Инкубатор. Книга I

Олег Готко

Представьте, что наша Земля – гигантская лаборатория, где люди и уже не совсем человеки экспериментируют на всём, что шевелится. Они ставят опыты друг на друге и над собой, порой даже не сознавая этого. Жестокие, нелепые, разные. И принимают участие в них, естественно, тоже все – кто радостно, кто из любопытства, кто страшась незнакомого, неизвестного, таящегося во тьме… Обо всём этом идёт речь в сборнике рассказов Олега Готко «Инкубатор», который правильнее было бы назвать человеческим террариумом, где, в конечном счёте, уцелеть удаётся очень немногим. Толчком к гибели могут послужить, казалось бы, невиннейшие поводы: необычное название фирмы или шаг за порог своей квартиры. Даже простой отказ девушки своему парню таит в себе неслыханную опасность – хитроумные ловушки поджидают героев повсюду! Предупреждение: человекам, достигшим 18 лет, книгу можно

МОШКАРА НЕБЕСНАЯ

В тот день девушка дала Сане Белорецкому от ворот поворот. Сказать, что это подействовало на него как гром с ясного неба, нельзя. Также абсолютно не годились и все другие, испытанные временем, эвфемизмы для подобных случаев. В общем, зомбированное новостью широкоплечее тело двадцати трёх лет от роду не помнило, как оказалось спустя полтора часа у квартиры Хомяка. Тот, низенький, толстенький и с большими щеками, захлопнул дверь и молча пропустил его в комнату.

Там был ещё один друг, который регулярно захаживал к Хомяку по старой памяти, — Паша Никонов, Санин одногодка. Он сильно смахивал на корень-переросток мандрагоры, но, в отличие от того, был более разговорчивым.

— Не гожусь я в принцы… — убито пробормотал Саня вместо приветствия, плюхаясь на диван.

Хомяк хмыкнул в том смысле, что это ни для кого не новость, и уселся за клавиатуру ноутбука. Сидящий в кресле Никонов едва удостоил гостя взглядом и отвернулся к занимавшему половину стены мультивизору, от которого веяло свежестью. Там как раз шла реклама мятных таблеток.

По прошествии добрых двадцати минут, на протяжении которых экран на пару с вмонтированным ароматизатором демонстрировали приятные запахи, Белорецкий добавил, преодолев прострацию:

— Ни тебе белого «Мерседеса», ни коня, ни других вечных женских ценностей…

Паша снова одарил Саню взглядом и произнёс со свойственным ему реалистическим оптимизмом:

— Я так понимаю, что Ленка тебя послала…

Саня молча кивнул.

— Да, за такое и убить, надо думать, не грех? — фыркнул Никонов, после чего поинтересовался, доставая из-под кресла початую упаковку: — Пива?

Поразмыслив несколько секунд, Белорецкий помотал головой:

— Пиво — не выход… И водка — не выход… Всё — не выход…

Слушая вполуха друзей, Хомяк хмурился и неслышно перебирал пальцами по клавиатуре. Долговязый Паша, вытянув ноги, хлебал пиво из банки и делал вид, что его интересует передача, идущая на экране мультивизора. На то, что звук отсутствует, он старался не обращать внимания. Друзья ждали, когда Саня договорится с собой. Тот же продолжал переваривать события сегодняшнего дня.

История его была проста и доступна для понимания любому мужику, а уж закадычным друзьям тем паче. Правда, после школы их дороги немного разошлись, но дружба осталась, потому что всегда при встрече находились темы поговорить. Хотя бы потому, что были они молоды и холосты.

К тому времени, когда Никонов ушёл в бизнес к своему родственнику, а Хомяк окончил университет, Саня — потыкавшись то сям, то там, — обнаружил, что страсть бессильна перед безденежьем. И, спасая положение, с год назад уехал на Север, чтобы заработать на свадьбу и хотя бы один медовый месяц. Однако, как это нередко бывает, по возвращении героя из странствий оказалось, что его принцесса предпочла другого. Да мало того, что предпочла, так ещё и чудесным майским утром объявила, что через несколько дней быть её свадьбе. И добила приглашением.

— Не стесняйся — приходи! Артёмка всё поймёт — я ему о тебе рассказывала. — Лена, уставившись на него огромными светло-зелёными глазами, говорила что-то ещё, но Белорецкий уже ничего не слышал.

Чтобы это делать, ему не хватало воздуха. Казалось, он как вдохнул весь воздух мира, так и забыл выдохнуть. И с этим надо было что-то делать, чтобы жить дальше.

Неожиданно для всех Саня очень громко выдохнул, затем шумно втянул воздух, поморщился и спросил обычным голосом:

— Чем это у вас смердит? Как в свинарнике, ей-богу…

— О, вот что с людьми аутотренинг делает! — оживился Паша. — Это мы, если ты не заметил, передачу про животных смотрим, а Хомяк с усилением ароматов переборщил. И сейчас химичит там чего-то… Нет, чтобы проветрить!

Тот молча включил вытяжку и сменил канал. На экране камера неспешно плыла сосновым бором, а комнату заполнил хвойный аромат.

— Вот! И глазу приятнее, и носу спокойнее! — констатировал Никонов и вдруг забеспокоился: — Кстати, там футбол скоро! Или уже начался? Хомяк, убери этот чёртов лес!

Спустя несколько секунд на экране бегали почти осязаемые игроки, а на трибунах тихо шумели уже более призрачные болельщики.

— Кстати, — хмыкнул Никонов, убедившись, что матч только начинается, — жаль, что вы с Ленкой… Ну, того…

— Ну, Пашка, ты!.. — укоризненно хрюкнул Хомяк.

— Да ничего! Это точно не светопреставление, — отмахнулся повеселевший Саня. — Будет и нашей улице радость, ведь есть на свете повесть и попечальнее…

— Молоток! Твоё моральное здоровье! — Друг приложился к бутылке, а затем подмигнул: — И наш сюрприз таки пригодится!

— Какой сюрприз?!

— Да Хомяк на днях целый сайт открыл прям для таких, как ты! Ну, тех, каким ты был ещё недавно…

— Жених-собака-друзья-точка-нет? — ухмыльнулся Белорецкий. — Теперь может ещё один открыть — друзья-собака-жених-точка-нет. Учитывая варианты выделения главного слова, там посещений наверняка будет больше.

— Я понял! Казнить-нельзя-помиловать! — Никонов жизнерадостно заржал. — А ну, покажи ему!

Хомяк улыбнулся и нажал несколько клавиш.

Футбольное поле сменил зал стриптиз-клуба. Аромат свежескошенной травы вытеснили едва уловимые запахи хорошего табака и ещё чего-то пряного. Заиграла приглушённая музыка, на сцену выбежала стриптизёрша, послышался одобрительный свист. Девушка взлетела по шесту и начала бегать кругами по потолку, одновременно роняя одежду.

— Это наша заставка! — с гордостью сказал Паша. — Я его еле уговорил, а то он — пошло, мол, банально…

— Проворная девка! — одобрил Саня.

Никонов самодовольно улыбнулся, а Хомяк снова пробежался пальцами по клавиатуре. Опять появился стадион с той лишь разницей, что теперь в центре поля стоял шест, где стриптизёрша продолжала свою разоблачительную деятельность. Правда, что-то там плохо совместилось относительно запахов, о чём тут же им сообщили носы.

— Слушай! — Паша, отчаянно морщась, повернулся к хозяину. — Я до сих пор был уверен, что в картриджах нет настолько вонючих наполнителей…

Тот лишь многообещающе хмыкнул, мол, что ты знаешь об аромоприставках, и неожиданно разразился целым потоком слов, что бывало с ним крайне редко.

— Что такое, по-вашему, запах? — спросил он и, зная, что друзья вряд ли ответят на простой для любого мало-мальски подкованного химика-программиста вопрос, продолжил: — Говоря научным языком, это специфическое ощущение присутствия в воздухе летучих веществ, которые обнаруживаются рецепторами обоняния, то бишь — нашим носом. Компьютерная программа тупо выдаёт код, соответствующий в её понимании определённому предмету. Более сложные способны комбинировать запахи в неких пропорциях, то есть синтезировать нечто другое. И если в них поковыряться… Сейчас я вам одну штуку продемонстрирую!

— Ладно, хакер-переучка, успокойся и убери к чёрту эту красавицу — тут штрафной бить собираются, — перебил Паша.

Однако Хомяка уже понесло. Он прикипел к клавиатуре. Друзья даже не заметили, как под восторженный рёв трибун по поводу забитого мяча с поля исчезла стриптизёрша. Не уловили они и того, как хозяин с подленькой улыбочкой откинулся от клавиатуры и зажал себе нос.

Прошло ещё несколько минут, пока до Белорецкого и Никонова дошло, что происходит немного не то, что должно сопровождать просмотр футбольного матча в смысле чувственных реакций. Да мало сказать не то — творилось вообще нечто противоестественное для людей с пока ещё стандартной сексуальной ориентацией. Они с вожделением смотрели на футболистов, а в их штанах происходило недвусмысленное шевеление.

Первым, украдкой глянув на Саню, не сводящего заинтересованного взгляда с одного из форвардов, занервничал Никонов.

— Что за фигня? — пробормотал он, краснея.

Хомяк захихикал, что для него было подобно гомерическому хохоту, и отрегулировал вытяжку на полную.

Саня очнулся от транса и, тоже ничего не понимая, покрутил головой.

— За такие шутки морду бить надо! — недовольно буркнул Паша и потянулся к банке.

— А это уже были феромоны, — сквозь смех сказал Хомяк. — В данном случае — женские.

— Что за херомонию ты тут разводишь?! — возмутился Никонов. — Превратил футбол в порнуху и доволен!

— Феромоны, хутор ты не компьютеризированный! Это, опять же, говоря научным языком, не всем балбесам доступным, вещества, выделяемые животными и специфически влияющие на поведение тех, кому это интересно. В общем, почти то же, что и запах, только воспринимается как сигнал к действию другими органами…

— Я так понимаю, что ты опять там с программами накрутил. — Паша чихнул. — Дать бы тебе в нос!

— Небольшие подпрограммы способны творить чудеса! Будь на экране хоть лягушка, вы посчитали бы её принцессой! Э-э, Санёк, извини… — стушевался Хомяк.

Тот задумчиво посмотрел на него и поинтересовался:

— И, надо понимать, они практически не пахнут?

— Тут всё от концентрации зависит, а наши носы — далеко не самые совершенные обонятельные приборы. Запахи — это, так сказать, отнюдь не наш конёк.

В глазах Белорецкого вдруг загорелся огонёк заинтересованности.

— А на обыкновенные запахи эти феромоны наложить можно?

* * *

Усталые, но радостные, Лена и её новоиспечённый муж стояли в проёме входной двери в свадебных нарядах и самозабвенно целовались, как и положено молодожёнам. С трудом оторвавшись от жены, Артём выдохнул и сделал приглашающий жест:

— Прошу, дорогая!

— Спасибо, пупсик! — Лена скользнула в квартиру. Особым умом она не отличалась, предпочитая шлифовать не извилины мозга, а пяточки — скрабом, ногтики — пилочкой, и вообще считала, что красота спасает от всего.

Артём зашёл следом, включил свет в коридоре и закрыл дверь.

— Чёрт, это мы у чьих родственников таких банальностей набрались? — пробормотал он.

— Какая разница? — Лена сбросила туфли и пошевелила пальцами. — Фух, чтоб я ещё раз эти колодки надела!..

— А платье тебе не жмёт? — муж обхватил её сзади.

— Да вроде нет… А что?

— Надеюсь, ты его тоже больше не наденешь… — Артём вцепился зубами там, где крепилась застёжка-молния, и потянул на себя. — Р-р, порву, как Тузик грелку!

Ткань затрещала. Лена рванулась вперёд.

— Пусти, идиот! Пусть хоть на память останется, а если тебе так хочется поточить зубки, погрызи туфли!

— Я что, собака? — тут же надулся муж, предоставив жене свободу.

Судя по всему, назревала первая семейная ссора, что в празднично-ночные планы Лены не входило. Нужно было срочно менять тему разговора. Она включила мультивизор.

— О, только глянь, сколько нам поздравлений!

Продолжая недовольно бурчать под нос, Артём подошёл к столу.

— Смотри, какую забавную картинку племяшки из Гундоровки прислали! А вот — от брата. Жаль, что не смог приехать… Глянь, даже Сашок отметился! — Лена щёлкнула кнопкой мыши, и перед ней расцвёл роскошный букет белых роз, распространяя вокруг дурманящий аромат. — Ух, ты! Вот уж от кого не ожидала!

— Как по мне, то довольно пошло, — буркнул Артём, потом перевёл взгляд на Лену и… Он внезапно поймал себя на том, что жена не так уж сильно возбуждает, как всего каких-нибудь несколько минут назад, и пробормотал: — Пойду, кофе приготовлю…

— Взбодрись, — проворковала Лена, с наслаждением вдыхая запах роз. — Ночь, родной ты мой, у нас будет длинной! А я пока отправлю эти розы Таньке — пусть оближется!

Артём мысленно сплюнул и поплёлся на кухню. Нос не мог подсказать ему, что воздух в квартире всё сильнее насыщается мужскими феромонами, но сигналы в мозг исправно посылал. Следствием подлого поведения органа обоняния было то, что на естественную усталость мужа начало накладываться непонятное ему, а поэтому пока ещё только слегка пугающее отвращение к предстоящему.

…Несмотря на все старания молодой жены, первую брачную ночь в лучшем случае можно было бы назвать вялой.

* * *

За прошедшие два месяца в квартире у Хомяка практически ничего не изменилось. Разве только вместо того, чтобы спокойно смотреть футбол, Саня и Паша, сидя на диване, с тревогой наблюдали за хозяином, который озабоченно рылся в интернете.

— Вот что делает с человеком разгулявшееся чувство вины, — менторским тоном произнёс Никонов и отхлебнул пива.

— А что он натворил? — поинтересовался Белорецкий.

Саня пришёл минут пять назад, и его просто распирало от новости, что его принцесса собирается разводиться. В благодарность он притащил с собой упаковку пива, но Хомяк на такой щедрый дар не обратил ни малейшего внимания. Впрочем, это его, Саниного, внутреннего восторга ничуть не уменьшило.

— Тараканы его, понимаешь ли, озаботили, — фыркнул Паша.

— Я ему давно говорил, что пора из этого клоповника выбираться. Купил бы себе нормальную квартиру в новом доме! С его талантом это же раз плюнуть!

— Нет, его не местные тараканы интересуют…

— А на каких он зациклился? На тех, которые в голове заводятся? — неподдельно удивился Саня. — Надо же! Я и думаю — к нему друзья с пивом, а он… А ведь как сейчас нормальный перед глазами стоит!

— Ну, до клиники ещё не дошло, но шансы растут. У него нынче в голове не только тараканы, но ещё и пчёлы-убийцы и, кажется, муравьи-людоеды…

— Бабочки-белочки и прочие мутанты! — Белорецкий заржал.

Хомяк отвернулся от монитора и с укоризной посмотрел на смеющихся друзей.

— А ведь это, Саня, всё из-за тебя, — сказал он.

— Да ну?! Я никого не скрещивал, а даже наоборот — этому процессу помешал. Ленка вчера подала на развод!

— О! — не то удивился, не то восхитился открывающейся перед другом перспективе второго дубля Паша. — Это повод! Хомяк, бери пиво!

— Встретил её, говорит, мол, выходила замуж за одного человека, а после свадьбы его словно подменили! — Саня залился счастливым смехом. — А от роз моих она до сих пор без ума!

Вместо того чтобы взять заботливо открытую другом банку, Хомяк мрачно заявил:

— Вот с этой твоей дурацкой идеи всё и началось!

— В смысле? — нахмурился Белорецкий. — Что-то я очень смутно улавливаю связь…

— Да всё элементарно, только мозгов не хватило это предугадать!..

Саня повернулся к другу и кивнул в сторону хозяина квартиры:

— О чём бормочет этот озабоченный оракул?

— Сам ты озабоченный! — огрызнулся злой Хомяк. — Это же как дважды два! Ленка отправила твои розы подружке, та — ещё кому-то, и в итоге — пошло-поехало!

Белорецкий задумчиво сдвинул брови, затем его лицо просветлело.

— То-то я как-то Таньку, её подружку, недавно видел мрачнее тучи. Значит, и от неё мужики как тараканы разбегаются! Хороший прикол! Кстати, а что тут Пашка о тараканах говорил?

— Да если бы только они!.. Вот, смотри! — Хомяк ткнул в планшет, лежащий перед ним на журнальном столике. — Лишь за последний час уже более тысячи сообщений со всего мира о взбесившихся насекомых! Людей эвакуируют из офисов, где якобы ни с того ни с сего объявляются несметные полчища муравьёв, комаров и москитов, а там, где водятся пчёлы-убийцы, бывает, что и эвакуировать уже некого. Тех же, чьи айфоны тоже снабжены картриджами запахов, практически заедают до смерти прямо во время разговора! Такие вот дела…

— Ладно, пускай инсектицидами запасаются, я-то здесь при чём?!

— Понимаешь, — Хомяк горестно вздохнул, — это они пока думают, что вся кутерьма ни с того ни с сего… На самом же деле кто-то с чересчур острым нюхом сообразил, что с программой не все чисто, хакнул её, чтобы превратить в убойный вирус, да и запустил гулять по свету…

— Совсем недопонял, — помотал головой Саня. — Где импотенты, а где тараканы? И при чём тут твоя программа?

— Да при том, что все — понимаешь, абсолютно все! — насекомые общаются между собой на языке феромонов. Наши человеческие носы их тоже воспринимают — просто мы запаха этого не чувствуем, для нас слабый он очень! И если в помещение, где благоухают твои розы или какой другой отравленный цветочек, изо всех щелей лезут насекомые, то значит, что мультивизионный картридж излучает феромоны, которые их возбуждают, сечёшь?

— Ха, тараканья групповуха типа, да? — благодушно улыбнулся Белорецкий. — Ну и пусть себе размножаются всласть, тебе-то что?

— Нет, ты таки идиот! Я же вроде понятным языком говорю, что людей эвакуируют, офисы пустеют, финансовые сделки летят к чёрту, горят серверы! В аэропортах отказывают компьютеры диспетчерской службы! Количество ДТП растёт в геометрической прогрессии! И всё потому, что в помещения и автомобили набиваются эти вездесущие твари! Как ты думаешь, сколько ещё потребуется времени, чтобы мир сошёл с ума?

— Из-за тараканов?! Хм, апокалипсис подобрался незаметно… — Саня поиграл морщинами на лбу. — Ну, тогда дай знать народу, в чём дело.

— Ага, сейчас, разбежался! Пожизненное как пить дать впаяют, а мне ещё пиво не надоело. — Хомяк взял банку, сделал большой глоток и уныло добавил: — Нет уж, ну её к лешему — эту славу Герострата!

Тут к разговору подключился Паша, которому проблема не казалась такой глобальной:

— Так напиши антивирус и дело с концом! Наверняка у таракашек есть херомончики, которые их нервируют, а? И назови эту программу — дарю тебе новый международный бренд! — «Таракан-асталависта». Народ сразу просечёт, что к чему, и твоя душенька успокоится…

Хозяин только отмахнулся. И тут заговорил Белорецкий, стараясь упростить задачу:

— Слушай, а если пустить слух, что всё дело в картриджах запахов, а? Дешёвых китайских… И если их выкинуть, то всем будет счастье! Ты как первоисточник просто растворишься среди других и хотя как спаситель человечества не прославишься, но… В общем, комар, извините за актуальный каламбур, носа не подточит.

— Пустил уже, — кивнул Хомяк, — и даже попытался намекнуть о причине…

— И что?

— Видел смайлик «crazy^[1]»? Так вот — девять реакций из десяти с пожеланием убиться об стену. И боюсь, что остальным отвечать было недосуг или они уже не смогли…

— Логично, в общем-то, потому как не верят люди в простые объяснения — им инопланетян подавай… — хмыкнул Саня и неожиданно оживился: — О, а запусти слушок, что это дело рук экстремистов из «Greenpeace^[2]», борющихся за права насекомых на грани терроризма, а? В сказке, как говорится, ложь, да в ней же и намёк! Классика жанра!

— Или напиши, что коллективный разум муравьёв северного Полесья захватил фермерский сервер, вот и рассылает всякую гадость, — подхватил Никонов, но тут же осёкся, наткнувшись на взгляд Хомяка — в голубых глазах того светилась заставка конца света. — Да ладно, кто-нибудь другой из продвинутых мира сего таки додумается до истины. Или хотя бы его секретарша… — неуверенно закончил он, скосив глаза в дальний угол. — Кстати, ты бы интернет пока отключил, а?

Удивившись дрожащим ноткам в голосе друга, хозяин квартиры проследил за его взглядом. Из вентиляционной отдушины, расположенной в углу около балконной двери, резво выползали тараканы, оживлённо вращая усиками-антенками. С каждым мгновением шорох трущихся хитиновых пластинок становился всё громче.

Неожиданно в комнате начало темнеть.

— Вырубай компьютер, включай вентилятор! — в панике завопил Паша, залезая на диван с ногами. — Саня, открой окно!

Тот вскочил, но было уже поздно. Точнее, его реакция, замедлившаяся от пива и происходящего, которое не укладывалось в голове, спасла им жизни. Оконное стекло сплошь залепила роящаяся жужжащая масса и оно глухо вибрировало от её напора.

Руки Хомяка легли на клавиатуру, но пальцы не шевельнулись. Он был просто парализован изображением на внезапно потемневшем экране мультивизора. В его центре зловеще распускался белый махровый нарцисс, а под ним бежала кроваво-красная строка: «В мире на каждого человека приходится примерно двести пятьдесят миллионов насекомых».

Расширившимися глазами Саня посмотрел на окно, на Никонова, на мультивизор и завопил:

— Чего сидите, идиоты?! Бежим!

Он дёрнул за футболку Хомяка, а затем за ближайшую ногу — Пашу.

— Я к принцессе! Встречаемся на вокзале!

Белорецкий побежал к двери, друзья бросились за ним. Когда выбежали из подъезда, Никонов, держа в одной руке упаковку пива, другой притормозил Саню за плечо:

— Зачем бежать? Позвони, пусть не включает компьютер — и все дела!

— Да этот дурак Артёмка ей совсем уж новомодный айфон подарил!..

Когда Белорецкий скрылся за углом, Паша повернулся к другу:

— Слушай, а зачем бежать именно на вокзал?

— Потому что, — Хомяк кивнул на окна многоэтажек вокруг, — в гости нас уже никто не пустит…

Никонов поднял голову. В небе носилось всё живое, что имеет крылья. То и дело сверху падали птицы. Однако не потому, что переели насекомых — кровососущая мошка просто заедала их на лету. На земле пернатые продолжали шевелиться — их трупы деловито расчленяли легионы муравьёв.

— Бежим! Может, магазины ещё работают… Или купим чего, или своруем на крайний случай! — быстро сообразил Паша.

— Боюсь, что это бесполезно, — покачал головой друг, на лице которого застыло отстранённое выражение. — Он уже вострубил…

— Кто?!

— Пятый ангел…

— Да что ты несёшь?! Подумаешь, мошкара взбесилась! Поедем к моим старикам на хутор — там точно никакого интернета! — отсидимся!!! Давай, шевели ластами!

— И из дыма вышла саранча…

— Да что ты там бормочешь?! — Никонову пришлось тащить за собой друга. — Сейчас возьмём мою машину…

— Откровение…

— Какое откровение?

— Да то ещё откровение… Интересовался как-то, но никак не думал, что Сане уготовано стать пятым ангелом… Правда, там саранча должна мучить, а не убивать…

— Во-во, он нас, наверное, уже на вокзале ждёт и трубит отборным русским матом, потому что поезда тоже наверняка не ходят! Ускоряемся!

Хомяк посмотрел на друга на диво осмысленным взглядом и с кривой усмешкой поинтересовался:

— Куда ускоряться? На хутор?

— А я о чём толкую, страдалец вселенский! Холода вдарят, и вся эта сволочь протянет ноги, если люди до той поры чего-нибудь не придумают! Сколько там? Ещё от силы месяцев пять — и ей кранты!

Хомяк вздрогнул и помотал головой.

— Ни черта люди не придумают… Эти твари пролезут всюду, кроме разве что подводных лодок. И когда сгорят банковские серверы — рухнет мировая экономика… Уцелевшие после эпидемий по мере возможностей перебьют друг друга, чтобы элементарно пожрать… Хотя саранча сожрёт всё ещё раньше…

— Вижу проблеск здравой мысли! — воскликнул Паша.

— Неужели?…

— Так ведь потом мошкара начнёт жрать друг друга! Жизнь прекрасна!

Хомяк посмотрел на него с диким недоумением, затем пожал плечами и кивнул:

— Мысль…

* * *

И снова был сосновый бор, но на этот раз с натуральным запахом. Дороги оказались напрочь забиты пробками, и они — Паша, Хомяк, Саня и так и не вышедшая из ступора Лена — шли лесом уже четвёртый час.

— Долго ещё? — спросил Белорецкий.

— Да, кажется, вот за тем поворотом начинаются дачные участки, — буркнул потный Никонов, упрямо не желавший бросать упаковку пива. — А там и до хутора — рукой подать…

Вскоре они вышли к дачам и остолбенели. Едва ли не над каждым домом висели тучи мошкары. Причём было что-то очень неправильное в этих тучах.

Присмотревшись, друзья поняли, что те… имеют знакомые формы. Вот огромный, мерцающий на солнце овод, чуть дальше — шершень, ещё дальше — комар, чей громадный, состоящий из мириадов насекомых хобот медленно проникал в дымоход. И так — насколько хватало глаз…

— Спутниковые тарелки… — первым догадался о причине жуткого зрелища Паша, роняя упаковку. Он отвернулся, плюхнулся на землю и заскулил: — Всё, идти нам некуда — я родителям тоже недавно… с тюнером… последней модели… с картриджем, мать его… Сука ты, Ленка… Душонка твоя вонючая…

— Что он такое говорит?! — Лена прижалась к Белорецкому, испуганно косясь на Никонова, смотревшего на неё с неприкрытой ненавистью.

— Потом, потом всё объясню… — Саня обнял девушку за плечи и рявкнул на друга: — Ты бы пасть свою прикрыл!

Паша наклонил голову, сжал её руками и начал раскачиваться, продолжая мычать уже неразборчивое.

Белорецкий повернулся к Хомяку и выдохнул, кивнув на посёлок:

— Как они такое… могут?… Ведь это же какая-то… фантасмагория!..

Тот мрачно фыркнул:

— Кто там что-то недавно про коллективный разум муравьёв северного Полесья говорил?… Сдаётся мне, что эволюция сегодня сделала очередной скачок. Жаль, что для нас, людей, последний…

— Почему?

— Да потому, думается, что любому, а особенно коллективному, разуму свойственно объединять усилия против общего врага.

— А кто у них враг-то?

— Тупой или притворяешься? Млекопитающие, наверное. И люди, конечно, как одни из представителей. Это уже потом они возьмутся друг за друга…

Лена вдруг дёрнулась, одной рукой зажала себе рот, а другой начала отчаянно махать в сторону посёлка. Саня посмотрел туда и обомлел — низко над землёй к ним приближалась, шевеля жвалами, гигантская оса. Все члены её тела работали настолько слаженно, что захватывало дух. Вот она будто пролетела сквозь ствол яблоньки, оказавшийся на пути, хотя на самом деле просто обтекла его своей массой.

— В лес, все — в лес!!! Пашка, вставай! — заорал Саня.

Он развернул Лену, и они побежали. Хомяк поднял безутешного друга и потащил вглубь зарослей. Тот, споткнувшись о корень, упал, но встать уже не успел — его тело подхватили тысячи лапок. И тысячи жал прошили его кожу.

От анафилактического шока Никонов умер практически мгновенно. Остальным повезло меньше — они наткнулись на гигантского лесного муравья…

* * *

Где-то месяцев через пять на борту Международной космической станции умер последний человек. Крошечная опухоль в мозге, незамеченная врачами у космотуриста перед стартом, но значительно обострившая его обоняние, предрекла ему смерть ещё за год до этого. Талантливый химик-программист полетел в космос, чтобы умереть, уже ненавидя всё человечество, которое останется жить…

* * *

— Перед тем, как окончательно исчезнуть с лица Земли, люди сами докопались до причин случившегося, но утешением это оказалось для них слабым. К счастью для нас, этот маньяк с большой буквы «М» был не только миллионером, но ещё и программистом. Что бы эти понятия ныне не значили, но это именно он инициировал великое чудо нашего объединения, к которому мы инстинктивно — хотя я бы сейчас сказал, что подсознательно! — стремились миллионы лет!

Огромное создание, отдалённо напоминающее безголового муравья, сверху больше походило на рыбу благодаря множеству крошечных хитиновых пластинок на спине. Брюхо же его покрывали тысячи маленьких, беспрестанно шевелящихся усиков и мандибул. Тело поддерживало шесть мощных ног, облепленных мельчайшими хватательными конечностями.

Повернувшись вокруг оси, существо обвело бусинками глаз, разбросанных по всему туловищу, с полсотни мультимуравьев-подростков. Все неподвижно стояли по ветру около приземистого пятиэтажного здания, с плоской крыши которого оно вещало. Удовлетворённо дёрнувшись, мутант продолжил транслировать урок истории, активно выбрасывая в воздух феромоны и энергично жестикулируя усиками:

— Затем среди нас, насекомых — истинных царей природы, начали формироваться тогда ещё необычные экземпляры. Они были подобны так называемым сиамским близнецам, только срастались тысячами, а затем и миллионами. Ныне мы думаем, что это явилось следствием той первой кошмарной зимы, которую, к сожалению, пережили немногие… Понадобилось несколько лет, чтобы мы эволюционировали до теперешнего состояния. Конечно, всё ещё продолжают существовать некондиционные индивидуалисты — богомолы, клопы и некоторые другие подобные примитивные формы жизни… Но наша полная победа не за горами! Рано или поздно мы окончательно растопчем их пустые хитиновые оболочки! Мы станем единым организмом, чтобы больше никогда не выпустить из тёмных морских глубин жутких чудовищ, как это случилось в своё время!..

Неподалёку послышался грохот обвала, когда громадная дрозофила врезалась в «высотку». Подождав, пока осядет пыль, существо в знак траура опустило все усики.

— Да, некоторые из нас всё ещё отстают в развитии!.. Да, в мире ещё полно несовершенства!.. Но! Ныне нам нет равных! Свою историю я хочу завершить словами древнего гимна в современной редакции. Согласно легенде, мы — когда-то зависящие от внешних источников тепла — напевали его ещё в индивидуальном порядке. — Мегамуравей торжественно встал на четыре задние ноги, подбоченился и завибрировал усиками: — Пусть всегда будет Солнце! Пусть всегда будем мы!..

Ветерок далеко разносил пахучую песнь новой жизни. Гимн летел по безмолвным улицам разрушающегося города обезлюдевшей планеты, а на поверхность выползали сонмы невиданных существ и, радостно извиваясь, подхватывали его.

Примечания

1

Псих.

2

«Зелёный мир»