Острые грани судьбы

Оксана Шаульская (2024)

Вы верите в то, что ваша душа живет на этой земле уже не в первый раз? В то, что однажды вы уже проживали жизнь, полную приключений: любили до безумия, страдали от ревности, добивались своего счастья, создавали семью, воспитывали детей, старились, умирали и рождались вновь? А я верю. Потому что помню… почти всё…

Часть

I

— Прошлое

Глава 1

Они сидели на краю обрыва, наблюдая за заревом от боёв, что шли за рекой. В воздухе время от времени разносился гул от разорвавшихся снарядов, но парень и девушка, что тихо разговаривали под кронами деревьев, даже не вздрагивали. За четыре года войны просто привыкли.

— Завтра снова в бой. — Говорит она, ласково теребя его тёмные волосы.

— Да. А ты снова будешь вытаскивать раненных с поля боя. Может, в этот раз среди них окажусь и я? — Он с грустной улыбкой смотрит не неё.

— Дурачок! — Она легонько бьёт его маленьким кулачком по руке. — Не смей даже думать об этом! Скоро война кончится, мы вернемся с тобой домой…

— Построим дом, нарожаем детишек и будем жить долго и счастливо? — Он смеётся, нежно целуя её в шею.

— Почему бы и нет. Четыре года мир рушится вокруг нас. Пора возрождать жизнь. Ой! Как-то немного пафосно прозвучало, правда?

— Правда. Но мысль нарожать с тобой детишек мне нравится.

Бой за рекой кончился. Наступила тишина, такая недолгая и тревожная в это неспокойное время.

— Завтра, после боя, меня отправляют в Берлин в составе разведгруппы. — Едва слышно прошептал он, боясь нарушить тишину весенней ночи.

— Как? Почему? Когда ты узнал? — Она вскочила от ошеломляющей новости.

— Приказ пришёл ещё три дня назад. Я всё никак не мог решиться сказать тебе.

— Я поеду с тобой! Вот прямо сейчас пойду к командиру и попрошусь добровольцем!

— Успокойся, ты же знаешь, что тебе не разрешат. Ты, как врач, нужна здесь. Особенно сейчас, когда сил и здоровья у бойцов уже осталось так мало.

— Ты, к сожалению, прав. — Она тяжело вздохнула и снова опустилась на траву рядом с ним.

— Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. — Он обнял её за плечи и крепко прижал к себе. — Наши войска одерживают победу за победой, и очень скоро мы встретимся с тобой в Берлине. Я обещаю тебе, что отыщу, где бы ты ни была.

Она тихо вздохнула и покрепче прижалась к любимому мужчине. Такова была суровая действительность, война не щадила никого и ничего, разрушая всё на своём пути, ломая судьбы и калеча жизни. Но здесь и сейчас они были вдвоём, одни на всём белом свете. Только ветер шелестел листвой в кронах деревьев, да луна освещала их слившийся воедино силуэт. Занималась заря.

А потом была битва. И снова он со своим отрядом был на передовой, а она вновь и вновь вытаскивала под пулями раненых бойцов, чтобы ещё там, на поле боя, оказать им посильную первую помощь. И уже в госпитале присутствовала при многочисленных операциях, помогая хирургам. Каждый боец требовал внимания, помощи, да и просто человеческого участия после тяжёлой битвы. День сменялся ночью, ночь сменяла день, а она всё бегало от одного раненого к другому. Он уехал в Берлин, не попрощавшись, не хватило времени. На фронте так всегда, счёт идёт на минуты, а то и секунды. Думала ли она о нём во время сложных операций, или вспоминала его губы, когда подносила тёплое питьё к губам раненого солдата, а может прикосновение тёплой шали в вечернюю прохладу напоминало ей кольцо его рук, там, в ночной тишине? Она не забывала о нём ни на минуту. И, хотя знала, что он далеко, всё ждала: вот раздадутся уверенные шаги, скрипнет заржавевшими петлями дверь, и он переступит порог избы, где она отдыхала после госпиталя. Но дверь не скрипела, ночь хранила тишину, а в груди щемило в предчувствии неотвратимой беды.

А в Берлине дела шли плохо. Кто-то сдал их разведгруппу нацистам, и теперь эссесовцы преследовали его и команду, не отставая ни на шаг, не давая покоя ни на минуту.

Он спрятался за выступом полуразрушенного здания и перевел дух.

— Кажись, оторвались. — Шепнул он товарищам, притаившимся следом за ним.

— Всё тихо, преследователи отстали от нас. — Прошептал крайний солдат, крепко прижимая к телу раненую руку.

— Впереди тоже чисто. — Ответил он, и снова выглянул, чтобы убедиться ещё раз. Улица была пуста, только фонарь на противоположной стороне дороги мирно покачивался на ветру. Он слегка поморщился от боли — недавнее ранение в правом боку давало о себе знать.

— Надо попытаться выбраться из города и добраться до своих. — Он снов огляделся и продолжал. — Тихо и быстро по одному перебегаем на противоположную сторону улицы, минуя фонарь. Сивый, ты первый. Пошёл!

Все солдаты по одному быстро перебежали проезжую часть и скрылись за поворотом. Он вздохнул. Ну вот, теперь все трое его товарищей на какое-то время в безопасности. Осталось ему преодолеть открытое пространство, не привлекая внимания. Бок снова отозвался болью, он прижал к нему руку и ощутил на пальцах влагу — рана снова начала кровоточить.

Она поморщилась, сердце снова кольнуло. «Да что ж такое сегодня!» — С раздражением воскликнула она про себя. — «Тяжелая операция, а я не могу сосредоточиться!»

— Что случилось? Тебе плохо? Ты побледнела. — Спросила медсестра, стоящая напротив неё.

— Всё в порядке. Просто сердце что-то колит с утра и на душе неспокойно как-то.

— Может, обратишься за помощью?

— Нет, продолжим. Вот этому мальчику на операционном столе помощь нужна сильнее. Я потерплю. — Она попыталась взять себя в руки и, несмотря на боль в груди, сосредоточилась на операции.

Он снова вздохнул, времени на раздумья больше не оставалось, нужно было двигаться. Вон уже и товарищи ему машут, мол, давай быстрее. В очередной раз оглядев периметр, зажал покрепче рану рукой и побежал. Вдруг из-за угла вывернул грузовик. Водитель как будто специально ждал его и теперь целенаправленно нёсся на свою жертву. Солдат пытался быстрее перебежать улицу, но рана открылась, кровь потекла быстрее. Он терял силы, а грузовик продолжал набирать скорость. Один из его товарищей кинулся к нему на встречу, чтобы попытаться дотащить его до укрытия, но машина была быстрее… Раздался удар, визг покрышек, и последнее, что он увидел, был образ его любимой.

Она пошатнулась и ухватилась за столик соперационным принадлежностями. Сердце кольнуло с новой силой, боль была такой, что стон вырвался из её сомкнутых губ. Боль с новой силой пронзила её тело, и она потеряла сознание.

На следующий день пришло сообщение о гибели разведгруппы. Из всей команды выжили и смогли добраться до своих только два бойца. Они то и рассказали о трагедии. Позже выяснилось, что группу нацистам сдала их же связная, её нашли и отдали под трибунал, а затем казнили по закону военного времени. Но для молодой женщины, потерявшей любимого человека, это не имело никакого значения. Сердечный приступ во время его гибели надолго уложил её в постель. Да и было ли ради чего ей теперь жить? Это вопрос она задавала себе всё чаще и чаще. Дни слились в сплошную серую массу, а ночи приносили душевные терзания и слезы. За окном цвела весна, на календаре был май 1945 года.

— При прощании ты сказал «До встречи в Берлине». — Прошептала она, стоя у братской могилы в предместье Берлина, в которой среди прочих солдат советской армии лежал и он.

— Ну вот мы и встретились. Почти в Берлине, почти живые. Ты погиб при выполнении задания, а моя душа умерла вместе с тобой.

Очередная капля солёной влаги скатилась по её щеке: то ли это дождь плакал вместе с ней, то ли она плакала вместе с дождём. Серые тучи с самого утра затянули небо над городом, и дождь окутал мир серым саваном. Немного окрепнув после продолжительной болезни, молодая женщина настояла на том, чтобы побывать на его могиле перед возвращением на Родину. Это всё, что ей оставалось, это всё, что она могла позволить себе. Для всех война закончилась победой советского народа, а она… она, как сможет, доживёт отведённое ей на этой земле время. Но уже без него. Солёная влага снова затуманила её взгляд: то ли это плакала она, то ли дождь плакал вместе с ней.

Я проснулась в слезах, едва дыша от увиденного во сне. Вот только всё это был далеко не сон. Я помнила каждый его вздох, каждое прикосновение, и всё ещё чувствовала боль той давней трагедии. Так начались мои воспоминания.