Любовь сквозь века. Книга 2

Оксана Лукаш, 2019

Старинный кинжал, испещренный рунами, поведает о чудесных перемещениях между мирами. О Лютом-ведуне и маге, способном влюбить в себя любую, да только не гордячку Милану. О Иваре и Вадиславе, доблестных воинах, закаленных в сражениях и битвах, но проигравших самих себя, встретив любовь.О милой и нежной Валерии, успешной бизнесвумен, запретившей себе любить – раз и навсегда. До счастья подать рукой, но миры так чудно переплелись, связав Милану и Валерию невидимыми нитями. Как изменить судьбу и предотвратить трагедию?

Глава 8

С того дня жизнь Миланы и колдуна изменилась. Не было больше в их доме смеха, задушевных бесед, добрых шуток. Ведун с каждым днем становился все мрачней, с Миланой разговаривал сухо, обучать ее прекратил. Любое неосторожное слово или поступок девушки вызывали его гнев или раздражение. Милана не знала, что и подумать.

«Кого он считал невероятно красивой? Кого пожелал? — разгадка крылась в ответе на этот вопрос. — Кто эта женщина?»

Как-то раз, она спросила у Славии, не знает ли та, — может у Лютого появилась в деревне зазноба? Славия, только, засмеялась в ответ.

— Что ты детонька, какая зазноба?!? Сколько баб к нему набивались, да только он их на дух не переносит. Нос воротит. Не иначе, о княжне заморской мечтает. Ты и представить себе не можешь, как часто наши дуры деревенские ко мне бегают с просьбами приворожить его–чертяку. Только, никто ему здесь не люб. Может там куда ходит, в иных мирах да княжествах его полюбовница? Об этом не знаю, не ведаю. Но думаю, что ледяное сердце у Лютого твоего. Никто ему кроме тебя не мил.

— И я ему не мила.

— Эк, учудила! Отчего же не мила? Он только тобой и живет, тобой-одной дышит. Ты, что дочь родная ему!

— Ошибаешься бабка Славия. Я всего лишь его ученица, прислужница по хозяйству.

— Какая же кошка промеж вас пробежала?

— Нет бабушка, не в кошке дело. Пойду я домой, скоро он вернется. Мне дома надобно быть. Ругать станет, коли дома не окажусь к его приходу.

— Ну, беги, беги! Коза-дереза.

Милана вышла, а Славия задумалась: «Что такого произошло между девочкой и ведуном? Отчего эти вопросы?»

Старуха подбросила в печь дровишек, запылал огонь ярче.

«Каким бы ты сильным Лютый не был, да и я ворожея родовая. Сейчас глянем что к чему.»

Долго всматривалась знахарка в пламя, не веря тому, что ей открылось. Отошла в сторону, задумалась.

« Вот оно значит, как. Права Милана. Есть у него зазноба в нашей деревне, и это, — она сама. Влюбился ведун в девчонку. Дышать не может, жить не может, сам с собой борется, да страсть вверх берет. Чует мое сердце быть беде. Эх, Миланушка, Миланушка, может в нем–счастье твое. Мужик он, — с виду, не старый, сильный, не красавец, конечно, да с лица воду не пить. Хозяйство у вас уже есть, и ты его детка, как отца полюбила давно. Видимо, теперь, как мужа полюбить или уважать придётся. Поглядим.»

Прошел год, за ним другой. Сбылось давнее предсказание Славии, — не было парня в деревне, чтобы не заглядывался на Милану. Не было месяца, чтобы не приходили в дом Лютого сваты, не только из их деревни, но и из других селений. Слава о красавице колдунье быстро разнеслась по округе. Только, сватов Лютый гнал взашей, с девушки не спускал глаз. Сам был угрюм да гневлив.

Одним днем, Лютый вернулся из очередного путешествия и не застал Милану дома. Стол был накрыт. Девушка всегда его ждала и если отлучалась, по какой надобности, оставляла обед, на случай, если ведун вернется без нее. Лютый знал, Милана боится его. От былого доверия, нежности и любви не осталось и следа. Понимал ведун, что сам отвергает девушку, выстраивает между ними стену непроходимую, обижает ни за что, но совладать с собой не мог.

Он полюбил. Крепко, страстно, безответно, не надеясь на взаимность.

«Как ей скажешь, как откроешься? Ведь он растил ее. На коленях качал, убаюкивал, рассказывал сказки и вдруг, влюбился. Считай, в собственную дочь влюбился.

Нет, не дочь она ему! — понял он, почему язык никогда не поворачивался, дочкой Милану назвать. — Чуяло сердце.»

И Милана никогда его отцом не называла. Знал ведун, что любит девочка его как отца и дороже его, никого у нее в жизни нет. Лютый всегда боялся, что раскроется обман и узнает Милана о том, что родной отец-Михась, не отдавал ее в услуженье, не променял на Раду, что все это его, — Лютого ложь, лишь бы девочка не ушла, не сбежала.

Ночами сердце колдуна разрывалось от тоски и одиночества, которые в одночасье свалились на него, как в былые времена, до встречи с Миланой. Каждое утро мужчина уходил в лес и пропадал там целыми днями. Милана знала, куда отправляется Лютый, и не смела ходить за ним. Ее вотчиной стала река. Отлучки Лютого в последний год участились, но надолго из дома он опасался пропадать. Разлука с девушкой была невыносима, а страх за нее преследовал ведуна во всех странствиях. Новые земли не радовали, иные, чудные миры больше не манили. Пока девочка росла, он мечтал, что когда-нибудь они станут путешествовать сквозь время и пространство вместе. Он покажет ей заморские диковинки, будущее, со всеми его преимуществами, страхами и прогрессом. Представлял, как Милана попробует крепкий, ароматный кофе, сморщит свой носик, а потом, как и он, пристрастится к напитку.

Девочка была необычной во всем. Ее красота захватывала дух и щемила сердце. Нежный голос журчал, как весенний ручеек. Она была необуздана в своих стремлениях и порывах, обожала все новое. Лютый обучил ее некоторым языкам. Малышка схватывала науки на лету, имея по многим вопросам собственное мнение и суждение. Он воспитал настоящую ведьму во всех смыслах этого слова и, только теперь, осознал в какой капкан загнал сам себя. Милана стала его продолжением, превзошла учителя в магической науке и разбила ему сердце. Как с этим жить Лютый не представлял. Не находил ответа и не понимал, как ему с ней поступить. Время отпустить девушку на свободу давно пришло. Темный указал Лютому, что дороги их с Миланой расходятся и ведуну пора отправляться в путь, а Милану оставить в деревне. Судьба для нее избрана. Да, только, никак не в силах Лютому выполнить этот приказ. Лучше смерть, чем разлука с Миланой. Самой страшной пыткой были мысли о том, что и муж для Миланы уже определен Темным. Его девочка в мужских объятьях, — это невозможно, он не сможет ее отдать. Волна гнева охватывала его, как только он представлял рядом с Миланой другого.

В таких невеселых раздумьях вернулся ведун домой и в этот раз. На сердце было неспокойно, Миланы дома не было.

« Куда запропастилась? Скорее всего, ушла в лес.»

Без леса она не могла, лес давал девушке силу, ощущение свободы, успокоение.

Лютый взял пирог со стола, налил ароматного сбитеня, но кусок не лез в горло. Тревога не проходила. Неожиданно, кто-то поскреб в дверь. Мужчина вышел на крыльцо, — там никого не было. У деревенских не хватило бы смелости шутить с ведуном.

— Морина, ты что-ли?

— Я соколик мой. Я желанный.

— Выходи! Что прячешься?

— Как мне выйти? День-деньской, солнце не село!

— Можно подумать, тебя это когда-то пугало. Выходи скоренько или иди восвояси, — ведьма старая!

— Чтоб ты провалился бесяка да перьями у тебя в горле поросло, а потом, повылазило.

Морина появилась на пороге, точнее, выплыло то, что от нее осталось. Это была не рыжеволосая красавица, а тень горькой, сгорбленной старухи с вздыбленными, редкими, седыми волосенками.

— Доволен?!?

— Ух, ты! Какая красота пропадает. Что Моринушка никто замуж не берет? Рылом не вышла?

— Не тебе о моем рыле беспокоиться. Лучше на свое посмотри да на головушку буйную, не почесывается?

— С чего моей головушке чесаться? Сейчас в баньку пойду, может и ты со мной? Ах, запамятовал, ты же баньку, как и свет дневной не выносишь.

— Да с того, любый мой, что рога у тебя скоро отрастать начнут. Оленем по лесу поскачешь.

— Что мелешь, дурья башка?

— Миланка, краса наша ненаглядная, с полюбовничком в речке резвится. Хохочет! О тебе не вспоминает. Ты все о ней печешься, маешься, да видать, староват для нее. Паренек, которого она привечает в твои отлучки, молод, горяч, не чета тебе. Лютый, ты хоть, как бабу обнимать, и что с ней делать помнишь? Поди, забыл. Могу подсобить касатик, ой могу! Ночки наши вспоминаешь горячие? У Миланки, теперь, так же! Молодуха она-страстная.

Лютый, ты куда? Куда?-Морина расхохоталась и исчезла.

«Дело сделано, теперь, ведуна не унять. Может, и не станет сегодня у Темного новой жрицы-Миланы, и вернется прежняя жрица-Морина.»

Мужчина бежал через бурелом к реке. Ветки хлестали его по лицу, но он не чувствовал ударов. Сердце разрывалось от боли на части: «Как же так? Чем он хуже? Не может быть! Не могла его девочка так поступить. Не могла!»

Вот уж и река. Разливается смех девичий по округе.

— Петруша, прекрати! Прекрати немедля. Я все твоему деду скажу! Задаст он тебе трепку.

Юноша стоял по колено в воде и не давал Милане из нее выйти. Как только девушка собиралась пройти, он начинал топать. Брызги разлетались во все стороны. Милана звонко смеялась, крепко прижимая к себе корзину с бельем.

— Ничо! Не задаст,-парень притопнул еще раз, обрызгав Милану с ног до головы.

— Ну, паршивец такой! Сейчас тебе корзину на голову одену. Будешь знать!

— Не оденешь!

— Это еще почему?

— Так ты белье дочиста выполоскала, заново придется работу делать. Ты-Миланка себя пожалеешь, поленишься.

— Ой, ах! Петруша! Петруша помоги, помоги скорее!-девушка больше не улыбалась, побледнела и выглядела очень испуганной. Голос зазвенел, перешел в крик. — Петруша, Петруша, помоги!

— Что стряслось Миланушка?

— Мавка за ногу схватила сейчас на дно утянет. Не поминай лихом. Прощай.

Паренек подскочил к девушке, хотел схватить за руку и вытянуть из реки. Да, Милана, не долго думая, ухватилась за протянутую руку и резко дернула на себя. Петр не устоял на ногах, плюхнулся со всего размаха в реку.

Девушка, посмеиваясь над незадачливым кавалером, выбралась на берег.

— Становись на ноги, мелко там. Пошутила я. Глупый какой. Откуда здесь мавке взяться? Лютый последнюю, еще когда мы с тобой детьми были-извел. Русалки заплывают иногда. Так, они же красавицы каких ты и не видывал. Женись Петруша на русалке-подводным царем станешь!-Милана смеялась уже громче, заливистей.

Петр вышел из реки, с него ручьями стекала вода. Он был зол и разочарован. Не удалась его шутка, обыграла его Миланка. Не девка–огонь! Черт в юбке.

— Женись, говоришь. И женюсь! На тебе,–юноша рывком притянул ведунью к себе и поцеловал в губы.

Милана пробовала сопротивляться, вырваться, да парень был сильней. Она трепыхалась в его объятьях, словно синичка, но внезапно сдалась-обмякла. Горячие губы Петра, крепкие мужские руки-сделали свое дело. Девушка отдалась поцелую со всей страстностью своей натуры.

Лютый наблюдал за всем происходящим с пригорка. Как только их увидал, вздохнул с облегчением. Забавляется Петруша, не выпускает девчонку из реки. Так, сейчас Лютый его проучит знатно, задаст трепку, чтобы запомнил надолго. Только Милана Лютого опередила. Ведун хмыкнул, когда парень угодил в реку и совсем не ожидал он такого исхода этой истории. Мужчина словно обезумел, подлетел к паре, отбросил Петра в сторону, схватил за ворот рубахи, потащил к реке.

— Ах, ты собака! Ты к кому прикасаться посмел? Щенок безродный,-Лютый не контролировал себя. Наносил удар за ударом, выхватил засапожный клинок, замахнулся.

— Лютый, нет. Нет! — над рекой раздался пронзительный крик девушки. — Перестань, пожалуйста, перестань!-Милана повисла на Лютом сзади, не давая тому пошевелиться.

— Перестань, говоришь. Ах, ты мерзавка! Сука течная! Живо домой-потаскуха, там поговорим, — ведун обрел способность рассуждать, ярость отступила.

Он пнул носком сапога паренька. Петр, что-то пробормотал. Живой значит.

— Запомни парень, еще раз с ней увижу-прибью. Ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю, — оглянулся, Миланы не было. Испугал девчонку. Ничего. Сейчас и ее поучу–уму разуму.

Лютый не шел, он словно летел к дому. Ревность поднималась в нем удушливой волной, застилая мысли и чувства.

— Вот так девочка! Ребенок, дитя! Пригрел змею на груди. Дрянь. Ненавижу!

Зашел в избу. Милана стояла белая, словно мел, в руках у нее был небольшой узелок и дорожная котомка.

— Я от тебя ухожу. Хватит. Не знаю, что с тобой приключилось Лютый, но ты мне два года житья не даешь. Всю кровь выпил да выстудил. Я боюсь тебя. Когда-то любила и почитала, как отца, а теперь не могу с тобой находиться под одной крышей. Ты злой, жестокий! Никого не любишь, никто тебе не нужен.

— Все сказала?

— Нет.

— Говори, не медли.

— Всяко, Лютый промеж нас было, благодарна я тебе за науку, но время наше вместе быть и мне у тебя учиться–вышло. Прощай.

— Не всю науку ты освоила детонька. Последний урок будет, самый главный в твоей жизни-послушание называется. Коли, умная-запомнишь.

Просвистел в воздухе хлыст. Первый удар разорвал верхний сарафан. Второй нательную рубаху. Лютый хлестал и хлестал, не задумываясь о последствиях. Девушка пятилась, отступала назад, закрывая лицо руками. Оступилась, упала. Лютый бил ее нещадно, остановился, когда увидел на теле кровь. Отдышался.

— Вот, тебе Милана мое последнее наставление. С этого дня запомни-никуда ты от меня не денешься. Жить со мной будешь, покуда мне не надоест. Женой станешь. Узнаю, что у тебя уже кто-то был до меня-вовсе убью. Так, что если с мужиком спала, лучше сама утопись. Поняла, меня? Поняла, спрашиваю?

Девушка, не поднимая головы кивнула.

— Моя умница, — ведун склонился над Миланой. — Люблю я тебя. Люблю, и ничего с собой не могу поделать. Тот день в лесу у ручья помнишь? Когда спящую застал? Ты потом все выведывала, что за зазноба у меня появилась. В тот день я тебя и разглядел. Настоящую увидал! Потому эти два года, как чумной ходил. Гнал наважденье да оно сильней меня. Ведьма ты Миланка! Истинная ведьма, и меня окрутила. Знай, я первый и последний мужчина в твоей жизни.

Девушка, сделав над собой усилие, подняла голову, глаза ее горели ненавистью. Рубаха изодраная хлыстом, свисала лохмотьями, оголяя пышную грудь. Спину девушки испещряли кровавые раны.

— Любишь меня говоришь? Люби–дело твое. Да я тебя не прощу, никогда не прощу! Я отомщу тебе! Перед богами, перед Темным клянусь–я накажу тебя. Как я сегодня, так и ты умоешься слезами и кровью, — Милана плюнула мужчине под ноги и без сил опустилась на пол.

— Отомстишь? Кто ты супротив меня? Глупая баба! Будешь мне утехой, столько-сколько я пожелаю.

Ведун вышел в сени, прошел через двор, сжимая в руках хлыст, и понуро побрел к лесу.

«Что же я наделал? Что сотворил с ней? Как быть теперь? Милана–гордячка, если сказала, что не простит, значит не простит,-сердце щемило от тоски. — Может уйти, бросить все и уйти? Пусть остается одна. Время пришло. Темный дал знак. Разошлись наши с ней пути с этого дня, навек разошлись. Нет! Не могу! Без нее жизнь не имеет смысла,-Лютый зашагал быстрей и уверенней. — Да, будет по-моему. Я ее желаю, и я ее получу! Стерпится–слюбится».

Мужчина постучал в избенку Славии.

Бабка тут же открыла, словно ждала его.

— Заходи Лютый, заходи. Давненько не был у меня в гостях. Какая нужда привела? Сказывай.

— Славия, как в деревне урожай соберут, свадебный уряд проведем. Готовь все.

— Свадебный? Хорошо Лютый. Миланка, как в воду глядела. Все выспрашивала меня, что за любушка у Лютого появилась. Я-старая ей не поверила. Посмеялась над девчонкой. Права она оказалась. Кого же выбрал? Раз ко мне со своей просьбой пришел, должна я знать, кто та красавица, что тебя окрутила?!?

— Милана.

— Милана! Шутник ты ведун.

— Не до шуток мне бабка. Готовь уряд к новому месяцу.

— Невестушка согласна?

— Согласна! Ждет не дождется.

— Лютый, языков злых не боишься?

— С корнями их повырываю, коли разговоры пойдут. Что Славия, поможешь мне?

— В чем Лютый? Не в уряде ведь дело? Миланка артачится? Силой взять хочешь? Не позволю! Дурень ты. Как удумал такое? Она же дите совсем?

— Дите? По кустам твое дите с парнями якшается. Все ее подруги уже своими дитями обзавелись. Самое время и ей пришло, мужней женой стать. Со мной Милана не пропадет. Ветру пахнуть на нее не дам.

— Ты не дашь. Знамо дело. А, жить то ты ей дашь? Из-за спины твоей выглянуть позволишь?

— Ты что меня бабка совестишь? Я не передумаю. К тебе первой пришел. Откажешь, сам к старейшинам пойду. Мне не посмеют возразить. Тямы не хватит. Отдадут за меня твою Миланку распрекрасную, и дело с концом. Родичи от нее оказались. Я единственный, кто за нее ответ держит. А я согласный, — ведун недобро усмехнулся.

— Вижу-не отвернешь от своего! Упертый. Последний раз говорю-пожалей девку, не неволь, одумайся! Придет время, она и сама согласится за тебя пойти.

— Не хочу я больше ждать! Не могу, сил нет. Всю душу из меня эта любовь высосала. Станет моей Милана вскорости. Готовь уряд-гостинцы, дары, пир, как положено по обычаю, ничего не упусти.

— Тебе Лютый видней. Только помни-сделанного не воротишь! Возненавидит она тебя.

— Провались ты пропадом! Раскаркалась. Возненавидит! Не воротишь! Уже, уже Милана меня ненавидит. Больше мне терять нечего. Что с ней, что без нее, все едино-пропадать. Лучше уж с ней. Хоть чуток в своей жизни счастье узнать, — Лютый выскочил из избы.

— Лютый, Лютый, погодь. Что произошло то промеж вас?

Ведун лишь махнул рукой и пошел в сторону леса.