Хранительница. Обретение мира людей

Оксана Юрьева

Беззаботна жизнь Гармоничного мира – совершенного создания звездных богов. Хранительница бережет его неизменность, и ничто не может нарушить привычного течения тысячелетней жизни его обитателей… Но уже возродилась в глубинах вселенной древняя жажда, и всепроникающая ее энергия вползает в миры, привнося в умы жажду власти и Хаоса. И уже чья-то жестокая воля лишает Хранительницу ее мира и забрасывает в злобный мир людей. Гибель ждет ее там или нечто, что никогда не смог бы дать ей Гармоничный мир…

Глава 3

Некоторое время Ина приходит в себя. Странный был переход — долгий, вызвавший непривычный звон в ушах и легкое головокружение. Наконец, проявляются звуки окружающего ее, заглушая звон, окончательно гася его. Она медленно открывает глаза. Где она? Резные тяжелые створы двери медленно открываются перед ней, распахиваемые невидимыми руками. Высокий зал уходит в глубину, прочерченный двумя рядами массивных четырехугольных колонн. Он мрачен, этот огромный зал, свет дня с трудом пробивается через разноцветные витражи огромных окон за возвышением в противоположной стороне зала, под вогнутым куполом потолка, и лишь чадящие факелы, да огромная чаша с бьющимся пламенем в центре зала освещают всё вокруг. Два стража у открытых створов дверей в зал держат в руках длинные копья с металлическими наконечниками. Привычно устремленный в никуда взгляд, но одеяния! Одеяния, прячущие сильные тела. Они совсем другие… Тела плотно обтянуты панцирями из соединенных между собой блестящих, словно отполированных пластинок, похожих на кожу толстобрюхов, рукава нижнего одеяния из плотной серой ткани закрывают полностью руки до кистей. Головы укрыты башлыками серого цвета, которые почти целиком скрывают лицо, а концы их плотно обмотаны вокруг шеи. Ина начинает свое движение мимо этих стражей. Короткий взгляд — странные лица. Еще два — у ступеней, ведущих на возвышение. На возвышении два массивных кресла. В креслах фигуры. Ина отсюда пока четко не видит лиц. Еще два стража по бокам за креслами. Между колоннами жители и матильды. Молчаливый житель в глухой одежде под горло с множеством застежек склоняет перед ней голову, протягивая руку. Ина почему-то всё понимает. Она снимает лук и колчан со стрелами и безропотно отдает их в протянутые руки. Она идет по залу в его глубь, к возвышению. Много любопытных глаз, много бородатых жителей, пожилых и совсем юных матильд. Ина изумлена. В каком месте Гармоничного мира бородатые жители. А матильды. Они все в глухих закрывающих всё тело пестрых одеждах, длинный балахон, в разрезах которого руки в рукавах рубашек с кружевом, плотные платья, отделанные пушистыми полосками. Странные наряды. У многих какие-то уборы на головах с висящими у висков ажурными кольцами и ни одного хвоста на руке. Зачем они прячут свою гордость? Все откровенно, не скрывая удивления, рассматривают одетую в свой походный костюм Ину. Ей не очень уютно под излишне любопытными взглядами. Ее наряд слишком откровенен на фоне плотных, наглухо закрытых платьев окружающих ее особ. Да и вообще, она не привыкла к такому пристальному изучению со стороны толпы. Но где же она, где в Гармоничном мире такой огромный зал и такое количество незнакомых лиц. Ина идет вперед сопровождаемая взглядами и громким перешептыванием, приближаясь к возвышению. В одном из кресел сидит очень красивая матильда. У ней узкое лицо с идеальными чертами. Длинные светлые волосы падают на узкие плечи, затянутые в темно-зеленую ткань платья с необыкновенным отливом играющих на свету ворсинок, складками лежащего вокруг ног на каменном полу, расшитыми узорами из разноцветных самоцветов. Ее лицо надменно и холодно, в глазах ни проблеска живого участия. Ина переводит взгляд… и у ней перехватывает дыхание. В другом кресле… да, несомненно, он — молодой страж из Заветной рощи. Отсюда Ина уже может в деталях рассмотреть освещенное светом факела лицо. На копне светлых волос обруч власти, такой же, как у Аттала, только сделанный из знакомого Ине металла — золота и украшенный разноцветными камнями. За его спиной чуть в отдалении седой житель. Его умные глаза внимательно смотрят на Ину, рука уверенно лежит на рукояти меча, спрятанного в ножны у пояса — личный страж стража из рощи?

— Владелец Ортенберии и всех открытых земель Иаван готов выслушать тебя.-

Громкий голос стоящего у ступеней бородатого дородного жителя в темном одеянии до пола, с пушистой полоской по краям и массивной золотой цепью на обширной груди, выводит Ину из оцепенения.

— Ты человек, — понимание яркой вспышкой бьет по сознанию. Еще не веря себе, Ина делает шаг на ступеньку, не отрывая взгляд от лица стража. Нет, она точно не ошибается. Воины реагируют мгновенно, срываясь со своих мест ей навстречу. Иаван поднимает руку, останавливая воинов, они так же молниеносно занимают свои места у ступенек, замирая с каменными лицами. Не матильда, Ина теперь понимает, женщина из другого кресла со снисходительным любопытством наблюдает за происходящим. Иаван встает и идет навстречу Ине. Он останавливается на ступеньке прямо перед ней, высокий и сильный нависая над ней, с усмешкой заглядывая в лицо. Разворачивается, поднимая рукой светлые волосы, и тихо произносит: — у меня разве есть хвост, как у стража? —

Ина молчит. Происходящее сейчас с ней… этого не могло быть, более того, оно просто не возможно, не допустимо, немыслимо, нереально, необъяснимо… Она в мире людей!

— Моя мать, Америя, — обращается громко Иаван, оборачиваясь, к женщине в кресле, — представляю тебе нашу гостью. Хранительница Ина из далеких земель. Таких далеких, что тебе этого даже не представить, — тут же он разворачивается к находящимся в зале, его голос звучит еще громче, чтобы его слова могли слышать в самом отдаленном углу просторного зала, — прошу любить и жаловать! Она очень знатна у себя на родине, и я требую самого почтительного отношения к нашей гостье.-

Ина снова оглядела зал, людские лица и опять любопытство, откровенное, совсем нескрываемое изучение. Перешептывание и непонятные ухмылки. Что-то настораживающее и даже враждебное исходило от массы незнакомых людей, и Ина вдруг ощутила дрожь во всем теле. Холод ли пронизывающий этот огромный мрачный зал заставил трепетать ее или потеря ощущения пульсирующей энергии, с которой она всегда взаимодействовала в Гармоничном мире, но обтекающих тело потоков которой, она совсем не чувствовала сейчас. Она уже не смогла сдерживать дрожь, неудержимо сотрясающую ее тело, и Иаван понял. Он резко снял с себя свободное одеяние с пушистым воротом и накинул на плечи Ины. Согретое теплом его тела одеяние передает это тепло Ине, гася бьющий ее озноб. Она машинально схватывает длинные полы руками, кутаясь в него, словно прячась в нем от непомерного любопытства десятков глаз следящих за ней из глубины полутемного зала. Хрупкая Ина оказалась вся закутанная этим согревающим одеянием, низ которого лежал на полу, закрывая ее голые ноги в сандалиях. По залу прошелестел легкий вздох и перерос в возбужденный шепот.

— Видишь, — надменно обратилась к ней мать Иавана, — теперь ты по всем правилам почетная гостья, на тебе шуба с плеча самого Владельца всех открытых земель.-

Все смотрели на нее, явно ожидая от нее каких-то действий, но Ина, вцепившись в края такого греющего мягкого одеяния — шубы, стояла под любопытными взглядами молча и не шелохнувшись.

— Это твоя гостья, Америя, — теряя интерес к Ине, Иаван разворачивается к Америи, — а у нас церемонии окончены, солнце скоро сядет.-

Его голос громок. Он уже обращается к внимательно наблюдающем за происходящим на возвышении, жадно ловящим каждое слово произнесенное Владельцем людям, наполняющим огромный зал: — идем на луг у реки жечь костры, водить хороводы, да пить хмельные меды. Последние дни яркого солнца перед долгой зимой. Начало времени пляшущих костров. Надо урвать их все и использовать по полной.-

Иаван, снимает с головы обруч власти и небрежно бросает в руки седого человека, который почтительно кладет его на специальный резной столик, увенчанный красной бархатной подушкой. Владелец сбегает со ступенек мимо Ины, закутанной в его шубу, широкими шагами уверенно идет к двери. И тут, словно взмахом руки с толпы людей, наполняющих зал, снимают почтительное оцепенение. Всё приходит в движение. Большинство людей с визгом и хохотом, шумной толпой следуют за ним. И уже слышны гнусавые пронзительные звуки и громкие удары неизвестной Ине природы.

— Опять много дудок и барабанов, да еще надоедливые шуты, — надменно бросает мать Владельца вслед удаляющейся из зала толпе, — воевода, задержись, — тут же обращается она к седому человеку с благородным лицом. Он единственный, как отметила Ина, вооруженный человек в этом зале, кроме воинов со странными лицами. Человек с почтением прикладывает руку к груди и склоняет голову.

— Проследи, будь любезен, чтобы не оплошать, как в прошлогодний прием молодой поросли знатных родов. Всего полмесяца начала осени гостят они в обители Ортенберии, а хлопот не оберешься. Мне дела нет, случись, что с кем из них, но молвы за спиной не хочу. Сына не остановить, да и желания нет неволить молодежь в скуках стен обители, пусть развлекаются в свое удовольствие перед последним праздником выбора своей судьбы. Многие из них уедут отсюда степенными обвенчанными особами, а я помню свои юные лета, и нет охоты быть им в веселье препятствием, но… — Америя многозначительно вздохнула, прямо глядя на седого воеводу, — многие меры хмельнопитию не знают, в прошлый год младшенький из рода владельцев Срединных земель за русалкой погнался, так и не нашли труп, чтобы с почестями похоронить. Усиль сегодня охрану, да постарайся, чтобы не очень заметны твои молодцы были.-

Воевода молча поклонился и, развернувшись твердой походкой воина, направился к двери зала.

— Члены совета правительницы, все свободны, — восклицает Америя и оставшиеся в зале люди, в просторных одеяниях с пушистыми широкими полосками по краям, почтительно кланяясь, прижимая руку к груди, покидают зал. Наконец, в зале остаются только Ина, Америя и воины со странными, словно окаменевшими, похожими на статуи темными лицами. Ина все время косится на них. Чудные они, непонятно ей свое предубеждение к этим живым статуям, что смущает, а ведь смущает… Америя поднимается из своего кресла.

— День к вечеру, гостья, — она хлопает в ладоши. Из-за занавеси, закрывающей небольшую дверь, вплывает в комнату крупная пожилая женщина с надменным не менее, чем у самой правительницы лицом, в глухом темно-сером платье, так похожим на балахон Смотрителя растений. Лицо плотно обвязано платком, концы которого завязаны на затылке. За ней, наклонив голову, пряча от всех глаза, движется молодая девушка с длинной косой в темно-синем одеянии поверх белоснежной рубашки, украшенном разноцветной тесьмой, и встает перед Америей, почтительно склонив голову, не смея даже поднять глаз на правительницу.

— Ладно, гостья, благодарить Владельца за подарок в ваших краях, видимо, не принято, — надменно произносит мать Владельца, обращаясь к молчащей Ине, — поймем на этот раз, путь у тебя был долог, не будем тревожить тебя скорыми расспросами, твоя девушка покажет тебе твою опочивальню и поможет тебе в приготовлениях ко сну, если понадобится, принесет тебе в покои еду.-

Девушка идет по залу к выходу, услужливо оглядываясь, не отстает ли от нее гостья владельцев. Ина, не торопясь, следует за ней, краем глаза замечая, как в маленькой боковой двери пропадает стройная фигура правительницы, сопровождаемая пожилой чопорной женщиной. Человек у дверей, забравший у Ины лук и колчан, молча передает их девушке.

А дальше по длинным мрачным коридорам, освещенным тусклым неровным светом факелов, лестницам, опять коридорам, девушка выводит Ину на открытую галерею, через проемы каменных арок в стене которой, видно серое низкое небо чужого мира, над серым сумраком быстро надвигающейся осенней ночи. Они снова ныряют в глубину освещенного факелами коридора и, наконец, девушка распахивает перед собой дверь. Она быстро проходит внутрь помещения, привычно зажигает толстую свечу в центре широкой чаши массивного высокого металлического светильника у каменной стены покоев. Ина осторожно входит в небольшую комнату и оглядывается.

— Вот мы и в угловой башне, ваши покои, — объясняет девушка, видя как осторожны движения Ины.

Четким силуэтом предстает в огромном зеркале перед Иной ее отражение. Она быстро отводит глаза. Ее, привыкшую в Гармоничном мире смотреться только в свое отражение в водах Окраинного озера, оно смущает и даже пугает.

— Сколько белого лунного металла, — удивленно говорит Ина, касаясь пальцами край широкой чаши на невысоком столике у широкого ложа. Тут же рядом кувшин, кубок. Она привыкла к предметам из мягкой земли, легко мнущейся руками жителей, выбравшими путь изготовления домашней утвари, а затем твердеющей на живом огне. Столько много изделий из такого металла она видела только в резиденции короля.

— Это серебро, — подсказывает ей девушка, — вода в таком кубке всегда чистая и холодная. — Девушка подходит к узкому окну в круглой стене башне и пытается закрыть его глухой деревянной ставней.

— Нет, не нужно, — останавливает ее Ина, — свет луны и солнца должны посещать комнату. —

— Хорошо, — соглашается тут же девушка, возвращая ставню на свое место у стены, закрепляя ее большим металлическим крюком, — но это пока не пришли заморозки.-

Девушка умело взбивает подушки, раскладывает белоснежные простыни на непомерно широком ложе с резными деревянными спинками.

— А это что, — со страхом указывает Ина на лохматую шкуру, которую девушка достает из внушительного сундука у стены и распрямляет поверх белой простыни.-

— Шкура медведя. Первые дни осени уж пришли. Дни короче и ночи холодные, — удивленно пояснила девушка.

— Не надо, — вскидывается Ина, — это шкура убитого зверя.-

— Но на вашем одеянии тоже часть шкуры убитого зверя, — девушка указывает рукой на опушку подаренной шубы. Ина сбрасывает с себя в спешке шубу и обхватывает себя руками пытаясь согреться.

— Тогда вы замерзните, госпожа, — взволнованно объясняет Ине девушка.

— Хорошо, — Ина осторожно гладит шкуру. Ничего не происходит, неведомый зверь медведь не оживает и не кидается на нее.

— Но я не госпожа, я Хранительница, — обращается Ина к девушке, снова закутываясь в дарящий такое блаженное тепло дар Владельца, — можешь звать меня Ина.-

— Как угодно, госпожа, но правительница — мать Владельца всех открытых земель будет недовольна, и меня накажут, — быстро проговорила девушка.

— Бред, — буркнула Ина, — хорошо, при ней зови госпожа, но наедине…, — Ина покачала недовольно головой, — там, откуда я прибыла, нет слуг, есть добровольные помощники и они свободны в своем выборе.-

— Я буду стараться, — девушка запнулась и, чуть помолчав, уже уверенней добавила, — Ина, — а потом даже улыбнулась, словно ей самой понравилось это обращение.

— Ну, а как мне обращаться к тебе, — спросила Ина.

— Я ваша девушка, — покорно склонила голову девушка, — и… —

— Нет, так не пойдет, — остановила ее Ина, — я не умею разговаривать с человеком, не зная его имени.-

Девушка задумалась, а потом тихо произнесла: — отец называл меня Златой, золотым своим дитятком.-

— Почему называл, — внимательно глянув на девушку с именем Злата, спросила Ина.

— Нет его уж давно. Ушел, оставив нас с матерью, ничего не сказав, да и сгинул в далеких неведомых краях. И его затянула, сгубила былина о великих кладах в северном городе богов на высокой горе. Сколько молодцов пропали без слуха, позарившись на богатства несметные. Ой… — покачала головой девушка.

— Значит Злата, да будет так, — твердо произнесла Ина, из всего рассказа Златы только и поняв, что девушка росла без отца. Похожие судьбы объединяют, значит сторониться Златы ей не придется. Она села на край огромного ложа, не мешая Злате заниматься тем, о чем Ина понятия не имела, и что правительница называла приготовлениями ко сну. Она скорей слышала звуки, не замечая движений. Она слышала, как бьется струя воды о край посудины из белого металла, слышала, как опять открывается крышка стоящего у стены большого сундука и шуршит раскладываемая на кровати одежда для сна, и это все пугало ее, потому что это было не фоном, а основным окружением, это наполняло все вокруг, но никак не то, что питало ее в Гармоничном мире, что давало ей все нужное для ее существования Хранительницы. Здесь этого не было, не было совсем, она не чувствовала потоков пульсирующей энергии, не видела голубых вспышек, которые постоянно сопровождали ее в Гармоничном мире и это лишало ее уверенности, словно она лишилась привычной защиты, превратилась в уязвимое слабое существо, не способное на любое действо, присущее ей, как Хранительнице. Конечно, у ней еще оставался свой запас внутренней энергии, но без внешней подпитки… неужели в мире людей ее природа, ее суть другие и она не Хранительница, всего лишь обычный человек.

— Злата, мне нужна вода, мне нужно омыть свое тело, — Ина словно вышла из оцепенения, стряхнув с себя морок непонимания окружающего. Конечно, хотя бы это, может в мире людей вода сотворит чудо…

— В соседней комнате рядом есть купель для омовения, но горячую воду готовить долго. Если вы подождете, госпожа… Ина, — поправляется Злата.

— Нет, нет, — торопится объяснить Ина, — мне нужно много воды. Мне нужно нырнуть и почувствовать биение воды.-

— Там внизу река, — встрепенулась, понимая ее желание, Злата, — но парадный выход ночью заперт, — тут же неуверенно добавила она и виновато улыбнулась. Ина с отчаянием смотрела на нее, не произнося ни слова.

— Хорошо, я попробую помочь, вам, Ина, — словно прочитав это отчаяние, решилась Злата, — у вас отдельные гостевые покои, они в угловой башне, а в каждой башне есть свой выход для слуг, но я должна предупредить. В реке, в ее омутах и затоках живут огромные чудища, рыбы — сомы. Они такие огромные, как стволы старых деревьев и живут больше ста лет. В ночь пляшущих костров они приплывают к самому берегу, хватают хмельных гуляк решившихся зайти в воду и топят их в своих глубоких омутах. Вам не страшно? — Злата даже поежилась, словно воочию увидела этих страшных рыб-чудищ.

— Нет, — улыбнулась Ина, дотрагиваясь рукой до раковины на груди, — нет, это меня не пугает, прикосновение воды, это сейчас для меня важней всего.-

И опять Ина идет за Златой. Только теперь Злата не оглядывается, уверенно, быстро шагая по сумрачному коридору. Они идут через ход для слуг по крутой спиральной лесенке вниз, и, открыв небольшую дверь в самом низу башни, выходят на лужайку, поросшую низкой мягкой травой. Проходят мимо каменной ограды идущей от стены замка по высокому берегу и по каменным ступенькам спускаются к самой воде. Заросли деревьев с узкими листьями на гибких ветвях склонились прямо над гладью реки, огромными шатрами скрывая край берега. Ночь царила над миром людей, надежно скрывая от Ины окружающее, лишь силуэтами обозначая дальнее. Из-за зарослей неслись громкие звуки веселья. Смех и визги девушек взрывали тишину летней ночи. Свет огромного костра плясал бликами на воде, четко видимый на темной глади широкой реки.

— Вы чего, приказ правительницы нарушать! —

Неожиданно прозвучавший голос заставил Злату громко ойкнуть и остановиться. Из шатра гибких ветвей вышли двое воинов. Они огромными тенями надвигались на девушек. Один даже для острастки наполовину обнажил клинок меча из ножен и на его зеркальной заточенной поверхности зловещими бликами играл лунный свет. Злата замерла каменным изваянием с застывшим ужасом в глазах. Ина в общем-то не понимала всего происходящего, но чувствовала себя неуютно перед надвигающимися, так устрашающе, громилами.

— Вы с каким умыслом по ночам бродите, — продолжа басить один из них, — напасть в ночном мраке злодейски на гостей правительницы решили, а может на самого Владельца? —

— Да уж точно, — подхватил второй, — виселицу давно не мастырили, а мы денежки за поимку лихих злодеев получим… —

Злата судорожно глотнула.

— Но вообще-то ночь темна можно и договориться, — протянул один из охранников, — за сладкие объятия и поцелуи простить можно многое. —

— Да почти все, — плотоядно хохотнул второй, вплотную приближаясь к Злате, нависая над замершей девушкой огромной глыбой.

— Стоять, — спокойный, но твердый голос, прозвучавший за спинами девушек, заставил ретивых воинов застыть на месте и вытянуться в струнку. Суховатый воевода, на голову ниже вытянувшихся и похоже даже не дышавших громил, уверенно встал перед девушками и вдруг низко поклонился Ине.

— Простите глупость моих людей, гостья Владельца, вы свободны в своем передвижении по обители Ортенберии и впредь больше никто не помешает вашим намерениям проводить время здесь по вашему усмотрению, — говоря, он выразительно глянул в сторону застывших воинов. Те покорно склонили головы перед Иной, прижимая в знак признания кулак к груди, и моментально, словно растворились в сумраке деревьев-шатров.

— Приятной ночи, — тихо произнес воевода.

— Приятной ночи, — эхом ответила озадаченная Ина, смотря в спину поднимающемся по лестнице воеводе.

— Что это было, — обратилась Ина к Злате.

— Приказ правительницы, — виновато улыбнувшись, развела руками та, — ночью нельзя выходить за пределы обители, чтобы худое не замыслили, да не исполнили.-

— Ты вышла, — нахмурилась, не понимая, Ина.

— Вам же нужна вода, а потом в обители так много приказов, если всем следовать и жить никак не получиться, — просто пояснила Злата.

«Надо впредь быть внимательней, — попеняла себе Ина, — так отзывчивую Злату под беду подвести не долго».

Ина, как и в своем Гармоничном мире, прямо в походной одежде осторожно вошла в незнакомые воды и неторопливо, широко раскидывая руки, поплыла под скалой, огромная черная тень от которой накрывала половину реки, стараясь не попасть в круг воды, высвеченный горящим у самой воды костром. Серебристой тенью проплыла мимо огромная рыба, почти касаясь Ины, но чуть, ударив по воде хвостом, ушла вниз, теряясь в темных глубинах неведомых вод. Ина машинально коснулась рукой витой раковины, благодаря Водяное чудо за его оберег и предвидение. Из воды четко виделся освещенный большим костром берег и буйное действо резвящихся людей. Лихо, с разбегу прыгают через устроенные по лужайке вдоль берега костры поменьше, взявшись за руки юноши и девушки, заливаясь беззаботным молодым смехом. Вьется, кружится хоровод веселящейся молодежи между костров под громкие звуки льющиеся трелями из тонких палочек, держащих их у губ людей, и ударами вторят им другие, бьющие руками в плоские круги. А вот и сам Иаван грубо хватает одну из визжащих девушек, задирает ей юбку, рукой проводя по бедру, и впивается грубым поцелуем в губы. Тут же отталкивает ее в объятия подхватившего девушку молодого парня и, и нетерпеливо вырывая из рук другой девушки большую чашу, которую она еле успевает наполнить, идет неверными шагами хмельного человека к кромке воды. Где-то раздался всплеск играющей рыбы. Иаван вглядывается в темные воды под скалой.

— О! — его удивленный возглас дал понять Ине, что она все-таки попала в поле зрения хмельного Владельца.

— О, ты, прекрасная, русалка, присоединяйся к нам, — взывает он к Ине, протягивая чашу в ночь нетвердой рукой, пытаясь между тем держаться ровно, — в любом случае, эта чаша за твое здравие, — громко провозглашает он, прикладываясь к необъятной чаше.

Счастье, что тьма так надежно скрывает ее, фыркнула Ина, стараясь поскорей покинуть открытое взору место, на ее счастье, в таком состоянии вряд ли грозный Владелец понимал, кто перед ним. Ина заплывает назад в заросли, которые прячут ее от Иавана.

— Я с удовольствием превратила ла бы тебя в тень в Гармоничном мире, чтобы Водяное чудо переправило тебя в Запретный лес на съедение многоруким великанам, — бормотала Ина, вылезая на берег. Такое буйное хмельнопитие в Гармоничном мире наказывалось превращением в тень. Там это считалось пороком, достойным самого строгого наказания.

Злата тут же подает прихваченную ею из покоев простынь, заботливо помогая Ине вытереться и, наконец, закутавшись в шубу подаренную Владельцем, Ина следует за Златой уже знакомой дорогой…

— Я расчешу вам волосы, Ина, — берет с готовностью Злата золотой гребень, оставленный на небольшом столике у ложа.

— Нет, нет, — сопротивляется Ина, поднимая руку, — иди, отдыхай. Я дальше сама.-

Не хватало еще, чтобы старательная девушка до утра плясала вокруг нее, исполняя то, что привычно делать Ине самой.

Злата покорно склоняет голову и удаляется, тихонько прикрыв за собой дверь.

«Какая дикость, — бродит в голове, — какая грубость,» не может успокоиться Ина. Она садится на кровать, машинально разглаживая нежную ткань рубашки для сна. Увиденное не идет из головы. Как ужасен мир людей. Ходят в шкурах убитых ими животных. Служат по принуждению, а не по желанию. Какие еще кошмары предстанут перед ее глазами, какие неведомые ужасы ожидают ее в этом диком мире. От этих мыслей щемящая тоска по утраченному дому, Гармоничному миру, так ощутимо пронзает холодом сердце. Она натягивает рубашку для сна и усердно просит прощения у убитого неведомого зверя медведя, но ничего другого как накрыться его шкурой ей не остается. В комнате действительно очень холодно, а потоки пульсирующей энергии так и не проявляются, не привнося привычного спокойствия в окружающее, и даже омовение не принесло ожидаемого результата…

Ина проснулась, когда первый луч встающего солнца проник через узкое окно опочивальни, ярко освещая каменное пристанище Ины. Она тяжело вздохнула. Не очень приятное пробуждение в чужом, таком чужом для нее мире. Тихо открывается дверь.

— Простите, госпожа, ой, Ина, — тут же поправляется Злата, — я помочь вам собраться к утренней трапезе. Правительница не любит ждать, а мне она еще с вечера наказала вас добудиться и собрать. Это так почетно, так почетно, — продолжала Злата, уверенно хлопоча вокруг. И опять гремели серебряные посудины, звенела струя воды наливаемой Златой из кувшина, разбиваясь о дно посудины для утреннего омовения, — утренняя трапеза с самими владельцами обители. Остальным гостям этих стен трапеза подается в их покои.-

«Лучше бы так было и со мной», — моментально пронеслось в голове.

— Что ж, Злата, — улыбнулась Ина, тем не менее, уверенно отбрасывая шкуру в сторону, — учи, что принято в вашем мире делать с раннего утра.-

Умывшись холодной водой, она уже не стала сопротивляться и дала Злате уложить свои волосы в косу, которую та умело закрепила на затылке заколкой.

— У вас, Ина, золотые волосы, — ворковала Злата, аккуратно работая гребешком, — цвет спелой пшеницы.-

— А у Владельца, — неожиданно поинтересовалась Ина, — какой цвет, в нашем мире ему нет названия.-

— Как у его матери, — удивилась Злата, — цвет золотого меда. Это у них по семейственности передается. Просто после яркого летнего солнца волосы стали намного светлее, почти белые. В нашем мире есть много оттенков белого и золотого, а у старейшин цвета снега.-

Странно слушала ее Ина, в Гармоничном мире все проще — цвет огня и цвет черной земли, а снег, что это такое снег, такого в Гармоничном мире не бывает.

Ина одевает свой походный наряд и со вздохом кутается в подаренную ей шубу. Приходится мириться с полоской шкуры убитого зверя, такой пушистой и греющей. Солнце в мире людей скупое на тепло, хотя они говорят, что дни яркого солнца еще не кончились. Им видней. Опять мрачные коридоры, освещенные тусклым дрожащим светом факелов. Просветы каменных арок галерей, круглые и квадратные колонны, а между ними… Ина идет медленней, разглядывая удивительное, необычная красота. Каменные фигуры — застывшие изваяния юных дев с поднятой рукой и раскрытой ладонью, другая прижата к груди. Четко прорисованные в камне полные светлой печали глаза смотрят за Ину в высокое небо, волосы у одних падают волнами на каменные плечи, у других убраны под покрывала, каменные складки которых опускаются по пышным одеяниям до самого постамента. Вчера вечером Ина и не заметила их, смущенная навалившемся неожиданным. Она останавливается и вопросительно смотрит на Злату.

— О, это вечные охранительницы обители, — охотно поясняет та ей, — в накидках — ушедшие к предкам жены бывших владельцев, а простоволосые — рано покинувшие этот мир их дочери. После ухода они все становятся охранительницами и светочами. Темные ночи наступают рано и долго их время длинной зимой, а в раскрытых ладонях горят свечи, освещая зимние темные галереи — они и после ухода охранительницы тепла очага и света обители.

«Наверное, как и она и у себя в Гармоничном мире — Хранительница голубой энергии — жизненной силы этого мира», — тут же пришло понимание. А дальше, после лестниц, в каменных нишах под резными портиками опять статуи, но уже каменные воины с мечами, старцы в плащах и одеяниях как у Владельца.

— А это уже прежние хозяева обители, — кивает головой Злата на появляющуюся в нише очередную фигуру, охотно продолжая свой рассказ, — вот этот — дядя нашего Владельца, — останавливается Злата у изваяния крупного бородатого мужчины в странных широких одеяниях с выбитым на камне замысловатом орнаменте, — он был Настоятелем, единственный из Владельцев отказавшийся от обруча власти и посвятившего себя служению. Давно почил, еще до того как Владелец появился на свет. —

У дверей трапезной двое воинов. Все-таки они странные, опять отмечает Ина. Она вдруг внимательно вглядывается в них. Вроде люди, но… ни живого проблеска, ни мысли в смотрящих мимо нее в никуда глазах, лица, словно застывший камень. На головы накинуты серые башлыки из плотной материи, которые обнажают бритые лбы. Концами башлыков плотно обмотана шея. На смуглых щеках и не закрытых серыми башлыками лбах странные татуировки, какие-то знаки, словно сакральные письмена, понятные лишь посвященным. Они как молчаливые призраки, знают ли они речь, закрались сомнения в голову и тут же оставили ее — Злата распахнула перед ней дверь трапезной. Ина чуть замешкалась в дверях, с порога осматривая довольно обширное помещение.

Злата застыла у дверей, склонив голову, даже не пытаясь краешком заглянуть вглубь помещения, всем своим видом давая понять Ине, что дальше той придется двигаться самой.

Строгий взгляд женщины стоящей чуть в отдалении за спиной правительницы, заставил Ину стронуться с места.

— Нет, все-таки не она, — констатирует Ина, бросая по ходу короткий взгляд на строгую женщину. Поменьше вчерашней провожатой правительницы, но одежда абсолютно одинакова, что делало этих женщин такими похожими. Ина в Гармоничном мире сталкивалась только с формой стражей и понятия однообразного одеяния служащих… хотя как белые одежды у Гребцов, сопоставила для понимания Ина. Массивный длинный стол занимает треть трапезной. С одной стороны заставленного различной снедью стола — правительница с неизменно надменным лицом, напротив нее — Иаван. В массивной каменной стене очаг, в котором бился огонь, дающий живительное тепло, так ощутимо заполняющее обширное помещение. Да, холодным было солнце в людском мире. Его свет заливал трапезную, пронизывая всё пространство, пробиваясь лучами через ряд узких стрельчатых окон, закрытых неизвестным Ине довольно прозрачным материалом, но, совсем, не даруя тепла этим мрачным каменным стенам. И очередной ужас. По обе стороны от очага на серых камнях стен, висят, в обрамлении резных листьев неизвестного растения, искусно вырезанных в дереве объемных подставок, головы разных животных, неведомых Ине. Волна возмущения уверенно проникает в душу, по мере того, как Ина движется к столу, смотря в сверкающие бусины вместо глаз, вставленные в пустые глазницы убитых созданий.

— Мои охотничьи трофеи, — видя ее внимание, вполне довольно заявляет Иаван. Он сидит, развалясь вольготно в кресле, вытянув длинные ноги.

— Там рогатый олень, — небрежным жестом лежащей на подлокотнике кресла рукой указывает он на пугающие головы, — я долго выслеживал этого красавца в дубовой роще, но он не ушел от моей стрелы, а там дикий вепрь долгое время наводивший ужас на всю округу. Никто не смог с ним справиться, а я убил его, всадив нож прямо в сердце. Дальше дикая кошка — рысь, пятнистый леопард, там трепетная лань, дикий бык, лось с ветвистыми рогами… —

— Ты можешь не продолжать, — грубо прервала его Ина, — твои забавы мне понятны.-

— Тебе напомнить, что ты разговариваешь с Владельцем всех открытых земель, — надменно вмешалась Америя.

— Я вижу перед собой лишь властолюбца, — не смутилась Ина, — самовлюбленного, жаждущего власти над всем живым.-

Иаван с нескрываемым интересом рассматривал явно взбешенную Ину.

— Сдерживай свои вольные речи… — начала Америя, но Иаван прервал ее, подняв руку.

— Я соврал, Хранительница, — усмехнувшись, выдал он, — вепрь и олень и правда — мои. А все остальные трофеи — подарки послов и моих поданных из разных земель. Но ведь я и не скрываю, в этом я абсолютно честен, я не очень жажду власти, — он многозначительно заглянул в ее глаза — он ответил на ее брошенное в гневе — «властолюбец», — охота, впрочем, как и любые развлечения, мне больше по сердцу, чем властные, но такие скучные обязанности. —

Он поднялся и отодвинул один из крепких стульев у длинного стола: — присоединяйся, Хранительница, утренняя трапеза дает силы на весь день, — указал он рукой на ожидающее ее место за столом. Ина, еще борясь с неудержимо рвущимся наружу гневом, села на стул с высокой изящной резной спинкой. Впрочем, Иавана, похоже, совсем не трогала ее встревоженная душа. Он вернулся на место, спокойно беря со стола серебряную ложку. Ина некоторое время сидела в полном молчании, наблюдая, как старый слуга с седой головой заполняет стол перед ней серебряными приборами. И тут же властный голос правительницы взорвал тишину трапезной.

— Ты не расторопен, Фрол, — не сдерживаемым раздражением звенел ее голос.

Ина подняла голову. Правительница, сузив глаза, излучающие презрение, смотрела на седого слугу, склонившегося перед ней в поклоне.

— Ты стал стар, чтобы обслуживать стол Владельца, я прикажу изгнать тебя из обители.-

— Смилуйтесь, правительница, — еще ниже склонил голову седой слуга, — я всю жизнь верой и правдой… здесь, — тихо произнес он, — у меня и угла-то своего нет.-

Красивые губы Америя сложились в ядовитой усмешке, готовясь высказать очередное недовольство.

— Да смилуется, — неожиданно, не дожидаясь слов матери, спокойно махнул рукой Иаван, — не правда ли, матушка, — он внимательно глянул на Америю, — старому слуге с момента твоего появления в обители служившему тебе, негоже отказывать.-

Америя промолчала, но в этом ее красноречивом молчании проявилось все недовольство, которое она не высказала лишь останавливаемая присутствием за столом нового лица и гостьи — Ины.

— Не смущайся, Хранительница, — как нив чем не бывало, обращает свое внимание на Ину Владелец, — хотя, впрочем, понятно, тебе чужды яства людского мира, мясо убиенных животных и дичь в таком изобилии представленном на этом столе, — Иаван широким жестом руки обвел заставленный стол, — боюсь и наше питье ты не примешь — хмельные меды, так приятно дурманящие голову, правда вызывающие жажду после излишнего их принятия, а посему, седой друг Флор, угости нашу гостью овощами с полей крестьян, хлебами, да лесными орехами и не забудь — родниковой воды прохладной в серебряном фамильном кубке.-

Ина сидела, ни жива, ни мертва. Такая забота. Конечно он знал, что подается на стол в Гармоничном мире. Ох уж, как и быть с этим безалаберным Владельцем, пока только раздражающим ее своей беззаботностью. Утренняя трапеза продолжалась в полном молчании. Ина бросала редкие взгляды на занятых неторопливым поглощением яств Иавана и Америю. Они совсем не удивлены ее появлением, как-будто оно ожидалось здесь, как-будто представитель иного мира был совершенно обыденным явлением и не требовал никаких вопросов, более того, ее появление не вызывало даже интереса. А сам Владелец, беспутный Иаван он хоть понимает, что он сотворил, вытащив ее в мир людей. Как, как ей вернуться обратно в Гармоничный мир, если здесь нет второго Хранителя?

— Ты мало ешь, — наконец властно замечает Америя, — а ты молодая девушка, как ты собираешься носить ребенка. —

«Почему она так разговаривает со мной, словно знает, кто я и зачем я здесь, — пробегает в голове Ины, — она даже не интересуется целью моего визита. А Иаван, похоже, он вообще ради своей блажи вытащил ее сюда, не мог же он не знать, чем обернется его посещение Заветной рощи и уход с Ковра.»

— В мое время таких вот худышек специально кормили, а то было тяжело выдать замуж, — дошел до нее голос Америи, — худая девица без ямочек на щеках, не приведи звездные боги хворая, еще и потомству хворь передаст, да и для мужских утех слаба будет… Ну да ладно, — махнула рукой Америя, тут же теряя интерес к начатой теме, — Иаван, я послам соседнего владельца отказала в их притязаниях на стадо убежавших с их земель коров. Глупые животные сами перешли на наши земли, никто их не угонял. По закону коровы наши. Иаван, ты слушаешь меня, — Америя отложила вилку в сторону, в упор глядя через длинный стол на Иавана, который как раз подмигнул задумчиво смотрящей на него Ине, — это ни много, ни мало почти сотня голов, я уже дала распоряжения приписать их к стаду Владельца всех открытых земель, твоего стада. Но тут и случилась незадача, сосед-владелец грозится войной. Послы были неуемны. Нужно проверить заставы по этим границам.-

Ина больше не смотрит на Иавана. Он улыбается. Как же она зла на него. Что за прихоть, затащить ее в мир людей, что за игрушки этого взрослого недоросля. Кто из мира людей отправит ее назад? Как она вернется в свой Гармоничный мир?

— Иаван, — Америя настойчива, — нужно отправить воинов, а лучше тебе самому отправиться туда, чтобы молва дошла до соседа-владельца. У него сейчас с сыновьями из-за наследства распри, слаб он сейчас, покажем силу, он и слова поперек не скажет, еще и послов утихомирит.-

В дверь боком протискивается толстая служанка, аккуратно, чтобы не уронить большой поднос с серебряным кувшином и кубками. Она степенно несет кувшин, стараясь, видимо, как принято здесь, неспешно подать питье. Она кораблем плывет к столу, аккуратно переставляя ноги. Лишь чуть колышутся длинные юбки темного одеяния. Она ставит кубок перед правительницей и наливает туда пряно пахнущую золотистую жидкость, минует Ину с уже поставленным кубком с простой водой и подходит к Иавану ковыряющемуся в своей тарелке. Она размеренно начинает те же движения, которые выполняла рядом с правительницей.

— Иаван, ты мне что-нибудь ответишь, — голос Америи звучит над столом. Тишина была ответом на ее строгий вопрос. Ее глаза уже горят раздражением, еще немного и гнев проявится в словах. И вдруг глухой шлепок прорывает тишину. Ина, вздрогнув от неожиданности, видит, как округляются в возмущении красивые глаза правительницы, которая, видимо, не может даже подобрать слов на выходку сына. Всё просто, сидящий с отсутствующим видом Иаван хлопает рукой по заду толстую служанку, которая от неожиданности взвизгивает и даже подпрыгивает, судорожно глотая от страха воздух, тем не менее, заученно-заискивающе смотря на Иавана.

— Торопись, толстячок, меня мучает жажда после вчерашнего, а моя мать пытается заставить меня слушать степенные речи.-

Даже Ине становится неуютно от такого непочтения, но Иаван совершенно невозмутим, он лишь в нетерпении постукивает по столу пальцами. Как же ему скучно. Эта утренняя трапеза начинает тяготить его. Служанка незамедлительно наливает ему в кубок напиток из кувшина и старается как можно быстрее покинуть трапезную, дабы не навлечь на себя господского гнева.

Ина поднимает глаза, в упор рассматривая смакующего напиток Иавана.

— Как ты оказался в моем мире, кто отправил тебя туда, — строго спрашивает она.

— Спроси что-нибудь попроще, Хранительница, — не задумываясь, отвечает Иаван, отрываясь от кубка, — наверное, я колдун, пророк-рекомый, — он ставит кубок на стол и, откидываясь на спинку стула, совершенно серьезно долго смотрит прямо на Ину, словно готов искренне посвятить ее в тайну перемещения, — нет, Хранительница, это ты навела на меня свои чары и заставила появиться перед твоим не знающим снисхождения карающим взором, — ухмыльнувшись добавил он, возвращая лицу привычную гримасу скуки, снова отрывая от стола кубок.

— А если серьезно, — Ина непробиваемо строга, ее не забавляют шутки Владельца.

— Если серьезно, я не имею понятия. Я засыпаю и… бац — просыпаюсь в Гармоничном мире. Засыпаю и… опа — я дома.-

Ина промолчала. Она знала, что это. Иаван понятия не имеет о перемещении, кто-то погружает его в пустоту сна и перемещает, но кто и зачем. Она ничего не знает о мире людей. И почему Иаван бросил вчера Америи — «это твоя гостья»… Хорошо… Ина будет терпелива, она найдет выход.

— Ты далеко собрался, — вопрошает Америя неожиданно поднявшегося из-за стола Иавана.

— Прогуляться. Проветриться и не мешать, несомненно, вашим важным беседам, — направляется он к двери, — я вдоволь насытился и вашими беседами и вашим обществом.-

— Он неисправим, — бросает вслед уходящему сыну Америя.

Ина косится на спокойно продолжающую трапезу Америю. После всего произошедшего так равнодушно брошенные слова… По-видимому ей совсем не мешает такая жизнь ее сына. Ина украдкой еще раз смотрит на спокойно продолжающую наслаждаться едой Америю. Ее равнодушие лишь укрепило в ней уверенность, скорей наоборот, правительницу вполне устраивает его явное нежелание вмешиваться в дела управления своими владениями. Насколько проще быть единственной хозяйкой и реальной правительницей, обладая всей полнотой власти… А вот у Ины всякое желание трапезничать пропало. Звуки долетающие со двора… Ина прислушивается.

Трубит рог, раздается прерывистый лай своры собак и лошадиное ржание, звуки совершенно незнакомые уху Ины. Громкий смех многих людей вплетается в непонятные звуки, собираясь в общую какафонию.

— Пойдем, — видя ее любопытство, встает Америя из-за стола, — ты, я вижу, закончила трапезу, а пропустить воистину великолепное зрелище… — она направляется к боковой двери трапезной и выходит на открытую галерею, с которой открывается вид на внутренний двор обители. Ина выходит следом и молча встает рядом, рассматривая происходящее на массивных плитах двора.

— Они всегда готовы к развлечениям, — улыбается Америя, смотря вниз, — молодые годы даются для этого и грех не пользоваться даром звездных богов, — уверенно добавляет она.

— Ты гостишь в хорошее время, — обращается она к Ине, — две недели дней веселья после сбора урожая и перед началом долгой зимы. А ночи… ночи пляшущих костров, когда небо усыпанное дрожащими звездами шлет на землю их свет и бледноликая луна нашептывает свои песни неслышные уху человека, но прекрасно различимые юным сердцам. Пляска огня ускоряет бег крови по венам и все это усиливает вечное притяжение двоих, заставляя следовать этому зову и делать выбор — выбор суженых. В обители Ортенберии гостит много молодежи пришедших в возраст обручения, наследников великих родов титулованных владетелей Срединных и Дальних земель, обычай очень древний и правильный. Почетно соединение рук в присутствии самого Владельца. —

— Они верхом на животных, — удивилась Ина, разглядывая гарцующих разномастных животных с длинным гривами, на спинах которых, украшенных яркими покрывалами с вышитыми золотом и серебром непонятными Ине знаками и разместились молодые люди, среди которых множество прекрасных, юных, разодетых в яркие разноцветные наряды, дев.

— Это лошади, — улыбается Америя, — отпрыскам знатных родов, чьи гербы красуются на покрывалах под седлами, будущим владетелям своих земель не пристало, как обычным простолюдинам передвигаться пешком. Для этого в людском мире есть лошади.-

— Разве закон не запрещает использование животных, — искренне удивляется Ина.

— О чем ты, смешная, смотри, вон в одинаковых темных одеяниях люди с большими птицами на руках — это ловчие, птицы помогают в охоте на дичь их специально обучают этому, а там, смотри, там, — Америя уже с загорающимися глазами азартного ценителя охоты, хватает Ину за руку, направляя ее внимание, — смотри, как рвут поводки в руках псарей, хрипя, даваясь лаем, собаки-гончие, они уже захлебываются собственной слюной в предвкушении охоты. Звездные боги дали всех этих и множество других животных людям в услужение, разве можно отказываться от такого дара, — Америя оставляет руку Ины и с блуждающей на лице гордой улыбкой наблюдает, как пестрая толпа в ярких нарядах, покидает двор под какофонию трубящих охотничьих рогов, лай спущенных с поводков собак, устремившихся вслед за уже проезжающими через высокие ворота обители всадниками на прекрасных сильных животных-лошадях.

Ина потрясена. Столько животных и все для использования. Людской мир так расточителен, лишая себя красоты любования свободным живым миром в естественных их условиях существования.

— Разве он не вызывает у тебя интереса, — вдруг обращается Америя к Ине.

— О чем вы, правительница, — Ина с удивлением смотрит на Америю, внезапно отвлеченная от своих размышлений. Она совершенно искренне не понимает ее.

— Даже любопытства, — недоверчиво смотрит на нее Америя, — он очень красив. В нем не столько божественной крови, сколько в тебе, но он тоже с немалой частью крови звездных богов.-

Ина качает головой. О чем говорит правительница, да, Иаван красив, Ина это уже заметила при первой встрече, она и не думала отрицать этого, тем более этот факт не имеет к ней никакого отношения, но причем здесь еще и упомянутая божественная кровь, о чем говорит правительница. Америя вдруг взрывается звонким смехом.

— Бедная девочка, ты действительно искренне не понимаешь о чем я, — она с умилением смотрит на Ину, — о, звездные боги, да ты же лишена столько интересного, что составляет жизнь человека, да почти всего лишена там, в своем Гармоничном мире.-

— Вы знаете о Гармонично мире, — тут же настораживается Ина.

— Не удивляйся дорогая, — умиление не пропадает в голосе Америи, — эти его странные видения. Я думала он любимец звездных богов, и они даруют ему прекрасные сны, в которых он видел твой мир и много мне рассказывал о нем, а последний раз и о тебе. Я предполагала — может его судьба быть даже пророком. Рекомым! Это так почетно в нашем мире. Но появилась ты, и стало понятно — это правда, это не сны моего сына. Гармоничный мир такая же правда, как и то, что нас сейчас окружает. Я надеюсь, ты мне еще подробно расскажешь о своей стране…, — Америя посмотрела в сторону высоких ворот, в проеме которых терялась шумная кавалькада, — его так любят девушки, да и он сам… — она чуть помедлила, — не теряется, — ухмылка четко проявилась на красивом лице.

«О чем говорит сейчас Америя,» — недоумевает Ина, — «что она пытается объяснить».

— Я постараюсь помочь тебе, девочка. Мы обратимся к говорящей с тьмой. Эта ведьма стара, как наш мир и, думаю, знает способ вернуть тебя домой, — улыбнулась Ине Америя, повернувшись к ней, когда за воротами исчез последний всадник.

День тянулся медленно. Ина не выходила из обители. Неуютно ей в людском непонятном мире, не хотелось лишний раз встречать взгляд любопытных незнакомых глаз, несущих неведомую энергию, чем потом излечиваться — внутренняя голубая энергия небеспредельна… Она сидела на широком ложе, слушая спокойные рассказы об обычной для Златы, но такой чудной для Ины жизни в людском мире. Она даже иногда задавала Злате вопросы, останавливаясь на чем-нибудь зацепившем ее, но мысли не покидали, всё усиливая тревогу. Она подходила к узкому окну башни и глубоко вдыхала чистый воздух с реки, но потоки… пульсирующие потоки голубой энергии так и не кружили вокруг и мучительно давило непознанное, что с ней будет, когда запас внутренней энергии исчерпается без остатка.

— Правительница изволила отдыхать, просила передать, чтобы трапезничали без нее, — суровая женщина в глухо обвязанном платке появилась на пороге после скрипа открывшейся двери и своими словами вызвала даже вздох облегчения. Что-то не очень комфортно чувствовала себя Ина в присутствии надменной матери Владельца.

Конец ознакомительного фрагмента.