Дрон-2

Олег Анатольевич Донской

Открытие русскими учёными способа извлечения памяти у давно погибших существ привлекло внимание не только немецкой разведки, но и ещё одной силы, когда-то уже властвовавшей на Земле. Эта сила не оставляет попыток вновь и вновь захватить Землю, чтобы уничтожить на ней всё живое. Сегодня помешать ей удалось за считанные часы до вторжения и только благодаря объединению усилий и аналитическим способностям главных героев. Но враги вернутся.

Часть 2

1

В отдельном кабинете в ресторане в центре Москвы сидели двое. Один — плотный мужчина старше сорока, с короткой стрижкой, внимательно слушал собеседника, молодого спортивного парня. Разговаривали по-английски.

— Я и сам не знаю, Макс, как я на это согласился. Убедило меня только то, что при мне таких операций сделали несколько десятков. Всё, что осталось от меня прежнего — это кусок черепа. Да и тот обещали заменить через полгода. Вернут отпиленный кусок на свое место. И тогда никакая генетическая экспертиза не сможет подтвердить, что я — это я. Я живу полной жизнью, переживаю вторую молодость! Каждый из нас мечтал вернуться снова в молодость, но с накопленным опытом. Так вот, мне это удалось! Я продолжаю управлять своей империей отсюда, через подставных лиц. Никто не знает, как я выгляжу, какой у меня голос, отпечатки пальцев, ДНК. Нацисты вряд ли найдут меня здесь. Лучше расскажи, как тебе удалось уйти от их преследования?

— Они шли по моему следу, практически настигли меня. Я опередил их всего на полчаса. Видел бы ты их лица, когда они чуть не арестовали надувную куклу, оставленную мной в машине!

Из их разговоров по телефонам я понял, что нацисты вросли в государственные структуры многих стран и используют ресурсы этих стран в своих интересах. Большинство из них — это просто бизнесмены с немецкими корнями. Они используют принадлежность к организации для карьерного и финансового роста. И преуспели в этом. Они ценят свое положение в Европе, Латинской Америке и США и боятся потерять то, что имеют. И я думаю, что никто из них не захочет пожертвовать чем-либо ради эфемерной идеи о Великой Германии. Мир сильно изменился за прошедшие семьдесят лет. Только некоторые продолжают, как выразился один из них, «размахивать пыльными знамёнами». Среди этих последних — двое «упёртых» нацистов — Алоиз Бауэр и Мартин Зигель. Они готовы развязать мировую ядерную войну для победы над Россией. Если мы нейтрализуем их, оставшиеся вздохнут с облегчением. Они далеко не едины в своих целях.

— Не обольщайся, Макс, лёгкой победы не будет. Их цель — не только Россия, но и мировое господство, и они планомерно идут к этой цели. А Россия встала на их пути. До недавнего времени они не принимали Россию всерьёз, надеялись на своих агентов влияния, занявших большинство ключевых постов. Сейчас ситуация изменилась. Путин решил противостоять Западу, он опирается на силовые ведомства и преданных ему лично бизнесменов. Остальная российская элита точно так же дрожит за свои счета в западных банках, как и нацисты. Запад держит их «за яйца» мертвой хваткой. У меня есть парочка идей, как заставить эту элиту работать на страну. При случае я изложу их Путину. Ты уже поработал с русскими по вопросам нашего с ними сотрудничества?

— Да. Мне предложили возглавить отдел финансовой разведки. Но я еще не решил, как я смогу совмещать работу там и свои обязательства по отношению к тебе, Дэвид.

— За меня не беспокойся. Я думаю, что нацисты не смогут достать меня здесь в моём новом обличье. По крайней мере, им на это понадобится время. Используем это время для нападения на них. Ты уже пообщался с командой Троекурова? У них работа просто кипит — они каждый день создают такие вещи, которые даже представить сложно. За ними будущее.

— Будущее за теми, кто победит. Грязные приемы никто не отменял, тебе это известно не хуже меня. Против нас работает самое мощное разведывательное сообщество с неограниченным бюджетом, человеческими и техническими ресурсами. Они должны попытаться захватить или скопировать лабораторию Троекурова, а если им это не удастся, то уничтожить её. Мартин Зигель, он же Дуглас Фергюссон, заместитель Директора ЦРУ по Латинской Америке, прилетел в Киев три дня назад. Он готовит операцию против нас. В уме и проницательности ему не откажешь.

У меня есть запись последнего совещания нацистов. Алоиз Бауэр приказал проверить финансовые показатели твоей империи. Он не верит, что ты погиб в авиакатастрофе и намерен продолжить искать тебя. У него к тебе личный счёт из-за похищенного черепа его отца. Нацисты заплатили полмиллиона долларов только за то, чтобы посмотреть на человека из моей команды, не получив от него никакой информации. Подумай, сколько они заплатят за информацию о тебе, обо мне, лаборатории Троекурова. Им понадобилось всего несколько дней после похищения черепов, чтобы выйти на наш след и организовать на тебя покушение на основании одних лишь подозрений. Где гарантии, что кто-то из тех, кто приехал с тобой в Россию и считается погибшим, не выйдет на связь с друзьями, родственниками и не выдаст вашу тайну? Где гарантии, что кто-то из русских охранников, водителей, поваров не сболтнёт лишнего? Мы должны работать на опережение, иначе нам не победить в этой, пока еще незаметной, войне.

— Да, Макс, ты прав, как всегда. Но здесь, в России, за мою безопасность отвечают русские. А они тоже профессионалы в своем деле. Будем надеяться, что всё будет ОК.

— Знаешь, Дэвид, я столько раз слышал эту фразу о профессионалах от ныне покойных людей, что у меня она сразу вызывает жуткий дискомфорт. Это значит, что сам собеседник не потрудился продумать все варианты развития событий и не принял никаких мер противодействия врагам. У русских это называется «понадеяться на авось». Охрана всегда будет действовать шаблонными методами, которые легко обойти при наличии небольшой фантазии. Мы с тобой не должны думать и поступать, как последние шлемазлы (неудачники). Если мы погибнем — то справедливая кара никогда не настигнет этих подонков.

Звонок телефона прервал речь Макса. Макс приложил трубку к уху и выслушал собеседника.

— Вы уверены, что это именно он? Я скоро буду на месте. Подготовьте всё к моему прилёту, — Макс отдавал распоряжения по-русски. Как профессионал, он не стал посвящать Дэвида в подробности разговора. Макс встал из-за стола и, пожав руку Дэвиду, вышел из ресторана.

2

Гюнтер прилетел в Австрию рейсом «Люфтганзы». До встречи в Киева у него было два свободных дня. Первым делом он направился в офис компании «GK», владельцем которой он теперь являлся.

Большой кабинет, обставленный старой дорогой мебелью, напомнил ему кабинет деда в колледже. Те же дубовые панели на стенах, кожаные кресла с резными ножками и спинками. Георг Крюгер любил комфорт и основательность во всём, что его окружало.

В сейфе, стоящем в нише стены позади кресла, Гюнтер нашел ключ от хранилища. Отдельный лифт спустил его в подвал. Гюнтер подошел к бронированной двери хранилища и вставил ключ в скважину. Сердце колотилось в груди с удвоенной частотой. Он приложил ладонь к поверхности двери в том месте, о котором ему рассказал отец, и услышал звон колокольчика откуда-то сверху. Теперь можно было поворачивать ключ.

Замок двери щёлкнул, и тяжёлая дверь мягко двинулась вглубь хранилища. Гюнтер вошел в помещение и включил свет. Огромный подвал был наполнен ящиками и шкафами, на стенках которых были наклеены описи хранящихся в них предметов.

Гюнтер открыл наугад несколько ящиков — в них лежали старинные монеты, посуда из золота и серебра. На всех предметах были наклеены бирки с учётными номерами и названиями музеев, откуда они были вывезены. В отдельном помещении хранились разного размера картины — они стояли вертикально в выдвижных рамах. В помещении поддерживалась постоянная температура и влажность. Гюнтер выдвинул одну из картин — с полотна на него смотрели глаза молодого человека в костюме 16 века. Краски потемнели от времени, все полотно было покрыто сеткой мелких трещин.

Гюнтер рассматривал одну картину за другой. Подписи великих художников прошлого, названия шедевров из ограбленных музеев и частных коллекций остались в его памяти. Сотни ящиков, десятки картин. И это только из одного подземного хранилища! А сколько всего может быть в остальных хранилищах, координаты которых были на флэшке! Уже полвека эти шедевры находились в подвале без движения. Возвратить картины в музеи означало привлечь к себе внимание фашистов, которые считали, что картины хранятся в тайном бункере. Самым правильным было оставить всё в подвале — время возвращать шедевры владельцам ещё не пришло.

Дед использовал лишь малую часть изъятых у фашистов ценностей. Множество ящиков с фашистским орлом так и стояли опечатанные пломбами.

Гюнтер прикинул стоимость хранящегося в подвале — сотни миллионов долларов! Сам Гюнтер никогда не стал бы продавать принадлежащие не ему вещи. Но он нисколько не сомневался, что герр Краузе сделал бы это без малейшего раздумья. Что ж, дед лишил нацистов огромного состояния. Но не всего. Гюнтер захотел узнать, где и какие бункеры, построенные дедом, до сих пор стоят полными награбленным. Он закрыл хранилище и поднялся в кабинет деда.

Гюнтер вставил флэшку в отдельный, не соединённый с Интернетом компьютер и стал просматривать хранящиеся на ней файлы. На фотографиях он увидел дом в Инсбруке, где вырос его дед, его родителей, родственников, друзей. Потом были фотографии с Восточного фронта, письма, которые писал лейтенант Готтфрид фон Келлер родителям. Гюнтер погрузился в чтение писем. Отдельно шёл дневник деда, начатый после его побега из Аргентины. В дневнике он рассуждал на политические темы, придумывал, как помочь семье, не привлекая к себе внимания, просчитывал действия нацистов по его поиску и меры, как не попасть в расставленную западню.

Вся жизнь деда была подчинена нескольким целям — заботе о семье, мести нацистам и собственной безопасности. В отдельном файле находились фотокопии документов, переданных Готтфридом лично Симону Визенталю, даты их тайных встреч, суть достигнутых договорённостей. Часть документов лежали в отдельной папке с знакомой Гюнтеру фамилией Штангль-Краузе.

Папка с описанием хранилищ была защищена паролем. Гюнтер ввел дату своего рождения и вошел в папку. В файле под номером один Гюнтер нашёл видеообращение деда к нему, своему внуку.

Крепкий улыбающийся пожилой мужчина, глядя с экрана, разговаривал с Гюнтером:

— Гюнтер, дорогой мой внук и наследник! Если ты смотришь это видео, значит, моя жизнь прожита не напрасно, и ты на правильном пути. Обстоятельства вынудили меня оставить вас, но я всегда думал о вас и старался заботиться о вас. К сожалению, те силы, что разлучили нас, продолжают висеть над нами Дамокловым мечом. Я, служивший им долгое время, вынужден был спасаться от гибели от их рук, как только они решили, что я представляю для них опасность. Теперь ты тоже опасен для них и подлежишь уничтожению. Единственная возможность для тебя избежать гибели — это не прятаться, как я, и не надеяться, что они оставят тебя в покое, а постараться уничтожить этих людей и их бизнес. А для этого нужно лишить их тех богатств, которые они награбили во всей Европе во время войны и спрятали в разных местах. Координаты и описание всех известных мне хранилищ ты найдешь на этой флэшке. На этом опасном пути тебе понадобятся сильные и верные союзники. Ищи их на востоке. Русские — это единственная реальная сила, неподвластная нацистам, способная противостоять той мерзости, что заполонила Западный мир.

Возможно, ты не знаешь, но во время войны я спас от расстрела русскую семью. Всякий раз потом, когда смерть была рядом, мне снились эти русские. Они молились за меня. Я пытался найти кого-нибудь из них, когда недавно ездил в Сталинград. Но я не нашел никаких имен в архивах, а на месте, где стоял когда-то тот хутор, давно уже никто не живёт. Я хочу попросить тебя, Гюнтер, если ты будешь в России, возьми урну с моим прахом и развей его по ветру в том месте, где судьба связала меня с этими русскими (я даже и имён их не знаю). Я верю, что Господь узнает меня и примет, и моя душа обретёт покой!

Прощай, дорогой мой Гюнтер! Я всегда буду рядом с тобой!

Гюнтер долго сидел в молчании. Он думал о том, что среди миллионов солдат вермахта, ушедших воевать, едва ли нашлось два-три десятка, подобных его деду. Деда нет уже больше десяти лет. Урна с его прахом стоит на полке в его кабинете. Но Гюнтер ощущал его присутствие каждой своей клеткой.

За чтением документов пролетело несколько часов. Близился вечер. Требовалось время, чтобы осмыслить всё прочитанное.

Гюнтер шёл по улице Вены. Тёплый ветерок обдувал его лицо. Сотни гуляющих горожан на улицах, конные экипажи, красивые дома — все это создавало праздничное настроение.

На минуту в голове возникла мысль:

— А может, послать подальше сумасшедшего Мартина со стариком Алоизом и начать в Европе новую жизнь? Денег у него в избытке, фирма деда работает уже несколько десятилетий и приносит огромный доход. Зачем рисковать своей жизнью и тратить её на войну с нацистами?

Но потом разум взял верх. Дед был прав — его никогда не оставят в покое. Гюнтер вспомнил, как Мартин ни на секунду не задумался, когда обсуждал возможность ядерной войны. Он всерьёз считает, что такой вариант позволит нацистам победить. Гюнтер обвел взглядом оживленную площадь вокруг себя, гуляющих людей, и вдруг представил, как все они лежат на земле мертвые и обезображенные, среди дымящихся руин некогда прекрасного города. И только он один может предотвратить катастрофу.

Пока в мозгу Гюнтера картины сменяли друг друга, его глаза профессионала заметили что-то, что заставило его насторожиться. За ним следили! Слежку вели несколько человек, которые старались не попадаться на глаза Гюнтеру.

На этот раз он решил не звонить Мартину. Ответ Мартина в любом случае будет отрицательным.

Преследователи шли за ним на приличном расстоянии. В какой-то момент Гюнтер решил сбежать от них на такси, но потом передумал — слишком быстро к нему подкатило такси, когда он встал на краю тротуара. Прямо как в Чикаго днём раньше. Прав был отец — с оружием он бы чувствовал себя гораздо уверенней, но в данный момент пистолета у него не было.

Начинало темнеть. Нужно было как-то выходить из создавшейся ситуации. Людей на улице становилось всё меньше, преследователи шли все ближе и ждали удобного момента. Гюнтер ускорил шаг и оказался один в полутёмном переулке. Шаги преследователей приближались. Навстречу ему по переулку ехала машина с включенными фарами. Гюнтер обернулся и увидел, что один из преследователей замер в характерной позе целящегося стрелка. Раздались два негромких хлопка, но Гюнтер успел отпрыгнуть в сторону. Одна из пуль прошла близко от его ноги и врезалась в стену дома позади него на уровне коленей. Внезапно фары машины осветили Гюнтера и бегущих за ним преследователей. Машина резко остановилась, включился дальний свет фар. Водитель выпрыгнул на дорогу и, встав на одно колено, сделал два выстрела из-за открытой дверцы.

— Глок, — Гюнтер по звуку определил из какого пистолета стрелял его спаситель. Он обернулся ещё раз и увидел, что преследователи лежат на асфальте.

— Комм, комм, — водитель махал руками, приглашая Гюнтера в машину.

Раздумывать было некогда, Гюнтер запрыгнул на правое сиденье, и машина сорвалась с места. Водитель быстро развернул машину и помчался прочь от лежащих на дороге тел. Гюнтер обернулся назад и увидел, что к лежащим преследователям подбегают ещё двое.

Водитель протянул Гюнтеру чёрный Глок 19 с удлинённой обоймой на 33 патрона:

— Если они будут догонять нас, стреляйте через заднее стекло по колёсам и радиатору. Но не думаю, что у них есть больше одной машины. А в неё они сейчас должны загрузить тела, чтобы не привлекать внимание полиции.

Гюнтер держал в руке Глок и от этого становился всё более спокойным. Оружие придавало ему уверенности в себе. Через несколько минут стало ясно, что их никто не преследует.

— У Вас есть с собой телефон? — спросил водитель.

— Да, он у меня в кармане пиджака, — ответил Гюнтер.

— Достаньте его и вытащите из него аккумулятор.

— Да, конечно. Я что-то плохо соображаю, — пробормотал Гюнтер. Он вынул из телефона аккумулятор и положил его и телефон в разные карманы.

— Что они от Вас хотели? — спросил водитель. — У вас есть догадки?

— Видимо, похитить или убить! Им бы это удалось, если бы случайно не вмешались Вы, — ответил Гюнтер.

— Я не случайно вмешался, я ожидал чего-то подобного! — сказал водитель. — Меня зовут Макс, Макс Голдсмит.

Гюнтер повернулся к водителю и стал разглядывать его. Рука крепче сжала рукоять пистолета.

— Боже мой! Вы что — следили за мной?

— Не то чтобы следил — просто решил иметь представление о Вашем местонахождении. Сегодня утром мне сообщили, что Вы прилетели в Вену, и я решил встретиться с Вами на нейтральной территории. Я стал издали наблюдать за Вами, когда Вы вышли из офиса GK, в надежде выбрать удобный момент для разговора, и вскоре обнаружил, что у меня есть конкуренты.

Если бы Мартин Зигель не доверял Вам, то Вас бы убрали в Аргентине, или в США. С нашей стороны Вами интересуюсь только я. Единственное разумное объяснение случившемуся — есть некая третья сила, которая преследует Вас, и которой Вы сильно мешаете. Могу назвать Вам имя человека, но Вы его и сами знаете.

— Да, я догадываюсь, кто этот человек — Эрих Краузе. Он уже пытался убрать меня в Чикаго два дня назад. Но неудачно.

— А он упрям! И не боится даже Мартина Зигеля, если пытается расправиться с Вами — с его «правой рукой».

— Видимо, я недостаточно проучил его, если он присылает вторую команду убийц, взамен уничтоженной первой, — Гюнтер с удивлением обнаружил, что сболтнул лишнего. Он крякнул с досады. Макс заметил его смущение.

— Боюсь, они не убийцы. Чтобы убить, достаточно одного стрелка с пистолетом с глушителем, или снайпера. Вы нужны им живым. Подумайте, какую информацию они хотят получить от Вас любой ценой? И есть ли такие возможности у какого-то Эриха Краузе — продолжать охоту за Вами в Европе? Они явно торопятся. И ставки в их игре очень высоки. Краузе — мелкая сошка, и к тому же он туп, чтобы противостоять Зигелю. За ним точно кто-то стоит, причём этот кто-то не боится ни Зигеля, ни Алоиза Бауэра. Подумайте, кто это может быть.

— Вы правы. Аналитиком Краузе не назовешь! Кто бы за ним не стоял, он засветился! Теперь я знаю о нём и вычислю его.

— Существовала только одна организация в Германии, сильная и самостоятельная настолько, что не считала нужным подчиняться кому бы то ни было. Я думаю, Вы её мне сейчас назовёте.

— СС Гиммлера. Штангль тоже принадлежал к СС. Думаю, Вы правы. Это они. Кстати, я хочу сказать Вам спасибо за то, что спасли меня. И мне приятно познакомиться с Вами лично, учитывая те обстоятельства, которые свели нас.

— А я хотел сказать Вам спасибо, за то, что дали мне улететь в Москву. Надо отдать Вам должное — Вы всё время «дышали мне в спину», так что мне пришлось попотеть, удирая от Вас. Надеюсь, я развеселил Вас, когда ваши ребята арестовывали надувного толстяка в пикапе?

— Да, мы оценили Ваш юмор! Я видел Вашу улыбку, когда Вы стояли на стойке регистрации рейса в Москву. Но просмотрел эту запись часа за три до Вашей посадки в Москве. Если бы я доложил о Вас, то самолёт не долетел бы до Москвы. Я что-то не готов брать на душу убийство ещё двух с лишним сотен невинных людей, — Гюнтер понял, что проговорился второй раз за последние две минуты. То ли стресс от пережитой перестрелки так подействовал на него, то ли собеседник владел неведомыми приемами беседы.

— Гюнтер, когда Вы должны встретиться с Зигелем в Киеве? — задал вопрос Макс.

— Он ждёт меня послезавтра рейсом из Европы.

— У меня к Вам есть очень хорошее предложение — я хочу пригласить Вас в Москву на завтра, а послезавтра Вы сами решите — куда Вы полетите из Москвы, и в каком качестве. Если «Да», то мы едем в аэропорт.

— Уговорили! Сегодня, поистине, день откровений!

Макс выехал на магистраль и поехал в аэропорт. По дороге Макс позвонил кому-то:

— Мне нужен паспорт на любое имя с Российской визой. Фото у вас имеется.

Потом повернулся в сторону Гюнтера и сказал:

— Сегодня один из лежащих в больнице жителей Вены совершит поездку в Россию, сам того не подозревая. Вы же не хотите лететь в Москву под вашим настоящим именем?

3

Самолёт прилетел в Москву поздно ночью. Макс дал Гюнтеру кепку с длинным козырьком, который скрывал большую часть его лица от камер слежения, на время, пока они проходили формальности на границе.

— Лучше Вам не попадать в их поле зрения. Не только мы имеем доступ к изображениям с этих камер.

Гостиница, куда глубокой ночью привезли Гюнтера, была расположена в старинном особняке в центре Москвы. Снаружи не было никаких вывесок. Машина с гостями въехала через арку во внутренний двор особняка, стальные ворота за ней закрылись.

В номере было три узких окошка с полукруглым верхом, окна выходили во двор. Дверь в номер была сделана из прочного дерева и запиралась на старинный латунный ключ с множеством бородок. Таких ключей Гюнтер не видел уже лет двадцать, и те — в музеях. Толстые наружные стены старого купеческого дома и стеклопакеты не пропускали ни малейшего шума.

На всякий случай Гюнтер подпер дверную ручку спинкой стула и прошёл в душевую. Нестерпимо хотелось спать. Выйдя из душа, он упал на кровать и едва успел натянуть на себя одеяло, как тут же провалился в сон. Впервые за несколько недель он спал так спокойно, как когда-то в детстве в доме родителей.

Звонок телефона, стоящего на тумбочке рядом с кроватью, разбудил Гюнтера в 9 утра. Приятный женский голос на чистом немецком пожелал ему доброго утра и сообщил, что завтрак ждет его на первом этаже.

Через 10 минут Гюнтер спустился в холл и увидел сидящего за столом Макса.

После завтрака они вышли во внутренний двор и сели в припаркованный Range Rover. Макс что-то сказал водителю по-русски, и машина выехала из двора на кривую улочку. Ехали мимо Кремля, Храма Христа Спасителя, Сити с его небоскрёбами.

Гюнтер впервые видел Москву — она разительно отличалась от привычного штампа, распространенного на Западе. Макс вез гостя по одному ему известному маршруту. Из окон машины было видно, что в городе слились в единый ансамбль старинные здания и архитектурный модерн. Город был гораздо ухоженнее большинства европейских городов, не говоря уже о городах Латинской Америки. Он приятно удивил обилием зеленых насаждений, парков, отсутствием навязчивой рекламы.

Лаборатория Троекурова находилась за городом, на охраняемой территории. Вход в неё напоминал вход в бомбоубежище постройки пятидесятых годов двадцатого века. Как строитель, Гюнтер оценил объемы работ, выполненных его коллегами шестьдесят лет назад. Выпуклая многотонная стальная дверь могла выдержать ударную волну от взрыва ядерного заряда в 200—300 метрах от входа. За дверью тянулся длинный бетонный коридор, имеющий несколько расширительных камер для рассеивания энергии ударной волны.

Лифт опустил Макса и Гюнтера глубоко под землю.

В помещении лаборатории трудилась команда Троекурова. Лаборанты сидели за мониторами, большинство из них были в шлемах, подключенных к компьютерам. Через несколько приборов, напоминающих томографы, проходила лента конвейера, на которой располагались целые черепа или их фрагменты. На ленту выкладывали череп за черепом по мере того, как были отсканированы предыдущие черепа. Лаборанты просматривали информацию, иногда посылали команду для более подробного сканирования и сохранения интересных фрагментов.

— Чем они заняты? — спросил Гюнтер по-английски.

— Они считывают и записывают показания мёртвых свидетелей в рамках расследования уголовных дел, — ответил Троекуров, — хотите попробовать? Мы приготовили для Вас несколько таких свидетелей, которые будут Вам лично интересны. Они из лагеря смерти «Треблинка» в Польше.

Гюнтер сел за монитор и надел на голову шлем. Он видел, как Троекуров снял с полки и поместил в томограф маленький детский череп и нажал на кнопку «Пуск».

Гюнтер ощутил себя маленькой девочкой, на руках у мамы в вагоне, прибывающем на станцию. Мама разговаривала с ней по-французски. За окном появилось здание станции, заборы из колючей проволоки. В оцеплении стояли солдаты в чёрной форме и с оружием. Двери вагона открылись и зазвучали громкие команды на немецком. Люди в хороших костюмах выходили из поезда с чемоданами и сумками, вставали на перроне толпой. Солдаты отделяли мужчин от женщин с детьми и отправляли их в разные входы в здание вокзала. Люди еще не успели зайти в здание, как обслуга уже начала вскрывать оставленные чемоданы и сортировать вещи.

С каждым шагом тревога в душе нарастала. Мама со страхом оглядывалась по сторонам и сильнее прижимала к себе маленькое беззащитное тельце дочери. Резкие крики охранников били по натянутым нервам мамы, отчего она вздрагивала.

— Сдать документы!

— Всем раздеться для санобработки!

— Сдать кольца и серьги!

Какие-то люди быстро состригали волосы с женщин и сбрасывали их в мешки. Женщины без волос вставали позади уже остриженных. Дальше они шли между двумя рядами колючей проволоки. Солдаты на вышках изредка бросали равнодушные взгляды на толпу обнаженных людей. За колючей проволокой стоял офицер в черной форме, а у ног его сидела большая собака. Из открытой пасти собаки свисал язык, с кончика которого капала слюна.

— Господин Штангль, — офицер повернулся на голос, — Вас просят к телефону.

— Данке, Рудольф, — сказал офицер и прошел мимо девочки. Собака с явной неохотой пошла за ним.

Постепенно все вошли в небольшую комнату, под потолком которой были проложены трубы с раструбами, как в душе. В комнате стало очень тесно. Охранники загоняли отстающих ударами сапог и дубинок. Девочка увидела кровь на лицах людей и заплакала. Мама прижала её к себе, закрывая ей глаза.

— Ну шо, жиди! Моліться своїм жидовскому богу! Ви його скоро побачите! — здоровый охранник засмеялся и закрыл дверь.

— Los, Ivan! — из-за запертой двери донеслась команда на немецком.

Из труб под потолком в помещение пошел густой пар, постепенно выгоняя остатки воздуха. Люди страшно кричали и пытались вырваться из газовой камеры. Становилось все тяжелее дышать. Лёгкие пытались наполниться, но водяной пар не годился для дыхания. Постепенно крики стихли. Люди умирали стоя — в тесноте некуда было даже упасть.

Двери открылись, и мертвые тела стали выпадать из газовой камеры. От удара девочка пришла в себя и тихонько заплакала. Мама лежала рядом с открытыми глазами и молчала. Украинский вахман услышал плач и наклонился над девочкой, другой вытаскивал тело за телом, торопливо рвал щипцами зубы с золотыми коронками и сваливал тела в вагонетку:

— Дивись Микола, ця жидівська курва ще жива!

— Дай її мені, Петро! Дивись, як я її доб'ю!

Второй вахман подошел, вытаскивая штык из ножен.

Сердечко девочки забилось от страха. Она повернулась к матери, в последний раз ища у неё защиты.

Штык пробил её тельце насквозь и глубоко вошел в тело матери. Мыкола отошёл на шаг, любуясь своей работой.

— Як кажуть москалі — гарний натюрморт вийшов.

— Всіх би їх так і жидів і москалів — всіх відразу, — ответил его напарник Петро…

Гюнтер сидел возле монитора и все его тело дрожало. От только что пережил весь ужас, творившийся в газовой камере, страх и боль беззащитного убиваемого ребёнка. Его кулаки сжались, костяшки пальцев побелели. Ему хотелось немедленно броситься и давить этих мразей, убивших миллионы людей.

— Успокойся, Гюнтер. Эти твари все уже давно мертвы, — Макс положил руку ему на плечо.

— Нет, я знаю, что их наследники живы. Они продолжают своё дело и сейчас. Недавно они убили несколько десятков человек. Я сам был этому свидетелем.

— Пойдемте со мной, — сказал Гюнтеру и Максу Троекуров. Они прошли по коридору и зашли в огромный зал, занятый многоэтажным хранилищем для тел. Игорь Петрович подошел к пульту и набрал код. На одном из ящиков загорелась зелёная лампочка. Троекуров выдвинул его наполовину и откинул простыню с лица. На носилках лежало замёрзшее тело. Гюнтер вгляделся в черты лица.

— Если я правильно понимаю, то это тело Дэвида Роквелла?

— Вы абсолютно правы! — Троекуров улыбнулся и задал вопрос, — и как Вы думаете, откуда оно у нас? Абсолютно целое, без каких-либо повреждений!

— Значит, катастрофы не было? Все эти люди живы? — Гюнтер никак не мог поверить в это.

— Да, они живы и в безопасности, — ответил Макс.

Гюнтер сидел несколько минут и обдумывал ситуацию. Если всё верно, а по-другому не могло быть, то никакого теракта на самолёте с гражданами США не было. В этом он не виновен. Перестрелка в Чикаго с пятью трупами — это была самооборона! Привязать к ней Гюнтера невозможно — пистолет он выбросил, и когда его найдут, на нём не будет ни его отпечатков, ни ДНК. Значит, он чист перед законом! И с этой стороны на него невозможно давить и шантажировать его. Лично для него это, несомненно, хорошо! Но Гюнтер понимал, что не может раскрывать кому-либо это свое новое знание. Для Мартина он должен продолжать считать себя соучастником теракта, которому грозит электрический стул. Можно предположить, как будут действовать нацисты, если узнают, что теракт не удался. Вероятнее всего, постараются завершить начатое. В целеустремлённости и напоре им не откажешь.

Гюнтер понимал, что Мартину глубоко плевать на закон. Он всегда действовал, и будет действовать, исходя из целесообразности. Гюнтер нужен ему для продолжения следствия по делу о похищении черепов и противодействия русским. Сегодня они попутчики, а завтра, в случае малейших подозрений, Гюнтера либо уберут, либо отправят в тюрьму по обвинению в соучастии в теракте. Но выйти из игры Гюнтеру уже не удастся.

— А что с теми черепами, которые вы похитили в Мендосе?

— Они уже отработанный материал. Мы даже можем вернуть их нацистам, все равно с ними уже невозможно работать. Вся информация с них стёрта, — сказал Троекуров. Он показал на отдельную полку, где за стеклом расположились несколько десятков черепов. На стекло перед каждым черепом была наклеена фотография его обладателя с именем и занимаемой им при жизни должностью в структурах Третьего Рейха. Гюнтер прошелся мимо полки, вглядываясь в фотографии. Размер и форма черепов точно совпадали с лицами на фотографиях. Под номером один на полке лежал череп с знакомыми Гюнтеру по описаниям зубными протезами. Рядом с черепом лежал Железный крест I степени — любимая награда Гитлера за Первую мировую войну.

— Гюнтер, судя по твоим вопросам, твои мысли вошли в нужное для работы русло. Давайте проедем в другое место, где мы обсудим наш дальнейший план действий, — предложил Макс.

Втроем они поднялись наверх и переехали на другой охраняемый объект.

В комнате присутствовало восемь человек, посвященных в детали предстоящей операции. Докладывали по очереди. Макс переводил Гюнтеру с русского на английский.

— По сведениям из СБУ в Киев прилетел зам главы ЦРУ по Латинской Америке Дуглас Фергюссон. В настоящее время он находится на одном из полигонов Западной Украины, где собирает команду из наёмников в количестве до ста человек. В команду входят русскоговорящие граждане Украины, Грузии, Польши, Прибалтики. По версии источника, задача группы — проведение терактов и нападений на руководящих лиц Донбасса.

— Из посольства США на Украине сообщают, что с дипломатической почтой прибывают средства технического оснащения для нескольких групп захвата, включающие в себя альпинистское и спелеологическое оборудование, а также большое количество взрывчатки. Источник также сообщил, что видел ящики с наклейкой, предупреждающей о радиационной опасности хранящихся в них объектов.

— Из биологической лаборатории США под Одессой сообщают, что к ним поступил приказ на изготовление большого объема нескольких штаммов бактерий и вирусов — Эбола, сибирской язвы и лёгочной чумы.

Часть сотрудников лаборатории (являющиеся штатными сотрудниками ЦРУ) прошли дополнительное обучение действиям в условиях биологической войны.

Вероятно, что другие биологические лаборатории на территории Украины и Грузии получили аналогичные приказы.

Итог подвёл офицер ГРУ в полевой форме с погонами полковника:

— Задачей каждой группы будет проникновение и захват нашей секретной лаборатории. Лабораторий всего четыре. Три из них — ложные.

Группы скрытно соберутся в Москве, в заранее определённых местах, куда будет заранее доставлено всё оборудование и оружие. Места сбора расположены недалеко от лабораторий. Цель операции — захват и вывоз из лаборатории компьютеров, приборов и персонала. Следовательно, нападение будет совершено в рабочее время, вероятнее всего в конце рабочего дня, когда сотрудники будут возвращаться домой. В случае неудачи в лабораториях будут распылены штаммы бактерий и радиоактивные вещества, так чтобы прекратить в неё доступ на сотни лет вперёд, а весь персонал лаборатории будет уничтожен.

Не исключаю, что перед началом основной операции будет проведена операция отвлечения — теракт или захват заложников, а также операция прикрытия, чтобы направить погоню по ложному следу.

Во все детали операции будут посвящены только штатные сотрудники ЦРУ. По окончании операции оборудование лаборатории будет вывезено грузовым транспортом и спрятано. А затем его постараются вывезти из страны. Основную ценность для ЦРУ представляют работающие в лаборатории люди. Их постараются максимально быстро вывезти из страны. Возможно, их довезут до границы Украины автобусом, а там с боем прорвут границу.

В качестве мер безопасности предлагаю усилить охрану лаборатории и сотрудников, а также предоставить их семьям охрану до момента окончания операции.

У кого есть что добавить?

Гюнтер подошел к полковнику в сопровождении Макса.

— Я хорошо знаю того человека, который возглавляет операцию — это Дуглас Фергюссон. Он будет применять самые грязные приемы, и его не остановит ни количество жертв, ни тяжесть последствий применения всего доступного ему арсенала. Не нужно допускать ни одну его группу на территорию России. Их нужно уничтожить на месте, там, где они тренируются. Всех до одного. Я смогу вам в этом помочь.

— Мы не можем действовать на территории другого государства военной силой, — заметил полковник.

— Вы и не будете. Дайте мне средство для их уничтожения, а я применю его.

— Гюнтер, с уничтожением этой группы наше противостояние не закончится. Они наберут другие группы. И ты нам понадобишься здесь, со всеми твоими знаниями. Мы не можем рисковать тобой, — добавил Макс.

— Никого другого Фергюссон к себе не подпустит. Его сейчас охраняют человек пять-шесть профессионалов самого высокого уровня. И времени на принятие решения у нас совсем нет. Они будут готовы в ближайшие два дня, — возразил Гюнтер. — Такой срок прибытия в Киев обозначил мне Фергюссон.

— Мы будем ждать их. Что они знают о лаборатории и сотрудниках? Не более того, что им смог сообщить находящийся у них АБ.

— Не думайте, что АБ — единственный внедрённый ими агент, а Фергюссон и я — все имеющиеся в их распоряжении аналитики. Все гораздо сложнее. Они обрабатывают информацию на своих суперкомпьютерах и практически наверняка знают расположение лабораторий и состав сотрудников, работающих в каждой из них, вплоть до их привычек, хобби и круга общения. И какую бы вы ни планировали операцию прикрытия, ложные лаборатории, ложных сотрудников — все это можно легко проверить и распознать. Они готовят для вас самый худший сценарий из всех возможных. Единственное, в чём вы сможете их обойти — это в вашем изобретении. Они пока еще не понимают его сути и ваших новых возможностей, которые оно вам даёт. Против него у них нет средств.

— Здесь Вы, пожалуй, правы, — полковник задумался. — Тогда поясните, какими Вы видите наши действия в сложившейся обстановке?

— Хочу окончательно всё прояснить — пока жив Фергюссон и стоящие за ним, война не закончится. У них неограниченные ресурсы и они готовы воевать до последнего украинца, поляка, прибалта и даже американца, чтобы победить. Их нужно переиграть. Дать им то, что они хотят, чтобы они почувствовали себя победителями и убрались к себе в Штаты. И на всё это у вас два-три дня. Я постараюсь затянуть подготовку операции, но не думаю, что получится отсрочить её больше, чем на сутки-двое.

Они проговорили еще несколько часов, согласовали время и сигналы к началу операции, способы связи и другие детали предстоящих действий. Вечером Гюнтер вылетел в Вену.

4

Самолёт из Вены приземлился в аэропорту Жуляны. Гюнтер вышел с пассажирами и прошел в автобус. Объявления в самолёте и в автобусе делались на английском и украинском. Украинский язык звучал красиво, но совершенно не понятно. Поражало количество красивых девушек и женщин, пышущих здоровьем мужчин. Гюнтер вспомнил низкорослых креолов Аргентины и неповоротливых толстых американцев. Украинцы выглядели гораздо лучше.

— И этих людей Гитлер называл людьми второго сорта!? — подумал Гюнтер.

При выходе из зала прилёта Гюнтера встретили два крепких парня с короткими стрижками. На табличке, которую держал в руке один из них, черным фломастером с двумя ошибками было написано его имя.

Малозаметный среди десятков похожих машин, «пожилой» Мерседес выехал со стоянки аэропорта и влился в поток. Сопровождающие сидели молча. Или у них были инструкции не разговаривать с Гюнтером, или они стеснялись своего плохого английского. Гюнтер сделал вид, что задремал на заднем сиденье. Сидящие спереди парни начали негромко переговариваться на мове, справедливо полагая, что Гюнтер не понимает их.

Через сорок минут езды Мерседес оказался в живописном месте на берегу реки и въехал в ворота, на ржавой поверхности которых угадывались контуры висевшей когда-то звезды.

— Лет тридцать назад здесь была воинская часть, — подумал Гюнтер. Повсюду виднелись одноэтажные здания с выбитыми окнами и растущей на крышах травой.

Однако жизнь не совсем покинула этот забытый богом угол. Возле одного из зданий были припаркованы три черных джипа с дипломатическими номерами, армейский Хаммер, и стояло около двух десятков рослых мужчин в натовском камуфляже. Рядом с ними на столах было разложено несколько комплектов альпинистского оборудования, приборов ночного видения, костюмов химзащиты, а также стояли на сошках четыре крупнокалиберные винтовки под патрон 12,7 мм.

— Barrett M82¹ — с одного взгляда определил Гюнтер. — Далеко не самая новая винтовка, применялась еще во время войны в Заливе.

Он прошел мимо группы инструкторов и вошёл в здание, стоящее позади них. Провожающие вели его мимо охраны, сидящей на входе в здание, в подвал. Спустившись на два этажа вниз, Гюнтер увидел длинный коридор, когда-то покрашенный светло-зелёной масляной краской, облупившейся от времени. Пахло сыростью и ещё чем-то гниющим. За одной из дверей он нашёл Мартина и ещё троих американцев, которых Гюнтер раньше не встречал.

В комнате стояли мониторы, на которых было видно несколько зон тренировки.

Камеры показывали стрельбище, полосу препятствий и отдельно — тёмный подвал, заставленный ящиками, имитирующий лабораторию. Хорошо было видно не только общий план, но даже выражения лиц курсантов, выполняющих упражнения. Умом эти лица не блистали.

Мартин наблюдал за курсантами и делал пометки у себя в блокноте. Когда Гюнтер вошел, Мартин встал, пожал руку Гюнтеру и представил ему людей, находящихся в комнате:

— Добрый день. Знакомься, это офицеры разведки США, их позывные «Орел», «Сокол», «Воробей». Господа, это мой помощник, его позывной «Меркурий». Мой позывной на время операции «Марс».

Господа, хочу ввести всех в курс дела. Нами отобраны четыре группы захвата по пятнадцать человек и группа прикрытия двадцать человек. Возглавлять эти группы будете вы, господа. Задача каждой группы состоит в захвате лаборатории русских и вывозу всего оборудования и людей. В случае невозможности выполнения задачи, вы должны уничтожить лабораторию и весь персонал. Разведка предполагает, что две лаборатории из четырёх расположены под землёй и проникнуть туда можно только через основной вход или вентиляцию. Охраняют лаборатории сотрудники одного частного охранного агентства. Мы знаем их поимённо и сможем заставить их открыть нам двери. Эти лаборатории находятся на территории военных заводов, куда невозможно попасть посторонним, что способствует расслабленности охраны лабораторий. Судя по активности персонала и поведению охраны, никаких дополнительных мер безопасности не введено. Мы располагаем старыми чертежами объектов, построенных в сороковых-пятидесятых годах прошлого века. Считаю, что с тех пор на этих подземных объектах ничего не изменилось. Вентиляционные шахты расположены немного в стороне — метрах в пятидесяти от входа. Эти шахты достаточно просторны, чтобы через них могла проникнуть группа захвата, на случай, если не получится пройти через основной вход.

Две другие лаборатории находятся в наземных зданиях — одно в здании уфологического центра в Химках, другое в Красногорске, замаскировано под частную клинику. Три из четырёх лабораторий, возможно, ложные.

Мы хотим запустить газ в наземные лаборатории и вентиляционные шахты подземных. Русские вынуждены будут покинуть лаборатории. Мы будем ждать их на улице в форме ФСБ. Сотрудников лабораторий сажаем в автобусы, якобы для эвакуации. В дороге усыпляем их и отвозим в отстойник. Группа захвата проникает в лабораторию и скачивает всю информацию из их компьютеров, а также вывозит оборудование, — закончил Мартин.

Гюнтер слушал Мартина и для него всё яснее становилось, что план захвата лабораторий совсем не продуман, и в случае любого сбоя приведёт к уничтожению персонала лабораторий и, возможно, к применению бактериологического оружия в черте Москвы. А также к гибели большинства участников операции. По всей видимости Мартину было плевать на эти обстоятельства, а также на судьбу всех её участников. И Мартин ничего не сказал про применение бактериологического оружия и радиоактивных материалов. Значит возвращать Гюнтера в США для продолжения работы он не планирует. Почему? Уж не планирует ли он «израсходовать» Гюнтера?

— «Марс», можно я немного поправлю твои рассуждения? Извини, что прерываю тебя, — сказал Гюнтер.

— Конечно, «Меркурий». Если у тебя есть возражения — ты можешь их высказать.

— Ты можешь сказать, какая из лабораторий наша главная цель, а какие ложные?

— Судя по рассказу нашего агента АБ, это лаборатория в Химках, замаскированная под уфологический центр. Но я не уверен. В любом случае АБ ответит головой, если это окажется не так. Он до сих пор «гостит» в одной из клиник Вашингтона вместе с послом Маклареном. И будет ждать нашего возвращения. Чтобы исключить ошибку, на всякий случай, мы захватим все четыре лаборатории.

— Правильно, нужно захватывать все четыре. Русские хитры, но у нас нет права на ошибку. Кто персонально осуществляет руководство этим проектом?

— Профессор Троекуров. Мы засекли его телефон возле всех лабораторий.

— Но все же меня мучает один вопрос — если русские узнают, что мы собираемся захватить их лаборатории, что они предпримут?

— Усилят охрану. Как раз это нам и не нужно. Тогда наша операция станет невозможной.

— Насколько я понял, мы исходим из того, что русские не ждут нападения на свои лаборатории. И они не предприняли никаких мер защиты. Ты надеешься на эффект внезапности? Ты думаешь, что русские не ждут нас, после того, как они якобы провели операцию в Мендосе? Хотя доказательств их причастности у нас нет. А если ты ошибаешься, и они готовы к нашему визиту и ждут нас? Сразу после первого выстрела или сигнала тревоги все лаборатории, повторяю — ВСЕ лаборатории — будут блокированы. А против групп захвата будут применены средства уничтожения. Мы рискуем потерять людей и не выполнить задание! Тем более, что операцию нужно проводить в четырёх разных местах.

— Тогда что ты предлагаешь? — спросил Мартин.

— Я предлагаю выманить их из их логова и захватить по пути в безопасное место.

— Но как?

— Если предположить, что они ждут нас, к какому развитию событий русские готовы? К попытке захвата лабораторий силами спецназа и быстрому отходу с «добычей» в безопасное место. Их задача — не позволить нам проникнуть на объекты. При этом русские рассчитывают, что сами лаборатории не должны пострадать, а работа в них — прекратиться. Согласны?

— Да, это логично.

— Тогда что, по-вашему, сделают русские, если узнают, что мы готовы применить против них такие средства, которые не позволят этим лабораториям работать в ближайшие несколько десятков лет? Я имею в виду, например, бактериологическое, химическое или ядерное оружие — грязную бомбу. Они постараются вывезти лабораторию и персонал в безопасное место. Не все лаборатории — на все у них просто не будет времени — а только одну, ту самую, которая нам и нужна. Вот её то мы и должны захватить по дороге.

— Но для того, чтобы напугать их, мы должны будем пожертвовать одной из групп — допустить захват русскими этой группы с её вооружением? — уточнил Мартин.

— Не обязательно. Мы можем позволить русским захватить машину с вооружением и средствами для совершения теракта. Машина якобы была направлена в Россию арабскими террористами, но украинские друзья узнали об этом и сообщили российским партнерам.

— И как же русские поймут, против каких объектов собирались применять это оружие? И откуда у террористов бактериологическое и ядерное оружие?

— Русские захватят взрывчатку, альпинистское и спелеологическое оборудование, химическое и бактериологическое оружие, электронные системы разведки. Четыре комплекта. Вот тут-то они и задумаются, кто стоит за этой подготовкой — арабы, или кто-то другой, и с какой целью пытаются ввезти все это вооружение. И когда догадаются, то запаникуют. Возможно, они обнаружат какую-либо группу безоружных украинцев на одной из подмосковных турбаз, но предъявить им будет нечего. Подержат их пару дней, и отпустят. Мало ли украинцев приезжают в Россию на заработки.

— С этой стороной операции понятно. Как мы захватим лабораторию? — спросил «Орел».

— Когда они поймут, что мы готовы применить при захвате лаборатории, они не захотят иметь рядом с Москвой полигон по применению бактериологического оружия и грязной ядерной бомбы. Они поймут опасность и постараются эвакуировать лабораторию в безлюдное место. Предполагаю — на какой-нибудь остров в море, или в пустыню. Лабораторию повезут на военный аэродром, вероятно, Чкаловский, под сильной охраной и будут вывозить самолётом. Сопровождать ее будет сам Троекуров. В полёте по России ему не нужна охрана, а самолёту сопровождение. Поэтому он будет один, плюс экипаж самолёта. Сколько Троекурову лет? У нас есть его фотография?

— Да, есть, — Мартин вывел на экран монитора фотографии Троекурова.

— На вид ему лет 60. Что нам известно про его семью?

— Жена и взрослый сын. Сын по специальности нейрохирург, оперирует на мозге. Женат, двое детей.

— Нужно заняться его семьёй, особенно внуками. Мы захватим их и будем держать в заложниках до окончания операции, — сказал Гюнтер. — То же самое нужно сделать с семьями членов экипажа самолёта. Всего 12—15 человек.

— Сделаем, — отозвался «Воробей».

— Что делать, если угнать самолёт не удастся? — спросил «Сокол».

— Угона не будет — иначе самолёт собьют. Просто в процессе полета возникнут неполадки в системе управления, что приведет самолёт в нужное нам место. Чтобы у пилотов не возникло желания геройствовать, мы свяжемся с ними прямо перед взлётом и немного охладим их пыл, — пояснил Гюнтер.

— Тогда нужно спланировать операцию по пилотам тоже. Мы не знаем маршрут полета, кто конкретно полетит за штурвалом, — заметил Мартин. — Пока не знаем. Но это не проблема — узнаем сразу же, как только их руководством будет принято решение. На подготовку нового варианта операции нам понадобится ещё два-три дня.

— Наши люди будут на месте и сразу по команде приступят к захвату заложников, — успокоил «Орел».

— А как мы запустим работу лаборатории, когда она будет в наших руках? Нам потребуется персонал? — спросил «Марс».

— А ты разве забыл, что рассказывал АБ на допросе? Троекуров начал работу над этой темой с командой в составе трех-четырех человек. Он — ключевая фигура, и он останется у нас. Мы подберём ему наших надёжных специалистов по биологии и программистов. Повторить всегда легче, чем делать заново. Справимся! — бодро заверил «Меркурий». — Сколько человек будет задействовано в операции окончательно?

— Четверо на семью Троекурова, человек пятнадцать на семьи пилотов. Машины с водителями — еще шесть. Общее руководство — ещё пять человек. Итого тридцать. Если задействовать ещё группу наблюдения и отвлечения, то пределах 50—60 человек, — ответил «Орёл».

— Остальных, не прошедших подготовку, нужно будет отправить с базы и позаботиться, чтобы они молчали хотя бы ближайшую неделю, — приказал Мартин.

— Сделаем, — ответил «Орел».

— Хочу напомнить, что я не говорю по-русски. Со мной должен находиться кто-то, кто сможет командовать всей моей группой, — заметил Гюнтер.

— Я с удовольствием подберу в группу захвата нам с «Меркурием» лучших бойцов, — сообщил «Орел». — Группу отвлечения возглавит «Воробей», группу встречи самолёта — «Сокол».

— По поводу бактериологического оружия и грязной бомбы я уже распорядился, — сказал Мартин. — Я как чувствовал, что они нам могут понадобиться. Удивительно, как мы с тобой «Меркурий» думаем на одной волне и дополняем друг друга!

— Я старательный ученик у такого наставника, как Вы, — радостно ответил Гюнтер.

— Тогда пойдём знакомиться с вояками, — предложил Мартин.

Они поднялись из подвала — солнечный свет был ярок, так что пришлось надеть тёмные очки. При их появлении инструкторы построили курсантов и сами заняли место на правом фланге.

Мартин шел вдоль строя и сверял со своим блокнотом номера на форме курсантов. По его команде из восьмидесяти человек тридцать вышли из строя и отправились к стоящему на стоянке автобусу. По приказу «Орла» в автобус загрузили несколько ящиков американского сухого пайка, четыре упаковки баночного пива.

«Орел» прошел вдоль строя и вручил каждому из уезжающих конверт с деньгами. Хлопцы повеселели, на их лицах появились улыбки.

— Хлопці, скажу коротко — спасибі вам за вашу відданість справі ваших батьків і дідів. Слава Україні! — «Орел» хорошо говорил на украинском.

— Героям слава! — бодро ответили хлопцы и стали подниматься в автобус. Старый ПАЗ отъехал со стоянки извергая невыносимую вонь из выхлопной трубы.

— Не забудь погодувати хлопців на дорогу, — крикнул вдогонку уходящему автобусу «Орел».

Водитель в ответ помахал рукой из открытого окна.

Оставшихся курсантов разбили на группы и стали объяснять им их задачу.

Вечером на стоянку приехал черный Гелендваген, из которого вышли трое. Тот, что пониже ростом, показался Гюнтеру знакомым. Его лицо несколько раз мелькало на экране телевизора, когда BBC NEWS показывало новости с Украины. Двое других — побритые на лысо огромные парни в тёмных очках — были его телохранителями.

— Такие же клоуны, которые охраняли нас в Парагвае, только усов не хватает, — подумал Гюнтер.

Старший без стука зашел в кабинет. «Орел» поднялся навстречу.

— Прошу прощения за беспокойство, господа, — произнес вошедший на чистом русском, — сколько бойцов, из присланных мной, вы отобрали?

— Мы берём пятьдесят человек, пан проводник — ответил «Орел».

— Опасна ли предстоящая операция? Все ли вернутся? — спросил пан проводник.

— Как пойдёт — возможно не вернётся никто. Всё может зависеть от любой случайности, — сообщил «Орел».

Пан проводник остался доволен ответом, так что радость отразилась у него на лице, как бы он не пытался её скрыть. Гюнтер заметил, что «Орел» обменялся многозначительными взглядами с паном проводником, после чего быстро посмотрел на остальных присутствующих в комнате — заметили они это, или нет.

— Рассчитаемся? — предложил вошедший.

— Конечно, задаток пятьдесят процентов, как договаривались! — ответил «Орел». Он достал из дипломата двадцать пять пачек по десять тысяч долларов и передал их гостю. Тот пересчитал пачки, убедился, что купюры подлинные. Заметно повеселев, он сложил деньги в портфель.

— Оставшуюся часть получаю я лично, за всех пятьдесят человек, независимо от того, сколько их вернётся, — уточнил пан проводник на прощанье.

Когда он вышел «Орел» достал влажную салфетку и брезгливо протер руки.

— Psi syn wsuwa mi swoje spocone ręce (Сукин сын сует мне свои потные руки)! — бормотал он негромко по-польски, еле сдерживая свою ярость.

— Так ты поляк? — удивился Гюнтер. «Орел» вопросительно посмотрел на Мартина.

— Чему ты удивляешься? У нас не так много доверенных людей, владеющих русским, готовых с русскими воевать! — пояснил «Марс». — Тем более, людей, имеющих боевой опыт. К тому же у него паспорт гражданина США и огромные заслуги перед нашей страной.

«Орел» повернулся к Гюнтеру:

— Я прослужил в польском спецназе «Гром» пятнадцать лет. Мы готовы были отдать жизнь, прикрывая товарищей. А этот скот только что продал пятьдесят своих парней и намекнул, что не ждёт, чтобы большинство из них вернулись живыми! Деньги всех тех, кто не вернётся, он заберёт себе. Как тебе такой «союзник»?

— Если я правильно понял, то те тридцать уехавших на автобусе парней получили свои двести долларов лично, а оставшиеся с нами пятьдесят человек получат по десять тысяч после окончания операции. И наш гость выразил нам своё неудовольствие, что деньги первой группы не прошли через него. Разве не так? — спросил Гюнтер. — Я тоже обратил внимание, что его совсем не расстроил тот факт, что из этих пятидесяти большая часть может погибнуть.

— Гибель бойцов во время операции — это неизбежные на войне потери. Чем лучше разработана операция, тем меньше потери. Каждый командир хочет, чтобы его потери были минимальными. А этот отправил парней на смерть, получив с нас за каждый «скальп»! — «Орел» злился всё больше. Чтобы не продолжать спор, он вышел на улицу и пошел заниматься с курсантами. «Воробей» и «Сокол» ушли вместе с ним.

Мартин и Гюнтер остались одни.

— Что вы сцепились, как петухи? Какая разница, сколько их умрёт! Наша цель, чтобы операция была выполнена успешно, — продолжил разговор Мартин. — Доживешь до моих лет — тогда поймёшь, что главное — выполнение операции, а все мертвецы — это сопутствующие потери. И мой совет лично для тебя — не лезть вперёд и не оставлять никого сзади, чтобы не попасть в эти сопутствующие потери. Для этого есть эти наёмники.

— Наемники, обычно, дорого стоят и не любят умирать, — заметил Гюнтер.

— Это наемники-профессионалы стоят дорого и не хотят умирать. Они правильно просчитывают свои шансы остаться в живых и часто отказываются от работы, если их что-то не устраивает. А здесь у нас молодые парни, не знающие жизни. Слава богу, у нас достаточно стимулов, чтобы заставить этих дебилов делать то, что нам нужно — воевать и подыхать за наши интересы. Мы двадцать лет внушали им, что все их беды и нищета благодаря России. И вырастили из них хороших штурмовиков. Они реально считают себя высшей расой и горят желанием доказывать это на деле.

— Вот эти — высшая раса?! Вы их рожи видели? Там же совсем нет интеллекта!

— Запомни, Гюнтер, чем меньше у людей интеллекта, тем проще им внушить нужные нам истины. Тем более, когда они сами хотят в это верить. Разве не приятно сознавать себя сверхчеловеком, арийцем, которому дозволено всё! Гитлер прекрасно понимал это, когда воспитывал молодежь Германии в духе преданности фюреру и арийской расе.

— При всём уважении к Гитлеру, напомню, что почти вся молодёжь Германии полегла на полях России.

— Они выполняли свой долг, и выполняли его как положено немцам, как выполнил его твой дед. Потери были велики, но основные потери приходятся на конец войны. Я извлёк уроки. Этого больше не повторится! Я обещаю! Гитлер наделал много ошибок и прежде всего в том, что не берёг немцев. Сейчас ситуация поменялась. Мы проделали колоссальную работу. Теперь, под предлогом защиты от возможной агрессии, воевать с русскими будут поляки, украинцы, грузины, латыши, эстонцы, арабы. Им внушили, что русские хотят захватить их страны. И они готовы воевать с Россией. Не будешь же ты называть их наёмниками? Никто не собирается платить им.

— Это грамотно — сделать бывших вассалов Москвы пушечным мясом в войне с ней! Но не все же такие идиоты, что будут погибать бесплатно? Есть и среди них умные и хитрые, — решил уточнить Гюнтер.

— Для этого мы и ставим над этим пушечным мясом умного, преданного нам фюрера из числа туземцев, которому они полностью доверяют. А он находит способ ими управлять. Нам совсем необязательно платить этому фюреру. Мы просто закрываем глаза на его бизнес — торговлю человеческими органами, как это было в Косово, производство и транзит наркотиков, как в Афганистане, перепродажа оружия, разворовывание западной гуманитарной помощи, оффшорные счета и прочий шоколадный бизнес. Все они держат свои деньги в наших банках, считая это разумным и безопасным. Я могу сделать нищим любого из них просто щёлкнув пальцами по клавиатуре. Чем больше у этих сукиных сынов будет слабых мест, тем проще будет прищемить им яйца, если они захотят соскочить с нашего крючка. И тем более ретиво они будут выполнять нашу волю. Они все у меня вот здесь, — Мартин показал Гюнтеру сжатый кулак.

— С этими парнями всё ясно. А как быть с другими — теми, кто продаёт секреты оборонного потенциала своих стран? Эти-то работают далеко не бесплатно?

— Да, мы платим им щедро. Так они думают. Только воспользоваться деньгами они смогут, лишь оказавшись на Западе. В последнее время русские сильно экономят наш бюджет — не многим агентам повезло сбежать на Запад и пройти у нас проверку. Среди сбежавших мы частенько выявляем двойных агентов. Деньги тех, кому не повезло, мы оставляем у себя.

— Тогда за что же они рискуют? — не унимался Гюнтер, делая глупые глаза.

— За иллюзию! — Мартин был доволен, что «утер нос» молодому коллеге. — И если даже взрослые опытные агенты работают на нас практически бесплатно, то что говорить о молодых! Ты удивишься, как легко можно заставить глупого молодого парня рисковать своей жизнью! Нужно только уметь подобрать правильный ключ к каждому. Американцы, например, свято верят в свою миссию по распространению демократии в мире и едут погибать в Ирак и Афганистан, мусульмане бросают свои теплые места в Европе и едут свергать Асада в Сирию, украинцы, как это уже было во Вторую Мировую, снова готовы вешать своих соседей — поляков, белорусов, русских и евреев. Великое дело Адольфа Гитлера живёт и расширяется. Гитлеру не хватило ресурсов и денег, чтобы победить. Сегодня ситуация принципиально другая. Сегодня мы располагаем всеми материальными и людскими ресурсами Запада, а деньги мы печатаем в любом количестве. Фюрер был бы очень доволен нами! Верь, Гюнтер, наша победа близка! Мы затравим русского медведя — наши «волки» готовы вцепиться ему в глотку! — Мартин был красноречив, как никогда. Он замер, приподняв подбородок, став похожим на Муссолини на трибуне.

— Это Прибалтика, Польша и Украина — «волки»? Или арабы? Да их раздолбают за считанные дни! — подумал Гюнтер. Но говорить это вслух не стал.

Поздно вечером Мартин подошел к Гюнтеру, сидящему на скамейке возле здания, и спросил по-испански:

— Чем закончилась та история в Чикаго?

— Следили за мной, их было пятеро с оружием. Заказчик — Эрих Краузе. Я отправил ему привет, но, думаю, он не успокоился.

— Когда завершим операцию, я разберусь с ним. Сейчас просто некогда этим заниматься.

— Как думаешь, что он от меня хочет? — спросил Гюнтер.

— Его отец — Франц Штангль — оказал Германии неоценимую услугу в решении еврейского вопроса, но потом проявил нездоровый интерес к тайным хранилищам для ценностей, которые строил твой дед. Мы думаем, что твой дед — истинный рыцарь Германии — погиб на своем посту, возможно, с помощью Штангля. Видимо Эрих Краузе считает, что ты что-то знаешь об этих хранилищах и хочет тебя допросить с пристрастием. Мы не трогали его в память о заслугах его отца. Но сейчас он мешает нашему делу.

— Почему ты не хочешь просто позвонить ему и приказать оставить меня в покое? — спросил Гюнтер.

Мартин замялся, стараясь подобрать нужные слова:

— Дело в том, что Эрих Краузе не один. За ним стоят несколько членов нашей организации недовольных своим положением в ней. В том числе и родственники Алоиза. Я пытаюсь сдержать их, но не всегда это удаётся. Я всего лишь второй человек в организации, и после нашей размолвки с Алоизом могу потерять всё. Ты понимаешь, что мои руки связаны. Алоиз не хочет вмешиваться. Он уже старик, его время почти ушло. Скоро нас ждут большие перемены, и, боюсь, не в лучшую для меня и тебя сторону. Мы можем ожидать от них проблем в любой момент. Они будут просто счастливы, если мы совершим какую-либо ошибку во время выполнения операции. Но им позарез нужна эта лаборатория, а без нашего с тобой участия им её не достать. Поэтому до окончания операции нам можно жить спокойно. Но после завершения операции я советую тебе залечь на дно и держать связь только со мной. Пока обстановка не прояснится.

5

На пограничном пункте на границе России с Украиной стояла длинная очередь из грузовиков. Пункт пропуска закрывался уже второй раз за сегодня. Первый раз перерыв составил три часа. Второй раз пункт закрыли до особого распоряжения. Водители, привычные к такому порядку дремали, не выходя из кабин.

В одном из грузовиков сидел водитель с напарником. Напарник звонил куда-то каждые полчаса. Наконец, его нервы не выдержали, и он решительным шагом направился в сторону украинского пограничника. Тот, привыкший чувствовать свою власть, лениво обернулся к подходящему человеку и окинул его презрительным взглядом.

Макс Голдсмит видел в сильную оптику бинокля, как после нескольких фраз, сказанных ему подошедшим человеком, выражение лица пограничника сильно изменилось, а поза стала подобострастной. Пограничник быстро подошел к водителю машины и жестом приказал ему выехать из очереди и проехать вперёд к самым воротам.

— Видите грузовик у ворот? Это наш клиент, — сообщил Макс по рации.

Напарник с чувством удовлетворения занял место справа от водителя. Ещё через пятнадцать минут пограничный пункт открылся. Грузовик быстро прошел формальности на украинской стороне и заехал на площадку для досмотра российской таможней.

Рядом парковались другие фуры. Водители готовили документы на груз и открывали двери кузовов.

Машины и груз проверяли сотрудники таможни, а также вожатый со служебной собакой. Собака подошла к кузову фуры и залаяла. Вожатый подсадил собаку в кузов, и она начала царапать лапами ящики.

— Что везёшь, кроме яблок? — лениво спросил таможенник. Видно было, что ему совсем не хочется проводить досмотр груза и его бы вполне устроила стодолларовая бумажка в документах на груз, чтобы быстро все оформить. Но чутьё подсказывало ему, что возможно удастся «срубить» и побольше. Другие таможенники предусмотрительно отошли на приличное расстояние, чтобы не мешать «решению» вопроса. Водитель замешкался с ответом. Таможенник начал терять терпение:

— Всё, вызываю погрузчик, будем выгружать и смотреть весь груз, — сообщил он водителю, глядя тому в глаза.

— Друг, давай поступим по-человечески, — предложил водитель.

— Это как? — спросил таможенник.

— «Штукарь» зелёных.

— Два! — не растерялся таможенник.

— Два много, давай полтора и по рукам? — торговался водитель.

Вдруг из-за припаркованной фуры появился начальник пограничного пункта в новенькой форме, туго обтягивающей его приличный живот.

— Гаращенко, что тут у тебя?

— Да вот, понимаете, собака лаяла, я решил выяснить, что в фуре.

— А что по накладным?

— Яблоки.

— Собака на яблоки не лает. Давай выгружай все! — приказал начальник и отправился к другим машинам.

Гаращенко изобразил досаду на лице и тихо выругался.

При досмотре фуры за ящиками с яблоками были обнаружены несколько больших коробок с автоматами, взрывчаткой, альпинистским оборудованием, а также четыре контейнера со значком бактериологической опасности и контейнеры с радиоактивными материалами.

Водитель клялся, что не имел представления, что ему загрузили на базе. В суматохе его напарник благоразумно исчез, вернувшись на украинскую сторону. Водителя арестовали.

За проявленную бдительность и обнаружение контрабанды оружия инспектору Гаращенко объявили благодарность и назначили премию в размере десяти тысяч рублей.

В холле загородного дома были поставлены диваны, на которых устроились взятые в заложники семьи пилотов. Группы захвата врывались в квартиры и хватали всех, кто там находился. Людей усыпляли газом, а затем выносили на носилках, грузили в кареты скорой помощи и увозили.

В этот же дом привезли детей и внуков Троекурова. На беду, к ним в гости зашел отец Троекурова, 89-летний ветеран войны. Его тоже усыпили и увезли, чтобы не оставлять свидетелей.

Охраняли заложников четверо здоровых мужиков в камуфляже и с пистолетами. Они сами вызвались в охранники, чем удивили Гюнтера. Риск быть пойманными или узнанными у них был максимальный — они должны были присутствовать до самого конца операции, тогда как другие исчезали сразу после выполнения своей задачи.

Во время операции все называли друг друга по позывным. Гюнтер быстро привык к своему позывному «Меркурий». Радиообмен был очень коротким, т.к. не следовало привлекать к себе внимание спецслужб. Расчёт был на то, что пока никому не стало известно, что произошёл захват самолёта и заложников, внимательно прослушивать эфир никто не станет.

С момента звонка от наблюдателей, что конвой выехал из лаборатории и движется в сторону аэродрома, прошло полтора часа. Большинство намеченных заложников были доставлены в загородный дом.

В огромное чрево ИЛ-76 въехали четыре грузовичка, кузова которых были под крышу загружены различным оборудованием. Руководил погрузкой профессор Троекуров. Рядом с ним стоял и с интересом смотрел по сторонам Дрон. Когда машины были закреплены, Троекуров отпустил охрану и прошел в кабину пилотов.

— Закрываем трап и взлетаем, — сообщил он пилотам. В этот момент у одного из пилотов зазвонил телефон. Он ответил на звонок и с удивлением сказал:

— Да, он здесь. Передаю ему трубку.

Троекуров поднес трубку к уху.

— Игорь Петрович, сохраняйте спокойствие. Ваши внуки и отец у нас, а также семьи двух пилотов и бортинженера. Чтобы с ними ничего не случилось, Вы должны выполнить одно наше условие — после взлёта пилоты сообщат, что у них вышло из строя навигационное оборудование и они вынуждены лететь в тот аэропорт, который мы вам укажем. Не отключайте вызов. Сообщите эту новость пилотам. Сейчас мы пришлем вам фотографии заложников, чтобы вы убедились, что с ними все в порядке.

Троекуров повернулся к пилотам и сообщил:

— Прошу сохранять спокойствие. Нас переиграла одна очень серьёзная спецслужба, которую интересует груз на нашем борту. Они захватили наши семьи в заложники и требуют лететь в другой аэропорт. Вы поняли ситуацию?

Пилоты кивнули.

— Они согласны, — сообщил Троекуров в трубку.

— Отлично, запускайте двигатели и летите не в Капустин Яр, а в Крым. Аэропорт назначения — Севастополь. Дальнейшие инструкции мы пришлем через пару минут. Не пытайтесь поднять тревогу или не подчиниться нам. От вашего сотрудничества зависит жизнь ваших семей.

На экране телефона возникло видеоизображение — испуганные люди в количестве около двадцати человек сидели на диванах в помещении, а рядом с ними стояли охранники в масках и с оружием. Голос за кадром сообщил, что через два часа всё кончится и заложники будут отпущены. При условии, что мужья и отцы будут все делать правильно.

— Сообщите им, что при попытке вылететь за границу РФ наш самолёт будет сбит нашими же истребителями, — решил напомнить один из пилотов.

— Думаю, они это прекрасно знают, — ответил Троекуров.

Самолёт начал выруливать на старт. Последнее сообщение, которое пришло на трубку:

— Вы должны сесть на аэродроме Херсонес, предварительно снизившись до минимальной высоты, так, чтобы уйти из зоны видимости радаров. Вашу посадку мы будем приветствовать салютом.

— Хорошо, — ответил Троекуров.

Самолёт набрал скорость и оторвался от полосы.

— Когда мы долетим до Крыма, будет ещё темно. Аэродром Херсонес давно заброшенный, там нет ни навигации, ни подсветки полосы, — сообщил командир. — Мы не сядем там ночью.

— Какие ещё могут быть предложения? Не лететь туда? Разве у нас есть выбор? — откликнулся второй пилот.

— Но полоса там 1800 метров — для нашего борта коротковата! Да и сделана она для истребителей, а не для тяжелого Ил-76.

— Должно хватить для посадки. Керосин сожжем по дороге — борт будет относительно лёгким.

— Ладно, полетели. Выбора действительно нет! — подвел итог разговорам Дрон.

Гюнтер в маске находился в комнате с заложниками. Прошло уже почти два часа с момента вылета самолёта из Чкаловского. Группа захвата была распущена, и парни уже ехали к границе РФ с Украиной.

«Орел» в очередной раз вышел из дома чтобы проверить ситуацию снаружи. Наблюдатели, оставленные возле домов, откуда были похищены заложники, не заметили никакой активности. Значит за два-три часа, что заложников не было дома, никто их не хватился.

Примерно через час после вылета экипаж сообщил на землю, что появились значительные трудности в управлении самолетом. Вероятно, вышла из строя система перекачки топлива и самолёт начал крениться вправо. Диспетчеры наземных служб пытались помочь найти и устранить неисправность, но самолёт забирал все правее, несмотря на усилия экипажа. Ещё через полчаса остался позади аэропорт Ростова.

— Постараемся посадить самолёт в Симферополе, если не получится, то на военный аэродром Бельбек в Севастополе. Топлива пока достаточно. Плохо видим землю — слишком темно, — передали с борта на землю.

— Все аварийные службы аэропорта Симферополь готовы к приему вашего борта.

Самолёт начал снижение, но в Симферополе садиться не стал.

— Надеемся выработать топливо, и тогда равновесие восстановится. Готовьте встречу в Бельбеке.

— Бельбек готов вас принять, снижайтесь для захода на посадку, — ответил диспетчер Бельбека.

— Крен на правый борт уменьшился, но рули высоты не работают. Не можем попасть на полосу. Уходим на второй заход, — сообщили пилоты. Самолёт прошел над полосой на высоте около 500 метров и начал манёвр влево для захода на посадку. Слева по борту над аэродромом Херсонес начался салют — разноцветные светящиеся шары возникали и гасли в начавшем светлеть небе.

— Теряем высоту, не хватает тяги двигателей, — сообщил пилот на землю.

— Мы вас не видим — сильные помехи, сообщите где вы? — диспетчер Бельбека пытался связаться с бортом.

Пилоты не ответили. Самолёт снизился до минимально возможной высоты и приступил к посадке. Полосу было едва видно, пока несколько машин, стоящих по бокам полосы не включили фары и не обозначали её для садящегося самолета. Колеса коснулись бетона и самолёт начал тормозить закрылками и колесами, пилоты включили реверс двигателей. Наконец борт остановился.

С разных сторон к самолету неслись несколько машин.

Грузовой люк открылся. Из брюха один за другим выехали четыре грузовика и скрылись в темноте. Видно было, как они заехали на выдающийся в море пирс. В кабину пилотов зашел крупный мужчина и спросил, обращаясь к Троекурову:

— Вы Игорь Петрович?

— Да, это я.

— А это кто? — спросил мужчина, посмотрев на Дрона.

— А это мой ассистент и один из продуктов лаборатории. Его зовут Андрон Олегович.

— Хорошо. Поехали.

— Вы кое-что забыли, вам не кажется? — спросил Троекуров.

Собеседник рассмеялся.

— Не волнуйтесь, сейчас всё уладим.

Он набрал номер телефона — видеозвонок. Ему ответили с первого гудка.

— Это «Сокол». Груз у нас, отпускайте всех.

— Это «Меркурий». Принял. Отпускаем.

На экране было видно, как заложники выходят на улицу и садятся в автобус. Автобус уезжает, два охранника остаются и возвращаются в дом.

Троекуров и Дрон вышли из кабины и спустились на бетон полосы. Их попросили сесть в машину, которая тут же отъехала.

Машина быстро достигла дальней части взлетной полосы, от которой в Двойную бухту был построен длинный пирс. Плавучий кран поднимал последний, четвертый грузовик, чтобы опустить его в трюм черной подводной лодки. Створки погрузочного люка были открыты наружу. Как только грузовик опустился внутрь подводной лодки, створки закрылись.

Троекуров и Дрон прошли по мостику, зашли на борт и спустились по лестнице. Сзади мягко закрылись двери, не издав ни единого звука. Они почувствовали, как лодка отошла от пирса и стала набирать скорость, одновременно погружаясь в глубину.

— Лодка для контрабанды — мечта наркомафии, — сказал Троекуров Дрону, — грузоподъёмностью тонн на двести — триста. Может зайти даже в реку и доставить хоть оружие, хоть диверсантов.

Их провели в отдельные каюты и заперли снаружи.

6

Когда заложники уехали, Гюнтер перевёл дух. Его грудь болела после сильного удара. Секунда за секундой он анализировал всё произошедшее несколько минут назад.

Чутьё не подвело его в очередной раз. Его автомат был готов к стрельбе — патрон был в патроннике, предохранитель снят.

Четыре человека, охранявшие заложников, не понравились ему с самого начала. Они сами вызвались на эту роль в операции, видно было, что они прекрасно знают друг друга. Гюнтер лично руководил операцией по захвату и охране заложников, вместе с ним был «Орел».

«Орел» как раз вышел, чтобы проверить ситуацию снаружи, когда на телефон одного из охранников пришло сообщение, что самолёт сел в Крыму. Охранники переглянулись друг с другом и встали над заложниками. От старшего охранника Гюнтер услышал до боли знакомую фразу:

— Ну що, москалі, моліться! Зараз підете розмовляти з богом!

Они достали ножи и уже собрались начать убивать заложников. Гюнтер стоял у них за спиной, он не мог стрелять, т.к. мог зацепить заложников. Один из охранников повернулся к Гюнтеру и наставил на него пистолет. Судя по тому, как действовали эти четверо, они заранее спланировали свои действия и распределили роли. Но в их действия вмешалась случайность. С дивана поднялся и пошел на них седой ветеран — отец Троекурова.

— Ах вы ж мрази бандеровские! Только и можете, что с бабами да детьми воевать! Давил я вас, гнид, в сороковые годы, да и сейчас давить буду! — старик не стеснялся в выражениях.

На долю секунды внимание боевиков переключилось на старика. Гюнтер ушел с линии выстрела пистолета и упал спиной на пол, одновременно нажимая на спусковой крючок автомата, целясь в ноги.

Негромкие хлопки выстрелов из автомата с глушителем привели в движение всех боевиков. Двое из них рухнули на пол с от ударов пуль Гюнтера. Двое оставшихся открыли беспорядочную стрельбу, стараясь спрятаться за заложниками. Но недостаточно проворно! Гюнтеру пришлось выпустить весь магазин, чтобы достать их. Получив по несколько пуль в грудную клетку, они упали. Гюнтер оказался хорошей мишенью в тот момент, когда менял магазин. Лежащие в пяти шагах раненые боевики воспользовались заминкой и уже собирались прикончить Гюнтера. Один из них достал из рукава нож и бросился на Гюнтера.

Никто не обратил внимания, что входная дверь приоткрылась на несколько сантиметров, и в образовавшуюся щель просунулся ствол автомата. Два точных выстрела в головы потребовалось для того, чтобы успокоить раненых боевиков.

— Ты не ранен? — спросил входящий «Орел», не спуская глаз с лежащих боевиков. — Эти сукины дети решили играть в свою игру! Мы предъявим этому работорговцу, когда вернёмся в Украину!

Он прошел по залу и наклонился над лежащими охранниками. Как профессионал, «Орел» не мог полагаться на случай — он приставил ствол автомата к груди каждого боевика и нажал на спуск.

Гюнтер с трудом поднялся с пола. Две пули ударили его в грудь, но не смогли пробить бронежилет. Грудь болела, было трудно дышать. Если бы не «Орел», Гюнтер был бы уже мёртв.

— Dziękuje panie…, — произнёс он по-польски.

— Вацек, — ответил «Орел».

— Гюнтер, — в ответ представился Гюнтер. Они пожали друг другу руки.

Заложники постепенно начали приходить в себя. Старик ветеран поднялся и подошел к Гюнтеру и Вацеку.

— Не знаю, кто вы, но спасибо!

— Вам спасибо, отвлекли на себя этих нелюдей! — поблагодарил старика Вацек.

Гюнтер и Вацлав вывели заложников и посадили их в автобус. Потом вернулись в дом и стали переодеваться. Вацлав дал Гюнтеру кроссовки, футболку и помог надеть лёгкую куртку. Кепка с козырьком и темные очки скрыли большую часть лица Гюнтера.

— Не вздумай взять с собой оружие, — предупредил Вацлав.

— Мне оно ни к чему — операция закончена, — ответил Гюнтер.

Вацлав никак не мог успокоиться, и его тянуло поговорить:

— Меня 15 лет учили уничтожать террористов и освобождать заложников. Сегодня я сделал свою работу и рад этому! А эти четверо не просто исполнители — у них была своя задача. Они чуть не испортили нам всю нашу комбинацию. Похоже это была та самая «случайность», после которой русские должны выловить и уничтожить всех диверсантов. Тогда пан проводник сможет оставить себе все деньги. Но здесь он ошибся — я ничего ему не заплачу.

— Я думаю, что это не последний сюрприз сегодня и в ближайшие дни. Мы должны были допросить их, чтобы понять, кто и зачем послал этих людей. Не нужно было их пристреливать.

— Здесь мы не можем проводить расследование, — заметил Вацлав. — Мы должны исчезнуть в ближайшие десять минут. Кроме того, те, кто их послал, не смогут принимать решения, пока не узнают, что случилось с их агентами. А это они узнают дня через два. Нужно вызвать группу зачистки.

«Орел» сделал звонок и через десять минут к дому подъехала «Газель», в которую они быстро забросили четыре тела. Затем сели в разные такси, которые вызвал по телефону Вацлав, и разъехались.

Гюнтер ехал на заднем сиденье такси по утреннему городу и размышлял о прошедших событиях. Операция прошла отлично. Обе стороны сделали всё так, как он с Максом и Троекуровым предполагали. За исключением одного — попытки убить заложников. Необходимо было выяснить — действовали ли убитые боевики по чьему-то приказу, или по собственной инициативе? Но Вацлав обрубил нить, не дав допросить кого-либо из них. Тем самым он автоматически становится первым подозреваемым. К тому же у него появился отличный повод не платить оставшуюся часть денег торговцу «скальпами». Двести пятьдесят тысяч — неплохие деньги. Чем больше Гюнтер обдумывал ситуацию, тем больше укреплялся в своём мнении.

Второй подозреваемый — тот торговец «скальпами», через которого появились эти четверо и ещё сорок шесть парней. Добраться бы до него и поговорить! Расспросить про этих четверых. Их тела уже зарыты где-то в подмосковном лесу. Так что ни отпечатков пальцев, ни ДНК тест сделать невозможно. Хотя нет! Гюнтер потрогал лежащий в кармане пистолет, взятый у одного из убитых боевиков. Он сунул его в карман машинально, когда Вацлав пошел за носилками в приехавшую за трупами Газель. Гюнтер привык лично брать материал для идентификации преступников.

Второй трофей Гюнтера — красивый нож с наборной рукояткой из цветных пластин и синеватым закалённым узким лезвием, отточенным до остроты бритвы. Нож выпал из руки боевика, когда «Орел» прострелил ему голову. Ножны от ножа были прикреплены к запястью боевика на липучке. И на ноже, и на пистолете должны были остаться и отпечатки пальцев и ДНК.

Водитель такси, крепкий парень лет двадцати пяти, вёз Гюнтера в точку сбора, адрес которой ему назвал Вацлав. Гюнтеру бросилась в глаза мощная шея и короткая стрижка таксиста. Как-то это не соответствовало образу водителя такси, а Гюнтер, как детектив, сразу замечал подобные детали. На приборной панели отсутствовал навигатор и таксометр. Гюнтер посмотрел на руки таксиста, лежащие на руле — кулаки были набиты так, что плотные мозоли покрывали костяшки пальцев.

— Да ты — кулачный боец, друг мой, — подумал Гюнтер. — Стоит к тебе присмотреться!

Сделав такой вывод, он уже не спускал с таксиста глаз. Несколько раз водитель бросал быстрые взгляды на Гюнтера в зеркало заднего вида в салоне.

— Если водитель подставной и меня об этом не предупредили, то он везёт меня туда, где меня ждут неприятности. Нужно его опередить! — подумал Гюнтер.

— Далеко еще до места? — спросил он по-английски. Таксист обернулся к Гюнтеру и сделал вид, что не понимает его. Гюнтер изобразил на лице страдание:

— Долбаный русский не говорит по-английски! Надеюсь, слово туалет он понимает, или мне придётся обгадить ему всю машину!

— Туалет окей, — сообщил таксист и остановился на обочине возле лесопосадки. — Я тоже хочу. Водитель вышел из машины вместе с Гюнтером. Они перепрыгнули через канаву с водой и зашли в кусты. Водитель шел впереди, любезно показывая гостю дорогу. Скоро кусты скрыли их от проезжающих по дороге машин. Водитель остановился и стал поливать землю, стоя спиной к Гюнтеру. Когда он обернулся, застёгивая молнию на брюках, в лицо ему смотрел 9 мм ствол пистолета Макарова.

— Дай мне телефон, — спокойно сказал Гюнтер по-английски.

— У меня его нет, — соврал таксист, минуту назад «не знавший» английского.

— Тогда прощай, — сказал Гюнтер и потянул пальцем за спусковой крючок.

— Стой, подожди минуту, — таксист не был готов умирать, — не стреляй, я его сейчас достану!

Таксист размахивал руками, стараясь сблизиться на расстояние удара. Левой рукой он пытался залезть в карман брюк, правая рука скользнула за спину. Гюнтер нажал на спуск.

Пуля ударила таксиста в верхнюю часть бедра, отчего тело его сложилось пополам, и он уселся задом на землю. Из правой руки таксиста выпал пистолет, которым он не успел воспользоваться. Левой рукой он зажал рану на бедре.

O, matko Boska! — простонал таксист.

— Сколько их там? — так же спокойно спросил Гюнтер, поднимая с земли пистолет и телефон таксиста, — и зачем я им нужен?

— Их пятеро, — ответил таксист, — за тебя дают пятьсот тысяч долларов. За живого.

— Кто платит? Кто в группе главный? Где место сбора? — Гюнтер задавал вопросы и просматривал сообщения на телефоне. Половина из них была на польском.

— Кто платит — не знаю. Главного ты знаешь — вы с ним разъехались полчаса назад. Они должны совершить несколько терактов, чтобы отвлечь ФСБ от поисков лаборатории. Но сначала они хотят захватить тебя. После первого же теракта в городе будут останавливать всех подозрительных, так что им не удастся его покинуть.

— Где планируются теракты?

— Не знаю. Они сделали закладки в нескольких местах и собираются взорвать заряды по телефону.

Таксист назвал дачный поселок, где скрывалась группа «Орла». Гюнтер связал его и привязал к дереву.

— Тебе повезло — ты останешься жить, — сказал Гюнтер таксисту и стал отступать, не выпуская того из вида. — Я даже вызову тебе AMBULANCE, после того, как разберусь с ними. Как тебя зовут?

— Юзеф.

— Ты поляк? Отвечай быстрее.

На минуту на лице таксиста отразилась борьба разных эмоций, потом он решился сказать правду:

— Да, я поляк. Я двоюродный брат Вацека. Не оставляй меня здесь. Лучше не ходи на место встречи. Их там около двадцати. Тебя там будут ждать. Ты не вернёшься оттуда, и тогда я здесь погибну. Чуть не забыл, на твоей куртке есть метка слежения, по которой они на тебя выйдут, если ты задумаешь сбежать. Поверь мне, я рассказал тебе всё, что знал.

Гюнтер обдумывал ситуацию. Таксист нужен был живым. От него нужно было срочно получить всю возможную информацию. Несмотря на то, что Гюнтер руководил операцией, он не знал, что группа заложила взрывчатку в людных местах. Кто мог отдать такой приказ? Сколько бомб заложено? Когда произойдут взрывы? Времени на принятие решений было очень мало.

Гюнтер донёс связанного таксиста до машины и усадил на заднее сиденье. Затем отъехал от обочины и направился в центр города. Он зашел в первый же попавшийся на глаза салон связи и купил телефон и симку. Звонить с телефона таксиста он не стал. Возможно его прослушивали.

После второго гудка в телефоне раздался голос Макса.

— Привет, со мной все нормально. Нужно пробить один телефон на предмет его расположения и звонков с него. С этого же телефона будут проведены подрывы нескольких закладок взрывчатки. У нас времени всего час-полтора. И захвати ребят для разговора — я взял «языка».

Через десять минут рядом с Гюнтером остановилась машина, он сел на заднее сиденье рядом с Максом. Сидящему на переднем сиденье с ноутбуком сотруднику отдали телефон таксиста. В такси, где сидел связанный пленный сели трое, и оно отъехало.

Через 3 минуты на экране ноутбука были видны все номера, с которыми он связывался за последние несколько дней. С одного из номеров приходили сообщения на польском. Телефон «Орла». Этот номер имел связь с еще двадцатью номерами в Москве. Все были зарегистрированы в сети в последние два дня. Их передвижение по городу было выведено на карту. Вероятные места закладок взрывчатки выглядели как маршрут туда-обратно из одной точки на карте. Группы разминирования выехали на места закладок и обезвредили взрывные устройства.

Макс посмотрел на карту и определил место, где прятались террористы. Он позвонил и назвал адрес собеседнику.

Через полчаса группа захвата скрытно блокировала малозаметный дом в дачном посёлке по дороге на Смоленск. Еще через час Макс и Гюнтер приехали в поселок, чтобы руководить операцией. Они сидели в штабной машине и наблюдали за экранами мониторов. Камеры, скрытно установленные группой захвата, давали отличное изображение. В поселке практически не было дачников. Из дома долго никто не выходил. Наконец на крыльце появилось несколько человек. Гюнтер узнал двоих охранников, тех кого «застрелил» «Орел» выстрелами в грудь. Других парней он видел в тренировочном лагере. Все вели себя спокойно, считая себя в полной безопасности.

Макс набрал номер «Орла» с телефона таксиста. Тот сразу ответил на вызов:

— Где ты едешь! Мы уже опаздываем!

— Скоро буду! Пришлось оглушить и связать его! Еле засунул его в багажник. У него был нож и пистолет, а ты мне сказал, что он будет без оружия! Мне нужно вынуть пулю из ноги и зашить рану! — Макс говорил сдавленным голосом, как будто страдал от сильной боли.

— Эти идиоты слишком поздно мне об этом сказали! Они думали, что их оружие бросили в машину вместе с ними.

Поговорив с «Орлом», Макс отправил СМС на другой номер из списка:

— Дуже терміново. Напиши коли можна дзвонити. Треба поговорити без свідків!

Через несколько секунд на крыльцо вышел один из хлопцев, которого Гюнтер видел на Украине. Он набрал и отправил смс:

— Можеш дзвонити. Я один.

Макс позвонил и сказал:

— Слухай мене уважно! Це Василь. Нашу групу привезли в село під Білгородом, старший сказав, що поїде зустрічати провідника, і пропав. А через пів години, як він пішов, нас оточили в хаті і постріляли всіх без розбору. Я був в сортирі, так довелося пірнати в яму, щоб залишитися живим. Чим більше наших москалі вб'ють, тим більше грошей залишиться сам знаєш кому. Тікайте хлопці в різні боки, поки всі ще живі. Передай нашим, що амерам і пшекам вірити не можна.

— Який Василь? Звідки знаєш мій номер?

— Так я всі номери купував позавчора, у мене список залишився в кишені. Зараз дзвоню по всім групам — може кого встигну попередити!

Макс нажал отбой. Хлопец постоял на крыльце несколько секунд и вошел в дом. Через минуту вышел с ещё пятью парнями и начал им что-то горячо доказывать. Все шестеро подошли к стоящему микроавтобусу и достали из багажника пистолеты и автоматы.

Макс снова набрал номер «Орла» с телефона таксиста:

— Я приехал, стою возле магазина на въезде. Приходи меня встречать, сам я не найду. И нога у меня болит, захвати обезболивающее.

«Орел» появился на крыльце и пошел через двор к входной калитке. На пути у него встали два хлопца:

— Ти куди зібрався?

— Наші приїхали, не знають куди їхати. Просили зустріти.

— Наші всі тут, а хто до тебе приїхав потрібно подивитися!

«Орел» вдруг попытался ударить стоящего перед ним парня, но тот нырнул под руку «Орла» и нанес встречный удар. Хлопцы не зря готовились в лагере с американскими инструкторами. С боков подскочили еще четверо и начали избивать «Орла» ногами и руками. Шестой держал в руках автомат направленный на лежащего на земле «Орла». Но убивать его не торопились — его подняли и занесли в дом.

Оставшиеся в доме выскочили и побежали к автобусу, чтобы тоже взять оружие. Они едва успели вернуться в дом, как раздался голос из динамика:

— Граждане Украины и Польши! Предлагаем вам сдаться! Вы окружены!

В ответ из окон раздались автоматные очереди. Вдруг неподалеку через равные промежутки времени раздались несколько слабых хлопков.

— Вот твари, — сказал Макс, — они все-таки попытались взорвать свои бомбы, которые мы разрядили. Мы убрали всю взрывчатку, а бомбы привезли сюда. Вот они и сработали.

Снайперы взяли на прицел все окна в доме и на каждую очередь автомата отвечали точными выстрелами. Наступила тишина.

Дверь в дом открылась, и на крыльцо вышел человек. Его глаза были выколоты — из глазниц текли струйки крови, а руками он зажимал распоротый живот, из которого торчали кишки. Это был «Орёл». Бандеровцы постарались отыграться на нём, полагая, что он привел их в ловушку.

Макс взял мегафон и сказал:

— Эй, в доме, выходите! А то сожжем!

Из дверей один за другим вышли четверо матёрых бандитов — все здоровенные мужики возрастом под 40 лет, с татуировками на руках. Они покосились на корчащегося в агонии поляка, лежащего в луже крови, и сели на землю под стеной дома. Гюнтер узнал их — двое охраняли заложников всего несколько часов назад, а двое приезжали на Газели забирать трупы. Бойцы группы захвата взяли на прицел вышедших бандитов. Один осмотрел дом и вышел из него, с трудом подавляя рвотный рефлекс. От его ботинок на дорожке оставались красные следы. Макс и Гюнтер в масках подошли к дому. У обоих автоматы были наготове. Макс с пониманием посмотрел на вышедшего из дома бойца.

— Что там? — спросил Макс.

— Живых там нет! — едва выдавил боец.

Макс зашел в дом и вскоре вышел из него.

— Они убили всех пацанов ножами, а сами надеются остаться в живых.

— Здесь они ошибаются! — подумал Гюнтер. Он перевёл свой автомат в режим автоматического огня и выпустил весь рожок по сидящим у стены убийцам. Макс не стал его останавливать.

Оцепление было снято, когда прочесали все ближайшие дома. В доме, где прятались бандиты, нашли стрелковое оружие, сменную одежду и документы. Живых не было.

Подъехали три труповозки. В одну из них загрузили тела с улицы, и она уехала. Тела нужно было доставить в морг, где будут произведены все действия по их идентификации — фотографирование, дактилоскопия, взятие ДНК проб.

Гюнтер и Макс вошли в дом и стали изучать, что произошло внутри. Как профессионалы, они просто обязаны был анализировать ситуацию, отбросив все эмоции.

— Зачем они убили пацанов? — спросил Макс.

— Им не нужны были свидетели, — предположил Гюнтер.

— Свидетели чего? Операции по захвату лаборатории? Так их почти сотня! И остальные все живы.

— Тогда остается — свидетели моего захвата. За меня обещали пятьсот тысяч. Мне это таксист сказал. И руководил второй частью операции этот поляк «Орел».

— Почему они не схватили тебя сразу, а решили привезти сюда, и лишь потом захватить?

— Я думаю, что «Орел» отвечает за первую половину операции перед Мартином, включая отход с места содержания заложников. И здесь всё должно было пройти гладко. Вторая половина — его личная инициатива — маленький личный гешефт в размере пятисот тысяч от постороннего заказчика. И пока он их не получит, он будет продолжать работать на Мартина т. к. не хочет потерять его доверие и быть выброшенным из игры. Я должен был приехать сюда целый. По крайней мере, так мне сказал таксист.

— Тогда получается, что банда, которая долго работала на «Орла», и которая получит деньги за твоё похищение тоже от «Орла», просто взяла и выпустила кишки своему работодателю, лишив себя пятисот тысяч долларов. И ты в это веришь? В данной ситуации им нужно было выкрутиться, не замарав рук убийствами. Они же тупо накрутили себе пожизненные сроки, зарезав пацанов, и обрубили возможную помощь, выпустив кишки главарю. Фактически убили сами себя. Не похоже на профессионалов. Они же понимали, что у нас на них ничего нет. Легко могли бы выжить и остаться на свободе. А в результате — смерть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

https://ru.wikipedia.org/wiki/Barrett_M82