Подрыв тайны

Олег Валерьевич Куратов, 2019

Автор книги – ветеран атомной промышленности, проработавший в области ядерного оружия многие годы. Основной фабулой книги является фантастическая версия чрезвычайной диверсии американских спецслужб, способствовавшей мирному разрешению Карибского кризиса 1962 г. Эта версия была подсказана некими реальными событиями с участием автора. В книге также раскрываются некоторые черты секретного мира создания ядерных вооружений и многоликого имиджа специалистов-ядерщиков – учёных, инженеров, офицеров.

Часть 1. Путь к тайне

Не садитесь в люльку!(Студенчество)

В 1954г академик Леонид Робертович Нейман, приветствуя новый набор студентов электромеханического факультета Ленинградского Политеха, высказал чрезвычайно мудрое и ёмкое напутствие:

— Представьте себе, что вам необходимо создать и сохранить в памяти картину фасада главного здания нашего института. Можно сесть в воображаемую люльку, которая перемещается в определённом порядке по всей поверхности здания в непосредственной близости к его стенам. Вы узнаете рельефы здания, формы оконных проёмов и колонн, детали и материалы внешней отделки. Но вы не получите представления об архитектурном ансамбле комплекса, которое следует получить наоборот — отдалившись от здания для получения общей картины. Не зубрите подробности, они вскроются сами собой, — стремитесь получить общее представление о каждой дисциплине! Не садитесь в люльку зубрёжки и частностей!

Это наставление стало настоящим маяком в моём подходе к обретению новых знаний и жизненного опыта. Стало ясно, что любая частность может быть понятой гораздо глубже с позиций общего взгляда на эту частность и её окружение.

Мало кто сознавал, но можно без преувеличения сказать, что в то время буквально вся страна, все её отрасли были мобилизованы на решение атомных проблем. И прежде всего на создании массового производства атомного оружия, — началась бурная гонка ядерных вооружений 1950 — 1975 годов. Второй по важности была проблема атомной энергетики, в те времена казавшаяся менее сложной, чем оказалось.

Обе тесно связанные между собой проблемы для своего разрешения требовали разносторонних ресурсов, и одним из важнейших был ресурс знаний, то есть образование. Государство, относящееся к атомной проблеме как к единственному способу собственного спасения, выделяло не только все возможные материальные ресурсы, но и стремилось мобилизовать дух общества верой в науку как гаранта светлого будущего. Мощный пропагандистский аппарат наполнил СМИ, библиотеки и образовательные институты материалами (от бесплатных брошюр до дорогих переводных научных статей) о всех направлениях науки, и прежде всего атомной физики. На её основе предсказывались ближайшие достижения доступов к новым, безбрежным энергетическим ресурсам. По всей стране росла популярность физических наук. Стали широко известны имена учёных-атомщиков Курчатова, Иоффе, Ландау, Зельдовича, Арцимовича, Флёрова и многих других. Научное сообщество страны грезило термоядерным синтезом как рассветом новой эры энергетики.

У нас, политехников-ТВН-щиков (высоковольтников) в те времена был настоящий бум — бум надежд на термояд! Тогда Курчатов обманулся 14-мэвными нейтронами (не буду вдаваться в подробности) и сгоряча твёрдо пообещал партии и правительству золотые горы — неисчерпаемое море дешёвой электроэнергии от управляемого термоядерного синтеза. В ближайшее время! Прямо завтра! Сразу же в нескольких научных центрах были начаты работы по прикладным, практическим исследованиям в этом направлении. В нашем Политехническом Институте группа учёных-высоковольтников была привлечена к практической реализации условий так называемого"пинч-эффекта", то есть удержанию"шнура"благотворной плазмы в сверхмощном магнитном поле. За финансированием дело не встало — Минсредмаш через Сухумский Физико-Технический Институт вложил в этот проект баснословные по тем временам суммы. Наши учёные взялись за дело с ходу: организовали в г.Серпухове крупное производство безиндуктивных конденсаторов собственной разработки, закупили большие партии кабелей, заключили договора с заводами-металлообработчиками по изготовлению массивной ошиновки и других деталей, наняли рабочий персонал по монтажу. Для размещения проектируемого гигантского ударного электрического контура был выделен большой зал в высоковольтном корпусе. Он был заполнен длинными рядами могучих конденсаторов, оплетённых сложной ошиновкой. В кратчайшие сроки была разработана, смонтирована и испытана уникальная установка с запасом энергии в тысячу килоджоулей, способная генерировать импульсы тока амплитудой до десяти миллионов ампер.

И какие это были учёные! Не просто таланты, нет, это были действительно выдающиеся умы, и мы не имеем права их забывать — С.Г.Кучинский, М.Л. Левинштейн, С.Л. Зайенц, Г.А. Шнеерсон, М.В. Костенко и др. К их работам была подключена группа студентов нашей кафедры, отобранная и проверенная КГБ за три года до выпуска. В их число попал и я. Знания, которыми нас буквально накачивали эти учёные, и наша совместная с ними работа пригодились после выпуска точно по назначению.

Это была настоящая, захватывающая исследовательская работа. Не все из нас понимали значение того, чем занимались, но для тех, кто"не садился в люльку", кто сознавал свою причастность к стратегической цели, это удваивало и силы, и прилежание. Молодости свойственна романтика, и мы, помнится, даже графики результатов исследований, даже осциллограммы и кадры скоростной фотосъёмки разрядов называли"музыкой для глаз". Дипломная работа каждого из нас посвящалась одному или нескольким компонентам создаваемого гигантского разрядного комплекса, но все знали, как и почему устроен весь комплекс и для чего нужен этот компонент. Защита наших выпускных дипломных работ состоялась в начале 1960г. Мы с удовлетворением защитились и разъехались по назначенным местам работы. Как раз к этому времени великие державы, насмерть перепуганные результатами испытаний атомного и водородного оружия, в полной мере развернули бешеную гонку ядерных вооружений. Так я стал винтиком в колоссальной машине Минсредмаша и в этой глобальной гонке.

Пожалте нюхать производство!

Романтика закрытого мира

Вооружённая охрана на КПП и на постах внутренних подразделений. Контрольно-следовая полоса периметра завода с рядами колючей проволоки и охранной сигнализацией, дозорные вышки с автоматчиками, сторожевые собаки.

Угрюмые, с печатью вечного подозрения, лица отставных чекистов из режимных органов. Повсюду кодовые замки. Обязательный учёт всех без исключения служебных документов и записей в специальных чемоданчиках с приспособлениями для опечатывания, а хранение этих чемоданчиков — в персональных сейфах, также обязательных к опечатыванию личной печаткой.

Внезапные контрольные проверки выполнения правил работы с секретной документацией и секретными изделиями.

В цехах везде сияющая чистота и строгая опрятность. Сверкающие белые халаты и чепчики, со временем сменившиеся на стильные спецодежды с прикольными нашивками принадлежности к тому или иному подразделению. Персонал завода набирался из молодёжи, поэтому подразделения буквально сияли красотой молодости девушек и юношей. Профиль некоторых цехов требовал нежных женских рук, и состав их был почти полностью женским. Такие цеха женским прилежанием к уюту были превращены в настоящие зелёные сады.

Причудливые облики контрольного оборудования, просторные залы с громадами термобарокамер и разнородных испытательных стендов. Оглушительные удары копров, подобное сиренам завывание вибростендов, надрывный гул разгоняющихся центрифуг.

А исследовательские лаборатории! Путаница кабелей и проводов, скопище переключателей, вспышки и запах озона от высоковольтных разрядов, пульсирующее мерцание экранов осциллографов, щёлканье затворов фотоаппаратов, настораживающий треск счётчиков… А незабвенный запах старой доброй дымящейся канифоли! Он — пароль в мир творения, поисков и непременной удачи!

В апреле 1960г я прибыл в Новосибирск на предприятие п/я 32 (далее завод"Химаппарат") по путёвке молодого специалиста в полной уверенности, что буду продолжать работу в секретном НИИ по теме моего дипломного проекта (в этом меня заверил чекист, оформлявший распределение в Министерстве). Меня принял директор только что начавшего выпуск продукции завода, человек с чрезвычайно респектабельной, внушительной внешностью и громовым голосом. Он спросил, чему меня обучали, ничего не понял и изрёк:

— Какой НИИ? Какая плазма? Что ещё за ошиновка? Гм-м…Не знаю… Может быть, у нас этим в Академгородке занимаются? А вот вы попали на серийный завод, молодой человек! Мы работаем на план, мы выпускаем секретные изделия! У нас никаким твоим термоядом и не пахнет! — и добавил, ядовито осклабившись, — Будьте любезны, спуститесь на землю! Пожалте нюхать производство!

Со временем мне довелось узнать, что он не имел ни малейшего представления о том. что представляют собой эти самые секретные изделия.

Оказалось, что на момент моего прибытия в штатном расписании не было свободных инженерных должностей, и я начал свою карьеру с посменной должности лаборанта сборочного цеха. Первое время работы на заводе стало для меня истинным откровением: ни лаборанты, ни сборщики, ни сменные инженеры, ни мастера, ни заместители начальника цеха не могли ответить на мой вопрос о назначении изготавливаемых изделий. Изделия эти было принято называть"бочками". Бочка — и всё тут. Что же такое эта бочка, никто не знал. Мудрый начальник цеха В.П. Шока ответил на мой вопрос с лёгким юмором:

— Я тоже не знаю. И ты больше никого не спрашивай, а то у тебя тоже спросят, но про другое, и спросят хорошенько. Ладно?

Я был обескуражен и недоумевал: как же можно изготавливать нечто, о назначении чего совершенно неизвестно? Оказалось, что можно. Вспоминается, как однажды морозной ночью я после второй смены встретил на заводской улице нескольких сотрудников довольно высокого ранга с задранными вверх головами (тогда было модно наблюдать спутники). Один из них, глядя на невинный мерцающий след, мечтательно проговорил:

— Вот и наша бочка там в нём летает!

Поработав несколько месяцев рабочим, я получил должность инженера-исследователя. Такое официальное название должности в штатном расписании своих заводов предложил и настоятельно учредил легендарный контр-адмирал В.И. Алфёров, будущий замминистра по ЯОК, работавший в то время начальником нашего 6-го Главка. Задачей инженеров-исследователей был анализ дефектов изделий и разработка мероприятий по их устранению и профилактике. Самые последние научные знания в области ударных электромагнитных волн, полученные мною в институте, точно соответствовали профилю завода, который был создан для серийного производства САП. Настало время практического применения этих знаний, их развития, времена захватывающих поисков, тупиков, рискованных экспериментов, догадок, торжества успехов.

Если с изделием при испытаниях что-то пошло не так, оно"откатывалось"в сторону, и на него набрасывались мы, инженеры-исследователи, — искать и исправлять причины дефекта. А за нашими спинами стояло ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ПРОИЗВОДСТВО с поднятым кнутом ответственности за выполнение ПЛАНА, который был превыше всего. Любое производство — это тупой, упрямый, своенравный монстр. Его тотем — вечное, неумолимо безостановочное движение, сакральный солнцеворот. Оно не терпит остановок, изменений и перемен и люто ненавидит всяких там умников. Его вечные маяки — вожделенные ПЛАН и ПРЕМИЯ. На наших гражданских заводах его неумолимые жернова без колебаний перемалывают в порошок сомнения и усилия ОТК, протесты честных специалистов и даже возмущённые вопли потребителей. Но на этом заводе крутому нраву производства, магии понятия"План", помимо хоть и жёсткого, но всё же своего ОТК, было противопоставлено Военное Представительство. Оно требует обстоятельных анализов, посягает на святое — заделы, время от времени прекращает приёмку и хуже того — отгрузку готовой продукции. Производство в таких случаях зверски скрипит зубами и поедом грызёт инженерные службы.

И сразу же возникла личная проблема выбора: как исследователь ты стремишься к тщательному, требующему затрат времени, анализу, повышению запасов, то есть к изменению технологии или конструкции изделий, а как член коллектива ты подчинён единой цели: ПЛАН ПРЕВЫШЕ ВСЕГО. Честный компромисс между вечными проблемами — КАЧЕСТВА и ПЛАНА — это вершина управленческого искусства.

Вспыхнул и угас, как перегоревшая лампочка (Коротко об истории завода)

С началом гонки вооружений Правительство для организации широкомасштабного производства ядерных боеприпасов приняло решение о создании нового приборного завода в составе 6ГУ Минсредмаша. Завод предназначался для производства всех видов САП. Из стратегических соображений"разнести по территории Союза возможные цели противника"было решено строить новый завод в Новосибирске. Завод строился на картофельном поле, в северных пригородах. Первые поставки компонентов устаревших САП начались в 1959г. При формировании управленческого костяка нового завода Минсредмаш из-за удалённости и кадрового голода смог направить лишь одного"своего"управленца высшего звена — главного инженера В.Н. Якутика. До этого назначения он работал в Арзамасском Атомном Центре и прекрасно ориентировался в ядерной оружейной технике. Накануне отъезда в Сибирь тридцатичетырёхлетний В.Н. Якутик имел продолжительную беседу с замминистра по кадрам Л.Г. Мезенцевым и начальником главка В.И. Алфёровым. Эти бывалые государственные деятели предупредили его об особенностях кадровой политики в период создания нового предприятия на периферии. Ему было настоятельно рекомендовано не возражать против кандидатур, выдвинутых местными партийными властями, и тем самым наладить с этими властями крепкие, доверительные отношения. В то же время ему предстояло со временем заменить"блатных", заведомо некомпетентных ставленников, на профессионалов, которых следовало воспитать в минсредмашевском духе из молодёжи, прежде всего из молодых специалистов. Со своей стороны Минсредмаш проводил по всей стране интенсивный набор для завода выпускников различных ВУЗов. Таким образом, молодому главному инженеру, помимо технической политики, была поручена труднейшая миссия: сформировать эффективный управленческий корпус нового завода в условиях мощного влияния властных интересов местного руководства. Выдержав тяжелейшую борьбу, с этой задачей В.Н. Якутик успешно справился.

Как и предсказывалось, местные партийные и советские органы оказались"сами с усами"и рьяно занялись комплектованием руководящего аппарата. Тому причиной были высокие минсредмашевские уровни зарплат, обеспечения жильём, товарами, продуктами и т.д. По образу и подобию высших органов власти, матёрые высокопоставленные партийные и хозяйственные рвачи поняли, что на них нежданно-негаданно свалилась манна небесная, и начали активно назначать своих людей на высшие руководящие посты. Первый секретарь обкома Ф.С. Горячев назначил директором больного, совершенно некомпетентного, но в высшей степени представительного, крутого и грозного человека из узкого круга приближённых. Обкомовская элита снабдила его списком высшего звена управления новым заводом. Эти руководящие кадры были лишены и современных управленческих, и каких-либо научно-технических знаний, не говоря уж о самых передовых областях физики.

Зато в среднее руководящее звено завода удалось набрать чрезвычайно компетентные, крепкие кадры. Люди среднего возраста, они заняли посты начальников цехов, отделов, лабораторий, их замов и ведущих цеховых мастеров. В основном они перешли с эвакуированных во время войны питерских заводов и успели перезреть на сибирских предприятиях, мёртвой хваткой возглавляемых выдвиженцами местного партхозклана. Этих готовых профессионалов"подпирал"новейшими знаниями поток молодых специалистов нужных специальностей, — они благодаря усилиям Минсредмаша буквально рекой стекались на новый завод из ВУЗов Новосибирска и других районов страны.

В результате сложился коллектив молодых профессионалов среднего звена, которым неуклюже управляли близкие к пенсии выдвиженцы, опирающиеся на старые связи с местными властями. Молодой главный инженер не спеша, поверх их блатных голов, тщательно подбирал будущую команду руководства завода. Через некоторое время директор-инвалид окончательно заболел и ушёл, В.Н. Якутик занял его место, а главным инженером был назначен молодой энергичный Ю.И. Тычков, начавший работу на заводе рядовым технологом. С этого времени на многие ключевые должности были назначены воспитанные в коллективе молодые кадры, замена ставленников местных властей завершилась. Начался интенсивный рост производства, обеспеченный огромными капвложениями в строительство новых производственных корпусов, объектов соцкультбыта и жилья. За исторически короткое время были созданы огромные производственные мощности. В Новосибирске появилось крупное современное предприятие, оснащённое новейшим оборудованием, первоклассными кадрами и достойной социальной инфраструктурой (ОРС, ПТУ, общежития, дворцы культуры, спорта, жильё и т. д.) Мне довелось работать главным инженером этого завода в период его полнокровного расцвета (1975–1979гг). К середине 80-ых годов численность работающих достигла семи с половиной тысяч человек, а только освоенные производственные площади превышали 180 000кв.м.

После краха советской власти объёмы производства и численность начали катастрофически падать. К настоящему времени предприятие полностью деградировало и вот уже два десятка лет напоминает ярко вспыхнувшую на четверть века и вдруг перегоревшую, никому не нужную лампочку. Долгие годы на безлюдных внутризаводских улицах стоят без какого-либо использования огромные новые корпуса, — воплощение застывшего уныния и смятения. Эта мерзость запустения вполне соответствует ситуации на всей нашей постсоветской России.

Мой любимый и свирепый зверь (Секретное производство)

Само изготовление САП по общепринятым признакам относилось к так называемому штучному производству: все сборочные операции подсборок, сборок, узлов, блоков и окончательных изделий совершались вручную. Все материалы, детали и покупные компоненты имели сопроводительные документы, в которых указывались данные о датах поступления партий, их обозначений и параметрах. В сопроводительных документах на все без исключения сборочные операции приводились сведения о том, кто персонально, когда и как провёл операцию, кто и на каком оборудовании её проконтролировал и признал соответствие требованиям. После завершения сборки каждая бочка обрастала огромной кипой бумаг, которые сброшюровывались в единую подшивку, отправляемую в спецархив. Любой исследователь, военпред или допущенная комиссия могли по этой папке восстановить мельчайшие подробности происхождения и проверок любой конкретной бочки. Вся контрольная аппаратура от узлов до изделия в целом строилась на фотоосциллографическом методе и была до крайности медлительна, субъективна и по своему уровню технически убога.

Производственный процесс на заводе регулировался незыблемыми жёсткими правилами. Приёмка изделий военными после ОТК осуществлялась не только посредством сплошного контроля, но и при положительных результатах испытаний образцов, которые подвергались жёстким воздействиям механических, термических, ресурсных и других перегрузок. Если при этих испытаниях появлялись дефекты, приёмка и отгрузка останавливались, а дальнейшие действия определялись спецрешением, которое должно было быть утверждено в Москве руководством 5 и 6 ГУМСМ и 12ГУМО. Для"проталкивания"такого решения необходимо было его обосновать, пройти сквозь огонь и воды специалистов из этих трёх главков, а затем в их сопровождении пробиться к руководству и получить вожделенные подписи.

Опираясь на полученные во студенчестве знания, я по мере набора опыта по анализу дефектов стал одним из таких"толкателей", регулярно посещавших московские руководящие ведомства. Параллельно налаживались контакты со смежниками — с разработчиками, внешними поставщиками компонентов САП и потребителями нашей продукции.

Моя жизнь стала подобна захватывающему путешествию по незнакомым местам и их обитателям. В этом скрытом от других мире я познавал новейшие закрытые научно-технические решения, значение и важность пунктуальной бюрократии оформления, талантливых людей, нюансы деловых и личных взаимоотношений, искусство переговоров и компромиссов. По мере служебного роста мне довелось побывать во всех закрытых зонах, где разрабатывались различные СБЧ, и где производилась их окончательная сборка. Я познакомился с крепким средним звеном наших институтов, заводов и воинских частей, со многими выдающимися учёными, хозяйственниками, военачальниками.

Невозможно описать все стороны, все критические ситуации, все условия пребывания в этом бурном, всегда настороженном, закрытом социуме. Приведу лишь некоторые из бесчисленных примеров своего освоения этого беспокойного, вечно настороженного, подвижного мира.

1962 год. Приёмка и отгрузка продукции военными остановлены: получена рекламация с комплектующего завода. Проводим перепроверку возвращённого блока, он в полном порядке. Ну, как показать военным причину того, чего нет? Перезваниваемся по ВЧ с потребителем, тот стоит на своём. Производство яростно роет копытами землю, мычит, рвёт и мечет. В конце концов решаем: наш представитель выезжает к ним и делаем совместную проверку. Наш представитель — это я.

Тогда были такие порядки: блок секретный, поэтому меня сопровождают (несут блок в опечатанном зелёном армейском ящике) бравый сержант и два солдатика. В форме, при оружии. Особая посадка в толмачёвском аэропорту на обычный рейс, особая встреча в свердловском Кольцово, и тут же особая пересадка на"спецкукурузник-аннушку"(АН-2). При полёте на"аннушке"обоих солдат тошнит, а бравый сержант радостно приговаривает:

— Вот вам, сукины коты, за бесплатную увольнительную! Поблюйте, поблюйте хорошенько на здоровье за пропущенные наряды!

На месте сразу же меня, пацана, принимает сам директор — многократный орденоносец и лауреат Ленинских и Сталинских премий, генерал, легендарный А.Я. Мальский. Часть его производства из-за нашего блока также остановлена военными. Он ультимативно крут:

— Будешь у нас сидеть, пока с военными не разберётесь. Хоть год, хоть два. Сейчас позвоню твоим, что ты — заложник. Ты лично тут не причём, может быть, ты хороший парень, не дрейфь! Иди, занимайся.

С ходу начинаем разбираться. Через день находим методическую неточность в инструкциях. С победой всем войском возвращаемся домой.

Конец 1965 года. Уральская глубинка. Зона, один из комплектующих заводов нашего Главка. Большой зал. Кольцевой рельсовый конвейер весь занят тележками. На тележках полностью собранные изделия — бомбы. Конечно, они отнюдь не так огромны и неуклюжи, как наша первая РДС-1. Они угрожающе-изящны. Они жутковато-прекрасны. Они блистательны и зловеще-опасны, как Снежная Королева. На каждой из них отстыкована БЧ с нашей бочкой. Тележки поочередно подкатывают к стенду контрольно-проверочной аппаратуры (КПА), за которым работает группа офицеров. Первая — сбой КПА, вторая — сбой КПА, третья, четвёртая… Сплошные сбои. До нового года пять дней. Срывается важное постановление ЦК и Правительства. Зависли планы, премии, награды. Соседние помещения забиты приезжими разработчиками, специалистами, военными. Где-то там, у руководства завода, нервно ёрзает приезжее высокое начальство. Все спрашивают: что? как?

Я тружусь над расчётом фильтра от наводок; для этого надо знать их спектр. Снимаю осциллограммы, расшифровываю, считаю, конструирую. Мне жадно, лихорадочно помогают местные инженеры, сами они бессильны, — у них другой профиль. Прибывшие разработчики бочки и КПА, хорошо знакомые ребята, в закрытом помещении работают отдельно, — у них директива (видимо, с перепугу): никого не допускать.

До конца года остаётся три дня. В сборочный цех привезли ёлку и раскладушки. Все работают на полный износ. Высшее начальство мягко стелет (раскладушки), да жёстко ждёт. Спим прямо здесь, на час-два отключаемся, башка гудит. Но поспать чуть не в обнимку с атомной бомбой, да ещё не с одной, далеко не всякому дано!

Конец ознакомительного фрагмента.