Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Олег Айрапетов, 2015

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне- и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране. В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Арест рабочей группы ЦВПК

Итак, предатели и реакционеры демонстрировали готовность к исполнению агрессивных замыслов, их противники изображали покорность. 20 января (2 февраля) 1917 г. Московский ВПК заявил о своем присоединении к решению ЦВПК от 12 (25) января¹. Внешне могло показаться, что комитеты готовы были капитулировать. 23 января (5 февраля) 1917 г. председатель ЦВПК «разрешил к размножению» 4 документа рабочей группы: 1) Об административных преследованиях рабочих групп в Петрограде и других городах; 2) О переписке с Хабаловым; 3) Анкету о распространении института фабричных старост; 4) Анкету о сборах среди рабочих подарков для солдат². На самом деле, после массовых выступлений рабочих столицы в годовщину событий 9 (22) января 1917 г. рабочая группа ЦВПК призвала рабочих к однодневной забастовке в день открытия Думы, 14 февраля. Предполагалось организовать шествие к Таврическому дворцу, а на демонстрации у здания Думы потребовать создания правительства «народного спасения»³.

24 января (6 февраля) группа распространила среди рабочих прокламацию со следующим призывом: «Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии… К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление. Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран условиях»⁴.

«Вплоть до начала февраля, — писала 5 (18) марта в своем первом номере восстановленная «Правда», — атмосфера стояла какая-то особенно нудная, душная, — уж подлинно, как перед грозой. Некуда было податься, почти нельзя было дышать. Невероятно возрастающая дороговизна, отсутствие то одного, то другого необходимого продукта страшно возбуждало массы. По заводам стали распространяться листки (без всякой подписи) с критикой политики государства и призывом к рабочим — направиться 14 февраля (день открытия Гос. думы) к Таврическому Дворцу с требованием Временного Правительства. На заводах стали устраиваться митинги, где выступали сторонники этого призыва — “гвоздевцы”. Передают, что именно в связи с этим была арестована “рабочая группа” при Центральном военно-промышленном комитете»⁵. Нельзя не отметить неплохую информированность большевистского органа, впрочем, она легко объяснима.

Впрочем, из происходившего никто и не делал особого секрета. Обстановка в Петрограде тем временем становилась все более сложной. Настроение в рабочих районах накалялось. Распространялись слухи о пулеметах, которые полиция устанавливает на чердаках и пожарных каланчах, о росте арестов среди рабочих активистов и т. д. Нарастала готовность к выступлению⁶. Увеличивалось количество стачек, начались столкновения с полицией. Генерал Глобачев представил министру внутренних дел доклад о действиях руководителей ЦВПК и рабочей группы и испросил разрешения на арест Гучкова, Коновалова и членов группы. Протопопов после колебаний согласился только на арест рабочей группы по ордерам военных властей⁷.

Со своей стороны, провоцируя власти на аресты, Гучков готовился представить рабочую группу как организацию, прежде всего заботящуюся о фронте и благе трудящихся. В ночь с 26 на 27 января (с 8 на 9 февраля) 1917 г. в помещении рабочей группы ЦВПК был произведен обыск, и в ту же ночь на своих квартирах было арестовано 10 из 11 ее членов. В ночь на 31 января (13 февраля) арестовали последнего из них⁸. «Арест рабочей группы произвел ошеломляющее впечатление на ЦВПК, — вспоминал генерал Глобачев, — и в особенности на Гучкова, у которого, как говорится, была выдернута скамейка из-под ног: связующее звено удалено и сразу обрывалась связь центра с рабочими кругами. Этого Гучков перенести не мог; всегда в высшей степени осторожный в своих замыслах, он в эту минуту потерял свое самообладание и, наряду с принятыми им мерами ходатайства об освобождении арестованных перед главнокомандующим Петроградского военного округа, рискнул на открытый призыв петроградских рабочих к протесту против якобы незаконного ареста народных избранников. По заводам и фабрикам рассылались об этом циркуляры ЦВПК за подписью его председателя А. И. Гучкова»⁹.

29 января (11 февраля) на заседании ЦВПК, где присутствовали представители партий-участниц «Прогрессивного блока» Гучков известил собравшихся об арестах. Он заявил о солидарности с политической деятельностью группы. Присутствовавший Вл. И. Гурко заявил о том, что к данному вопросу нельзя подходить только с юридической точки зрения. С протестом в защиту арестованных в Думе выступил А. И. Коновалов. Столичная общественность негодовала, эти настроения передавались и рабочим¹⁰. В газетах было помещено сообщение о том, что арестованный Гвоздев болеет¹¹. Следует отметить, что либеральная пресса заняла весьма двусмысленную позицию по вопросу о рабочих группах. С одной стороны, их стремились представить как совершенно необходимый инструмент для будущего послевоенного экономического возрождения России¹².

Еще более они были нужны для контроля над рабочим движением в настоящее время: «Стремление к объединению за последнее десятилетие стало, несомненно, лозунгом рабочих масс, но для того, чтобы эти стремления не приобретали агрессивного, а подчас, может быть, даже революционного характера, нельзя загонять это движение в подполье, нельзя “выемкою” выборных людей ликвидировать такое стихийное явление, как движение в рабочей среде»¹³. По мнению коноваловской газеты, рабочие группы ВПК вполне справлялись с задачей контроля над рабочим движением, ведя борьбу с дезорганизацией труда, являясь фактически инструментом мобилизации труда, без которой невозможна и мобилизация промышленности¹⁴.

Со своей стороны, руководители военно-промышленных комитетов делали все возможное для того, чтобы показать свою заботу о рабочих. 31 января (13 февраля) Гучков и Коновалов посетили главу правительства и в разговоре с ним попытались заступиться за арестованных. Голицын ответил отказом, сославшись на сообщение, сделанное в Совете министров Протопоповым¹⁵. Министр внутренних дел верил, что предпринятый с его санкции шаг является достаточной гарантией от возможных волнений, и был абсолютно спокоен. Значение ареста рабочей группы ЦВПК было явно переоценено властями¹⁶.

31 января (13 февраля) последовало официальное сообщение о причинах случившегося: «Образовавшаяся в ноябре 1915 года в Петрограде при Центральном военно-промышленном комитете рабочая группа избранных петроградскими рабочими уполномоченных, оказавшихся принадлежащими к революционным партиям, с самого начала открытия своей деятельности заняла обособленное в комитете положение и вместо того, чтобы посвятить свои силы делу обороны страны, стала обращаться в центральную организацию по подготовке и осуществлению рабочего движения в империи, поставив своей конечной целью превращение России в социал-демократическую республику. Подготовка рабочих масс, как это в настоящее время обнаружилось, велась последовательно, но настолько втайне, что если и можно было многое подозревать, то лишь о частном и второстепенном имелись положительные сведения. За последнее время участники сговора стали действовать смелее и настойчивее, в силу чего определились данные, уже не составляющие дальнейших сомнений в преступном и опасном характере организации»¹⁷.

4 (17) февраля «Русские ведомости» опубликовали переписку Хабалова и Гучкова по вопросу о рабочей группе, предшествовавшей ее аресту. Демонстративная оппозиционность руководителя ЦВПК стала широко известной¹⁸. 9 (22) февраля 1917 г. было проведено заседание ЦВПК, на котором обсуждался арест рабочей группы. Протокол заседания, опубликованный почти сразу же после Февральской революции, производит потрясающее впечатление. Очевидно, возбуждение было настолько сильным, что выступающие не очень следили за логикой, нервозность их речей постоянно увеличивалась. Руководитель рабочего отдела ЦВПК П. П. Козакевич начал с утверждения о том, что вся деятельность группы сводилась исключительно к защите прав рабочих, к созданию профсоюзов и т. п.¹⁹ Впрочем, удержаться в рамках защиты он не смог и вскоре сам перешел к наступлению.

Признав, что арестованные обсуждали вопрос о мире и занимались политическими вопросами, он заявил: «С точки зрения правительства политическая деятельность преступна, но с точки зрения нашего правительства политическими преступниками являются и все здесь присутствующие, поскольку они вмешиваются в политическое положение. Больше того, в этом преступлении повинна вся страна. И когда правительство ведет страну к гибели, рабочие не могут не вмешиваться в политику. Борьба ведется сейчас в России всеми общественными силами, всеми классами, и не принять участия в ней рабочие не могут»²⁰. Выступление завершилось призывом к Думе и всем общественным организациям: «…нельзя отдать рабочую группу на растерзание правительству, приведшему страну к ужасной внешней и внутренней катастрофе»²¹. Разумеется, этот призыв был встречен бурными аплодисментами, а при дальнейшем обсуждении действий властей вновь прозвучали милюковские слова «глупость или

измена»²².

На следующий день под председательством Гучкова состоялось «многолюдное заседание» ЦВПК, на котором руководитель комитетов изложил историю рабочей группы и рассказал о том, что руководство ЦВПК сделало для нее. Речь получила полную поддержку слушателей, а выступивший вслед за Гучковым председатель рабочей группы Московского ВПК А. А. Федоров заявил, что рабочие твердо выступают против «мира во что бы то ни стало», и призвал обратиться к общественным организациям, Думе и «ко всей стране» с запросом о судьбе рабочего представительства в военно-промышленных комитетах. Предложение Гучкова одобрить работу ЦВПК было принято с одобрением²³. Казалось, что мечта лидера октябристов о контроле сверху начала осуществляться на практике, несмотря на то, с каким трудом начиналось ее воплощение в жизнь.

Влияние рабочей группы на рабочих было все же немалым, и с ним должны были считаться и большевики, тем более что накануне февральских событий их позиции в столице были крайне слабыми. Попытки действовать самостоятельно и организовать выступление рабочих к 10 (23) февраля, то есть к очередной годовщине суда над депутатами-большевиками, успеха не имели²⁴. Накануне Милюков призвал рабочих отказаться от выступления и не выходить на улицы²⁵. Очевидно, сказалась и продемонстрированная властями готовность к действиям. Еще 8 (21) февраля Хабалов обратился к рабочим столицы с воззванием. Генерал призывал их не поддаваться на призывы устроить демонстрацию в день открытия думской сессии и оставаться на рабочих местах. «Берегите нашу общую Мать, нашу Родину — Россию, — гласил этот документ. — Тем же, кто останется глух к моему обращению, я напомню, что Петроград находится на военном положении и что всякая попытка насилия и сопротивления законным властям будет немедленно прекращена силой оружия»²⁶.

Обращение Милюкова последовало за этим воззванием. Призывы к выступлению лидер кадетов назвал провокацией «темных сил». Коварная реакция только и ждала удобного случая, чтобы расправиться с либералами, но те, по его свидетельству, оставались начеку: «Общественной России известно, какие именно темные силы борются у нас с идеей народного представительства, от каких именно организаций только что вышла пресловутая петиция о разгоне Государственной думы. Эти темные силы мы смело ставим в непосредственную связь с теми силами, которые рассылают сейчас по заводам и фабрикам агентов-провокато-ров, подстрекающих под маской членов Государственной думы рабочих к выходу на улицу»²⁷.

Итак, к этим призывам, как убеждал Милюков, Дума не имела никакого отношения. Открестился от них и ЦВПК, благо на его заседании представитель рабочей группы Московского ВПК А. Ф. Федоров-Девяткин призвал воздержаться от эксцессов, вредных для дела обороны государства²⁸. Точно такую же позицию занял и Родзянко. По его мнению, заявление Хабалова не имело никаких оснований, никто не обращал к рабочим призывов выйти на улицу. Впрочем, по его мнению, русские рабочие и сами прекрасно понимали, что происходит: «Я глубоко убежден, что все русские рабочие всех заводов и предприятий настроены вполне патриотично, и поэтому все эти слухи и предположения мне кажутся совершенно невероятными»²⁹. Следовательно, власти не было никакой необходимости запугивать рабочих применением силы.

Демонстрация сорвалась, что, во всяком случае, не означало отказа от планов выступления. В искренность заверений Милюкова и Родзянко верится с трудом. Представляется, что можно доверять словам Гучкова, сказанным сразу же после февраля в Петрограде о ЦВПК, о его политике после ареста рабочей группы: «И вот таким образом мы, мирная, деловая, промышленная, хотя и военно-промышленная организация, вынуждены были включить в основной пункт нашей практической программы переворот, хотя бы и вооруженный»³⁰. В планы переворота были посвящены и представители Антанты в России. Для союзников вопрос о грядущей революции в России стоял довольно остро до донесения Хора от 20 января 1917 г. Тесные контакты с французским и британским посольствами в России оппозиция установила с осени 1915 г. В мае 1916 г., после того как вслед отставкой Поливанова выявилась новая линия в отношении финансирования общественных организаций, она впервые попыталась повлиять на власть через правительства и общественное мнение союзников³¹.