Время пыльцы

Оксана Штайн, 2016

Произведение «Время пыльцы» написано автором в жанре магического реализма, где сны и история переплетаются с реальной современной жизнью. Исторические судьбы Цицерона и Врубеля, Хармса и Магритта, Л. Толстого и Ф. Сологуба образным поэтичным языком помещены в канву сна и ассоциаций. Магический реализм в современной российской писательской среде встречается не часто, но традиции Павича и Борхеса в этом произведении не затмевают российской действительности и истории. Книга адресована широкому кругу читателей.

Варенье из померанцев

Они любили варить варенье из померанцев, собирать мёд с фацелии, называть овраги «верхами», а пирожки «выдохами». Семейный повар флейтист Никола Румянцев надувал начинённые вареньем пирожки воздухом с углов, исполняя очередную музыкальную партию.

Он жил рядом с екатерининским трактом и железной дорогой. К дому и от дома. Поезда вёрстами алых шарфов накручивали на чугунные колёса его жизнь и судьбы его героев.

Станция Козлова Засека, 206 км от Москвы. Первый паровоз там гордо появился 5 ноября 1867 года. Свист, змеиное шипение и искры из труб позволили ему сказать, что ведомство путей сообщения принадлежит самому дьяволу. На Козловой Засеке он забирал почту и встречал гостей и царские поезда.

А дома вместе с Николаем Румянцевым жена Софья, урождённая Берс, готовили к Рождеству Анковский пирог по родительскому рецепту, с начинкой из взбитого с цедрой лимона масла. Они неспешно гуляли в Ореховой аллее, слыша отзвук заведённых от 1867 года часов, спешащих к ужину.

Станция Лазарево, 237 км от Москвы. Его поездки к брату в Пирогово. Под стрекотание колёс он мечтал побывать на окраине мира, верил, что Южная Америка станет самой прелестной страной, а Северная примет его как уважаемого гостя канадских духоборцев. Мечтал о путешествии через Средиземное и Чёрное море. Чувство экзистенциальной бездомности подпитывалось крайним постоянством домашнего уклада.

В 6–7 утра — чай или кофе, в 13 — неизменный на протяжении всей жизни завтрак из овсяной каши, яиц и простокваши, обед и чай при свечах с домашним вареньем. Секрет семейного варенья заключался во вкраплении в крыжовенное или яблочное варенье лимона или ванили. В парке Клины деревья высаживались клинышком.

Станцию Скуратово, 284 км от Москвы, он проезжал по пути в своё имение Никольское-Вяземское. Блеск рельсов напоминал ему гильотину с красной дорожкой для женщин благородного происхождения, поэтому железную дорогу он назвал «горделивой чугункой». Свист пара напоминал дуэль скрипки и фортепиано в бетховенском опусе № 47, сонаты для скрипки № 9 («Крейцеровой»).

В новых странах он жадно поглощал музеи, завтраки, выставки, званые ужины и традиции. Во Франции слушал лекции в Сорбонне, смотрел полотна Рембрандта и Мурильо в Лувре, гулял по резиденции, где Бонапарт отказался от престола.

В Европе поезда топили углём, а в России дровами, поэтому на обратном пересечении границы, запах затопленной печи возвращал домой. Дома именинный сливочный пудинг обливали ромом, поджигали и вносили в гостиную, запивая самодельной померанцевой настойкой цвета позднего прозрачного августовского листа из «Берёзового прешпекта». Повар Николай 28 августа в честь дня рождения хозяина напился и снова вымаливал прощения у хозяйки усадьбы, которой пришлось встать за плиту самолично.

Со станции Щёкино, 218 км от Москвы, в 6 утра 28 октября 1910 года вместе с семейным врачом Душаном Петровичем Маковицким он сел в тёмный поезд своей жизни, поезд № 9, в котором, как в Крейцеровой сонате, боролись скрипичная партия жизни и фортепианная партия смерти. Скрипичная исполнялась им, а фортепианная — выше.

Когда-то в Германии он влюбился в «Сикстинскую мадонну» Рафаэля, в мраморные рельефы берлинского Пергамского алтаря, веймарские дорожки фахверковых домиков времён Гёте и Шиллера, оперу Моцарта «Волшебная флейта», где дирижировал сам Ференц Лист!

Дома «волшебной флейтой» дирижировал повар Николай Румянцев: яичница выпускная с шампиньонами и укропом; яйца в томате и всмятку. В 50 лет он стал сдержанным вегетарианцем и раскованным сладкоежкой. Когда жена с детьми уезжали в московское имение, ему доставался большой запас фиников, овсянки и кофе. Он варил кофе и рассматривал географические карты, хранящиеся дома в большом количестве, вспоминал Рим, раскопки в Помпее, Café Greco, где бывал Гоголь, и мастерские художников. Втайне он мечтал жить, умереть и быть похороненным как простой странник, без креста, памятника и имени.

На станции Астапово 31 октября 1910 года он сошёл с поезда больной и через 7 дней умер. 8 ноября 1910 года тело Льва Николаевича Толстого траурный кортеж сопровождал до дома в Ясной Поляне — усадьбе, где так много светлого ясеня. Часы в его комнате остановили в 06: 05. Железная дорога передала его тело дому, в котором так любили варить варенье из померанцев.