Убрать президента

Олег Гура, 2018

Всё начинается с того, что президент России Ельцин уходит в отставку и назначает вместо себя премьер-министра Путина. Астролог заявляет американскому президенту, что приход Путина к власти несёт серьёзные угрозы могуществу США. Директор ЦРУ и Шеф Пентагона намерены ликвидировать Путина с помощью секретного тектонического оружия, которое может вызывать мощнейшие землетрясения. В Сибири должен состояться Международный форум, и это очень удачное место для покушения, так как здесь находится Саянский сейсмический разлом и Саяно-Шушенская ГЭС. Но грозное оружие в Сибирь ещё необходимо тайно доставить.

008

Громов поднял своих гостей с рассветом. На столе стоял кувшин парного молока, каравай ржаного хлеба, вареные яйца и свежий творог. Позавтракали неохотно, к такой утренней пище, судя по всему, никто из гостей не привык. Затем отправились на экскурсию по деревне. То есть по Граду Сварога. Правда, слово «экскурсия» Громову не нравилось совсем. Он предпочёл называть утреннее мероприятие знакомством. Викентьич и Митя спорить не стали. Топой, по привычке, промолчал.

Знакомство началось со школы. Она была небольшой, да и учились в ней всего три десятка детей. Современных школьных учебников не было. Не было и профильных учителей. Все занятия проводил одновременно со всеми просвещенник Владимир, лет ему было около сорока пяти. Да и школа называлась не школой, а домом просвещения. Иногда, раз в месяц проводил там свои уроки и Варфоломей. К ним готовились загодя, как к экзамену, и слова благодарности от Богопочтенного были главной похвалой за усердие просвещенцев-учеников. Три раза в день вместе со всеми жителями Града просвещенцы посещали Храм и молились своему языческому богу Сварогу. В свободное от учёбы время дети занимались хозяйством, помогая своим родителям и другим жителям общины.

Дом просвещения стоял недалеко от деревенского пруда. Где-то в глубине его доставали из длинной и узкой проруби сети рыбаки. Потом добыча раздавалась всем жителям деревни, по очереди и в пропорции количества членов семьи. Хотя достаток был всегда, даже в самые морозные дни, когда рыба словно засыпала и уходила на глубокое дно. То, что оставалось свободным от раздачи, хранилось в больших деревянных складовцах.

В ближней проруби, недалеко от берега, стайка женщин, нагнувшись к воде, полоскала постиранное бельё. Где-то в тайге раздались выстрелы. Значит и с охотой здесь всё налажено, поставлено, как говорится, на промысловый лад.

Солнце уже ярко светило, и отражаясь алмазными искрами от снега, слепило глаза. Викентьич вдыхал этот свежий горно-таёжный воздух полной грудью, от обилия кислорода пьянило, в глазах мерцало, и приятно слегка кружилась голова. Всматриваясь в Град Сварога, Викентьич ощущал себя вне временных и пространственных измерений, словно оказался в мире фэнтези и вот-вот на горизонте поплывут титры из фильма, где он главный герой.

Дом Варфоломея стоял невдалеке от храма. Он был не очень большим, но двухэтажным. На его крыше были прикреплены две спутниковые антенны и панели с солнечными электрическими батареями в несколько рядов. Такие же солнечные батареи в пять рядов были установлены на заднем дворе. Сам дом, в отличие от других, был огорожен невысоким забором.

— Вот этого я не ожидал, — присвистнул Митя. — То есть Варфоломей всё-таки равнее всех равных?

— Что ты хочешь спросить? — мгновенно отреагировал Громов.

— То, что Варфоломей всё-таки пользуется электричеством, тогда как его нет у других.

— Это необходимость. Электричество нужно, чтобы связываться с большой землёй через спутниковую связь. Да и мало ли для чего срочно бывает необходимость в электричестве в тайге, в глуши?! Но мы от отсутствия электричества не страдаем. Оно не даёт нам расслабиться. Да и от искушений мирских избавляет тоже.

— Спутниковая мобильная связь? — не унимался Митя. — Но ведь это безумно дорого?!

— Дорого, — согласился Громов. — Но и мы вынуждены зарабатывать. Продаём пушнину, рыбу, зверя, дичь. Лесные ягоды, грибы. У общины есть специальный благотворительный счёт… Но я и так рассказал вам больше, чем уполномочен. Лучше спросите об этом Варфоломея при встрече. Правда, честно скажу, ему эти вопросы не очень понравятся.

Громов был недоволен, что позволил втянуть себя в этот разговор. Варфоломей поставил его к Викентьичу и Мите для того, чтобы информация, получаемая ими, была дозированной и в нужном для них ключе. Громов был умным, коммуникабельным и умеющим внушать доверие человеком. Варфоломей хоть и не любил журналистов, но не мог обходиться без них. Они, сами того не желая, рекламировали и продвигали Град Сварога. Через них он доносил определённые месседжи в мир и получал новых сторонников его идей. Но всегда Варфоломей был настороже, когда очередной журналист появлялся в его общине. Громов обычно общался с журналистами до него. И уже потом, получив от Громова точную характеристику, Варфоломей встречался с гостем лично, понимая как выстроить беседу с ним.

— О, а наши открытия Варфоломея не заканчиваются, — с сарказмом выкрикнул Митя. — Викентьич, ты только посмотри там, за углом! Не удивлюсь уже, если где-нибудь в сарае я обнаружу вездеход. Или вертолёт.

За углом дома стоял мощный снегоход. Судя по следам на снегу, вчера кто-то приехал в гости к Варфоломею. Или кто-то вернулся домой.

Громова раздражала эта ситуация. Он расположился к Викентьичу и Мите, но их вопросы и сарказм последнего не нравились ему. Громов понимал, что это не понравится и Варфоломею. Поэтому он и не спешил войти в дом.

Вдруг дверь в доме Варфоломея открылась, и на крыльцо вышел высокий худощавый бородатый человек. Что-то знакомое показалось Викентьичу в его лице. Но где он его видел раньше, и он кто?

— Ба, знакомые всё лица! — воскликнул Митя. — Дружище, ты помнишь его?

Викентьич отрицательно покачал головой.

— Ну как же? «Пирамида», Йошка, Саяногорск.

Точно! Викентьич вспомнил. Они нагрянули с Митей в «Пирамиду» поздно вечером, когда им надоела тусовка журналистов в инфоцентре после экскурсии на Саянский алюминиевый завод. Свободных мест в ресторане не было, и, заметив недалеко от входа знакомое лицо — виделись на той же экскурсии по СаАЗу — ринулись к его столику. Йошка встретил Митю и Викентьича растерянно, но с улыбкой. А вот сухощавый бородач отчего-то забеспокоился, что-то испуганно шепнул на ухо Йошке и быстро исчез. Больше в тот вечер он не появлялся. А Викентьич, Митя и Йошка после «Пирамиды» переместились в Дом иностранного специалиста, где продолжали кутёж почти до утра. Потом Митя каким-то образом устроил их поездку в таёжный дворец собственника алюминиевого завода, где они в компании топ-менеджеров и встретили Новый год.

Викентьич удивился, встретив здесь знакомого Йошки. Но бородач явно не обрадовался этой встрече. Было видно, что он растерялся, видимо, не зная, что дальше предпринять. Затем мгновенно развернулся и вошёл обратно в дом.

Громов, наблюдая за неловкой сценой, растревожился совсем. Этот бородач Цыганок работал в хакасском госкомитете по охране животного мира, был близким другом и доверенным человеком Варфоломея, хотя связь эту, как понимал Громов, нигде не светил. А тут получилось, что не просто засветился, но засветился перед журналистами, которые видели его также на встрече с каким-то Йошкой. Уж не с тем ли Йошкой, про которого как-то проговорился Варфоломей?! Кажется, тот был недавно в Саяногорске и работает где-то в ООН.

Громов работал раньше на секретном заводе, умел мыслить быстро и аналитически, и пришёл к выводу, что недовольство Цыганка встречей с Митей и Викентьичем ничего хорошего последним не сулит, да и аудиенция у Варфоломея сегодня вряд ли возможна. Во всяком случае, до тех пор, пока у него находится Цыганок. Требовалось срочно увести журналистов и охотника от резиденции Варфоломея.

Громов взмахнул руками, и наигранно, как показалось Викентьичу, застрочил:

— Ах ты ж, время-то летит! Уже и откушать пора. Ах ж, я — лободыра таёжная, держу вас тут гольём на улице, когда в печи уже петушок размяк, рвётся из чугунка в роток. Айда, айда скорее домой. Дела все потом. На голодный желудок разве что важное быстро сделаешь?

И потащил-потащил Викентьича, Митю и Топоя за собой не слушая ни просьб их, ни вопросов.

Обедала наша троица не спеша и в одиночестве. Громов, сославшись на неотложные дела, скорострельно удалился. Обед особенно не отличался от вчерашнего ужина. В дополнение на столе оказался большой чугунок, из-под крышки которого по всей избе сочился насыщенный туман мясного аромата. Как впоследствии оказалось, это был суп-лапша с разваренным прямо в чугунке здоровенным петушком. Чистый воздух сибирской тайги положительно повлиял на аппетит гостей Града Сварога. Наелись, как говорится, от пуза. И тут же всех потянуло в сон.

Когда вернулся Громов, Викентьич и Митя в унисон похрапывали в углу избы. Топой, прижавшись спиной к печи, что-то вырезал ножом из лучины.

Громов откашлялся, глотнул из кадушки, стоявшей рядом у входа, родниковой воды и громко произнёс:

— Друзья! Богопочтенный сегодня очень занят. Мы сейчас пройдём с вами в храм. А встречу с Варфоломеем постараюсь устроить после.

Друзья наши собрались быстро. После обеда и небольшого сна хотя и чувствовали себя расслабленно, но терять зря время, валяясь в избушке Громова, не хотелось.

Проходя мимо дома Варфоломея, Митя заметил, что снегохода на месте нет. Значит, бородач покинул град. Он взглядом и кивком головы показал на место, где стоял снегоход, Викентьичу. Тот всё понял и кивнул в ответ.

Громов не рассчитывал проводить экскурсию в храме самостоятельно, но встречаться с журналистами Варфоломей пока не спешил. Громову показалось, что эта встреча сознательно пока откладывалась. И откладывалась из-за визита Цыганка. И возникшего интереса Викентьича и Мити к бородатой персоне. А интерес этот необходимо было срочно переключить. И сделать это мог только Храм.

Именно так это и случилось. Сказать, что Храм покорил Викентьича и Митю, было бы неправдой. Храм Сварога заставил Митю и Викентьича поразиться его необычностью. Освещаемый через цветные окна в центральном куполе шестиметровый Сварог, казалось, на мгновенье замер, опершись на меч, и прижав руку к груди, задумался, чтобы принять сложное решение. Возникало ощущение, что скоро — вот-вот уже сейчас — он закончит свои размышления, и перенесёт свой тяжёлый взгляд на пришедших иноверцев. От этого становилось страшновато. Величественным и божественным казался Сварог. Словно невидимая молния, идущая от статуи, волнительно прожигала их насквозь.

Сварог, по мнению некоторых историков и исследователей древнеславянского мира, был главным, то есть Верховным богом всех славянских богов. Считалось, что он был отцом другого известного славянского бога плодородия и солнечного света Дажьбога. Собственное имя Сварога, как считали славяноведы, произошло из языка древних индоариев от слова «небесный». Некоторые исследователи считали, что имя Сварог также сопоставимо со славянским словом «свара», что могло означать, как «спорящий» или «наказующий».

Викентьич узнал об этом накануне от Громова. И, глядя сегодня в полусвете на деревянно-богатырского Сварога, дрожью в коленах и камнем в кишечнике отчего-то ощущал наказующий его взгляд. Вспомнились сразу последние слова пушкинского Дон Гуана: «О, тяжело пожатье каменной его десницы».

Громов, правда, недоговорил, что не все исследователи считают, что бог Сварог был в действительности у древних славян. И что, вполне вероятно, в «Повести временных лет» он появился совсем ошибочно, по вине переписчика.

Викентьич и Митя уже в который раз обходили деревянного Сварога. Шаги их были неспешными, взгляд — сосредоточенный и одновременно несколько отрешённый. Громов отметил, что патетическая мелодика, которую создавал в храме Сварог, захлестнула своим напором и Викентьича, и Митю. Топой уселся вприсядку недалеко от входа и внимательно рассматривал небольшую фигурку, которую вырезал недавно из обычной лучины. Он был здесь не в первый раз, и волнение, которое охватило его спутников, пролетало мимо него. «Толстокожий потому что», — как заметит потом про него Шевчена.

Перед статуей была небольшая в виде подиума площадка с невысокой трибуной, за которой, видимо, и читал свои проповеди Варфоломей. Справа и слева от статуи находились ещё две площадки. Громов объяснил, что здесь по большим праздникам размещается хор. На одной из стен храма были размещены детские рисунки. Викентьич разглядел в них виды храма, самого Сварога, пейзажи Града и, судя по всему, самого Богопочтенного Варфоломея. Позади статуи находились две небольшие двери, открыть которые Громов не разрешил.

— Сюда могут входить только по личному разрешению Варфоломея.

— Это что-то типа алтаря? — спросил Митя.

— Не совсем… В этой комнате Варфоломей обычно принимает исповедь, — Громов не очень охотно отвечал на вопросы. — Как таковой исповеди, как вы знаете, у язычников нет. Но у нас иногда появляется потребность поделиться своими сомнениями, рассказать Варфоломею о своих мыслях, поразмышлять о бытие, в том числе и о жизни своей в частной беседе. Как говорится, конфиденциально. Варфоломей не отказывает.

— А за другой дверью что будет? — не унимался Митя.

— В этой комнате Варфоломей готовится к служению. Это личная келья Богопочтенного и туда, обычно, никто не входит.

Фотографировать внутри храма Викентьичу и Мите не разрешили, хотя никаких ограничений для фотосъёмок до этого не возникало. Громов заявил, что это не его и даже не Варфоломея прихоть, а желание жителей общины. Они боялись, что их языческого бога могут сглазить другие иноверческие боги. И не хотели, чтобы фото Сварога разлетелось тысячами копий по всему миру на радость колдунам, шаманам, ведьмам и прочим проповедникам нечистой силы. Варфоломей, судя по всему, в этом свою паству не переубеждал. А может быть, это предубеждение и взращивал. Митя и Викентьич погоревали, конечно, от того, что не удастся сделать снимок такой величественной статуи, но смирились и послушно последовали за Громовым, когда тот отчего-то быстро закончил экскурсию.

Когда знакомство с храмом закончилось, на улице уже было совсем темно. Зимой всё-таки темнеет быстро. Громов на минуту зашёл в дом к Варфоломею, и, выйдя обратно, повёл наших друзей к себе в избушку. На вопрос Мити, «когда же всё-таки мы встретимся с Богопочтенным?», ответил неопределённо и неуверенно:

— Может завтра.

В избе Громова опять был накрыт стол. Митя, покопавшись в рюкзаке, достал небольшой фонарь на батарейках, и, схватившись за живот, с усердием громко промычал:

— Пардоньтесе, по нужде мне нужно.

Удобства, как и в любой деревне, здесь были во дворе. Правда, дворов здесь как таковых не было, потому что не было и заборов. Но здание-скворечник стоял невдалеке у каждой избы.

Митя, проходя мимо Викентьича, и изображая боль в кишечнике, негромко и быстро отрубил:

— Я задержусь. Не давай Громову выйти, займи его.

И, усердно пыхтя, выскочил.

Викентьич не знал, что задумал Митя. Но друга всё-таки решил подстраховать и завёл разговор с Громовым о язычестве.

Митя Шевченко в это время в темноте улочки перебежками добрался до Храма Сварога. Потянул за ручку, дверь была открыта. Нырнув быстро в храм, прижался к стене. В зале никого не было. Горевшие лампочки (видимо от электричества солнечных батарей) неярко освещали статую. Этого света вполне хватало, чтобы сделать фотографию Сварога. Митя вытащил из кармана мыльницу и несколько раз нажал на кнопку камеры. Сменив несколько раз расположение, Митя сделал уже более десятка снимков. Плёнка в фотоаппарате была им заряжена утром, в течение дня Митя мыльницей не пользовался, поэтому кадров для фотосъёмки оставалось ещё достаточно. Митя сделал ещё пару кадров и засобирался быстро вернуться к Громову, чтобы никто не заметил его отлучку. Но проходя мимо кельи Варфоломея не удержался, и потянул за ручку двери. Дверь поддалась. Митя на секунду задумался, а потом мгновенно нырнул внутрь.

В келье Варфоломея было несколько темновато. Митя оставил дверь приоткрытой. Он заметил небольшой шкаф, большой стол, дощатый диван, полки с книгами, чан с водой, и макет… Большой макет Саяно-Шушенской ГЭС, находившийся в углу стола, и высотой с полметра. Рядом на стене висела карта, в центре которой была опять же ГЭС, Саяно-Шушенское водохранилище и множество ромбиков разного цвета, разбросанных по всей карте. Митя автоматически нажал на пусковую кнопку камеры, наведя объектив на карту. Комнату озарила фотовспышка. А на плечо его легла тяжёлая рука и сзади кто-то властно произнёс:

— Конец фильма. Отдайте фотокамеру, молодой человек!