Игра длиною в жизнь. Юмор, сатира

Олег Евгеньевич Пряничников

Юмор, сатира, ирония! Улыбайтесь и смейтесь, господа! И ничего страшного, если иногда я Вас заставлю немного задуматься, ведь и думать бывает очень даже кайфово.

Почитатели Вуду

Этот студент и эта студентка, Владлен и Валерия, чё учудили. Они, почитатели Вуду, влюблённые друг в друга, однажды, поссорившись из-за какого-то пустяка, прокляли друг друга. Они сварганили куколок и стали их мучить иголками и прочей ерундой, наивно веря, что они этим самым мучают непосредственно друг друга. У него куколка получилась не очень. Слепил он её из пластилина, слепил на скорую руку. Куколка получилась безликой, со спичками вместо ручек, ножек и волос. И имя ей было дано — Валерьянка. Владлен, изготовив такого монстрика, тут же проткнул его спичкой. «Так тебе!» — рыкнул и швырнул Валерьянку в свой стол. Валерия шила Владурака (так она назвала свою куклу) всю ночь. И животик, и головку, и ручки, и ножки и… так далее она тщательно набила ватой. И глазки-то ему пришила, и и носик, и ротик, и… так далее. Всё из разного цвета материи. Молодец! Аккуратная девочка. Также аккуратненько она воткнула большую иглу во Владурака, рыкнув при этом: «Так тебе!» Затем она притулила бедную куклу к своим детским игрушкам, на полку. Шли дни. Как-то Владлен и Валерия попробовали помириться, но у них не заладилось. Вот тут-то и началось «настоящее Вуду».

В этот же день Владлен, психуя, перетянул шейку Валерьянке нитью и повесил ту над своей кроватью. Фашист! А она, Валерия, в этот день воткнула во Владурака аж дюжину маленьких, но острых иголочек. И в глазки, и в носик, и в ротик. А «так далее» вообще оторвала с корнем. Садистка! Как говориться — от любви до ненависти один шаг. Короче, эти почитатели Вуду, возненавидели друг друга. И теперь, после каждой их невольной встречи (а они ведь учились в одном институте) с Валерьянкой и с Владураком происходило что-нибудь ужасное — у одной вспыхивали ручки и ножки, у другого отрывались глазки, у одной горели волосы, у другого добавлялись острые иголки. В общем, со временем некогда более-менее симпатичные куклы превратились в маленьких ёжиков-уродцев. Но… вдруг… с Валерией что-то произошло, она затосковала, ей стало жалко Владурака. Она взяла и пришила ему новое «так далее», нарядила его шапочкой и шарфиком. А иголочки, которые она по-прежнему всё-таки втыкала в него, теперь были разноцветными, праздничными. Пожалел и Владлен Валерьянку — как-то он придумал ей паричок, отрезав локоны от белоснежной капроновой мочалки, потом он слепил из белого пластилина достойные ручки и ножки. Прилепил их к фигурке, а ножки обернул в юбочку, использовав обёртку от шоколадной конфеты. И главное — он освободил шейку Валерьянки от нити. И вместо висения она теперь сидела на полированной спинке кровати, прислонившись к обоям. И вот однажды, не сговариваясь, в один и тот же день, в одно и то же время, Владлен и Валерия пришли на старое место их свиданий. К фонтану, дно которого сверкало монетками, или к памятнику Пушкина, возле которого сумасшедший поэт декламировал свои стихи, или к часам-цапле… Да важно ли это? Они встретились и протянули друг другу ёжиков-уродов и, ужаснувшись, рассмеялись. Она хохотала, держа на распятой ладони Валерьянку, он ржал, с любопытством вертя Владурака. Они помирились. А мне кажется — Вуду их и помирил.