крыльями, птица взмыла в хмурое небо. Немного покружив, ворон спикировал вниз, в долину, напоследок что — то насмешливо прокричав.

Антал выругался и поспешил за Эльдом, который ловко спускался по узкой тропе. Мальчик решил для себя, что он все равно выпытает у Эльда тайну. Антал догнал старика и они, уже в молчании, продолжали свой спуск. И прежде чем мрак и ливень поглотили горную долину, воспитанник жрецов увидел, как далеко на востоке ослепительный зигзаг молнии прорезал мглистый небосклон и пронзил землю. Анталу даже померещились в огненном всполохе зыбкие очертания высоких крепостных стен.

— Кажется это Эшгер. Не повезло геутам — подумал подросток, достигнув подножия горы — Видать эти барышники чем — то озлобили богов, раз они не пожалели на них одно из своих копий.

В этот раз он оказался как никогда близок к истине.

….

Громовой раскат прокатился гулким рыком над сводами Храма Всематери. Только умолк хриплый голос грозы и в храме вновь был только слышен сердитый треск смоляных факелов и неясный гул голосов.

Верховный жрец Эшгера поднял сверкающий изумрудами посох, с силой ударил им в мраморную плиту пола. Звучное эхо отразилось от мощных колонн, подпиравших своды храма.

Темная людская масса, подобная безликому монстру вздрогнула и отхлынула от алтаря богини — овальной площадки, выложенной из гладкого черного базальта.

Суеверный страх перед могуществом жрецов был еще очень силен у геутов. Верховный жрец, потрясая посохом, громовым голосом прокричал:

— Остановитесь! Опомнитесь! Не чините святотатства на глазах Вашей матери!

Послышался возмущенный ропот и негодующие крики:

— О чем говоришь, Итеррус?! Кто и посягнул на святое, так это гнусные выродки — тироны! Смерть насильникам! Смерть!

Геуты, жаждущие мести, потрясая мечами, топорами, копьями, надвинулись на кучку людей, которые в страхе жались к гигантским ногам — колоннам Всематери. Гранитная статуя богини гордо восседала на каменном троне позади алтаря. Озаренное светом, исходящим от большого, кроваво — красного изумруда, инкрустированного в ее корону, покрытое лавовой краской, гранитное лицо великой матери, зловеще улыбалось.

Итеррус обрушил громы и молнии на головы мятежников, которые собирались пролить кровь тиронов в священном месте.

— Нечестивцы! Опомнитесь! Пока не поздно — отступите! Или вы испытаете гнев богини!

— Неужели, Итеррус, ты не понимаешь, что эти негодяи достойны смерти! — гневно выкрикнул заводила толпы, хмурый бородатый крепыш, с топором в мощной, волосатой руке. На его смуглом лице, ярко сверкали, наполненные лютой ненавистью, черные глаза. Обернувшись к напиравшей сзади толпе, он проревел:

— Слушайте братья! Этим кровососам мало того, что они забирают у нас даже крохи. Наши семьи голодают, пока тироны жируют и набивают свою мошну. Разве это справедливо?!

Свирепый вопль геутов вспугнул птиц, ютившихся под куполом храма. Бородач, хрипло дыша, с ненавистью глянул на белых от страха тиронов и, потрясая топором завопил:

— Так нет, братья! Им этого мало! Они решили забрать у нас самое ценное. Проклятые ублюдки обесчестили наших дочерей! Убьем их, братья! Спасем нашу честь!!

Взбудораженные речью зачинщика восстания — старшины мясников по — имени Кихон, геуты вопили и потрясали оружием, но все — же не решались ступить ногой на священную площадку, на которой имели право находиться только служители богини. В воздухе носились проклятья. Благородные конны — наместники, жались к гигантским ступням Всематери, словно ища у нее защиты от разъяренной толпы.

Никто из них даже не мог предположить, что так чудно начавшийся день мог закончиться кошмаром.

Главный наместник — толстяк Булльфор вспомнил утро, когда охота, устроенная для коннов, завершилась роскошным пиром в замке наместников. Толстяк облизал губы и сожалением подумал, что похотливые молодые соправители помешали ему насладиться кабаном, нашпигованным грибами с картофелем. Не попробовать ему больше нежного мяса косули, поджаренной до золотистой корочки. Да и вместо вина десятилетней выдержки с медовым вкусом ему придется хлебнуть собственной крови. И все это из — за паршивых кобелей, решивших повеселиться с несколькими служанками — геутками. А ведь он предупреждал болванов! Но разве могли они слушать старика при виде юных женских тел? Мог он предотвратить восстание геутов, если — бы тогда отрубил их причиндалы. Но не сделал этого. Вот теперь и расплата за чужие грехи.

Булльфор с ненавистью посмотрел на соправителей. Бледные, с трясущимися губами и руками, они совсем не походили на своих воинственных мужественных предков.

— Измельчало племя. Выродилось — подумал толстяк — Словно разбавили проклятые маги наше семя плохим вином. Может — это и есть их проклятие?

Сам Булльфор еще помнил времена своей воинской доблести. Вот только многолетняя изнеженность, чревоугодие превратили его в неповоротливого тюленя, неспособного дорого продать свою жизнь. Но ведь он за нее хорошо заплатил.

Главный наместник глянул на верховного жреца геутов, которому щедро перепадало от конфискованного имущества жителей Эшгера.

Итеррус был продажным служителем Великой Богини, надежным щитом, сдерживающим гнев собственного народа против тиронов.

И в этот раз, когда оружие геутов, обагренное кровью солдат гарнизона, дрожало в предвкушении убийства, жрец доказал, что он стоит потраченных на него денег.

— Смотрите безумцы! — торжественно возвысил он голос, и, ткнув посохом вверх, целя в темное лицо богини, воскликнул:

— Смотрите! Ваша мать плачет, слушая ваши кощунственные речи.

Геуты взглянули вверх и оторопели. Из гранитных глаз статуи, потоком лились слезы, стекая по крутым, как горные пики, каменным грудям и округлому животу, образуя большую лужицу на своих коленях.

— Братья! Неужели вы думаете, что богиня может покровительствовать тем, кто насилует ее детей! Нет! Она льет слезы не по этим негодяям, а по нашим дочерям! — кричал бородач Кихон, отец одной из девочек, над которыми в прошлую ночь надругались пьяные наместники короля Брайна.

— Значит ты, Кихон, оспариваешь волю богини?! Твое горе помутило тебе разум. Берегись! Великая мать не любит жестокости. Она добра к своим детям — геутам. Но она обидчива и не любит, когда к ней относятся без должного почтения. Тогда Великая богиня наносит беспощадные удары. Повторяю — берегись Кихон! И вы, жители Эшгера трепещите!

Суеверные геуты пришли в замешательство при виде плачущей богини и угроз жреца. Все помнили, к чему приводит гнев Всематери. А жрец, видя смятение на лицах мятежников, продолжал нагнетать на них страх.

— Забыли, как отомстила Великая мать тем безумцам, которые поносили богиню и даже облили ее статую помоями?! Вспомните, что стало с теми святотатцами. Они не прожили той ночи — сгнили заживо, изъеденные червями. О, дар богини поистине беспощаден, но справедлив — жрец грозным взглядом обвел притихшую толпу — Вспомните, что произошло после. В Эшгер пришла смерть — ее подарок нам за неверие и грехи. Разве вы забыли своих родных, которые умерли в мучениях? Чума побывала в каждом доме, и только горячие молитвы смягчили гнев Всематери. Смерть отступила. Безумцы, вы вновь хотите повторения того ужаса?!

Возбуждение, державшее в напряжении несколько часов, постепенно утихало в толпе, словно свирепая волна потеряла свою силу и отхлынула от берега. Многие опустили руки с оружием. Сомнение в правильности своих действий закралось в наивные души геутов. Время от времени кто — то из них становился свидетелем чуда, которое являла богиня. Некоторые слышали голос Всематери, другие клялись, что своими собственными глазами видели крылатых богов, спускающихся с небес.

Смятение бунтарей усилилось, после того, как в гнетущей тишине вдруг раздались глухие, клокочущие звуки. Они доносились из гранитной груди Всематери.

— Богиня рыдает! Слышите?! — в толпе раздался испуганный шепот.

Геуты сразу позабыли, зачем они собрались в храме. Они таращились на статую, издававшую звуки, напоминающие плач женщины.

Внезапно золотистый луч сверху, прорезал темноту и коснулся гранитного плеча статуи. Вспыхнув зеленоватым огнем, пучок света стал расти, округляться, пока не превратился в расплывчатые очертания крылатого воина, облаченного в сияющие доспехи. В его руках пылал громадный меч.

— Это Дайрос! Небесный воин! — закричали потрясенные геуты.

— О, да! Да! — словно в экстазе выл жрец — Ты пришел, Защитник Всематери, чтобы покарать святотатцев! Но прошу тебя, отведи свой гнев. Пощади заблудших!

Дайрос, порхавший над головой Всематери, громовым трубным голосом завопил:

— Как смеешь ты, просить за этих глупцов?! Они осмелились противиться воле Матери. Она выбрала народ, который должен править — это тироны. За непослушание, я испепелю вас, негодные червяки! У-У-У!

Дымчатая фигура небесного воина стала разрастаться, а его огненный меч карающей дланью простерся над головами мятежников. Геутов обуял ужас. Они готовы были бежать, но их ноги словно приросли к полу. Побросав оружие, многие попадали на колени и истово молились. Жрец бросил торжествующий взгляд на испуганную толпу и незаметно подмигнул Булльфору.

— О, небесный воин, узри добро! — воскликнул жрец — Узри мою любовь и преданность к Всематери! Пощади неразумных! Сделай им снисхождение ради меня, самого преданного слуги великой богини! Мы принесем богатые дары! Ведь я все сказал? — жрец уже обращался к застывшим в суеверном ступоре людям.

— Да — да! Конечно! — геуты смотрели на жреца, как нашкодившие собаки: виновато и с боязливым почтением.

— Оставь их, Дайрос. Они все — же мои дети — этот тихий, пронзительный шепот исходил из неподвижных уст богини.

Геутов поразил божественный экстаз. Одни ползали на коленях, плакали, молились, благодарили богиню за милость. Другие целовали руки жреца, и лишь небольшая группа мужчин, дочек которых изнасиловали наместники — тироны, угрюмо стояли в сторонке, бросая кровожадные взгляды на коннов.

Предводитель бунта — мясник Кихон осознал, что справедливое возмездие откладывается. И скорее всего, другого такого удобного случая свергнуть паразитов — коннов больше не представится.

Тиронский король Брайн не простит геутам гибели двухсот солдат из гарнизона и покушения на своих наместников. Он обязательно будет мстить. Тогда даже огненный меч Дайроса покажется обычным хлыстом конюха.

Геуты тем временем расступились перед коннами — наместниками, которые бросились к выходу. Главный из них, толстяк с дряблым брюхом, колыхавшимся студнем при ходьбе, уже толкнул тяжелые, окованные железом двери. Он сделал шаг за порог и внезапно отпрянул назад…

Вместе с лунным светом к ногам богини поплыла человеческая тень. Ветер, ворвавшийся следом, колыхнул плащ незнакомца и раздался шелест крыльев нетопырей. Человек, который шагнул внутрь храма, был высок ростом. Он опирался на длинную палку, но шел по мраморным плитам, с легкостью, словно скользя по лунной дорожке.

Итеррус сузил глаза и воинственно посмотрел на незваного гостя, который нарушил торжественность момента.

— Ты кто такой, странник?! Как смеешь входить в храм Всематери, чужеземец?!

Незнакомец, совершено не обращая внимания на гнев жреца, двигался прямо к алтарю. Наконец не дойдя метра до священной площадки, он остановился и откинул с головы глубокий капюшон.

Итеррус невольно вздрогнул.

На него в упор смотрели серо — голубые глаза, в которых читалась мрачная неумолимость. Кривая ухмылка скользнула по обезображенному лицу, покрытому коричневой коркой. Возраст незнакомца определить было невозможно и все — же это был не дряхлый старик. От него исходило скрытая, смертоносная сила.

Конны топтались на месте, словно перепуганная отара овец, сбившаяся в кучу при нападении волка. О бегстве уже никто не помышлял.

— Над входом в храм написано — Тень бежит от истины. Так вот. Я пришел, чтобы рассеять эту тьму! — глухо произнес незнакомец и обвел притихших геутов ласковым взглядом змеи.

— Кто я такой, спрашивает ваш жрец? Отвечу просто — я Служитель! Истинные боги направили меня сюда, чтобы вам открылась истина. Я пришел уничтожить ложь, которой вас столько лет кормят ваши жрецы!

Это была настолько откровенная хула, что все находившиеся в храме замерли от неожиданности. Итеррус выпучил глаза и что — то беззвучно бормотал. Геуты вжали головы в плечи, ожидая незамедлительную кару со стороны Дайроса. Но небесный воин будто и не слышал оскорбления чужака и, по — прежнему, невозмутимо порхал у плеча статуи. В храме возникла пронзительная тишина, которую нарушил голос незнакомца.

— Эй, Дайрос! Ну что ты мне скажешь в ответ? Спускайся сюда. Мы все обсудим! — насмешливо крикнул он и добавил — Или ты боишься?

— Святотатец! — взвизгнул жрец, — Да как ты смеешь?!

Повернувшись к служкам храма, прятавшимся за ногами статуи, Итеррус заорал:

— Что вы стоите, бездельники! Схватите нечестивца! Его ждет костер! Делайте, что я вам сказал! Быстрее, пока богиня не обрушила на наши несчастные головы свой гнев!

Двое прислужников жреца бросились к высокой, сутулой фигуре чужеземца. Незнакомец повернулся к ним и сквозь грязные, мокрые космы, свисавшие со лба, на служителей храма уставились холодные, серо — голубые глаза. Прислужники остановились в метре от него и затряслись, объятые приступом дикого страха.

Незнакомец повернулся к жрецу и улыбнулся.

— Ты думаешь, меня страшит огонь? — он провел изогнутым, грязным ногтем по изуродованному лицу и хрипло рассмеялся — Ха — ха — ха! Глупец! Я там уже бывал, а тебе только предстоит испытать муки ада! За твой обман, ты это заслужил! Боги пометили тебя!

— Какие боги?! О чем ты говоришь?! Да он шарлатан! Нет! Этот человек безумец! — геуты пришли в себя и угрожающе стали надвигаться на чужака.

Тот неожиданно вскинул руку и воскликнул:

— Тихо! Минуту терпения и вы все поймете!

Поискав кого — то в толпе глазами, он внезапно обратился к Кихону:

— Вижу, ты пользуешься доверием этих людей. Вели подняться на крышу храма и привести сюда всех, кто там окажется.

Кихон протиснулся вперед и, чувствуя, что за этим кроется что — то важное, живо спросил:

— Кто ты странник? Зачем тебе это?

Незнакомец склонился к его уху и тихо произнес:

— Не задавай лишних вопросов. Сделай, что я тебе говорю. Если конечно еще хочешь отомстить.

Кихон больше не раздумывал и послал на крышу несколько человек. Незнакомец тем временем шагнул на священную площадку и под отчаянные, негодующие вопли Итерруса, он подошел к статуи богини.

Всематерь безучастно смотрела на него. Пройдя ей за колонну — ногу он пощупал стену и удовлетворенно пробормотал:

— Ну, конечно! Я так и думал.

Он нажал на едва различимую выпуклость в стене. Раздался глухой, жужжащий звук. Испуганный вздох вырвался из сотен грудей, когда статуя Всематери зашевелилась, словно оживая.

Геуты ждали, что сейчас святотатец превратиться в горстку пепла. Некоторые даже зажмурились. Но не покарал Дайрос святотатца и неожиданно исчез, растаяв в воздухе. А тяжелое кресло вместе с богиней отъехало в сторону, открыв вырубленную в стене нишу на уровне ее груди. Даже самый суеверный из геутов понял, что статуя двигается благодаря хитрым механизмам, а в нише виднелся большой медный рог. От него в вглубь стены метнулись испуганные служки.

— Видите, геуты?! — воскликнул чужак и указал рукой вверх — А вот и сама богиня!

Из — за гранитного плеча статуи показалась голова женщины. Она с испугом и недоуменно смотрела вниз. Геуты взвыли, узнав в ней служанку жреца.

— Проклятый лжец! Продажный изменник! — возмущение всколыхнула ряды геутов, и они двинулись в сторону пятившегося жреца. Он уже чувствовал горячее дыхание взбудораженной толпы и понимал, что его ждет страшный конец.

Жрец принялся истово молиться и его богиня, вероятно, сжалилась над ним. Толпу отвлекли люди, вернувшиеся с крыши храма. Они толкали перед собой двух человек, в которых геуты признали младших жрецов храма. При них обнаружили фонарь и большое, вогнутое зеркало, составленное из множества необычных, цветных стекол, искусно разукрашенных образами богов и небесных воинов. Чудовищный обман был раскрыт. Перепуганные жрецы не стали запираться, да и кто бы стал, когда над головой потрясают мечами и топорами? Они охотно рассказали, про хитрость Итерруса и его изобретательность, благодаря которой он держал в почтении и трепете перед богиней весь город уже не один десяток лет.

Медный рог, торчавший в нише, вел прямо в полое вместилище в груди статуи. Там, обложенное железными листами пространство, являлась отличным отражателем звука. Оставалось лишь дуть в рог да имитировать голоса небожителей. Что с успехом и делала наложница жреца и его прислужники. А появление Дайроса объясняло хитроумное устройство зеркала. На мозаичных, разноцветных стеклах, преломлялся свет, увеличивая и приводя в движение крылатого воина. Эти изображения, через отверстие в крыше, при помощи специального фонаря и подавали помощники Итерруса. Пока геуты отвлеклись, рассматривая зеркало, жрец Итеррус незаметно отступил к жертвеннику, не сводя горящего ненавистью взгляда со спины чужака. Он не собирался спасаться бегством. Все разрушил чужак и он должен умереть!

Итеррус схватился за одно из священных копий, стоявших возле жертвенника и, подкрался к незнакомцу сзади. С диким воплем, он вскинул копье, собираясь пронзить им чужака. Незнакомец обернулся и пристально взглянул на жреца.

Итеррус застыл на месте. Он не мог отвести взгляда от его потемневших, сузившихся глаз. В них словно расходились темные круги, увлекая жреца в черный омут, из которого нет выхода. Наконец, человек с обожженным лицом прошептал:

— Ты знаешь, что с ним делать. Верно?

Итеррус сглотнув слюну и часто закивал. Развернувшись, жрец деревянной походкой направился к центру площадки. Уперев конец копья в подножие статуи, он, на глазах замершей толпы, направил трехгранное острие себе в шею. Одно резкое движение головой вниз и железный наконечник пронзил насквозь его кадык и вышел рядом с затылком. Жрец остался висеть на копье, а незнакомец тихо рассмеялся.

— Видите, что значит поклоняться не тем богам. Его не спасла Всематерь — произнес он и поправил плащ, словно ничего и не произошло.

— Скажи ты бог или демон? — с дрожью в голосе спросил Кихон, видевший, какой ужасной властью над другими обладает загадочный незнакомец.

— Нет. Я не бог. Меня зовут Служителем. Просто мои повелители могущественнее всех других богов. И они мне сказали — человек возвысил голос — Иди, и восславь нас в Эшгере! Дай геутам истинную веру и пусть они не тревожатся за свое будущее. Теперь вас тоже будут защищать мои боги. Они всегда на стороне тех, кто жаждет справедливости и возмездия.

Человек, который назвался Служителем, указал рукой на тиронов, пытавшихся незаметно улизнуть из храма.

С диким ревом и воем геуты бросились к ним. В воздухе замелькали топоры, дубины и мечи. Раздался пронзительный вопль, треск ломаемых костей и глухие, частые удары. Через мгновение на мраморном полу оскверненного храма, в большой луже крови корчились изувеченные, умирающие конны.

Главный наместник Булльфор оказался на удивление живуч. Получив множество глубоких ран, обливаясь кровью, он кинулся к выходу. Несколько геутов были сметены с его пути. Булльфор вылетел было из храма, но ударился мясистым плечом о косяк приоткрытой створки дверей и на секунду замешкался. Тут — же над его лысой макушкой взвилось широкое лезвие топора мясника. Кихон обрушил сзади страшный удар.

Раздался отвратительный хруст раскроенного черепа и разрубленное чуть — ли не надвое огромное тело наместника рухнуло на площадку перед храмом. Густой поток крови хлынул на ступени.

Кихон склонился над мертвым тироном, продолжая яростно сжимать в руках топор. Он не сразу понял, что рядом с ним стоит таинственный чужеземец.

— Ты должен готовиться к битве с тиронами. Они вскоре будут здесь. Но ты не тревожься — сказал уродец.

Но больше тревожил мясника исходящий от незнакомца какой — то странный запах.

Кихон разогнулся и невольно посмотрел вниз с холма, на котором стоял храм Всематери. Под ним расстилался ночной город, который освещало зарево пожарищ.

Служитель с наслаждением втянул воздух, напоенный горьким запахом пепла.

— Прекрасное зрелище. Но это только разминка. Мои боги помогут вам — сказал он — А с их королем я сам разберусь. У меня с ним старые счеты.

В серо — голубых глазах мужчины полыхнула такая лютая злоба, что предводитель мятежников невольно поежился.

— Но что мы сможем сделать против его армии? Открытый бой с ними — чистое самоубийство. Только партизанская война.

— Нет. Тебя ждет всего одно сражение — произнес Служитель тоном, не терпящим возражения — Слушай меня внимательно и твой народ будет навеки свободным.

Кихон затаив дыхание, слушал, что ему рассказывает чужестранец. Он был поражен глубиной познаний этого человека в военном искусстве и в его змеином коварстве.

— Такого врага я бы не хотел иметь. Он — сам дьявол! — мелькнула у него опасливая мысль — Но в войне с тиронами играть в благородство никак нельзя.

Кихон принял план Служителя и скрепил союз с ним крепким рукопожатием. Теперь пути назад не было. Уже когда тот исчез во тьме ночи, Кихон понял, чем смердел чужеземец. От него исходил тревожный запах смертного тлена!

Глава 6

Умиротворенность пришла в лес. Лучи осеннего солнца пронзали красно — желтую листву деревьев. Слышалось ленивое переругивание соек, мерное гудение шершней, да тихий стук орешков, падающих с кряжистых буков, окружавших лесную полянку.

Саумор блаженно смежил веки. Он жадно вдохнул полной грудью неповторимый лесной аромат душистых трав и цветов, к которому примешивался горько — сладкий запах янтарной смолы. Где-то невдалеке, на лесном озере закрякала древесная утка. Прекрасная пора безмятежности и дремы, окутала золотистой паутиной, буковый лес.

И, вдруг, нарушая эту идиллию, невдалеке раздался отчаянный визг. Жрец поднялся с замшелого пня. Из тени деревьев, ломая кусты, на полянку выскочил крупный черный кабан, на спине которого восседал Антал. Подросток одной рукой держался за ухо кабана, а в другой сжимал обломок копья, которым нещадно колол в поджарые бока зверя. Но лесной вепрь не собирался быть ездовой лошадью и, взбороздив дерн острыми, как кинжалы, загнутыми клыками, он внезапно остановился. Не ожидая коварного подвоха с его стороны, мальчик перелетел через щетинистую спину вепря и кубарем покатился к ногам Саумора.

Кабан рванул в сторону кустов, из которых, ему навстречу, выбежало небольшое стадо его сородичей. Возмущенно хрюкая и бросая кровожадные взгляды в сторону обидчика, они быстро посовещались и клином двинулись на мальчика. Антал потрясая обломком копья, в радостном предвкушении схватки, вызывающе крикнул:

— Ну, свиньи, давайте! Идите ко мне! Я из вас сделаю отличное жаркое!

Саумор не стал ждать, когда глупого воспитанника растерзают сильные и злобные животные. Жрец отодвинул мальчика и шагнул вперед. Он издал ртом резкий звук, схожий с шипением сотен змей. Кабаны, словно натолкнулись на невидимую преграду, и, перепахав копытами землю с травой, резко остановились в пяти шагах от старика и мальчика. Шипение сменилось грозным рычанием льва. Кабаны, испуганно хрюкая и повизгивая, развернулись и под ликующий свист Антала, бросились в бегство. Вслед им несся громкий лай диких собак, преследующих свою добычу. Наконец, ужасная какофония звуков стихла и на поляне воцарилась тишина.

— Ух, вот это да! Ты нагнал на них страха! Научишь меня языку зверей, а Хранитель?

Саумор строго глянул на мальчишку, собираясь учинить ему разнос, но у того был настолько восторженный и забавный вид, что жрец смягчился.

— Посмотрим. А вот ты лучше скажи мне — Ты хочешь умереть раньше времени?

Видя, что Саумор улыбается, мальчик беспечно сказал:

— Нет, конечно. Ты — же сам разрешил мне немного прогуляться по лесу. Я случайно наткнулся на этих свиней. Они с таким удовольствием лакомились вот этими орешками — Антал вытащил из кармана штанов жменю темных шариков и протянул их жрецу.

Саумор неожиданно ударил мальчика по руке. Ягоды рассыпались по траве, а жрец вытер его пальцы об полы своего плаща.

— Кабаны развесили свои лопухи и не заметили меня — продолжал мальчик, с удивлением следя за странными действиями Хранителя — Ну, вот я и решил немного поразвлечься.

— Все ясно. Тебя нельзя оставить и на минуту. Неужели ты думал, что сможешь защититься таким жалким огрызком?

Мальчик посмотрел на листовидный наконечник копья, покрытый ржавчиной, и пожал плечами. Обломок копья он нашел на берегу реки и решил использовать для охоты.

— Эх, Антал, тебя еще всему учить. Силой боги тебя не обидели, а вот ума и рассудительности пока мало — увидев, что мальчик хмурится, он добавил миролюбиво — Ладно, не дуй щеки. Скажи лучше, сам ты эти орешки не пробовал?

Антал покачал головой. Хранитель, поманил его пальцем, и они подошли к одному из деревьев, росших по краю полянки. Возле кряжистого великана, ствол которого защищала толстая, красноватая кора, на зеленом ковре изо — мха и трав, лежало множество орешков, с тихим стуком падающих с ветвей.

По морщинистому стволу дерева, медленно стекала темно — красная смола. Антал, заинтересованный ее цветом и сильным запахом, протянул руку и тут — же, Хранитель больно шлепнул по ней своим кизиловым посохом.

— Не берись за все, что видишь. Будь всегда осторожен — жрец строго посмотрел на воспитанника и указал на дерево — Запомни хорошенько — это кабанье дерево. Оно красиво и величественно, но и красота бывает опасна. Все, что растет на нем: плоды, листва, смола — все ядовито для людей. Все это — дары смерти! Пойдем, я покажу тебе еще кое — что — жрец увлек мальчика за дерево.

Здесь, в тени дерева, росли кусты, с которых тяжелыми гроздьями, свешивались до земли кроваво — красные ягоды.

— Видишь их? Если съешь хотя бы жменю таких ягод — и тогда, где — то через час, ты умрешь! У тебя будет ужасный, мучительный конец.

Антал невольно почувствовал озноб, поняв среди каких ядовитых растений, он находится. Саумор долго водил мальчика по лесу, рассказывая удивительные истории про — волшебные свойства трав, цветов и деревьев.

— Целитель и маг должны знать все растения, что произрастают в лесу — рассказывал жрец — Знать, какую силу имеет каждая травинка и что с нее можно приготовить. Это сложная наука о силе земли. Все живо в этом мире.

— Что, даже вот тот камень? — усомнился мальчик, когда они натолкнулись на огромный, замшелый валун, прятавшийся в буреломе.

Саумор перепрыгнул через поваленное дерево и, подойдя к камню, положил на него руку.

— И он тоже — кивнул жрец, поглаживая камень длиной, белой ладонью — Он очень стар. Видишь, он покрыт перегнившим тысячи раз мхом. Этот старик много видел в этом мире. Видел, как из лавы рождаются горы, как цветет долина и по ней бродят страшные, гигантские звери, кости которых уже давно превратились в прах. Слышал оглушительный рев чудищ, на которых разъезжали по земле древние владыки Тварного мира. А мимо него, спасаясь от кровожадных богов, бежали племена первых людей. Да — а, много повидал на своем долгом веку этот камушек — задумчиво произнес Саумор и, поймав на себе недоверчивый взгляд воспитанника, с улыбкой спросил его — Не веришь? Думаешь, старик сошел с ума? Напрасно.

Саумор принялся ходить кругами возле камня и поглаживать его зеленоватые бока.

— Запомни, Антал — палец жреца с длинным ногтем нацелился на мальчика:

— Любое существо, каждая вещь в Тварном мире обладает душой и даже голосом. Просто не всем дано их услышать!

— Это тебе камень все рассказал? — Антал с опаской глянул на Хранителя, уже всерьез тревожась за его рассудок. Тесная связь с богами кого угодно с ума сведет!

Саумор невозмутимо кивнул.

— Конечно. Мы с ним старые друзья. Если я попрошу, то он исполнит любую твою просьбу — жрец хитро улыбнулся — Конечно, если я его хорошенько попрошу. Ну, говори, чего ты хочешь?

Антал хмыкнул и, покосившись на камень, с иронией заметил:

— Вид у него какой — то угрюмый. Пускай он расцветет!

Подросток с лукавой улыбкой глянул на Саумора, думая, как тот выкрутиться из столь щекотливого положения. Но жрец ничуть не смутился и, прислонив ладонь к камню, прикрыл глаза. Антал услышал, как он что — то бормочет себе под нос.

Прошла минута, другая, но с камнем ничего не происходило. Антал едва сдерживал смех. Он уже открыл рот, чтобы съехидничать по этому поводу, как вдруг вскрикнул от изумления. Он увидел чудо!!

Сквозь мшистое одеяние камня стремительно вылезали разноцветные бутоны цветов. Красные, пурпурные, голубые, белоснежные лепестки жадно раскрывались и тянулись навстречу солнцу. Через мгновение, зеленый валун превратился в пестрый, благоухающий шар.

Антал не мог поверить своим глазам, а Саумор вытер вспотевший лоб и проворчал:

— Старик стал туговат на ухо. Еле до него докричался.

Хранитель, вновь перепрыгнув через упавший ствол дерева, потянул ошалевшего мальчика за собой.

На опушке леса, жрец показал высокое, восхитительно — красивое растение с лепестками нежно — голубого цвета. Приблизившись ближе, Антал с удивлением увидел, как под прозрачной кожицей растения, бурлит зеленоватая жидкость, протекая от толстого стебля вверх к листьям, и обратно. Саумор ткнул посохом в лист, и гладкая поверхность растения тут — же покрылась крупными, изумрудными каплями сока.

— Этот прелестный цветок по легенде очень любят лесные нимфы — произнес медленно Хранитель — Его назвали поцелуем нимфы. Но на этом красивая сказка заканчивается. Сок цветка, добавленный в еду или питье, вызывает у человека безумие. И тогда… — Саумор замолчал.

Антал посмотрел на старика, взгляд которого блуждал где — то далеко.

— И что тогда? — почему-то шепотом спросил Антал.

Саумор словно очнулся и с неохотой продолжил:

— Человек становится зверем. Превращается в безумное животное, в котором живут лишь кровожадные инстинкты. Ну, хватит на сегодня урока.

Хранитель стряхнул с себя тяжелое оцепенение, вызванное какими — то мрачными воспоминаниями, и широким шагом, направился к подлеску. Антал поспешил за ним, решив для себя, что выяснит и эту загадку. Саумор что — то скрывал.

Уже мягкий, золотистый свет заходящего солнца, коснулся поникших маковок цветов в горной долине, когда мальчик и жрец достигли тропинки, ведущей к Орлиной скале. Антал, бегущий по узкой, козьей тропе, вдруг остановился, как вкопанный. Дождавшись жреца, он спросил его:

— Хранитель, а что — же медведь? Охотники послушались твоего совета?

Саумор посмотрел на темнеющие вдали очертания леса Духов и вздохнул:

— Конечно, не послушали. И поплатились за свою гордыню и глупость. Битуроги потеряли еще пятерых воинов, прежде чем поняли — нельзя тревожить духов леса. Они могущественны, а человек слаб.

— Так это был не обычный медведь? Это сам Хозяин Леса?

Саумор взглянул на Антала своим пронзительным, глубоким взглядом и медленно, проникновенно сказал:

— Запомни хорошенько, мальчик. Даже если это и был просто большой, голодный медведь, то его нужно больше всего опасаться. Страшнее зверя в лесу нет. Он злобнее леопарда и хитрее волка. Крадется он настолько бесшумно, что ты заметишь его лишь, когда будет уже поздно. И убежать от медведя ты не сможешь. Ведь он может догнать даже лошадь.

— Ну, а если влезть на дерево?

— Бесполезно. Он лазает по ветвям, как дикая кошка.

— Но, что — то ведь можно сделать! Их — же все — таки убивают!

— Да, его можно убить. Для этого необходимо три качества — бесстрашное сердце, зоркий глаз и крепкую руку, которая не дрогнет, когда медведь встанет на дыбы. Ты должен будешь пронзить его копьем в единственное уязвимое место — вот здесь, под ребром. Если ты промахнешься, то все будет кончено для тебя. Медведь не даст тебе второго шанса — сказал жрец и добавил с иронией в голосе — Да, и еще. Нужно быть прирожденным охотником, у которого в руках настоящее оружие, а не палка для сбивания орехов.

Антал вспыхнул от досады. Он еще докажет Хранителю, что тот жестоко ошибается! Он способен не только дрова колоть! Вот только переделает копье и добудет кабана или оленя. А то и принесет шкуру медведя! Вот тогда вытянется лицо у Саумора от удивления!

Старик и мальчик шагали в высокой, душистой траве, под стрекот кузнечиков, поднимаясь к подножию Орлиной скалы, длинная тень от которой тянулась в седловину горной долины. Вскоре, под переливчатое пение птиц, их голоса стихли вдали.

….

Наступил месяц Ревущих Оленей. Осенняя прохлада спустилась в долины и подступила к лесу Духов. Его обитатели, под грозный рев могучих великанов лосей, спешили пополнить свои запасы и нагулять жирок к зиме. Алыми и золотистыми вспышками озарялись листья рябин и вязов, на фоне вечно — зеленых елей, чьи островерхие пики забрались далеко на восток, подступив далеких Синих гор.

Укутанный туманом, еловый лес, сторожил, погруженную в дрему, лесную речку. Возле лосиной тропы, проходившей рядом, за огромным, замшелым валуном прятался человек. Затаив дыхание, он впился напряженным взглядом в запруду, где склонилась над водой небольшая косуля. Пугливое животное было настороже, постоянно поднимая голову и прядя длинными ушами, словно почуяв опасность, что затаилась в десяти шагах от нее.

Грозным охотником, прятавшимся в засаде, был ни кто иной, как непоседливый Антал. Он не оставил идею добыть охотничий трофей. Теперь к подготовке оружия он подошел основательно. Выстругав древко для копья из ствола молодого ясеня, он срезал все неровности. Обточил конец под наконечник и обжег древко на костре. Мальчик слышал от битурогов, что пламя костра укрепляет, делает легким и гибким будущее копье. В завершении он закрепил очищенный от ржавчины наконечник. Потренировавшись на деревьях и оставшись доволен результатами бросков копья, в один из рассветов, он отправился в путь. Благополучно перейдя через брод Серебряную реку, юный охотник двинулся в чащобу загадочного леса Духов.

И вот сразу такая удача! То — то обрадуются жрецы, особенно Тиу, когда он принесет тушу косули. Ее мяса хватит на всю осень.

Антал оценил расстояние до косули, медленно и осторожно распрямился. Он не сомневался, что поразит цель. Теперь он докажет, чего стоит! Мальчик занес руку для броска, и, в этот момент, над его ухом раздалось яростное шипение.

От неожиданности, Антал отпрыгнул в сторону и уставился на небольшого зверька, с густым коричневым мехом на спине и желтовато — былыми подпалинами на боках. Он злобно скалился на него, сидя на гребне валуна. Мальчик вскинул копье, но юркий зверек уже исчез, оглашая издевательским визгом весь лес.

Проклятая росомаха! Она вспугнула косулю, и та, с шумом сминая кусты, бросился бежать.

Антал кинулся за ней следом, не собираясь отказываться от своей добычи. Не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветви, он мчался по буеракам, поросшим зеленым ковром лишайника и мха, ни на миг, не выпуская из виду пятнистую спину животного.

Ломая молодые ветки орешника, косуля рванула бежать вверх по косогору и мягкая, рыхлая земля погасила ее скорость. Антал уже торжествовал победу и поднимал руку для верного броска, как вдруг косуля исчезла, словно провалилась сквозь землю. Когда мальчик добежал до того места, он понял в чем дело.

Под ним начинался крутой склон. Здесь, у подножия холма, в окружении высоких елей, среди густого ракитника, скрывалось большое лесное озерцо.

Антал, не раздумывая, прыгнул следом за косулей, которая уже спустилась по насыпи и бросилась к воде. Вспенив грудью чистую, озерную гладь, она быстро поплыла.

Антал съехал по осыпающемуся песку и очутился по пояс в студеной воде. Косуля, прилагая отчаянные усилия, почти захлебываясь, плыла толчками к противоположному берегу, скрытому серой полосой утреннего тумана. Услышав позади себя всплеск воды, косуля повернула голову, и мальчик увидел ее черный, влажный глаз, в котором плескался животный ужас. Антал медленно опустил копье.

— Живи, дуреха — прошептал он и, зачерпнув воды, остудил пылающее лицо.

Пощадив животное, он испытал какое — то облегчение. Мысленно пожелав удачи косуле, он повернул к берегу.

И тут его слух резанул душераздирающий крик. Резко обернувшись, мальчик увидел, как косуля отчаянно дергается, а крупный, змеевидный хвост, скрытого под водой неведомого существа, обвил шею бедняжки и острым шипом на конце, наносит жалящие удары в шею и голову жертвы. Косуля, жалобно, по-детски вскрикивала, призывая на помощь.

Антал бросился обратно в озеро. Он шумел, бил копьем по воде, стараясь привлечь внимание монстра к себе.

— Не трогай ее!! — кричал он — Плыви ко мне, тварь!!

Там, где бурлил розоватый водоворот возле косули, показалась рогатая, плоская голова озерного монстра. С шипением раскрыла она пасть, усаженную частоколом острых, гигантских шипов — зубов и с остервенением набросилась на истекающее кровью, несчастное животное. Антал бросил копье, которое попало точно в цель, прямо в зеленую, уродливую голову монстра. Глухо звякнув, словно ударилось об скалу, копье отлетело в сторону и исчезло в глубинах озера. Чудовище зарычало и ее стеклянные, покрытые желтой поволокой, холодные глаза, на мгновенье, уставились на мальчика. Затем, монстр яростно клацнул зубами и, подняв каскад брызг, утащил свою добычу на дно. Предсмертный хрип косули захлебнулся в плеске волн.

И опять, вокруг воцарилась торжественная тишина. Чистая гладь озера успокоилась, словно ничего и не было. Лишь кровавые пузырьки, кружили в том месте, где монстр безжалостно расправился с косулей, а угрюмые, гигантские ели печально покачивали пышными ветвями в зеркальном отражении озера.

С тяжелым сердцем Антал возвращался обратно по лосиной тропе. Он был так погружен в невеселые думы, что не сразу почувствовал нечто. Какое-то тревожное ощущение близкой опасности.

Антал остановился и прислушался. В воздухе повисла тяжелая, звенящая тишина. Лес затаил дыхание. Антал сделал несколько осторожных шагов, настороженно поглядывая по сторонам. Завернув на петляющей тропе за кусты смородины, он остановился, как вкопанный. В метрах двадцати от него замер гигантский сгусток тьмы. Холодок пробежал по спине мальчика. Его поджидал на тропе невероятно крупный медведь.

— Это Хозяин леса! Бежать! — вихрем пронеслись запоздалые мысли в голове Антала. Но тут — же мальчик словно услышал звучный незнакомый голос:

— Ты не сможешь убежать от него. Он быстрее тебя. Дай ему понять, что ты не его добыча.

Мальчик остался неподвижен, когда тень шевельнулась и стремительно двинулась к нему. Огромный, как гора, могучий черный медведь навис над Анталом. Смрадное, хриплое дыхание зверя обдало жаром. Медведь издал оглушительный, громоподобный рев.

Мальчик схватился за уши. Из носа потекла кровь.

— Все, конец! — обреченно подумал он, сожалея лишь о том, что нет его копья. Он дорого продал бы свою жизнь.

Но в этот раз спасения не было. Он должен был умереть!

Глава 7

Антал стиснул в ладони висевший на груди талисман, с которым он не расставался с рождения. Гладкий металл, залитый кровью, сильно пульсировал в его кулаке.

Медведь приподнял мощную когтистую лапу, собираясь покончить со слабым человечком. Внезапно, маленькие черные глаза зверя расширились. Он сдержал страшный удар, способный превратить золотоволосую голову подростка в кровавую лепешку. Медведь глухо зарычал и замотал глыбой — башкой из стороны в сторону. Он задвигал носом, с шумом втягивая сладковатый, дразнящий запах человеческой крови. Но в этот раз было что — то не так. Невероятно!

Впервые за свою долгую жизнь он испытал невольный страх перед человеком! Ровно такой — же, как много зим назад, еще медвежонком, перед голодным леопардом. В темной душе зверя заворочался стыд, досада на себя, а уже после пришла ярость. Он, которого обходит стороной даже стая свирепых волков и убегает, задрав хвост, гигантский леопард, появлявшийся иногда из Мертвого леса, он — могучий Баа, испугался какого — то сопливого детёныша!

Медведь обиженно взревел и своим рыком вывел мальчика из состояния ступора. Антал метнулся в сторону кустов, окаймлявших тропинку. Острые, как бритва, когти медведя рассекли пустоту. Не останавливаясь, мальчик припустил бежать, что было мочи, продираясь сквозь колючий хвощ и чертополох. Сзади неслось разгоряченное хриплое дыхание преследовавшего его зверя.

Антал едва не сломал ногу в скрытом прелой листвой глубоком овраге. Перемахнув через него, мальчик сбежал к руслу высохшей лесной реки и стал карабкаться вверх по пригорку, заросшему диким орешником. Только оказавшись на верху, он позволил себе обернуться. Сердце захолодело от близкой смертельной опасности. Хозяин леса не собирался отпускать свою добычу. Громадная косматая туша уже показалась на склоне, среди деревьев. Баа оставалось сделать один рывок и он, наконец — то, полакомится человечиной.

Антал бросил отчаянный взгляд по сторонам и увидел позади себя серый гранитный обелиск, затерянный среди узловатых ветвей клена и зеленевших лиан дикого винограда. От гигантского обломка скалы его отделяло всего пятнадцать шагов.

Эльд называл его,, Колпаком гнома,, из — за стреловидного массивного выступа нависавшего над глубокой расщелиной в скале. На самом деле это был один из пиков древнейшей горы, непостижимо каким образом исчезнувшей в недрах земли.

Вот именно к этому сиротливо — стоящему каменному великану погнал мальчика инстинкт самосохраненья. Казалось, у него за спиной выросли крылья.

Баа на секунду растерялся, не ожидая такой прыти от своей жертвы, и этим дал ребенку шанс. Но вновь раздался свирепый рык медведя и земля содрогнулась от его тяжелой поступи.

Уже затылком чувствуя горячее смрадное дыхание зверя, воспитанник жрецов протиснулся в темное нутро пещеры. В нос ударил прелый запах сырости. Пылающие щеки мальчика охладили влажные змеевидные корневища, свисавшие сверху. Слабый свет, проникавший в пещеру, заслонила тень. Мерзкое звериное дыхание наполнило воздух.

Антал отпрыгнул к стене своего тесного убежища и когтистая лапа медведя вновь зачерпнула пустоту.

Баа попытался протиснуться следом за юрким подростком, но куда — там! Расщелина была слишком для него узка. Медведь пришел в ярость и мощными лапами стал выдирать целые куски раскрошившегося гранита. Вскоре просвет увеличился.

Антал услышал ворчание хищника, в котором звучало удовлетворение. Теперь он мог просунуть внутрь свою страшную оскаленную пасть. Еще немного и зверь доберется до него. Мальчик оглянулся в поисках хоть какого — нибудь камня или палки. Он не собирался сдаваться. Не хотел быть маленькой перепуганной мышью, пойманной в норке лисицей!

В душе мальчика вместо страха нарастала волна гнева. Внезапно он почувствовал, как что — то горячее кольнуло его грудь. Антал коснулся своего талисмана, с которым не расставался с самого рождения. Серый металл, по форме походивший на острый клык хищного зверя, пульсировал и накалялся в его ладони. Решение пришло само по себе. Антал стянул талисман вместе с серебряной цепочкой через голову. В это время башнеподобная косматая голова медведя пролезла внутрь пещеры. Налитые кровью маленькие глазки зверя сверкнули торжеством.

— Получи — ка на закуску, обжора! — закричал воспитанник жрецов и одним прыжком оказался рядом с медведем.

С размаху, он вонзил острие талисмана в левый глаз хищника. В лицо мальчика плеснул поток густой обжигающей крови. Громоподобный рев раненого зверя отшвырнул маленького смельчака вглубь пещеры.

Баа от дикой боли резко вскинул башку и со всей силы врезался макушкой в каменистый свод пещеры. От мощного удара содрогнулись стены и земля. Гранитные глыбы посыпались сверху, заполнив грот сизоватым облаком пыли.

Антал, полу ослепший и оглохший, думал, что настал его конец.

,,Колпак гнома,, все — таки похоронит его под своими обломками. Но камнепад стих и в наступившей тишине он услышал низкий, тяжелый хрип, который мог принадлежать только издыхающему зверю. Пыль осела и его глазам предстала поразительная картина.

Вход в пещеру по — прежнему загораживала исполинская туша медведя. Вот только Хозяину леса больше не было никакого дела до странного человеческого детеныша. Из его горбатой спины, точно гигантский наконечник копья, торчал краеугольный обломок скалы. Тот самый гранитный,,колпак,, нависавший над входом в пещеру. Медведь, очевидно, сам разбудил его и тяжеленный каменный,,костыль,, пригвоздил зверя к земле.

Последний тяжелый выдох и Хозяин леса испустил дух. Антал с трудом протиснулся между обвалившимся сводом пещеры и башнеподобной головой околевшего медведя. Ободрав себе спину, мальчик наконец вылез наружу. Глядя на чудище, воспитанник жрецов все не мог поверить, что спасся. Только сейчас, при свете дня, он различил, какого цвета была кровь хищника, засохшая на его шкуре. Она была голубой!

— Значит, Гирл не соврал тогда — пробормотал Антал, вспомнив отважного битурога, которому пришлось ценой собственной жизни сохранить честь воина. — Интересно, как отреагирует на это Харл — Ворон, когда увидит Хозяина леса собственными глазами?

Бережно повесив обратно на шею свой талисман, который остыл и потускнел, точно успокоился и перестал переживать за жизнь хозяина, Антал отправился в обратный путь. Пора было уносить ноги из неприветливого леса, пока еще что — нибудь не произошло.

Он так торопился, что не заметил на вершине обломка скалы темную фигуру человека, прикрытую красными косами дикой рябины. Из — под глубокого капюшона длинного плаща незнакомца, вслед убегающему мальчику смотрели, не мигая, холодные серо — голубые глаза. Потрескавшиеся, обожжённые губы растянулись в злобной усмешке.

— Мне пришлось постараться сдвинуть с места этот каменный костыль, мой повелитель. Надеюсь, сопляк стоит наших забот — прошептал человек, положил на плечо свой посох и с легкостью кузнечика спрыгнул с высокой скалы в гущу деревьев. Через секунду он скрылся в чаще, словно неведомый злобный дух.

Жрецы вначале скептически отнеслись к фантастическому рассказу своего воспитанника. Но Антал был настойчив и подтвердил правдивость своих слов, когда привел стариков к,,Колпаку Гнома,,

Вскоре о необычайном происшествии прознали битуроги. Очевидно, не без помощи хитрого Тиу.

Харл, несмотря на протесты Саумора, завалил их хижину продуктами. Теперь жрецы могли жить припеваючи до следующей весны.

Сам — же вождь битурогов собственноручно освежевал Баа и повесил его шкуру у себя в доме. Говорят, что шкура была настолько большой, что Харл покрыл ей все стены зала.

Антал был объявлен самым желанным гостем в селении битурогов и горячо обласкан женой вождя — красавицей Неуссой. Ее материнская ласка была сироте нужней, чем почет местных аборигенов.

Лишь Саумор не разделял всеобщий восторг по — поводу гибели медведя — людоеда. В то время, когда его младшие братья потирали ладошки, созерцая привалившее к ним богатство в виде бочонков с засоленным мясом, вязанками сушенной и вяленой рыбы, теплыми оленьими шкурами, запечатанных кувшинов с медом и вином, Главный хранитель продолжал сдвигать седые брови. Не нравилось ему божественная опека их воспитанника.

— Не станут наши боги спасать одного, взамен убийства другого. Пусть и такого жестокого зверя. Тут чувствуется не их промысел. Но чей тогда? — мучился вопросом жрец и не находил ответа. Небожители упорно помалкивали.

Саумор позвал мальчика и с озабоченным видом сказал:

— Боги пекутся о тебе. Хотя и не должны помогать такому глупому упрямцу. Это очень странно.

Жрец вздохнул и направился в темный закуток хижины. Порывшись в плетеном ларе, доверху забитым склянками, баночками, всевозможными магическими штучками, вроде высушенного крыла нетопыря, лапок жаб, ядовитого зуба болотной гадюки, он извлек на свет маленький флакон из толстого стекла.

— В любом случае, будь осторожен. С неизбежностью даже боги не спорят. На, возьми — это Отвращающий нектар. В следующий раз, когда ты решишь нарушить наши запреты, и пойдешь в лес, полей на себя из этого пузырька. Всего несколько капель.

Саумор покачал головой, не слушая заверения мальчика, о том, что тот больше не сделает и шагу в лес. Не нужно быть прорицателем, чтобы понять — его воспитанник, как оперившийся птенец орла, стал на крыло, и уже готов совершить свой первый самостоятельный и опасный полет. Антал жаждет риска.

Конец ознакомительного фрагмента.