Шепот Темного Прошлого

Оксана Панкеева, 2005

Неприятности начинаются именно тогда, когда кажется, что все уже благополучно закончилось. В такой момент опасно расслабляться, напротив, стоит задуматься над вопросами, которые раньше казались не очень важными. Например: кто же все-таки подслушал беседу короля с министром? Что случилось с детонатором, который потерял королевский шут? Как следует понимать пророческие видения мистралийского принца? Кто такие Небесные Всадники и что им нужно? И вообще, что из всего этого выйдет?

Глава 3

Разве плохо иметь, по крайней мере, общее представление о том, что мы будем делать, до того, как выйдем на поле боя?

Р. Л. Асприн

— Триста лет… подумать только, триста лет! Как такое могло случиться? Впрочем, чему я удивляюсь, переселенцы всегда прибывали со сдвигом во времени… — Высокий сутулый человек, произнесший эти слова, был явно опечален, но судить о его чувствах можно было только по голосу. Лицо он не показывал даже самым приближенным подданным, если они были живыми. А те подданные, которые живыми уже не были, никогда не распространялись о внешности повелителя и благодетеля.

Его так и называли — Повелитель, ибо его имени никто из живых не помнил, а неживые опять же не отличались болтливостью. Лишь немногим позволено было называть Повелителя иначе, и его собеседник принадлежал к этим избранным.

— Да, учитель… — виновато кивнул молодой господин, наряд которого вопиюще дисгармонировал с обстановкой бункера, где и происходила беседа. — Триста лет. Очень многое изменилось и не соответствует вашим рассказам. В частности, одежда. Если бы я был видим, мой костюм собрал бы толпу зевак.

Повелитель мимоходом поправил складки узкой черной мантии, стянутой на талии широким изукрашенным поясом. Этот пояс был бы тесен любому из живущих, но на Повелителе сидел настолько свободно, что казалось — под мантией вовсе нет тела и висит сия одежда на некой оригинальной вешалке. Впечатление вешалки усугублялось еще и тем, что черная вуаль из тонкой легкой ткани, закрывавшая лицо, ни разу за весь разговор не колыхнулась, хотя людям свойственно дышать.

— Да, таких мантий давно не носят, — угадал его мысль ученик. — Сейчас в моде более просторные, без шнуровки на рукавах и с открытым воротником… Я там украл себе кое-какого барахла, чтобы одеться в следующий раз. И еще мне понадобится грим. Хороший грим, чтоб не вызывал сомнений. Я… гм… один раз позволил себе показаться на глаза одной местной жительнице, и мое лицо привело ее в панический ужас.

Ничего отталкивающего или пугающего в лице юноши на самом деле не было, но от обычных человеческих лиц оно отличалось столь заметно, что один лишь этот факт мог повергнуть в ужас незнакомых зрителей. Гладкая, словно лакированная кожа серебристо-серого цвета туго обтягивала скулы и челюсти. Над узкой безгубой линией рта чуть шевелился влажный черный нос, похожий на собачий. От бровей вверх тянулись твердые костяные гребни, напоминающие расплющенные и прижатые к черепу рога, между которыми дерзко топорщился жесткий ежик густых черных волос. Только глаза были человеческими, если не принимать во внимание их странный цвет. Огромные, миндалевидные, с длинными темными ресницами.

— Разве ты к этому не привык? — В голосе Повелителя послышалось некое подобие смеха. — Пленницы из городов Конфедерации, с которыми тебе приходилось иметь дело, тоже пугались.

— И все, как одна, кричали: «Мутант!» — Юноша нахмурился, если это можно так назвать. Ввиду нестандартного строения лица мимика у него тоже была своеобразная.

— Полагаю, местная жительница таких слов не знала, — предположил Повелитель.

— Наверное, не знала. Она завопила на всю округу: «Демон!» — и попыталась удрать.

— За эти триста лет люди забыли, как выглядит демон? Что ж, им придется это вспомнить…

Он прошелся по комнате, задумчиво бормоча себе под нос:

— Триста лет, кто бы мог подумать! Значит, они все умерли… Давно умерли. Люди столько не живут. Да и гномы… Они, конечно, не люди, но триста лет — это и для гнома много. Святоша Феандилль уже тогда был не жилец, я его успел все-таки приложить. А тот самонадеянный сопляк, значит, пропал? Пришил товарища и исчез?

— Так говорит легенда, — сочувственно подтвердил демон (он же мутант), с некоторым смущением теребя полу своей морально устаревшей мантии. — Ушел и пропал, никто не знает куда.

— Ненормальный он был, я всегда это говорил… Итак, Харган, что ты выяснил о первой экспедиции?

— Достоверно выяснил только одно: задачу они не выполнили.

— Я и не надеялся, что это у них получится без связи и без нашей помощи. Как долго они продержались и что смогли сделать?

— Похоже, они сумели провести одну успешную операцию. После этого удача отвернулась от них, и сейчас за ними гоняются спецслужбы всех королевств. Войти с ними в контакт мне не удалось, так как они тщательно скрываются. Из Мистралии им пришлось уйти. Неизвестно, действительно ли их прогнали, или же они просто перенесли свою деятельность в другое государство. Судя по тому, сколько времени прошло между первой операцией и следующей, все-таки прогнали. Иначе им бы не понадобилось целых пятнадцать лет, чтобы повторить свою попытку.

— И где они ее повторили? — Вуаль на лице Повелителя заинтересованно шевельнулась. — Эгина, Ортан?

— Ортан. Крайне неудачно. Один из принцев остался в живых. По несчастью, это оказался очень толковый и сообразительный молодой человек, к тому же глава департамента Безопасности. Уже через два дня самых нерасторопных публично казнили, а самые расторопные уносили ноги, уничтожив все, что не смогли прихватить с собой. Несколько циклов назад состоялась третья попытка, столь же неудачная, как и вторая. В Хине.

— Там тоже нашелся сообразительный принц?

— Я не смог выяснить, что именно там случилось. Скорее всего, — демон криво усмехнулся, оскалив острые акульи зубы, — причиной была банальная арифметика. Императорская семья оказалась слишком велика, чтобы ее можно было уничтожить одним ударом. Все-таки у правителя Подлунной было пять или шесть жен и наложниц плюс отряд детей, не считая двоюродных братьев, племянников, внуков и прочей родни… А пока их отлавливали по дворцу, подоспела помощь, которую поторопился оказать доброжелательный сосед. Тот самый бывший сообразительный принц, ныне король Ортана. Что осталось от наших последователей в настоящий момент, выяснить будет сложно. Они забились в самые глубокие щели и затаились, так как за ними теперь действительно открыта охота во всех государствах. Я даже специально залез, посмотрел на этого шустрого правителя.

— Тебя не засекли?

— Почти засекли, но я успел уйти через окно. Убрать его надо, таково мое впечатление. Иначе вмешается и опять что-нибудь испортит.

— Почему обязательно убрать? — глухо ухнул Повелитель, что должно было означать смех. — Мне нравятся умные противники.

— Как пожелаете. Но ситуация настолько неблагоприятная, что, боюсь, мы не можем себе позволить играть в граки-крыски, как бы ни был вам интересен противник. Тем более он целенаправленно подбирается к нашим затаившимся последователям, и если все, что о нем говорят, правда…

— Хм… Жаль, что мы с ним обитаем в разных мирах, мне интересно было бы с ним познакомиться. Но поскольку лично я, к сожалению, не смогу навестить этого занятного господина… Умные слуги мне тоже нравятся. У нас был один занятный вариант — заменить правителей послушными нашей воле существами, вот с него ты и начнешь. Только будь внимателен и проверь заранее, нет ли на объекте магических защит и не проводились ли над ним какие-либо мистические ритуалы вроде тех, что практикуют миссионеры-христиане. Ни в каком мире от них спасения нет! И здесь гадят!

— Постойте, учитель, я ведь не закончил свой доклад! Дело в том, что этого правителя и так подозревают в том, что он — кем-то поднятая нежить. И даже намереваются устроить официальную проверку на подлинность. Если мы сделаем с ним то, что вы предлагаете, его тут же раскроют!

— А кто проверять-то будет?

— Как я понял, для этого специально соберут консилиум магов.

— Морриган тоже там будет? — оживился Повелитель.

— Непременно. Сейчас, когда некромантия запрещена законом, специалистов в этой области осталось мало, и Морриган считается одной из лучших. Скорей всего, она и будет лично проверять.

— Замечательно! — Замогильный смех Повелителя разнесся по бункеру гулким эхом. — Тут-то мы их и накроем! Этого не в меру шустрого и сообразительного охотника за нашими последователями мы заодно и устраним, и припозорим, а гадюке Морриган подпортим репутацию.

— Как? — с азартом подался вперед Харган. Все-таки он был очень молод, этот демон, и мальчишеская несдержанность то и дело прорывалась сквозь напускную солидность доверенного лица и личного ученика Повелителя.

— Инструкции я тебе дам перед следующим открытием портала. А пока займись своим будущим гримом и гардеробом, чтобы ты мог появляться на людях видимым. Тебе надо будет нанять исполнителя.

— Я вполне справлюсь сам… — начал отважный ученик, но его рвение тут же было пресечено.

— Нет, сам ты туда не сунешься. Ты слишком нужен нам, чтобы так рисковать. Если тебя заметили, в следующий раз ты можешь наткнуться на сигнализацию. Наймешь исполнителя. Именно наймешь, живого, не рискуй посылать зомби, если не будешь точно уверен, что его не засекут. На нежить и вообще на магию шестой стихии сигнализация существовала еще триста лет назад, а сейчас, возможно, достигла неведомых мне высот. Так что найдешь живого, наложишь на него невидимость… Тебе же по силам сделать невидимым человека?

— Вы сами меня учили! — с гордостью возгласил юный демон.

— Вот и вспомнишь, чему я тебя учил. Иди занимайся. А мне надо будет поработать в лаборатории. Прикажи ассистентам доставить живого мужчину старше шестидесяти и пару змей. Только чтоб материал был генетически чистый! Если эти неучи опять притащат мне мутировавшую особь, я их казню без права перерождения!

Астрайское ущелье всегда было неуютным, пустынным и мрачноватым местом. Голые каменистые склоны, почти отвесно уходившие вверх, пыльная дорога, по которой никто не ездил, и высокое синее небо, где одиноко кружил голодный стервятник, высматривая, что бы пожрать. На фоне этого пейзажа группа людей на дороге смотрелась чуждо и неуместно, и, похоже, они сами чувствовали себя не в своей тарелке. Особенно товарищ Пассионарио, который невольно сравнивал окружающую местность с жутким видением разгрома своей армии и приходил к неутешительному заключению, что в настоящий момент стоит на том самом месте, где его должна была настигнуть смерть. Охрана почтительно стояла поодаль, оглядываясь по сторонам и изо всех сил стараясь своим присутствием не помешать товарищам командующим думать. Товарищи тоже молчали, угрюмо рассматривая стены ущелья и пыльную дорогу. Генерал Борхес, полковник Гаэтано, полковник Сур, полковник Альваро и, разумеется, товарищ Амарго, куда же без него.

— Я одного не понимаю, — проворчал наконец Гаэтано, сердито пиная сапогом попавший под ноги камешек. — С чего вдруг мы должны полагаться на видения? Мало ли что может привидеться при таких медитациях… Мистики, бывает, и богов видят, причем все разных, так что, это доказывает, что боги есть?

— Я тоже сомневался, — отозвался Амарго. — Но товарищ Пассионарио консультировался с несколькими крупными специалистами, и они единодушно сочли его видения значимыми и серьезными.

— А я другого не понимаю, — нахмурился генерал. — Как нас вообще можно было здесь зажать? Товарищи, посмотрите на это ущелье. Вход в него достаточно узкий, чтобы его можно было легко удерживать даже небольшими силами, обеспечив основной массе успешный отход в долину. Для того чтобы закупорить второй вход, противнику пришлось бы каким-то образом обойти нас с тыла, что практически невозможно. Ближайшие перевалы…

— Я понимаю ваши сомнения, — перебил его Пассионарио, заставив себя отвести взгляд от единственного в округе засохшего дерева. Под этим деревом в его видении стояли Кантор и Эспада, а спустя секунду от них осталась дымящаяся воронка и кровавые ошметки. — Однако каким-то образом все это произошло. И чтобы оно не повторилось, на этот раз наяву, мы должны понять, каким образом случилось то, что вы называете невозможным. Понять и предотвратить. Я не военный, мне в этом сложно разобраться. Поэтому я и привел сюда вас. Вы у нас стратег, вы наш начальник штаба, вот и думайте, как и почему враги оказались у нас в тылу и каким образом нас вообще занесло в это проклятое ущелье.

— Это-то как раз проще простого, — неохотно пояснил полковник Сур. — Если нам придется покинуть базу и отступать к ортанской границе, Астрайское ущелье — самый удобный маршрут.

— Единственный, — поправил его генерал. — Уходить на перевал Баррера Агардас — чистое безумие, нас перестреляют, пока мы будем карабкаться на гору. А до Силья дель Пьедра сутки пути по открытой местности. Если нас выбьют с базы, отходить придется именно этим путем, через Астрайское ущелье.

— Как я понимаю, — угрюмо заметил Амарго, — правительственные генералы не уступают вам в мощи стратегической мысли и карты Зеленых гор у них, разумеется, тоже есть. Следовательно, им несложно додуматься, что мы будем отходить через Астрайское ущелье и что оно как нельзя более подходит для того, чтобы нас в нем закупорить. Вопрос один — как практически можно это сделать.

— Обойти заранее, — неохотно предположил генерал. — Пробраться так, чтобы их не заметили наши посты на соседних перевалах, или вообще через Белую Пустыню… Или же перелететь через горы, или нанять телепортистов за рубежом…

— А вы говорите, невозможно, — упрекнул его Пассионарио. — Значит, все-таки возможно?

— Теоретически — да, — еще неохотнее признал генерал. — Но представьте себе, как это будет выглядеть практически. По-вашему, возможно?

— Маловероятно, — начал заводиться вождь и идеолог, — не значит невозможно. Я вас убедительно прошу, товарищ генерал, рассмотреть все варианты, даже самые маловероятные, и подумать над возможными контрмерами. Это, между прочим, ваша прямая обязанность как военачальника. И настоятельно вам рекомендую отнестись к моему поручению со всей ответственностью, если вы не хотите, чтобы к концу лета ваша голова валялась вон у того камня, а все остальное — там, где вы сейчас стоите. Это был бы очень печальный финал вашей карьеры полководца, вы не находите?

— Успокойтесь, — не глядя на вождя, произнес Амарго. — Не надо никого пугать, трусов здесь нет. И дураков тоже. Все всё понимают. Я прав, товарищи?

— Меня смущает еще один момент, — несмело подал голос полковник Альваро. Он получил свой пост совсем недавно, после скоропостижной кончины полковника Сорди, и еще не привык к новым полномочиям. — Почему нам придется отступать? По всем расчетам, даже если правительство затеет грандиозную военную операцию по зачистке Зеленых гор, как оно давно собирается, наша база достаточно хорошо укреплена и наше войско достаточно сильно, чтобы разбить противника и перейти в контрнаступление, при условии, что мы стянем на базу все полевые отряды. Тем более, я слышал, мы получили новое оружие?..

— Получили, — согласно кивнул Амарго. — Но мало. А правительство имеет его уже давно. Так что всякое может быть, никто ни от чего не застрахован.

— Напротив, — с мрачным сарказмом заметил Гаэтано. — Как раз «всякого» быть не может. Может быть одно конкретное событие, которое видел в своих «медитациях» наш провидец. А от всего остального мы, можно сказать, застрахованы.

— Нет, — горячо возразил Пассионарио. — Не надо опускать руки и думать, что все предначертано и ничего нельзя изменить. Можно, я знаю… знаю конкретного человека, которому это удалось. Нужно только разобраться, найти причины и устранить их. И тогда все повернется совершенно иначе. Поверьте, если бы это было невозможно, я бы тотчас же распустил свое войско и оставил всякие помыслы о дальнейшей борьбе. Мне легче разочаровать людей, чем повести их на верную смерть. В конце концов, я видел и другие варианты, несвязные, обрывочные, но все же видел, значит, они тоже существуют. И еще не предопределено, умру ли я через пару лун на этом самом месте, где стою сейчас, или доживу до конца света, и будет ли вообще этот конец… Или тот же Кантор, к примеру. Какое из видений сбудется — то, в котором он гибнет вместе со всеми в этом ущелье, или то, где я видел его в кругу семьи, среди детей и с другой… э-э… Впрочем, это к делу не относится. Я к тому, что возможно и то, и другое, и даже некое третье. И наша задача состоит в том, чтобы самый неподходящий для нас вариант исключить и повернуть события в лучшую сторону. От вас требуется только напрячь ваши военные таланты и подумать, как это будет и как с этим бороться. Для этого я и привел вас сюда и для этого открыл вам тайну своих предвидений, рискуя посеять преждевременную панику в войске. Кстати, если кто-то считает, что нам следует сворачивать свою деятельность и уносить ноги, пусть уходит сразу, я никого не буду удерживать и даже сам телепортирую в любое из доступных мне мест. Только прошу сохранить в тайне то, что я вам сказал, и не пугать солдат.

— Как уже верно заметил товарищ Амарго, — жестко произнес генерал Борхес, сразу подобравшись, словно перед дракой, — трусов среди нас нет. И я поведу войско в бой, даже если у нас не будет никаких шансов.

— Таков путь воина, — добавил Гаэтано, тоже мгновенно оставив свой насмешливый тон. — И нам легче повести солдат на смерть и умереть вместе с ними, чем удрать, даже не пытаясь сражаться.

Предводитель обвел взглядом своих военачальников, одарив каждого персонально своей знаменитой улыбкой, и произнес:

— Я знал, что могу на вас рассчитывать. А теперь оставим это неуютное место и вернемся на базу, к нашим делам. Их у нас невпроворот.

Когда военачальники покинули хижину, куда вернул их телепортом товарищ Пассионарио, а вслед за ними вышли полные почтительного трепета охранники, дон Аквилио задержался в дверях, поколебался, затем решительно захлопнул дверь за ушедшими и обратился к шефу:

— Товарищ Пассионарио, можно вопрос?

— Я вас слушаю, — отозвался Пассионарио, бросая на стол шляпу. — Что вы хотели?

— Я слышал, что Кантор нашелся и что он жив. Это правда?

— Правда. Это не слухи, это я сказал. Я его нашел. А что?

— Он… — Начальник охраны снова замялся. — Он к нам вернется? Я имею в виду, он… с ним…

— Вернется, — заверил его Пассионарио. — Хотя его здорово потрепали, калекой он не станет, если вы это имеете в виду. Как только поправится, так и вернется.

— А нельзя ли, когда он вернется… куда-нибудь его перевести?

— Перевести? — удивился предводитель. — А почему? Что не так? Он вам чем-то не подходит или?..

— Нет, но… Понимаете, получается, что я его самым бесчестным образом подставил. И хотя я, конечно, не знал, чем это для него обернется, все же…

— Да не беспокойтесь, дон Аквилио. Кантор не имеет понятия, что вы могли отказаться, когда у вас попросили человека для охраны. Он и не подумает в чем-то вас обвинить и даже обижаться не станет.

— Возможно, и не станет. Но мне будет очень неловко с ним общаться после этого, так как я перед ним виноват, как ни поверни.

— Не переживайте вы так, — утешил его Пассионарио. — Я подумаю над этим. Может, вы с ним поговорите, объяснитесь и договоритесь забыть об этом инциденте. А может, товарищ Амарго опять заберет его в свою группу, если не договоритесь.

— Следовало бы, — проворчал Амарго. — Вам разве можно людей давать?

Окончательно добитый этим заявлением, дон Аквилио поспешил удалиться, а Амарго, криво усмехнувшись, поинтересовался:

— Ну и как тебе наши воители?

— Они нам навоюют, — печально согласился товарищ Пассионарио, легко вскакивая на свой табурет. — Чего-то подобного я и ожидал. Как же, отступать — позор и бесчестье! Лучше положим все войско и погибнем как герои. Ну их к демонам. Пусть, конечно, думают, но я лучше еще к Шеллару наведаюсь, посоветуюсь.

— Если тебе так хочется, можешь наведаться, но я бы не возлагал на него слишком большие надежды. Шеллар, конечно, мужик умный, талантливый, но в военном деле он полный ноль, и ничего путного он тебе не посоветует. И даже не возьмется советовать, поскольку он к тому же не хвастун и сразу честно признается, что твой вопрос — не по его части.

— Я не его имел в виду. То есть я поеду к нему, но советоваться буду не с ним.

— А с кем? Ты что, уже и с Элмаром познакомился? Так он тоже далеко не специалист, он хорошо умеет мечом махать, а командовать войсками я бы ему не доверил.

— С Элмаром я познакомился, раз уж ты спросил, но я опять же не его имел в виду.

— А кого?

— Королеву. Только не вздумай сказать прочим полководцам, если она мне вдруг что полезное посоветует. Ты же знаешь, стоит им услышать, что это сказала женщина, — из принципа сделают наоборот.

— А что, королева настолько… сведуща в военном деле?

— Шеллар говорит, что очень, и постоянно сравнивает ее с дедушкой Кендаром. Даже если она ничего не придумает, хуже не будет. Ты же не будешь возражать, если я с ней посоветуюсь?

— Да нет, — пожал плечами Амарго. — Советуйся. А что ты там сегодня говорил насчет Кантора в кругу семьи? У тебя были такие видения? И почему ты не договорил? Вернее, почему ты вообще заговорил об этом, болтун несчастный?

— Извини, я нечаянно. Потому и договаривать не стал. Незачем всем и каждому знать, что Кантор менял прическу и, возможно, поменяет еще раз. Да, я видел, очень давно, еще в те времена, когда мы только познакомились в первый раз.

— А подробнее?

— Подробнее? Да что тут можно сказать подробнее? В тот момент у меня было два коротеньких видения, всего секунды по три на каждое. Первое — он держит на коленях малыша и обнимает девочку. Причем я тогда еще не понял, что это он, ведь в то время у него было другое лицо, и я даже не подумал как-то связать виденного человека с ним. Но когда ты показал мне его после операции, я слегка обалдел. Кстати, я никогда тебя не спрашивал, но если не секрет, почему с ним такое получилось? Разве нельзя было сделать его таким же, каким он был?

— Можно было… — досадливо вздохнул Амарго. — Только одну маленькую деталь шеф не учел. И когда врачи попросили предоставить трехмерную сканограмму пациента до травмы или на крайний случай несколько качественных фотографий, фас и профиль, надлежащим образом оцифрованных, несчастный отец оказался, мягко говоря, в затруднении. Насколько я знаю, тот знаменитый портрет, что написал маэстро Ферро, был единственным более или менее пристойным изображением Кантора до того, как его изувечили, да и тот не годился. Что было делать шефу? Признаваться, что он нарушил все, что только мог, притащив на Альфу парня из закрытого мира? Выругался, подергал себя за косу, да и подсунул господам целителям надлежащим образом оцифрованные фотографии себя самого в молодости. Кантор, конечно, чуть не рехнулся повторно, увидев себя в зеркале, но потом успокоился. Но с этими детьми ты меня совершенно огорошил… Это ведь стопроцентно неизлечимо, ни здесь, ни на Альфе, шеф мне говорил… Может, это были не его дети?

— Да может, откуда мне знать… А может, это не настолько безнадежно, кто его знает, магия и не такое иногда делает, вспомнить хотя бы чудесное исцеление Элмара.

— Поживем — увидим, — снова вздохнул Амарго, окинул взглядом живописный бардак в комнате, помолчал, колеблясь, затем все же спросил: — Ты видел его девушку?

— Видел. Даже общался. А что? Тебе хочется узнать о ней побольше? В тебе вдруг проснулся заботливый наставник, желающий быть в курсе личной жизни ученика? Так спросил бы у Жака, он ее лучше знает.

— Мне интересно твое мнение как мага и как эмпата. Я все пытаюсь понять, как же это все-таки случилось, неужели действительно из-за проклятия?

— Алхимики… Все вам надо понять, объяснить, пощупать и систематизировать! У меня нет объяснений. А девчонка что надо. И последним придурком будет Кантор, если ее упустит. Не думаю, что он сможет найти другую такую.

— Какую? Именно, что в ней такого особенно ценного для Кантора?

— То, что она принимает его таким, как есть, со всеми его заскоками и причудами. То, что она никогда его не обманет, что бы ни случилось, потому что она вообще, как мне кажется, этого не умеет. И еще — ее Огонь. Он тянется к этому Огню, сам того не понимая, возможно, из-за подсознательной потребности вернуть себе прежнего себя. И вот тут сразу приходит на ум мое второе видение.

— Я как раз хотел тебя спросить, что было во втором.

— Тоже коротенькая сцена на несколько секунд. Он стоит у зеркала, смеется, как безумный, похоже, он пьян или вроде того… и огромными портновскими ножницами обрезает себе челку, сикось-накось, как попало.

— Обрезает челку? Это как?

— Ну как, сам не понимаешь? Вот сейчас у него все лохмы одной длины, а если взять несколько прядей на лбу и подрезать короче, получится челка. Вот таким образом. И, принимая во внимание, что у него скачет искра, это второе видение вполне тянет на реально возможное. Если только не окажется бедный Кантор под тем злосчастным деревом в ущелье…

— Кстати о прическах, — напомнил Амарго, уводя разговор в сторону от ущелья. — Когда ты сам-то собираешься подстричься? Посмотри на себя, зарос, что тонкорунная овца, челка в глаза лезет. Неужели самому не мешает? Даже о таких мелочах я тебе напоминать должен?

— Можешь больше не напоминать, — улыбнулся Пассионарио. — Я больше вообще стричься не буду. А челка пусть пока мешает, потерплю. Я ее назад уберу, как только дорастет.

— Понятно, — вздохнул Амарго. — Косу решил отрастить?

— Вот еще скажи, что мне не следует этого делать.

— Да нет, отращивай на здоровье. Твоя прическа — твое личное дело. Раз ты сознаешь себя магом, будь им. А вот что касается Кантора… Не хотел бы я, чтобы он оказался в Астрайском ущелье, да и вообще в этой заварухе, как бы дела ни повернулись. В бою мне за вами двумя не углядеть, а он же парень отчаянный, обязательно в самое пекло сунется, и что я тогда шефу скажу?

— Мэтр Максимильяно, конечно, поймет, — вздохнул Пассионарио. — Но легче ему от этого не станет. А что делать? Удержать Кантора мы никак не сможем. Через пару недель он будет здоров и готов вернуться к работе. Разве что до начала войны умудрится еще во что-нибудь вляпаться, но это вряд ли. Знать бы точно, когда все начнется, можно было бы его заранее отослать с каким-нибудь поручением к демонам на рога, в Поморье или в Хину, а так…

— Я со Стеллой поговорю, — вздохнул в ответ Амарго. — Пусть наплетет ему какой-нибудь ерунды, что у него кость задета или вроде того, и наложит гипс на ногу, чтобы до самой осени смиренно хромал и ни о каких подвигах не мечтал. А ты предупреди своего наставника, чтобы не разоблачил ненароком. И особенно предупреди этого бестолкового мальчишку Мафея — он, похоже, такое же трепло, как и ты.

— Хорошо. Я всех предупрежу. Или посоветуюсь с мэтром Истраном, может, он чего поумнее посоветует. А то с костью может не получиться. Что ж, по-твоему, если Кантор несведущ в медицине, так он не поймет, может он ходить или нет? Он уже ходит, между прочим. Убеждать его в обратном может оказаться поздно.

— Посоветуйся. Хуже не будет. Может, что-то другое стоит придумать. Когда ты этим займешься?

— Прямо сейчас собираюсь поговорить с Шелларом и Кирой. Потом, возможно, покажу ей ущелье. Потом я хотел навестить Кантора, если ты не против.

— Ты собираешься тащить королеву в это ущелье?

— А что? Неужели ты думаешь, она побоится?

— О, она не побоится, я в этом не сомневаюсь. Но угадай с трех раз, что тебе на это скажет твой друг Шеллар?

— Нет, ни за что, ни в коем случае! — заявил король, выслушав просьбу давнего друга. — И не проси, и не уговаривай! И нечего мне улыбаться! Кантору пойди поулыбайся, может, еще раз костылем огреет.

— Это совершенно безопасно, — заверил Пассионарио, умоляюще уставив на друга свои нечеловеческие глаза. — Честное слово, Шеллар, абсолютно безопасно! Мы даже не будем спускаться вниз, я просто покажу Кире местность с высоты, со скал, на которые никто не заберется.

— Действительно, Шеллар, — подала голос королева. — Вчера ты не разрешил Александру покатать меня на колеснице, даже не поинтересовавшись моим мнением на этот счет, сегодня отказываешь Орландо в пустяковой услуге под несерьезным предлогом, что это может быть опасно. Что может быть опасного? Ты начинаешь походить на перепуганную няньку, извини за сравнение. Один раз слишком сильно испугавшись за мою жизнь, ты остался испуганным до сих пор. Так нельзя. В своем стремлении уберечь меня от всего на свете ты начинаешь переходить границы разумного. Подумай сам, дорогой, что со мной может случиться?

— Я только об этом и думаю, — горестно вздохнул король. — И ты не представляешь, сколько я вижу вариантов…

— А теперь подумай трезво и прикинь вероятность, как ты делаешь это со всем остальным. И что у тебя получится? Шеллар, действительно, нельзя же так. Это уже нездоровые страхи, напоминающие мне бессмысленные иррациональные фобии твоего шута. Это у него что, заразно? Или, научившись бояться, ты дал этому новому для себя чувству полную свободу, позволив ему владеть тобой? Так это в корне неверно. Страх — не любовь и не радость, чтобы отдаваться ему всей душой. Это отрицательная эмоция, и ничего хорошего…

— Кира, не надо, — поморщился король. — Этими своими рассуждениями ты напоминаешь мне меня самого во времена юности, а я тогда был жутким занудой, и мне неприятно это вспоминать.

— Это не ответ, — не унималась королева. — Это уход от ответа.

— А я не на допросе, чтобы отвечать, — обиделся его величество. — В конце концов, я могу тебе просто запретить и не делаю этого только потому, что не хочу тебя обидеть. А ты этим пользуешься. И не надо из меня психа делать, всем свойственно переживать за своих родных и близких, и ничего патологического в этом нет.

Вот тут бы ее величеству следовало кинуться к любимому супругу, обласкать, приголубить, заверить, что у нее и в мыслях не было ничего такого, и вообще она его любит без памяти и тому подобное… Ну как обычно поступают женщины, чтобы заставить мужчин растаять и размякнуть и затем вить из них веревки. Однако королева Кира то ли не знала этого безотказного метода, то ли находила его недостойным и неподобающим для воина, но удобной возможностью уломать его величество не воспользовалась.

— Не знаю, — пожав плечами, сказала она. — Может, я преувеличиваю, может, я тоже переживаю за твой рассудок больше, чем следует, как ты сам сказал, это свойственно всем… Знаешь, по поводу наших страхов давай лучше посоветуемся с мэтром Истраном. А взглянуть на ущелье мне бы все же хотелось. А тебе разве не хотелось бы подумать над такой интересной задачей?

— Кира, — с надеждой попросил король, — а для этого тебе обязательно нужно появляться там лично? По карте ты никак не сможешь определиться?

— Знаете что, — вмешался Пассионарио, который отлично знал, какого качества карты в его штабе, и не менее отлично представлял себе, что скажут ему верные соратники, если он попробует эти шедевры картографии куда-нибудь унести, — у меня есть идея получше. Шеллар, чтобы ты не переживал так за свою отважную супругу, мы возьмем тебя с собой. Как ты на это смотришь? Между прочим, и тебе бы не мешало взглянуть на это ущелье, так как твое мнение мне тоже интересно.

— Хорошо, — сдался король. — Уговорили. Кстати, у меня в свою очередь тоже есть к тебе небольшая просьба.

— Пожалуйста, — с готовностью согласился Пассионарио. — Конечно. Что ты хотел?

— Я хотел сводить тебя в гости к одному симпатичному дракону. Не боишься?

— Нет. А зачем?

— Я хотел бы, чтобы ты его… послушал. Мне кажется, с ним что-то не в порядке. Он как-то странно себя ведет и, похоже, чем-то очень недоволен. И еще мне кажется, что Силантий сильно корректирует его высказывания при переводе. А я еще не настолько хорошо знаю речь драконов, чтобы общаться самостоятельно.

— Ты знаешь речь драконов? — потрясенно переспросил Пассионарио.

— Я ее изучаю.

— И давно?

— Уже четвертый день.

— Так разве это называется «не настолько хорошо»? Ты ее вообще не знаешь!

— Кое-что знаю, — возразил король. — Если ты помнишь, у меня хорошая память, поэтому языки я усваиваю быстро. Думаю за пару лун освоить основной курс. Но до тех пор… Словом, я бы хотел точно знать, что происходит с нашим драконом, и не через две луны, а сейчас.

— Если ты считаешь, что Силантий грешит в переводе, — подала голос королева, — почему бы тебе не пригласить другого драконоведа?

— Их и приглашать не понадобилось, — недовольно нахмурился Шеллар. — Сами сбежались, человек восемь, хотя их никто не звал и вообще прибытие дракона широко не афишировалось. Стража у входа в пещеру имела честь лицезреть, как господа маги удирали оттуда, подобрав мантии, а вслед им несся яростный рев и даже, как утверждают, летели струи огня. Помнится, Урр упоминал, что его брат — парень с характером, но я не думал, что с таким.

— А зачем там стража? — не понял Пассионарио. — Чтобы дракон не шалил? Так ведь они его не удержат, если надумает.

— Ну что ты, конечно, нет. Стража для того, чтобы дракона никто не беспокоил и чтобы не нашлось охочих выбиться в герои по дешевке. Поэтому я и распорядился поставить у пещеры охрану и повесить объявления: «Собственность короны, охраняется государством». Может, какой-то дурак ему перевел эту надпись и он обиделся, что его обозвали «собственностью»? Надо будет приказать, чтобы надписи поменяли на более… уважительные.

— Кстати, — напомнила королева, — Шеллар, а ты подумал, кто вам будет переводить? Ты собрался показать Орландо Силантию или прийти к дракону в гости и стоять столбом?

— Силантий может тебя узнать? — тут же уточнил король. Пассионарио печально кивнул.

— Раз уж меня узнал даже Пафнутий…

— Почему «даже»? Пафнутий очень наблюдательный, и у него отличная зрительная память. К тому же ты, помнится, тискал его сестру…

— Что за выражение — «тискал»! Мы были официально помолвлены. А насчет дракона… Если никак нельзя без Силантия, возьми с собой Кантора. Он тоже эмпат, хоть и стихийный. Налей ему четверть кварты, и он тебе все что надо и что не надо услышит.

— Хорошая мысль, — согласился король. — Только Кантор ведь, бедняга, едва передвигается, куда ему в гости к драконам ходить…

— А костылями кидается как здоровый, — не удержался от комментария ушибленный вождь. — До сих пор вот такенный синяк на спине… Кстати, Шеллар, насчет Кантора. Поразмысли на досуге, что можно придумать, чтобы он… не возвращался? Хотя бы до конца лета, пока не решится что-нибудь с этим ущельем. Может, получится как-нибудь убедить его, что он еще болен, что у него осложнения или там еще чего?..

— Сомневаюсь. — Король задумчиво покачал головой. — Очень сомневаюсь, что Кантора можно обмануть на этот счет. Единственное, в чем его можно убедить, касается только душевного здравия. Он сам искренне считает себя сумасшедшим и легко поверит, если об этом скажет ему компетентный специалист. Тем более его по голове били, и он это помнит. Однако я не берусь прогнозировать, как он в этом случае себя поведет. Возможно, я просто плохо знаю Кантора, но я очень часто ошибаюсь, пытаясь предсказать его реакцию на слова или же события. Вполне может случиться, что он, напротив, пожелает как можно скорее вернуться к работе, чтобы от всей души выплеснуть свое безумие на врагов. Или решит, что теперь ему вообще незачем жить и надо как можно скорее геройски сложить голову в битве, пока его болезнь не дошла до той стадии, за которой следует полный распад личности. Над этим вопросом необходимо крепко подумать, чтобы не ошибиться и не наломать дров. Время у нас есть, товарищ Кантор никуда не денется, пока не сможет по крайней мере самостоятельно передвигаться. А ты поговори еще с мэтром Истраном, старик специалист в пятой стихии и лучше меня знает собственные возможности. Может, там и делать нечего — наколдовать товарищу какой-нибудь временный паралич и уверенно его обнадежить, что все излечимо, но потребуется луны три-четыре упорных упражнений.

— Замечательная мысль! — повеселел приунывший было вождь. — Я обязательно посоветуюсь. Лишь бы Мафей не проболтался. Да и Жак тоже… Кстати, а Жак действительно носит ту хламиду, что у меня выменял?

— Разумеется. И все прочие столичные шуты кусают себе локти от зависти. А прачка Элмара прямо извелась вся, поскольку три знакомые портнихи предложили ей приличные суммы за возможность рассмотреть эту несуразную тряпицу поближе и изучить, как она сшита, а Жак стирает ее сам и прачке в руки не дает.

— Откуда такие подробности? — расхохотался Пассионарио. — Нет, правда, Шеллар, откуда ты знаешь о переживаниях несчастной прачки?

— Да ничего сверхъестественного, — пожал плечами король. — Прачка поплакалась своей подруге-горничной, а та настучала хозяину. Элмар сказал Жаку, а тот мне, чтобы я посмеялся. Вот и вся тайна. Что ж, попробую как-нибудь вытащить к дракону бедного хромого Кантора, надеюсь, он не откажется. А сейчас подожди пару минут, мы переоденемся и отправимся любоваться горными пейзажами, раз это так уж необходимо.

— Очень необходимо, — опустил глаза Пассионарио. — Я ведь тебе рассказывал… Ты ведь знаешь, в чем дело и почему…

— Знаю, конечно. — Король понимающе кивнул, поднялся с кресла и вдруг улыбнулся, озаренный некой неожиданной мыслью. — Постой-ка, Орландо, вот какая забавная идея пришла мне в голову… Ведь ты видел разгром своей армии в те же дни, когда видел смерть Киры и, наверное, мою тоже?

— И что?

— А то, что тот вариант будущего, в котором гибнешь ты и все твое войско, был вариантом без нас. А раз так, то сама судьба велит нам с Кирой вмешаться в это дело и приложить все усилия, чтобы твое будущее сложилось иначе. И именно это мы изо всех сил постараемся сделать.

Королева засмеялась и легонько подтолкнула его в спину:

— Пойдем. А то ты теперь еще полчаса будешь рассуждать на эту тему. И, пожалуйста, если Александр еще как-нибудь предложит покатать меня на колеснице, не отказывай, не спросив меня.

— А тебе хочется?

— Безумно.

— Кира, я тебя умоляю, если тебе так хочется, катайся, только с другим возничим. Александр гоняет так, что даже мне смотреть жутковато. Он уже трижды ломал себе руки-ноги на этих колесницах, один раз на моих глазах, однако так и не отучился лихачить. С ним кататься действительно опасно, это не бессмысленные страхи, а совершенно реальная угроза для жизни и здоровья.

— Все же я надеюсь, что с пассажиром, тем более с дамой, он будет осторожнее, чем обычно.

— Поговорим об этом позже, — решительно прекратил обсуждение король и скрылся в спальне.

— Пожалуйста, — развела руками Кира. — Опять он ушел от ответа. И так всегда.