Октопус

Октавия Колотилина, 2023

Рина Куравина с напарником проникают в подводные пещеры и попадают в плен к разумным осьминогам. Чтобы выбраться, надо доказать: люди вовсе не те демоны, которые вылавливают и едят осьминогов, а безобидные морские животные.Путешествие в глубины Тихого океана и к островам Алеутского архипелага. К местам, где до сих пор царят не двуногие, а тюлени-антуры и крачки. А ещё это путешествие к пределам гуманизма, к сути наших отношений с природой.

Глава 2

Пришла в себя, лёжа на дне. Судя по пустоте за спиной и по бокам, жилет-компенсатор исчез вместе со снаряжением.

Чем она дышит?! А, пони-баллон для аварийного всплытия, он же в кармане на бедре, трубка идёт под тканью.

Плохо. Но могло уже и всё кончиться.

Фонарь на шлеме не работал: разбит, как и камера. Однако сверху шёл слабый свет. Рина сняла лишние грузы с пояса, толкнулась ластами — хоть они на месте! — и поплыла туда.

Вынырнула! Невозможно, откуда здесь воздух?.. Под потолком крохотной пещерки скопилось немного газа. На стенах светились чёрточки с палец — что это?

Компьютер пропал, однако запасной, спрятанный под левой перчаткой, показывал глубину семьдесят девять метров. Рина ощупала шлем: вроде бы цел, клапана все рабочие, протечек нет. Отличная вещь: подвижно крепится к шее, позволяет поворачивать голову, встроена дыхательная маска, есть микрофон рации для связи с кораблём.

Когда отец спросил, что подарить на окончание универа — поездку в Париж или гидрокостюм, Рина выбрала второе, пропуск в Бездну. С тех пор прошло двадцать два года, сменилась куча комплектов, но для погружения в ледяные воды Аляски Рина купила сухой, с подогревом и автоматическим переключением смесей.

Он-то и спасает. Пока.

Компьютер показывал, что на всплытие нужно полтора часа, если делать декомпрессионные остановки. А если без них — кровь закипит, ткани тела вспенятся пористым шоколадом. В пони-баллоне транспортная смесь, нитрокс — азот плюс кислород. Хватит минут на пятнадцать при экономии. Выберись даже на свободную воду — не поднимешься.

Думать, думать. Соображать.

Пещера с комнатушку, совсем не тот зал, где потерялся Хонер. Что за бурление позади, у стены? Рина нырнула, отследила серебристые шарики до дна: спарка двух газовых баллонов. Её вентиль выбило, переливчатый столб из пузырей струился вверх.

Запорошенная илом куча под баллонами шевельнулась: человеческая фигура!

Рина бросилась к Хонеру, перевернула лицом вверх. Глаза закрыты, но дышит — автоматика сработала. Живой!

В его кармане пони-баллон был наполовину пуст, и стрелка манометра неуклонно ползла к нулю. Руки и ноги напарника слегка подёргивались: азотное опьянение, не перенёс перехода на нитрокс. Очень опасное состояние.

Соображать. Думать, думать.

Откуда взяться воздуху в пещере на глубине почти восемьдесят метров? Это может быть только донная смесь из их же баллонов. Там содержание азота меньше — если Хонер подышит ею, опьянение отпустит.

Рина освободила напарника от бесполезных баллонов и грузов, потащила наверх. Выставив по плечи из воды, отстегнула ему шлем с маской. Затем сняла свой и осторожно вдохнула: вроде бы нормально, перед глазами не плывёт.

Голова Хонера бессильно свесилась набок. Пружинки мокрых волос закрыли половину бледного лица, длинный нос заострился. Через пять минут напарник поморщился, чихнул и пробормотал по-французски:

— Мадам, томатный и курицу. И закройте иллюминатор, нереально слепит!

— Очнись, очнись! — трясла его Рина.

Серые глаза разлепились — мутные, сонные. В пещере пахло водорослями, затхлостью. На сколько двоим хватит здесь воздуха? На два часа? На три?

— Я летел над Амстердамом, прикинь? — сообщил Хонер по-английски. Он всегда говорил на старом сленге, от которого Рина долго отучала себя после университета. — Огни, небоскрёбы, все дела. Это мы где?

— На глубине, не поверишь, — съязвила она. — Баллонов нет, у меня и жилет со всеми вещами пропал, и буйки, и рация. Куда ты делся?! Почему на кнопочку сигнального браслета не нажал, чтобы завибрировало?

— Да я реально не успел. — Хонер пожал мускулистыми плечами. — Жижа чёрная кругом, потом вдарило что-то сзади, потом ещё. Сны чёткие, стюардесса наштукатуренная, у неё такие классные эти самые… И обломчик, ты меня трясёшь. Лучше б не будила. Куда плыть — крокодил знает, страхующей команды нет, спасатели не достанут. Мы с тобой конкретно вляпались. Капец. Всё из-за сволочи Шулера.

Рина опустила глаза: на самом деле — из-за неё.

Шулер был руководителем департамента исследований общественной организации «Красная панда». Он позвонил в апреле, предлагая ни много ни мало — место научного руководителя экспедиции!

Звучало здорово. На самом деле американский магнат «Санрайз Петролеум» собирался установить вблизи берегов Аляски очередную нефтяную платформу. Для проекта провели исследование дна и заметили на глубине шестидесяти метров колоссального кальмара, который водится только в Антарктике, а здесь ещё не встречался.

«Красная панда» прицепилась к этому факту на общественных слушаниях и выбила себе контракт на исследования. Нефтяники согласились оплатить экспедицию, лишь бы им не добавляли проблем.

Как обычно, деньги ушли «на нужды организации». Разворовали. Но отчёт об исследованиях надо было представить, и вот Шулер звонит давней знакомой.

Средств он дал в обрез. Зато на балансе «Красной панды» значилась новая прогулочная яхточка. Там разместили оборудование для погружений, одну из кают переделали в лабораторию, и места для пассажиров почти не осталось: Рина — морской биолог, Хонер — гидролог, плюс экипаж. Должны были участвовать ещё два океанолога от Шулера, но заболели в последнюю неделю. В итоге — ни команды поддержки, ни страхующих.

И вот теперь некому нырять, некому искать пропавших дайверов. Не исчезни рация, сообщили бы хоть наверх, что живы…

Хонер бессильно лёг на спину, разглядывая покрытый иглами сталагмитов потолок. Рина решила:

— Бери мой пони-баллон, ищи выход. Приведёшь подмогу.

— Чего это — я? — возмутился гидролог. От гелия в воздухе голос его звучал высоко, как у Микки Мауса.

Впрочем, она пищала так же.

— Ты меньше весишь, меньше нужно смеси.

— Ништяк, я меньше вешу! Да ты в плечах такая же, по талии — тоньше, а рост тот же метр восемьдесят.

— Зато я шире в бёдрах. И твоего снаряжения сохранилось больше, у меня и жилет пропал, и катушки.

— Мои возьми.

— Своими сам пользуйся.

Они препирались, словно студенты на перерыве, которые решают, кому идти за кофе. На самом же деле у остающегося почти нет шансов выжить. Пока напарник поднимется, пока найдёт достаточно экипированных и обученных спасателей — кислород здесь кончится.

— Раз ты тут, то и я тут, — упёрся Хонер. — Ещё хэ зэ, где из этой стрёмной душегубки выход.

Рина снова надела шлем, но драгоценный пони-баллон не подключила: транспортную смесь надо поберечь. В былые времена занималась фридайвингом, могла и на десять минут задерживать дыхание, а теперь сил хватало только на шесть-семь.

Без фонаря коридор придётся искать ощупью.

Чёрточки с палец, которые светились на стенах, на поверку оказались губками, мягкими и пористыми. Конечно, сияют не они сами, а бактерии, живущие в их клетках. Но почему подселенцев так много? Значит, пищи здесь, планктона, — полно. А это странно для глубоководной пещеры. Возможно, их питают остатки добычи других существ, которые охотятся снаружи?

Рина оторвала от свода губку покрупнее и принялась при её свете обследовать стены, пол. Но нигде и намёка на проход не было. Наконец пальцы провалились в щель сантиметров двадцать на десять, она уходила узким прямоугольным тоннелем. Пролезла рука по плечо, снаружи чувствовалось движение воды.

Вернувшись, Рина рассказала о находке Хонеру. Тот поднял бровки:

— Ништяк, а как мы вошли? Оба словили азоточку и протиснулись в эту задницу, как угри? Не заливай.

— Других отверстий ни в стенах, ни в полу нет. Сам нырни.

— Да чё, нырну.

Он тоже вернулся ни с чем.

Рина решила снова обследовать щель. Рядом с ней словно бугорок? Всё ведь здесь ощупала — не было его! Протянула руку, однако бугорок вдруг стал осьминогом величиной с кошку, юркнул в отверстие.

— Осьминог! — отдышавшись, сообщила Хонеру. — И знаешь, когда на меня напали, кругом были чернила. Конечно, их мог и гигантский кальмар выпустить: очень уж много.

— Походу, я тоже в чернилах заблудился. Перед тем как стукнуло. А прикинь, если твои осьминоги кучей собрались и ка-ак напрудили? Типа флешмоб у них?

— Глупости, это одиночные животные, в стаи не сбиваются. — Она задумалась. — Хотя… У берегов Восточной Австралии биологи обнаружили песчаные домики, составленные кругом. И там жили осьминоги вида октопус тетрикус, представляешь? И от акул вместе защищались, и крабов добывали. Возможно, здесь такая же колония, и нас атаковали, приняв за хищников. Но как бы они сняли снаряжение, испортили твои баллоны? Затащили куда-то двух громадин, да ещё и вход завалили? Если я подобное заявлю Шулеру, он точно решит: подхватила азоточку.

— Зачем ты вообще связалась с мутным типом? У тебя имя, десятки статей по гидробиологии. И в институте Скриппса тебя ценят, и в Национальном Управлении. Чего было браться за это… За это…

— Хочешь сказать: за сомнительное мероприятие со смешным бюджетом?

— Да. За это дерьмо.

Рина вздохнула: на самом деле она преследовала свой давний интерес. Ещё три года назад при погружении в другом заливе побережья Аляски — Принс-Уильям — она обнаружила кое-что удивительное.

Широкий каньон с гигантскими каменными столбами был полон остатков животных, многие из которых даже не описаны в справочниках. Там обнаружились десятки пёстрых раковин улиток-конусов неизвестного ранее вида, полосатая клешня краба, тоже неизученного.

Судя по толстому слою ила и останков, каньон когда-то кипел жизнью, причём совершенно уникальной. Но в восьмидесятых годах прошлого века в заливе Принс-Уильям сел на мель танкер «Эксон Валдис», направлявшийся в Калифорнию. Из него вылилось одиннадцать миллионов галлонов сырой нефти. Нефтяная эмульсия осела, погубив донных обитателей, экосистема до сих пор не восстановилась.

Когда к Рине попали результаты предпроектного мониторинга «Санрайз Петролеум», сердце её радостно забилось: обнаружен такой же каньон, живой! Покрытый лесом широколистной арктической ламинарии, с каменными столбами и системой пещер.

Могла ли она упустить эту возможность? Вдруг здесь живут десятки неизвестных науке видов?

Чтобы провести исследование по всем правилам, надо выбивать грант, доказывать министерским крысам и спонсорам, насколько это необходимо. Потратить невероятное количество усилий и десяток лет. А в результате сама не сможешь погрузиться, не увидишь чудесный каньон.

Ведь Рине уже сорок пять. Волосы она выбеливает, маскируя седину, стрижёт под бобрик. Что будет в следующем году? Не скрутит ли её окончательно артроз, навсегда захлопнув ворота в Бездну?

«Теперь-то уж точно не скрутит, — саркастично усмехнулась Рина. — В Бездне как раз и останусь, вечно молодой».

Ныряли по очереди, снова и снова обследуя стены. Хонер увидел сразу трёх осьминогов, те вполне слаженно действовали: пока один плавал перед носом человека, отвлекая внимание, двое других отступили в щель. После мерзавец выпустил чернила и скрылся.

Мучила жажда: фляжки с пресной водой тоже исчезли. Катетер, встроенный в костюм, позволял писать, ничего не снимая, и теперь это оказалось минусом: у них не было для питья даже мочи. В ушах всё сильнее отдавалось «бом-бом-бом». Значит, в воздухе стало слишком много углекислого газа.

— Прекрати, не ныряй больше, экономь дыхание, — распорядилась Рина.

— И зачем бы мне его экономить? Чтобы дольше помучиться? — Писклявый голос звенел комариком — гидролог всё больше предавался отчаянию.

Он был из семьи французских эмигрантов, которые в конце девяностых приехали работать в Сиэтл. У Рины та же история: ей исполнилось семь, когда родители перебрались из Москвы по приглашению фирмы.

И «лягушатника», и «борщеедку» в колледже дразнили за акцент — потому, наверное, сдружились. После вместе увлеклись дайвингом. Но если Рину интересовал потрясающий мир, что ползал, прыгал, летал над рифами и под водной толщей, то Хонера влекла сама глубина. Безбрежная синяя свобода, ни стен, ни дна, лети в её объятия, будь ею!

Теперь же вместо свободы — тесная пещерка. Обидно умирать так. А дома у Хонера пьёт препараты от невроза молодая жена, третья по счёту, скучает любимый кокер-спаниель с ушами до земли, пылится в гараже новенький байк…

— Заткнись, — прервала Рина поток причитаний. — Меня тоже ждёт мать, старенькая, кредиты одна не выплатит. Смотри, бугров как будто больше? Они подбираются к нам?