Мост

Олег Иванович Бодагов

Где-то высоко в горах расположен аул под названием «Путь Ильича». С жителями и гостями аула часто происходят необычные вещи, заставляющие их попадать в комические ситуации. Музыка в стиле «альтернативная классика», исполняемая местным оркестром, имеет свойство изгонять злых духов и прочую живность из окрестностей аула. В этих веселых историях не обошлось без немецкого парашютиста, йети, Акима области, белого барашка с черным ухом и, конечно же, старого сезонного моста.

МОСТ

Олег Бодагов

Мерный гул мотора поднимающегося по пологому склону холма автомобиля убаюкивал дремлющего на заднем сидении областного Акима. Наклоненная вперед голова будто кивала всякий раз, когда автомобиль переезжал очередную кочку на дороге.

Вчерашний рабочий день Акима был наполнен…, нет, не наполнен, а переполнен разного рода событиями. Но самое тяжелое его ожидало в конце трудового дня, когда он отправился в район на очередной той, которым не было конца, и этот факт неподдельно расстраивал руководителя области. Особенно его напрягал и в тоже время радовал момент вручения подарков. Каждый раз на очередном тое, посвященном юбиляру, свадьбе, открытию памятника или культурно-бытового объекта, не было случая, чтобы ему, главе области, не были бы вручены памятные подарки. Справедливости ради надо отметить, что ценные подарки вручались не только идейному вдохновителю всего того, что происходит в области, но также и виновнику торжества. В этих краях было давно заведено оказывать знаки почтения и особого внимания почетному гостю всех торжеств и праздников — Акиму.

Машину сильно тряхнуло, отчего ее пассажир проснулся и стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где они находятся.

За окном автомобиля мелькали невысокие деревья и кустарники, растущие вдоль дороги, которая извивалась между зеленых холмов, склоны которых были усеяны горными цветами. Чуть дальше от дороги, там, где заканчивались цветочные поляны, начиналось царство Голубых елей, среди которых можно было увидеть белые стволы берез. Вся эта красота, проплывающая за окном сверкающего на солнце черного джипа Акима, понемногу приводила в себя проснувшегося областного руководителя.

— Нет ничего на свете лучше наших гор! Нет нигде такого хрустально-чистого воздуха, как здесь, вдали от широких дорог с большим количеством автомобилей! Нигде так ярко не светит солнце, как здесь, в наших горах! Хотя… Хотя, кроме гор есть еще и теплые моря, африканская саванна, леса Амазонки, массажные салоны Амстердама… — размышлял про себя Аким, когда его ностальгические, но все же обрывочные воспоминания прервал голос шофера.

— Нурбол Олжатаевич, асфальт кончился. Дальше придется по грунтовке ехать! — сказал, повернувшись к своему руководителю, водитель Сакен. — Немного будет трясти. Еще пять километров, и мы будем на месте.

— Кстати, а почему нас не встречают родители молодоженов? — недовольным голосом спросил Аким.

— У нас сегодня запланирована поездка не на свадьбу, а в один горный аул, «Путь Ильича» называется!

— Почему я не знал про эту поездку? Кто так решил? — сурово поинтересовался областной руководитель.

— Так вы вчера мне после тоя сами и сказали, что с утра едем в этот аул, за электорат биться.

— Может, лекторат? И зачем мне за него биться? — переспросил Аким.

— Так, в этом году вы решили вдохнуть демократию в выборы главы области! А этот аул у нас один остался, где мы еще не были, где народ не проявляет гражданской активности на выборах. И это уже не первый год.

— Что у нас с презентами по этому аулу? По подаркам известно, что они приготовили к моему приезду?

— Чего не знаю, того не знаю! Мне про это ничего не известно! Но, думаю, что без них мы не останемся!

— Почему мы?! Ты имеешь ввиду, я не останусь!

— Ну, да! Вы не останетесь! — согласился водитель. Пару минут они ехали молча, пока, морщась от неприятного запаха, Аким не спросил: «Чем это пахнет в салоне? Запах как в кошаре. И что там, в багажнике, громыхает?»

— Вчера, то есть сегодня утром, когда после торжественного мероприятия вас погрузили в машину…, извиняюсь, посадили в машину, вам на прощанье преподнесли небольшой, как вы только что сказали, презент. Вот он….

— Я тебя спросил, чем пахнет в салоне? И что за шайтан рассыпал на кожаном сиденье драже? Терпеть его не перевариваю! Страх потеряли люди вместе со своей совестью? Это же не дерматин какой-то! Это кожа!

— Так, я еще вам не рассказал до конца, что было дальше.

— Что ты ходишь вокруг да около?! Говори прямо, как есть! — ухмыляясь, сказал руководитель области.

— Они, в смысле хозяева праздника, нам в дорогу затолкали в салон молодого барашка, и мы поехали в этот горный аул «Путь Ильича». Когда я почувствовал неприятный запах, то остановил машину, открыл дверь, убрал вашу голову с… презента и переложил его в багажник.

— Что за люди? Проще ничего не могли положить в салон? Ну, там, телевизор, ноутбук, или уж в самом крайнем случае мобилу. И то от нее больше пользы, чем от этого барашка!

— Нурбол Олжатаевич, у вас этого добра столько, что можно свой собственный «Технодом» открывать! А тут какая-никакая, а живность!

— Живность?! И чего мне прикажешь с этой живностью делать?!

Сакен виновато посмотрел на своего начальника и пожал плечами.

— Ладно! Придумаем, что с этим животным делать! — подавляя глубокий зевок, произнес Аким.

— Болды! Келдік! (Всё! Приехали!) — сказал Сакен.

— И куда мы приехали? — спросил руководитель, глядя в окно. Стекло опустилось до конца, и легкий ветерок нагнал в машину порцию свежего воздуха. Водитель вышел из автомобиля и подошел небольшой речке, за которой поодаль от переправы уже виднелись дома. Следом за ним из салона джипа с большим трудом кряхтя и ругаясь выбралсяи сам Аким. Он подошел к Сакену, стоящему в раздумье на каменистом берегу речки, потянулся и еще раз зевнул.

— И чего стоим? Мы так можем весь день простоять! А меня в обед на обрезании ждут.

— Да-а-а! — протяжно сказал водитель. — Моста нет! Как поедем? Вброд? Надо бы кого-нибудь на помощь позвать!

— Ты что?! Хочешь сказать, что мой джип через этот ручей не переедет? Чего напрягся, садись давай!?Времени в обрез! Поехали уже!

— Как скажете! — послушно ответил Сакен, забираясь на водительское сиденье.

Машина тронулась с места и медленно поползла к крутому краю обмелевшей речки. В какой-то момент колеса застряли в камнях, машина несколько раз недовольно загудела, пытаясь выбраться из каменного плена, и остановилась. Еще около получаса Сакен пытался освободить автомобиль, растаскивая в стороны камни из-под колес, но все было тщетно. Они вышли из машины и стали у того места, где когда-то располагался мост. Теперь о его существовании напоминали лишь два стальных швеллера, перекинутых через русло мелководной речки.

— Э-э-э! А где мост? Куда он пропал? — удивленно спросил Аким.

— Так, это стало закономерностью, что его весной смывает! — равнодушно ответил водитель, поправляя галстук и добавил. — Вам жители этого аула почти каждую весну письма пишут, чтобы мост отремонтировали или новый построили!

— Я помню, что подписывал какие-то бумаги на ремонт этого моста и участка грунтовой дороги. Это что, для подчиненных мои приказы воздух?! Узнаю, кто был ответственным, уволю!

— Так и было, бумаги на ремонт вы подписали, и деньги выделили на это нужное дело, пока не нашли для них более важного применения. А ремонт моста вы другим приказом перенесли на более поздние сроки.

В воздухе повисла многозначительная тишина.

Один из стоящих на берегу обмелевшей речки подумал, что зря это все он выложил своему начальству. Какая «муха правды» его укусила?! Напрасно он так погорячился, почти обвинив своего шефа в нецелевом использовании государственных средств. Испытывая неловкость за столь опрометчивые слова, Сакен, переминаясь с ноги на ногу, словно нашкодивший ребенок, смотрел по сторонам и что-то насвистывал себе под нос.

Другой, пристыженный своим личным водителем, пытался вспомнить, куда он тогда перенаправил государственные деньги, и какую дыру в семейном бюджете пришлось залатать. После минутного замешательства Нурбол Олжатаевич отреагировал на обидные, как ему показалось, слова Сакена и бодро произнес:

— Правильно! Появилось более нужное направление для финансовых вложений, в которых наша область нуждалась больше, чем строительство этого моста!

— Это вы имеете в виду те вложения по отправке бройлерных цыплят в Объединенные Арабские Эмираты? Когда сопровождающими лицами в документах были указаны ваша жена, три сына и трехлетняя дочь? — уточнил Сакен.

— Ты это, не забывайся! Знай свое место! Скажи мне, а автомобиль «Москвич» к тебе с неба свалился? Так что ты поаккуратней с выводами! Понял? — возмущенно сказал Аким.

— Понял! Чего уж там не понять! Кстати, москвич, про который вы говорите, был 1980-го года выпуска. Мне пришлось много сил, времени и денег потратить, чтобы он поехал!

— Хватит ныть! Нас лекторат, в смысле народ ждет, а мы тут с тобой прохлаждаемся! Тебе должно быть известно, что народ без руководителя все равно, что отара без пастуха! Перестанешь им управлять, так разбредутся все куда захотят, и какая от этого польза будет, кто бюджет будет пополнять?! Сакен, видишь мальчишку на велосипеде по ту сторону речки? Крикни ему, чтобы помощь позвал. Скажи, Аким к ним приехал. Хочет спросить жителей аула, чего им не хватает и чем может помочь!

— Әй бала, бері кел! (Эй, мальчик, езжай сюда!) Сгоняй в аул и приведи помощь. Трактор у вас есть?

— Трактор бар! (Есть трактор!) — бодро крикнул мальчуган.

— Вот, давай сначала к трактористу, а потом к вашему Акиму. Скажи им, что руководитель области приехал! Пусть встречают!

— Казыр! Казыр! (Сейчас! Сейчас!) — ответил мальчик, разворачивая свой велосипед в сторону аула.

— Чего? Чего ты сказал, я не расслышал? — спросил водитель.

— Сейчас, говорю! А к кому первому ехать? К Акиму или трактористу?

— Ты что, глухой?! К Акиму! Тьфу ты! К трактористу! — прокричал Сакен вслед уезжающему мальчику.

— Олжас! Ты с забором закончил? — выйдя на крыльцо дома, крикнула своему мужу Раушан. — Иди в дом, мой руки, обедать будем!

— Сейчас, докрашу и приду! — пробурчал себе по нос хозяин дома. — Мне еще надо будет на пасеку съездить, ульи проверить! — крикнул входящей в дом жене тракторист.

— Ну вот! Кажется, и все, закончил! — произнес Олжас, отходя в сторону, чтобы насладиться результатом своего труда. — Теперь можно и пообедать! — подытожил хозяин ограды невиданной красоты.

Дело в том, что окраска забора заняла гораздо больше времени, чем он предполагал. На это чудо-ограду приусадебного участка ушла вся краска, которая имелась в доме, а также краска, которую он одолжил или выменял у соседей. Потому и цветом забор больше напоминал радугу. Олжас уже поднимался по ступенькам в дом, как вдруг вспомнил, что забыл отвязать ограду от своего трактора, стоявшего на углу участка. Перед началом художественно-малярных работ, он предусмотрительно временно привязал к нему забор для того, чтобы было удобней его красить. Олжас развернулся на крыльце, чтобы вернуться к трактору, но после секундного замешательства махнул рукой и вернулся в дом.

Аул под названием «Путь Ильича» находился несколько поодаль от оживленных автомобильных трасс, ведущих в большие, густонаселенные города, и располагался в живописных предгорьях Заилийского Алатау на большом холме. О существовании горного аула с таким необычным для большинства современных людей названием в области почти никто не знал.

Дом Олжаса и Раушан располагался у подножия этого холма, застроенного небольшими домами, ютившимися вдоль центральной, грунтовой дороги. Небольшое каркасно-камышитовое здание бледно голубого цвета с четырехскатной кровлей из шифера, с облезшей во многих местах коричневой краской, стояло в самом конце улицы, спускающейся с холма через весь аул. Невысокое крыльцо сверху от дождя и снега закрывал козырек, который, как и все потрескавшиеся деревянные элементы дома с облупившейся краской, тракторист каждый год подкрашивал в голубой цвет. К дому примыкала деревянная хозяйственная пристройка. Выше по склону находилось около четырех десятков домов местных жителей, которые в силу тех или иных причин не смогли улучшить свой социальный статус и не смогли покинуть аул, чтобы переехать в город. Вдоль всей дороги, разделяющей аул на две части, росло несколько десятков пирамидальных тополей, среди который затерялась пара столбов освещения. Изначально столбов было значительно больше, но со временем, после того, как сгорала лампа, исчезал и сам столб, державший искусственный источник света, носивший скромное название «лампочка Ильича».

Молодежь, ранее проживавшая в ауле, почти вся перебралась в столицу — налаживать свою жизнь на новом месте. Из почти двухсот жителей этого поселка осталось около семидесяти человек. Может от того, что в один из обычных дней жизни этого села с карты мира исчезла великая страна под названием Советский Союз, а в новом независимом государстве не нашлось денег для переименования этого забытого и никому не нужного населенного пункта, название «Путь Ильича» так и не поменяли.

Старший сын Олжаса и Раушан, Нурлан, вот уже как два года живет в городе, где работает бизнесменом на одном из базаров. Первое время отец с матерью помогали сыну стать на ноги и высылали деньги на очередной старт ап своего первенца. Но прошло два года, а Нурлан так и не нашел себя в базарном бизнесе. После очередного семейного совета было решено прекратить субсидирование не приносящего прибыли дела старшего сына. Нурлан болезненно перенес крах своего нераскрученного дела, и, немного подумав, перешел на более легкую и хорошо оплачиваемую работу. Он стал грузчиком. Сделав необходимые материальные вложения в новое дело — приобретя тележку для перевозки грузов, бизнесмен полностью погрузился в новое, незнакомое для себя дело. Да и вложений дополнительных оно не предполагало: сменить резину на тележке, приобрести смазку для колес — всего то дел.

Отец долго смотрел на творческие искания своего сына и однажды не выдержал — сам встал на ту же непредсказуемую и скользкую дорожку стартапа. В свое время, в молодости, он закончил столичный Сельскохозяйственный институт. Вернувшись в родной аул, занял должность сельского агронома. Помимо работы на благо родного аула, после того, как его голову посетила замечательная идея, Олжас отгородил в кошаре небольшой уголок для своего внезапного увлечения селекцией растений. Из новостей, поступавших от старшего сына, он уяснил для себя несколько простых, но очень важных вещей, что лучше всех и богаче всех живут наркобароны, проститутки и те, кто их крышует. Проституцию и крышевание он отмел сразу, без долгих раздумий, а вот перспектива стать наркобароном его увлекла. Он прекрасно понимал, на какой скользкий путь становится. Но в его голове уже поселилась одна прекрасная мысль, которую он вынашивал последнее время. Агроном хотел добиться желаемых результатов в своем новом деле, не вступая в противоречие с существующим уголовным правом. Несколько недель он перелистывал страницы учебников, оставшихся после окончания института, и пытался понять, как можно не нарушая закон, или, вернее сказать, не привлекая его внимания, организовать свое полузаконное дело, которое должно было обеспечить безбедную старость.

Олжас не совсем легально приобрел на одном из базаров в области семена опийного мака, несколько кустов георгинов, гиацинтов и бархатцев. Долгие часы, дни, недели, месяцы работы над скрещиванием этих растений дали свои положительные результаты. Были выведены новые сорта медоносных цветов со свойствами, которые пытался в них заложить сельский агроном. Осталось дело за малым. Нужны были пчелы, и он снова поехал на базар для покупки нескольких пчелиных семей и ульев. Весной цветы были посажены. Как только солнце прогрело землю, были установлены ульи, и работа закипела. Лето пролетело незаметно. За летний сезон Олжасу удалось накачать немного меда, и отправить пару фляг оригинального натурального продукта своему старшему сыну в город. После поставки из родного аула первой партии «веселого меда» (такое название дал своему продукту агроном), дела Нурлана пошли в гору. Он открыл на базаре небольшой павильон и обзавелся постоянными клиентами. Всем нравился слоган, придуманный хозяином, красовавшийся над входными дверями и доносивший до покупателя максимум информации при минимальном наборе слов «Полезно и весело!»

Младшему сыну Олжаса и Раушан, Алпамысу, к началу рассказа исполнилось двенадцать лет. Школы в ауле не было. Для тех тридцати ребятишек, живущих в поселке, сельским советом был выделен под школьные занятия один из самых больших пустующих домов аула. А та единственная оставшаяся в селе учительница, которая вела все предметы школьной программы, была мама Алпамыса.

Три раза в неделю все школьники вместе со своей учительницей ходили помогать своим односельчанам, заготавливающим сено на зиму или тем, кто ухаживал за скотом. Свежий воздух, красивые горы, неторопливая легкость бытия позволяли обитателям аула по-философски подходить ко всем радостям и невзгодам, с какими им доводилось сталкиваться в повседневной жизни. Именно такое отношение к делу и не позволило Олжасу быстро закончить покраску забора вокруг своего дома. Вместо нескольких часов работы это нехитрое занятие затянулось на несколько дней.

Олжас сидел за столом и с большим аппетитом поглощал приготовленное женой тушеное мясо с овощами и зеленью. Сидящая за столом напротив мужа Раушан, подперев ладонью подбородок, с теплотой и нежностью наблюдала за своим супругом. С улицы послышался какой-то крик. Хозяйка дома повернула голову в сторону окна и увидела, как с верхней части аула вниз по дороге несется на велосипеде их младший сын, Алпамыс. Быстро вращая педали, он с ускорением приближался к своему дому. Раушан встала из-за стола и поспешила к дверям. Олжас отложил в сторону ложку и молча наблюдал за разворачивающимся действом.

— Анашым! Әке! Әкім келді! Әкім келді! (Мама! Отец! Аким приехал! Аким приехал!) Он застрял там, у моста! Анашым! Аке! Аким приехал! — кричал Алпамыс, быстро крутя педали, спускаясь по грунтовой дороге. Велосипедист уже почти вплотную приблизился к недавно окрашенному забору. Слегка выворачивая в сторону руль, он нажал на педаль, пытаясь затормозить свое транспортное средство, но цепь слетела, безжизненно повиснув рядом со звездочкой, а ноги беспомощно прокручивали педали в обратную сторону. Тормоза пропали. На счастье Алпамыса, ограда не была окончательно закреплена в земле, и когда он на полном ходу въехал в нее, забор задержал всего лишь один предмет — велосипед. Второй предмет, то есть сам велосипедист, словно в замедленной съемке пролетел через дыру из отсутствующих в заборе нескольких досок и растянулся во дворе дома.

— Ойбай! Ойбай! — закричала Раушан, выбежав из дома на шум, донесшийся со двора. Она подняла с земли сына и стала осматривать его со всех сторон на предмет ссадин или, чего хуже, перелома конечностей. Мама Алпамыса была в ауле не только единственным учителем, но и единственным фельдшером. Фельдшерско-акушерский пункт располагался как раз в верхней части поселка. Поэтому хворым людям было проще дойти до дома Раушан, чем позвать ее и ждать прихода фельдшера у дверей медпункта.

— Ай, қайда солнша ұштың? Неге сонша асықтың? (Ну, куда же ты так летел? К чему такая спешка) — спросила Алпамыса мама.

— Әкім келді! Облыс әкімі келді! (Аким приехал! Аким области приехал!) — понемногу приходя в себя после удачного падения, затараторил мальчик.

— Сынок, разве стоит приезд какого-то Акима разбитого носа моего сына? Нет! С тобой все хорошо? Голова, руки, ноги целы? Хвала Всевышнему, что уберег тебя от травм, а меня от переживаний! — грустно произнесла Раушан. — Так, что ты хотел сказать, сынок?

— Там около моста Аким области застрял. Просил, чтобы на помощь ему трактор прислали. Я по дороге домой еще и к нашему акиму заехал. Рассказал ему о гостях из области!

— Ладно сынок, сейчас разберемся! Проходи в дом. Олжас! Олжас! Иди сюда скорее! — прокричала Раушан, повернув голову в сторону входной двери.

— Что вы тут расшумелись? Спокойно пообедать не дадите! Чего надо? Кто там приехал? Кому помощь нужна? — возмущенно спросил отец семейства.

— Там Аким области у речки застрял. Просил, чтобы его трактором вытащили!

— А он не сказал, когда к нам дорогу нормальную сделают и мост новый поставят, чтобы не от весны до весны, а навсегда? Чтобы стоял и нас всех радовал, про это он не сказал?

— Нет, отец, не сказал!

— А зря! Вот вытащу его, он наобещает нам много того, о чем мы его и не просили, а к вечеру и не вспомнит, что в нашем ауле был! Еще, поди, подарок захочет от нас получить! Только у нас ему и дать нечего!

— Хватит уже разглагольствовать! Вытащи его, а там видно будет, кто кому подарки будет дарить! Езжай, давай! Солярка то есть?

— Вчера у соседа в сарае нашел бочку с соляркой. Все равно она ему не нужна. Он давно хотел ее выкинуть. Стоит, пылится, место занимает. Вот я и договорился с ним, что ему за бочку часть барана отдам на Курбан айт! — сказал Олжас, направляясь к своему трактору.

— И чего ему понадобилось у нас? Сидел бы у себя в области. По юбилеям да тоям мотался бы! — недовольно произнес Олжас, забираясь в кабину трактора.

— Алпамыс, мальчик мой, пойдем в дом, я тебе ссадины йодом обработаю, чтобы не воспалились! — сказала мама сыну, и они зашли в дом под кашляющий звук заведенного трактора.

— Но! Поехали! Поскакали! — произнес тракторист, трогаясь с места.

Трактор медленно тронулся. Привязанный к нему забор слегка покосился, завалился на бок, упал на землю и устремился вслед за ускоряющим свое движение транспортным средством малой механизации. Оставшиеся три стороны ограды, утратив опору, медленно завалились на землю.

— Что-то долго трактора нет! — заметил Нурбол Олжатаевич. — Мне интересно, мальчишка сообщил кому-нибудь о нашем приезде или гоняет на велосипеде по аулу?

— Немного терпения и помощь придет! — утвердительно ответил Сакен. — Да вон! Видите пыльное облако? Это, скорее всего, помощь к нам спешит! Чип пен Дейл көмекке асықты! (Чип и Дейл спешат на помощь) — произнес водитель.

— Какой такой Дейл? И Чип кто такой? Это марка трактора такая что ли?

— Нет, это такие мультяшные герои были, которые всем помогали! Как-то так!

— Ну-ну! Посмотрим на твоих героев! А что это он за собой тащит? Как эту штуку называют, борона? Посевная, как мне помнится, давно закончилась! Или я что-то путаю? Поправь меня!

Сакен пристально посмотрел в сторону быстро приближающегося к ним атмосферного явления, чем-то напоминающего песчаную бурю в пустыне, носящее в некоторых справочных изданиях название «самум», и поспешил успокоить своего начальника.

— Да! Посевная давно закончилась. Уже скоро урожай надо будет убирать! А что там у него позади трактора я и сам не пойму! Это… Это… Я хотел сказать, что в их ауле и посевных никаких не проводят. Скотом они занимаются.

Звук спешащего на помощь трактора все усиливался. Сквозь поднятое в воздух облако пыли уже можно было разглядеть лицо тракториста, который ловко передвигался по пересеченной местности, носящей гордое название центральной поселковой дороги. Трактор подъехал к мосту или, если сказать точнее, к тому незатейливому сооружению, что осталось от него после весеннего потопа, и остановился. Из него выпрыгнул на землю человек, который быстрым шагом подошел к двум швеллерам, переброшенным через речку, попрыгал на одном из них, проверяя на прочность и, почесывая затылок, о чем-то задумался. Затем так же быстро он забрался в кабину и, набирая скорость, тронулся с места. На всем ходу трактор въехал на лежащие швеллеры. На одном дыхании, не снижая скорости, переехал на противоположный берег, волоча за собой ярко раскрашенную изгородь. Уже съезжая с металлических конструкций моста, трактор подбросило вверх на торчащем из земли камне, и в этот самый момент нарушилась прочная связь между ним и забором. А когда трактор проехал дальше в сторону ожидавших технической помощи, перед глазами гостей «Путь Ильича» предстал мост-экспромт, ярко окрашенный в различные цвета, но немного присыпанный пылью, поднятой в воздух тащившей его за собой спасательной техникой.

Аким и его водитель удивленно переглянулись между собой.

— Оперативно! Ничего не могу сказать плохого! Весьма оперативно! Надо отметить этого тракториста! Проявил инициативу! Достойно всяческих похвал!

— Добрый день, господа! — поприветствовал гостей Олжас.

— День то добрый, а вот положение, в котором мы оказались, не очень! Но меня радует, как быстро реагируют местные власти на подобные ситуации. Быстро! Не давая повода усомниться в их управленческих способностях! Как тебя зовут, наш спаситель? — обратился к трактористу Аким.

— Олжас! — представился водитель трактора.

— Ты кем здесь работаешь?

— Работаю со скотом. Пастбище — кошара. Кошара — пастбище. За овцами да козами присматриваю. Еще на тракторе работаю. А вообще-то я агроном! Пасека у меня своя есть. Мед качаю в свободное время и в столицу отправляю. Могу вас медком угостить! Он у меня особенный!

— Хорошо! Угостишь! А пока вытащи нас отсюда! — обратился к Олжасу руководитель области.

Тракторист обошел вокруг застрявшего в камнях джипа «высокого гостя», покачал головой, зацепил автомобиль Акима тросом и без труда вытащил его из каменного плена. Преодолев Рубикон в виде обмелевшей горной речки, Нурбол Олжатаевич выглянул из приоткрытого окна своего внедорожника. Он поблагодарил тракториста и сказал ему ехать за ним, потому как руководителю области совсем не хотелось ехать вслед за трактором, купаясь в облаках пыли. Машины тронулись с места и, набирая скорость, помчались по пыльной дороге в горный аул.

Еще когда они переезжали через мост, Олжас неподдельно удивился тому факту, насколько быстро была восстановлена разрушенная переправа. Он оглядывался по сторонам пытаясь найти бригаду строителей, которая незаметно для присутствующих отремонтировала путепровод, пока он вызволял из плена машину Акима. Но, не найдя поблизости никого, он въехал на новый деревянный настил вслед за машиной областного Акима. И опять его удивлению не было предела. Новый мост очень сильно ему что-то напоминал. Сам настил и оригинальный его окрас — все ему было до боли знакомо. Переехав на другой берег, он вспомнил свой ярко окрашенный забор и про себя подумал: «Современный окрас моста! Значит моя изгородь в тренде!»

Не прошло и десяти минут, как джип Нурбола Олжатаевича и трактор Олжаса остановились возле дома Акима аула «Путь Ильича». Пока гости из области выходили из машины, на крыльце дома появился и сам глава поселка Совет ага — мужчина среднего роста и среднего возраста, с зелеными глазами и копной наполовину седых волос, зачесанных назад. Широкое лицо местного управленца украшал крупный, похожий на картошку, щербатый мясистый нос. Костюм темно-синего цвета, немного потертый на локтях со слегка лоснящимся воротником, свободно свисал с плеч, скрывая под собой фигуру, еще не отягощенную излишними жировыми накоплениями от большого количества выпитого, и съеденного на различных торжествах и юбилеях. На ногах местного главы красовались черные, остроносые туфли, покрытые тонким слоем пыли, которую при всяком удобном случае он смахивал специальным платком, лежащим в заднем кармане брюк. И хоть Аким аула убедительно просил жителей обращаться к нему по имени и отчеству, но земляки всё равноназывали его Совет ага.

— Нурбол Олжатаевич, ваш областной Аким, — представился гость.

— Совет Кудайбергенович, Аким поселка «Путь Ильича», — назвал в ответ свое имя глава местной администрации. — Хорошо ли добрались, уважаемый? Наверное, устали с дороги? Проходите в дом! Жена сейчас соберет чего-нибудь на стол.

— Водка есть? — неожиданно спросил Аким области.

— Водка? Водка сейчас будет! Проходите, дорогие гости! — сказал Совет ага, провожая в дом областное руководство. Немного поотстав от приезжих, он шепнул на ухо Олжасу: «Сгоняй к Бибигуль и возьми у нее две бутылки водки. Буду ей должен. Только хорошей водки возьми. Или лучше четыре водки возьми, на всякий случай! Чтобы два раза не бегать!»

Олжас уже направился к своему трактору, как на пороге вновь появился Совет ага.

— Восемь! — крикнул Аким поселка.

— Чего восемь? — спросил тракторист.

— Восемь бутылок и колбасы какой-нибудь, а то мясо мы на обед все съели. Осталось только тесто! — и после небольшой паузы добавил. — Да, чуть не забыл! И активную нашу группу собери. Пусть к клубу подтягиваются!

— А ничего, что колбасу еще на Новый год Бибигуль к празднику завезла? Может лучше «китайской» лапши взять в пакетах?

— Рассудком тронулся? Возьми что сказал!

— Ладно, возьму! Ладно, соберу! Всех звать? И узбека тоже? — недовольно поинтересовался Олжас.

— Пусть все придут и узбек со своей водосточной трубой тоже! — сказал Совет ага и поспешил обратно в дом.

Трактор, уныло затарахтев и периодически постреливая выхлопной трубой, резво помчался к мини супермаркету «У Бибигуль».

Когда Совет ага вошел в комнату, во главе стола уже сидел Нурбол Олжатаевич, а по правую руку от него водитель Сакен. Приезжий Аким дунул в пустой граненый стакан и стал нервно покручивать его в руках. Жена местного Акима, Айгуль, суетилась на кухне, пытаясь что-нибудь приготовить на скорую руку из оставшихся в доме продуктов для дорогих гостей. Но, как она ни старалась, кроме вареного теста и яичницы, угощать гостей было нечем. Айгуль быстро обжарила остатки обеда с луком, разбила туда с десяток куриных яиц, и поставила этот шедевр экспресс-обеда на стол перед гостями. Нурбол Олжатаевич медленно перевел взгляд со сковороды, стоящей перед ним, на хозяйку дома и, пораженный увиденным, растерянно сказал: «Спасибо!»

— Да ты присаживайся, Совет Кудайбергенович! Что ты как в гостях жмешься к дверям, словно войти боишься!

— Нет, Нурбол Олжатаевич, не боюсь! Позвольте полюбопытствовать, что привело вас в наш всеми забытый аул?

— Вот, правильный вопрос задаешь! Видно сразу, что не зря свою должность занимаешь! Не зря! Быстро реагируешь на чрезвычайные ситуации и знаешь, как устранить последствия стихийного бедствия!

— Я что-то никак не пойму, о чем это вы? — удивленно поинтересовался Совет ага у главы области.

— Скромность, она, конечно, украшает руководителя такого…, такого уважаемого в этих местах человека, но иногда нужно проявить навыки хорошего хозяйственника и связующего…, связующего звена представителя власти и народа! Я достаточно ясно выражаюсь, Совет Кудайбергенович?

— Могу предположить, что вас привело в наш аул какое-то дело?

— Зри в корневую систему, как говорил один из классиков русской литературы! И ты поймешь, почему я здесь оказался! Скоро выборы Акима области. Мои выборы. И ты мог бы мне помочь в моем деле, а я тебе помогу в твоих делах! Потом! Я не прошу тебя помочь мне деньгами, а вот голоса жителей этого славного аула ты бы мог отдать в мою пользу! Собрать односельчан и объяснить всем, как много хорошего могу я принести в ваш аул после моего переизбрания! Как много хорошего…! Могу я на тебя рассчитывать?

— Кстати, Нурбол Олжатаевич, на счет голосов! Есть у нас такие! Проведем разъяснительную работу среди населения! А сейчас предлагаю проехать в клуб и послушать наши местные таланты. У нас таких почти половина аула. Наш самодеятельный оркестр даже классику играет! Сами услышите!

— Обязательно послушаем, но позже! И, если немного интерпретировать слова в одной известной песне, скажу так, что «песни будем после петь, а сейчас вина хочу!»

— Что же вы сразу не сказали, что вина хотите? Я бы за вином послал! Сейчас не вино, а водку должны привезти!

— Чудак-человек, это же аллегория! Слова из песни! Ладно, давай по сто и едем в твой публичный клуб! — воскликнул Аким области.

— Сельский клуб, ага! — поправил своего начальника водитель Сакен.

Вот уже третий год он работал водителем у Акима области. Скромность была отличительной чертой характера молодого, черноволосого мужчины высокого роста с ничем не примечательной фигурой, одетого в недорогой, но хорошо сидящий на нем костюм черного цвета. Поверх белой рубашки был надет галстук черного цвета в темно-синюю полоску. Туфли с перфорацией, начищенные до блеска, характеризовали своего хозяина как человека аккуратного и чистоплотного, а легкая металлическая оправа на интеллигентном лице добавляла ему немного шарма.

— Я тебя уже предупреждал, что не надо ко мне так обращаться! Это меня принижает в глазах общественности!

— Вы хотели сказать, унижает! — снова поправил своего начальника Сакен.

— Вот чего ты меня все время поправляешь? У тебя есть высшее образование? У меня есть! А у тебя? Школа да курсы водителей?

— Три!

— Что тереть?

— Я говорю, что у меня три высших образования. Юридическое, экономическое и педагогическое образование!

Дверь в дом отворилась, и в комнату без стука ввалился Олжас. Присутствующим в комнате на миг показалось, что тракторист навеселе.

— Тебя зачем посылали? Водку дегустировать? Или ты ее должен был нам привезти? — возмутился Совет Кудайбергенович. — Не рановато ли для приема горячительных напитков?

— Дались вам эти спиртные напитки! Вот, пейте! Я еще домой заехал, медку с собой прихватил! — сказал Олжас, доставая из широких карманов спецовки бутылки с водкой, выставляя их на стол вместе с пол-литровой банкой меда.

— Арақ жақсы ма? (Водка хорошая?) — поинтересовался Аким области.

— Жақсы! Жақсы! (Хорошая! Хорошая!) Не проверял, но Бибигуль качество водки гарантирует.

— Ну и закусить у нее взял колбаски к столу. Ее Бибигуль в дорогом гастрономе в столице покупала. Для себя брала. Но для особых гостей не пожалела и с радостью рассталась сней! Как услышала, что сам Аким области приехал, так отдала мне ее бесплатно! Пусть кушают, гости дорогие, и наш аул не забывают! И меня добрым словом вспоминают!

— Олжас, а почему она зеленая? — спросил высокопоставленный гость.

Тракторист на мгновение замешкался с ответом, но, быстро спохватившись, нашел достойный ответ.

— Это сорт такой особый! «Малахитовая» называется. Ее там же делают, где сыр «Рокфор»! Я же говорю, что самая лучшая колбаса, что есть в нашем магазине! — произнес Олжас, расставляя граненые стаканы на столе и нарезая колесиками колбасу. Водка по стаканам была разлита. Порезанная колбаса лежала в тарелке рядом с другой закуской, только что приготовленной хозяйкой, а сидящие за столом подняли стаканы и выпили за то, о чем каждый давно мечтал. Все хором выкрикнули свои пожелания, причем абсолютно разные и застыли с вилками в руках над стоящими на столе закусками. Водка, она, конечно, дезинфицирует, размышляли про себя присутствующие, но тут стоял не простой выбор. Либо понос, либо совсем худой исход. Возможно даже летальный! Первый вариант казался наиболее предпочтительным и менее опасным. Поэтому, отбросив в сторону возникшие опасения, все повтыкали вилки в закуску, приготовленную хозяйкой дома, но сразу есть не стали, а только занюхали выпитое ими содержимое стаканов.

— Олжас, мы с тобой раньше нигде не встречались? Еще там, на речке, мне твое лицо показалось знакомым! — поинтересовался у тракториста Нурбол Олжатаевич.

— Как же не встречались? Встречались!

— Так, подожди! Дай сам вспомню!

— Ага, весной этого года, вы его наградили купонами на итальянские кастрюли. Только ему надо было еще купить в супермаркете товаров где-то на сто тысяч тенге! — подсказал своему начальнику Сакен.

— Ты опять за свое? Какой я тебе ага? Купоны помню! А вот то, чтобы лично их вручал, не могу припомнить! А еще что? Намекни хотя бы!

— Барашек… — загадочно протянул водитель.

— Вот зачем ты мне опять про этого барашка сказал? Весь салон мне изгадил!

— Давайте я вам сам расскажу все, как было, и за что меня наградили барашком, как правильно сказал уважаемый Сакен, — произнес Олжас.

И тракторист начал свой рассказ.

— Два года назад в нашем районе выдалась такая морозная зима, какой даже наши старожилы не помнят. Пока из колодца воду в ведре донесешь, корка льда в два пальца толщиной в нем вырастала. И с кормами в ту зиму было туго. Пара барашков убежала через небольшую дырку в стене кошары, расположенной в полутора метрах от земли. Как эти двое через нее сбежали, ума не приложу! Когда я обнаружил их пропажу, мы с Алпамысом, это сын мой младший, пошли по их следам, оставленными беглецами на снегу. К вечеру ударил сильный мороз. Начало смеркаться, когда спустившись к речке, мы обнаружили этих двух несчастных стоящими в большой застывшей луже с вмерзшими в лед копытами. Подручных средств для рубки льда у нас не было. Я стоял и размышлял, как помочь этим бедным животным. Вдруг, вдалеке послышался волчий вой. Что делать? И тут мне в голову пришла одна простая, но верная мысль. Я сказал сыну, чтобы он встал по другую сторону барашка. Мы скинули штаны… и… Ну, все же знают, что от теплой воды лед тает. Таким образом спасли первого беглеца с черным ухом. Подошли ко второму и тут наверху холма заметили небольшую волчью стаю. Стало как-то не по себе. Да что там, нам стало страшно. За себя страшно! В тот момент я подумал о том, что спустятся волки к речке и все! Ни барашков, ни нас с сыном! На наше счастье, мой отец, Кайрат ата, заметил наше долгое отсутствие и, прихватив с собой ружье, пошел по нашим следам. Когда я увидел на холме своего отца, бегущего с ружьем в сторону волчьей стаи и размахивающего им как палкой, закричал что было мочи: «Стреляй ата! Стреляй! Чего ты ждешь?»

— Чем стрелять? У меня патронов нет! — крикнул он мне в ответ, продолжая бежать в сторону стаи.

— Совсем нет? — переспросил я его.

Расстояние между ним и волками медленно сокращалось.

— Совсем!

— Совсем? Совсем? — переспросил я его.

— Что ты заладил, как попугай? Есть? Нет? Бегите оттуда скорее!

— Давай, сынок, закончим начатое дело! — сказал я сыну, и мы продолжили вызволять из ледяного плена второго барашка. Волки стали нервничать, видя приближающегося к ним человека, размахивающего какой-то странной палкой и о чем-то переговаривающимся на бегу с их ужином. Поскуливая, поджав хвосты, они начали метаться из стороны в сторону.

— Отец, мы закончили! По моему сигналу бежим все домой! — крикнул Олжас и громко свистнув, подал сигнал к бегству. Подхватив черноухого барашка подмышку, а второго схватив за загривок, тракторист вместе с сыном побежал в аул. Свист тракториста окончательно встревожил волчью стаю и она, забыв об ужине быстро, и решительно покинула место неудачной кормежки, не заметив, как человек с ружьем развернулся и пустился наутек в обратном направлении. Запыхавшаяся от бега по снегу тройка счастливцев встретилась около кошары, куда благополучно были доставлены оба барашка.

— Про этот удивительный случай тогда писали почти все областные газеты. А по весне к нам в аул приехали вы, Нурбол Олжатаевич. Из ваших рук, вместе со словами благодарности я получил купоны на итальянские кастрюли и награду «За спасение утопающих». А моему отцу торжественно вручили целую коробку охотничьих патронов.

Пока Олжас вел повествование о чудесном спасении отары овец, во всяком случае, в областной прессе именно так преподнесли этот случай, первая бутылка водки быстро закончилась так же, как и вся закуска, лежащая в тарелке. Вторая закончилась еще быстрее. После нескольких тостов в честь высоких гостей и высокоэффективной работы местного Акима, очередная пустая бутылка была убрана со стола.

— Так! Сейчас, Совет Кудайбергенович, отметим вашего работника, оперативно отреагировавшего на чрезвычайную ситуацию, в которую мы сегодня попали, добираясь до вашего аула. Хочу наградить его за тот экспресс-мост, возведенный в кротчайшие сроки. И, конечно же, по возвращению в область я представлю вас уважаемый Аким к государственной награде! Это…! Это…! Не доводи до кипения! Доставай еще одну…

Олжас стоял рядом со столом в недоумении. Он не понимал, за какой такой экспресс мост его собрался награждать руководитель области. Ведь мост, по его глубокому убеждению, скрытно отремонтировала бригада строителей за то время, пока вытаскивали из речки джип Акима.

— Нурбол Олжатаевич, давайте продолжим нашу встречу в клубе. Там сможете встретиться с частью электората и накоротке поговорить с народом, разъяснить, так сказать, ему вашу предвыборную программу. Как вам мое предложение? Одним выстрелом убьем двух зайцев!

Глава области поставил пустой стакан на стол, поморщился и кивнул в знак согласия. Все встали из-за стола и в прекрасном расположении духа направились к выходу.

Когда веселая делегация подошла к машине областного Акима, тот остановил всех и движением пальца подозвал своего водителя Сакена.

— Открывай багажник! Я слов на ветер не бросаю! Так и сообщите местному эл… лекторату! — громко икнул Нурбол Олжатаевич. Водитель Акима открыл багажник джипа и извлек оттуда небольшого, тощего, замученного белого барана с черным ухом. Сакен подогнал барана к награжденному.

— Забирай, Олжас, он твой! Больше бы таких работников нашему народному хозяйству! — с трудом проговаривая каждое слово произнес Аким. — А теперь все в публичный клуб! В клуб я сказал! К электорату!

Тракторист закинул в кабину свою награду, завел трактор и стал ждать, когда гости из города вместе с Советом ага разместятся в машине областного Акима. Кортеж из двух машин — джипа и трактора, не спеша поехал в сторону клуба. Нурбол Олжатаевич увидел в окно мальчишек и девчонок, игравших вдоль дороги, ведущей в очаг культуры, и про себя подумал: «Ведь не умер еще аул! Еще заиграет в нем жизнь разноцветными красками!» Проезжая мимо подрастающего электората, Нурбол Олжатаевич открыл окно и помахал им рукой. В ответ местная молодежь поприветствовала свистом и криками высоких гостей. Минуты не прошло с начала поездки, как машина остановилась у сельского клуба. На крыльце их встречал дружный коллектив местных музыкантов, состоящий из: одного баяна, одного аккордеона, ударной установки в виде большого барабана, двух медных тарелок, а также гитары, трубы-геликона, одной валторны, стиральной доски, скрипки и корнай. Главный гость аула открыл дверь и вышел из машины.

Как только его нога коснулась земли, корнай четырежды прогудел, давая отсчет для всего музыкального коллектива, и над аулом зазвучало знаменитое, известное многим произведение «Прощание славянки». То ли от громкого звука корнай, то ли от агрессивного многоголосья перебивающих друг друга музыкальных инструментов, гости воскликнули «биссмилях» и непроизвольно присели. Когда произведение стало приобретать определенные музыкальные формы и складываться во что-то узнаваемое, присутствующие выпрямились и гордо прошагали в клуб, около которого к моменту их приезда собралось почти все население аула. После того, как двери клуба закрылись, любопытство народа победило испуг от первого знакомства с оркестром, и односельчане подошли ближе к креативному коллективу.

Немного в стороне от массовки стоял самый старый житель аула — аксакал Жарас. Часть своего пути от дома до клуба он промаршировал под известную ему еще с молодых лет мелодию. Но силы уже были не те, и, еле дойдя до музыкантов, он остановился около одного из них, опираясь руками на посох. Он стоял и плакал. Слезы катились по его морщинистому лицу. Старик смахивал их ладонью, а они все текли, не переставая, по складкам сухой кожи, покрытой редкой, седой растительностью. Растроганный воспоминаниями, Жарас ата начал свой трогательный рассказ рядом стоящему музыканту.

— Знаешь, сынок? Первый раз меня до костей проняла эта мелодия, когда я уходил на фронт в 1943 году. Там, на передовой, фашисты нам тоже музыку играли, но другую! Подъедет в обед агитационная машина к линии фронта и давай нам через громкоговорители музыку играть, а потом уговаривать нас, перейти на их сторону. «Русский Иван, сдавайся!», доносились призывы с их стороны. Потом шли обещания. Много чего обещали, но меня не Иван зовут, а Жарас! И я пошел воевать не лично за Ивана, а за большую Великую страну, название которой было Союз Советских Социалистических Республик! В основном немцы вели агитацию в обеденное время. Для них война войной, а обед по расписанию. Каждый раз, когда фашисты заводили свою агитацию, из нашего окопа на бруствер, вылезал Вася Звягинцев, весельчак и душа нашей роты. В ответ на льющуюся из немецких репродукторов музыку, он играл на гармошке, затем снимал штаны и показывал этим гадам свою задницу. Несколько раз ему удавалось проделать этот опасный номер, стоя на бруствере окопа, что вызывало бурный смех среди сослуживцев, пока в одно из таких выступлений немецкий снайпер не выстрелил! Мы затащили Васю в окоп. Судя по всему, пуля прошла почти через все жизненно важные органы бесстрашного парня. В общем, не стало нашего весельчака Васи Звягинцева! У многих наших бойцов я видел тогда на щеках слезы. Второй раз я плакал, когда своего сына в армию провожал. Сейчас плачу в третий раз. У меня такое ощущение возникло, что я в Джаханнам (ад в исламе) попал. Нет более жестокого истязания там, чем слушать вашу музыку здесь! Если бы ваш оркестр заиграл там, в Джаханнам, то в нем ни одного шайтана не осталось! — закончил свой рассказ, адресованный барабанщику, аксакал, смахивая слезы со щеки.

— Что вы говорите, Жарас-ата? Я ничего не слышу! Аксакал, не мешайте! Отойдите, пожалуйста, в сторонку! Я и так не все ноты помнил, а теперь и остальные забыл! Сбили вы меня, ата! — сказал мужчина с большим барабаном на шее, в который он бил палкой с намотанной на конце тряпкой, доводя себя полным погружением в исполняемое произведение до состояния музыкального экстаза.

— Люди! Односельчане! Может, немного отдохнете? — не унимался аксакал.

— Баршы ақсақал, баршы! Араласпаңыз! (Иди, иди дедушка! Не мешай!) Чем жальче будем играть, тем быстрее мост нормальный построят! — подключился к разговору аксакала и барабанщика гитарист.

— А-а-а! Раз такое дело, то давай, сынок, жги! Не отвлекайся на меня! А то жалости в вашей музыке меньше станет!

— Ничего! Ничего, ата! Добьем этих приезжих своей виртуозной игрой! Я, честно говоря, в своей жизни два раза инструмент в руках держал, да и то это была домбра. Как я мог отказать людям в этом добром начинании, когда они попросили меня поддержать их игрой на гитаре?

— Прости, сынок, за нескромный вопрос! А у вас вообще-то кто-нибудь играть умеет?

— Конечно! Вот Меруерт, которая на скрипке играет, она два класса по фортепиано закончила. А узбек Усман до приезда в наш аул помогал корнай носить по торжествам. Так что не переживай, аксакал! Есть, кому слезу выдавить!

— Как зовут тебя, сынок? Напомни, а то память временами меня подводит! Вижу, лицо знакомое, а вспомнить не могу!

— Азамат! — ответил гитарист.

— А что, Азамат, есть ли у вас еще какая-нибудь другая музыка? А то вы уже почти полчаса одну и ту же играете! Есть?

— Сейчас узнаю, отец! — ответил Азамат и передал по цепочке музыкантов, что есть заказ на другую мелодию. За исключением барабанщика все дружно остановились. Во внезапно наступившей тишине были слышны только равномерные гулкие звуки ударов большого барабана и истеричные всхлипывания маленького ребенка. Усман четырежды прогудел в корнай, и оркестр заиграл другое произведение, в котором с трудом угадывалась «Марсельеза».

— Сауле, а ты чего замолчала? Не порти нам музыкальное произведение! Ты же знаешь, что у нас каждый инструмент на счету! — сделал замечание птичнице Сауле Азамат.

— Я стирку дома затеяла, а тут соседи сказали, что Аким области приехал, односельчане попросили поддержать наших музыкантов. Белье в машинку закинула и сюда. Из музыкальных инструментов в доме оказалась только стиральная доска, да и то старая, поржавевшая с дырками! Вот и доигралась! У меня палец в одной из таких дырок и застрял! Может, поможешь мне его высвободить? — сказала Сауле.

— Сейчас, что-нибудь придумаю! — ответил Азамат и недолго думая предложил наиболее приемлемый вариант оказания первой помощи музыкантам, освоивших искусство ритма — перкуссию. — Переверни доску и поднеси палец к моим губам! Я его смочу слюной, он станет скользким и вылезет из дырки!

Сауле сделала все так, как ей сказал гитарист. Палец оказался на свободе, и музыка оркестра заиграла новыми красками.

— Совет Кудайбергенович, люди, что собрались у клуба, это и есть весь поселковый электорат? — спросил Нурбол Олжатаевич Акима «Путь Ильича».

— За исключением двух пастухов и ребятишек, весь!

— М-м-м! — недовольно промычал гость. — Давайте еще махнем, для убедительности речи! Олжас, герой нашего времени, не стой, наливай! — сказал руководитель области.

— Во что наливать то? Стаканы дома у Кудайбергеновича остались! Здесь в клубе никогда нормальных, граненых стаканов отродясь не было. Только разовые, пластиковые есть. Доставать?

— Нет, друг на друга трезвыми глазами смотреть будем! Поверьте моему огромному опыту. В таких делах врать, то есть проводить агитацию лучше, промочив горло, чем на сухую что-то обещать. Вот тогда сөздер балдан тәтті болады, ал сөздер факирге тән! Дайындалған адамдар ұсынғанның бәрін жейді! (Тогда речи становятся слаще меда, а слова словно заклинания факира! Подготовленная публика съедает все, что ей предложили!) Что там с посудой, Олжас?

— Сейчас! — ответил тракторист, доставая из пыльного ящика стола стопку пластиковых одноразовых стаканчиков. Водка была равномерно распределена среди присутствующих. Все подняли руки с наполненной водкой пластиковой посудой и в полном молчании ожидали тост.

— Дорогие товарищи, выпьем за выборы! Пусть нам будет хорошо! Будет нам хорошо, будет и вам хорошо! — произнес аляповатый тост Аким области.

— А теперь, господа, в народ! Будем электорат окучивать!

Дверь клуба широко распахнулась, на крыльцо вышел областной Аким в сопровождении руководителя аула «Путь Ильича», а также водитель Сакен и тракторист Олжас. Совет Кудайбергенович громко сказал ближнему музыканту, чтобы те остановились и прекратили играть. По цепочке музыканты передавали друг другу распоряжение Акима аула и также по цепочке из оркестра выключались музыкальные инструменты. Наконец все стихло. От повисшей в воздухе тишины в ушах стоял звон. Было слышно жужжание мух в воздухе, барражирующих среди затихших односельчан. Оркестр расступился, и вперед под «жидкие» аплодисменты вышел Нурбол Олжатаевич. Он громко прокашлялся для того, чтобы его голос стал более твердым и убедительным, и обратился с пламенной речью ко всем присутствующим.

— Товарищи, друзья, жители нашей области, граждане нашей Республики, мне, как представителю от народа, то есть от вас, как воздух нужна ваша помощь, ваша поддержка! Вы все знаете, что скоро выборы Акима области!

— Откуда нам знать, что скоро выборы? Нам никто об этом не сообщал! — донеся одинокий голос из толпы односельчан, собравшихся перед клубом. Аким окинул взглядом толпу в поисках того, кто ничего не знает о предстоящем переизбрании, его, Нурбола Олжатаевича на второй срок. Но, не найдя того, кто не в курсе предстоящих событий, продолжил. — Повторяю для тех, кто не знает! Скоро выборы, уважаемые жители аула! И я надеюсь, нет, я уверен в том, что вы, как люди ответственные за принятие подобных решений, поддержите мою кандидатуру на этот ответственный пост! Все эти последние годы мы с вами, так сказать, находились в одной упряжке. Сіздер облыс көркею үшін жұмыс жасадыңыздар! Ал мен сіздердің әрқайсысыңыздың армандарыңыз орындалу үшін жұмыс жасадым! (Вы работали, чтобы область процветала. Я работал, чтобы воплотить мечты каждого из вас в жизнь!) Вот вы, аксакал, мечтали о чем-нибудь? Скажите, чтобы все слышали! Мечтали?

— Есть у меня на сегодняшний день три мечты.

— Не многовато ли, отец? Три мечты! Я хоть и Аким, но не «золотая рыбка» по три желания исполнять! Говорите, аксакал!

— Мечтаю, чтобы наш оркестр уехал с гастролями за границу нашего аула! Чтобы и другие жители планеты в полной мере могли насладиться его искусством! Вторая мечта, с которой согласятся все мои односельчане, это чтобы мост построили через речку! А третье мое желание — скорее бы увидеть пыль из-под колес уезжающего от нас вашего автомобиля!

— Аксакал, как я погляжу, у вас еще осталось чувство юмора! Может вам еще и крышу, и забор починить? Говорите, не стесняйтесь, все, о чем просите, сделаем после выборов.

— Крышу соседи помогли починить. А забор…. Так забора у меня отродясь не было в отличие от нашего героя, Олжаса.

— Уважаемый Аким, а мы можем получить мост, как говорят, авансом, еще до выборов? — задала наболевший вопрос областному руководителю Бибигуль — та самая, которая владела мини супермаркетом «У Бибигуль». — Здесь дело такое. Бизнес мой все хуже и хуже. Когда мост был, я сама товар завозила в магазин. А теперь, когда моста нет, то приезжает, скажем, машина с хлебозавода, привозит хлеб и булочки, а до меня проехать не может. Пока водитель машины эти лотки с хлебом несет в мой магазин, а это без малого почти полкилометра, наши люди весь хлеб по дороге ко мне раскупают. Так происходит и с другим товаром! Гибнет бизнес! На корню гибнет! Проавансируйте ваши выборы! Пожалуйста! Почините мост авансом, так сказать!

— Как вас зовут уважаемая? — спросил областной Аким.

— Бибигуль!

— Бибигуль тате! Аксакал! Товарищи! Все у вас будет! Всему свое время! А сейчас не буду отнимать у вас вашего драгоценного времени. Поступим так! Все свои пожелания вы напишете на бумаге и отдадите вашему Акиму. Когда он будет у нас в области, передаст мне в письменном виде все ваши предложения и пожелания. А сейчас, уверен, что вы все для себя решили, за кого будете голосовать! Голосовать будете за меня, за вашего единственного кандидата! Да! Ко всему мною сказанному здесь сегодня, будет справедливо отметить заслуги перед аулом и мной лично, вашего земляка, агронома, животновода и, наконец, тракториста Олжаса и наградить его медалью. Это благодаря его своевременным и умелым действиям я оказался в вашем замечательном гостеприимном ауле. Мне бы хотелось отметить наградой еще и вашего аксакала — Жараса ата! — торжественно объявил о своем решении Нурбол Олжатаевич и повернулся в сторону своего водителя Сакена.

— Сакен, давай быстро в машину и принеси мне какие-нибудь медали! — прошептал на ухо своему подчиненному Аким области.

— Нурбол Олжатаевич, у нас кроме медали «за Спасение утопающих» и медали «Мать героиня» нет ничего! — ответил Сакен.

— Как нет?

— Так, нет! Кончились! Остались самые неходовые! Остальные вы щедро раздали на последнем тое. Это все, что у нас есть!

— Ладно! Неси медаль «Мать героиня» и «За спасение утопающих». Может, не заметят за что медали, когда награждать буду! — сказал Нурбол Олжатаевич и, обращаясь к остальным жителям аула, произнес: «Будет у вас мост! Обязательно будет! Голосуйте за меня!»

Награды в торжественной тишине были вручены героям дня. После того, как поздравительные слова были произнесены, глава области вновь обратился к благодарным слушателям.

— К моему глубокому сожалению, я должен с вами попрощаться, дорогие мои избиратели! Меня ждут в других аулах! — произнес Аким области, заканчивая свое короткое и содержательное выступление, которое на его взгляд было весьма успешным.

Прежде, чем Нурбол Олжатаевич сел в машину, к нему подошел Олжас и преподнес руководителю области обратный подарок, вручив ему трехлитровую банку своего фирменного меда. Затем тракторист проводил высокого гостя до того места, где он его встретил. На прощание Нурбол Олжатаевич еще раз поблагодарил тракториста, пожал ему руку и тот с чувством исполненного долга вернулся домой.

Остановив трактор около своего дома, герой дня не обнаружил забора перед ним, а оставшаяся часть ограды лежала на земле. Олжас удивленно пожал плечами. Посмотрел на медаль, приколотую к груди, где красовалась надпись: «За спасение утопающих!», вытащил из кабины барашка, подаренного областным руководителем, устало смахнул пот со лба, и отвел черноухого в небольшой, пристроенный к дому деревянный сарай. В этот самый момент две странные вещи не давали трактористу покоя. Он вдруг вспомнил мост через речку, который показался ему ужасно знакомым и очень сильно напоминал новый забор, который он закончил красить минувшим утром. И подаренный Акимом барашек с черным ухом был ему тоже знаком. Внезапно его осенило, что это был именно тот барашек, которого они с Алпамысом вызволили из ледового плена и за которого весной он был награжден медалью «За спасение утопающего». Еще тогда, во время первого награждения медалью, он поинтересовался у Акима области, почему такое странное название у награды. На что Аким ответил: «Ты где барашка спасал? На речке? Речка, можно сказать водная артерия вашего аула! Поэтому и медаль с таким названием!»

— Тогда что получается? Акима я тоже из речки вытащил, потому и медаль такая же, как и за баранов? — произнес уже в слух тракторист.

Солнце спряталось за горами. Наступали сумерки. Олжас подошел к дому. На крыльце сидела его жена Раушан. Он сел рядом с ней, приобняв ее за плечи. И они долго в вечерней тишине смотрели, как светятся снежные шапки на вершинах гор в лучах заходящего солнца, как быстро темнеет небо и на нем одна за другой появляются звезды.

— А помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросил он у Раушан.

— Конечно, помню! — ответила она и негромко рассмеялась. — Я тогда в ЖенПИ училась и нас с подругой ребята пригласили на вечер в Сельскохозяйственный институт. Было весело, пока пара подвыпивших парней ко мне не пристали.

— Помню! Помню! Я тогда к ним подошел и вежливо попросил, чтобы они отвалили!

— Помню! Помню! Я потом к тебе в больницу приходила, куриный бульон, кефир да творожки ванильные приносила. У тебя трещина в челюсти была и пара сломанных ребер!

— Ты еще про ногу в гипсе забыла!

— Точно, забыла!

— Жуткое зрелище! Это я тебе как фельдшер говорю.

— Ну, скажем так, фельдшером ты не сразу стала!

— Не сразу! До ЖенПИ я год отучилась в медицинском училище, а уж потом поступила в педагогический. Фельдшером я уже здесь стала, в ауле.

— А вот! — почти одновременно произнесли Олжас и Раушан.

— Давай, говори, ты первая! — предложил Олжас.

— Нет, давай ты! — возразила Раушан.

— Какая серая жизнь была бы у меня, если бы я тебя не повстречал! Говори ты, дорогая!

— Я про нашу свадьбу вспомнила! Как мы ее отмечали в студенческой столовой. Сколько народа тогда собралось! Друзья-однокурсники, да и вообще, мне кажется, вся наша общага вместе с нами праздновала! Помнишь?

— Еще бы! Такое не забывается! Было так грустно, когда пришел комендант общежития и предупредил, что через полчаса двери закроет! Танцы закончились. Все, кто остался, сидели за столом, и пили чай из большой бездонной кастрюли, в которой этот чудесный напиток все никак не заканчивался. Это Гуля тате все кипяточку в нее подливала. Торт хоть и был большой, но его на всех не хватило. Тогда хорошо пирожки с повидлом пошли. Конечно, не торт, но тоже сладкие.

— Ты лучше вспомни, как после свадьбы наша комендантша не хотела тебя к нам в комнату впускать. Говорила, что не положено!

— Мне, зато запомнилась прогулка по ночному городу от вашей столовой до нашего общежития! Ребята из моей комнаты помогли нам забраться на второй этаж нашей общаги и уступили нам свою комнату до утра! — заметил Олжас, улыбаясь от приятных воспоминаний, которые на него нахлынули.

— Вот только твои и мои родители не были так рады нашей с тобой свадьбе и долго на нас обижались за то, что свадьбу сыграли не так, как они хотели!

— Но все это продолжалось лишь до тех пор, пока у нас не появился наш первенец, Нурлан. И совсем их сердца оттаяли, когда узнали о рождении Алпамыса! — задумчиво сказала Раушан.

— Если мне не изменяет память, то по возвращению в родной аул у нас была цветочная клумба! — вспомнил Олжас.

— Была! Мы еще с тобой ее камнями выложили по краям и известкой покрасили.

— Выложили! Помню! Только! Только, как вспомню то утро, когда мы вышли из дома и обнаружили, то есть не обнаружили нашего цветника! — еле сдерживая смех, заметил Олжас. — Будто на тракторе кто-то бороной прошелся! Это потом, чуть позже Асланбек, пастух поселковый рассказал, что так ему было ближе на пастбище отару гнать.

— Асланбек? Это тот, семью которого в 1944 году к нам переселили по приказу Сталина? — поинтересовалась Раушан.

— Так оно и было! После того случая с отарой я и решил забор поставить. Не двор, а проходной двор, скотопрогонная трасса!

— Только с оградой у тебя получился долгострой. Насколько я помню, ты этот забор года три возводил и почти столько же красил. Кстати, а куда забор подевался? Ты же его сегодня утром закончил красить! — поинтересовалась Раушан.

Олжас весь напрягся и стал мысленно подбирать варианты ответа, как бы правдоподобнее соврать. Набрав воздуха в легкие и задержав дыхание, он широко раскрытыми глазами не мигая смотрел на жену. Молчаливая сцена длилась недолго. Сделав резкий выдох Олжас, рассказал правду. Вывалил все, как на духу, как было на самом деле.

— Это…! Я его совершенно случайно вместо моста положил! Пришлось, так сказать, пожертвовать частью нашего забора, чтобы восстановить стратегический объект!

— Что за стратегический объект у нас в ауле обнаружили? — хитро прищурив глаза спросила Раушан мужа. — Кошару, в которой еще и птичник ютится? Или из нашего клуба решили сделать командный пункт на случай внезапного нападения неприятеля для захвата особой постной породы овец с облегченным шерстяным покровом?

— Вот любишь ты все упростить! Даже салат оливье, который ты делала на праздники в общаге, и тот был без колбасы! Прямо какой-то оливье-лайт!

— Ха-ха-ха! Рассмешил меня, оливье-лайт! Где забор, я у тебя спрашиваю? Или давно по нашему участку овцы не дефилировали? А что? Под такое музыкальное сопровождение, которое вы сегодня областному начальству устроили, не то, чтобы люди маршировали, а у всей отары ноги отнялись бы!

— Хорошо! Хорошо! Убедила ты меня! Завтра заберу со «стратегического объекта» нашу изгородь. Заберу! Да, Раушан, а ты нашего младшего не видела? Пора бы ему дома появиться! Где он сейчас, ты знаешь?

— Днем, когда вы для гостей отчетный концерт нашего самодеятельного оркестра устроили, Алпамыс забегал домой. Попросил у меня какие-нибудь старые, ненужные тряпки, взял их в охапку и убежал.

— И что, ты ему отдала то, что он просил?

— Конечно, отдала. Зачем хранить это тряпье? Все равно почти каждую зиму что-то из него в печь идет. Так пусть лучше их наш сын заберет. Ему для чего-то эти тряпки, наверное, понадобились.

— А он не сказал, куда с ними поехал?

— Вроде сказал в кошару, за животными и птицей присмотреть!

— Раушан, ты не могла у него подробней узнать для чего ему это все?

— Не могла! Хочешь, поезжай, да сам узнай все на месте, чем он там занимается!

— Поеду, посмотрю, чем наш малец там занимается! Я скоро вернусь! — сказал Олжас, направляясь к трактору.

Трактор натужно закашлял, но все-таки завелся и, поднимая за собой клубы пыли, помчался вверх по центральной улице в сторону поселковой кошары, расположенной на краю аула, почти на самой вершине холма.

Приехав на место, Олжас заглушил трактор и зашел в кошару. На улице было уже темно, и он щелкнул включателем. Помещение осветили две тусклые лампочки. Не найдя никого среди блеющих и толкающих друг друга овец, Олжас перешел в соседнее помещение, приспособленное под птичник.

Войдя в помещение, он замер, с изумлением глядя на то, что предстало его глазам. Адия, правнучка аксакала Жараса ата вместе с его сыном Алпамысом пеленали кудахтающих кур и укладывали их ровными рядами спать на покрытый сухой соломой земляной пол. К тому времени, когда Олжас вошел в кошару, было уложено уже около десяти рядов кур-несушек. Точнее сказать, пеленала и укладывала спать кур Адия, а Алпамыс ловил обреченных на заботу птиц и передавал их своей подружке для пеленания.

— Это что же тут такое происходит? — возмущенно спросил ребят Олжас, переводя взгляд с пеленованных кур на ребят, а затем обратно на кур.

Адия подняла голову и посмотрела своими большими черными глазами в глаза тракториста.

— Олжас ата, кто-то же должен позаботиться о птичках! Вы не волнуйтесь, мы их перед сном покормили!

— Покормили? Чем покормили?

— Горохом! — сказала девочка и показала на открытый мешок с горохом. — Курам-несушкам полезно давать гороховую крупу. В ней много ценнейших углеводов и белков, а также есть аминокислоты, микро — и макроэлементы, есть также и витамины.

— Откуда ты это все знаешь?

— Нам на уроке Раушан тате рассказала! — ответила девочка.

— А пеленать то зачем? — изумленно спросил Олжас.

— Они же несушки! Значит будущие мамы! А им в их положении нужен покой и волноваться нельзя! Вот мы и пытаемся им создать необходимые условия для улучшения качества и количества, приносимых курами яиц! — бодро ответила Адия.

— Не зря! Не зря тебя родители назвали Адия! Уж что-что, а ты действительно подарок, просто дар какой-то нам всем, просто награда! В общем так! Уже поздно! Пока вы их всех не передушили, давайте по домам! Алпамыс, на улице уже темно. Давай-ка мы с тобой, проводим твою подружку домой, пока Жарас ата по нашим спинам посохом не прошелся.

— Алпамыс, если твой отец не против, то завтра на рассвете приходи к кошаре. Будем кур распеленывать. Придешь?

Мальчик посмотрел на своего отца. Тот утвердительно кивнул головой.

— Приду! Обязательно приду! — ответил Алпамыс.

Олжас с сыном подвезли на тракторе Адию домой и поехали дальше, вниз по дороге, ведущей к их дому.

Натруженный гул мотора и две тускло горящие фары нарушили ночное спокойствие окрестностей аула. Старый грузовик ГАЗ-51, видавший виды, весь побитый, на кабине которого не было живого места, подъехал к мосту и остановился. Из кабины вышли двое мужчин среднего возраста, и подошли к краю ярко окрашенного дощатого настила. Мужчины, остановившиеся у моста, были никто иные, как два конокрада, промышляющие кражей скота в этом районе. Лошадей им уводить получалось все реже и реже, поэтому они не брезговали ни крупным, ни мелким рогатым скотом, а иногда опускались до того, что с подворья угоняли и птицу.

— Мухтар, ты же сам мне говорил, что нет здесь никакого моста! Зачем же тогда надо было врать? Если не хотел ехать, так бы и сказал! — возмущенно произнес Арман, обращаясь к своему товарищу, водителю антикварного грузовика.

— Честное слово, Арман, не было с утра здесь моста! Пусть Всевышний меня покарает, если я вру! Пусть лишит меня моей доли в нашем предприятии! — оправдывался водитель. Внезапно он замолчал, глаза его округлились и брови поползли вверх. — Я все понял! Я все понял! — закричал он. — Сегодня утром жители соседнего аула видели машину областного Акима, направляющуюся в эту сторону. Вот, наверное, к его приезду мост и построили!

— Чего ты раскричался? Тише! Тише говори! Мы же не хотим, чтобы нас здесь увидели?! — полушепотом произнес Арман.

Мухтар, человек со средним образованием, не пожелал после окончания общеобразовательной школы получить высшее образование и тем самым улучшить свой социальный статус. Окончив курсы шоферов, он уже лет двадцать крутил баранку, колесил на грузовике, работая в различных организациях. На одном из таких сельскохозяйственных предприятиях он приобрел за символическую плату этот самый грузовик ГАЗ-51, на котором со своим подельником он и приехал поздним вечером к переправе.

При своем небольшом росте, чуть выше полутора метров, ему постоянно приходилось класть под себя подушку, чтобы сидеть в кабине немного выше и видеть дорогу. А чтобы ноги доставали до педалей, хозяин раритетного автомобиля немного их удлинил, приварив к ним дополнительные стальные пластины. Мухтар в любое время суток одет был всегда одинаково в традиционный для него синтетический спортивный костюм с вытянутыми коленями, обут в остроносые черные туфли с глубокими заломами на сгибах, а его голову украшала соломенная шляпа, которую он носил в любое время года и в любую погоду. Шляпа была ему немного велика и держалась на голове хозяина за счет торчащих в сторону больших ушей. На предложение своих друзей и знакомых приобрести шляпу размером поменьше, всегда отшучивался и отвечал, что головной убор он брал на вырост. Цвет кожи его иссохшего лица и тела был настолько темным, что близкие друзья дали ему прозвище «черный». Интеллектом, равно, как и умением одеваться, он тоже, никогда не блистал.

— Сенің есің дұрыс па?! (Ты в своем уме?) Где ты видел, чтобы у нас так быстро мосты строили? — озадачил своего товарища Арман.

Мухтар почесал затылок, немного помолчал и сказал: «Других объяснений этому явлению у меня нет!»

— Будем дальше гадать, каким образом мост появился или уже делом займемся? — сказал Арман, забираясь в кабину старого автомобиля. — Поехали! Нечего здесь стоять, пока нас кто-нибудь из местных не заметил!

Хлопнули двери, грузовик осторожно переехал мост и, натужно урча, поехал в объезд аула к кошаре, стоящей немного поодаль от остальных домов.

Олжас с сыном доехали до своего дома и остановились ровно у того места, где предположительно должна была находиться калитка. И тут глава семейства вспомнил, что не закончил еще одно важное дело, он не вернул назад забор. Оставлять этот экспресс-мост до утра ему не представлялось разумным, так как на следующий день он мог бы не найти его на том месте, где оставил днем раньше. Все, что можно было поднять и унести, поднималось и уносилось. Всякому предмету, найденному на дороге или другой ничейной территории, всегда можно было найти применение на личном подворье.

— Ступай домой, сынок! Я сейчас съезжу, привезу нашу ограду и быстро вернусь. Ужин не успеет остыть. Меня дождитесь! — сказал Олжас сыну и ловко запрыгнул в трактор.

Подъехав к мосту, он внимательно осмотрел его, покачал головой, крепко привязал к трактору свой деревянный забор и медленно потащил его назад к дому. Краем глаза, как ему показалось, он заметил вверх по холму какие-то красные огоньки на объездной дороге. Но внимательно вглядевшись в непроглядную тьму, ничего не увидел.

— Показалось! — подумал он, и продолжил свой путь. Олжас остановил трактор около своего двора, отвязал забор, оттащил его на то место, где он стоял утром и вошел в дом.

Раушан и Алпамыс сидели за столом и терпеливо ждали приезда главы семейства. Жена на ужин сварила зеленые щи, которые ей так нравились еще с тех пор, когда она жила в городе, разлила по тарелкам, заправила их сметаной, пожелала всем приятного аппетита и все трое с большим аппетитом принялись за еду. Олжас за ужином рассказал Раушан о том, что произошло с ним днем, какие странные вещи с ним происходили.

— Барашка заперли в сарае? Чтобы не убежал! Завтра я ограду починю, а пока надо бы сарай на замок запереть! — сказал Олжас.

— Не беспокойся! Заперла я твой подарок в сарай! Заперла! Только не забудь завтра забор от трактора отвязать, когда его поставишь! — улыбаясь, ответила Раушан.

Машина конокрадов подъехала к кошаре с выключенными фарами, беззвучно, накатом, чтобы не привлекать к себе постороннего внимания. Друзья вышли из машины тихо, не хлопая дверьми, и подошли к ближайшим к ним воротам. Арман держал в руках фонарик, направив яркий луч на ворота, которые отворил Мухтар.

— Что это? — спросил Арман, неподвижно застыв перед рядами спелёнатых и аккуратно уложенных птиц. Застигнутый врасплох увиденным, он посветил вокруг себя. Луч фонаря выхватил из темноты лишь небольшую группу, разбуженных светом испуганных кур, не завернутых в тряпицы и жмущихся друг к другу. А рядом на земле лежали завернутые в цветные тряпицы ряды их сородичей.

— Не знаю! — ответил вибрирующим от страха голосом Мухтар. — Может у них тут карантин? Может «грипп куриный»?

— Ты хотел, наверное, сказать «птичий грипп»?

— Именно! Именно так я и хотел сказать! Что будем делать? Не порожняком же возвращаться? Но этих больных точно трогать не будем! А то сами какую-нибудь заразу подхватим! Врачи говорят, что этот «птичий грипп» и на людей передается! Даже смертельные случаи были! Не то 100 000 человек умерло, не то 1 000 000!

— Что такое ты говоришь? Откуда эти цифры взял? Куры накудахтали? Или базарного радио наслушался? — спросил у своего товарища Арман.

— Арман, гляди, что на столбе висит! Похоже на марлевые повязки! Надо бы повязать на всякий случай. Не дай Аллах, чтобы с нами что-то случилось! — тихо сказал Мухтар. Он протянул руку и снял с забитых в деревянные стойки гвоздиков два платочка.

— Ұста! Киін! Кеттік бұл жерден! (Держи! Надевай! И уходим отсюда!) Я видел еще одни ворота в кошаре. Там поищем, может, чего найдем.

Конокрады повязали на лица платки, и вышли из птичника.

— Мне показалось, или у этих средств индивидуальной защиты запах какой-то своеобразный? — спросил Арман у своего подельника.

— Наверное, они каким-то специальным раствором пропитаны, чтобы не заразиться! — ответил Мухтар и добавил. — У меня что-то в носу щекочет.

— Это «птичий грипп» у тебя в носу щекочет!

— Типичный или атипичный? — поинтересовался у своего товарища Мухтар.

— Мнительный ты дружище! Ой, мнительный! Будь проще! А на счет типичного или атипичного сам выбирай! От которого дольше проживешь, тот и прими, как испытание, посланное Всевышним за все твои грехи! — захихикал Арман, подходя к другим воротам кошары. — От тебя столько шума! Давай открывай ворота! Хоть бы одну, какую-никакую завалящую клячу найти! Ты мне сказал, что здесь лошадей видел! Видел?

— Да видел я, видел! Пастух на лошади овец гнал. Что же это такое?

— Ты это опять про что? — поинтересовался у своего подельника Арман.

— Да щекочет у меня в носу! Вот-вот чихну!

— Я тебе чихну! Домой пешком пойдешь! Аш бол! (Открывай, давай!)

Мухтар широко распахнул слегка поскрипывающие ворота кошары. Друзья вошли внутрь. В свете фонаря друзья разглядели только представителей мелкого рогатого скота. Кроме нескольких баранов, пяти-шести десятка овец, в слабо освещенном помещении находилось с десяток тощих коз.

— Чем они их только кормят? Чего они такие дохлые? — возмутился Арман.

— Ага! Тощие! И в кучу сбились, чтобы друг друга поддержать и на землю не рухнуть! — поддержал шуткой своего товарища Мухтар и тихо засмеялся.

— Чего ржешь? Что этих будем брать? Боюсь живьем не довезем! Подохнут! — почти шепотом произнес Арман.

Полусонные животные проявляли малую активность, только жались друг к другу и негромко блеяли.

— Давай, Мухтар, заходи от задней стены и гони их к выходу, а я пока грузовик разверну и задний борт открою. А там вместе покидаем их в кузов, сколько сможем и сматываемся!

— А! А! А….

— Ты чего-то сказать хочешь, Мухтар?

— Апчхи! Апчхи! — дважды громко с надрывом чихнул Мухтар и животные, перепуганные громким резким звуком, ринулись к выходу, сбив с ног на землю, попавшихся у них на пути незадачливых конокрадов, подняв при этом невообразимый шум.

Когда вся эта блеющая и мекающая группа животных, наконец, завершила свой побег, и в кошаре не осталось ни одного животного, Арман с Мухтаром, отряхиваясь от пыли и мусора поднялись на ноги, потоптанные и перепачканные мелкорогатыми беглецами. После небольшого замешательства конокрады попытались хоть как-то компенсировать свой тактический провал плохо подготовленной операции. Они сделали попытку поймать хотя бы какую-нибудь тощую овцу или козу, но было уже поздно. Отара, никем и ничем не сдерживаемая, рванула вниз по склону, по грунтовой дороге, ведущей к дому тракториста.

После ужина в кругу семьи, Олжас вышел на крыльцо, чтобы вдохнуть свежего прохладного воздуха, дующего с гор, как вдруг услышал нарастающий топот. Почти сразу он разглядел в тусклом свете двух уличных фонарей бешено несущееся прямо на его дом оголтелое стадо мелкого рогатого скота. Понимая, к чему это все может привести и чем это может закончиться, он поспешил к лежащему на земле забору. Приложив немалые усилия, он постарался поставить его словно заслон на пути у спускающейся на большой скорости с холма отары. Но было уже поздно. Первая шеренга животных со всей своей накопленной за время спуска по дороге кинетической энергией с силой обрушилась на радужный забор, подпираемый плечом Олжаса. Хозяин ограды с большим трудом выдержал первый удар. Но после того, как подоспевшие мелко рогатые братья ударили в забор сильнее прежнего, Олжас сдался.

Он лежал придавленный забором и наблюдал, как через него, совершают затяжные прыжки отставшие от основной группы животные.

Все стихло так же быстро, как и началось. На крыльцо вышла Раушан.

— Нашел время, забор ремонтировать! Чего ты под ним разлегся? Утро вечера мудренее! Иди в дом, спать будем ложиться! Завтра им займешься!

Олжас еще какое-то время лежал, придавленный разноцветной оградой, и смотрел в темное небо, усыпанное яркими, яркими звездами.

Нигде больше он не наблюдал такой красоты! Только здесь в горах можно было без труда увидеть Млечный путь, созвездие Ориона, Большую и Малую Медведицу, Полярную звезду! Живя в городе, Олжас ни разу не видел такого красивого звездного неба.

Не получив желаемого результата, оба конокрада, спешно покинули место несостоявшегося похищения, а в простонародье угона, мелкого рогатого скота. Они неслись на своем стареньком грузовике вниз по объездной дороге к спасительному мосту.

— Ничего, Мухтар и такое случается! Мы еще с тобой столько коней угоним, что про нас в газетах напишут! А это…. А это, так себе, разминка! Еще один поворот, и мы у моста, а там…. Пойди нас тогда найди!

— Осторожно, Мухтар! Осторожно, моста нет! Мост куда-то пропал! — уже в полете договаривал последнюю фразу Арман. Машина скользнула по швеллеру и свалилась в ручей.

— Болды! Келдік! (Ну, вот и все! Приехали!) — с досадой в голосе сказал Арман, потирая рукой ушибленный лоб, на котором от удара соскочила большая шишка. Двигатель грузовика еще немного поработал и заглох. Только фары горели, освещая тусклым светом часть противоположного берега речки. Конокрады вылезли из машины и, пройдя по щиколотку в воде, выбрались на берег.

— Ну, что? Что делать будем? — спросил Арман.

— Что делать? Думаю, надо в аул идти за трактором. Сами мы грузовик не вытащим.

— Сам знаю, что не вытащим! Там, наверное, весь аул от шума проснулся! Несущееся через весь аул стадо, наверное, многие видели, и нас могут заподозрить в попытке угона скота! А могут и не заподозрить. Скажем, в темноте заблудились. Мост переехали и заблудились. Когда обратно попытались вернуться, то моста уже не было. Вот и попали в ситуацию.

— А что, может и сработает! Или можем до соседнего аула прогуляться? Там помощь поискать. Тут совсем рядом километров пятнадцать.

— Ага! На машине не далеко, а пешком часа четыре идти. К утру придем. Нет, надо в этом ауле помощь искать. Давай Мухтар в аул за подмогой, а я машину покараулю!

— Почему я? — возмутился Мухтар.

— Почему? Ты говоришь, почему? А из-за кого мы здесь оказались? Кому-то приспичило чихнуть, да так чихнуть, что сонные овцы с ума посходили, рванули сломя бараньи головы вниз по улице! Иди! И не задавай глупых вопросов. Скажешь, что водитель не смог идти, около машины лежать остался!

— Поздно уже! Может, утра дождемся?

— Сенің басың істейді ма өзі?! (Ты что, совсем, что ли идиот!?) Утром найдут наши следы около кошары и тогда нам помощь адвоката понадобится, а не трактора!

— Ладно, пошел я! — грустно сказал Мухтар и побрел в сторону аула.

Минут через десять Арман понял, что его друг дошел до места. Сначала залаяли собаки у первого ближайшего к переправе дома. Потом у дома, что подальше. Очень скоро весь аул проснулся от громкого лая собак. Заливистый лай продолжался недолго. Скорее всего, хозяева успокоили своих питомцев, а кто-то из жителей аула подсказал полуночному незнакомцу, куда тому идти в столь поздний час. Мухтар подошел к дому, в котором по подсказке соседей проживал тракторист. Он подошел к забору и робким голосом позвал хозяев, но ответа не последовало. Даже в темноте конокрад узнал тот самый мост, через который они переехали, чтобы попасть в аул. Мухтар никак не мог взять в толк, каким образом мост, который был перекинут через водную преграду, оказался во дворе местного тракториста! Еще пару минут он стоял и тупо смотрел на этот диковинный по окрасу забор и пытался найти этому необычному явлению логическое объяснение.

— А что тут такого?! — размышлял Мухтар про себя. — Есть подвесные мосты, есть разводные, а здесь в этом ауле мост, наверное, на ночь убирают. Мне кажется это логичным!

В этот момент он услышал какой-то шум в сарае. Посмотрев на темные окна дома, и убедившись в том, что хозяева спят, конокрад чуть больше минуты провозился с замком и открыл дверь в сарай. В полной темноте нащупал барашка, привязанного к ножке небольшого стола, стоящего у стены, отвязал его и потащил за собой к речке, туда, где он оставил своего друга.

— Ты что, совсем спятил? Если у нас его найдут, то все, конец нам! Или палками побьют или в милицию сдадут. А скорее всего и выбора у нас не будет, просто побьют и сдадут!

— Ну, уж нет! Пустыми мы отсюда не уедем! А барашка я вон у тех кустов привяжу. Как только нас вытащат, мы его в кузов и в город на базар! К тому же животина молчаливая и проблем с ней не возникнет!

— А-а-а! Шайтан с тобой! Оставляй! Тракториста нашел? — спросил Арман.

— Нашел, но он спит!

— Так разбуди его! Скажи, что в аварию попали, с моста упали, случайно! Водитель пострадал! Что-нибудь соври! Где тебя только учили?

— Почти в таком же ауле! Только у нас дворов было меньше. А школьную программу с первого по пятый класс мы закончили за десять лет!

— Да это аллегория была, образованный ты наш! Тракториста приведи, вундеркинд, да поскорее! Давай, шевели хлебобулочными!

— Чем шевелить?

— Батонами шевели! Для вундеркиндов объясняю! Ногами быстрее перебирай!

Мухтар отправился в аул во второй раз. Подойдя к забору, он решил заглянуть за него, чтобы посмотреть, не проснулись ли хозяева. Слегка опершись на покосившееся разноцветное чудо, Мухтар почувствовал, как чудо пришло в движение и стало заваливаться во двор. Ограда напоследок издала громкий скрип и с грохотом рухнула перед домом. В окнах загорелся свет, и пока любопытный конокрад осознавал, что с ним произошло, на пороге появился Олжас.

— Когда же это все прекратится! То ночные овцы на новые пастбища мигрируют, забор мой снесли! То еще кого-то нелегкая занесла к нам в столь поздний час! И опять забор сломали! Этому конец будет? — громко произнес тракторист, вглядываясь в темноту.

— Это меня эта нелегкая принесла! Меня! Извините меня, пожалуйста, что я ваш мост уронил. Мы с моим товарищем немного заблудились в ваших краях. Никак не могли предположить, что у вас так рано мост разводят…, то есть увозят. Вот в речку и свалились!

— Вы что такое говорите? Какой мост? Куда увозят? Вы что, не один здесь? Как вас зовут, уважаемый? — спросил тракторист, подходя к ночному гостю.

— Мухтар! Мухтар меня зовут, спаситель наш! Здесь я один! А там, у моста мой товарищ остался. Расшибся сильно. Идти не мог. Мне пришлось идти в ваш аул и подмогу искать. Вы нам поможете машину из речки вытащить?

Олжасу очень хотелось спать и очень не хотелось заводить трактор, ехать и вытаскивать из речки машину двух чудаков. Он на минуту задумался, молча развернулся и пошел в сторону дома.

— Идите к трактору. Я за ключом. Сейчас догоню, — произнес Олжас, открывая дверь в дом. В освещенном окне показалась Раушан. Она пыталась разглядеть, что происходит в их многострадальном дворе.

Затарахтел мотор трактора и под лай проснувшихся в ауле собак, Олжас с Мухтаром поехали к мосту. Так же, как, и днем, тракторист на своей спасательной технике проехал по двум швеллерам. Оказавшись на противоположной стороне, он привязал трос к грузовику и со второй попытки вытащил на берег сильно помятый ГАЗ-51.

— А где ваш товарищ? Вы сказали, что он ходить не может! — спросил Олжас.

Со стороны ближайших кустов донеслось блеяние барана.

— Это ваш баран блеет?

— Нет у нас никакого барана! — испуганно ответил Мухтар, оглядываясь по сторонам и ища в темноте своего товарища.

— Тогда что это за звук? — переспросил тракторист.

— Уважаемый, вы кого бараном назвали? Кто это ходить не может? Могу! Я теперь все могу! Спасибо вам большое! Если бы не вы, так и лежал бы себе на этой дороге. А как вас увидел, так мне сразу и полегчало! — сказал Арман, подходя к трактористу.

— А я уже подумал, что барашек в кустах потерялся!

— Никто там не потерялся! Я по своим делам отходил. По нужде! Вы уж извините нас, что из теплой постели вытащили! Дай вам Всевышний жену красивую!

— Есть у меня красивая жена!

— Тогда сына, наследника!

— Есть и сын у меня!

— Ну, тогда всех благ вам! — сказал Арман, садясь в кабину, где его с нетерпением дожидался компаньон, мечтавший о том, как бы поскорее покинуть этот аул.

Друзья дождались, когда трактор Олжаса скроется в темноте ночи. Мухтар привел из кустов спрятанного от глаз посторонних белого барана с черным ухом, загрузил его в кузов грузовика и двое незадачливых конокрадов поехали в сторону города.

Немногим ранее, выбравшись из-под забора, Олжас понял, что произошло что-то неладное, и крепко задумался над тем, что ночью овцы просто так не мигрируют, да и сопровождающего, пастуха Асланбека с ними не было. И что заставило отару совершить внезапное вторжение на его участок?

— Что бы это значило? — задал себе вопрос Олжас и, немного подумав, произнес: «Правильно Раушан сказала. Утро вечера мудренее!» и поглаживая на себе ушибленные места, поспешил вернуться в дом. Но спать ему так и не дали. Олжас лежал на диване, пытаясь заснуть, прокручивая в голове события, происшедшие с ним за день. Незаметно для него, веки словно свинцом налились, стали тяжелыми, и медленно закрылись. Граница между явью и сном стала незаметно растворяться, погружая Олжаса во что-то красивое, цветное и яркое, но внезапно он подскочил в кровати от громкого грохота во дворе. Олжас быстро натянул штаны, надел рубаху, вышел на крыльцо и громко возмущенно произнес, вглядываясь в темноту:

— Когда же это все, наконец, кончится?! То ночные овцы на новые пастбища мигрировали, забор мой снесли! Теперь, еще кого-то нелегкая занесла! Ночь на дворе! И опять забор сломали! Этому конец будет?

Что было дальше, нам уже известно.

Олжас открыл глаза и увидел перед собой морду белого барашка с черным ухом. Тот наклонился над трактористом и гладил его копытом по голове. Рядом толпились остальные его собратья по отаре — бараны, овцы, козы. Они окружили его, опустили свои головы, почти касаясь его лица, и наперебой говорили между собой человеческими голосами. Барашек с черным ухом продолжал молча гладить тракториста по голове, но вдруг и он заговорил.

— Олжас, просыпайся! Ты хотел утром кошару проверить! — говорили овцы и козы.

— Әке, просыпайся! Ты хотел со мной в птичник пойти! — говорил ему черноухий барашек.

— Нет! Нет! Этого не может быть! — закричал Олжас, и морды животных быстро растворились в воздухе.

— Әке, вставай! Уже утро! — сказала ему голова барана с черным ухом, которая медленно превратилась в голову его сына, Алпамыса.

— Да вставай уже! Пора к птичнику идти. Нас там Адия ждет. Вчера, помнишь, мы с ней договорились кур в порядок привести!

Тут Олжас окончательно проснулся. Он все также лежал на небольшом, изрядно потрепанном, но чистом диване, покрытым плюшевым ковром с изображением оленя, и удивленным взглядом разглядывал присутствующих в комнате. Алпамыс сидел рядом на краю дивана и гладил рукой по голове очнувшегося от крепкого сна отца.

— Что-то страшное приснилось, Әке? Ты кричал во сне!

— Ну, наконец-то проснулось солнышко! Пора вставать! Вчера, наверное, трудный день был и ночь неспокойная, вот ты и заснул на диванчике. До постели немного не дотянул. Что за шум был ночью? И чего тебе в голову взбрело по темноте заниматься ремонтом забора? — спросила Раушан проснувшегося мужа.

— Давайте, мужчины, пейте чай, да быстрей ступайте к кошаре. Там вас подружка Алпамыса, наверное, заждалась. Чай на столе, баурсаки в тарелке. Только умойся сначала. А то после ночного ремонта забора у тебя все лицо и руки перепачканы.

Олжас с сыном привели себя в порядок, позавтракали и пешком отправились к кошаре. Они вдвоем шли по улице и здоровались с теми немногими односельчанами, которые встают раньше, чем встает солнце. Соседи здоровались с ними в ответ и желали отцу с сыном, бодро шагающими вверх по дороге, доброго дня.

— Әке, а почему не на тракторе?

— Надо больше пешком ходить, чтобы здоровье было крепкое. Когда ты поедешь поступать в летное училище, оно тебе понадобится!

— Почему вы с мамой все время мне про это летное говорите? Может, я хочу в ауле нашем остаться! Может, хочу, как ты работать! Может, я в город поеду, бизнесом заниматься буду со старшим братом!

— Так, ты сам с девяти лет нам с мамой все уши прожужжал про то, как ты вырастешь и станешь летчиком! Ты же сам решил!

— Ничего я еще не решил! Мал я еще, чтобы какой-либо осмысленный выбор сделать! Это все мои детские фантазии! Я еще хотел пойти в полицию, преступников ловить или на таможне работать!

— Губа не дура! Можно, конечно, и таможенником! А впрочем, можешь становиться кем хочешь! Если тебе будет хорошо, и твоя профессия будет нравиться, будет тебе по душе, то и нам с мамой понравится! Но мы хотели бы, чтобы ты добился в жизни больше, чем твои родители и твой непутевый брат! — продолжил разговор с сыном Олжас, поднимаясь по грунтовой дороге, ведущей к кошаре.

— Таких, как я, пруд пруди! Я человек маленький! А вот тех, кто на всех смотрит сверху вниз, не так много! Ты вот спрашиваешь, почему на тракторе не поехали? Так это потому, бала, что бочку солярки в нашем ауле не найти больше! Одна она была!

Вот так, разговаривая по душам, отец с сыном подошли к кошаре. То, что они увидели, поразило их до такой степени, что Олжас с Алпамысом не заметили стоящих рядом с дверью птичника аксакала Кайрата и его правнучку Адию. Ворота в кошару были раскрыты настежь, а внутри помещения они не нашли ни одного животного. Рядом с воротами Олжас обнаружил следы от машины, грузовой машины.

— А где Асланбек? Он в это время уже должен быть здесь, на своем рабочем месте — растеряно поинтересовался тракторист и по совместительству зоотехник.

— Эх, молодежь, молодежь! Сендерге ештеңе тапсыруға болмайды! Қойды да ұрлаттыңдар. (Ничего вам нельзя доверить! Овец и тех у вас увели.) И что теперь мы будем делать? И так почти нечем заниматься у нас в ауле, а теперь и отары нет! — произнес аксакал.

— Но у нас еще птица, куры остались! — ответил сын Олжаса.

— Мне уже моя правнучка сказала, зачем мы сюда с ней пришли. Давайте посмотрим, сколько отдыхающих кур дожило до утра!

— Ата, прости меня! Я хотела как лучше сделать! Хотела помочь им!

— Чем же ты им хотела помочь, айналайын (милая)? — спросил Жарас ата и провел ладонью по голове Адии. — Ладно внучка, не расстраивайся! Взрослые больше глупых поступков в жизни совершают, чем дети! Дети пакостят по мелочам, а взрослые делают такие большие глупости, что иногда приходится всю оставшуюся жизнь их исправлять!

— Ата, я хотела, чтобы они расслабились, в релакс погрузились! Им надо было передышку устроить, а то все несут и несут яйца. Вот у вас есть выходные, а у них нет! — оправдывалась Адия.

— Релакс, говоришь? Когда мы были молодыми, такими, как ты, мы и слова то такого не слыхали! Адия, внучка, может они без этого, как ты сказала, релакса обошлись бы? Может, не надо было их в него погружать? Задохнуться ведь могут!

Все четверо, один за другим вошли в кошару, где еще вечером толкали друг друга овцы и козы, а теперь тишина и никого, кроме мух и мошкары. Насекомые, в одночасье потерявшие и жилье, и питание, бесцельно кружились в воздухе, создавая хоть какое-то псевдодвижение в пустом помещении.

— Алпамыс, я же вчера тебя попросила, чтобы ты повесил на гвоздик эти тряпицы! Чего они здесь на земле валяются? Вечером, перед приходом Олжас ата, я ими протерла поддон под насестом и отдала тебе, чтобы ты их прополоскал и на гвоздик повесил! — возмутилась девочка.

— А я и повесил их на гвоздик, но прополоскать не успел, отец пришел, и мы по домам пошли! — ответил Алпамыс.

— Думаю, я знаю, кто похитил наших овец — виновато произнес тракторист. — Вчера поздно вечером, а если быть еще более точным, то ночью, к нам домой приходил один человек, который попросил у меня помощь. Машина того человека и его товарища свалилась в речку. Мне пришлось ехать туда на тракторе и вытаскивать их грузовик. Уверен, что это их рук дело! Они наших овец увели! Хотя, я точно помню, что в кузове у них никого не было! Пустой был кузов! Это точно! Тогда куда нашу отару угнали, а главное, кто?

— Эй, бала, давай уже открывай птичник, да посмотрим на ваш куриный санаторий! Надо было додуматься до такого, кур пеленать!? Вы бы им еще массаж ступней сделали! Они же ведь весь день на ногах! Устают, наверное, их лапки!

Алпамыс открыл дверь и четверо неравнодушных к судьбе домашней птицы вошли в помещение, где молча, рядами, лежали спелёнатые куры. Лишь только один петух пытался известить присутствующих о наступлении утра. Он слегка подергивался и что-то кудахтал.

— И чего стоим?! Давайте, освобождайте птиц! Посмотрим, сколько осталось в живых! — почти по-военному скомандовал аксакал.

Освобожденные из тряпичного плена куры постепенно приходили в себя, пытались бежать, но, сделав несколько шагов, падали. Поднимались и снова пытались сбежать из этого страшного места, но двери в птичник были предусмотрительно закрыты, и они продолжали бегать, создавая невообразимый шум. Когда спасательная операция по возвращению к жизни популяции птицы, оставшейся в ауле и чуть не попавшей в «Красную книгу» закончилась, все вышли наружу, плотно закрыв за собой дверь для полной уверенности в том, что хотя бы птица останется жить в кошаре, после исчезновения мелко рогатого скота. Олжас хотел закрыть дверь на большой висячий замок, но, немного подумав, протянул Алпамысу замок и ключ.

— Вот что, ребята! Сейчас вы накормите и напоите этих мучеников, а потом сразу в школу, там скоро уроки начнутся. Жарас ата, проследите, пожалуйста, за нашими юными зоологами! — попросил аксакала, тракторист.

— Ал сен не істейсің?! (А ты что делать будешь?!) — спросил тракториста Жарас ата.

— Попробую найти Асланбека, а потом вместе попробуем найти наших овец!

— Жарайды балам! Сенің қолыңнан бәрі келеді! (Давай, сынок! У тебя все получится!) Да хранит тебя Всевышний! — сказал аксакал и вместе с ребятами вошел в кошару, чтобы накормить и напоить выжившую птицу.

Олжас широкими шагами, размахивая при ходьбе руками, двигался вниз по дороге, когда впереди увидел большое облако пыли. Вдруг среди густого пыльного облака он разглядел пастуха Асланбека, гнавшего обратно в кошару отару овец и другую живность. Скоро они поравнялись, и пастух остановился около зоолога-тракториста.

— Асланбек, а где ты их нашел? — спросил Олжас пастуха.

— Внизу по речке.

— Мне или кажется, или голов в нашей отаре стало больше?

— Показалось! — ответил Асланбек, который не любил сложных предложений и изъяснялся очень просто. Если нужно было ответить положительно, он говорил Да, если отрицательно — Нет. Вот и сейчас он был немногословен.

— Насколько я помню, в нашей отаре ишаков не было! — заметил Олжас, когда пыль немного рассеялась, и добавил: «И верблюда тоже не было!»

— Да? Не было? Теперь есть! Сами прибились к нашей отаре. Я их не звал! — произнес Асланбек, отойдя ненадолго от своего принципа — говорить немного, но по делу.

— И эта пара ишаков тоже?

— Да! И эта пара тоже!

— Не буду тебя задерживать, гони их всех в кошару! — сказал Олжас и продолжил свой путь домой.

Еще издалека он увидел лежащий на дороге перед домом забор и прибавил шагу.

— Надо бы до прихода Раушан поставить эту заговоренную ограду. Схожу в сарай, возьму инструменты — подумал Олжас и отправился за лопатой, молотком и гвоздями в хозяйственную пристройку. Войдя в сарай, он взял ящик с инструментами, большую жестяную банку с гвоздями и направился к выходу. Тракторист уже вышел из сарая, когда у него, возникло ощущение того, что чего-то в душном, полутемном помещении не хватает. Нет того, что вчера еще было, а сегодня, он не мог вспомнить, что оттуда пропало. Быстро промотав в голове в обратном порядке события вчерашнего дня, он дошел до момента вручения подарка. Тут логическая цепочка воспоминаний натолкнула его на желаемый результат, и он вспомнил, что на месте нет черноухого барана, которого он привязал к ножке стола!

— Все-таки украли, увели моего барашка! Ну и люди! А я им еще и помог! А тут, как на зло, на днях Нурлан должен из города приехать в гости! Чем встречать его будем? Чем угощать?

Старенькая «Мазда» остановилась у речки. Водитель поискал взглядом переправу через водное препятствие, но, не найдя его, повернулся к своему пассажиру, сидящему на заднем сиденье.

— Ну что, парень, приехали! Выходи! Дальше ехать не могу. Видишь, моста нет! — сказал шофер пассажиру, которого он привез из областного центра. Водитель вышел из машины, достал из багажника вещи парня и поставил рядом с ним на землю. Молодой человек рассчитался с шофером, надел на плечи рюкзак и взял в руку спортивную сумку. Таксист, прежде чем закрыть багажник, вытащил оттуда белого барашка со связанными ногами.

— Барашка не забудь! Удачи тебе, паренек! Жақсы! — попрощался водитель, сел в автомобиль и уехал.

Нурлан словно завороженный стоял между сооружением, прежде носившим название «Мост» и связанным по ногам барашком. Он размышлял о том, как же он все это потащит домой. Подъезжая к родному аулу, он представлял, какую теплую, незабываемую встречу ему устроят односельчане как земляку, как состоявшемуся бизнесмену, приехавшему из самой столицы.

Такси миновало мост, украшенный цветными лентами и шарами, и остановилось на въезде в аул, где его тут же окружили односельчане, которые пришли встретить своего земляка во главе с Акимом «Путь Ильича» Советом Кудайбергеновичем. Глава поселка торжественно произнес заранее подготовленную приветственную речь. И каждый раз, когда Аким говорил о чем-то хорошем, он показывал рукой на него, на Нурлана. Люди, стоявшие рядом с руководителем поселка, в течение всей речи активно кивали головами, во всем соглашаясь с оратором. По правую руку от Совета Кудайбергеновича расположился уже известный за пределами аула коллектив музыкантов, исполнявших туш во время коротких пауз в его пламенной речи. Музыканты к моменту приезда гостя из столицы были уже почти сыграны между собой. Поэтому, в отличие от ранних своих выступлений, больше ориентированных на психоделическую музыку, в последнее время стали больше тяготеть к исполнению известных во всем мире классических произведений. Взрослая часть населения аула стойко переносила игру оркестра, плакали только маленькие дети. Остальное население, уже привитое многочисленными репетициями к креативному исполнению музыки отечественных и зарубежных композиторов, проводимых на открытом воздухе, на это выступление не реагировало. Многие из местных заметили, что с началом репетиций этого славного оркестра на улице перед стареньким домом культуры, высоко в горы ушли не только волки, но и вся прочая живность, живущая в окрестностях аула. Даже птицы и те старались облетать стороной эти недружелюбные для них места.

Слева от Акима стояла толпа народа, образованная из тех жителей, которые не вошли в местную музыкальную богему. Кое-кто из пришедших принес на эту торжественную встречу флаги и транспаранты, оставшиеся еще со времен Советского Союза. «Халық пен партия біртұтас!» (Народ и партия едины!) — можно было прочитать на одном из плакатов. «Партия жоспары-халық жоспары!» (Планы партии-планы народа!) — красовалась надпись на другом плакате. Кульминацией в выборе приветственных плакатов стал лозунг «Ленин әрқашан тірі!» («Ленин всегда живой!), в котором было зачеркнуто имя «Ленин», а поверху, мелкими буквами было фломастером написано «Нурлан». Аксакал Жарас ата принес на торжественную встречу знамя из красного бархата с изображением вождя всех народов В.И.Ленина. Вместе со своей правнучкой Адией он крепко держал в руках красный стяг, отвоеванный у соседа в словесной схватке, после закрытия клуба в 90-х годах прошлого века и раздела его имущества среди жителей аула «Путь Ильича». Временами налетавший ветерок качал из стороны в сторону тяжелое плюшевое красное знамя. Вместе со знаменем с каждым дуновением ветра качался и сам знаменосец аксакал Жарас ата, поддерживаемый под руку своей правнучкой. После того, как Аким закончил приветственную речь, к Нурлану подошли его родители Олжас и Раушан вместе с его младшим братом Алпамысом. Все крепко обнялись.

— А где мост то? — произнес вслух Нурлан, тем самым вернув себя в реальность. — Все как всегда! Ничего не меняется в нашем ауле! Время как будто остановилось здесь еще с конца прошлого века! Куда подевался мост, я все равно сейчас не узнаю, а вот домой мне надо как-то добраться, еще и эту живность довести!

Нурлан развязал барану ноги и поставил его рядом с собой на землю. Попытался положить на спину животного спортивную сумку, но та при его малейшем движении падала на землю. Немного подумав, он связал между собой рюкзак и сумку, перекинул ручную кладь через спину черноухого, и слегка подталкивая барана, стал спускаться к речке. Затея превратить парнокопытного во вьючное животное почти сразу потерпела неудачу. Сделав вниз по откосу несколько шагов, животное оступилось, ноги подломились под тяжестью переносимого багажа и оно, скатившись по откосу, упало на дно обмелевшей речки, придавленное рюкзаком. Баран жалобно заблеял и попытался освободиться от груза, свалившегося на него, но тяжелый рюкзак хозяина не позволил ему это сделать.

— Чтобы тебя шайтан забрал! Чтобы тебе ни с одной овцой махаббат не замутить! Доходяга! Ну и подарок мне подсунули добрые люди! Вот кто сказал, что люди добрые? Хорошо, что он самостоятельно на ногах держится, а я из него лошадь хотел сделать! Нет, с лошадью я, конечно, погорячился! Ишака хотел сделать, но даже до него ему как до столицы пешком! Если бы кто-нибудь увидел эту картину со стороны, то, наверное, подумал бы, что я его топить собрался, а рюкзак вместо груза на него положил! — подумал Нурлан, освобождая от тяжелой поклажи черноухого. Со второй попытки барашек поднялся на ноги и молча стоял в воде, не издавая ни звука. Гость перенес на другой берег свои пожитки и вернулся за мокрым бараном, по шерсти которого все еще стекала вода.

С рюкзаком за плечами, с сумкой в левой руке, он неторопливо зашагал в сторону своего дома, подгоняя прутиком своего мокрого попутчика, придавая его движению правильное направление.

Нурлан со своим подарком подошел к дому и был крайне удивлен радужным забором, окружавшим их приусадебный участок. Оставив на крыльце свои вещи, он отвел барана в сарай, крепко привязал его к ножке стола, вернулся к своим вещам и осторожно постучал в дверь. Никто ему не ответил. Он постучал еще раз, но сильнее и более настойчиво.

— Аке, Анашым, ваш сын приехал! Двери-то откройте! — громко сказал Нурлан и услышал в доме какое-то движение. Дверь отворилась и на пороге появилась Раушан.

— Сынок! Хвала Всевышнему, приехал! А мы тебя заждались. Мы тебя еще две недели назад ждали! — радостно сказала она, заключив в крепкие объятия своего сына. — Аке, Олжас, иди скорее сюда. Наш сын приехал!

— Дай-ка я на тебя посмотрю, сын! Ты вроде как поправился? Чего мы здесь стоим? Проходи в дом! — сказал Олжас, обнимая сына. — Садись, садись поудобней. Рассказывай, как добрался? Надолго ли домой приехал? По родным местам соскучился или жениться собрался?

— Аке, туған жердің жуасы да тәтті! (Отец, и лук на родине сладок). Соскучился я по вам и нашему дому!

— Девушка-то есть там, в городе, или приехал к той, единственной?

— Аке, Анашым, чуть позже расскажу о себе. Устал с дороги! Лучше вы расскажите, чем сегодня наш аул живет? — устало произнес Нурлан.

— А чего про наш аул рассказывать? Аул и есть аул! К нам две недели назад Аким области приезжал. Агитировал, чтобы мы за него на выборах проголосовали! — сказала Раушан, суетясь около плиты. — Потерпи немного. Сейчас на стол что-нибудь соберу! — хлопоча у стола, произнесла хозяйка дома. Она порезала мясо, сделала салат из огурцов и помидоров, посыпала его укропом и сушеным тертым чесноком и поставила на стол перед сыном.

— Аким области? А чего это он вдруг про нас вспомнил?

— Так, это…, ему наши голоса на выборах понадобились! Твой отец ездил его встречал у речки.

— У речки? Как же он через нее перебрался? Только не говорите мне, что он через нее вброд перешел! — сказал удивленно Нурлан.

— Какой там «вброд»! По нашему забору проехал! — заметил Олжас.

— Ничего не понял! По какому нашему забору? Тот, что двор огораживает?

— Правильно говоришь! Тот, что наш двор огораживает. За это твоему отцу медаль дали и подарок вручили! — гордо произнесла Раушан.

— Какую медаль? — удивленно переспросил Нурлан и широко раскрытыми глазами уставился на своего отца.

— «За спасение утопающих!» — голосом полным безразличия ответил Олжас.

— Аке, так это весной было! Весной тебе эту медаль дали! — возразил Нурлан.

— Весной наградили медалью за овец, а две недели назад за Акима области. Что тут непонятного? Я нашим забором пожертвовал для того, чтобы он к нам в аул через речку перебрался.

— Ну, что к выборам ему нужно, каждый знает! А вот с предвыборными обещаниями как? Что он наобещал нашим жителям, нашему аулу?

— Мост капитальный пообещал построить. И еще! У кого какие пожелания и предложения есть, Аким области поручил нашему Акиму составить список и в область ему привезти! — как-то неуверенно и грустно сказала Раушан.

— Зато прием ему устроили, как королевской особе! — гордо сказал Олжас.

— А ты знаешь, какой прием устраивают этим особам? — спросил Нурлан.

— Во-первых, достархан накрыли. Во-вторых, встречу с электоратом организовали перед клубом. А в-третьих, наш оркестр играл на приеме высокого гостя! — добавил хозяин дома.

— Это новость для меня! С этого места, пожалуйста, подробнее! Оркестр для Акима играл? У нашего оркестра желания играть больше, чем самого мастерства! Там музыкантов, настоящих музыкантов… вообще нет! И какова была реакция областного руководства на концерт нашей художественной самодеятельности? — язвительно поинтересовался Нурлан.

— У областного Акима никакой реакции на наш оркестр. Никак на выступление не отреагировал. А вот за пределами «Путь Ильича» наблюдается повышенный спрос на виртуозную игру наших музыкантов! Для оркестра график расписан на два месяца вперед.

— Ты что, смеешься надо мной, аке?!

— Что ты, сынок, и в мыслях такого не было!

— Тогда не пойму, в чем прикол, почему такой спрос на наших музыкантов? Они что, исполняют сложные классические произведения Мусоргского, Глинки, Шопена, Чайковского, чем знаменит наш аульный оркестр?

— Сынок, ты же никогда музыкой не интересовался! Откуда у тебя такие познания в классической музыке?

— В столице музыкальная жизнь кипит! Много различных групп, оркестров, театров к нам на гастроли приезжают! Недавно проходил мимо нашей филармонии. На афише прочитал анонс выступления Санкт-Петербургского театра, какой-то Маринки.

— Сынок, правильнее сказать Мариинского театра! — поправила сына Раушан.

— Ну да, я так и сказал! — произнес Нурлан.

— На чем это я остановился? Ах, да, на повышенном спросе на наш оркестр! Дело в том, что почти все жители нашего аула заметили, что когда репетиции музыкального коллектива стали проходить не в помещении клуба, а на открытом воздухе, волки и прочая живность ушли высоко в горы. А после нескольких публичных выступлений в других предгорных аулах, серые хищники вообще к поселкам не подходят. Кто-то из жителей соседнего аула видел волка, карабкающегося по почти отвесной каменной стене!

— Аке! А тебе не кажется, что с волком на каменной стене это перебор? — переспросил у отца Нурлан.

— Люди врать не станут! Что есть, то есть! — обиженно ответил Олжас. — Тебя Шолпан апа хотела видеть! При каждой нашей встрече с ней она меня спрашивает, когда ваш сынок приедет? Может, зайдешь к ней? Да и отец ее, Жарас ата, тоже хотел посмотреть на успешного бизнесмена. Он до сих пор думает, что ты работаешь в городской администрации!

— Я какое-то время работал на администрацию. Администрацию оптовки. Это когда у меня был переходной период. Да ты об этом знаешь, аке!

— Знаю! Только ты зайди к ним. Уважь стариков! И младшего с собой возьми. Все при тебе будет. Глупостей не наделает! А теперь давай, кушай сынок, кушай!

Пока все работали ложками и тщательно пережевывали пищу, за столом стояла абсолютная тишина. И уже в самом окончании застолья, вытерев салфеткой губы, Нурлан спросил: «Отец, у нас в ауле телефон есть?»

— Конечно есть! Как бы мы без него жили здесь, в горах? Зачем он тебе?

— Мне надо один очень важный звонок сделать своему помощнику. Оптовый покупатель должен приехать. Пару фляг меда хочет забрать.

— Так нет у нас телефона!

— Как нет, ты же только что сказал, что есть!

— Телефон есть, но звонить по нему можно только в область! У тебя же есть мобильный телефон, сынок? Почему с него не поговоришь? — сказал отец семейства, глядя на то, как сын пытается позвонить со своего телефона.

— Позвонишь тут с него! Сети нет! У кого-нибудь в ауле есть еще мобильник?

— Есть, у Азамата! Он его раскладушкой называет. А когда хочет позвонить, то почти весь аул обойдет в поисках твоей сети. Пойдете с Алпамысом к Шолпан апа, по дороге заодно зайдите и к нашему коммуникатору! — сказал Олжас.

— И где ты таких слов то набрался, коммуникатор? — спросил Нурлан.

— А ты думаешь, твой отец в городе не жил? Не следит за новинками телефонов и модными гаджетами? — парировал вопрос сына Олжас. — Если не сможешь сеть найти и дозвониться, можешь воспользоваться этим! — гордо произнес тракторист и положил на стол пейджер.

— Аке, это же пейджер!!! Уже давно и операторов нет, которые их обслуживали! А говоришь следишь за новинками! — рассмеялся Нурлан.

После обеда Олжас со старшим сыном вышли на крыльцо дома. Во дворе Алпамыс возился со своим велосипедом.

— Привет, братишка! — поздоровался Нурлан.

— Привет, Нурлан! Когда приехал? — спросил младший брат, не поднимая головы, продолжая увлеченно заниматься ремонтом своего велосипеда.

— Алпамыс, что ты его все время ремонтируешь? Я уезжал в город, ты его чинил. Приехал обратно, ты его все еще чинишь! Больше ремонтом занимаешься, чем на нем ездишь? Ты хоть сутками его разбирай и собирай, а мотоцикл из него все равно не получится! — произнес Олжас. — Лучше сходи с братом к Шолпан апа в гости. Проводи его до дома Жарас ата.

— Не могу! У велосипеда цепь постоянно слетает.

— Нурлан, помоги брату. Натяни цепь, чтобы не слетала, — попросил старшего сына глава семейства.

— Конечно, аке! Сейчас посмотрю, пять сек! — ответил гость из города, подойдя к младшему. Не прошло и десяти минут, как двое братьев двинулись вверх по дороге в сторону дома аксакала Жараса ата. Нурлан шел неторопливым шагом, поэтому Алпамысу приходилось ездить на велосипеде кругами рядом со своим братом.

А вот и дом, в котором живет семейство Жарас ата. Дом аксакала, построенный из самана, покрашенный белой известью, слегка покосился, но все еще твердо стоял на земле. Местами из-под краски на штукатурке просвечивали свежие глиняные заплатки. Голубая краска, в которую были окрашены окна и двери, от времени потрескалась и местами шелушилась. Чуть в стороне от дома расположился деревянный выгоревший на солнце туалет и примыкающий к одной из его стен дровник, в котором аккуратно были сложены поленья. Уже на подходе к дому Шолпан апа братьям встретилась ее внучка, Адия.

— Привет! — весело поздоровалась с братьями девочка. — Вы к нам?

— К вам! К вам! Шолпан апа дома? — спросил Алпамыс.

— А где ей еще быть? Сидит целыми днями дома, что-то вяжет да мух бьет! У них с дедом на вроде соревнований, кто сколько этой живности собьет! Идите за мной! А я пока Шолпан апа обрадую, скажу, что вы пришли! — сказала Адия и первая вошла в дом. Братья последовали за ней. Пожилая хозяйка хлопотала на кухне, когда увидела неожиданного гостя. Радости ее не было предела.

— Нурлан, мальчик мой, здравствуй! Здравствуй, дорогой! Сколько лет не виделись! Возмужал как! На отца стал еще больше похож!

— Здравствуйте, Шолпан апа! Мне многие говорят, что я на отца стал больше походить! Как вы поживаете, Шолпан апа? Как Жарас ата, все такой же бодрый и все с тем же посохом ходит?

— У него все в порядке! Все такой же непоседа! Где что у нас в ауле происходит, так он тут как тут! Ничто его не меняет, все такой же! Да что же это я болтаю и болтаю? Сейчас я твоих любимых баурсаков нажарю! — сказала Шолпан апа и принялась колдовать у печи.

Еще когда Нурлан был маленьким, он часто пропадал в доме Шолпан апа. Она читала ему сказки, рассказывала разные истории, зачастую придуманные ею самой, и угощала мальчика баурсаками. Таких баурсаков, какие делала Шолпан апа, в ауле никто больше не делал. И в этот раз она стояла у плиты и жарила те самые баурсаки, золотистого цвета, такие вкусные и аппетитные на вид.

— Отырыңдар балалар, кәзір шәй ішеміз! (Садитесь мальчики к столу. Сейчас будем пить чай!) — сказала она.

Чай в этом доме был основной едой. А все остальное, что подавалось к столу, являлось десертом. За интересным разговором Шолпан апа могла выпить десятилитровый самовар чая. А вот с баурсаками она справлялась чуть хуже.

— Годы не те, — говаривала бабушка.

Вчетвером они сидели за столом, пили чай, ели баурсаки с похрустывающей жареной корочкой и непринужденно болтали, когда в комнату вошел Жарас ата.

— Сәлеметсіз бе, Жарас ата! — поздоровались братья.

( — Здравствуйте, Жарас ата!)

— Сәлем бердік! — ответил дедушка.

( — И вам не хворать!)

— Надолго приехал, сынок? — спросил у гостя аксакал.

— На неделю. Может на две. Это как дела у меня в городе пойдут. Жарас ата, у вас есть телефон, чтобы в город позвонить? У вас тут сеть слабая. Не дозвонишься!

— Этот, как его…, Азамат, так он по всему аулу ходит эту твою сетку ищет! Я у него спросил, как она хотя бы выглядит? Хотел помочь ему ее отыскать. Но он даже мне не мог рассказать какого она цвета, сетка его! Я чего спросил то у тебя, насколько ты приехал — может, поможешь мне крышу перестелить над туалетом? Хочу металлическими, оцинкованными листами покрыть! А то, как дождь, так с зонтиком китайским туда ходим!

— Хорошо, Жарас ата! Обязательно помогу! А сейчас я на минуточку выйду, срочно позвонить надо.

— Звони, сынок, звони, не торопись! Мы здесь. Никуда не уйдем!

Нурлан достал из кармана мобильник и вышел из дома. Он ходил по двору, смотрел на экран телефона, пытаясь поймать сеть. Оглядевшись по сторонам, он увидел деревянный туалет с дровником, стоящим шагах в десяти в стороне от дома аксакала. Аккуратно забравшись по дровнику на крышу туалета, он крутился из стороны в сторону в поисках злосчастной сети. Нурлан поднял руку с телефоном вверх, но сеть отсутствовала. Тогда он слегка подпрыгнул, и ему показалось, что сигнал появился. Совершив более высокий прыжок на крыше, Нурлан вдруг почувствовал, как спокойно, почти без сопротивления его ноги пронзили трухлявую деревянную крышу туалета.

Жарас ата услышал какой-то шум на улице и вышел на улицу. Он несколько раз обошел двор, позвал гостя по имени, но ответа не последовало. Какой-то шум в туалете заставил аксакала заглянуть внутрь. Дед открыл дверь. На него, почти на уровне пола, смотрели испуганные глаза Нурлана. Гость, как амбразуру закрыл своим телом отверстие в полу туалета. Локти, торчащие в сторону, не давали ему провалиться дальше.

— Балам крышаны дәл бугін жөндеудің қажете жоқ. Шәй де ішпей, бастап кеттің.

(Сынок, не обязательно было начинать ремонт крыши прямо сегодня! Мы еще и чая толком не выпили, а ты уже за работу).

— Бiрақ жарайсың жігітім, бүгінгі күн тұрғанда, ертеңді күтудің қажеті жоқ!

(Молодец джигит, не надо ждать завтра, когда оно уже наступило сегодня!) Сделай небольшой перерыв. Иди, вымой руки и в дом, а то баурсаки лучше есть, когда они горячие и свежие! — сказал Жарас ата, закрывая дверь в туалет.

После того, как дверь закрылась Нурлан ценой нечеловеческих усилий всё-таки смог выбраться из плена «черной дыры». Ему невероятно повезло, он еще не успел пройти ее «горизонт событий». Так же молча, озираясь по сторонам, Нурлан подошел к тому месту, где у дома Алпамыс оставил свой велосипед. Тихо, чтобы не шуметь, выкатил его на дорогу, прыгнул в седло и помчался что было сил вниз по холму, оставляя за собой зловонный шлейф.

— Как же так?! Вот я влип! Только бы никто не увидел! Только бы Сауле не увидела меня в таком виде! Ничего, сейчас доеду до дома, отмоюсь, переоденусь и вернусь обратно за Алпамысом! — размышлял он про себя, на скорости приближаясь к радужному забору. Последнее, что он успел сказать вслух, это была фраза: «Чертовы тормоза!». На всем ходу он влетел в калитку, которая под жестким напором велосипедиста просто слетела с петель. Нурлан растянулся около крыльца. Велосипед лежал в стороне. Его колесо в виде восьмерки замедляло свое вращение.

— Да убери же ты, наконец, этот заговоренный забор! Одни беды от него! — это было первое, что услышал Нурлан после своего жесткого приземления. — И что за отвратительный запах? — выйдя на крыльцо, сказала Раушан.

— Анашым! Отвратительный запах — это я привез! — понемногу приходя в себя, тихо произнес старший сын.

— Раушан тате, я слышу голос Нурлана! Это он? Он вернулся? — донесся из дома голос Сауле.

— Нет, Саулеша! Тебе показалось! Это Олжас аке плохо калитку закрепил. Вот я на него и ругаюсь! — ответила Раушан.

— Чего это я плохо закрепил? — возмутился хозяин дома, выходя на крыльцо. — А это что еще за зловонное тело разлеглось у нас на ступеньках?

— Это зловонное тело, как ты заметил, наш сын! — шепотом сказала мужу Раушан. — Я тебя отправляла к Шолпан апа, проведать ее! Что там такое могло произойти, что ты в таком виде домой явился? Понимаю, когда из гостей приходят и от них спиртным разит! А вот в каких гостях ты был, представить себе не могу! — также шепотом произнесла Раушан.

— Я сеть хотел найти….

— И как, нашел? — так же шепотом спросил у сына Олжас.

— Раушан тате, а чем это с улицы несет? — вновь послышался голос Сауле.

— Да так! Ничего страшного! Он уже уходит!

— Кто уходит?

— Я говорю, что запах уходит! Видно, ветром откуда-то принесло! — ответила девушке мама Нурлана и, наклонившись к своему сыну, сидящему на ступеньках, тихо сказала: «За домом стоит бочка с водой для полива. Иди там помойся! Была просто вода, а теперь будет вода с удобрением! Ну, сынок, порадовал ты нас своим приездом! Порадовал! А потом в сарае подожди, пока тебе одежду вынесу!»

Нурлан поднялся со ступеней и в полусогнутом состоянии, прячась от всех, побежал за дом в огород, где стояла бочка с водой. За домом он обнаружил не одну, а две бочки. Одна из них была наполнена до краев водой, а вторая, всего наполовину. Выбор Нурлана пал на вторую, на половину заполненную бочку.

— Один из законов статики жидкостей и газов гласит: на тело, погруженное в жидкость или газ, действует выталкивающая или подъемная сила, равная весу объема жидкости или газа, — вдруг вспомнил Нурлан закон Архимеда, который ему запомнился еще со школы.

— Достаточно для меня на сегодня приключений! — пробормотал он себе под нос, скинул с себя одежду и запрыгнул в полупустую бочку. После экстренного погружения он не сразу заметил, что вода в ней не из колодца и даже не дождевая, а имеет какой-то посторонний, неприятный запах. И к тому же на поверхности его тела образует масляную пленку. Нурлан вспоминал, на что похож этот запах. И только тогда, когда различные части его тела стало пощипывать, его вдруг осенило.

— Это же солярка! Если быть более точным, то это остатки солярки, смешанные с дождевой! — подумал Нурлан. Он как ошпаренный вылетел из бочки. Пританцовывая на месте, наспех обмыл себя водой из соседней бочки и бегом направился в сарай, чтобы найти там что-нибудь такое, чем можно было бы обтереться. В темноте плохо освещенного помещения он пытался нащупать что-нибудь похожее на тряпицу. Рядом стоящий барашек, привязанный к ножке стола, периодически толкался и мешал его поискам. Поэтому одной рукой Нурлан держал барана за бок, а другой шарил по сторонам, пока не нащупал что-то мягкое, похожее на подушку. Нурлан потянул за уголок наволочки. Послышался треск рвущейся ткани и грохот падающих со стены предметов. Все предметы, находящиеся в сарае, моментально пришли в движение и попадали на пол. В довершении ко всему происходящему, в полутемном сарае все засыпало разлетающимися из порванной подушки перьями и пухом.

— Вы слышали? — спросила Сауле у сидящих с ней за столом Олжаса и Раушан.

— Ничего мы не слышали! — в один голос ответили хозяева дома.

— Как не слышали? Шум во дворе! Я отчетливо слышала шум! — не унималась гостья.

— Показалось! Из нас троих только ты его и слышала. Точно, показалось! — стояли на своем Олжас и Раушан.

— Да нет же, я вам говорю! Это, наверное, Нурлан вернулся! Пойду, посмотрю! Сделаю ему сюрприз! Он же не знает, что я у вас его дожидаюсь? — вскочила из-за стола Сауле и быстрым шагом устремилась во двор. Она выбежала на крыльцо раньше, чем ее смогли остановить родители Нурлана. Не найдя никого во дворе дома, Сауле услышала затихающий шум в сарае. Сердце ее трепетало от предстоящей встречи со своим желанным. Почти бегом преодолев расстояние от крыльца до сарая, она в волнении открыла дверь.

Этот предательский свет, хлынувший в темноту душного помещения, рассказал ей все, что до этого момента скрывал в своих потаенных недрах. Нурлан стоял абсолютно голый, покрытый маслянистыми пятнами ржавого цвета и плотным слоем из белых перьев. Одной рукой он держал за бок белого барашка с черным ухом, а другой рукой пытался вытереть разорванной наволочкой свое молодое, красивое тело.

— Привет, Сауле! Рад тебя видеть! Давно пришла? — нарочито-приветливо произнес Нурлан, ощутив на себе удивленный взгляд своей девушки. Сауле стояла молча и не могла произнести ни слова. То, что она увидела, ее ужасно потрясло! После непродолжительной паузы Сауле пришла в себя.

— Нурлан? Чего ты тут делаешь? Почему ты весь рыжий и в перьях? — удивленно спросила она своего парня. — Может, объяснишь, что тут происходит? Я уже больше получаса тебя дожидаюсь! А ты тут в таком необычном, экстравагантном виде! Чем ты занимался?

— Я.. это… Я полотенце искал! Принял душ, а полотенца нет. Вот, подумал, что в сарае найду чем вытереться! Как ты поживаешь? — нервно улыбаясь сказал Нурлан, отпустив бок барана, прикрыв часть тела освободившейся рукой.

— Давайте пройдем в дом! — предложила только что подошедшая к сараю Раушан. — Только сейчас Олжас поможет Нурлану привести себя в порядок, и мы обо всем поговорим сидя за столом.

— Да! Верно ты сказала, Раушан! Идите в дом. Мы скоро! — произнес Олжас.

Уже через полчаса все четверо сидели за столом, пили чай и дружно смеялись над рассказом Нурлана, начиная с того момента, когда он вышел во двор просто позвонить.

Жарас ата вошел в дом, где за столом сидели его дочь Шолпан и Алпамыс.

— Сейчас, сейчас Нурлан руки помоет и придет! Вот мы все ругаем и ругаем молодежь, а она совсем не такая! Я только заговорил про ремонт крыши над туалетом, а Нурлан ее уже разобрал. Что-то внутри туалета обследовал. Наверно на сейсметику проверял! У них там, в городе, без этой сейсметики ничего ни построить, ни отремонтировать! Сейчас, руки помоет и придет! — сказал Жарас ата, усаживаясь за стол. Все трое сидели за столом и молча смотрели на большую эмалированную чашку, наполненную остывающими баурсаками. Прошло минут пять безмолвного поедания баурсаков глазами.

— Дочка, ты бы сходила, посмотрела, куда наш Нурлан подевался! Что-то долго его нет! Может сеть свою нашел? — произнес аксакал.

— Ата, кәзір көремін! (Ата, сейчас посмотрю!) — ответила Шолпан апа. Она встала из-за стола и вышла во двор. Несколько раз, так же, как и Жарас ата, громко позвала своего гостя по имени, но ей никто не ответил.

— Может все еще ремонтом занимается! — подумала Шолпан апа и подошла к туалету. Войдя внутрь, она и здесь не нашла Нурлана, только огромную дыру, зияющую в крыше. Шолпан апа собралась было вернуться в дом, как вдруг где-то совсем рядом услышала громкий звук полицейской сирены и увидела слабое мерцание света проблесковых огней.

— Стоять! Руки вверх! Лицом к стене! Никому не двигаться, а то будем стрелять!

Апа, как и было приказано, повернулась лицом к стене и подняла вверх руки. Несколько минут она стояла и ждала, когда же полицейские приступят к каким-либо действиям. Шолпан апа хотела уже опустить руки и выйти наружу, как тот же звук сирены развеял ее сильное желание покинуть помещение туалета.

— Стоять! Руки вверх! Лицом к стене! Никому не двигаться, а то будем стрелять!

Шолпан апа была добропорядочной гражданкой и поэтому очень ответственно отнеслась к приказу правоохранительных органов. Она молча стояла у стены с поднятыми вверх руками и переминалась с ноги на ногу у небольшой груды досок и щепок, лежащих рядом с ней на полу.

— Вот дело то пустяковое! Пойди да позови! Нет, пока сам не сделаешь, других лучше не просить! — заворчал аксакал, поднимаясь из-за стола. — Өзім барып көремін! (Пойду сам посмотрю!)

Жарас ата подошел к туалету, открыл дверь и вошел внутрь. Там, в помещении временного пребывания, он увидел свою дочь, стоящую лицом к стене с поднятыми руками.

— Только не стреляйте! Прошу вас! Я ничего не сделала! — запричитала Шолпан апа.

— Ты чего это тут вытворяешь? Тоже к ремонту подключилась? Стенку держишь, чтобы не завалилась? — спросил ее отец. Как вдруг опять раздался звук полицейской сирены, из щелей запульсировал свет и тот же голос, что и раньше, приказал: «Стоять! Руки вверх! Лицом к стене! Никому не двигаться, а то будем стрелять!» Аксакал как в молодости быстро вскинул руки вверх, развернулся лицом к другой стене и застыл в ожидании новых приказов. Не прошло и десяти минут, как дверь в туалет открыл Алпамыс.

— А что вы тут делаете? С ремонтом помогаете? Стенки поддерживаете? Позвали бы меня, и я бы вам тоже помог! Зачем самим то?

— Тыныш! (Молчи!) — сквозь зубы прошептали хозяева дома и этого странного сооружения. Раздался звук сирены, и голос в десятый раз повторил одну и ту же фразу.

— Стоять! Руки вверх! Лицом к стене! Никому не двигаться, а то будем стрелять!

— Откуда это звук идет? — спросил Алпамыс, разбирая обломки досок. После того, как он расчистил завал над черной дырой, звук и свет усилился. Мальчик заглянул в дыру в полу и сказал: «Пока Нурлан ремонтировал крышу, телефон свой потерял! Он мне говорил, что прикольный рингтончик поставил на свою мобилу. Странно, что в таком месте сеть есть!»

— Ага! Апа! Помогите мне телефон Нурлана достать! — обратился мальчик к аксакалу и его дочери. Или вы не можете стенку отпустить? Тогда я сам! — сказал Алпамыс и при помощи двух досок вытащил наружу мигающий телефон.

По пути в дом Шолпан апа обратилась к мальчику: «Ты только никому не говори, что мы с отцом помогали стену в туалете держать! Хорошо?»

— Жақсы апа! — ответил Алпамыс.

Через полчаса после случившегося вернулся Нурлан. Второй раз за вечер все дружно расселись за столом, пили чай и угощались баурсаками, которые немного остыли, но все равно оставались вкусными. В разгар чаепития Жарас ата достал из кармана телефон и положил на стол перед Нурланом.

— Твой? — спросил он у гостя.

— Мой! — ответил Нурлан. — А где вы его нашли?

— Там, где ты его потерял при ремонте крыши. Кстати, сеть, которую ты искал, там есть!

Вернув Нурлану телефон, Жарас ата неожиданно для окружающих стал, методично расширяя крылья носа, принюхиваться.

— Чем это пахнет? Или мне только одному это кажется?

— Баурсаками! — подытожил Алпамыс. — Спасибо, Шолпан апа! Как всегда, баурсаки у нее вышли запашистые, то есть, я хотел сказать, ароматные и вкусные!

— Нурбол Олжатаевич! Нурбол Олжатаевич, просыпайтесь! Вставайте, ехать надо! Журналисты собрались за воротами и вас ждут! — негромко произнес Сакен.

Часом ранее водитель областного Акима подъехал к небольшому, скромному трехэтажному дому своего руководителя. У ворот толпилось с полтора десятка журналистов, вооруженных блокнотами и фотокамерами. На обочине дороги припарковалось с десяток автомобилей, принадлежащих различным масс-медиа. Ворота открылись, и сверкающий на солнце джип цвета черный металлик въехал во двор. Из дома вышла жена руководителя области, Ажар Жаксылыковна. Она встретила водителя на пороге дома и пригласила его войти внутрь.

— Сакен, я же вас просила присмотреть за моим мужем! Вы понимаете, что у него тяжелая работа и такими темпами он долго не протянет?

— Конечно, Ажар Жаксылыковна, понимаю! И всегда пытаюсь его остановить, чтобы он не принимал на «грудь», то есть не брал на себя больше, чем может выдержать его организм!

— Не давайте ему долго засиживаться на работе. Совсем он себя не жалеет! Постоянные совещания, заседания, все это отражается на его здоровье. В таком ритме нельзя постоянно работать!

— Согласен с вами! Я ему тоже говорил, что надо делать паузу между совещаниями и не частить…! В смысле, чаще отдыхать надо! Не на все предложения откликаться! А то вон, уже мешки под глазами появились!

— Пожалуйста, я вас очень прошу, присматривайте за ним! — эмоционально произнесла жена Акима.

— Ажар Жаксылыковна, каждый раз, когда Нурбол Олжатаевич задерживается на работе, я всякий раз ему об этом напоминаю. Но он и слышать ничего не хочет! Так погружен в работу, что когда я его везу домой, он на заднем сидении просто ею бредит! — ответил Сакен.

— Вот и сегодня ему предстоит важная поездка в один удаленный аул. Вы же сами видели журналистов за воротами. Предстоит совместная поездка в рамках предвыборной кампании.

— Проходите, Сакен, в дом. Муж у себя в комнате, отдыхает еще! — сказала Ажар Жаксылыковна, пропуская водителя в дом. Сакен разбудил своего начальника. Аким с полуоткрытыми глазами сидел на краю широкой резной кровати с позолоченной спинкой, обитой зеленым бархатом. Постельное атласное белье с рисунками, изображающими сцены коронации Филиппа XIV, было смято, что свидетельствовало о бессонной ночи его владельца. Мешки под глазами говорили о том, что большая часть суток была посвящена работе.

— Нурбол Олжатаевич! Нурбол Олжатаевич, просыпайтесь уже! Вставайте, одевайтесь, ехать надо! Журналисты собрались за воротами и вас ждут!

— А! Это ты, Сакен? — произнес сонным голосом хозяин дома. — Посмотри вон там, в баре, осталось ли что-нибудь, чем можно здоровье поправить?

Руководитель области вертел головой из стороны в сторону, пытаясь отыскать блуждающим взглядом своего водителя. Наконец его глаза, сканирующие пространство спальни, сфокусировались и произвели захват объекта.

— Вот! — икнул Аким. — Вот! — икнул Аким еще раз. Вот мы вчера дали! — произнес Нурбол Олжатаевич, подавляя приступ икоты. После того, как он икнул еще раз в полной тишине, его голова беспомощно повисла на груди.

— Нурбол Олжатаевич! Вас там журналисты и репортеры у ворот дожидаются. Помните, что вы им обещали?

— Чего им надо? Чего я мог им наобещать?! Что хочет мой народ? Вчера я перед народом выступил. Это я помню. Потом все присутствующие были приглашены на банкет. Это я тоже помню! А что еще было, не могу вспомнить! — весело сказал Аким. На его лице мелькнула легкая усмешка, когда он попытался вспомнить последовательность событий прошедшего дня. — Я что-то пропустил? — поинтересовался он у стоящего рядом Сакена.

— Как раз совсем наоборот! Ни одного тоста вы не пропустили! Всех поддержали! Вы всем говорили, что поддержите каждого бизнесмена, каждого простого рабочего, каждого животновода в их начинаниях. Вот за такое каждое начинание вы и поднимали тост!

— Тост, произнесенный во имя кого-то или во славу кого-то, говорит о том, что это не просто пьянка! А вот распитие алкогольных или слабоалкогольных напитков без тоста говорит о низкой культуре пития! Так что, по-твоему, я делал? Я пил? Хочешь сказать, что я и сейчас пьяный? — спросил областной руководитель.

— Нет! Я хочу сказать, что нас за воротами люди ждут и надо ехать!

— Куда ехать? Не хочу я никуда ехать! Дайте же кто-нибудь мне воды! Во рту пересохло, просто Сахара! Ты говоришь, ехать надо? Зачем?

— Вчера, после вашего успешного выступления перед электоратом, администрацией Акимата был организован банкет. Вы про это и сами помните! На него были приглашены руководители всех районов. Гости, приехавшие на митинг, отметили ваше яркое выступление. А все добрые пожелания и наказы избирателей лежат у вас в гараже. Что делать с этими наказами избирателей, Нурбол Олжатаевич? Развести по торговым точкам?

— Напомни, что еще происходило на банкете! Помоги мне сложить полную картину мероприятия!

— К вам еще подошли активисты предвыборного штаба. Они должны сегодня провести встречу с работниками коммунального хозяйства нашего города. Им нужна была ваша помощь.

— Чем могу я помочь моим активистам?

— Они к встрече с избирателями должны написать несколько лозунгов и транспарантов.

— И в чем тут проблема? Пусть пишут!

— Собственно, проблема в помещении. Им необходимо помещение, где они бы могли эти лозунги написать.

— В нашем ДК есть для этого место! Пусть директору скажут, что я распорядился предоставить им помещение. Кедергі болмайды! (Проблем не будет!)

— Оно, может, так и было бы, но в ДК уже три года капитальный ремонт идет!

— Ах, да! Совсем забыл! У нас и на этот год денег на его ремонт не предусмотрено. Тогда… пусть у меня дома и напишут свои лозунги! Места хватит! С этим разобрались?

— Разобрались! Они сейчас как раз у вас на первом этаже в коридоре предвыборные лозунги пишут! Вы вчера им сами предложили! Я чего поинтересовался про место для активистов? Просто хотел избавить вас от лишних хлопот, чтобы им другое помещение предоставили, потому и переспросил. А то неудобства для вас могут возникнуть с их художествами!

— Раз я так сказал, так пусть и дальше пишут в моем коридоре! Ты про какие неудобства говоришь? Это же для меня и в моих интересах! Дальше что, рассказывай!

— Вы на счет лозунгов или на счет банкета?

— На счет него, Сакен! На счет него! Продолжай, не тяни ишака за хвост!

— Дальше! К вам подошел ваш заместитель — Тулеген Сапарович, и вы с ним вышли из палатки на улицу. Потом я видел, как через четверть часа ваш второй заместитель Куаныш Тлеуханович выбежал за вами на улицу.

— Не помню! Вот с этого момента подробней!

— Ко мне подошел организатор митинга «Поддержим нашего избранника!» и тихо позвал за собой. Мы вышли с ним из палатки. Там я вас и увидел!

— Что увидел? Ну не тяни!

— Вы, Нурбол Олжатаевич, стояли около мобильного туалета и раскачивали его двумя руками. При этом выкрикивали: «Еще за это деньги брать? Я не для того стал Акимом, чтобы вы тут туалетных киосков понаставили и с меня деньги брали! Да я вас всех урою!»

— Это мобильный туалет, Нурбол Олжатаевич! — пытался вам объяснить первый заместитель. А вы все никак не могли успокоиться.

— Так они еще и мобильные телефоны там продают? Бизнесмены хреновы! — кричали вы. — Никто! Ничего там не продавал! Это был простой биотуалет! Вы сами распорядились поставить их неподалеку от места проведения мероприятия! Да! Потом я еще объяснил тому несчастному, который выскочил из кабинки с выпученными от страха глазами, что вы на солнце перегрелись на митинге! Сказал, что это тепловой удар у вас случился! Чтобы журналистам не было причины писать о вас всякую гадость в своих газетенках!

— А потом что?!

— Потом мы все вместе вернулись на банкет. И под тосты ваших гостей вы продолжили завоевание голосов электората!

— Дорогие друзья! — сказали вы. — Каждый, кто сейчас находится рядом со мной, мне бесконечно дорог! Так же, как и те труженики, живущие в самых отдаленных аулах нашей области и всей нашей страны, отдающие себя целиком без остатка нашему общему делу, чтобы цвела, крепла и процветала наша Родина! Мне дорог каждый гражданин нашего общества, чей нелегкий труд позволяет нам жить все лучше и лучше! Дорог тот, кто делает нас еще сильней и богаче!

— Произнесли вы простые, но очень правильные и правдивые слова! — отметил Сакен.

Журналисты быстро отреагировали на ваши слова и попросили подтвердить их на деле. На что вы им в ответ сказали: «Есть в горах небольшой аул. Такой же, как и тот, в котором я родился и вырос! И чтобы всем присутствующим стало понятно, что мои слова не простое сотрясание воздуха, предлагаю посетить этот горный аул! Вы сами, побывав там, убедитесь в том, что эти люди, на которых держится наша область, наша, не побоюсь сказать страна, не видят другого кандидата на этот ответственный пост никого, кроме меня!»

— Журналисты и телевизионщики быстро подхватили и поддержали ваше предложение. Они предложили вам назвать дату поездки в этот аул! — произнес Сакен. — А вы, не задумываясь, произнесли одну из самых своих любимых фраз, что «Есектің құлағы тұрғанда, құйрығынан тартудың қажеті не?!» (Зачем тянуть ишака за хвост, когда у него для этого есть уши!) Завтра мы все и отправимся туда. А потом еще добавили: «Зачем откладывать на завтра то, что можете подарить мне сегодня!»

— Хорошо же ведь сказал, правда? Как народ воспринял мою шутку? — весело спросил Аким.

— Хорошо! Народ вашу шутку оценил всерьез! Мне пришлось еще и свой «Москвич» загружать наказами избирателей.

— И куда мы сегодня едем?

— «Путь Ильича!»

— Мм-м! — замычал Аким, словно зубной болью отозвалось в нем название этого аула.

— Кажется, я им мост обещал построить!

— Обещали!

— Видишь, Сакен, что-то еще помню! — сказал хозяин дома.

— Как сегодня? Поездка сегодня? — быстро трезвея и приходя в себя спросил Нурбол Олжатаевич.

— Почему пол такой холодный? Подогрев забыли включить? — заметил Аким, опуская ноги на пол из македонского мрамора, специально привезенного для капитального ремонта Дома Культуры.

— Ты сказал, что поездка сегодня? — переспросил Нурбол Олжатаевич.

— Это я хочу сказать с тех пор, как вошел в вашу спальню.

— Так! Так! Слово не воробей! Что предпримем? Надо что-то делать! Что скажешь, Сакен? Как решить эту задачку без уравнений?

— Вы хотели сказать, как решить это уравнение с одним неизвестным? Где одно неизвестное, это данное вами обещание — поправил своего руководителя Сакен.

— Вот почему ты всегда со своими замечаниями? Кто из нас Аким? Ты или я?

— Прошу прощения, Нурбол Олжатаевич, как-то само по себе вырвалось!

— Вырвалось! Ладно, давай думай, что делать!

— Есть у меня одна мысль!

— Созылмай, тезірек айтшы! (Не тяни, рассказывай!)

— Надо срочно в тот горный аул строителей отправить, чтобы мост соорудили, хотя бы временный, деревянный. Вид создать. Для жителей аула это подтверждение тому, что Аким слово держит. А для журналистов, что Акиму каждый человек не безразличен. Поэтому так высоко в горы и приехал, чтобы поговорить со своими избирателями, узнать об их чаяньях и пожеланиях!

— А ведь ты прав! Только, чтобы мост соорудить надо время, а его у нас нет!

— Правильно говорите, нет! Тогда… Тогда… Тогда надо задержать всех сопровождающих. Может, достархан для всех накрыть, а потом уже и к избирателям?

— Смерти моей хочешь, а не переизбрания! — уныло протянул слова Аким.

— Можно журналистов повести по другой дороге! Выиграем время!

— Вот! Вот то, что нам нужно! Вот не зря ты три института закончил! Не зря! Так и сделаем! — с оптимизмом в голосе произнес руководитель области и поднялся с кровати. — Отправь людей на мост. Пусть в темпе сделают деревянный настил и покрасят. Его все равно весной смоет, поэтому не стоит заострять внимание на конструкции этого сооружения. Приехали строители. Настелили доски, покрасили и уехали. Главное, чтобы к нашему приезду и духа этих работяг там не было! Пусть выезжают немедленно. Времени у них один час.

— А что с оплатой за работу? Мост построить не забор поставить или покрасить!

— Скажи им, что они еще со мной за тендер на капитальный ремонт клуба не рассчитались! Перебьются с оплатой!

Сакен после разговора с Акимом отправился к строителям, а сам Аким в столовую, где его жена приготовила для него завтрак. Он спускался по широкой мраморной лестнице все из того же македонского мрамора, когда увидел группу активистов из своего предвыборного штаба. Они что-то заканчивали писать эмульсионной краской на отрезе цветастого ситца, расстеленного на полу коридора, ведущего в зимний сад. Аким остановился на ступенях лестницы и вслух прочитал: «Аким для области — отец! Область, это богатство и благополучие для всех нас! Нурбол Олжатаевич — наш Аким!»

— Текст мной согласован? — спросил руководитель области.

— Конечно, Нурбол Олжатаевич! Вы сами вчера его нам продиктовали и согласовали! — ответил молодой человек из группы активистов.

— Все! Готово! Можно поднимать! — произнес тот же юноша.

Участники творческого процесса взяли лозунг за края и попытались поднять его с мраморного пола. Но отрез ситца никак не хотел отрываться от гладкой поверхности полированного мрамора. Тогда группа агит-художников приложила дополнительное усилие. Ткань с характерным треском стала отрываться от пола, оставляя на мраморной поверхности копию текста лозунга.

Аким стоял на лестнице. Его брови медленно поползли вверх. Губы его беззвучно двигались, судорожно хватая воздух. Наконец, немного придя в себя, произнес: «Ну и помощники! Ну и художники! Вы хотя бы понимаете, что наделали? Освойте сначала заборную живопись, а уж потом плакаты, лозунги ваяйте! Қойға қанша қошқар десеңде, ол қошқар болмайды! (Сколько не говори овце баран, она им не станет!) Прошу тебя Всевышний! Сделай так, чтобы мои страдания не оказались напрасными!» — проникновенно сказал Нурбол Олжатаевич. Широко открытые от кипящей в нем злобы глаза налились кровью. Он еще раз прочитал вслух: «Аким для области — отец! Область, это богатство и благополучие для всех нас! Нурбол Олжатаевич — наш Аким!».

— Доброго дня вам, Нурбол Олжатаевич! И удачной поездки! — почти хором произнесла группа активистов. Заметив замешательство руководителя, группа активистов быстро свернула лозунг и спешно удалилась.

— Ой, бай! — закричала жена Акима, увидев напольную живопись. — За такой стрит арт руки бы вам поотрывать! Пусть Малик (возглавляет демонов в исламе) мучает вас, заставляя целую вечность смотреть на вашу мазню! — кричала вслед уходящим художникам Ажар Жаксылыковна. Аким задумчиво потер пальцем подбородок, плюнул на пол и произнес: «Сайтан алғыр!» (Шайтан с вами!) и вместе со своей разгневанной женой направился в столовую.

Прошел час. Нурбол Олжатаевич, плотно позавтракав, вышел из дома. Перед крыльцом, сверкая на солнце, стоял его черный джип. Сакен, вернувшийся с задания, помог своему руководителю сесть в машину. Ажар Жаксылыковна поспешила следом за своим мужем. Она подошла к водителю и передала ему пакет с продуктами.

— Нурбол, не задерживайся допоздна! Эти постоянные совещания и поездки на объекты тебя так выматывают! Все дела за один день не переделаешь! — напутствовала мужа Ажар.

— Я постараюсь, моя дорогая! Но не могу ничего обещать! Столько сделано в области! И сколько еще предстоит сделать! Вот пройдут выборы, тогда и отдохнем! — будто с трибуны к избирателям обратился Аким к своей жене.

— Сакен, прошу вас, проследите, пожалуйста, чтобы Нурбол вовремя поел. И не задерживайтесь допоздна! — сказала Ажар Жаксылыковна, и машина тронулась с места. Ворота открылись. Автомобиль Акима выехал со двора и остановился около ожидавших его журналистов и телевизионщиков.

— Поезжайте за мной! Постарайтесь не отставать. Ждать никого не будем! — сказал Нурбол Олжатаевич, приоткрыв окно, обращаясь к представителям массмедиа.

Конец ознакомительного фрагмента.