Хроники пропавшего города

Олег Белоус, 2018

Город, каких в российской провинции тысячи, перенесся в неведомое. За периметром в двадцать километров начинается совершенно чужая земля, дороги, поля обрываются, словно ножом обрезали. Вокруг ни окружающих городов и деревень, вместо них – степь и дикая тайга. Жители остались лишь с тем, с чем неведомые силы перебросили их. Что делать горожанам? Жить! Строить свою цивилизацию! Рожать детей и делить власть, совершать мерзкие поступки и отдавать жизнь во имя других! Дружить с достойными этого, воевать с врагами. И горе тем, кто встанет на пути попаданцев!

Глава 1

Этот день начался как обычно. Иван Савелович еще не знал, что природа ли, Всевышний ли, но его судьба и судьбы соседей и вовсе незнакомых людей были исчислены, взвешены и найдены слишком легкими…

Сквозь щелки в шторах в кухню струила холодная предутренняя тьма. Ночью спал плохо, ныл желудок — мучил застарелый гастрит. Лекарства не помогли. А под утро на улице бахнуло и сон ушел окончательно. Рассудив, что смысла пытаться уснуть уже нет, накинул любимый махровый халат и просидел на кухне за кроссвордом пока за окном темнота не сменилась предутренним сумраком. Так что день начал со скверным настроением и гудящей головой. Наскоро умылся и, перекусив извлеченными из старенького холодильника остатками ужина, угрюмо поплелся в гараж.

Ключ провернулся в замке зажигания, видавшие виды жигуленок приветственно зарычал. Дожидаясь пока разогреется двигатель, вышел из гаража. Желтый, таинственный свет уличных фонарей отражался от покрытых хрустким льдом лужиц. Горизонт на востоке потихоньку розовел. Весенний город был грязен и неуютен — в тени гаражей еще таились черные от пыли сугробы, стылый ветер пробирал до костей; в воздухе плыли холодные запахи весны и сырости. Запахнув получше потертую куртку, облокотился на железную стенку гаража. Темные грубые руки, в которые, казалось, навечно въелась стальная окалина, вытащили сигаретную пачку. Дымок поплыл к рассветному небу. Зевнув, посетовал про себя: «Чертова баба, не могла на попозже купить билет на самолет! Сама дрыхнет, а мне вставай ни свет, ни заря!» Иван Савелович шестой год как получал заслуженную пенсию металлурга и успел забыть, каково это, вставать с утра на работу, а тут жена с ее дурацкой поездкой в гости к сыну. Навестить сына и внуков он сам не прочь, но зачем брать такой ранний рейс? Чертова экономка взяла самые дешевые билеты!

Старенькая машина, проскрипев подвеской, втиснулась в поворот. «Вернемся, надо посмотреть, подкрутить!» — привычно отметил про себя Иван Савелович. Ремонтировать машину, как и делать другую мужскую работу он предпочитал собственными руками. Сила в них, слава богу, еще была, да и росли они с нужного места. А тратить деньги на всякие шарашки — станции технического обслуживания… баловство это. Машина остановилась. Жена, в лучшем парадно-разъездном наряде, поджидала у крыльца подъезда, нетерпеливо перебирая в руках ремень сумочки. Иван Савелович вышел из автомобиля, ткнулся губами в щеку, от которой разило приторно сладкими духами, царапнул небритым подбородком. Супруга оценивающе глянула мужу в лицо:

— А ты небритый! — сказала с упреком.

— Мужчины всегда с утра небритые, — проворчал Иван Савелович и закинул тяжелую сумку в багажник, — Некогда было.

Старик устроился на водительское место. И так день не задался, а еще эта лезет с глупостями. Женщина обидчиво поджала ярко-алые, как у вампиров в ужастиках, губы.

— Мог бы и побриться, хотя бы ради меня!

Иван Савелович благоразумно промолчал, а супруга забралась на заднее сидение, хлопнула дверь. «Курлы-курлы» — послышался с небес крик перелетных птиц. Машина неторопливо тронулась, а мужчина, не поворачиваясь, проворчал:

— Ага! Счас! Только шнурки поглажу!

Жена фыркнула, но не стала с утра нагнетать атмосферу. Из дамской сумочки появился телефон, женщина уткнулась в экран. Но вскоре и это надоело. Задвинув шторку со своей стороны, откинулась на сидение и прикрыла глаза. Старик включил магнитофон, забытый певец проникновенно пел о любви до гроба:

И было ей семьдесят шесть,

когда ее самой не стало.

Нет, не страшила ее смерть,

скорей, она о ней мечтала:

бывало, знаете ли, сядет у окна,

и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее —

дескать, когда умру, я встречу его там…

Старик покосился на супругу, поморщился и сделал звук потише. Промелькнули мимо последние спящие пятиэтажки, с обеих сторон тянулись заборы, за ними кирпичные дома частного сектора. Через несколько минут машина вырвалась на ведущее к областному центру шоссе и прибавила скорость. Супруга Ивана Савеловича успела мирно задремать, когда пронзительно заскрипели тормоза, машина резко остановилась, двигатель заглох. Силой инерцией женщину толкнуло вперед, она едва не ударилась лбом о спинку.

— Ты что? — взвизгнула. — Смерти моей хочешь? Кто так останавливается?

Несколько мгновений Иван Савелович напряженно вглядывался в лобовое стекло, затем повернулся к жене и ткнул пальцем вперед:

— Смотри!

Яркий свет фар освещал невозможную картину — впереди вместо федеральной трассы голая степь. Резкие тени от сухого ковыля, блестят грязные весенние сугробы. И тишина, про которую не хотелось думать: гробовая.

Женщина пораженно охнула, бледность покрыла лицо. Повернулась. В десятке метров позади в свете двух шеренг ярких фонарей блестел мокрый асфальт. Контраст между цивилизованным шоссе и дикой степью такой разительный, что в голове женщины заметались панические мысли. «Да нет, это же… Да как же это может… Мы сто раз проезжали здесь!»

— А где… дорога? Почему мы едем по полю? — голос женщины дрогнул.

— А я откуда знаю! — проворчал мужчина, покраснев, словно вареный рак. — Сам ничего не понимаю!

Женщина побледнела от злости. Завез ее неведомо куда и еще оправдывается! Губы стиснула в алую ниточку.

— Ты куда меня завез, старый черт! Я что, по твоей милости должна опоздать на самолет? — с жаром накинулась на мужа.

— Да ты что! Я…

Женщина схватила дамскую сумочку и, изо всех сил размахнувшись, треснула по голове недотепу. Если бы мужчина в последний момент не прикрылся рукой, хорошая шишка была ему обеспечена.

— Ай! — тоненько вскрикнул.

— Вези меня в аэропорт! — супруга отчаянно взвизгнула.

— Ты чего? С ума сошла? Я тебя вез, а потом дорога вдруг исчезла!

— Где дорога? — жена взревела иерихонской трубой, не обращая внимания на попытки супруга оправдаться, — Ищи ее, старый черт!

Иван Савелович крякнул от досады. «Чертова баба», — подумал в который раз за утро, но помня о нраве жены, спорить не решился. Украдкой потер предплечье, провернул ключ зажигания. Машина негромко загудела, осторожно объезжая нерастаявшие сугробы, потихоньку двинулась по бездорожью весенней степи. Спустя несколько минут даже супруге Ивана Савеловича стало понятно, что таким образом они никуда не приедут, зато рискуют заблудиться, и нужно возвращаться на шоссе. Женщина уже хотела сказать об этом супругу, когда неяркий свете фар высветил странную фигуру: бабая (старик-южноуральский диалект русского языка) на невысоком лохматом коне в рваном сером халате и с сморщенным, как печеный картофель, лицом. Руки сжимали туго натянутый лук.

«О прохожий! Спрошу дорогу», — Иван Савелович подъехал поближе и затормозил. Лошадь пугливо попятилась, а старик испуганно взвизгнул и прокричал что-то непонятное. Пронзительно тренькнула спускаемая тетива. Жалобно дзинькнуло. На переднем стекле автомобиля появилось круглое отверстие, с густой сеточкой трещин вокруг, пронзительно свистнуло мимо водителя и, словно крапивой, обожгло кисти рук.

Позади раздался женский крик ужаса и боли. Мужчина не всегда был подкаблучником, покорно принимающим тумаки. Когда-то был горяч и скор на расправу с обидчиками и на память о юности и армейской молодости на лбу и груди остались белые полоски шрамов. Лихая юность давно прошла, но, где-то глубоко в душе еще прятался прежний: бесшабашный и скорый на ответку Ванька. Тело среагировало самостоятельно. Нога яростно нажала на педаль. Жилистые, красные руки металлурга с двадцатипятилетним стажем, переключили передачу и газу! Сердце сумасшедше стучало в груди, а в голове билась единственная мысль: «Только бы автомобиль не заглох и не въехал в яму!». А еще он не понимал, откуда в двадцать первом веке убийца со средневековым оружием? Урал не дикая Африка, где до сих пор пользуются стрелами. В этом было нечто мистическое, невозможное в обычной жизни.

Машина, словно подстреленная антилопа, скакнула назад и помчала задом, с каждой секундой набирая скорость. Вновь вжикнуло над ухом, опалило его как огнем. Мужчина скосил взгляд. Вплотную к голове трепетало оперение стрелы, глубоко впившейся в кресло. Надрывный крик на заднем сидении стал потише, перешел в полный страдания прерывистый стон.

Крутому повороту мог бы позавидовать Шумахер. Автомобиль почти на месте развернулся и на полном газу понесся назад. Старик на лошади пропал из виду, а позади наступило зловещее молчание. Мужчина скосил настороженный взгляд на зеркало заднего вида, женщины не видно. Тогда рискнул на секунду повернуться. Жена, с закрытыми глазами, сползла по сидению вниз, из живота торчало короткое древко с оперением, на пальто вокруг расплывалось темное пятно, и лишь едва заметно вздымающаяся грудь подтверждала, что она жива. Сердце в груди мужчины словно остановилось, он вздрогнул. «Умирает! Она умирает! Этот гад подстрелил ее!» — в отчаянной панике думал мужчина. «Откуда он появился, этот сраный Робин Гуд? Не уберег голубку!» — бились в черепе бессвязные отрывки мыслей. Только сейчас старик понял, как супруга дорога ему и что любит ее так же, как и тридцать лет тому назад. Именно поэтому спускал все капризы. Слезы жалости выступили на глаза, торопливо смахнул их рукой. Первым побуждением было остановить машину и оказать жене первую помощь, но тут пришла мысль, что, возможно, убийца догоняет их. Тогда вместо того, помощи погубит любимую. Лицо старика ожесточилось, паника, которой Иван Савелович едва не поддался, отступила.

Ничем другим, кроме божьего промысла, то, что он не заблудился и нашел шоссе, объяснить невозможно. Старик мчался так, как еще никогда в жизни. Встречный ветер из разбитого лобового стекла ярился, рвал одежду, наотмашь стегал лицо. Плечи вдруг задергались, странные корчи потрясали тело, он плакал, дергая головой, без слез, беззвучно.

Считанные минуты бешенной гонки и показались огни придорожных фонарей. Взвизгнули тормоза, машина пошла юзом, но каким-то чудом удержалась на асфальте. Старик с аптечкой в руках выскочил на дорогу, рванул заднюю дверь. От увиденного по спине зазмеила ледяная струйка пота, руки затряслись. Женщина была без сознания, но жива — все так же едва заметно вздымалась грудь. Стрела пробила тело насквозь и глубоко вошла в сидение. Иван Савелович с ужасом понял — «Если сдвину стрелу, то могу ее убить, я же не доктор! Быстрее в больницу, там помогут!».

В мгновение ока мужчина постарел на десяток лет, лицо осунулось, морщины стали глубже и заметнее. Иван Савелович запрыгнул в машину, автомобиль обезумевшей птицей рванул с места.

На въезде в город, за кустами, таился бело-синий патрульный автомобиль ГИБДД, рядом лучился довольствием толстый гаишник с поднятой полосатой палкой в руке — предвкушал от автолихача законный куш. Не доезжая несколько шагов, автомобиль, неистова скрипя тормозами, остановился. Посредине узкого конуса чистого лобового стекла, прорезанного ручными дворниками, дыра, за рулем — смертельно бледный старик с окровавленными руками, кровь капала на руль с разорванного уха. Физиономия полицейского удивленно вытянулось, а рука торопливо залапала кобуру. Хлопнула дверь, Иван Савелович, выскочил из машины. Захлебываясь собственным криком, проорал:

— Моя жена, она умирает! — и кинулся открывать к задней дверце автомобиля.

***

Пробуждение было резким и тревожным, но ничего не предвещало предстоящих фантастических событий.

«Шшш» — громогласно зашипело разозленной гадюкой. Александр Петелин Вздрогнул и с трудом открыл глаза, непонимающий взгляд уперся в низкий белый потолок. «Где я?» Спустя миг пришло понимание, дома. Квартиру он снимал в небольшой двушке в «брежневке» в 16 микрорайоне пополам с приятелем-летчиком. Приподнялся. В маленькой комнате с трудом разгонял полумрак светящийся экран телевизора — он и свистел, блеклый свет едва пробивался сквозь плотные занавески. На стене — фотографии «псов войны» — молодцов с квадратными челюстями в беретах, в руках автоматы и гранатометы. Взгляд упал на стол, где на фотографии в деревянной рамке улыбалась Оля, или как он называл ее ласково Олененок, рядом фото родителей, они молодые и отец еще жив. Александр познакомился с девушкой в ноябре прошлого года в небольшом кафе, где Оля в обществе подружек праздновала день рождения. Бледное лицо с ярко-алыми губами в обрамлении радикально черных волос, она сразу приковала жадный мужской взгляд. По прошествии полугода дело уверенно шло к свадьбе, по крайней мере, предложение супового набора (руки и сердца), приняли благосклонно.

Губы расплылись в беспечной и чуть-чуть сонной улыбке, какая, казалось, никогда не сходила с лица.

Рука торопливо зашарила по тумбочке, на пол спланировало вскрытое письмо. Мать писала, что у них все хорошо: сестренка готовится поступать в институт и интересовалась, когда приедет в отпуск? Александр чертыхнулся. Наконец пальцы нащупали среди царившего на тумбочке бардака дистанционник. Прошелся по всем каналам. Один белый фон. Хмыкнул удивленно, месяца два тому назад на ретрансляторной вышке проводили профилактику, но даже тогда почти половина российских каналов и оба казахских работали, выключил телевизор и протяжно зевнул. «Черт! Спать как охота!» Вчера до двенадцати с Олененком зажигал в кафешке. Домой добрался поздно, и, когда улегся спать, часы показывали ближе к двум ночи.

Поднялся с кровати, по курсантской привычке, за почти год офицерской службы не успел от нее избавиться, сразу застелил одеяло и открыл окно. Вместе с бодрящей, весенней свежестью, пропитанной пряным запахом набухающих почек, в комнату проник заунывный колокольный звон — в церкви неподалеку началась служба. За мутноватым после зимы окном над обшарпанными пятиэтажками неторопливо подымалось алое, словно губы любимой женщины, весеннее солнце. Поднял с пола письмо и, прихватив мобильный, поплелся в ванную. Время — без десяти семь утра. Впритык умыться, позавтракать и добраться до части.

На ходу вытирая полотенцем лицо, Александр заскочил на кухню. На общем с соседом кухонном столе — недопитая кружка с чаем, и тарелка с засохшими остатками яичницы. Сосед — Сергей, лейтенант-вертолетчик из базировавшегося на Горке отряда, вчера был на ночных полетах. Познакомились они прошлым летом. К невысокому парню приставали двое местных, а Александр заступился. Вырос он на радость родителям крупный — под метр девяносто и широкоплечий, так что местные здраво оценив шансы и последствия, предпочли отступить. Так началась дружба. Характер у Александра был веселый, хотя, как он сам признавал, немного авантюрный, и с соседом за год они крепко подружились. После Оли и мамы он стал самым близким человеком. Укоризненно покачал головой и убрал грязную посуду в мойку.

Пожарив холостяцкую глазунью, как любил с мелко нарезанной колбасой, налил кофе и принялся привычно быстро «работать» вилкой. Дверь пронзительно заскрипела, в проеме возникла заспанная, мятая физиономия соседа, простоватым славянским лицом он крайне напоминал киноартиста Охлопкова в молодые годы.

Александр поморщился и в который раз напомнил себе — не забыть смазать дверь машинным маслом.

— Привет, — пробормотал сонно Сергей и вяло ударил по протянутой ладони. Зевнул, прикрыв рот, потом принюхался к витавшему на кухне горько-сладкому запаху кофе. Уже гораздо энергичнее плюхнулся на стул, щелкнул переключателем мгновенно заурчавшего электрочайника.

— Ты чего так рано? — Александр из-за набитого рта произнес невнятно, — Вроде после ночных у тебя отсыпной?

— Кто ходит утром по делам, тот поступает мудро! — летчик поднял указательный палец вверх, — О как получилось!

Александр в ответ неопределенно хмыкнул. Понятно. Опять познакомился с кем-то.

Приятель заварил в большой кружке черного, как африканская ночь, кофе. Понемногу прихлебывал, с собачьей тоской в глазах посматривая на залитую солнечным светом улицу. Закончив с яичницей, Александр пододвинул кружку и включил мобильный. Интернет открываться отказывался — на экране висела надпись: нет соединения. Попытался еще несколько раз, досадливо поморщился и бросил телефон на стол.

— Слушай. А что с интернетом? Нет связи показывает!

— Да? — Сергей вяло удивился и достал телефон. Интернета и не было у него, — У меня тоже нет, — на секунду замер, потом предположил, — Может профилактика какая-нибудь или порыв.

— Может и так, — Александр пожал плечами и прикусил губу.

— Слушай, деньгами не богат?

— Опять новые девчонки небось? — Александр покачал головой и вытащил из кармана кошелек, — Сколько?

— Да ладно тебе! Сколько сможешь дай.

Не глядя, отделив половину купюр, Петелин протянул стопку.

— Держи!

— Отдам в конце месяца, — Сергей благодарно кивнул.

Александр махнул рукой, дескать пустяки. Поднялся, посуда отправилась в мойку и направился к двери. Тревожила какая-то деталь, на которую до этого не обратил внимания. Наконец, понял, что. На секунду остановился у двери, повернулся и бросил задумчиво:

— Все-таки непонятно, почему одновременно вырубилось и телевидение, и интернет!

— Да? — сосед нервно облизал губы — была у него такая привычка, махнул рукой. — Куда денутся, сделают.

Александр выскочил из подъездных дверей на улицу, зажмурился на миг после полутьмы. Как все по-весеннему весело, ласково, приветливо! Это как если выздоравливаешь после тяжелой болезни, то блаженное состояние, когда замираешь от смутных предчувствий и улыбаешься без всякой причины. Солнце, несмотря на апрель, светило и грело вполне прилично; тысячами бликов сверкали от металлические крыши; грязный, весенний снег еще не сошел, еще таился в тени, но в душу уже просилась весна. Деревья голые, но уже проснулись, готовятся выбросить миллионы почек. На бездонно-синем небе ни облачка — недаром местные старожилы с гордостью рассказывали, что солнечных дней в нем не меньше, чем в Крыму. Город стоял в сотне километров от Уральского хребта и облака, налетев на горы, резко подпрыгивали.

Редкие по утреннему времени прохожие спешили, с улицы Советской доносился шум проезжающих автомобилей. Александр торопливо, времени впритык, двигался мимо многоэтажек и проходил мимо большого магазина с гордым названием «Россия», когда в кармане забился мобильник. На экране высветился знакомый номер и изображение Олененка.

— Да, солнышко, — обрадовался Александр, останавливаясь перед зеброй перехода — на светофоре горел красный. Губы расплылись в славной улыбке, сделавшей на мгновение похожим на артиста Галкина. Порыв влажного ветра донес с окраин заполошный петушиный крик. Метрах в двухстах дальше башенным шпилем торчало трехэтажное здание пожарки.

— Привет — отозвался желанной мелодией девичий голосок.

Семафор мигнул, загорелся зеленый, с визг зимних шин затормозили автомобили. Торопливо перебежал дорогу. С непонятным, но тревожным чувством, что он пропустил что-то важное, двинулся по кварталу пропахших навозом разнокалиберных частных домов — здесь многие держали живность.

Женщины любят говорить много и в этом смысле Оленька была типичнейшей из представителей евиного племени. Тараторила словно швейная машинка, торопясь вывалить обширнейшую информацию, которую узнала с утра поболтав с многочисленными подругами. А еще она вчера «сожрала» пироженку, потому что она вкусная, а ей от одной ничего не будет. Пусть Сашенька даже и не воображает себе ничего! При всех выдающихся внешних достоинствах, пленивших юного лейтенанта с первого взгляда, болтала девушка столько, что, поначалу доводила влюбленного в нее словно мальчишка, парня, до белого каления. Впрочем, перечень ее достоинств не ограничивался шикарной внешностью, она была скромна и обладала истинным житейским умом, который важнее для женщины, чем образованность и начитанность. Александр привычно поддакивал где нужно, он давно смирился с маленьким недостатком избранницы.

Что-то насторожило его в словах подруги, но он не мог понять, что и, нахмурился.

— Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала, я не расслышал.

— Вот опять не слушаешь меня, а обещал! — ответила капризно. Александру так и представилось, как Олененок обиженно надула пухлые губки, которые так любил целовать.

— Нет-нет, — запротестовал. — Это машина проехала. Вот и не услышал!

Он считал, что с женщинами и детьми лучше всего действовать мягкостью.

— Ладно, — голос снова стал обычным, — Аня, ну ты помнишь, я ее тебе показывала?

— Да-Да, Оленька, — поспешно подтвердил Александр, стремительно шагая по мимо бетонных заборов. Хотя никакой Ани не помнил.

— Так вот, она работает в приемном отделении больницы и под утро к ним привезли женщину, раненную в живот настоящей стрелой! Ты представляешь? Ей сделали операцию, она сейчас в реанимации, и у нее благоприятный прогноз! А еще скорая поехала в Ключевку, это за Горкой, там район начинается, а дорога вдруг исчезла, был асфальт и вдруг сразу раскисшее поле. Куда она делась? Ты представляешь? — тараторила подруга.

То, что прежде было неясным подозрением, приняло ясные очертания и четко выступило в сознании как факт, отрицать который невозможно. Это было невозможной фантастикой, но эта версия все объясняла. Александр остановился, как вкопанный, не доходя до дверей КПП всего пару шагов.

— Товарищ лейтенант! — громко выкрикнул из открытого окошка сержант-дембель, с красной повязкой дежурного по КПП, — Тревога! Посыльный к вам уже убежал!

Рука с телефоном упала, Александр тихонько выпустил воздух меж зубов и ошарашенно уставился на сержанта. Видимо, в облике лейтенанта читалось нечто такое, от чего лицо дожидавшегося командира дежурного по батальону удивленно вытянулось. Все сходилось! Всем странностям сегодняшнего утра: отсутствию интернета и телепередач, стреле и исчезновению дороги, появилось фантастическое, но логичное объяснение. Ты мечтал попасть в новый мир, еще не изгаженный цивилизацией, не пропахший пылью, бензином и сигаретным дымом? Мечтал изучить его, познать его тайны и загадки? Получи и распишись!

А в мае собирался в отпуск — навестить мать, она так ждала… По спине пробежал холодок.

***

К рассвету, когда после бессонной ночи усталые аварийные бригады вернулись на базы, никто так и не смог ответить на вопрос: почему нет междугородней и военной связи, интернета? Хорошо хоть электричество появилось. Если бы не остававшийся в пределах нормы радиационный фон и отсутствие хорошо знакомых военным признаков ядерного нападения, то командиры городских воинских частей решили бы, что началась война. Но ничего этого не было, и они терялись в догадках. Без десяти восемь утра начальник гарнизона на собственный страх и риск распорядился поднять воинские части по тревоге. Утром, когда междугородные автобусы и электрички вернулись на вокзалы, так как шоссе исчезло, а железнодорожные пути обрывались в десятке километров от станции, город забурлил. Записные сплетники сходили с ума в попытке разумно объяснить произошедшее. Поползли нелепые, но полные жути слухи, один фантастичнее другого.

К обеду на тротуаре перед зданием администрацией города собралась разношерстная группа из пары десятков человек, с яркими самодельными плакатами, большую часть ее составили люди в возрасте или самого экзотического для провинции вида.

Посредине вдохновенно ораторствовал мужчина возрастом под пятьдесят, среднего роста и субтильного сложения с большой лысиной и отекшим от регулярного пьянства лицом с припухшими веками. В дешевых синих джинсах, немытые волосы с изрядной проседью всклокочены — словом никак не напоминал майора запаса, каким являлся.

Он громогласно скандировал в мегафон:

— Соловьев! Выходи!

Демонстранты поддерживали разноголосыми голосами. Пусть глава города разъяснит землякам, что за безобразия творятся вокруг. Есть такая категория людей, у которых что бы не предприняла власть, все плохо. И. если строится завод, то он источник экологических проблем, а не место, где они и их дети могут заработать средства для жизни, а если жилой дом для малоимущих, то долго и некачественно.

Полицейские у входа в администрацию, усиленно делали вид, что события их не касаются. Впрочем, это не мешало им отгонять приблизившихся к дверям демонстрантов.

А глава города, Виктор Александрович Соловьев, отодвинув в сторону белоснежные жалюзи окна, с высоты второго этажа с нехарактерным для него волнением рассматривал в щелку входившую в азарт толпу и почесывал до синевы выбритый квадратный, характерный для людей волевых и властных, подбородок. Это был плотный, лишь слегка обросший возрастным жирком мужчина в самом расцвете сил, с властным характером, граничащим с жестокостью. Время от времени по лицу пробегала надежда, тут же сменявшаяся обычным хмурым выражением. Большинство людей внизу знал лично, город небольшой, и все записные бузотеры наперечет. «Подождут», он цинично ухмыльнулся. Заводилой, конечно, Ванечка — а кому еще тут митинговать, разглядывая немного прищуренными глазами оратора, думал Виктор Александрович. Он хорошо знал его, тот всегда вел себя активно, и предыдущая администрация едва не взяла его на должность, но даже там в последний момент сообразили, что неисправимые болтуны не нужны. С тех пор тот слыл вечным оппозиционером и инициатором всяческих беспорядков.

Виктор Александрович администратором был многоопытным. Отруководил городом четыре года, но, затем с треском проиграл муниципальные выборы. Земляки не простили алчность и множество квартир, записанных на родственников. Тогда он затаил в сердце жгучую обиду и желание реванша. Но город Соловьев любил, хотя и своеобразно. Так, рачительный хозяин любит и желает обиходить наилучшим образом бычка, которого выращивает для забоя.

Новый глава оказался слабым хозяйственником, что немедленно отразилось на городе.

Если кто думает, что вопрос власти при демократии — вопрос предпочтений народа, тот ничего не понимает в том, как власть устроена и меняется. Стать во главе государства, области, города — не важно, может только тот, кого поддерживает элита или хотя бы ее часть: финансово, идеологически, организационно. Город не исключение из этого правила. Те, кто имел власть или деньги — городская элита, делились на две группировки, по большому счету похожие друг на друга, как близнецы. Политика при победе другого клана изменялась незначительно, менялся только зад, который восседал на мэрском кресле. Только один клан объединял в основном местные кадры — ее безусловным лидером являлся Виктор Александрович, человек яркий, авторитарного склада характера. Второй объединяло скорее неприятие Соловьева, и он не имела единого лидера. Самыми авторитетными были директор ГРЭС, объединивший вокруг себя «варягов» и миллионер, а, по совместительству депутат городского собрания, Романов.

На очередных выборах настало время реванша, Виктор Александрович воспользовался ошибками оппонентов и триумфально вернулся во власть. Горожане помнили все. В том числе и то, что он жесткий и деятельный организатор, способный наладить жизнь в городе, и на этот раз проголосовали за него…

Солнце едва прогнало утренние сумерки, когда Виктор Александрович, как обычно, за час до начала рабочего времени, приехал в администрацию. Охранник, открывший дверь, возрастом слегка за шестьдесят, вид имел помятый и подозрительный. Виктор Александрович на секунду остановился, от охранника спиртным не пахло. «Ладно, прощаю», — Соловьев пригладил пятерней «ежик» седых волос и, по старой привычке перед объездом улиц, зашел в кабинет.

Едва переступил порог, затрезвонил телефон и на мэра обрушился третий вал информации о таинственных событиях вокруг города. Все началось с ночного обрыва питающей город линии ЛЭП, из-за чего автоматика переключила электроснабжение на городскую электростанцию. Вначале не поверил, даже разозлился, но сообщений пришло слишком много, и он решил разобраться в ситуации прежде чем действовать. А после известия, что за городом женщину ранили стрелой, глаза полезли на лоб. Рационального объяснения таинственным событиям он не видел, пока, сопоставив все факты, не пришел к невероятному, но объяснявшему все выводу. Утреннюю поездку отменил, чем облегчил жизнь многочисленным коммунальным организациям города, с них при каждом удобном случае спрашивал так, что только дым стоял столбом, и позвонил командиру вертолетного отряда полковнику Гришаеву.

Голосом, срывающимся от волнения, летчик доложил, что с соседними аэродромами и командованием связь пропала. Тогда Соловьев попросил послать вертушку облететь окрестности и разведать обстановку в районе областного центра. А секретариату — собрать военных и правоохранителей…

— Дзинь! — оглушительно прозвенел телефон, Соловьев вздрогнул, по спине прошла волна ледяного озноба. Ломая в себе проклятое чувство боязни, повернулся, несколько секунд смотрел на телефонную трубку, словно это не творение человеческих рук, а ядовитая гадюка, подошел к столу.

— Да? — замолчал, слушая невидимого собеседника. — Понял! Благодарю!

Нервно прошелся от стола к двери, рухнул в кресло. Черты лица буквально плыли, один за другим пробегали по нему: восторг и ужас и, снова восторг. Наконец, выдохнул воздух, высоко вздымая плечи. Лицо привычно окаменело. Тщательно подравнял аккуратно сложенные на столе документы, поднялся и направился на выход.

Соловьев остановился в небольшой приемной, обставленной в современном офисно-деловом стиле, каких на просторах от Смоленска до Владивостока тысячи. Военные и правоохранители кучковались по группкам и тихо переговаривались, гадая о причинах срочного сбора. Отдельно — оба командира пограничных частей вместе с заместителем начальника городского отдела ФСБ в «гражданке», начальник отдела, как всегда занят, и он представлял службу вместо него. Рядом сверкали большими звездами на погонах полицейские: начальник горотдела вместе с начальником отдела по борьбе с оборотом наркотиков. С ними главный таможенник с руководителем службы судебных приставов и пожарный, отдельно два командира воинских частей с военным комиссаром — полковника Гришаева еще не было. И если группы «военных» состояли из приехавших издалека «варягов», то в «полиции» в основном местные, знавшие друг друга чуть ли не со школьных времен.

При виде главы города недружно поздоровались.

— Здравствуйте! — мэр небрежно бросил в ответ и подошел к углу, где напротив окна за компьютерным столом самого казенного вида сидела секретарь. — Все собрались?

Голос обычный, спокойный.

Крашеная брюнетка, похожая на секретаршу в левой конторе, отрицательно покачала головой.

— Нет командира вертолетного отряда, — на правах старой сотрудницы из времен первого периода управления городом Соловьева, она могла многое себе позволить. Взгляд упал на настенное зеркало. Как она? Вроде все хорошо.

— Виктор Александрович! Правда, что город куда-то перенесло? — отрывисто хохотнула, — Представляете какую чушь люди говорят? Ох люди, люди, чего только не придумают!

Женщина похоже, сильно нервничала поэтому тараторила без умолку.

Мэр недоуменно уставился, нахмурился. Как же стремительно слухи разносятся по городу! Поколебавшись, ответил:

— Да, перенесло похоже… — хотел еще что-то сказать, но сдержался.

Женщина ахнула, закрыла руками скривившийся в гримасе ужаса рот. Толпящиеся в приемной люди замерли, потом раздался изумленный возглас.

Глава города повернулся. Взгляд остановился на стоявшем в стороне крепко сложенном мужчине с короткой стрижкой в возрасте слегка за тридцать. Многократно перебитый нос делал его похожим то ли на бандита, то ли на боксера.

— Володя, давай за мной! — и направился на выход.

Мужчина кивнул и двинулся следом, в паре шагов за Соловьевым. Официального статуса у него не было, но во всех поездках он сопровождал Виктора Александровича и, поэтому считался неофициальным телохранителем городского главы. Кто платил за это, никто не знал, но лицо он был приближенное к градоначальнику и его откровенно побаивались. Виктор Александрович остановился у дверей, обернулся, снова оглядел обалдевших военных и полицейских, криво усмехнулся и вышел из приемной.

Бездельников, таскающихся по разным митингам и демонстрациям, кроме санкционированных властью, Соловьев искренне считал людьми никчемными. Поэтому вышел из старинного здания администрации с видом грозным и непреклонным и таким же настроением. Яркое весеннее солнце хлестануло по глазам. На мгновение опустил взгляд, замедлив шаг. Звонко громыхнула, закрываясь за охранником, массивная дверь. Звук заставил оратора повернуться.

Оратор поперхнулся на полуслове, рука с мегафоном упала. На узких, плохо выбритых губах зазмеилась виноватая и заискивающая улыбка, отшатнулся, словно хотел затеряться среди митингующих.

Толпа разномастно одетых горожан заметила мэра, люди замолчали и уставились на него кто со злобой, кто с интересом, но все с ожиданием: что-то будет?

Аккуратно обходя неглубокие лужи, из которых сизые голуби, распушив перья, с достоинством пили воду, Виктор Александрович подошел почти вплотную к окончательно смешавшемуся заводиле.

— Здравствуй, Иван Алексеевич! — по жестким губам мэра скользнула немного презрительная улыбка, — Опять бузишь? Не надоело?

Расплескивая лужи в мелкие, леденящие капельки, мимо пролетали легковые автомобили, водители с интересом поглядывали в сторону толпы, но у всех дела и, машины мчались дальше. Прохожие останавливались, вливались в толпу. Заводила с растерянным видом оглянулся на смотрящих на него с надеждой соратников. Взгляды придали ему силы.

— Этна… Здрасте и вам… — невнятно, словно во рту каша, прошепелявил оратор и бросился в атаку, — А расскажи Виктор Александрович народу — тут вновь посмотрел на обступивших людей и продолжил с каждой секундой крепнущим голосом — что за беспорядки вокруг? Почему нет связи с областным центром? Почему нет телевидения? Почему вернулись междугородные автобусы? Видишь сколько вопросов к тебе? Мы тебя выбрали, — остановился и указал рукой на обступивших людей и почти прокричал, — этна народ спрашивает, почему безобразия допускаешь!

Толпа громким и невнятным, но одобрительным гулом поддержала предводителя, люди выжидательно смотрели на главу города. Испуганная криками стая голубей взлетела с асфальта, закружила в круговороте над площадью.

Виктор Александрович мысленно поморщился, глубоко внутри появилось раздражение, но на лице по-прежнему маска вежливого внимания. «Достал. И как с такой дикцией служил замполитом? Я бы и близко к солдатам не подпустил». Но вокруг стояли люди и ждали ответа, и, хотя объяснять не очень хотелось, но пришлось. Заговорил спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию речи:

— Вы, Иван Алексеевич не шумите. Мы работаем и выясняем что произошло. С Горки вылетел вертолет, когда он вернуться, тогда и узнаем, что за чертовщина вокруг, — помолчал, раздумывая, стоит ли это говорить, но потом решил, что скрывать глупо. Все равно рано или поздно рассказать придется, — Но уже известно, то ни областного центра, ни ближайших городов и деревень он не обнаружил. Зато нашел кучу стойбищ, как у северных народов.

Иван Алексеевич изумленно ахнул, ладонь с траурными каемочками под ногтями на миг прикрыла рот. Нервно оглянулся вокруг. На него смотрели десятки испуганных и умоляющих глаз. Он не мог не оправдать их надежд.

— Ты власть этна! Как ты… как ты мог допустить это! — воскликнул, от волнения давая петуха.

Виктор Александрович посмотрел на собеседника словно на дите малое, досадливо поморщился. Сейчас работать надо, а тут приходится с этим балбесом объясняться.

— Я тебе не господь бог и не контролирую природные явления, так что претензии предъявляй к Всевышнему или к природе, уж не знаю, верующий ты или нет, — ответил жестко и перевел взгляд на притихшую толпу, — От имени администрации я заверяю, что мы предпримем все возможные меры, чтобы избежать катастрофы, хотя сразу предупреждаю, что будет нелегко, и я потребую дисциплины и работы. Строжайшей дисциплины и напряженной работы! Тогда все у нас получится!

Глава города поджал губы и пристально оглядел столпившихся вокруг него людей. Они молчали и прятали глаза. Легкий весенний ветер настороженно гудел в проводах, одинокий бело-сине-красный флаг, крепко зажатый в руках невзрачного вида старушки в потрепанной дубленке, бился словно живой, невольно притягивая взгляд. Виктор Александрович внезапно ощутил себя страшно одиноким. И все обращенные на него взгляды были, как минимум, недоброжелательны.

— Ну раз вопросов больше нет, то до свидания, а вы расходитесь! Нечего мешать администрации работать!

Он повернулся, но не успел сделать и пару шагов, как в спину крикнули слезливым женским голосом:

— Мы что в прошлое перенеслись, как в книгах про попаданцев?

Виктор Александрович повернулся, разыскал взглядом спросившую — невзрачную женщину в розовом, поношенном пуховичке, похожую на перепуганную мышку.

— Пока не знаю, но, когда получу ответы, не стану ничего скрывать!

Глава снова обвел жестким взглядом окончательно притихшую толпу и твердым шагом направился к дверям администрации. В очередной раз победил, самодовольная улыбка пробежала по губам. Неожиданно что-то упало на плечо, скосил взгляд и брезгливо поморщился, на пиджаке зеленовато-желтая капля — «оросил» голубь. «По примете богатым буду!» — подумал саркастически. На ходу вытащив из заднего кармана брюк платок, вытер. Спустя миг скомканный лоскут материи полетел в урну у дверей. Его ожидало гораздо более важное — встреча с военными. Главное — убедить их подчиниться.