Час ИКС и другие истории Усть-Сыровска. Повесть, рассказы, посты

Олег Аникиенко

Третья книга рассказов о жителях небольшого северного городка Усть – Сыровска. Русская глубинка… Здесь нет ни вампиров, ни властелинов колец. Есть связи между людьми, когда тесные, когда едва заметны… Мистика сплетена с социалкой… Поймет ли читатель вибрации обычного горожанина? Хочется верить…

Плотник и вампиры

Мы познакомились когда, после грызни у кормушки, к власти пришли «серые», беспринципные торговцы и шулеры. Они сменили «красных» (руководящих идеологов) и запретили их партию. Было указано, что прежние шли не туда и не умеют торговать. Теперь будем успешными. Так нам сказали.

Затем сочинили Указ об изъятии имущества бывших вождей. Все эти санатории, курорты, дачи и гаражи, все здания обкомов и горкомов перешли к власти новых управленцев. Стали изымать богатство и у «красных» Усть-Сыровска.

Мне, подвальному плотнику, и еще двоим грузчикам приказали освободить от мебели Дворец прежней партии. Мы загружали в машины полированные столы, кожаные стулья, всякие ковры и дорожки, а также радиоприемники, вентиляторы, обогреватели, телефоны, помеченные инвентарными номерами. Куда все это потом свезли, нам не сказали.

Мы обходили кабинеты, заполняя картонные коробки. Непривычно смеялись, шутили. Оказывается, красные не такие вечные, как мы думали. Шли по коридору, волоча шнуры приборов…

Тогда и вышел к нам навстречу один из «кровососов». Видно, прощался с кабинетом. Невысокого роста, толстяк, с властным взглядом хозяина жизни. Его возмутил наш смех. Он остановился и принялся отчитывать за шум.

— Вы… это… здесь…

Мы смотрели на него насмешливо. Никак, забылся? Потом он вспомнил ситуацию, смешался и пошел восвояси. Теперь он не был главным ни здесь, ни там, за окном. Его это так поразило, что он не находил нужных слов…

С той встречи минуло пять лет. Я работал в организации, где платили мало и с задержками. Иногда выдавали зарплату досками или мелким яйцом. С обменом на суповые наборы. Наши шахтеры ездили в Москву стучать касками перед зданием новых боссов. Оплачивать добычу угля им не хотели, считая, что дешевле купить за границей. И вообще, эти черные люди для них — нерентабельны. Я брал столярные работы со стороны. Обшивал старые балконы, делал шкафчики, прочий ремонт. Новая власть призывала терпеть, хотя почему — то сама жила в роскоши. И первым делом укрепляли полицию и суды. Против бунтов, надо полагать…

В тот день меня пригласили ремонтировать старую бухгалтерию в двухэтажном деревянном доме. Вокруг, как грибы, вырастали кооперативы и общества, начинающие фирмы. Видно, этот барак приспособили для себя бизнесмены. Я чувствовал переутомление. Вечерами хотелось читать, играть на гитаре… Но ныли мышцы, и я злился, обещая быть более расчетливым, точно мой молоток, вгоняющий гвозди в смолистую доску.

…Едва вошел в коридор барака — все понял. Такое случается — мелькнет «картинка», быстрая, как луч — и уже знаешь, что будет. Что опять придется работать даром. Правда, пользы от этой способности мало. Все равно идешь, как сейчас, по скрипучим половицам, вдыхая запах плесени. Идешь, хоть и знаешь — дело того не стоит.

В маленькой комнате с надписью «бухгалтерия» тесно. Стол с калькулятором, шкаф для одежды, мрачный сейф. К невысокому потолку серой дымкой налипло чье-то отчаяние. Подхожу к окну, чувствуя, как прогибаются доски под ногами.

За окном шелестит осень. Мне по душе ее дыхание. Пожалуй, день — другой и повеет холодом, начнут раздеваться, темнеть ветви деревьев. Отсюда, из затемненной комнаты деревянного дома, этот свежий осенний день кажется другим, таинственным. В комнате прохладно и отдает запахом старых, изъеденных временем бревен.

Заказчица, сутулая, с поблекшим лицом, не смотрит в глаза.

— Вы не первый, кого приглашали…

— Да — говорю. — И все отказывались.

Мне понятно, почему она предлагает так мало за работу. Виноват начальник. Грубый, жадный… Он поедает ее, как гусеница. А она не в силах уйти.

Наконец, она поднимает глаза. Цвет их неясный, тусклый, а взгляд — израсходованный. Так смотрит на молодого парня зрелая женщина, с которой тот решил поиграть в любовь. А у нее трое детей и больной муж — алкоголик.

И тогда я посмотрел на нее по-другому. Чуть собрался, расфокусировал взгляд и «поплыл». Я увидел то, что есть у каждого из нас. «Это» ее — было серым, тусклым, как и глаза. Пепельно-серый уставший кокон с поникшими нитями. Едва заметные световые паутинки повисли вокруг головы. Словно лепестки растения, которое перестали поливать.

Итак… Отделить плинтус, перебрать, уплотнить пол, заменить гнилье. И убрать, наконец, этот наглый сейф. Очередной раз я брался за почти бесплатную работу. Сколько мне еще быть таким? Как объяснить семье, что я могу зарабатывать больше? Но что делать, если таких, как она, — много?

За стеной, в соседней комнате послышался голос. Тембр его — властный, скрипучий.

— Я должен гвозди искать? Я? Или плотник?

Дверь приоткрылась и вошла, точно побитая, заказчица. За ней — мужчина средних лет, полноватый, с немигающим взглядом. Я сразу узнал его и едва удержался, чтобы не встать в его присутствии. Женщина молчала, и на минуту в комнате зависла гнетущая тень.

Я все еще был в «состоянии». И отчетливо видел, как из груди начальника, на уровне сердца, открылось темное отверстие величиной с кулак. По краям отверстия скользнули и зазмеились ленты. Словно щупальца они дотянулись до груди женщины. И затем, будто насытившись, втянулись в свою дыру…

— Раз! Два! — командую я себе и наваливаюсь на лом, подсунутый под днище сейфа. Тяжелый ящик отделяется от пола, и я успеваю подсунуть ногой круглую болванку. Осторожно, стараясь не проломить пол, сдвигаю махину. Затем выношу мебель.

Иногда кажется, я работаю один на всю страну. Ощущение это нескромное. Но оно приходит. Я все реже встречаю человека с молотком. Куда подевались эти люди? И все больше — руководителей, командиров, планировщиков. Они уверены — главное, толково выстроить план, нарисовать на бумаге… Или хотят лучше устроиться?

Вот и этот господин. Забыл он меня. В новое время перестроился, чтобы вновь не работать, а указывать. Не он ли говорил кому-то в кабинете:

— Послушай, как тебя… Не стучи тут. Я вопрос порешаю…

Осень. Из окна комнатушки видна освещенная мягким солнцем улица. Деревянный барак отбрасывает тень на уже пожелтевшую траву. В воздухе — тонкий запах приближающихся холодов.

Поодаль, за деревьями, видна крыша недавно построенного банка. Быстро поднялся этот монстр, украшенный мраморной крошкой. Мы и не видели строителей за забором. Кто они? Откуда? Говорят, банк обокрал вкладчиков…

Порой мне кажется, — я пытаюсь что-то доказать. Себе, другим, этому начальнику. Устоять духовно… Когда чувствую это особенно ясно, думаю — нужен людям. Но иногда кажусь себе щепкой, досадной помехой, путающейся под ногами тех, кто знает, что почем.

Минуло два десятка лет. Я вышел на пенсию, подрабатываю ремонтом на огородах. Кому теплицу поправлю, кому забор. Пенсии хватает только на еду. Путешествуют по островам другие.

Последний раз видел «вампира» по зомбоящику. Теперь уже заседающего в Главном собрании. Там принимают нужные себе законы. В этот раз рассматривали закон о своей зарплате. Его установили в сотню раз больше моей пенсии. Другой проект запрещал показывать их заседания по телевизору.

Вокруг старого толстого клопа отдыхали в креслах народные управленцы. Бывшие проворовавшиеся директора; бывшие артисты, теперь морщинистые, некрасивые; бывшие гимнастки и боксеры, теперь лысые и пузатые; бывшие «красные», ставшие «серыми» и много других новых хозяев жизни…

Я смотрел на это собрание и мысленно выстругивал из осины кол. Что я еще мог? Хотелось применить его по назначению. И только одно спасало меня от пыток верных режиму гвардейцев. Кстати, тоже ставших успешными. Я же сказал, мысленно выстругивал, мысленно…