Хранительница. Обретение мира людей

Оксана Юрьева

Беззаботна жизнь Гармоничного мира – совершенного создания звездных богов. Хранительница бережет его неизменность, и ничто не может нарушить привычного течения тысячелетней жизни его обитателей… Но уже возродилась в глубинах вселенной древняя жажда, и всепроникающая ее энергия вползает в миры, привнося в умы жажду власти и Хаоса. И уже чья-то жестокая воля лишает Хранительницу ее мира и забрасывает в злобный мир людей. Гибель ждет ее там или нечто, что никогда не смог бы дать ей Гармоничный мир…

Глава 2

Вспышка голубой молнии пульсирующей энергии привычно перенесла Ину к высоким стенам города Стражей — столицы Гармоничного мира. Конечно, можно было перенестись непосредственно в замок короля, но Ина давно не была в городе.

— Сегодня обменный день, — напомнила ей Ама перед дорогой, — мне нужен еще один горшок под новые цветы. После всех дел зайди к жителю, выбравшему путь делать горшки для цветов. И не забудь, мне нужен зеленый, с синей каймой. Сиреневые цветы хорошо растут в гармонии с этими расцветками.-

— Непременно, — ответила Ина, поправляя на плече лук и чмокая Аму в щеку, — заодно и по городу прогуляюсь, может, что нового узнаю.-

«Зачем городу Стражей такие высокие стены», — в который раз отметила про себя Ина, поднимая голову, разглядывая возвышающиеся над ней желтые стены, заканчивавшиеся резными выступами камня. Ее, привыкшая к простору одинокого жилища среди цветущих садов, душа упрямо отвергала величие большого города.

— Я король целого мира, — улыбался Аттал на укоризненное покачивание головой Амы, когда он знакомил их при последнем посещении с возведением нескольких городских зданий из желтого песчаника и этой стены, опоясавшей город с трех сторон, оставляя открытой только берег широкой полноводной Срединной реки.

— У тебя много добровольных строителей, — кивнула Ама в сторону работающих с упорством муравья внушительного количества снующих на возводимых стенах жителей,

— если учесть, что Гармоничный мир не такая уж густонаселенная местность.-

— Ну что ты, Ама, у меня нет никакого желания отвлекать от своих прямых обязанностей пахарей. Я не желаю своему миру голодный период. Это всего лишь одна из разновидностей обязательной тренировки и подготовки стражей. Периодическая замена маршей на плацу, — с весьма довольным видом, не отрываясь от наблюдения за кипевшей перед ними работой, отзывается Аттал.

Ама поворачивает голову и красноречиво смотрит на короля.

— Нет, нет, нет, — не дожидается он вопроса, чувствуя ее взгляд, поворачивается к ней,

— конечно всё добровольно.-

— Я не об этом, король Аттал, я верю в усердие и отзывчивость жителей Гармоничного мира, зачем тебе столько стражей! —

Ама строга. Лицо короля Аттала моментально изменилось. Дружелюбие сменилось твердой решимостью, в глазах мелькнуло тенью нечто, заставившее Ину удивленно глянуть на него. Ина не знала, как называется то, что она увидела в его глазах, но добрым оно не было точно.

— Прости, Ама, но я не хочу возвращаться к изначальному спору. Я так решил… —

Да, давно Ина не была у короля. Город стражей действительно прекрасен. Даже отсюда видно, как лесенкой убегают белые крыши домов из искрящегося под ярким солнцем белого камня по поднимающемуся вверх холму вдоль реки, теряясь в густой зелени многочисленных садов, спасающих горожан от яркого солнца. А на самой вершине ажурными башенками тянулся ввысь дворец, уверенно и вполне гармонично заканчивая тело города — резиденция короля Аттала.

Высокие ворота в город открыты. На черном металле массивных створок играют на солнце крупные звезды из желтого металла.

— О, звездные боги, — звучит в голове восклицание Амы, — и здесь не обошлось без золота.-

С двух сторон у ворот стоят рослые стражи с невозмутимыми лицами в своих черных длинных куртках из грубой плотной ткани. Короткие рукава не скрывают накаченной, вздувшейся буграми плоти рук воинов. Узкие штаны из той же ткани плотно стянуты внизу тесемками, которые крепятся на деревянных подошвах сандалий. Деревянные круглые щиты блестят на солнце металлическими острыми ободками, и длинные копья добавляют воинственности недвижимым фигурам. Белоснежные шарфы закрывают голову стражей от палящего солнца, обматывают шею и свободными концами падают на грудь, эффектно контрастируя с черной одеждой. Смотрящие куда-то вдаль глаза над головами проходящих мимо них жителей, такая же неотъемлемая часть стражей, как и их специальные одеяния.

— До чего ж Аттал любит всю эту атрибутику королевской власти, — опять всплыли слова Амы.

— В принципе красиво, — возразила тогда ей Ина.

— И вызывает трепет у населения, — недовольно буркнула Ама, — почитание, безусловное почитание, он никогда не откажется от пороков людского мира, — тихо, но твердо подытожила она.

Уже у ворот начинается движение. Босые жители и матильды — население окрестных селений и, вышедшие с появлением солнца в небе, селяне из дальних земель Гармоничного мира, сплошным потоком движутся в город. Пыль дорог и мягкая трава приятно щекочут ноги, отдавая свою энергию живущим на просторах Гармоничного мира. Сосредоточенно толкают свои повозки жители, нагруженные добром для обмена. На головах матильды несут корзины с благоухающими цветами из своих садов, которые потом и обменивают на разные штучки. Некоторые при этом тащит за руки своих подросших, любопытных, вертящих в разные стороны разноцветными головами отпрысков, некоторые везут в повозках еще совсем маленьких, недавно рожденных из искрящегося кокона в черной роще малышей. Те, которые чуть постарше, но не менее любопытные, уже сидят в повозках, активно глазея по сторонам. Ина вливается в этот упорядоченный поток обменного дня.

— Хранительница Ина, приветствую тебя! —

— Хранительница, доброй тебе дороги! —

— Светлого дня! —

— Радости! —

Ей постоянно приходится прикладывать руку груди в приветственном жесте. Ее все знают, и жители, и матильды. Она улыбается каждому в ответ на открытые улыбки, посылающие ей импульс тепла и искреннего уважения. Разве может быть иначе, разве есть причины в Гармоничном мире смотреть свысока на другого. Только понимание и только уважительное внимание, идущие от самого сердца.

Сразу за воротами уже многолюдно. Слышится разноголосие жителей Гармоничного мира. Здесь, почти у самой реки, начинается Обменная площадь, заставленная многочисленными рядами павильонов с разноцветными крышами и стенками из плотной материи, в них предлагаются для обмена разнообразные изделия мастеровых и пахарей и, конечно, выполненные умелыми ловкими руками матильд, которые как шутят горожане, уже достаются из кокона с иголкой для шитья в руках. Ина проходит мимо чаши фонтана. Тугие струи прозрачной воды взлетают ввысь, их края, рассыпаясь мириадами искрящихся на солнце брызг, одаривают проходящих мимо приятной прохладой и падают звонкими струями пронизанной солнцем воды. Вся резная сверкающая под ярким солнцем чаша фонтана наполнена прозрачной прохладной водой, в которой хлюпаются, громко смеясь и лопоча разновозрастные матильды и жители, развлекаясь пока их родители заняты вполне серьезным делом — обменом. А дальше… надо же! Через равные промежутки в три павильона белокаменные резные чаши маленьких фонтанов, из которых, от центральной струи, бьющей на небольшое расстояние вверх, разлетаются кругом туманом мельчайшие брызги, покрывая вокруг резных чащ темными влажными пятнами пыльные каменные плиты Обменной площади, прогретые жарким солнцем Гармоничного мира.

«Интересное новшество на Обменной площади», — не преминула отметить нововведение Ина. Король заботится о приятности проведения времени горожан.

— Хранительница Ина, приветствую тебя! —

Ина обернулась на раздавшийся так неожиданно за спиной голос. В повозке, остановившейся рядом с Иной, накрытой малиновым балдахином украшенным блестящими кисточками из золоченых нитей, чуть склонив голову и прижимая руку к груди, сидел один из почтенных граждан. Ярко желтый балахон, скрывающий худощавую фигуру с шеи до пят, застегнутый на плече заколкой усыпанной разноцветными прозрачными камнями, говорил о том, что почтенный гражданин направляется куда-то по делам службы.

— Приветствую тебя, почтенный гражданин, — ответила Ина тем же жестом приветствия.

— Как дела у Амы, — добродушно улыбаясь, поинтересовался почтенный гражданин, — неужели правда, что сказала мне Смотритель растений, Ама вырастила голубой цветок? — его лицо светилось искренним восхищением.

— Да, это правда, — подтвердила Ина, — и он прекрасен.-

— Тогда я сразу напрашиваюсь на посещение вашего одинокого жилища, если не буду в тягость, — продолжался любезный разговор.

— Ну что вы, почтенный гражданин, — Ина была искренне радушна, — Ама будет очень рада принять такого уважаемого всеми жителя, как вы. Я сразу же по возвращении сообщу ей это приятное известие.-

— Хранительница, ты, наверное, не в курсе, — голос почтенного гражданина наполнили нотки озабоченности, его лицо нахмурилось, — у нас опять неприятный случай. Я как раз спешу проследить за точностью выполнения вчерашнего решения суда короля, — возбужденно произнес почтенный гражданин.

— Король уже сам выносит решения, — так, между прочим, задала вопрос Ина.

— Да дело, в общем-то, не важное. Всего лишь выплеск дурной энергии у не достигшего совершеннолетия жителя. Король собрал нескольких почтенных граждан, живущих в городе и мы поддержали его решение, не найдя серьезных нарушений в процедуре… А вот и процессия, — почтенный гражданин даже чуть привстал с сиденья, внимательно разглядывая приближающуюся со стороны резиденции короля процессию. Отрывисто застучали барабаны. Ина чуть приподняла голову, чтобы за головами занятых обменом получше рассмотреть происходящее. Еще один продуманный королем Атталом ритуал. Впереди процессии шел в белых одеждах раскаяния нарушитель. Рослые стражи шли чуть поодаль от него, ударяя в определенном ритме в большие круглые барабаны. Процессия медленно двигалась через Обменную площадь. Замолкали разговоры, жители и матильды расступались, пропуская процессию, смотря неодобрительно и даже строго вслед. Процессия остановилась у городских ворот. Стражи, сложив палочки, в полном молчании встали с двух сторон от нарушителя. Один поднял табличку, держа ее на уровне груди. «Житель ударил доброго соседа, нарушил закон гармоничного сосуществования», — гласила табличка, прописанная крупными черными буквами на белом фоне. Нарушитель — совсем юный и худощавый по сравнению с крепкими высокими стражами, стоял, сложив руки на груди, в позе прощения и наклонив голову — опущенный в покаянии взгляд, это тоже входило в прописанный ритуал. Входящие селяне проходили мимо и недовольно качали головами.

— Ему должно быть очень стыдно, — тихо произнес почтенный гражданин, чуть склонившись к Ине, — позор, просто позор, — добавил он еще через мгновение. Ина даже не повернула головы в ответ на его замечание.

Неожиданно, не обращая внимания на изумленный взгляд почтенного гражданина, она срывается с места и подходит к молодому жителю. Стражи узнают ее и не препятствуют. Она подходит вплотную к нарушителю.

— Посмотри на меня, — спокойно просит Ина.

Нарушитель поднимает глаза и робко смотрит на всемогущую Хранительницу.

— За что ты ударил доброго соседа, — спрашивает Ина. Вообще — то, этот вопрос она должна была задать на вчерашнем суде, но король Аттал решил всё сам, первый раз… первый ли…

— Он стер ногой, нарисованную мной картину на песке, а я долго трудился над ней и хотел показать своей матери, — голос юного нарушителя был тих и печален.

— Он поступил так по неосторожности? — продолжала спокойно свою работу Ина. В глазах нарушителя вдруг пропала робость, и мелькнул огонек уверенной правоты.

— Он сделал это специально. Он почтенный гражданин и сказал, что уж он-то точно знает — в Гармоничном мире много оболтусов — мастеров изображения, а мир меняется и ему нужны стражи.-

Ина молчала, глядя в лицо молодого нарушителя. Странное заявление почтенного гражданина. Что пропустила Ина, отсутствуя так долго в столице.

— Я не ударил его, — тихо произнес нарушитель, — но я хотел это сделать, я кинулся к нему, но не смог, не смог даже шевельнуть рукой. На следующий день он заявил на меня королю.-

Ина внимательно смотрела в глаза нарушителя. Энергия, кружащая вокруг молодого жителя, не нарушила обычной пульсации. Он не лгал. Она поэтому и Хранительница, призванная звездными богами в Гармоничный мир, чтобы разбираться в таких вещах. Неужели опять, то о чем она только слышала от Амы, когда получала от нее знания, то, что канула в небытие с остатками изгнанного Хаоса — лжесвидетельствование и пустое обвинение. Ина чуть сжала губы, останавливая поток мыслей, чтобы не торопиться с выводами и главное не допустить смятения в душу. Она лишь разрешила себе сформулировать один вопрос — что происходит с Гармоничным миром, что проникает в его гармонию, меняя сознание?

— Ты выбрал уже свой путь? — все те же ровным голосом продолжила опрос нарушителя Ина.

Нарушитель согласно мотнул головой.

— Я не хотел быть мастером изображения, я хотел бы быть пахарем, — твердо ответил он, — но теперь… — он со вздохом безысходности опять опустил глаза, устремляя взгляд на пыльные плиты Обменной площади. Вопросов больше не было, и Ина возвращается к повозке.

— Я надеюсь, дальнейшая его судьба известна, — обращается она к почтенному гражданину, с усердием выглядывающему из повозки, фиксируя малейшие детали выполнения ритуала.

— Конечно, — не скрывая удивления, глянул на нее почтенный гражданин, и как нечто разумеющееся, добавил, — он будет стражем и подвергнут жесткому обучающему курсу.-

Ина в полном молчании наблюдала, как почтенный гражданин ставит галочки на листе обязательного протокола, который он достал из лежащей рядом на узкой скамеечки повозки тканой сумки. Ее даже не поставили в известность. Вряд ли бы она дала согласие на данное действо — житель был так молод и по закону он предупреждается, но никак не отправляется на сложную, довольно тяжелую подготовку стражей. Невозмутимость почтенного гражданина, а ведь закон нарушен и не один раз… Да, давно она не общалась с королем Атталом.

— Отлично, все сделано исключительно точно. Что ж, Хранительница, — улыбнулся, поворачиваясь к ней почтенный гражданин, — моя работа закончена, я удовлетворен. Откланиваюсь, Хранительница, надеюсь прибыть в ваш дом у Заветной рощи в скором времени, — приложил он руку к груди в прощальном жесте, чуть склоняя голову. Ина молча повторила жест.

— Любезный, мы можем двигаться дальше, — обратился он к жителю, который принял на себя выбор приложения физической силы — развозка горожан. Ина еще какое-то время задумчиво смотрела вслед удаляющейся повозке… А потом она шла дальше, двигаясь в мельтешении обычной жизни Обменной площади обычного обменного дня. Со вчерашнего времени, начавшего свое движение к закату солнца, всё пошло не так. Всё изменилось, пока неуловимо для нее в полном понимании произошедшего, но безвозвратно. Это она чувствовала наверняка. Вернулись ночные волнения, смущая привыкшую к спокойному ритму жизни Гармоничного мира душу.

«Нет, нет, — наконец возмутилась она про себя, — хватит этого бреда, хватит накручивать себя». Она сейчас пойдет к королю и во всем спокойно и обстоятельно разберется и все наверняка окажется какой-то ошибкой. У короля Гармоничного мира масса дел, вполне можно что-то упустить из вида и не учесть, забыть какие-то нюансы… Хотя такие нюансы как судьба молодого жителя… Всё, всё! Ина резко остановилась, вызвав удивленные взгляды, чуть не налетевших на нее селян. Сейчас она освободит свой разум от всего и спокойно направится к королю, чтобы даже тень предвзятости не помешала ей в открытом разговоре с королем. Ина оглянулась. Солнечные лучи привычно заливали Обменную площадь, играя в струях фонтана. Ароматы цветов и плодов, выращенных заботами матильд, благовоний и пряных трав царили над суетой обменного дня. Лавки жителей посвятивших себя служению красоте населения пестрели яркими красками тканей, сотканных руками матильд, разнообразие гаммы цветов которых просто невозможно было бы перечислить. К любому цвету тут же предлагали сочетающиеся в гармонии с выбранным цветом духи с ароматами всевозможных оттенков, от чувственно-тяжелых до ветрено-легких. Чуть уловимый долетающий сюда ветер с реки смешивал ароматы, витающие над площадью, добавляя им свою свежесть, и, кажется, бродить между лавками в коконе этих кружащих голову запахов, рассматривая немыслимое разнообразие и изящество произведенных руками населения предметов для обмена, можно было бесконечно. Щебетали, проходящие мимо нарядные Матильды с изысканно украшенными хвостиками, которые они бережно несли, обвивая вокруг правой руки, выставляя напоказ. Суетились, сосредоточенно пробегая в толпе, молодые жители посвятившие себя помощи другим в обменные дни. Степенно шагали в свободных светлых одеяниях главы семейств — патриархи в окружении своих многочисленных домочадцев, внимательно приглядываясь к предложенным к обмену вещам. Все как всегда. Ина двинулась дальше, решительно отбрасывая непонятное, смущающее ее душу.

«Как удивительно, — моментально прошло переключение на окружающее, — Гармоничный мир щедро наделял красотой женскую половину своего населения. Да, отрицать слова Смотрителя растений было бы не правдой.»

Пышногрудые красавицы в необузданном стремлении быть ярче, привлекательней, выделиться и поразить всех остальных представительниц прекрасной половины Гармоничного мира изощрялись в выборе своих нарядов, задаваясь, по-видимому, только одной целью — перещеголять друг друга во всевозможных изысках. Такая пестрота тканей нарядов, такое обилие разноцветных камней и металлов на всех частях максимально допустимо обнаженных тел удивило даже вполне лояльную к украшениям Ину.

Длинные и густые волосы разнообразных оттенков, от огненно-рыжих до иссиня-черных, разделялись ровным пробором, определяя обязательное условие — открыть тонкий хвостик от самой ямочки на затылке и до его гибкого кончика, а дальше фантазия не знала границ, и матильды, отдаваясь в руки жителей выбравших путь ухода за красотой, не жалели разнообразных фенечек, для украшения головы. Сколько усилий было приложено этими мастерами, чтобы подчеркнуть огромные глаза, аккуратными штрихами выделяя их на смуглых лицах, над которыми уже потрудились лучи солнца, одаривая разнообразными оттенками загара бархатную кожу красавиц. Ресницы — бабочки порхали над серыми, карими, зелеными глазами, увеличенные с помощью специально разрабатываемых теми же неутомимыми трудягами-служителями красоте разнообразными смесями красок преимущественно угольно-черного цвета. И как, чуть ли не обязательное дополнение, смотрели на Ину глаза-бусинки маленьких пушистых зверьков, устроившихся вольготно на руке, аккуратно поддерживаемых их хозяек. Немыслимые заколки и бантики украшали прически этих милых существ, над которыми, и это так чувствовалась, потрудилась умелая рука мастеров, посвятивших жизнь уходу за изящными созданиями. Розовые язычки показывались в открытых, зевающих в жаре маленьких ротиках, и смешно при этом топорщились крохотные треугольные ушки, кончики которых венчали аккуратно подстриженные кисточки. Матильды гордились и носились с этими милыми зверушками, разрешенными к содержанию дома, не менее, чем со своими отпрысками, и многие павильоны на Обменной площади предлагали к обмену вещи и даже еду для этих членов семей. Ина опять остановилась. Уже почти у самого выхода ей попался павильон с расставленными на деревянных подставках разной высоты совершенно восхитительными горшками разнообразной формы и цвета. Она внимательно рассматривала предлагаемое к обмену, ведь заказанные Амой горшки должны строго соответствовать ее требованиям. Просто потом по возвращении от короля она потратит меньше времени на его обмен и…

— Какой утонченный браслет, — восхищенный возглас раздается рядом с Иной, заставляя ее поневоле стать участником бурной встречи.

Ина улыбнулась. Матильда Прелесть внимательно рассматривает ажурный браслет из серебристого металла, аккуратно держа хвостик матильды Красавицы. Ее глаза блестят, а огромные ресницы-бабочки часто-часто вспархивают.

— Дорогая, — незамедлительно отвечает ей матильда Красавица, — я непременно отведу тебя к жителю Ваятелю, выбравшему путь делание предметов из металла. Он сделает тебе такой же или ты выберешь любой другой. Он, этот сезон между днями обмена, был явно в ударе, у него столько разных штучек, ты просто охнешь, — она уверенно поправляет сидящего на руке пушистого зверька, длинные волосики на его лбу собраны в пучок, украшенные бантиком из розовых блестящих камешков, а из широко открытого ротика, зверька чуть свешивается маленький розовый язычок.

— Ой ты мое чудо, ты стал таким хорошеньким, таким толстеньким, — треплет за ушко с кисточкой, часто дышащего от окружающего его зноя, зверька матильда-Прелесть, — какое счастье, что у меня остался большой оранжевый плод, — тут же возвращается она к предмету разговора, — Ваятель их очень любит, — трогая рукой, плод лежащий в плетеной из сухих гибких веточек ажурной корзинке, добавляет она.

— Да я бы тебе дала свой плод, если что… — их разговор стал теряться по мере удаления подруг в толпе, кружащей вокруг павильонов.

Гул бесконечных разговоров, сплетающихся в одно целое, стоял над еще заполняющейся Обменной площадью. Звонкий смех доброжелательных встреч. Обмен мнениями о предметах обмена, серьезное и вполне объемное объяснение предназначений предмета и любезные, полные достоинства честно свершенного обмена, поклоны сторонами обмена. Прогнозы на нынешний урожай, советы по ведению домашнего хозяйства опытными матильдами более юным. Степенные беседы жителей по-старше. Все как всегда… и везде доброжелательность, улыбчивые лица и искреннее желание помочь ближнему. Гармоничный мир своей красотой и беззаботностью бытия так и толкает, подыгрывая желанию еще более украсить его, будь то цветник у дома, свое тело или свой собственный жизненный путь…

Ина выходит с обменной площади на узкую тенистую улочку между садами, в глубине которых, за живыми изгородями аккуратно подстриженных зеленых кустов, желтеют дома горожан из того же песчаника, что и стены города, кое-где украшенные вставками из белого искрящегося на солнце камня. Зной витал над узкими улочками лишенными прохладного ветра реки. Ина остановилась у обязательного для каждого домовладения фонтана. Она зачерпнула ладонью прозрачную воду из белой вырезанной из камня раковины, по которой тонкой струйкой сбегала вода в нижнюю чашу, питая тут же расположенную внизу у фонтана клумбу с необычными цветами. Прохладная вода приятно увлажнила кожу лица. Редко попадающиеся горожане, спешащие по своим делам, доброжелательно приветствуют Ину, прислоняя ладонь к груди. Не спеша, поднимаясь вверх по мощеной узкой улочке, Ина, наконец, достигла своей цели. Массивные ворота металлической ограды территории дворца, как всегда, открыты. Обязательные стражи с застывшими лицами живых статуй, с копьями и щитами в руках, не обращают на нее внимание. Ина проходит через двор. Большой двухэтажный королевский дворец из белого искрящегося камня встречает ее обилием разноцветных мозаичных окон. Ажурные многочисленные башенки и колонны, гладкие и покрытые великолепной резьбой и лепниной однозначно вызывают восхищение, сколько бы раз она ни была в резиденции короля. На нее строго смотрят статуи почтенных граждан со своих постаментов среди колонн. Ина поднимается по широкой белой лестнице и минует крыльцо, проходя мимо стоящих и здесь замерших стражей с устремленными вдаль глазами, толкая неожиданно изящную и легкую белую дверь.

— Слышал, слышал, — гремит голос короля Аттала спешащего ей навстречу, сбегающего по ступеням парадной внутренней лестницы дворца, закрученные спиралями колонны которой, отделаны тонким золотым кружевом орнаментов, а на площадках встречают гостей белокаменные скульптуры грациозных танцующих матильд, — Хранительница решила посетить Город стражей.-

Ина преклоняет колено перед вышедшим ей навстречу королем, прислоняя в знак верности кулак к груди, и опускает голову.

— Ну что ты, Хранительница, — король рывком поднимает ее с колена и ласково заглядывает в глаза, — ну что ты, Ина, девочка, какие могут быть церемонии. Дитя моего друга — мое дитя, — порывисто говорит он. Король первую часть дня опять посвятил своим любимым стражам, усмехнулась краешком губ Ина. Его пышущая мощью широкоплечая фигура была облачена в черные одежды его войска. Король обеими руками с, как всегда, стянутыми ременными браслетами запястьями, поправляет рыжеватые волосы, в которых прятались чуть заметные проблески седины, убирая назад пряди, спутанные в беспорядке движения тренировочных боев. Они опустились на плечи, освобождая высокий лоб, обрамляя прорезанное волевыми складками мужественное лицо короля. Сильными руками воина король чуть приобнимает Ину за плечи и уверенно ведет рядом с собой.

— Пойдем! — громогласно восклицает он, — пойдем, я покажу тебе новый зал для песнопений и совместных танцев. Твоя мать меня всегда корила за мое излишнее внимание к стражам и вот… — король распахивает перед Иной двери в обширный зал из белого искрящегося камня, одна из стен, которого украшена искусной работой мастеров-камнетесов. Словно вытканный, а не выложенный из камня огромный цветной гобелен с изображением цветов из различных каменьев поражает своей изысканностью и точностью изображения. Он играет, переливаясь мыслимыми и немыслимыми цветами в лучах солнца пронизывающих через огромные арочные окна весь глубокий зал с белыми колоннами, украшенными золотыми орнаментами, а дальше по стенам и потолку, словно продолжение игры цвета и света, те же золотые орнаменты, букеты и парящие птицы меж облаков…

— Великолепная работа, — искренне отмечает Ина, оглядывая окружающее ее великолепие.

— Утонченная роскошь, признак еще более утонченного Гармоничного мира, стремление сделать окружающее более прекрасным — все это чудо будут лицезреть достойнейшие матильды и жители Гармоничного мира, все кто изъявит желание, без каких-либо ограничений, — король отходит от нее на шаг, разводя широко руки. Он явно доволен видом искренне впечатленной и даже потрясенной увиденным Хранительницы. Он оборачивается, не опуская рук, оглядывая всё вокруг себя, и продолжает свою восторженную речь, — король вполне доступен для любого живущего в Гармоничном мире… —

— Иначе и быть не может, — спокойно прервала его Ина, смотря на короля в упор.

Остановленный довольно бесцеремонным вмешательством Ины в его только начавшую развитие темы речь, Аттал опускает руки и бросает на нее быстрый взгляд. Не очень доволен король такой бесцеремонностью, читает во взгляде Ина.

— Да, иначе и быть не может, — впрочем, согласился король, тут же устремляя свой взор на великолепный рисунок стены.

— Не может быть иначе и наказание… — многозначительно глядя на него, выдала Ина.

— О чем ты, дитя мое, — король Аттал с явно читаемым непониманием на лице поворачивается к ней.

— Сегодня, молодой житель, у ворот, — напоминает ему спокойно Ина.

— Ах, ты об этом, — воскликнул король Аттал, — выплеск дурной энергии, какая обыденная малость. Стоит ли она твоего внимания. Вчера был важный день в Гармоничном мире, неужели этот крохотный инцидент должен был отвлечь тебя от более серьезного, наиважнейшего, — поднял король указательный палец правой руки. На нем тускло блеснул огромный прозрачный камень в желтой оправе золота.

«Король Аттал и украшение?» — опять пронеслось в голове.

— Золото и каменья — удел капризных матильд, — тут же всплыли в памяти когда-то сказанные королем перед Амой слова, — а удел воина — железо меча и твердость руки… — Как давно это было.

Ина серьезно глянула на него, — наверное ты прав, король Аттал, но все-таки. Я бы хотела предоставить результаты моего с ним разговора и обсудить их в оговоренном законе порядке в присутствии достаточного количества почетных граждан и второго Хранителя.-

— Будь по твоему, — король согласился не задумываясь, поднимая открытую ладонь левой руки вверх — регламентированный жест утверждения принятой королевской воли, для Хранителя печать, закрепляющая энергию договора до момента осуществления этой воли, — действительно будем чтить порядок и в следующий раз я непременно вызову тебя с Жабой на дворцовую площадь.-

Ох, что-то быстро гордый король смирился. А ведь раньше он непременно потребовал бы от Ины максимально полную информацию, полученную из уст нарушителя, переспрашивая ее, проверяя на слух каждое слово, требуя точностей в деталях разговора и даже передачи интонаций. Да что говорить! Раньше бы не Ина терзалась в поисках истины, а сам король непременно бы докопался до нее, но король уже словно забыл о нарушителе, с восторгом возвращаясь к осмотру каменного гобелена. Утонченная роскошь… Его похоже совсем не интересовало то, что произошло сегодня на Обменной площади. Пустые обвинения… нет, объяснять что-либо пропало желание, лжесвидетельствование… и не в обстановке парящих на потолке птиц и букетов по стенам.

— Я даже не об этом, — все-таки Ина была настойчива.

— Что-ж тревожит тебя, Хранительница, — не отрывая взгляда от изучения стены, почти равнодушно бросил Аттал.

— Нарушитель не хочет быть стражем, — твердо ответила Ина. Бровь Аттала поползла вверх и, с нарисовавшейся на его лице усмешкой, он повернулся к Ине.

— Разве кто-то спрашивает такого нарушителя, что он хочет, а что нет, — подчеркивает последнее Аттал, — по закону… —

— Закон уже был нарушен, — перебила его Ина, — а потом, — ты король, я Хранитель. Давай обратимся ко второму Хранителю и изменим закон, если выплеск дурной энергии всего лишь обыденная малость, — напомнила Ина королю его слова.

Усмешка покинула лицо Аттала. Король долго смотрел на Ину.

— Как же быстро ты выросла, девочка, — вдруг тихо произнес он и, кивнув головой, тут же придавая голосу властную решимость, твердо добавил, — хорошо, при первом же случае я обсужу этот вопрос с почтенным Жабой.-

Ина была готова поклясться всеми звездными богами, что некоторое замешательство короля перед последующим к ней обращением было вызвано еле скрытым раздражением, потребовавшим определенное время для возвращения короля к его обычному всегда активному, но ровному состоянию.

— Хорошо, — бодрый голос возвестил о присутствии привычного короля Аттала, — что за срочное дело привело тебя сюда, что потребовало моего участия, — наконец король поинтересовался целью визита Ины, — я знаю, ты не сторонник праздного времяпрепровождения, и уже точно не обменный день привел тебя в город Стражей.-

Он, с выраженным вниманием в глазах, посмотрел на Ину, подчеркивая к какому серьезному общению готов.

— Вчера один из твоих стражей не пришел на ковер мироздания. Матильда Очарование обижена и требует возмездия, — объяснила цель визита Ина.

— Матильда Очарование. Очаровательная матильда, — протянул король Аттал, вдруг начисто лишаясь заинтересованности появившейся в его глазах, с уже заметным раздражением поглаживая светлые, чуть рыжеватые усы, подковой окаймлявшие рот, — ох, уж эти матильды, скорые на расправу лишь за то, что их оставили без внимания.-

Да что с королем Атталом!

— Король Аттал, это серьезное преступление, — осторожно напомнила Ина, не уверенная, что она правильно поняла короля, в голосе которого прозвучал упрек скорей матильде, а не стражу, поправшему древний закон. Может король что-то другое имел ввиду, ведь очевидность проступка налицо.

— Да, да, — громко ответил король, его лицо опять моментально изменилось, приобретая привычное выражение решимости, а в голосе даже проявилась некоторая пафосность которая звучала в его речах на общих собраниях на дворцовой площади, — да, девочка моя, я выполню долг гражданина Гармоничного мира, — торжественно заявил он, — пойдем на плац и я отдам виновника в твои честные руки.-

Ина уже не понимала, то ли ее удивляла, то ли смущала, а может пугала та стремительность, с которой происходили все изменения в лице, движении тела, глазах Аттала. Король, несомненно, король сейчас был перед ее глазами, но тот ли король…

Король Аттал, резко развернувшись, не дожидаясь Ины, крупными шагами пересек белокаменный зал, покидая его, поворачивая за парадную лестницу, открывая дверь в небольшую, но не менее помпезную комнату приемов и пересек ее, нигде не задерживаясь, направляясь к открытым настежь дверям, выводящим во внутренний двор.

— Построиться, — зычный голос крупного стража, заметившего короля появившегося на невысоком каменном крыльце, с которого открывался великолепный вид на внутренний двор, представлявший собой выложенный квадратными плитами тренировочный плац, часть которого была устлана соломенными матрацами, а в самом дальнем углу располагались мишени для обучения стрельбе из лука, заставил стражей прервать обучение искусству боя. Ровный строй из порядка сорока воинов в два ряда моментально сложился на глазах вышедшей следом за королем на крыльцо Ины.

— Ищи, — хмыкнул Аттал, явно довольный таким молниеносным построением. Ина медленно шла, внимательно заглядывая в лица смотрящих мимо нее пустым взглядом стражей. Блестят на солнце от пота прерванных в самом накале рукопашных схваток, тренированные торсы сильных полуголых тел. Еще слышится сбивчивое, но старательно уравниваемое дыхание. Ни одна жилка не дрогнула на лице под изучающим взглядом всемогущей Хранительницы, ни одно веко не опустилось в обычном движении, не упало, чтобы прикрыть глаза, устремленные в только им видимую точку. Нет, парня среди них нет. Ина отходит назад, поднимается на крыльцо и внимательно оглядывает уже целиком строй стражей. Всё! Всё сложилось! Совершенно отчетливо приходит понимание… Она еще секунду смотрит на застывший строй накаченных тел с упирающимися в плиты босыми ногами и спрятанными за спину кистями рук. Она понимает, что так смутило ее во вчерашнем пришельце. Стражи — смуглые парни с черными жесткими, прямыми волосами, схваченными сзади черными лентами в короткий пучок, закрывающий растущий из ямочки на затылке хвост, лежащий продолжением черных волос чуть ниже плеч на смуглой коже спины. В гармоничном мире светлые волосы только у нее, Амы и Аттала, но она отчетливо помнит — парень, у него были светлые с легкой рыжиной волосы. Тут же пришло сомнение — пахари и ремесленники встречались рыжие, огненно-красные с большими веснушками на мясистых носах, но стражи… Перед ней смуглые с черными волосами с горбинкой на носу, а тот… Давно она не была в гостях у Аттала.

Ина медленно покачала головой. Надо спросить у Смотрителя рождения, неужели в Гармоничном мире из кокона стали появляться светлые жители. Хотя…почему бы нет.

— Возможно он на какой-то из застав вдоль Высоких гор, — видя ее замешательство, предполагает Аттал, — мы усилили там гарнизоны. В горах появляются огни. Пока все спокойно. Но огней все больше. Это меня тревожит Хранительница. Я уж подумываю, а не пора ли создать заставы и по естественным границам Гармоничного мира — Граничной реке и Окраинного озера, увеличив количество стражей, а лучше создать новую заставу у Граничного утеса, там прямая дорога к ковру мироздания, а это сердце нашего мира, — горячо начал объяснять ей король, видимо уже забывая о цели визита Хранительницы в столицу, — я даже поговорил об этом с некоторыми из почтенных граждан, — добавил он, даже не замечая чуть приподнявшейся брови Ины, показывающей недоумение, которое опять посетило Ину после слов короля. Кажется, столица начинала жить чем-то иным, меняя установленные правила и теперь понятно откуда такое тяжелое, все терзающее душу Ины, заявление сегодня на площади произнесенное устами молодого нарушителя, которое выглядело после всего увиденного и услышанного вполне правдоподобным. Как же бьется сердце, как трепещет душа, которая все больше смущается тревогой неуклонно вползающей в мысли Ины. Она внимательно посмотрела на короля, но произнесла то, что должна была произнести.

— Если того требуют обстоятельства, король Аттал, я всецело приемлю твое решение, я думаю совет почтенных граждан и второй Хранитель непременно поддержат тебя в твоем стремлении защитить границы Гармоничного мира от неведомого, — уверенно заявила Ина королю.

Разве она могла сомневаться в Аттале — друге своего отца, также как в своем отце — создателе, основателе Гармоничного мира, которые так мудро очертили его границы и решили все проблемы с соседями изначально.

— Что ж, король Аттал, придется идти к Жабе, — выдохнула Ина.

— Я сожалею, — с печалью в глазах произнес Король, — вряд ли чем я смогу помочь еще тебе Хранительница, хотя… я бы сам с удовольствием надрал задницу этому нерадивому стражу, но… Пока могу только предложить тебе свое общество, поскольку уверен — Жаба сейчас в комнате для обмена мыслями с Наивысшим Вечным, — король протянул Ине руку, — сделай приятное старику, составь ему компанию, не будем тревожить почтенного Жабу в его обязательном уединение.-

Не торопясь, король провел Ину по краю внутреннего двора и, минуя невысокую арку, увитую зелеными лианами, вышел с ней в прекрасный ухоженный парк. Между разнообразными деревьями зеленели лужайки аккуратно подстриженной мягкой травы. Цветущие кустарники с крупными цветами всевозможных расцветок обрамляли, посыпанную мелкой красной крошкой камня, прогулочную дорожку. Беззаботность и легкость царили в королевском парке, наполняя его трогательным очарованием, заставляющим забыть о повседневных мелочах забот, отдать свои тревоги этому пробуждающему самые тонкие струны души окружающему и сделать только одно — слиться с его легкой беззаботностью. Они шли молча, прислушиваясь к чириканью снующих вокруг птиц, занятых своими вечными делами. Шорох камешков под ногами вскоре прекратился — они ступили на площадку величественной белой лестнице, ведущей по крутому спуску холма прямо вниз, сглаживая крутизну холма. По бокам начинающихся широких перил уложенных на белокаменные круглые колонны стояли огромные белокаменные вазы с цветными водопадами живых цветов. Идеально подстриженные кусты живыми ограждениями повторяли все изгибы каменной лестницы, а в самом низу призывно блестела гладь широкой Срединной реки, которая величественно несла свои воды мимо дворца короля, мимо города Стражей.

— Твой отец был идеальным Отцом-основателем и, когда он ушел от нас в вечных своих поисках, я предложил создать дом имени твоего отца, где жители Гармоничного мира могли бы мысленно обратиться к нему и преклонить колени в специальных изречениях в память о нем, — король Аттал, чуть поддерживал Ину под локоть, не торопливо, ступенька за ступенькой, спускаясь рядом с Иной к реке, все так же задавая темп их совместной прогулке.

— Разве это имело смысл, — искренне удивилась Ина, скользнув взглядом по мощной фигуре короля.

— Ты истинная дочь своей матери, — засмеялся Аттал, останавливаясь, оглядывая Ину с ног до головы, как некую диковинку, — именно так мне ответила твоя мать.-

— Он ведь был просто человек, хоть и посланник звездных богов, — Ина недоуменно пожала плечами и, не дожидаясь Аттала, шагнула на следующую ступеньку, — а обратиться к звездным богам с уверенностью, что твои слова и мысли будут услышаны, можно в любом месте, лишь бы это было искреннее желание твоей души.-

— А разве тебе самой не было бы приятно, что твоего отца помнят и чтут, — догнал ее Аттал, чуть повернув лицо, и в его глазах светилось такое читаемое ожидание ее ответа, словно сегодняшняя встреча явила для короля возможность получить окончательный ответ на какой-то серьезно терзающий его вопрос.

Ина резко подняла голову, оглядывая гладь приближающейся Срединной реки: — само существование Гармоничного мира, такого, каков он есть, лучшая память о нем, а почитание — это есть продолжение этого существования, — твердо закончила она.

— Что ж, юная Хранительница, ты преподала мне еще один урок, — голос короля Аттала был задумчив, но тверд. Остаток пути они прошли в полном молчании, и Ина почему-то была уверена. Король услышал и узнал всё, что хотел, и это не удивило его.

Небольшой симпатичный, впрочем, как любое строение в Гармоничном мире павильон с ажурной стремящейся вверх пирамидкой крышей, держался на сваях уходящих прямо в воду Срединной реки.

— Проходи, отдохни в тени, Хранительница. — Аттал широким жестом гостеприимного хозяина указывает на павильон. По узкому мосту с такими изящными металлическими перилами, что, кажется, тут-же сломаются, если кто-то решится опереться на них, они проходят над сероватыми водами реки, ступая на выложенный искусным узором каменный пол павильона. Павильон пуст. Аттал проходит в центр и садится за накрытым для приближающегося по времени обеда, столом, призывая Ину жестом сделать то же самое. Ина с удовольствием устроилась в удобном плетеном кресле. Легкий ветер колышет белые полотнища стен из нежнейшей полупрозрачной материи. Прохладой и негой веет от реки и совсем не хочется куда-то спешить, заниматься серьезными вещами. Другой берег так далек, что растущие на нем пальмы кажутся миражом, вызванным дрожащим, текущим в усиливающимся зное воздухом. Ина берет порезанные кубиками фрукты и, откусывая маленькие кусочки, с интересом наблюдает, как по Срединной реке скользят прогулочные лодки, и, выбравшие для себя путь приложения физической силы, жители-гребцы в белых одеждах стоят на высоком изящно изогнутом носу лодок, управляя большим веслом, направляя их неспешный бег вниз по течению, где за стеной города Стражей ждут тенистые рощи с пряными плодами на ветках, вкусив которые хочется танцевать. Звонкий смех и непонятные обрывки разговоров разносятся над гладью великой реки. Нарядные матильды, с выглядывающими из-под рук любопытными мордочками пушистых зверьков, наполняют прогулочные узкие лодки, что-то бурно обсуждая и беспрестанно взрываясь смехом.

— Ох, уж эти хвостатые жеманницы, — восклицает, следуя за ее взглядом Аттал, — пока они юны и безмозглы, они без ума не только от крепких стражей, но и от своих визгливых глупых собачек, которых Смотритель называет зверьками. А потом носятся со своими коконами, пока Смотритель рождения достанет оттуда хвостатое чудо и начинают пилить стража-мужа за то, что он мало уделяет ей внимания, больше времени проводя на плацу в тренировках. Мужской мир и женский, к сожалению, одинаков во всех мирах, Хранительница, — бросает он раздраженно надкусанный кубик оранжевого плода на ярко голубую тарелку, вызывая угасшую уже было тень тревоги, смутившую опять душу Ины, но лицо Аттала не меняется, его глаза всё с тем же интересом смотрят вдаль на лениво ползущие воды реки, и тревога опять отступает.

— И при всем этом — это ли не идеальный мир, — вопрошает Аттал, поворачиваясь к Ине, — заложенный Отцом-основателем, Отцом-создателем, твоим отцом. Мир беззаботной энергии, текущей плавно и ровно, и дарующей такое легкое приятное тысячелетнее существование, без эксцессов и излишних волнений. Каждый добровольно выбирает свой путь, обменивая свой труд на плоды труда другого жителя Гармоничного мира, каждый выбирает пару, согласно Ковру мироздания, каждый вправе быть уверенным в правом суде, случись с ним беда, — он замолкает, ожидая ответа.

— Великолепно, — соглашается Ина. И тут лицо Аттала резко меняется. Глаза превращаются в узкие щели, непонятный огонь разгорается в них, пугая Ину своей необъяснимой глубиной, а на скулах прорисовываются желваки. Ина смотрит в это разгорающееся пламя, выжигающее привычное в глазах короля, на мгновение они становятся черными и пустыми, словно из открывшейся бездны на Ину смотрит нечто новое незнакомое, ощутимо враждебное и даже опасное.

— Но скучно, скучно до тошноты, — вдруг резко бросает Аттал и, тут же, словно желая сгладить, так неожиданно и резко высказанное, под удивленным взглядом Ины, еще завороженной, то ли видением, то ли осознанием невозможности самого появления явленного, добавляет, — что-то я стал брюзгой последнее время, как наверняка сказала бы Ама, — улыбается он, гася окончательно поразивший и так напугавший Ину огонь. Он резко встает из плетеного кресла и предлагает руку Ине.

— Пойдем, я покажу тебе новый плац. Он больше прежнего и оснащен посерьезней.-

Ина никогда не присутствовала на обучение стражей, но то, что видит она сейчас…

Странные, очень странные учения стражей. Несколько стражей с крепкими палками в руках парами стоят друг против друга. Их руки — сплошные бугры накаченной плоти. «Громилы,» — моментально всплывает в сознании удивленной увиденным Ины. Босые ноги в коротких узких штанах тумбами твердо стоят на каменных плитах плаца.

— Пошел, — кричит молодой страж, стоящий перед первой парой, и делает взмах рукой.

— Молодая поросль, — кивает весьма довольный король в сторону одинокого стража, — но такой целеустремленный, даже удостоился чести руководить тренировками новобранцев.-

Новобранцы с коротко остриженными волосам на головах, совсем юные, худые и толстые, испугано оглядываясь, выбегают по очереди из открывающихся ворот в стене и приближаются к стоящим с палками громилам. А дальше начинается ужасное. Громилы с абсолютно равнодушными лицами, прикладывая максимум силы, с размаху бьют по обнаженным спинам новобранцев. Кто-то терпит, кто-то кричит, кто-то падает.

— Держать строй, ленивые бездари, — кричит страж руководящий…

«Нет, не тренировкой — битьем», — поправляет Ина себя, оценивая начавшееся перед ней. Он подбегает к упавшим и грубо, не церемонясь, пинает кого-то в бок, наклоняясь, с размаху, бьет под ребра крепким кулаком, таким образом, заставляя подняться упавших и ужас начинается сначала. Удар, еще удар. Удары сыпятся на обнаженные спины в учащающемся темпе, с всё более сокращающимися перерывами, как будто бьющих охватывает необъяснимая одержимость. Под ударами палок на спинах четко прорисовываются красные пятна, у кого-то из разбитой ударом кожи сочится алыми каплями кровь, стекая по смуглым оголенным спинам. Где она? Неужели это ее беззаботный Гармоничный мир. Она беспомощно и не до конца понимая происходящего, смотрит на короля Аттала, который внимательно, не пытаясь даже спрятать свое удовлетворение, наблюдает за действом разворачивающемся на плацу, не обращая на нее ни малейшего внимания.

«Неужели это и есть обучение, неужели это и рождает стражей — тогда понятно, почему так много было теней, было…» мысли вопросами кружатся неудержимым хороводом в голове.

— Давай гони их, — азартно выкрикивает Аттал, поддерживая стража руководящего обучением.

— Прекрати это, прекрати немедленно, — не выдерживает Ина, с отвращением отворачиваясь от происходящего, — боль запрещена в Гармоничном мире, —

— Но не в отношении будущих стражей, — не отрывая взгляда от происходящего, не задумываясь, отвечает ей Аттал и тут же поясняет, — лишь она растит настоящих стражей, готовых отстоять этот мир.-

— Ты где-то видишь угрозу, король Аттал, — тон Ины заставляет короля повернуть к ней лицо и внимательно глянуть в ее горящие неприкрытым гневом глаза.

— Угроза есть всегда, моя девочка, — вдруг опять лицо Аттала сделалось жестким, зажигая странный огонь в глазах короля. Но он сделал знак. Руководящий битьем поднял руку. Стражи опустили палки и застыли в строю.

— Новобранцы свободны, — прокричал Аттал.

Новобранцы, поддерживая ослабленных товарищей под руки, кучей уходят с плаца, теряясь за дверьми из которых их выпустили навстречу произошедшему кошмару.

— Подойди сюда, — подзывает Аттал руководящего стража.

Молодой страж незамедлительно выполняет приказ. Сколько же преданности в его глазах. Ину удивляет непомерный фанатизм, так четко проявившийся на смуглом лице.

— Ты молодец, — кладет король руку на плечо стража.

— Благодарю, король, — страж порывисто ударяет себя в грудь кулаком и наклоняет в знак покорности голову. Так близко. Ина внимательно рассматривает его. Он совсем юн этот страж, так самозабвенно выполняющий непонятные Ине вещи.

— Я вижу, ты готов к посвящению, — странной радостью наполнен голос короля.

— Да, — коротко, но твердо отвечает страж.

— Тогда приготовься, ты достоин испить чашу напитка, дарующего высшее блаженство. Иди и пройди инициацию достойно.-

Ина пристально смотрит вслед удаляющему стражу, долго, пока он не скрывается в тех-же дверях, куда ушли избитые новобранцы.

— Мне, кажется, я многое пропустила, занимаясь своей работой, — обратилась она к Атталу.

— Но это же твоя работа, девочка, — как ни в чем не бывало, ответил Аттал, — она требует много внимания и ты великолепно с ней справляешься, — он своей радушной улыбкой вернул прежнего короля, а потом, чуть наклонившись к ней и подмигнув, продолжил, — и между нами Хранительница, матильды становятся капризней и требуют большего внимания и силы, поэтому молодые жители знают, на что идут и ради чего они стараются. Матильды любят настоящих стражей, накаченных и сильных, разве нет Хранительница? Маленькие прихоти есть и в Гармоничном мире, ведь так? —

Ина спрятала глаза. Получить в вечные спутники стража, это мечта каждой Матильды. Хотя Ковер мироздания мог объединить любого, и никто этому не противился.

— Но боль порождает зло и ненависть, — Ина была непреклонна, и объяснение короля совсем не устраивало ее, — закон Гармоничного мира запрещает это.-

— Тогда они не будут стражами! Ремесленниками пахарями, но не стражами, — с абсолютной уверенностью твердо высказал Аттал.

— Ты говоришь, как человек Аттал, а не как один из жителей Гармоничного мира. Они все одинаковы и ремесленники, и пахари, и твои стражи, — Ину все больше удивлял и даже возмущал этот разговор с королем, которому приходилось объяснять давно принятые и абсолютно неоспоримые постулаты бытия Гармоничного мира.

— Расскажи это Матильдам, Хранительница, — неумолимо бросил король.

— Закон гласит — ужасная боль превращает в теней… —

— Но никакой закон не определил границы, да и саму эту ужасную боль, — нетерпеливо прервал ее король.

— Именно поэтому любая боль запрещена в Гармоничном мире, и никто не знает, что происходит с тенями в Запретном лесу, что с ними делают многорукие великаны, — Ина не собиралась уступать. Король смотрел на ее серьезное лицо, в глаза, горящие праведным гневом, разожжённые непонятным ей упорством короля и вдруг взорвался безудержным смехом. Ина насупившись смотрела на него, не понимая причины вызвавшие такую реакцию.

— Я знаю, — сквозь смех воскликнул он, — я знаю, девочка, — наконец успокаиваясь, останавливая свой смех, с ухмылкой сменивший смех на лице, выдал Аттал, — всего лишь разрывают этих убогих бездарей на части и пожирают их. —

Ина искоса взглянула на откровенно издевающегося над ней короля, но его лицо стало серьезным, он строго взглянул на Ину и продолжил: — и время тоже, время тоже пожирает всех, даже боги не бессмертны и ты это отлично знаешь, девочка. Даже в этом Гармоничном мире приходит заслуженный отдых и все становятся тенями.-

— Нет, не путай Аттал, это не тени, это обретенные сущности, это совсем другое Аттал. Тени-обретенные сущности — бесплотные оболочки, чистая жизненная энергия ушедших в свой срок дают новую жизнь в других мирах, но не тени — плотные материальные тела из которых ушла жизненная энергия, ставшие таковыми от порока и лишенные жизненной энергии рукой Хранителя. Но не всегда Хранитель забирает дарованную богами жизненную энергию. Невыносимая боль, терзающая плоть и душу, пожирающая жизненную силу, это категорически недопустимо в Гармоничном мире, это страшное преступление и причиняющий такую боль по закону сам становится тенью, и такие тени отправляются в Запретный лес в мир многоруких великанов. И этот — молодая поросль… —

— Ах, Хранительница, — махнул совершенно равнодушно рукой король, обрывая ее доводы, — я право устал от спора с тобой, это твоя забота разбираться в таких тонкостях. Порок редок в нашем мире, хотя и бывает, для этого есть великий судья — ты Хранительница. И ты мудра — порока в нашем мире все меньше. А молодой житель, который не смог стать стражем…, — король нахмурился, собирая складками лоб, подбирая необходимые слова и уже предсказуемо взорвался, — он даже не заслуживает стать пахарем, он не имеет право создать кокон с матильдой! Тогда зачем он в Гармоничном мире? Лучший исход для него — стать тенью, — и снова молчание, складки на лбу исчезли, и голос звучал твердо, но без особых эмоций, — а главное, самое главное, ты не знаешь, девочка — боль дает им возможность перенести реальную боль — боль от ран, полученных в бою. А для истинных стражей — великих стражей, стражей по зову сердца и велению их души, и великую боль, о которой тебе лучше не знать и эта великая боль делает их настоящими воинами. Это как посвящение в мире людей, посвящение мальчика в мужчины, а этого тебе не понять, это мужская часть Гармоничного мира, — глухо закончил король.

— Зачем король Аттал, зачем в Гармоничном мире всё это, — заглядывая в его глаза все же недоумевала Ина, ее никак не устраивали объяснения короля, может действительно это нечто совсем другое и даже необходимое, но всё ее существо противилось этому, так ли оно необходимо и вообще есть ли место для этого в беззаботном существовании утонченного Гармоничного мира.

— И здесь был когда-то хаос, девочка моя. Мы с твоим отцом сотни лет назад восстановили этот мир, строго разграничив сферы влияния с нашими соседями за Окраинным озером и Граничной рекой, мы много приложили усилий, добиваясь окончательной гармонии, но соседи вещь непредсказуемая во всех мирах, тем более мы не знаем, кто зажигает огни в пустых ранее Высоких горах и стражи должны быть готовы всегда… —

Он взял ее под руку и повел в другой угол плаца, где продолжалось обучение стражей.

— Держи палку крепче, — активно включился в процесс обучения Аттал, обращаясь к тренирующемуся стражу, отбивающемуся от нападающих на него с двух сторон верзил, почти мальчику. Ину совсем не воодушевлял этот процесс: — Водяное чудо встревожен, — обратилась она к Атталу, старательно пытаясь не смотреть туда, куда с таким искренним восторгом был обращен горящий взор короля.

— И что-же встревожило этого отшельника, — бросил Аттал, даже не отрываясь от наблюдения за тренировкой.

— Теней стало меньше, — передала Ина тревогу Водяного чуда.

— Его всегда тревожили какие-то глупости, что в этом плохого, значит порока меньше, наш мир становится лучше, — отмахнулся король.

— Но теней не просто стало меньше, их нет. Их последние сто лет нет вообще, тех, кого приходится провожать до Запретного леса Водяному чуду.-

Аттал внимательно глянул на нее.

— Я согласен. Это проблема.… Я ненавижу вас ленивые бездари, — вдруг закричал Аттал. Он бросился к обучающемуся и выхватил у него палку: — нападайте, ну! —

Резкими пляшущими движениями он отбился от бросившихся на него верзил, нанеся чувствительные удары, судя по вырвавшимся у них стонам, молча кинул палку юному стражу и вернулся к Ине.

— Зачем ты здесь, Аттал, — тихо произнесла Ина, — ты воин, разве тебе место в Гармоничном мире? —

— Я король, девочка, король этого мира. Ты управляй неведомым мне, а я буду управлять и заботиться о неведомом тебе. Мы гармоничны, как были когда-то в гармонии с твоим отцом. Тебе пора к Жабе. Я думаю, он закончил свое общение с Наивысшим Вечным.-

Ина вышла за ворота дворца. Аттал ушел от ответа. Что-то не связывалось. Что-то ускользает от нее и это смущало ее, усиливая предчувствия чего-то неизбежного, к чему она все ближе и ближе… Гулять по городу Стражей расхотелось. Ина привычно закрыла глаза в ожидании голубой молнии. Пульсирующая энергия проявилась мгновенно… Жилище Жабы — ничем непримечательный двухэтажный домик из нескольких комнат, прятался в самом конце заросшего, совершенно заброшенного, одичавшего сада.

— Я сожалею, но гоню Смотрителя растений от моей одинокой обители, — объяснял он как-то Ине, — кому-то комфортней среди благоухающих цветов, а моей душе предаваться размышлениям гораздо привольней в этих зарослях дикого винограда и зеленого плюща. А им привольней расти здесь в свободе, пряча мою обитель от лишних глаз.-

Да с последнего посещения сад зарос еще больше. Узкая тропинка шла к дому, закрытая плотным переплетением ветвей старых больших деревьев, оплетенных всевозможными вьющимися растениями, наглухо лишавшим солнечного света эти замшелые и от этого кажущиеся такими древними внушительные камни дорожки, по краям которой, из-под плетений гибких ветвей проглядывали небольшими фрагментами когда-то весьма прекрасные скульптуры. Ина еще помнила, как они выглядели, когда она первый раз посетила дом Жабы с Амой. По замшелым камням Ина прошла к дому. На небольшой площади из тех же замшелых камней перед дверью дома молчал заросший хмелем бывший фонтан, из-под зеленых листьев проглядывала резная чаша белого камня, которую предполагалось наполнять живительной влагой, но… Тишина, абсолютная тишина наполняла этот странный сад. Ни пенья птиц, ни движения обычных жителей садов, ни даже легкого ветра с реки. Что это было?… Странности вечного затворника. Объяснила себе тут же неясность Ина. Гармоничный мир и для Жабы, видимо, это и есть гармония. Неожиданно что-то напрягло Ину, еле уловимое движение, чуть слышимый шорох под чьими-то осторожными шагами. Краем глаз она увидела, что кто-то наблюдает за ней из зарослей за фонтаном. Ина остановилась перед стеклянной дверью.

— Хранительница Ина, — в стекле двери, четкими очертаниями отобразилась фигура в характерном одеянии с капюшоном на голове.

— Вечная дева, — не оборачиваясь, ответила Ина.

— Как любезно твое посещение нашего убогого, — мелодичный голос звучал легкой музыкой.

— Я посещаю второго Хранителя по долгу моего предназначения, — продолжила Ина странную беседу.

— Все по долгу, — засмеялась Вечная дева, и смех зазвенел, рассыпаясь звуками колокольчиков, — по долгу можно и в неприятности вляпаться, — продолжая смеяться, проворковала Вечная дева, — правда и неприятности могут обернуться приятностями. Нет, не буду тебя отговаривать, сегодня звезды были так капризны, ступай к убогому, да пусть свершится предначертанное.-

— О чем ты, — не поняла Ина, — пророчествуешь или смеешься, — обратилась она к отражению в стекле.

— Молода, невинна и так же наивна, — вечная дева в стекле, не отвечая, развернулась и легко, словно плывя в своем длинном, тащащимся хвостом по заросшим мхом дорожкам сада балахоне-накидке, пошла к выходу. Ина развернулась и посмотрела ей вслед. Вечные девы могли видеть будущее и прорицать и даже говорили иногда правду. Вот именно, иногда, усмехнулась про себя Ина. Уж она-то знала наверняка — будущее многовариантно и попасть в то, что действительно предначертано звездами весьма проблематично, хотя…

Ина осторожно толкнула прозрачную стеклянную дверь. Дверь открылась легко и совершенно бесшумно. Она проследовала мимо закрытых дверей по узкому коридору в зал приемов. Пусто. Поднялась по узкой лестнице на второй этаж и прошла к дверям дальней комнаты. Тихонько вошла в келью отшельника. Жаба сидел, поджав колени и закрыв глаза. На лысом затылке полностью обритой головы торчал неразвитый маленький хвост. Ине почему-то неприятно было видеть это подтверждение ущербности Жабы. Жаба, как и все остальные Смотрители, посвящая себя служению Главному Общему в Гармоничном мире, добровольно остановил рост своего хвоста, прибегая к каждодневному многочасовому чтению специальных изречений, предназначенных для такого заслуживающего уважения случая, чтобы энергия, с рождения накапливающаяся в хвостах для создания кокона, уходила на другие возможности, но у Жабы, совершенно лишенного охраняющих хвост от случайных повреждений волос, он больше походил на засохший обрубок ветки, на которой торчали обломки былых боковых веточек.

— Что привело тебя, Хранительница Ина, — глухо произнес Жаба, оборачиваясь, но не поднимая на нее глаз, еще не отошедший полностью от общения с Наивысшим Вечным. Ина не знала настоящего имени другого хранителя. Он всегда был Жабой. Она помнила, как Ама, при знакомстве с выбранным Атталом претендентом для передачи ему полномочий и знаний, пробурчала при маленькой еще Ине.

— Аттал, я не очень доверяю Жабам.-

Аттал тогда долго смеялся.

— Ты точна Ама, вот это и будет его имя, а то все Хранитель да Хранитель, он похож на маленьких квакающих жаб в пруду людского мира.-

— Я говорю о монстрах из тростников Срединной реки, — не ответила на его смех Ама.

— Какая разница, Ама, по-моему, это те же жабы, только раздувшиеся до таких размеров, как наш почтенный Хранитель.-

Только повзрослев, Ина поняла Аму — все оплывшее лицо Жабы было усыпано огромными бородавчатыми наростами, как и его, сложенная из необъемных складок подбородка, шея. Именно такие наросты красовались на телах огромных животных, неподвижно сидящих в зарослях тростника на Срединной реке, лениво иногда перепрыгивающих на другое место для того, чтобы, не двигаясь съесть весь окрестный тростник, издать резкий глухой крик и высунув длинный язык поймать зазевавшееся насекомое. Именно эти наросты вызывали устойчивое отвращение всех доброжелательных жителей гармоничного мира к этим зверям, исключая конечно Смотрителя животных, готового нестись к ним на помощь при малейшем сдвиге их вибраций, а это происходило довольно часто — животные объедались и от этого жестоко страдали.

Жаба ждал. Ина, чуть нахмурившись, отогнала эти воспоминания.

— Что привело тебя ко мне, — повторил он, тяжело поднимаясь с колен. Грузное тело завернуто в желтый халат из гладкой ткани, перетянутый широким серым поясом. Жаба привычно сложил руки на огромном животе, пряча руки, покрытые такими же наростами в широкие рукава халата: — жилище не ищущего мирских утех затворника не очень приятное место для посещений.-

— Страж не появился на ковре мироздания, после выбора матильды, — спокойно произнесла Ина. Жаба чуть поднял бровь, демонстрируя удивление.

— Это серьезно, — между тем, ровным голосом выдал он.

— Да, — кивнула Ина, — ты знаешь, мне не обойтись без тебя.-

— Хорошо, — согласно качнул головой Жаба, — завтра мы пойдем на Ковер мироздания. Сама знаешь, в путь отправляться лучше на заре, — он обошел все еще стоящую у дверей Ину и вышел в полумрак коридора, освещенного тусклым светом затененного сада, проникающего в маленькое оконце под самой крышей.

— Если не брезгуешь принять из моих рук пищу, я смею предложить тебе совместную трапезу, — вдруг обратился Жаба к молча шагающей за ним Ине.

— Жаба, не удивляй меня своими речами, — горячо заговорила ему в спину Ина, — что изменилось, разве я могу допустить хотя бы мысли о твоей нечистоте? —

— Ты давно не посещала мой дом, — тем же ровным голосом объяснился, не оборачиваясь, Хранитель.

— Только лишь потому, что не было в этом нужды, Жаба. Вспомни, ведь все время ты приходил ко мне разыскивать, то ремесленника, то пахаря, которых поражала одна и та же болезнь — леность, и мне приходилось отправлять тебя с ковра мироздания на розыски. Мы проводили совместную трапезу в моем доме и ни меня, ни Аму нисколько это не смущало.-

— Прости Хранительница, — Жаба, наконец, остановился и, не поднимая глаз, продолжил, — ты права, видимо я настолько пропитался своим одиночеством, что меня уже пугает чье-либо общество.-

— Вечная дева в саду, разве она не была в твоем доме, — вопрошает Ина.

Жаба удивленно поворачивает к ней голову.

— Вечные девы давно забыли о моем существовании, почему ты помянула их.-

— Нет, нет, Жаба, видимо я ошиблась, — бормочет Ина, отчего-то ей совсем не хочется рассказывать Жабе о странных словах Вечной девы.

Она медленно опускается за Жабой по ступеньками старой деревянной лестницы. Ступени скрипят под тяжелым телом Хранителя, который спускается боком, тяжело дыша, опуская на ступеньку сначала одну, обутую в тканую туфлю, раздувшуюся до размеров лапы тослтобрюха, ногу-тумбу, а затем другую. Спуск по невысокой лестнице долог и, слава звездным богам, пыхтящему Жабе не до нее, в ее потугах понять, неужели Вечная дева пришла ради нее? Неужели, это было все-таки пророчество? О каких неприятностях вещала Вечная дева? Ох, не зря ее мучила вчера бессонница под яркой звездой. Наконец, спуск закончен, и Ина, пройдя еще чуток, заходит за Жабой в открытые им двери, которые она уже миновала до этого в поисках Жабы. Небольшая узкая комната с большим окном, выходящим в сад за домом. Плотное сплетение ветвей деревьев сада хранит прохладу и полумрак этой комнаты с квадратным простым столом посредине. Жаба аккуратно достает из небольшой корзины, стоящей на столике у стены несколько различных круглых и продолговатых плодов. Снимет с ящика, закрепленного на каменной стене над столиком, аккуратно установленные в специальные ячейки, глиняные тарелки. Размеренно очищает плоды от пупырчатой кожуры и аккуратно нарезает в тарелки на небольшие кусочки. Ина молча наблюдает за его действиями, лишь иногда оглядывая простую обстановку комнаты. Жаба замечает ее взгляд.

— У меня нет очага, Хранительница, я не нуждаюсь в приготовлении растений. В своем первозданном виде они гораздо ароматней и приятней на вкус. Зато у меня вода из незамутненного источника, — с улыбкой достал он из самого угла полки и предоставил на рассмотрении Ине прозрачную стеклянную плоскую флягу, — она совершенно чистая, а на вкус ничуть не хуже воды из ручья под гибкими деревьями в ложбине у твоего дома, Хранительница. Вот видишь, я помню ваше с Амой гостеприимство и рад ответить тем же. — Жаба ставит на стол узкие высокие стаканы и наливает в них воду. Наконец, закончив с хлопотами по заполнению стола, он садится в широкое плетеное кресло напротив Ины. Ина, не торопясь, берет разноцветные кусочки с тарелки. Они действительно ароматны.

— Удивительно, — спокойно поддерживает бесцветным голосом разговор Жаба,

— Гармоничный мир не такой большой, а растения, произрастающие у Срединной реки, разительно отличаются от растений, живущих у Окраинного озера или Высоких гор.-

— Ама говорит, что это из-за отличия состава почвы и яркости получаемой ею солнечной энергии.-

— Что-ж, я всегда доверяю Аме, видимо это и есть причина… Значит страж не пришел на Ковер мироздания, — вернулся неожиданно, не меняя тембра голоса, Жаба к теме визита Ины, — странный страж, такое было не часто на моей памяти.-

— Всего два раза, — напомнила Ина.

— Да, только два, и оба раза стражи увлеклись хмельнопитием, чтобы, как они посчитали, стать храбрее, а в итоге все закончилось плачевно и банально, они просто проспали отпущенное время, там же, у Ковра мироздания. Глупо. Да, не очень приятная у тебя миссия отыскать и превратить в тень стража свершившего элементарную дурость.-

Жаба, не глядя на Ину, сделал глоток из узкого стакана. Ина вдруг отложила оранжевый кусочек, который она уже взяла с тарелки.

— Почему, Жаба? Почему ты принял на себя бремя Хранителя. Я по наследству приняла его, и у меня не было выбора — я человек, но ты, ты Жаба, что сподвигло тебя отказаться от житейских радостей, от создания светящегося кокона и получения маленького чуда, от наслаждения благами Гармоничного мира и обычной жизни в кругу любимых и родных? — Всё, она задала свой, давно терзающий ее вопрос, и ей стало даже немного легче. Ничего не изменилось. Жаба с равнодушием выслушал ее эмоциональную речь. Он осторожно поставил стакан на стол.

— Вот это, — спокойно ответил он, указывая на нарост на лице, — кем-то я уже был отмечен при рождении из светящегося кокона. Ты в Гармонично мире видела еще такое уродство, такое уродство, что родителям, доставшим меня из кокона, пришлось отнести в одну из пещер Высоких гор на границу Гармоничного мира и передать на воспитание Вечным девам, которые из-за отсохшего хвоста никогда не смогут иметь маленькое чудо. И они были рады мне, но не я сам себе, — наконец краешки губ дрогнули, являя Ине усмешку на непробиваемом до этого лице Жабы, — создать светящийся кокон, говоришь ты, — он посмотрел прямо в глаза Ины, — однажды я услышал разговор вечных дев.-

— У нашего уродца растет хвост, — он вполне успешно копировал тонкий голос Вечных дев.

— Бедный малыш, — ответила ей другая, — это будет катастрофа в Гармоничном мире, когда придет время, и матильда убежит с ковра мироздания, увидев, кто выбрал ее в Заветной роще. — Он, замолчав, устремил свой ничего не выражающий взгляд в окно.

— Тогда я нашел себе уединенную пещеру в Высоких горах в пределах разрешенной границы Гармоничного мира и ушел от вечных дев, чтобы стать отшельником. Видимо сама созидающая энергия Наивысшего Вечного предначертала мне мой путь, — уже совершенно спокойно с присущим ему безразличием закончил Жаба.

— Да, звездные боги бывают непонятны, — согласно кивнула Ина.

— Звездные боги всегда понятны, — бросив на нее короткий взгляд, озадачил Ину Жаба, — видимо это не печать звездных богов и меня изначально ждало совсем иное… — тихо проговорил он, снова смотря мимо Ины в окно, впрочем, не видя там своего мрачного сада. Ина покачала головой: — о чем ты, Жаба? —

Жаба, вдруг сузив глаза, пристально посмотрел на нее, словно пытаясь разглядеть в ней что-то очень важное сейчас для него, Ину удивил живой интерес, вдруг проявившийся в его глазах, меняя лицо Жабы, снимая с него маску безразличия и являя Ине совершенно другого Хранителя — живого и любопытного.

— Для тебя это бремя, для меня огромные возможности из проклятья сотворить величие, — тихо продолжил он, не отрывая заинтересованного взгляда от нее.

— Ты говоришь непонятные мне вещи, — строго глянула на него Ина.

Жаба усмехнулся: — а может это твое счастье и судьба хранит тебя этим твоим непониманием, — интерес ушел, делая глаза Жабы привычными, не выражающими ровным счетом ничего, — что-ж каждый верен самому себе и это уже неплохо, — закончил он беседу, поднимаясь из-за стола, оставляя Ину в полном недоумении, — пойдем, Хранительница, я провожу тебя в твою комнату, — не ожидая ее, двинулся Жаба к двери.

Ночью Ина спит плохо. Ей снятся кошмары. Она опять видит странные учения и совсем близко — оскаленное лицо стража бьющего по спине новобранцев. Провал. Она тихо входит в комнату для общения с Наивысшим Вечным. Комната пуста. На полу определен белой чертой круг. Непонятные знаки и символы начертаны вокруг круга. В темном углу горит слабым огнем, почти не освещая комнату, светильник. Пламя чуть дышит в металлической чаше на железной треноге. Провал. А потом Жаба. Этот же страж, с закрытыми глазами, склонив побритую уже голову, стоит на коленях, тяжело дыша, перед Жабой в кругу, начертанном на полу комнаты для обмена мыслями.

— Ты готов испить чашу напитка дарующего высшее блаженство, — склоняется над бритой головой жаба, проводя по ней своей оплывшей в наростах рукой. Другая рука… Ина не видит, что сжимает в ней Хранитель.

— Да, — в голосе стража звенящей ноткой еще слышно напряжение.

— Ты готов пройти посвящение, — утробным голосом взывает к нему Жаба.

Юный страж тяжело дышит, но твердо отвечает: — да.-

Жаба аккуратно перебирает хвост юного стража, добираясь, наконец, до его основания.

— Ты готов! — уже кричит Жаба

— Да, — повторяет уверенно юноша. Взмах явленного ножа в руке Жабы. Вскрик боли, и тело юноши со стуком падает безжизненным кулем на пол. А Жаба спокойно подходит к горящему светильнику и бросает отрезанный хвост в огонь. Огонь жадно пожирает приношение, ярко вспыхивая, освещая всю комнату, изгибаясь на стене рогатой тенью.

— Владыка, прими нового посвященного, — тихо произносит Жаба… Вдруг Жаба оборачивается и смотрит прямо на Ину, словно находится сейчас в ее сне.

Ина вскрикивает от безумного страха, сжимающего горло, судорожными волнами накатывающегося на нее и просыпается окончательно, садясь в кровати, тяжело дыша, бессмысленно вглядываясь во мрак окружающей ее ночи.

Что за горячечный бред, мечутся мысли. Хорошо, что это всего лишь сон. Иначе… Страж без хвоста… лишенный хвоста таким изуверским способом… это означает только одно — он становится тенью. Тенью опекаемой Водяным чудом, но таких теней давно нет, куда исчезнет эта тень… Нет, это только сон, не более. Это понимание успокаивает, прогоняя еще живущие в голове видения, и Ина опускает голову на мягкую подушку. Но забвение сна так и не возвращается к ней, и лишь свет начинающегося утра окончательно разгоняет ночные кошмары. Ина осторожно входит в комнату для обмена мыслями с Наивысшим Вечным. Никакого юного стража, никакого круга в центре комнаты и даже светильника. Она вздыхает спокойно. Бред. Просто много навалилось за вчерашний день.

— Комната для обмена мыслями всегда привлекательна, — раздался вкрадчивый голос за спиной. Ина даже вздрогнула. Она не слышала, как Жаба вошел.

— Тебе всего лишь двести лет Хранительница, а ты уже интересуешься вечным, — как всегда тусклым ровным голосом поинтересовался он.

— Жаба ты знаешь, что-нибудь о демонах, — не сдержалась Ина.

Жаба внимательно посмотрел на нее.

— Разве в комнате для обмена мыслями с Наивысшим Вечным принято произносить это слово вслух.-

— И все-таки, — Ина была упряма.

— Ама воспитала тебя вольной. Ты черпаешь силы из окружающего, тебе понятны законы природы, а может это не всё, а может тебе действительно, хоть раз обратиться к Наивысшему Вечному.-

— Я делала это, уважаемый Жаба, и не раз, когда того требовала моя душа. Пойдем, даже твой сумрачный сад озаряется лучами восходящего солнца, нам пора к Ковру мироздания.-

Они выходят на замшелые камни сада. Ина привычно закрывает глаза. Голубая вспышка разрывает темноту, и она благодарит окружающее, складывая у лба пальцы треугольником. Жаба напротив бормочет слова благодарности, замерев в том же жесте.

— Утро прохладное, — отмечает Жаба, — роща громко разговаривает.-

— Это всего лишь ветер, он так и не успокоился с ночи, — усмехается Ина, вставая на тропу к черным деревьям первой. Сон не дает покоя Ине. Она снова и снова возвращается к ночному кошмару, просматривая заново всё возникающие в голове ужасные видение. Она слышит пыхтение быстро устающего Жабы за спиной. Нет, это все разговоры с Амой о демонах на ночь.

— И все-таки, Жаба, — не выдерживает Ина, резко разворачиваясь к Жабе. Он, не ожидая этого, почти врезается в нее, отшатнувшись, делает шаг назад.

— Неужели можно заставить, кого-либо отказаться от своей жизненной энергии, добровольно ее лишиться, чтобы стать тенью.-

Жаба серьезен. Он смотрит на Ину, словно изучает ее, найдя вдруг в ней нечто новое и даже удивительное для себя. Ина ждет. Жаба неожиданно усмехается: — ты еще так наивна, Хранительница. Можно всё, если знать, что давать взамен или хотя бы, что обещать.-

Он пристально смотрит в глаза Ины и его взгляд, вернее его отсутствие явленной черной пустотой… меняющееся на глазах лицо Хранителя… Она уже видела это.

— Иди на Ковер мироздания, девочка, — его голос звучит обыденно, и лицо становится обычным, а у Ины совсем нет времени анализировать увиденное. Она уже сделала шаг. Последний взмах ресниц и голубая молния. Но что-то не так, опять что-то не так, чему она не придала значения, но машинально отметила и в прошлый приход на Ковер мироздания. Жаба… Его рука не чертит магический круг, который отправляет ее в нужное место. Он просто поднимает руку в прощальном жесте, не более. Тогда кто? Кто стоит за его спиной, очерчивая нужное. К кому он поворачивается в последний миг ее присутствия на Ковре… Голубые вспышки, и она покидает это пространство.