Депортация

Олег Айрашин (2023)

На дворе 2046 год. В Европе один за другим взрываются ядерные реакторы российского дизайна. Планета застыла на пороге большой войны. Сотруднику секретной Академии метанаук Александру Константинову поручают разобраться с ядерными диверсиями. Никогда такого не было, чтобы мир спасал не супергерой, а обычный человек — и вот опять… В захватывающей антиутопии с элементами детектива читатели шутя, между делом узнают всю подноготную атомной энергетики. «Депортация» — четвёртая книга серии «Поперёк программы», но это самостоятельное произведение. Роман может понравиться поклонникам братьев Стругацких, Дмитрия Глуховского и Яны Вагнер.

Часть II. Огненный ребус

Один я на всей планете вижу страшную тень, наползающую на страну, но как раз я и не могу понять, чья это тень и зачем…

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Трудно быть богом

Глава 1. Покушения продолжаются

Москва, Академия метанаук

14 июля 2046 года, суббота

Попался как-то на глаза рейтинг опасных профессий. Возглавляли перечень всяческие силовики. Фигурировали там рыбаки и лесорубы А вот о писателях даже не упоминалось. Похоже, устарел списочек‑то…

В первом секторе мне выделили кабинет с виртуальным окном. М‑да, не Моравия…

Присел за компьютерный стол. А вдруг флешечка моя родная — там, в разъёме? Ага, как же… Блин, руки опускаются, и делать ничего не хочется. А надо.

Включил комп. Карта Европы, радиоактивный фон. Красное пятно на севере и ярко‑красный овал на юге, в мыске итальянского «сапога».

Но кто же за этим стоит? И на кой леший так зло отрикошетило по мне и моей рукописи?

Контуры Европы стали расплываться перед глазами. Выключив свет, остался сидеть в темноте: так легче думается…

…Очнулся я, когда уже светало. М-да… Будильник, нужен будильник непременно! А лучше два, причём второй следует размещать вне пределов досягаемости рук будимого… Шестой час, а голова по‑прежнему пустая.

Прогуляться, что ли? И процесс пойдёт.

Года два назад неподалёку от Академии разбили парк. Четыре квартала снесли, не пожалели. Хорошо тут, малолюдно. Бродить по аллеям, вдыхая аромат свежескошенной травы — приятный контраст с кабинетной скукой. Почти как в Чехии. Вот запущу руку в карман, а флешка — там… Увы. Прощай книга, прощай принт! Что за чёрт?

В кустах затаился колёсный броневик, в глаза бросилась надпись на борту: «Принты». Прежде на подобных машинах перевозили наличность, а теперь вот — ценности духовные.

Надсадно взвыл движок, броневик заёрзал, разворачиваясь на месте; разлетелись прочь комья земли, корни и целые кусты. Машина замерла на секунду и, раскрутившись в другую сторону, оказалась нацелена прямо на меня. Стальной зверь грозно сверкнул стёклами и рванулся с места. Разметав подвернувшуюся скамейку, снёс пару берёзок и разрушил бордюры.

Бросившись вправо, я откатился по земле и отполз в кусты. Не вставать, не показываться! Лишь здесь, под ветвями у меня остаётся шанс.

Ах, как пахнет скошенная трава…

Перекатами, а где и по‑пластунски, прислушиваясь к рычанию машины, я удалился метров на двадцать и затаился в зарослях черёмухи. Броневик с рёвом промчался в нескольких шагах от меня. Заметил, нет?

А это что же? Я наткнулся на край вкопанной в землю бетонной трубы, широкой и почти пустой. Втиснулся и с трудом дополз до противоположного конца. Стоило высунуться — неподалёку вновь забасил мощный дизель. Ближе, ещё ближе… Голодный хищник проехал вплотную, воняя выхлопной гарью. Через минуту-другую звук мотора стих вдали.

Переждав, я выбрался на волю.

Отряхнувшись, помятый и грязный, добрёл до выхода из парка, где располагался автомат «Амазона». Подобрав рубашку и брюки по размеру, переоделся в кабине, а старую одежду… Стоп! Через материю прощупывался какой-то твёрдый предмет. Неужто флешка?! Смартфон, всего лишь смартфон. И ещё один, поменьше — служебный. И тут он зазвонил. Кто же это? Ага, Сергей, шеф родного, пятого сектора Академии.

Но голос его звучал сухо:

— Александр Павлович, ты где, далеко? А чего такой потрёпанный?

— М‑м… Здесь я, неподалёку.

— Вот и хорошо. Заглянул бы, а?

— С превеликим удовольствием.

Внутренний озноб постепенно стихал.

— Насчёт удовольствия не знаю…

— Что‑то случилось, Сергей?

— Разумеется, иначе бы я не звонил. Ты зачем винил с Морриконе в «Эдеме» оставил?

— Винил? Да-да… А я всё гадал, куда он запропастился. Вот и нашёлся!

— Ага, только не сам по себе. Моцарт его нашёл. Моцарт!

— Колоритно! А что такого, Сергей?

— Он ещё спрашивает! Да Вольфганг Амадеич эту вещь пять раз подряд переслушивал!

— Так понравилось?

— Не то слово! Он расплакался, можешь ты это понять? Эх, Александр Павлович!

— Да я же не нарочно.

— Ладно, чего уж теперь… Напортачил — сам и подчищай.

Он отключился, а у меня — «Берлинский концерт», на сей раз из личного смартфона.

— Маречка, привет. Как ты, милая?

— Нормально. А с тобой что, на тебе просто лица нет? И чумазый какой‑то… Саш, а ты сейчас где?

— Я? Я в Москве, по книжным делам. А лицо… Не успел ещё умыться.

— У тебя точно всё в порядке? А то меня мысли тревожные мучают. Аварии эти на атомных станциях…

— Так это там, в Европе.

— Мы с Машенькой по тебе соскучились. Знаешь, что она тут выдала? Чего молчишь, тебе не интересно?

— Да нет, что ты! Рассказывай…

— Она сказала: «А правда ведь ёлка похожа на ёжика? Оба на “ё”, и оба колючие».

— Замечательно!

— А ты в Моравию когда вернёшься?

— Когда? Пока не знаю… А что ты хотела, родная?

— Там в прихожей, на антресолях, туфли мои коричневые. Что мы в Праге покупали, в позапрошлом году.

— Маречка, зачем тебе старые туфли? Новые напечатай.

— А старые куда? Я их и не носила почти.

— На утилизацию, куда же ещё?

— Эх, ты! А ещё считаешь себя экологом!

— Да привезу, привезу, конечно. Милая, я уже рядом с редакцией, позже перезвоню. Целую вас обеих.

Ух… А с Моцартом и правда нехорошо получилось. Но что делать, тут не до «Эдема». Да ведь Сергей и не знает, что я в первом секторе… Вот пусть Ратников ему и разъяснит, что да как. Но заглянуть в пятый надо, хоть на минуту.

— Привет, Палыч. Ты с чего таким растерянным стал? — встретил меня Сергей.

— Привет. Слушай, за винил извини, уже подчистил. Там и другие артефакты всплыли… В общем, теперь всё нормально. Понимаешь, меня Ратников пристегнул…

–…К атомным делам. Я в курсе. Вопрос об активном участии пятого сектора в расследовании почти решён, но пока… Ещё какие‑то новости?

— Я с Мишаней встречался. Помнишь, «Ноев ковчег», контрольная группа?

— Ну как же — Мишаня! А сколько же ему, он не…

— Нет, в этом-то и проблема. Социальную десятку он профукал, в отличие от жены своей, Татьяны.

Сергей кивнул.

— Теперь на весь мир обижен, даже в ликвидаторы податься готов, — продолжил я. — Бессмертных ненавидит, лишь для меня сделал исключение.

— А ты знаешь, Мишаня где‑то прав. — Сергей почесал аристократический нос. — Шансы на вечную жизнь захватили мир врасплох, люди не успели подготовиться.

— В смысле? Учитель, я не…

— Тебе и не понять, ибо сытый голодного не разумеет. Эликсир бессмертия победил многих. Что не удалось доллару, довершили витабаксы.

— Подожди, но ведь глобальный референдум… Люди осознали, что прогресс невозможен без…

— Никакое процветание не стоит единства общества.

Иногда Сергей перебивал собеседника, но грубым это не казалось: он ухватывал чужие мысли на лету.

— Одна планета — цельное человечество. — Сергея хлебом не корми — дай пофилософствовать. — В ядерный век это категорический императив. А теперь скажи, что в твоём понимании означает прогресс?

— Завтра должно быть лучше, чем вчера.

— Умница! — ехидно улыбнулся он. — Моя школа. Но лучше — чем? И — кому? А главное — зачем?

— Так вот я и спрашиваю: в нашем случае «лучше» — это что? Витабаксов побольше? Эликсир для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным? Но ведь не получится. Не могут все‑все жить вечно. Согласись, Сергей, мы упрёмся, хоть и в ту же экологию.

— Ты прав. Развитие, по Линкольну, оправдано лишь тогда, когда оно приносит пользу людям.

— А оценить…

— Сразу не получится. Только время покажет. И прогресс нельзя подстёгивать, он должен быть органичным. Вот пример опережающего развития — атом. Злобному питекантропу — речь о подкорке, не о разуме — дали силу богов. И что? Судьба мира висит на волоске.

— Но в прошлом-то веке обошлось, слава богу, — возразил я.

— Неужели? А тебе не приходило в голову, что это счастливая случайность? Или ты решил, что сегодня на земле‑матушке стало безопаснее?

— Да уж… — вспомнились Часы Войны.

— Не должно грядущее зависеть от пустяков. Зацепится, скажем, Александр Павлович ногой за балясину или заскользит вниз по лестнице…

Заметив мой изумлённый взгляд, Сергей добавил:

— Скажу больше. Ратников прав, тут существует связь.

— Катастроф и эликсира?

Он снова кивнул.

— Доказать не могу, но чувствую. Надеюсь, ты догадался, к чему всё это говорено? Прогресс и всякое такое?

— Да, Учитель. Прогресс не должен быть агрессивным, и его цель вовсе не витабаксы.

— Разумеется. А?..

— Просто вита. Жизнь. Уверенность и безопасность. Для всех людей.

— Молодец! Именно этим и должны мы заниматься.

Подхожу к лифту — оттуда выходит крепкий черноусый мужчина. Скользнув по мне взглядом, незнакомец упругой походкой шагает мимо.

Конец ознакомительного фрагмента.