Вернувшийся к ответу

Олег Александрович Якубов, 2023

…Человеку не дано вернуться к самому себе, прежнему. Но он может вернуться к ответу. Наверное, у каждого думающего человека должен наступить такой момент, когда он сам себе обязан ответить на множество вопросов. В том числе, или в первую очередь, на вопрос: «А как ты жил, как живешь теперь?» Новый роман Олега Якубова – это остросюжетное произведение, композиция которого позволяет читателям на протяжении всего повествования переноситься между прошлым и настоящим главного героя и его друзей. Роман написан занимательно, захватывая насыщенностью событий, узнаваемостью многих героев и драматизмом повествования. Олег Якубов – известный писатель, журналист-международник, автор более тридцати книг, общий тираж которых превышает несколько миллионов экземпляров. Произведения Олега Якубова неоднократно переводились в разных странах мира. Автор является членом Союза писателей Европы, удостоен престижных литературных и журналистских международных премий.

Глава пятая

Жизнь изменилась кардинальным образом. Учителя недоумевали: как вчерашний отличник Марков скатился чуть не двоек. Все чаще и чаще слышал он окрик педагогов: «Марков, хватит витать в облаках, вернись в класс». Но он был не властен над собой. Не музыка и уж точно не школьные предметы заполняли его голову. В ней роились отдельные слова, фразы, целые страницы фраз, которые заполняли его сознание, да что там сознание — все его существование. Он придумывал любую причину, чтобы сбежать с урока либо вовсе не пойти в школу. Садился в дребезжащий трамвай номер десять, который от его дома до редакции тащился — это уже сотни раз было проверено и перепроверено — ровно тридцать восемь бесконечно тянувшихся минут. Еще десять минут быстрой спортивной ходьбы: пятка — носок — пятка, и вот он уже оказывается в том прекрасном мире, насквозь пропитанном запахами табака, типографской краски, бумаги и еще чем-то таким необыкновенным, что называется волшебным словом — редакция.

Здесь с ним не больно-то нянькались. Сергей Ормели, тот самый парень, к которому попала первая Аркашина заметка, объяснил школьнику, что любой материал надо начинать так, чтобы читатель первую фразу «заглатывал» и уже не мог оторваться до конца текста. Впрочем, относились к вихрастому мальчишке с симпатией, выдали удостоверение, отпечатанное на редакционном бланке, стали давать немудрящие задания и даже выписали за опубликованные заметки гонорар. Получать деньги на почту Аркаша отправился вместе с бабой Симой — лицам, не достигшим шестнадцати лет, получать денежные переводы по советским законам не разрешалось.

К началу нового учебного года нужно было выпустить школьную стенгазету. Аркаша Марков был ее редактором. А тут вдруг выпускать газету отказался наотрез. На вопрос старшой пионервожатой, что случилось, Марков гордо ответил: «Я теперь пишу только за гонорары». Захоти старшая вожатая, и дурацкая эта выходка по тем «гуманным» временам могла бы юному зазнайке боком выйти, но, видать, девушка была доброй, не стала из этой глупой мухи политического слона раздувать.

***

…Как-то раз, приехав в редакцию, Аркадий увидел в знакомом кабинете заплаканных девушек и двух хмурых парней. Пятый стол пустовал. В помещении царило мрачное молчание. К знакомым уже запахам явно примешивался еще какой-то, неприятно острый. Он не сразу сообразил, что это запах водки. Пристроившись в уголке, Аркадий соображал, что ему делать. С одной стороны, назрела острая необходимость срочно посоветоваться с Сергеем по поводу написанной минувшей ночью заметки, с другой — было совершенно очевидно: сейчас не до него, видно, что-то произошло. По отдельным репликам вскоре стало ясно, что Юра Завацкий, чей стол сейчас пустовал, накануне утонул. В голове Аркашки роем проносились картины героической гибели журналиста, который утонул, спасая маленькую девочку, мальчика, инвалида, старика…

— Аркадий, а что ты всегда с этим футляром ходишь? У тебя там что, скрипка? — вывела его из фантастических грез Рая, одна из сотрудниц редакции. И когда он молча кивнул, попросила: «Может, сыграешь нам что-нибудь».

Он действительно частенько приезжал сюда со скрипкой, потому что потом надо было отправляться на вечерние занятия в музыкальной школе. Футляр обычно старался пристроить в уголке, за книжными шкафами, где валялись старые газетные подшивки. Думал, так незаметно. Заметили, однако ж. Отказываться было неловко. Аркадий извлек скрипку, на минуту задумался — что же им сыграть. Почему он выбрал «Чакону», одно из самых сложных произведений великого Иоганна Себастьяна Баха, он и сам объяснить не мог, так на душу легло. Его скрипка плакала и скорбела, «Чакона» пела о том, что жизнь продолжается, и страстно взывала к завтрашнему дню. Он даже не заметил, да и никто в кабинете не заметил, как неслышно отворилась дверь и на пороге столпились другие сотрудники редакции, привлеченные волшебными, чарующими звуками скрипки.

Когда Аркадий опустил смычок, к нему подошла Рая, поцеловала его в макушку и, глубоко вздохнув, сказала: «Ну на хера тебе эта блядская газетная жизнь? Бежал бы ты отсюда, пока не засосало…» Он не понял, о чем она толкует, специально слова эти не запоминал, но вспоминал потом частенько. В одном только опытный журналист Раиса Могилевская ошиблась: к тому моменту, когда давала она юнкору тот мудрый совет, его, Аркадия Маркова, уже засосало. Он увяз в вязком газетном болоте в тот самый миг, когда, едва приоткрыв дверь кабинета, вдохнул в себя непередаваемый редакционный дух. Увяз, и долгие-долгие годы тонул, тонул и тонул, сладостно погружаясь в газетные топи все глубже и глубже.

***

— Сборная СССР по баскетболу среди девушек выиграла чемпионат мира. В составе сборной была и наша школьница Таня Белова. Она учится в восемьдесят четвертой школе. Поедешь туда и возьмешь у нее интервью, — наставлял Аркадия Сергей Ормели.

— Честно говоря, я в баскетболе не сильно разбираюсь, — промямлил Аркашка.

— Ну хорошо, тогда поедешь в обсерваторию. Говорят, ученые через двести, а может, через пятьсот лет обязательно обнаружат новую планету. Подождешь, чтобы не прозевать, когда произойдет это историческое событие, и напишешь информацию — тридцать строк.

— Ну зачем вы сразу так, — попытался обидеться Аркадий.

— Зачем? А вот зачем. В популярной песенке фронтовых корреспондентов на текст твоего любимого Симонова есть такие слова: «Жив ты, или помер, главное, чтоб в номер материал успел ты передать». Понял? А раз понял — полный вперед. И запомни, нет таких тем, в которых газетчик не разбирается. А если не разбираешься, то разберись. Некомпетентный журналист — это нонсенс. Если не знаешь этого слова, загляни в словарь.

Машина времени

(Оглядываясь на будущее)

В Ташкент приехал звезда мировой эстрады итальянский певец Джанни Моранди. Зарубежные гастролеры Союз вообще не баловали, хотя, скорее всего, это Советский Союз не баловал их, дабы не развращать тлетворным влиянием Запада чистые души советских граждан. Как бы то ни было, а гастроли такой именитости, как Моранди, были событием для культурной жизни патриархального Ташкента. Узнав, когда у звезды репетиция, Марков приехал в концертный зал. Моранди с присущей всем итальянцам экспрессивностью метался по сцене, заламывал руки и, судя по энергичной артикуляции, гнусно матерился на родном языке. Переводчица, довольно субтильная особа, вяло переводила претензии певца какому-то местному толстяку, потевшему в черном габардиновом костюме, который он напялил, очевидно, по случаю встречи с иностранным гостем. Когда страсти улеглись, выяснилось, что всех дел-то было сдвинуть микрофон на полметра влево. Марков представился переводчице и сказал, что ему нужно взять интервью у приезжей знаменитости.

— Ничего не получится, — вяло отреагировала представительница «Интуриста». — У него в Киеве какой-то скандал произошел с местными журналистами, что-то они о нем не так написали, и он сказал, чтобы до конца гастролей в СССР к нему ни одного журналиста на пушечный выстрел не подпускали.

— Послушай, — стал увещевать переводчицу Аркадий. — Он — иностранец, с него, как говорится, взятки гладки. Но ты-то наша, ты же должна понимать… Тебя, кстати, как зовут?

— Зовут меня Людмила, и я все понимаю, — соглашалась переводчица, — но у тебя своя работа, у меня — своя.

— Ты что, не поняла, я — корреспондент самой главной нашей газеты и я должен взять у него интервью во что бы то ни стало.

— Должен — бери, — индифферентно отреагировала Людмила. — Только без меня. Я тебе вот что скажу. Он, этот Моранди, упертый, что осел. Ты его не переубедишь, не теряй времени. Я единственное чем могу помочь, так это дам тебе его фотографию, у меня есть слайд, и итальянский буклет о его творчестве, с переводом на русский язык. Только буклет потом верни, он у нас в одном экземпляре.

— Ладно, спасибо и на этом.

Засунув в карман пиджака буклет и слайд, Аркадий вышел из зала, постоял минутку, задумавшись, — задание было явно провалено: ни буклет, ни фотография актера живого интервью заменить не могли. Достал сигарету, но, пошарив по карманам, ни зажигалки, ни спичек не обнаружил. Возле служебного входа стояла сверкающая черным лаком интуристовская «Волга». За баранкой сидел молодой мужик, читал газетку. Аркадий попросил у него огоньку, прикуривая, поинтересовался: «Итальянца обслуживаешь?»

— Ага, — коротко ответил шофер, не склонный, видно, к разговорам.

Решение пришло само собой.

— Ну я так и подумал, а то мне номер машины сказали, а я сдуру не записал и забыл напрочь. Ладно, будем коротать время вместе, неизвестно, сколько еще репетиция продлится.

С этими словами Марков распахнул переднюю дверцу машины и с уверенным видом уселся рядом с водителем. Вечером Аркадий собирался идти на день рождения к знакомой девушке, по этому случаю надел светло-серый костюм, голубую сорочку и красивый синий галстук — недавно приятель из Чехословакии привез. Интуристовский шофер окинул взглядом фигуру незваного гостя, и лишь спросил: «Ты оттуда?» Аркадий благоразумно не стал ничего уточнять, а лишь туманно ответил: «Откуда же еще?..»

Через минут сорок в сопровождении переводчицы появился Джанни Моранди. Усевшись в машину, что-то буркнул переводчице. «Он спрашивает, кто рядом с водителем», — перевела Людмила.

— Скажи — охранник, — не оборачиваясь, ответил Марков. Неизвестно, узнала ли его Людмила со спины, но даже если и узнала, виду не подала. Судя по тому, что гость вольготно развалился на заднем сиденье, ответ переводчицы его вполне удовлетворил.

Аркадий лихорадочно думал, как бы половчее завязать разговор. Хочешь не хочешь, а придется обращаться к переводчице, а эта зараза все испортит… В этот момент машина проезжала мимо стадиона «Пахтакор». Накануне здесь прошел футбольный матч, на площади перед стадионом валялись обрывки афиш, огромное изображение звероподобного футболиста украшало плакатную тумбу.

— Это что, стадион? — заинтересованно встрепенулся певец.

— Это стадион, — добросовестно перевела Людмила.

— Переведи ему, что это не просто стадион, это третий по величине стадион Советского Союза, на котором местная команда «Пахтакор» проводит матчи высшей лиги и вчера здесь была игра с чемпионом СССР прошлого сезона — московским «Динамо», — по-прежнему не оборачиваясь, с ходу включился в разговор Аркадий, уже догадываясь, что Моранди — страстный болельщик.

— О! — воскликнул экспансивный итальянец, подтверждая догадку журналиста. — Я должен это видеть. Третий стадион страны, я должен это видеть!

— Можно заехать, я покажу стадион, — предложил Аркадий.

— Нет-нет, у него сейчас отдых перед выступлением, я не могу менять программу, — залепетала Людмила.

— Это ты ему переведи, он тебе враз объяснит, что ты можешь менять, а чего не можешь, — посоветовал ей Аркадий и уже более миролюбиво добавил: — Пятнадцать минут, под мою ответственность.

Репортер продолжал блефовать.

После коротких переговоров выяснилось, что ради посещения футбольного стадиона певец готов пожертвовать хоть целым часом своего отдыха, и они свернули к стадиону. Переводчица, видимо, поняв безысходность происходящего, смирилась и только жалобно попросила Маркова не задерживаться на стадионе.

Вот уже несколько лет в своей газете Аркадий Марков, помимо иных репортерских обязанностей, отвечал за спортивную рубрику и вел телевизионные репортажи с футбольных матчей. Ему не составило никакого труда ответить на все вопросы фанатичного болельщика. Но и о главной своей цели журналист не забывал. Впрочем, ему интересно было узнать, что итальянский певец свои гастроли планирует только в соответствии с футбольным календарем и готов скорее сорвать концерт, чем пропустить матч любимой команды. Не говоря уже о кубковых европейских турнирах или чемпионатах мира. Он из тех, кто с футбольной таблицей не расстается ни днем, ни ночью, и принадлежит к тому разряду болельщиков, кого разбуди в три часа ночи, и они без запинки скажут, кто, когда, на какой минуте и в каком матче гол забил, и лучше собственного рациона знают, что ел на обед Гарринча и какой сок предпочитает к завтраку Пеле…

Подъехали к недавно построенной высотной интуристовской гостинице «Узбекистан». Уже попрощались, когда Джанни неожиданно предложил: «А знаете что, давайте зайдем в бар, после вашего солнца мне хочется чего-нибудь холодного, — и, истолковав по-своему замешательство переводчицы и «охранника», торопливо добавил: — Я угощаю. К тому же вы, сеньор, такой прекрасный чичероне, что я вам обязан.

Поскольку «сеньор» далеко еще не исчерпал своих вопросов, то с удовольствием согласился на любезное приглашение. В валютном интуристовском баре, о котором простые советские граждане только краем уха слышали и потому сочиняли самые невероятные легенды, в этот полуденный час было пусто. Итальянец из прохладительных напитков решил отдать предпочтение русской водке со льдом, новоявленный чичероне согласно кивнул, одобряя выбор гостя. Но подвинутую к нему вазочку со льдом проигнорировал. Людмила колебалась, не зная, на что решиться.

— Ну, чего ты, старуха, мнешься, как невеста на выданье, — подтолкнул ее Аркадий.

— Вообще-то, здесь есть розовое шампанское «Абрау-Дюрсо». Я его обожаю, но нам же на работе нельзя и от гостей угощение принимать запрещено.

— А кто узнает? — спокойно возразил ей Марков. — Я тебя точно не сдам, а наш водила не слышал, что итальянец нас в бар пригласил, и уж подавно не знает, что мы сюда пошли. Если только бармен стуканет…

— Нет, Маратик — парень свой, мы с ним друзья…

За столом разговор о футболе возобновился, но и на вопросы Аркадия о своем творчестве певец тоже отвечал охотно. В баре просидели не меньше часа. Когда расставались, Аркашка не смог отказать себе в удовольствии, видно, прохладительный напиток под названием «Столичная» тоже этому способствовал, и признался Джанни, что никакой он не охранник, а репортер и сегодня имел огромное удовольствие от беседы с певцом. Моранди не обиделся, напротив — беззаботно рассмеялся, дружелюбно хлопнул Аркадия по плечу и заявил вполне серьезно:

— Я уважаю профессионалов в любой сфере. Даже когда они меня обыгрывают. Но я не сомневаюсь, что твое интервью будет отличным и ты не станешь писать, что я приехал в СССР потому, что жить не могу без коммунистических идей и перед сном читаю не Библию, а Карла Маркса. Людмила, — обратился он к переводчице, — позаботьтесь, чтобы на служебном входе для сеньора Аркадия на все мои концерты в Ташкенте были оставлены контрамарки на два лица, — он крепко пожал Аркадию руку, но на прощанье лукаво добавил: — Все-таки ты зря пьешь водку безо льда…

***

А то, первое в своей жизни, интервью он бездарно провалил. Вымахавшая под два метра десятиклассница Танька Белова с презрением смерила сверху вниз невысокого щуплого мальчишку с потрепанным блокнотом в руках и, отвернувшись, зашагал прочь, не удостоив корреспондента молодежной газеты, как он успел представиться, ни единым словом. Незадачливый журналист догадался все же поговорить с учителем физкультуры, по совместительству тренером школьной баскетбольной команды. Невысокого роста, с круглым животиком, обтянутым вылинявшей «олимпийкой», энергичный лысый мужичок, сам похожий на баскетбольный мяч, быстро уразумел, какую выгоду можно поиметь от этого мальчишки с бумажным удостоверением внештатника. Из его рассказа выходило, что если бы не он, Евгений Иванович Плешаков, то никто и никогда не разглядел бы в угловатой девчонке будущую звезду мирового баскетбола. И как только он, Евгений Иванович, Татьяну увидел, так тотчас есть, пить и спать перестал, а занимался только тем, что пестовал ее и готовил к будущим ответственным матчам.

Аркашка все это добросовестно записал. Но многоопытный Сергей Ормели, прочитавший на следующий день сей опус, безжалостно разоблачил внештатника: «Так ты что, только с этим надутым индюком беседовал? А с Татьяной?..» Ответить было нечего, оправдываться он не стал, сидел молча, тупо уставясь в пол. Тягостное молчание затянулось. Ормели, не дождавшись ответа, разорвал листки с неудачным интервью, швырнул в мусорную корзину, поднялся из-за стола и многозначительно распахнул дверь кабинета.