Ошибка молодости. С хорошими людьми происходит хорошее. Роман

Оксана Кожемяко

Как известно, пути Господни неисповедимы.Европу лихорадит. Война за австрийское наследство 1740—1748 годов захватит даже Россию. Судьба свела молодых людей из разных концов Земли нечаемым образом и круто изменила мирное течение жизни. Ввергла их в водоворот потрясающих событий и преподнесла невероятные сюрпризы! Приключения, непредсказуемые перевоплощения, нежданная любовь, противостояние грозному безжалостному пирату на Эгейском и Ионическом морях, охота за сокровищами и курьёзные ситуации!

Глава 10

Черноволосый молодой человек отвел Оливера вниз в кубрик. Мистер Эшби чуть дышал. Спаситель Оливера, снимая мокрую одежду, одной рукой открыл небольшой сундук. Он извлек оттуда сухую сорочку, и кинул ее мистеру Эшби.

— А к-как же вы, сэр? — спросил спасенный, видя, как черноволосый повесил свою мокрую рубашку на веревку гамака.

— Высохну, — буркнул он.

Оливер не знал, как начать разговор с этим мрачным на вид моряком. Странность — несмотря на неразговорчивость и не дружелюбность его спасителя, Оливер испытывал к этому человеку не поддающуюся объяснению симпатию. Он сделал еще одну попытку вовлечь в разговор парня, который уже влез в свой гамак и прикрыл глаза.

— К-к-как вас зовут, сэр?

— Вот заладил, «сэр-сэр», — пробормотал черноволосый на своем языке, садясь в гамаке. — Питер, Питер Кингли, мичман. Я через два часа заступаю на вахту. Мне нужно выспаться. — Молодой человек говорил по-английски медленно, как будто подбирая слова.

— П-п-простите, мистер Кингли, — попытался улыбнуться Оливер, — я доставляю столько хлопот. Меня зовут Оливер Эшби. Я вам чрезвычайно б-благодарен за свое спасение.

Взгляд мистера Кингли потеплел. Он протянул руку для пожатия Эшби.

— Вот и познакомились, только давай без твоих этих «мистер» да «сэр».

— Д-давай! — согласился Оливер. — П-прости, меня одолевает любопытство. Ты п-плохо говоришь по-английски и…

Питер лег в гамаке. Он прикрыл глаза и произнес:

— Учил английский на ходу. Я здесь всего полгода. Я — русский.

Оливер до сих пор знал только, что существует такая страна Россия далеко на Севере, что там холодно, что был русский царь Петр, который приезжал в Англию учиться корабельному делу. Вот и все его знания!

— П-прости, П-питер, я мало знаю про т-твою страну.

— Вот и хорошо, — посмотрел на своего собеседника Кингли. Он опять сел в гамаке. — Разумею, ты мне спать не дашь, пока свое любопытство не утолишь. Но так и мне интересно.

— Спрашивай, — с готовностью произнес Оливер.

— Ты как на «Изумруд» попал? Ведь ты не моряк, это сразу видно и хилый ты какой-то. Я знаю кто такая Грейс Моран. Это гром-баба, пиратка! Ей лучше под горячую руку и не попадать! — Питер опять перешел на русский язык. — Черт, как же мне тебе объяснить? Хреново…

Оливер заслушался. Ему нравилась страсть, с которой его товарищ говорит на родном языке, и повторил последнее слово очень мягко и как-то певуче:

— Хре-новоо! Красиво!

Кингли хохотнул.

— «Бьютефул»! Жестче надо говорить, с напором, Оливер! Чтоб душа зазвенела!

Оливер опять повторил и оба молодых человека засмеялись.

Так как первую часть своей эмоциональной тирады, Кингли сказал на языке Оливера, Эшби ответил, все еще улыбаясь:

— Я вынужден был бежать с Ямайки, П-питер. И в Англию мне д-д-дороги нет, вот и пришлось остаться с п-пиратами.

— А почему удрал?

Мистер Эшби вздохнул. Его снова обуяло раздражение от сознания нелепости ситуации, в которой он оказался.

— Мисс Лора к-красивая девушка, она мне нравилась, но я ей был не по вкусу. Она даже не разговаривала со мной, просто мисс Т-томпсон любила п-п-посмеяться. Но ее мать решила меня женить на ней, меня обвинили в изнасиловании. От от-тчаяния я и сбежал.

— Да! Попал, как кур в ощип! — проговорил тихо Питер по-русски и, видя недоуменное лицо товарища, добавил по-английски, — Везунчик!

— А к-какая у тебя история?

Кингли помрачнел. Он опять улегся в гамак.

— Давай спать, Олли! Мне вахту нести.

— П-прости, П-питер! Спи, конечно! — Оливер вдруг вспомнил о своих вещах, оставленных на «Изумруде», он хотел было сказать своему новому товарищу, но передумал.

Питер Кингли будто бы прочел его мысли.

— Завтра поговорю с капитаном. Останешься у нас на борту. Вещи заберем. Если замутит, в углу стоит ведро.

***

Гамак мерно, убаюкивая, покачивался и мичмана Питера Кингли, — Петьку — одолела дремота, но сон не шел. Разговор с его новым знакомцем воскресил мысли о Ксении Егоровне. Воспоминания травили душу, а осознание того, что он больше не увидит девушки, ставшей для него дороже жизни, сводило его с ума.

После того как ищейки Тайной канцелярии побывали в домике на Аптекарской улице, Егор Иванович стал уходить из дома с раннего утра до позднего вечера, вернувшись, ужинал, а потом запирался в кабинете и что-то писал.

Ксения Егоровна день-деньской пропадала в чуланчике. Молодые люди читали друг другу книги, весело разыгрывая диалоги героев, рассматривали атлас Кириллова, воображая себя путешественниками, а Петька рассказывал смешные истории о курьезных случаях на охоте с Емельяном Захаровичем. Ему нравился звонкий смех Ксении Егоровны и готов был из любого заурядного приключения сотворить забавный рассказ.

Дверь в чулан была приоткрыта и каждые десять минут перед молодыми людьми возникала Фекла, строго смотрела на Петра.

Три дня в жизни беглеца, наполненные радостью, покоем и душевностью, словно целебным эликсиром наполнили его израненную душу. Сознавая хрупкость и недолговечность этого счастья, он даже не желал думать, что будет дальше.

Третий день выдался солнечным. Ксения Егоровна и Петька открыли атлас. Девушка, воображая себя путешественником и весело предлагая собеседнику «прогуляться» по уральским горам, так была увлечена, что не заметила на себе пристального взгляда Петра.

Ее милое лицо озарялось полоской света, бившей из приоткрытой двери, упругая девичья грудь в узком лифе робы поднималась и опускалась от ровного дыхания подобно морской волне. Петька не удержался и нежно прикоснулся губами к ее щеке. Ксения Егоровна не вздрогнула, не возмутилась. Только потупилась. Петька заметил, как загорелись ее щеки.

— Почему вы это сделали, Петр Алексеевич, — тихо спросила она.

И вдруг повернула голову и посмотрела на него.

— Простите, Ксения Егоровна, — проговорил он, но глаза не опустил, — я оскорбил вас?

Губы девушки слегка тронула улыбка.

— Помните, как у Лопе де Вега, Петр Алексеевич? «Любовью оскорбить нельзя!»

Петр хотел ответить Ксении, но в дверях опять показалась Фекла. Она уже не глядела сурово, женщина жестами показала, что к дому подходит Егор Иванович.

Профессор Давыдов Егор Иванович воспользовался своими связями и положением друга самого Ломоносова. Он справил паспорт для Петьки на имя мичмана Питера Кингли. Договорился с капитаном брига «Гордость Королевы», судна весьма сомнительного, но, по крайней мере, менее опасного, чем Тайная канцелярия. Вольную получить для Петьки сталось делом пока невозможным, но Давыдов не терял надежды. Сам Ломоносов обещал пособить. Егор Иванович принес одежду для Петьки и велел собираться. На рассвете бриг покидает Санкт-Петербург.

Егор Иванович должен был встретить Петьку на пристани. Молодые люди прощались у черного входа. Ксения, силясь улыбнуться, протянула было Петьке руку. Но потом медленно подошла к нему и уткнулась головой в его грудь. Он едва подавил желание обнять девушку.

— Петр Алексеевич, неужели мы больше не увидимся?

Захлестнуло Петьку отчаяние. Не стал крепиться. Прижал Ксению к себе со всей страстью.

— Ты же у меня ведунья, голубка моя, Ксюша! — прошептал он, сердце бешено колотилось и сжималось от боли одновременно.

— Как ласково-то, Петрушенька…

Вдруг разжал он объятья, покачал головой:

— Зачем же все так вышло, ведь беглый я! Дурак! Забудьте меня, Ксения Егоровна!

Петька взял ее за руки. Последний раз посмотрел в раскосые серые глаза, нахлобучил треуголку и вышел.

***

Гамак мерно раскачивался, и Петька уже дремал, и виделась ему полоска света на милой щечке, и сердце ныло невозможно.