Карим Хакимов: летопись жизни

Олег Борисович Озеров, 2020

Книга дипломата и публициста «Карим Хакимов: летопись жизни» с подзаголовком «О судьбах ислама и коммунизма в России» увлекательно рассказывает об удивительной судьбе и малоизвестных страницах биографии одного из первых советских дипломатов, заложившего основы отношений нашей страны после Октябрьской революции 1917 года с Саудовской Аравией и Йеменом. В ней также на фоне масштабных исторических событий того периода дается доступный для широкого читателя анализ взаимоотношений различных идеологических течений, переплетавшихся и боровшихся в дореволюционный и постреволюционный период в России и затем в СССР – коммунизма, ислама, в его российской версии джадидизма, и пантюркизма.

Поиски веры

Только в большевистских мифах о революционном движении рассказывается, как мгновенно преображались люди, вступив в ряды пролетариата. На деле все было не так или, как говаривал И.В. Сталин, просматривая снятые по его же указанию фильмы об Октябрьской революции, совсем не так. Карим в те годы, несмотря на то что он соприкоснулся на железной дороге с рабочей средой (а железнодорожники были относительно привилегированными работниками по тем временам), все еще оставался правоверным мусульманином и источник не только знаний, но и истины искал в Коране, в среде единоверцев. Иначе не объяснить его упорное желание найти хорошее медресе. Понятное дело, что о своей вере в автобиографии советского периода он не распространялся и никак свою тягу к религиозным школам не объяснял, ограничиваясь фактологическим изложением событий своей жизни в те годы.

Проведя лето 1908 года в киргизском ауле, где он за деньги учил детей богатых кочевников, поздней осенью 1908 года он опять возвращается в Оренбург, снова поступает в медресе, снова пытается найти правду и смысл жизни в коранических текстах. Усердия ему не занимать, но программы, жестко нацеленные на овладение Кораном, его не устраивают… По весне он снова уезжает в казахские степи, где, судя по всему, ему неплохо платят.

Не теряя веру, он снова и снова возвращается в медресе. Сперва проводит зиму 1909 года в селе Никольское Оренбургской губернии, где опять учит Коран^[17], а затем на лето уезжает к казахам, которым полюбился не просто молодой учитель, но веселый и талантливый парень, который не только мог дать знания детям, но, когда надо, и спеть, и сыграть на домбре, а то и пуститься в пляс.

Но нет, не устраивает Карима сытая жизнь у добрых казахов. Непоседливый и не привыкший долго задерживаться на одном месте, он снова возвращается в медресе. Но на этот раз, поднакопив денег, он пытается выбрать лучшее, которое только смог найти. Таких было в регионе всего два — двенадцатилетняя «Хусайния» (или «Гусмания») в Оренбурге и престижная шестилетка «Галия» в Уфе. Их открыли на волне новой национальной политики царского самодержавия, которое после революции 1905 года вынуждено было «отпустить вожжи» и дать возможность создать национальные школы. Основное содержание образовательного процесса в них вдохновлялось идеями видного исламского просветителя, основоположника идей джадидизма (обновленчества светского характера в исламе) и пантюркизма в России, журналиста Исмаил-бея Гаспринского (1851–1914), наследие которого продолжает оставаться актуальным вплоть до наших дней.

В 1881 году Исмаил-бей Гаспринский, живший и творивший, кстати говоря, в Крыму, опубликовал свое сочинение «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения». Он призывал в нем власти империи уделять больше внимания сближению русских и русских мусульман. Наилучшим средством для этого он считал развитие просвещения для правоверных на родном языке. «Русское мусульманство не сознает, не чувствует интересов русского отечества, — писал Гаспринский, — ему почти неведомы его горе и радости, ему непонятны русские общегосударственные стремления, идеи. Незнание русской речи изолирует его от русской мысли и литературы, не говоря уже о полнейшей изолированности в отношении общечеловеческой культуры…»

Царизм, несмотря на понимание панисламской и пантюркистской подоплеки джадидизма, нацеленного на формирование новой идентичности, все же допускал на основе идей Н.И. Ильминского (и отчасти Исмаил-бея Гаспринского) внедрение его просветительских новаций в образование в «исламских» районах Российской империи еще и потому, что страна во второй половине XIX века расширялась в основном за счет присоединения земель с мусульманским населением (Хивинское царство, Бухарский эмират, Кокандское царство), и джадидизм с его просветительством, совпавшим по времени с капиталистической модернизацией России, которая требовала новых кадров со знанием светских наук, представлялся тогда куда меньшим злом, чем сохранение преподавания «чистого ислама».

И вот молодой мусульманин выбирает уфимскую «Галия» — возможно, лучшее детище джадидизма. Резонов это сделать у него было много. Во-первых, Оренбург его, как мы уже это показали, встретил неприветливо, жизнь там была скудная. Обратно туда Кариму явно не хотелось, да и вообще он был горазд до новых впечатлений, не любил задерживаться на одном месте. Во-вторых, в «Галия» как-никак преподавали не только религиозные дисциплины, но давали основы общих светских знаний. Принимали туда шакирдов (учеников) от 15 до 45 лет на основе экзаменов. Изучали языки (арабский, османский, русский, по желанию — французский), историю и философию ислама, толкование Корана, сунну (хадисы о жизни пророка Мухаммеда). Из светских дисциплин ученики овладевали любимой Каримом математикой, химией, психологией, педагогикой, дидактикой, литературой, чистописанием, музыкой.

Это знаменитое медресе окончили или в нем учились известные башкирские и татарские писатели, общественные и государственные деятели: Мажит Гафури, Шайхзада Бабич, Хасан Туфан, Сайфи Кудаш, Нуриагзам Тагиров, Карим Идельгужин, известный казахский деятель народного образования Н. Манаев, Султан Габяши и другие.

На торжественном юбилее медресе 26 декабря 1916 года его директор и основатель Зияитдин Камалетдинов (Зия Камали) сообщил, что за десять лет в «Галия» прошли обучение 950 юношей, из них 224 человека не татарской национальности. Выпускники работали в 28 губерниях, в 230 школах разных ступеней, обучая при этом 17 тыс. детей, по всей России. 38 человек работали указными, 14 военными муллами, а 29 выпускников стали к этому времени деятелями культуры^[18].

Кроме того, Карим уже мог позволить себе оказаться среди более богатых и успешных учеников. Как писал в воспоминаниях его лучший друг молодости и муж его сестры Лутфи Гадилов, учившийся в том же медресе, когда он встретил там этого широкоплечего, коренастого парня среднего роста с проницательным взглядом, он приметил, что на нем был «аккуратно сшитый по национальной моде серый костюм, касимовская шапка, на ногах — туфли»^[19]. Рассуждения некоторых авторов о том, что К. Хакимов якобы никогда не учился в «Галия», не выдерживают критики. Есть фотографии, на которых он запечатлен вместе с другими учениками этого заведения.

Иными словами, Карим, долгое время ходивший в лаптях да опорках, не только имел к тому моменту средства, чтобы хорошо одеваться — он, кстати, будет уделять этому моменту немалое внимание, работая в Саудовской Аравии, — но и желание войти в новую для себя среду.

Однако его надежды на то, что элитное медресе даст ему желаемые ответы на стоящие перед ним вопросы, не оправдались. Естественные науки преподавали не так хорошо, как он надеялся, русский язык — еще хуже, так что лелеемые Каримом мечты приобрести нужные знания пришлось на время оставить… Да и среда шакирдов была ему чужда, если не враждебна. Ведь кроме детей татарской и башкирской интеллигенции там учились отпрыски тех самых купцов и богатеев, которые унижали и его самого, и его семью. Не было в их душах ни правды, ни истины, думал Карим. Классовые, сословные и имущественные различия быстро дали себя знать. Мощный талант и разносторонние способности крестьянского парня из башкирской глубинки вызывали у многих только зависть и насмешки. Зачастую заносчивые и высокомерные ученики третировали простолюдина. И никакое смирение, проповедуемое исламом (ислям — покорность по-арабски), не могло заставить Карима примириться со своим униженным положением. Через год он покинул элитное медресе и, как горьковский герой, пошел странствовать и искать по свету свою правду.

Однако было бы неправдой сказать, что в «Галия» Карим ничего не приобрел. Он жадно впитывал знания, просто пил их, да и среди шакирдов было немало людей, которые затем, как мы уже упомянули, составили цвет национальной интеллигенции. У них тоже было чему поучиться крестьянскому парню и положить в свою бедняцкую котомку.

К тому времени по всему фундаменту Российской империи уже побежали первые трещины. Несмотря не беспримерный героизм русских солдат, была проиграна Русско-японская война 1904–1905 годов, авторитету государя был нанесен ущерб Кровавым воскресеньем — 9 января, начались мятежи и бунты, многомиллионные забастовки рабочих, переросшие в первую русскую революцию…

Именно расстрел войсками мирной демонстрации 9 января 1905 года, шедшей с хоругвями на поклон к царю, вне зависимости от роли провокаторов, таких как Гапон и другие, привел к десакрализации монарха в общественном сознании, заставил многих людей пересмотреть свое отношение к самодержавию. Среди них были и те, кто впоследствии стали наставниками Карима, в том числе и знаменитый военачальник первых лет советской власти Михаил Васильевич Фрунзе, которого именно трагические события того дня (а он в них участвовал) толкнули в объятия революционеров.

Реформы, начатые Николаем II после революции 1905 года и, по сути дела, ставшие реализацией требований тех, кто пришел в январе к стенам Зимнего дворца, хотя и были достаточно масштабными, охватывали многие стороны политической, экономической и социальной жизни страны, быстрых результатов для народа, прежде всего крестьянства, не давали. Думу, приобретшую благодаря воле государя большие полномочия, приходилось распускать раз за разом, поскольку она каждый раз требовала большего, чем на то мог согласиться царь. Монархия раздвоилась: она уже не была абсолютной, но полностью конституционной, как хотели многие, в том числе в самом правящем классе, не стала… Везде воцарился дух смятения и ожидания каких-то новых событий… Возвращавшиеся с проигранной японской войны солдаты несли дух пораженчества и критики самодержавия. Свою лепту вносила и вечно нигилистски настроенная интеллигенция.

О чем думал тогда Карим? Аллах ведает! Но можно представить, как мыслили в ту пору его соотечественники, прошедшие похожий тяжкий путь… Так и хочется процитировать также поскитавшегося по свету великого русского писателя той эпохи Максима Горького, который писал в своем знаменитом, но ныне забытом очерке «Человек»:

«Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует — вперед! и — выше! трагически прекрасный Человек! Я вижу его гордое чело и смелые, глубокие глаза, а в них — лучи бесстрашной Мысли, той величавой силы, которая в моменты утомленья — творит богов, в эпохи бодрости — их низвергает.

Затерянный среди пустынь вселенной, один на маленьком куске земли, несущемся с неуловимой быстротою куда-то вглубь безмерного пространства, терзаемый мучительным вопросом — “зачем он существует?” — он мужественно движется — вперед! и — выше! — по пути к победам над всеми тайнами земли и неба. Идет он, орошая кровью сердца свой трудный, одинокий, гордый путь, и создает из этой жгучей крови — поэзии нетленные цветы; тоскливый крик души своей мятежной он в музыку искусно претворяет, из опыта — науки создает и, каждым шагом украшая жизнь, как солнце землю щедрыми лучами, — он движется все — выше! и — вперед! звездою путеводной для земли…»^[20]

В умах людей того времени религиозная догматика и защищавшее ее кадимистское (от арабского слова кадим — старый) направление в российском исламе проигрывало возрожденческим идеалам эпохи модерна — как светским, гуманистическим (выразителем которых был и М.А. Горький), так и религиозным, обновленческим, а конкретно — джадидизму. Почему? Это другой вопрос и не тема нашего исследования, но факт остается фактом. Наш герой, прикоснувшийся в передовых по тем временам медресе к мировоззрению джадидизма, явно ставшего тогда властителем дум исламской молодежи, еще не выбрал свой путь. Но ему уже было ясно, с кем он не будет…

Примечания

17

Тут сведения родственников и ранних исследователей жизни К.А. Хакимова расходятся с его автобиографией, в которой говорится, что осенью 1909 года он уже поступил в медресе в Уфе.

18

См.: Галия (медресе) [Электронный ресурс] // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Галия_(медресе)

19

Воспоминания о Кариме Хакимове. С. 5.

20

Горький М. Человек [Электронный ресурс]. URL: https://ilibrary.ru/