История Архангельской области. Исторический путеводитель

Олег Евгеньевич Кодола

История Архангельской области с древнейших времён до наших дней. Все основные физико-географические, исторические и культурные особенности.

Часть первая. Физико-географическая сказка

«Архангельска область»

Про наш Архангельский край

столько всякой неправды да напраслины говорят,

что придумал я сказать все, как у нас есть.

Степан Писахов

Сказки Сени Малины

Наша-то Архангельска область и раньше росла. Это теперь мы больше Франции по размеру, а лет через тышшу, поди, и глобус Архангельской области делать надо будет. А живет Архангельска область-то в трех поясах климатических: в арктическом, субарктическом и умеренном. Оттого по первым двум поясам путешествия-то экстремальными называются. Ну, что для туриста экстремал, для помора самый нормал, а помором быть — надо по морю ходить. Так и мы: знакомиться с областью нашей будем с голомЯной стороны (голОмя — открытое море, морские просторы), откуда сиверИк (любой ветер северных направлений) к нам сполОх (северное сияние) приносит. Это для туриста сполОх северным называется, а на деле он самый что ни на есть архангельский. Еще Сеня Малина его в пучки вязал, чтоб в доме пахло хорошо, а девки-то архангельски его всегда в косы заплетали. С тех пор дети у нас со светлым волосом нарождаются — это сполОх архангельский в них светит.

Хороший улов

С севера-то у нас острова большие. К берегу — Колгуев да Вайгач, а чуть подале — Новая Земля да Земля Франца-Иосифа. Острова-то эти в арктической и субарктической зонах обретаются. А на островах тех земля голая каменная, да лед, да медведь белый, да моржи с тюленями.

Холодно там — аж лед не тает. Лед-то не тает, да. А что холодно — так это от работы да одёжи зависит. В справочниках всяких указано, что температура у нас средняя январская от — 12º до — 20º этого самого Цельсия, но быват и — 200º, а то и — 300º — тогда уж мАлицю (традиционная одежда северных кочевых племен из меха оленя с капюшоном и пришитыми рукавицами) одевать надо. Низка температура — поможет тёпла шкура.

Поморы-промышленники

Вот поморы в любу погоду вечно на самые северные острова по морю бегали, с моржами да медведями обменом равноценным меняться: мы им кутило (гарпун для охоты на моржей и белух) да пули, они нам жир, шкуру, да клык моржовый — и все довольны. В последне время, правда, у моржей кутил энтих накопилось — ну просто завались, так мы им теперь все больше туристов возим: моржам-то скучно на островах, и медведи им уже надоели — они друг на друга веками любуются. А турист — моржу само развлеченье: он и одет всегда ярко, и руками машет, как кого увидит, и нам заработок. Вот так и живем, с моржами в дружбе, и они вроде у нас на службе. Еще мы с белухами подружились: это не рыба-белуга, а дельфин такой, длинный, белый и добрый.

Белый кит — белуха

Его в северных морях видимо-невидимо, и он кажно лето тышшу годов к нам в гости ходит — к островам Соловецким, что в Белом море. Мы с ними договор имеем — от злых людей их оберегаем, а они нам туристов развлекают, корабли сопровождают, прыжками да нырками зевак ублажают, нам время для рыбалки освобождают. Турист, он как белуху завидит, так цельный день сам не свой на нее глазеет: видать, водну свою прародину вспоминает — белухи-то всем людям, знать, сродники. А мы тем временем рыбу промышляем — селедочка, треска, наважка — к нам-то в сетки сами прыгают. Это они от-того, что любят на сковороде потрещать, на солнышке провялиться, да в кастрюльке побулькать — ушицу приготовить, поморов с жонками да детишшами поморскими накормить. Так и живем — со всем морем дружим, от того не тужим. А моря-то у нас хоть и северны, но зимой-то не мерзнут. Было дело, мерзли поначалу, но первы поморы наши с батюшкой-окияном договорились — он к нам Гольфстрим-то и завернул. Сперва-то потеплело сильно, финики-бананы заморски из земли полезли, да мы народ боле к прохладе привычный — попросили остудить тот Гольфстрим немного. Теперь у нас климат само то — не холодно, не жарко, а порАто (очень) даже комфортно.

А поюжнее-от островов северных сама мАтёра идет — в наш день-то ее материком кличут, в мужском вроде роде. А на самом деле-то она в женском, по-поморски. И земля поморска обширна да равнинна. Уклон по той равнине слабый идет, в сторону морей северных — Белого и Баренцева. Говорят, так в древни времена землю нашу ледник всхолмил, да мы не знам, был ли ледник, не был — то дело не наше. О том пусть ученые спорят — им на то языки и дадены. Холмы-то, правда, есть. Мы-то их горами называм — люди мы равнинные, все, что выше мельницы ветряной, горами зовем. На северо-западе равнины нашей Ветреный пояс стоит, на востоке — Тиман, на самом севере — Канин камень, на юге Коношско-Няндомская возвышенность расположилась, а уж хребет Пай-Хой — тот и вовсе выше самой высокой Джомолунгмы будет. (Ветреный пояс — высоты до 344 метров, Тиман — до 303 метров, Канин камень — до 242 метров, хребет Пай-Хой — до 467 метров, Коношско-Няндомская возвышенность — до 250 метров). Ни один помор в таку верхоту без нужды не полезет, если только к соседу сбегать, байку каку послушать.

Тиманский кряж. «Белый город»

А между горами нашими поморскими много всяких низин расположено. На западе области, например, где водораздельные плато — там, по ученому выражаясь, ближе всего к поверхности подходят палеозойские известняки (осадочная горная порода, состоящая преимущественно из кальцита СаСО₃) и мергеля (от лат. Marga, нем. Mergel — осадочная горная порода, состоящая из кальцита или доломита и глинистых минералов), карстовые явления широко распространены. Сами низины-то западные у нас толщами морских, озерно-ледниковых и аллювиальных (от лат. alluvio — нанос, намыв) отложений исполнены. А вид земли нашей меняется из века в век. Тут эрозия виновата (это процесс такой разрушения поверхности земной). Ну, сам погляди: ежегодно в река главная — Двина Северная — смывает до 660 килограмм почвы с 1 гектара, а еще морской и озерный прибой, карстовы разны процессы (из-за них целы участки у рек Кулой да Пинега в дурные земли превращаются), болот образование, на озерах да реках льдов деятельность аккумулирующая — в общем, сколько по ученому не говори, а только ученому и понятно будет. Для нас же эрозия та — напасть одна — фарватеры на реках меняет, земли пахотны отгрызает, завсегда с ненужной стороны залезает.

Зато полезных копаемых у нас полно. Разны умны люди говорят, что они у нас осадочного происхождения. Осели, значит, когда-то, после мути, ледником поднятой. Но полезны те копаемые — до жути! Каки у нас месторождения гипсов, известняков да ангидридов! Взять хоть одно из крупнейших в стране месторождений — Звозское: там таки запасы самых лучших гипсов, что совсем неисчерпаемы — сколько черпают, а все вычерпать не могут. Известняков у нас много у Плесецка да Орлецов, а бокситов — тех опять же у Плесецка видимо-невидимо. И соли у нас много — поморская соль давно по всей России славится — в долине реки Онеги, на Онежском полуострове, да в других местах многочисленны наши запасы солевые. И на юге области соли полно — в Сольвычегодске, Коряжме, Шангалах. Там таки пласты каменной соли, что мощность их (толщина, значит) до 16 метров доходит. Есть месторождения разных строительных материалов (там можно кирпичи, шифер, да сетку-рабицу готовыми добывать), огнеупоры всякие, глины красящие. Только вот с энергетическими видами полезных ископаемых у нас природа-то подкачала. Окромя торфа, ничего-то у нас больше нет. Все мы, по простоте своей душевной, в годы перекройки-перестройки ненцам отдали, в Ненецкий автономный округ, стало быть. Там у каждого ненца скоро нарты из золота будут. Правда, чего у нас просто завались — так это алмазов. Монополист-то мировой — Де Бирс — тот оченно не рад был, когда мы завод алмазоперерабатывающий представляли. Вот таки у нас копаемые. Очень даже ничего себе — копаем, не жалуемся.

Да и жаловаться не на что. Взять вот хоть климат наш. На матерой земле-то он у нас оченно даже умеренный. Потому и зима у нас короткая. На северном побережье — всего-то дней 200 отрицательна температура держится, а уж южнее — так и вовсе 160 деньков. Заснуть-проснуться не успеешь — а и весна пришла. Правда, спать зимой некогда стало: готовимся к туристам перелетным: они, говорят, скоро косяком к нам попрут, даже зимой. А чего? Снег у нас самый что-ни на есть чистый, мороз не морознее московского — от того лыжи всяки, санки — само хорошее зимне гульбище. Зимушка-то у нас длинна, так что возможности для зимнего туризму тож больши. Особливо для лыжного. Зима-то все болота, реки да озера льдом сковыват, оттого оне в дороги превращаются — в любу сторону по ним бежать можно. Да таки ровны да гладки! Я, бывало, по такому зимнику да по гладухе (гладкий лед) до обеда в Москву бегал и обратно вертался. Так что мы теперь курорты зимни готовим — скоро с самого Куршавеля к нам швейцарцы приезжать будут, потому как у нас экологично очень. Взял, к примеру, сани-буран какой, али бомбардье, как нажал газу — за день с ту Швейцарию и промчишь. У нас же Швейцарий этих можно штук 10 по области раскидать — никто и не заметит. (площадь Швейцарии — 41,3 тыс. км²) Одна напасть — погода у нас неустойчива, потому как приходят к нам циклоны атлантические да потоки воздуха холодного арктического. Да мы и к ним приспособились. Мы-то знаем, что циклон к потеплению да дождику, а воздух арктический — к морозу да холоданию. Как циклон к нам — мы его тепло собираем да в амбарах прячем, а дожди сами в реки да озера текут. Тепло-то мы в приход холодов пользуем — потихоньку выпускаем, мороз понижаем. А воду дождеву про запас копим — скоро везде по миру воды чистой не станет, а у нас ее полны реки да озера — пей-не хочу, купайся-не буду.

Осадков атмосферных у нас по-среднему падает — как в каком-нибудь Воронеже, али Курске — от 300 до 500 миллиметров за год. Осадки-то, в основном, зимой да осенью. Зимой — снег припорошит, осенью — дождик поморосит. Потому и влажность у нас от количества этих самых осадков зависит — сколько нападает, столько натает. За зиму-то снега падает немного — до 60—70 сантиметров. Ну, это там, где ветер дует. В лесу-то, быват, столько снегу наметет, что мы его в айсберги пакуем, да в море сталкиваем — а то совсем землю продавит, выползет с той стороны. А там, где снега не много — мы его не трогаем: лежит-полеживает с конца октября до середины мая, а потом в воду превращается.

Вода же наша стекает в реки да озера, которых в области Архангельской видимо-невидимо. Большую часть воды-то мы в болотах храним. Там она грунты насыщает, подземные воды наполняет. А избыток-то ее мы в море отпускаем — реками. Наши реки-то недаром полноводными зовут — воды-то у нас полным-полно. А они еще и длинноводные — Северная Двина 744 километра течет, прежде чем в море упасть, Пинега 799 километров свои воды до Двины несет, Мезень до океана 966 километров стекает. А уж сколько у нас рек поменьше будет — речушек, ручейков, протоков — тех никто и не считал никогда. Так с самого ледникового периода и повелось. И поморы всегда у рек селились.

А расскажу-ка вам про некоторы селения наши по тем рекам. Вот Пинежье, к примеру. Места эти древни! Ну, об истории в исторической части читать будете, а сейчас сказ про другое. На Пинеге-то у нас чудес много. Там этих чудес — как в сказке: от одного чуда не отошел, а уж другое пришло. Взять, хотя, чудь белоглазую. Ученые эту чудь днем с огнем не сыскали, и легендарной ее объявили — дескать, легенды да выдумки все, чудь, мол, всем почудилась. Еще говорят, что чудь — то племена бывшие, которые новгородцам первым чуднЫми показались. Да только учены те дальше носа-то свово и не видели. Чудь-то она жива по сих пор. На Пинеге живет. Мало их, одна деревенька и осталась, но так себя и зовут — чудь пинежская. Вот таки чудеса с чудью. А еще на Пинеге колдуньи по сю пору живут. Зовут их икОтницами. Так и говорят — икотницы пинежские. Только их икота — это не когда икать охота. Икотницы те заговоры знают. От всего. Могут от С₂Н₅ОН заговорить, могут и на удачу. По-разному быват — как ей глянешься, так и заговорит. Тут давеча мужика одного повстречал — его икотница от выпивки заговорила. Он теперь как к рюмке, али другой какой таре потянется, так у него из утробы, при закрытом-то роте, голосок такой кричит: «Кашки! Кашки!». Страшно слушать — от этой кашки по спине мурашки. Так вот: икотниц тех пинежских сейчас шибко изучают. Говорят, будут школы икотницкие создавать. Новых-то икотниц обучат, да пустят их на чиновников вороватых. Честных чиновников трогать не будут, ежели найдут. Икотницы-то чиновников заговорят, да так, что как только заговоренный задумает взятку брать, так сразу икота будет ему номер статьи из уголовного кодекса кричать. Изобрели и самый страшный для чиновников икотницкий заговор — правду говорить. И не хочешь — а правда наружу лезет. Одного чиновника для примеру заговорили, так он сразу всех партнеров-подельников и сдал. Теперь в том городе (не скажу пока в каком) чиновников-то и нет совсем — лживых посадили, а правдивых так и не нашли.

Но само главно пинежско чудо — пещеры пинежские, провалы карстовые.

Зимой в пещерах

Красотишша в них — старасть кака! И сталактиты со сталагмитами, и реки да водопады подземны, и гномы, само собой, с потерявшимися спелеологами бродят. В эти пещеры народу приезжает — мильён. А пещеры те еще до конца не доследованы — говорят, конец у пещер тех на самых островах Пасхи будет. На самом деле пещеры-то энти чудь белоглазая вырыла, когда от новгородцев убегала. А чудь пинежская теперь те секреты пещерные хранит, да никому не говорит. А как срок придет — из пещер выйдет чудь старая, легендарная, но это время будущее, а наступит оно после того, как пинежские икотницы всех чиновников заговорят. То есть — никогда: на всех чиновников икотниц-то не наберешься. Вот таки чудеса у нас на Пинеге. Да и без Пинеги чудес хватат.

Взять хотя растительность нашу. По области-то у нас больше тайга растет — по поморски тАйбола. А по-ученому наша тайбола на подзоны распределяется: в районе 64—65 параллели средняя тайга растет, севернее — северная, а уж южнее — южная. Во как по-ученому-то! У нас, правда, с детства все поморы знают, где юг, где север, но ученым оно виднее. А растительность таежная на западную да восточную делится. На восток подале — там сибирской пихты да лиственницы много, а в центре области да к западу — ельничков поболе будет.

А граница смешения-то ельников этих по Онеге-матушке проходит, да по островам Соловецким — там сибирский ельник с европейским мешается. И все равно больше всего у нас елей растет — целых 65% всей тайболы. Лучшие ельники — это зеленомошники, где ягодников много — черничка да брусничка, смородинка-малинка, морошка-прыг-в-лукошко.

Лесная трапеза

Где болотца есть — там ельники-долгомошники, а мох тот «кукушкин лен» зовут; а уж где совсем болото — там ельник сфагновый (опять, по мху, значит). Вот при сфагновых-то мхах, значит, болотные да водяные живут, а при кукушкином льне — лешие всякие. Мы-то тайболу не по мхам, а по жителям лесным делим. Это сейчас их нечистью кличут, как они с попами-священниками поссорились. До этого-то их чистью звали — чистые они очень, у воды же постоянно, да и лес в чистоте блюдут. А с попами-то они поссорились из-за евангелия от Матфея. Там в стихе 23.8 написано, что отцом своим никого называть нельзя — ни на небесах, ни на земле, а попы требуют чтоб их отцами кликали. Чисть-то хотели народу об этом рассказать, да попы власть взяли, и нечистью их нарекли. Вот-така история, об ней сейчас уже никто и не помнит, а мне-то еще мой пятижды-прапрадед рассказывал, он помнил.

А еще мы леса наши по другим признакам делим. На сухом месте «суходолом» кличем, а суходол тот делим так: «холмовая ровнядь» — это ельник, «бор-остров» да «жаровый лес» — сосняк высококачественный, «бор-смолье» — суковатый сосняк с примесями, «новина», «чащоба» да «пильник» — это вторична береза, ольха, осина да лес выгоревший. Тот лес, что по «сырникам» растет… Да нет! Сырник — это не еда, это место сырое в лесу! Так вот: по «сырникам» — «сорга» стоит — это смешанный заболоченный лес, «конкурник» — редкая корявая ель по кочкам, «кукольник» — густой мелкий ельник, «рада» — болото моховое с редким сосновым древостоем, а уж «сурадок» — так это переход от болота к сосняку. Ну, и лугов у нас много, особь по долинам рек крупных — например, Черевковские да Холмогорские луга по Северной Двине с богатым травостоем. Там осока, канареечник, луговая чина, клевер красный, пырей да лисохвост. Так что травами нас матушка-земля также не обидела. И в лесах да на лугах наших живности всякой — тьма-тьмущая. Уж насекомых перечислять не буду, а братьев наших меньших всех скажу: лось да олень — рога здоровенны, медведь — мед ведает, рысь-охотница да росомаха-нахальница, волк серый да лиса рыжая, белка-стрелка да куница-сестрица, норка-на-шапку да бобр-на-шубу, крыса-ондатра да бурундук — ореховый сундук, заяц — от лисы убегаец да песец — меховой промышленности венец.

Лиса на Соловках

Птиц у нас тоже тучи: тетерев, глухарь, рябчик, дятел, синица, снегирь, пищуха — по лесам свистят, пищат, токуют да песни поют. И морских птиц множество — крачка к нам на Соловки прилетает — так говорят, самая крупная семья в мире — тридцать тыщ голов да шестьдесят тыщ крыльев.

Стая

Рыбы-молчуньи в море да озерах с реками живут: сельдь, навага, корюшка, треска, камбала (это морские были) да речные еще — щука, окунь, налим, язь, лещ, ерш. Но сама главна рыба у нас — семужка. Это она пока до магазейнов дойдет, до семги сокращается, а так она длинна да жирна — век бы ел, да много не влезет. И все это само в добычу просится: в лес войдешь, так только и слышно — меня возьми! Нет, меня! Даже рыбы-молчуньи и те в рыбалку говорить начинают: к людям на столы просятся.

А для чего я все это вам рассказываю? А вот для чего: мы ж теперь не только леса рубим да полезны копаемые копаем. Мы и туристов созываем да им все это показывам — туристу радость, нам прибыток, да животны с рыбами целы-невредимы. А по своеобразию наших условий природных да богатству историко-культурных памятников мы любой туристский вкус обслужим. Вот взять, к примеру, туристов-водников. Они ж у нас могут путешествия свои водные совершать по разным рекам — а значит и скорость потока разная, и режим путешествия тако ж. Новички-то могут по таежным речушкам пойти: Тегра, Калажма, Пиньгиша, Военьга, Юнга. Али выйти на просторные плесы Северной Двины, Пинеги, Мезени, Вашки, на спокойные участки Онеги. Те, кто не новичок, но и старичком себя не считает, тот может пройти по Иксе, Ундоше, Пукшеньге, Покшеньге, Пижме — там перекаты, шиверы, пороги, завалы, заломы, таежные волоки — мало ль слов, любезных воднику? А уж кто себя покруче гор да вареных яиц считает, тот может на Кожу да Сывтугу пойти — там некоторые падуны, переломы да железные ворота оцениваются по высокой категории сложности. А многочисленные наши озера, как жемчуг, на нитки рек нанизанные — любого красотой своей восхитят да порадуют. Да и по морю походить на байдарах да катамаранах не лишним будет — например, по Онежскому заливу — там взмОрьё (побережье) глаз радоват, заливы-шхеры страсть каки красивы, а по морю луды да островки целыми гроздьями лежат — приставай к любому. Ну, а самы ленивы, те, кто веслами махать не хочет, могут яхту себе каку заказать — в архангельском яхт-клубе али северодвинском. А под парусом ходить — так все море избродить. На яхте-то и Соловки близко.

Соловецкая регата

Кто ж вообще воду не любит, ну, предположим, в пустыне родился да вырос, те пешим ходом могут гулеванить — почти вся область Архангельска проходима. Главно, проводника взять, что б не заплутать с непривычки — область-то огромна: я, бывало, у Мезени в тайболу уйду, а у Котласа выйду — и ни одной души человечьей не встречу. А ходить-то как приятно! Мшаники, чащи, боры — нога человечья много еще где не ступала! Ягоды-грибы опять же, рыбалочка, охота… В лес зайдешь, так и выходить не охота… Только помнить надоть: самый страшный зверь у нас — комар. В него из ружья не попадешь, а он в тебя — завсегда. Потому в лес ходить — сетки-накомарники, да крема всякие брать надо. Только не для загара, а от комара. Ну, еще и сапоги резиновы — в лесу асфальта нет, туфли с кроссовками не в подмогу. А лучшая ходьба, оно конечно, в Кенозерье будет. Там сейчас национальный парк Кенозерский открыли — любая национальность отдохнуть может. Про Кенозерье разное говорят, да мне вот что запомнилось: мол, парк этот — «…истинная жемчужина Европейского Севера. Здесь до наших дней сохранились древнейшие традиции — живые свидетели великой русской культуры». Во как! У нас, правда, в области жемчужин этих — ожерелье целое, но Кенозерье ближе к середке ожерелья будет, рядом с Соловками. Самый приветный памятник в парке том — рощи священные. Эти рощи-то росли еще до принятия веры Христовой, но до сих пор священными считаются. А ученые зовут их «языческими капищами».

Священные рощи

Роща священная — она всегда на возвышенности растет: издревле люди знали, что так к небу ближе, и ко всем, кого человек на небе поселил — богам, анделам всяким да архангелам. Сколько рощ этих — сами ученые спорят: одни говорят — 29, другие — 45. А рощам от этого не хуже, а только лучше. Те, которые бесспорно (промеж ученых) священными признаны — у деревень Шишкино, Екимово, Захарово, Немята, Карпово. Самая известная роща — у Шишкино. В роще той сухо, светло, стоят древние деревья-красавицы. В глубине рощи на полянке часовня стоит, на лесную избушку похожа. И подходить к рощам тем всегда приятно — издали видно этих стражей вечности на пригорках. А посоветую вам здесь громко не разговаривать, не петь, цветы не рвать, да, упаси вас бог ваш — деревья не рубить. Священная-то оно не важно чья — а в святом месте и ведите себя пристойно. Как христиане сюда пришли — так и они рощи рубить не стали. Только часовен своих построили — хорошо их вписали в пейзаж, стильно. И часовни те строили из деревьев, срубленных в другом месте — уважали тоже, значит.

Кенозерские часовни

А еще люди до сих пор поклоняются и отдельно стоящим деревьям да камням. У дороги на Почозеро сосна одинокая — лентами разноцветными разукрашена. Сосне той лет двести. Быват, что и можжевельник, увешанный полосками ткани белой, встретить можно — к примеру, у деревни Телицыно. У тех деревьев да в рощах тех до сих пор голоса невидимой чисти звенят — дома это их. А если чисть ту обидеть — она вас быстро с Кенозерья вычистит.

А с тех времен, как предки-новгородцы здесь ходили, веру православну на Север несли, селища строили да дороги топтали — так все и осталось. А само красиво, что осталось — это небеса церковны. Порядок такой был — внутри в храме крышу-то расписывали всяко, как богов своих представляли. И такой коллекции «небес», как в Кенозерье — больше нет нигде.

Расписные потолки-то были не только в часовнях, но и в больших храмах — церквях. Особо уникальны небеса в деревне Филлиповской — там в церкви-то неба два — в алтаре да храме. И как засмотришься на них — так и на землю не охота. А как вспомнишь, что жить-то еще лет двести, так и спустишься — дел-то много. И как пойдешь, пойдешь… Особо хорошо, если по мосту ряжевому — також памятники уникальны — только здесь и сохранились. Строили их на речках с дном каменистым — клали на дно сруб деревянный, камнем бутовали, а поверх — настил бревенчатый для ходьбы. Как в Кенозерье как приедете — перво-наперво буклет какой купите — я-то не мастак слова про красоту складывать, умны люди всяко уж лучше меня вам все и расскажут. Ну, что-то я вас на Кенозеро увел, а говорили-то мы про туризм по всей области Архангельской.

А и оглянулся — про весь туризм-то, окромя лечебного, и выложил все. Лечебный-то туризм хорош. Пока не болеешь — так он в профилактический превращается. Вон, на урочище Куртяево приезжайте: воды там — самые что ни на есть наилечебнейшие. Их еще царь Петр жаловал, оттого в два метра с вершком и вымахал. А воды те бьют поблизости древнего вулкана — на его вершинке церковка стоит, святым местом почитается. Там таки места есть, где на одной поляне по пять источников разного вкуса — где такое увидишь да попробуешь? До революции еще, к нам в область на Соловки ехали — помолиться, а уж потом сразу в Куртяево — святых источников напиться. У нас сейчас и линию розлива той воды сделали, льют по бутылкам, да по стране отправляют. Вода-то страсть кака лечебна!

Куртяевские источники

А на бутылках тех про нее мудрено-длинно написано: лечебно-столовая сульфатно-гидрокарбонатно-хлоридная натриевая с нейтральной-слабощелочной реакцией среды — во как! Она все органы внутренни лечит. Я все думаю, может водой-то куртяевской МВД российское поить?

А если не поможет, так можно на другой курорт поехать — у нас под Сольвычегодском таки грязи да соли! Грязь-то как обмажешься, воды опять же профилактически-полезной выпьешь, потом ванную в воде такой же примешь — сразу анделом себя ощущаешь. Туловище легшее становится, и ветром его домой по воздуху и приносит. Так что приезжайте, вместе помажемся, попьем, профилактику наведем, а у кого каки вопросы будут — там увидимся — порасскажу. Таперь же, кому сказки этой мало — тому часть втору читать пристало.