Попутчица. Книга II

Оксана Кириллова, 2023

Автобусный тур, в котором Марта почти влюбилась в гида – жениха своей младшей сестры, – полгода как позади. Жизнь полна событий: новая работа, переезд к давнему бойфренду, предложение руки и сердца… Но незадолго до свадьбы Марте выпадает возможность отправиться в еще одну туристическую поездку – по древним городам северо-западной части России. Уж этот-то отпуск пройдет без приключений! Или нет?..

Книга вторая. «Будь, пожалуйста, счастлива»

Апрель 2019 года

Марта

Припев хита Imagine Dragons с лету ворвался в мой сон. Я, не открывая глаз, нащупала телефон и выключила будильник — вернее, отложила на десять минут, пытаясь обмануть себя, что еще не проснулась. Я проделывала этот трюк каждый рабочий день, хотя пробуждалась после первого же звонка. Просто приятно было понежиться под одеялом.

В сегодняшнем сне я путешествовала по волшебной стране, где улицы были круглый год усыпаны цветами, люди всегда оставались в хорошем настроении и можно было никогда-никогда не уезжать домой. Чем больше мгновений бодрствования проходило, тем дальше от меня ускользали остатки этого сна. Кажется, в нем я была счастлива.

Я протерла глаза, наконец распахнула их и нахмурилась. Будний день, но я у Ромы, хотя обычно ночую у него в пятницу и субботу… о, черт.

Прошло уже столько времени, но я до сих пор периодически забывала, что мы съехались.

— Приве-ет, моя дорогая именинница!

А еще совершенно забыла, что у меня сегодня день рождения. Но Рома не забыл, поэтому стоял на пороге комнаты полностью одетый и причесанный, сияющий и с тарелкой в руке. С постели я не могла разглядеть, что в ней, но предполагала, что это вкусно. Готовил он неплохо.

— Привет. Ух ты, у тебя сюрприз, как приятно.

Он подошел поближе, продемонстрировал румяные оладьи и, гордо заявив, что они с банановой начинкой, поцеловал меня в губы. Раньше я не особенно любила целоваться с утра, не успев почистить зубы, но совместная жизнь научила обращать меньше внимания на эти мелочи.

— С твоим днем! Специально встал пораньше. Как настроение?

— Неплохо, спасибо.

Я окончательно вырубила начавший было голосить будильник и с сожалением отметила про себя, что поваляться, наверное, не получится.

— Только что испек, еще горячие. Сейчас варю кофе.

— Ты чудо.

— Это ты у меня чудо.

Рома, напевая что-то себе под нос, удалился на кухню, а я отправилась в ванную. Бегло улыбнулась своему отражению, выдавливая пасту на щетку. Из зеркала глянула всклокоченная смурная девушка с неестественно растянутыми в улыбку губами. Не очень-то праздничный вид.

Если бы это был обычный день рождения, вечером мы с мамой хлопотали бы на кухне, а Римма бы в основном изображала бурную деятельность — протирала стаканы, расставляла салфетки. Около девяти пришел бы Рома, мы посидели бы часа два и, довольные, разошлись: мы — по комнатам, он — к себе домой. В районе полуночи, если никто не уснул, мы иногда могли выпить чаю с чем-то сладеньким уже втроем. Хорошо, что мама оставалась стройной от природы и не соблюдала никаких диет.

Но сегодня все впервые было иначе. Не Рома приходил к нам с мамой и Риммой, а мама с Риммой — к нам с Ромой. Они никогда еще здесь не были, и я почему-то слегка волновалась. Звучали предложения пойти в ресторан, чтобы нам не пришлось готовить, но мне хотелось оставить в этом вечере хоть что-то привычное — домашнюю обстановку. Да, я неохотно отказывалась от многолетних традиций.

— Ни о чем не беспокойся, я уже отпросился с работы на час раньше, все куплю и начну готовить. Мы успеем точно ко времени, — заверил меня Рома за завтраком.

— Спасибо тебе. Уверена, что успеем, ты мог даже не отпрашиваться. Курица и запеченная с сыром картошка в духовке — это довольно быстро и почти всегда вкусно.

— Но надо еще накрыть на стол, может, немного прибрать.

— У тебя… у нас чисто.

— Все равно. Будет неудобно, если мы заставим гостей ждать.

Рома явно был вдохновлен предстоящим ужином. Кажется, ему он виделся миссией, которую надо выполнить максимально успешно.

— Такое интересное ощущение. Я столько раз представлял, как это здорово — не быть в праздники твоим гостем, вечным четвертым лишним, а самому принимать гостей вместе с тобой, — поделился он.

— Правда? Ты никогда не говорил, — заметила я, допив кофе и посмотрев на настенные часы — время до выхода оставалось. — Разве ты чувствовал себя лишним? По-моему, все бывало довольно гармонично.

— Все равно. Вы одна семья, а я, ну, я был парнем, который потом уйдет.

— Мы часто отмечали мой день рождения на ближайших выходных вдвоем или в компании.

— Ближайшие выходные — это так, афтерпати. Самые близкие — те, кто рядом в сам день. Кстати, ты не против, если я вручу тебе подарок вечером, а не сейчас?

— Что, после работы купишь? — поддела Рому я. Я была уверена, что он месяца два как все купил.

— Ишь, какая ты догадливая, — посмеялся он. — Ну, просто обстановка не та. Ты спешишь, мыслями уже в офисе, наверное, а хочется какой-то торжественности. Да и Римма с твоей мамой тогда не увидят.

— Торжественность? Давай только без оркестра.

— Уговорила. Скажу оркестру, пусть зайдет в другой раз. Нет-нет, оставь посуду! Я сам быстренько помою.

— М-м, ладно. Здорово. — Я чмокнула его в щеку. — Тогда пойду одеваться. Надо еще за тортом для коллег заскочить.

— Да, кстати, мы не обсудили торт на вечер.

— Обойдемся пирожными. Я зайду в кондитерскую.

— А может, все-таки торт? Это же важный день.

— Да всего лишь очередной день рождения.

— Нет, не очередной, — твердо возразил Рома, и я глянула на него с легким удивлением.

— Да, мы впервые вдвоем принимаем гостей, но это не значит, что нужно объедаться. Мне хватит торта и на работе, а маме с Риммой обычно все равно, какой именно десерт на столе.

— На работе тебе в лучшем случае достанется один кусочек… Ну хорошо, хорошо, я понял. Наденешь что-нибудь нарядное?

— Нет, не думаю.

— Все-таки твое первое отмечание с коллегами…

— Да, сегодня мне предстоит много нового, — проговорила я, попытавшись скрыть раздражение.

В конце концов, Рома совсем не виноват в том, что у меня пока нет праздничного настроения, он старается — и да, немного волнуется. Я ведь тоже — поэтому, наверное, настроя и нет. Вечером, когда мы наконец соберемся и я увижу, что все идет как надо, расслаблюсь.

Раскрыв шкаф, где теперь соседствовали наши вещи, я бегло перебрала несколько своих. Из-под джинсов и блузок показался краешек многослойной бежевой юбки. Взгляд на секунду задержался на ней, я вздохнула и продолжила поиск, но ни одна вещь меня не радовала. Может, действительно стоит одеться как-то по-особенному? Глядишь, и нужный настрой быстрее появится.

Взор опять упал на длинную юбку. По стилю она не очень подходила для марта, когда еще носишь пуховик, но если выбрать светлую блузку и колготки телесного цвета… к черту, пусть будет так. Имею же я право надеть то, что хочу, в день рождения.

— Прекрасно выглядишь, — оценил Рома, войдя в комнату. — Это та юбка, которую мы вместе покупали?

— Да. В тот вечер ты еще радостно сообщил мне, что я могу забеременеть.

Он слегка опешил.

— Интересные ассоциации: не с поездкой, не с достопримечательностями, а с тем недоразумением. Ну, твоя реакция тогда многому меня научила.

— И это замечательно. — Я зачем-то разгладила складки на юбке, которые были там предусмотрены. — Слушай, насчет поездок… в апреле будет полгода, как я работаю, я уже смогу взять отпуск. И возьму. Я немного устала — наверное, с непривычки.

— Оу. Я думал, мы вместе отправимся куда-нибудь летом.

— Я бы обошлась без моря в этот раз. Мне бы хоть недельку вдали от города.

— А следующий отпуск тебе когда дадут?

— Я же еще этот не брала.

— Просто я в апреле отдыхать не планировал.

Рома выглядел обескураженным и, кажется, раздраженным.

— Ладно, обсудим это попозже, — поспешила закрыть тему я. — Так ты говоришь, юбка хорошо смотрится с белой блузкой — отлично, так и пойду.

— Ты вся такая светлая, воздушная, как невеста. Красиво. — Его тон сразу смягчился, стал как будто даже мечтательным. — Посуду я помыл, теперь буду тоже собираться, а то мы оба опоздаем.

Ощутимый плюс совместной жизни заключался в том, что Рома подвозил меня на работу.

***

— Правда, юбка шикарная, ходи в ней почаще. Где ты такую отхватила?

— В Москве. Я была в путешествии.

— О-о, еще и хорошие воспоминания, наверное. Точно стоящая вещь.

Дни рождения в нашем коллективе обычно отмечались ближе к концу рабочего дня, так что в обед мы с коллегой Светой по сложившейся традиции пошли в столовую неподалеку. Весь коллектив был в основном довольно молодым, но я изначально лучше всего находила общий язык именно с ней.

Мы были примерно одного возраста — она на пару лет постарше, — обе работали тут не слишком давно и сидели в одном кабинете. Мы не делились ничем особенно сокровенным — я не могла бы назвать ее подругой, — но болтали часто.

Еда у нас была совсем не праздничной — лапша и мясной салат, — но это как-то даже успокаивало. Сегодня праздника было и так слишком много. Рома, обычно не отвлекавший меня в рабочее время, написал целых три раза, и все про грядущий вечер. Казалось бы, что там обсуждать…

— Какие планы на сегодня? Пойдете куда-то с твоим Ромой? — будто прочитала мои мысли Света.

— Нет. Останемся дома и позовем мою мать и сестру.

— О, совсем по-семейному. Здорово.

— Надеюсь, будет здорово.

— Почему ты сомневаешься?

— Не знаю. Рома с самого утра какой-то странный. Дергается. Вроде ничего дико ответственного не предстоит, а он так готовится, что мне аж страшновато, — хохотнула я.

— Может, задумал какой-то сюрприз, — предположила Света, принимаясь за салат.

— Сюрприз? — переспросила я обеспокоенно. — Я бы предпочла, чтобы все шло по плану.

— Как и всегда. — С этой моей стороной Света уже познакомилась. — Но вообще-то, если ты не в курсе, сюрпризы бывают и приятными. Например, может, твой парень собирается сделать тебе предложение.

— А? — Я перестала жевать.

«Хочется торжественности», «светлая и воздушная, как невеста»… о-о-о.

Мне вспомнилось, как Рома встал передо мной на одно колено в Москве, изображая готовность произнести те самые слова. Я еще тогда напомнила, что мы сперва хотели пожить вместе. И уже полгода… да, похоже, он думает, что сейчас самое время!

— Ты не спеши радоваться, это только моя версия. Вдруг разочаруешься, — по-своему поняла мое молчание Света. — Мой муж сделал это настолько внезапно, насколько это возможно. Тогда, когда я ждала, ничего не происходило, а потом он посреди обычного ужина взял и…

— Ну да, может, ты и ошибаешься.

Света не ошибалась — теперь, сложив два и два, я была в этом практически уверена. В последние месяцы Рома перестал упоминать о свадьбе и детях, как будто успокоился. Вероятнее всего, он вынашивал план…

Я переехала к нему через несколько дней после возвращения из тура. Я была в странном состоянии и рассчитывала, что такая перемена пойдет мне на пользу и отвлечет от раздрая внутри. И на самом деле отвлекла. Не полностью, конечно, — в большей степени помогли время и работа: по итогам тестового задания я получила приглашение на собеседование в холдинг СМИ, куда в итоге и устроилась одним из корректоров.

Это был довольно монотонный, но непыльный труд, и зарабатывала я не золотые горы, однако и не копейки — для человека без опыта совсем неплохо. Оформление «в белую» обеспечивало оплачиваемые отпуска, социальные гарантии и некое подобие стабильности. По крайней мере, мне не могли просто так не заплатить, меня не могли внезапно выгнать на улицу…

Так, значит, план Ромы. А когда мне настанет пора рожать детей? Надо будет у него поинтересоваться — изначально речь шла о «к тридцати», но вдруг все уже поменялось, а я и не в курсе!

— Ты выглядишь злой и молчишь несколько минут, — заметила Света.

— Я в восторженном предвкушении вечера.

— Что-то не похоже. Волнуешься? Или взвешиваешь, готова ли ты?

— Мне кажется, в салате сегодня многовато майонеза. Не люблю, когда они делают его слишком жирным.

Коллега понимающе кивнула и перескочила с непростой для меня темы.

Со столовской еды беседа перешла на погоду, а потом плавно опять на одежду — Света была знатным шопоголиком и умудрялась отхватывать оригинальные «тряпки» по привлекательным ценам. Телефон завибрировал в тот момент, когда она объясняла мне, зачем ей нужны кюлоты — как я поняла, широкие укороченные штаны.

«Привет. С днем рождения тебя. Будь, пожалуйста, счастлива».

Я застыла над сообщением в таком глубоком изумлении, будто мне написал кто-то восставший из мертвых. Уже через секунду на смену этому пришли другие чувства. Меня будто распороли посередине, залили внутрь сладкий липкий кипяток и наспех сшили обратно. Кипяток-то, конечно, был воображаемым, а вот невроз, или чем там была вызвана мгновенная физическая боль в груди, — настоящим.

Я покосилась на Свету, но она настолько увлеклась темой, что не заметила, как диалог превратился в монолог. С ней периодически случалось. Я набрала «спасибо», отправила, чтобы покончить с этим, и поспешно задала коллеге уточняющий вопрос. Ее ответа должно было хватить на пару минут, пока я окончательно приду в себя. Отдышусь. Дождусь, когда перестанет болеть.

Паша написал мне впервые с тех пор, как быстро, всего на секунду, обнял на перроне под бдительным взглядом Риммы. Я прекрасно знала, что после того сообщения в Костроме мяч остался на моей стороне, но также знала, что никогда его не отобью. Однако если бы хотел, он мог бы кинуть еще один. Я соврала бы, сказав, что не ждала этого. Что не проверяла телефон чаще обычного. До сих пор. Нелогично? Совершенно. Поэтому я старалась это даже не обдумывать, выбросила из уравнения все переменные, которые туда не вписывались и мешали получить красивый ответ.

Так зачем он объявился сейчас? О`кей, у меня праздник. Но разве Новый год и, к примеру, Восьмое марта не достойные поводы для того, кто их ищет? Паша не искал. Он вычеркнул меня, видимо, сразу после нашего отъезда. Да, я его фактически об этом просила и была не вправе что-то испытывать в связи с этим. У меня была хорошая, налаженная и при этом обновленная жизнь. Верно, верно. Но…

Ну не спрашивать же в самом деле, что его надоумило. И как бы я это сформулировала? «Почему ты пишешь именно тогда, когда я почти тебя забыла?» — примерно так? А ответил бы он что? Я не имела ни малейшего представления.

Я давно не видела его глаза, улыбку, жесты, не ловила на себе его взгляды — потеряла его как человека, как собеседника и теперь не могла построить с ним даже воображаемый диалог. Странно, ведь с тем призрачным, еще не знакомым мне Пашей-аферистом по дороге в Суздаль в сентябре — могла.

А кто сообщил ему, когда у меня день рождения? Если Римма, то зачем?

На мое «спасибо» он, конечно же, не ответил. Я с обреченным вздохом — знала, что так сделаю, иначе это была бы не я — открыла СМС и внимательно перечитала. Коротко. Ни намеков, ни многоточий, ни смайлов. Не за что зацепиться, кроме разве что этого «пожалуйста». Без него было бы сухо и отрешенно, а с ним получилось… умоляюще? Ага, как будто ему важно, счастлива я или нет! Вот возьму сейчас и напечатаю: «На фига тут «пожалуйста»? Что ты этим сказать хотел, давай прямо?!».

Взволнованная и взбудораженная, я некоторое время не вспоминала о гипотетическом предложении Ромы. А когда — уже на рабочем месте — вспомнила, мысль показалась уже далекой и не такой пугающей. Никакой уверенности в том, что он и правда сегодня преподнесет мне кольцо, быть не может, ее неоткуда взять. Света, которая не знакома ни с Ромой, ни с историей наших отношений и не так давно знакома со мной, брякнула, а я и послушала. Чепуха, надо выбросить из головы.

В холдинг входило несколько изданий, и вычитывать требовалось каждый материал, в том числе посты в соцсетях, поэтому корректоров была целая команда. Случалось, мы зашивались даже все вместе. Тот день был не самым сложным, но и не из легких, а телефон постоянно вибрировал. Отвлекаясь снова и снова, я не знала, чего хочу больше: вернуться к делам и поскорее их закончить или дослушать/дочитать очередное доброе пожелание.

Кроме Пашиного, все поздравления были ожидаемыми. Следующее внезапное поступило только к концу рабочего дня.

Мне оставалось доделать не так много, когда я с неудовольствием обнаружила, что смартфон не провибрировал коротко, а зажужжал протяжно и требовательно. Неужели человеку самому не лень звонить? Вполне достаточно было прислать СМС или написать в соцсети!

Но стоило посмотреть на экран, легкое раздражение как рукой сняло.

— Октябрина! Поверить не могу, — выдохнула я в трубку.

— Ну здравствуй, моя дорогая попутчица.

Удивительно, насколько я была рада слышать ее голос.

В последний день тура мы в полушутку обменялись ценной информацией о датах нашего рождения, в октябре я поздравила ее и поболтала с ней буквально пару минут — она ждала гостей. К тому времени я не успела отпустить… Золотое кольцо. Еще вспоминала постоянно, еще переворачивалось все внутри от каждой мелочи, которая хотя бы опосредованно ассоциировалась с теми днями. Большие автобусы, Ляпис Трубецкой по радио, прогулка по набережной, велосипедист в парке, да даже церковь неподалеку от моего нового дома. Наверное, я уцепилась за день рождения Октябрины как за шанс ненадолго протянуть ниточку к нашему туру.

Но, как я уже заметила, переезд, рабочие хлопоты и время все-таки сделали свое дело, и нужда общаться со старушкой тоже как будто отпала. С тех пор мы ни разу не созванивались. Почему же этот бодрый голос в трубке, этот знакомый безапелляционный тон заставили меня просиять?

— Зачем звоню, ты сама знаешь — поздравить.

— Спасибо вам…

— Не буду утомлять пожеланиями, тебе наверняка уже много чего нажелали. Расскажи только в двух словах, как ты. На ту работу взяли?

— Взяли, я вполне довольна. — Я вышла из кабинета — ничего крамольного вроде не произнесла, но беседа все равно была не для ушей коллег.

— И времени на то, чего правда хочется, хватает?

— Мне ничего особо не… то есть я имела в виду — если… когда уж чего-то захочется… короче, да, хватает. Да и отпуск скоро. Я на него к апрелю наработаю — может, сразу и отгуляю.

— Рада. А Римма как поживает?

Октябрина даже помнила, как зовут мою сестру! Только что-то подсказывало мне, что узнать старушка желает не совсем о ней.

— Неплохо, — осторожно ответила я.

— И ее жених?..

Ну конечно. Октябрину интересовал наш мнимый треугольник (громко сказано, всего-то три сцены с поцелуями на разных странных фонах) и его тупые углы.

— Он больше не жених. Там все сложно. Не буду сплетничать. Вы-то как?

— Я-то нормально… Не могу не спросить: не ты ли забрала этого очаровательного гида?

— Нет, мы не общаемся. Вообще, у меня другой парень, — сама не зная зачем, сообщила я.

— Ты счастлива?

— М-м… я?

— А кто же еще?

Я мысленно прикинула все составляющие того, что принято называть счастьем. Семья, работа, личная жизнь, самореализация, хобби… ну-у…

— Можешь уже не отвечать.

— Вы просто поставили меня в тупик, я задумалась.

— Вот и подумай над этим получше. Но не сегодня. Пока развлекайся и принимай поздравления, — велела мне Октябрина.

— Надо же, а я ждала очередной прописной истины. Прямо соскучилась по ним!

— Это тоже не сегодня, успеется.

Отложив телефон после нашего разговора, я заметила, что улыбаюсь, и даже работа пошла чуть быстрее.

Римма

Еще немного — и пора собираться.

Я с надеждой глянула на свой телефон — он молчал. Зашла во «ВКонтакте». Соцсеть немедленно напомнила: «Сегодня день рождения Марты Вадбольской: 23 года». Как будто я могла забыть.

Звук входящего сообщения. Я нетерпеливо щелкнула «открыть».

«Жалко, что вечером не увидимся. Завтра-то в кино пойдем?»

«Да, можно».

«Круто. Удачного семейного ужина». Смайл с красными сердечками вместо глаз и смайл с распростертыми объятиями.

«И тебе всего хорошего». Просто две скобочки.

Мы с новеньким были однокурсниками, но виделись чаще после пар, чем на них — оба любили прогулять, проспать, уйти пораньше, а по вечерам у нас было куда больше энергии. Все вокруг, и он тоже, думали, что мы встречаемся, хотя ничего такого вслух не произносилось. По сути, так и было.

Во втором семестре, когда все только началось, меня не покидало ощущение, что я разучилась и забыла, каково это, когда — просто. Вот он, симпатичный парень с чувством юмора, и живет он со мной в одном городе, и другой у него нет (конечно, я навела справки). После первого раза он спросил, не собираюсь ли я сбежать — наверное, я выглядела совсем растерянной от того, что и тут все оказалось легко: он не ждал, пока рак на горе свистнет, сам проявил инициативу, и нам обоим было хорошо. Это вообще законно?!

Я тогда почему-то разозлилась на Пашу и перестала ему писать. Да, я по-прежнему это делала, а тут решила прекратить… и меня хватило на два дня. Я говорила себе, что привязалась к нему как к человеку, но… ага-а.

Вернуть его интерес после «помолвочного» тура у меня не вышло — мы даже ни разу не виделись. Пытались строить планы, но всегда неубедительные. Не «вечером выезжаю, скучаю-люблю», а «надо попробовать через пару недель, посмотрим, как там с выходными». У меня была мысль выяснить, когда Паша свободен, и приехать к нему сюрпризом, но не хватило уверенности. Для такого нужно знать, что тебя точно ждут и будут рады, а Паша держался приветливо, но совсем не так, как мне бы хотелось.

Я нервничала, психовала. Жаловалась маме. После того как съехала Марта, у нас даже появилась традиция иногда, как мама это называла, «изливать друг другу душу» по вечерам на кухне с бокалом вина или баночкой сидра. Вот только душу изливала всегда я — и в конце концов всегда ревела.

Мама, конечно, советовала поставить крест на Паше. То есть общаться-то можно, раз мне так надо, но не нужно ничего от него ждать, говорила она. Лучше считать его далеким другом по переписке и спокойно встречаться с кем-то другим. По факту Паша уже и был далеким другом — мы не флиртовали, он не писал мне, как раньше, нежных словечек. Наша веселая, остроумная, нежная, милая переписка превратилась в нечто безжизненное. Я пыталась ее реанимировать: провоцировала на эмоции, рассказывала истории, спрашивала мнения Паши по разным вопросам, ласково к нему обращалась. Пару раз довольно пикантные фото присылала, но никакого эффекта не было. «Красиво», — комментировал Паша и переводил тему. Хорошо хоть, что не просил больше такого не отправлять.

И все же я никак не могла отлепиться от мысли, что он мой жених. Жених! Может, если бы не его предложение и то путешествие, это был бы просто очередной проходной роман, даже без секса. То, что произошло у нас в последнюю ночь, так назвать было сложно — Паша меня практически и не касался! Но у меня было связано с ним слишком много всего такого, что не было связано еще ни с кем. И плохого, болезненного тоже. Наверное, потому меня и зациклило. Я так ни о чем и не спросила Марту, этого и не требовалось. Да, в какой-то момент тура я вроде как засомневалась, попыталась себя успокоить, но на самом деле все было очевидно.

К концу ноября маме надоело наблюдать, как я мучаюсь, и она предложила мне официально выяснить с Пашей отношения и расстаться, раз уж в своей голове я этого сделать не могу. Наградой она назначила совместный выходной в спа. Я долго собиралась с силами, написала длинное душещипательное письмо о том, что чувства, похоже, ушли и нам стоит все прекратить. Если бы я писала от руки, на бумаге не осталось бы места, не облитого слезами.

Паша ответил коротко, мягко и тепло. Он, мол, понимает, все действительно как-то изменилось, но он по-прежнему желает мне счастья и не хочет, чтобы я грустила. Стало ясно, что страдать он не будет — и писать мне первым после этого тоже. Так что я написала сама — в новогоднюю ночь, подвыпив. Мне показалось, что разговор ни о чем получился душевным, к тому же я очень соскучилась… и на следующий день написала опять. Это уже было похоже на одержимость — я не могла отказать себе в общении с ним.

Странно, но после того как у меня появился новенький — я его так мысленно и называла: никакого статуса, просто новенький, — все только усложнилось. Теперь я могла писать Паше по-дружески, и он не подумал бы, что я клеюсь — я ведь рассказала ему об этом парне. Я практически все рассказывала: надо же было о чем-то говорить.

Про Марту Паша спросил один раз, очень коротко, еще осенью. Это означало, что они не общаются за моей спиной — я в принципе так и думала, что Марта не станет это делать, живя с Ромой, но червячок сомнения все равно подгрызал. Я обрадовалась и ответила, что она нашла работу и переехала к парню, как и планировала — надо же, действительно решилась. Дальше я на всякий случай то и дело напоминала Паше, что у Марты с Ромой все прекрасно, но старалась не особо трогать эту тему.

Брошка в виде фиалки кочевала то в глубину шкатулки, то на самое любимое платье. Я зачем-то соврала новенькому, что купила ее себе сама.

На прошлой неделе мама за вином спросила, чего я вообще добиваюсь. Вопрос свадьбы уже давно закрыт и никогда, если честно, нормально не открывался; мы в разных городах, у Паши ко мне больше никакого интереса — разве что легкий приятельский, раз он меня еще не послал и поддерживает разговоры.

«Думаешь, если регулярно ему писать, то когда-нибудь попадешь в момент слабины и он вроде как вернется?»

Я тогда ответила, что сама не знаю. Что, наверное, если не писать, то он точно про меня забудет. А раз когда-то он мне даже предложение сделал, значит, шанс у меня есть. Это прозвучало так жалко, что я сама поразилась. Раньше я бывала какой угодной, только не жалкой. Может, это и есть та роковая любовь, которая меняет людей? Но разве такие сильные чувства не должны быть взаимными и на всю жизнь?

Мы с Мартой не виделись по паре недель, хотя часто болтали по телефону. Между нами все стало чуть получше, когда она переехала. Сестра сдержала слово и больше не лезла в мою жизнь, общалась как со взрослой, а не как с младшенькой, — но я перестала ей что-либо рассказывать. Она знала, что у меня кто-то есть. Знала, что я еще общаюсь с Пашей, хотя свадьбы не жду. Но ничего не знала о моих слезах. О том, как я устала. Господи, я даже похудела на два килограмма.

А сегодня мне предстояло увидеть счастливую парочку — Марту с Ромой. Мама всегда говорила мне (ласково), что я добрая, но дикая эгоистка. Наверное, в отношении Марты это проявлялось полнее всего. Я считала, что как старшая она обязана мне помогать, но стоило ей перейти какую-то грань и начать мешать, впадала в бешенство. А сейчас я одновременно и соскучилась, и радовалась за нее (правда, радовалась) — и не хотела идти. Но отмазываться от праздника было бы уже слишком.

В нашей маленькой семье каждый дарил на день рождения свой подарок — объединяться было не принято. Старались выбрать что-то личное, нужное, важное, не для галочки. Но в это раз в голову ничего не приходило, настроя на сюрпризы не было. Вчера я пошла в супермаркет, накупила чего-то безликого — дешевый блеск для губ, симпатичная расческа, пакетик ароматизированного кофе, душистое мыло — и попросила завернуть в красивую упаковку. Этому трюку научила меня мама: если нужно что-то подарить, а ты в полной растерянности, выбери несколько недорогих беспроигрышных вариантов и красиво упакуй. Правда, она имела в виду случаи, когда плохо знаешь человека.

Надевать юбку не хотелось, но для джинсов повод был слишком хорош. Я покопалась в шкафу и выбрала нейтральное платье — вполне весеннее, с какими-то радужными узорами, но закрытое и прямое, до колена. Когда-то я купила его как раз для таких праздников, где короткие юбки не особо уместны. Еще один беспроигрышный вариант.

Я застегнула воротничок — даже там была пуговица — и посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Взбила волосы пальцами. Довольно прилично для семейного ужина. Если бы не эта тоска в глазах…

«Ну чего я раскисла-то? У меня все классно. Есть семья, есть друзья, есть новенький. Внешность выигрышная».

Но это были только слова. Я как будто увязла в болоте, но не была Мюнхгаузеном и никак не могла вытащить себя за волосы.

Марта

Наконец стол был накрыт, вилки и бокалы протерты, тканевые салфетки в тон кухонного интерьера разложены сначала мной (обычно, прямоугольниками), а потом Ромой (конвертиками). Не было это похоже на приятную праздничную суету.

— Я устала уже сейчас, — сообщила я, плюхнувшись за стол.

— Прости, наверное, это все я… хочется, чтобы все было безупречно.

Рома подошел ко мне сзади и стал массировать плечи. Я невольно расправила их и зажмурилась.

— М-м, чуть правее помнИ, пожалуйста… нет, вот так… о, отлично.

— Сидячая работа. Нам с тобой стоит походить на массаж, что скажешь?

— Можно как-нибудь.

Дело было вовсе не в сидячей работе, а в напряжении, которое я ощущала. Ну где же мама с Риммой?! Как было бы здорово быстренько принять поздравления да вытянуться на диване…

Поздравления. Хм.

Я впервые за много часов вспомнила Светино «предсказание» и с подозрением глянула на Рому.

— Слушай, а может, сделаешь мне подарок сейчас, пока никого нет? Давай сломаем традицию.

— О. — Он явно этого не ожидал. Руки замерли на моих плечах. — Но твоя семья придет с минуты на минуту.

— Вот именно, поэтому надо поторопиться.

— Нет, я не хочу в спешке. Я тебе утром это сказал.

— Это же всего лишь день рождения. Ничего сакрального. Подарил — и забыл.

— Для тебя ничего сакрального. А для меня… нет, прости, но все-таки я хочу подождать.

В общем, успокоить меня он отказался, еще и ходил нахмуренный несколько минут, пока наконец не позвонили в дверь.

— Привет-привет. — Мама благоухала новыми духами с запахом сирени. И опять покрасилась в блондинку!

— Сколько я тебя не видела, неделю? А ты уже другой человек, — пошутила я, поцеловав ее.

— Да брось, обновила цвет нескольких прядей. — Мама с нескрываемым удовольствием глянула в зеркало.

Я вопросительно посмотрела на Римму. По моим подсчетам, она должна была одними губами сообщить мне: «Новый мужчина». Но она уныло замолчала сразу после «привет» и теперь собирала невидимые катышки со своего приталенного клетчатого пальто. Сестра уже поздравила меня по телефону, но все же я ожидала от нее большего дружелюбия.

— Эй, а ты чего такая? Никто же не умер? Наоборот, родился! — Я подошла к ней и приобняла за плечи.

— Да, — уголки ее губ послушно поднялись, — с днем рождения еще раз. У меня тут скромный подарок очень… вот.

Римма сунула мне в руки маленький пакетик с таким видом, будто это были наркотики.

— А чего мы с порога начали? — удивилась мама. — Ну ладно, тогда вот, дочка…

Она достала из сумки сертификат в книжный магазин. Сумма на картонной упаковке меня порадовала.

— Ух, как здорово! Спасибо вам большущее! А Рома отказался подарить мне подарок быстренько и неофициально. — Я с укором взглянула на парня. — Видишь, ты в меньшинстве.

— Вижу, — улыбнулся он еще более натянуто, чем сестра, принимая у нее пальто. — Пойдемте мыть руки — и за стол.

Можно подумать, они могли забыть помыть руки. Спасибо, что не спросил, нужно ли кому-то посетить уборную!

Почему меня сегодня все так раздражает?!

Ладно, не все.

Я попыталась отвлечься на Риммин подарок. Это оказался набор мелочей, приятных и полезных. Она определенно воспользовалась маминым фирменным советом на экстренный случай, но я не обиделась. Гораздо больше меня волновало ее настроение. Мы не виделись дней десять; когда я зашла к маме на прошлой неделе, Римма убежала на свидание. У меня сложилось впечатление, что ее жизнь налаживается… в чем же тогда дело?

О том, как затухли их отношения с Пашей, я не знала практически ничего — в основном потому, что сама мысленно отмахивалась от этой темы как могла. В конце осени, когда я взяла себя в руки и в кои-то веки спросила, как у них дела, сестра коротко сообщила мне что-то сумбурное — мол, все кончено, но не факт, что не начнется опять, потому что они общаются. Следующее, что я выяснила о личной жизни Риммы, уже касалось нового бойфренда. Мои эмоции по этому поводу были смешанными, а на первый план вышло острое, болезненное ощущение обманутости, которое я даже не захотела анализировать.

Курица и картошка ждали в еще горячей духовке, так что подогревать ничего не пришлось. Рома настоял на том, чтобы самому разложить еду по тарелкам. Потом — как положено — с хлопком вынутая пробка от шампанского под мамино бодрое «уху-у!».

— Давайте выпьем за нашу прекрасную именинницу, мою старшую дочку. Мартуся, иногда мне кажется, что ты слишком хороша, чтобы существовать среди нас, но оставайся такой же, и, может, мы до тебя дотянемся, — проговорила она, любовно глядя на меня.

Я зарделась.

— О, я совсем не идеальна, но спасибо, мам.

Мы чокнулись.

— Как отметили на работе? — решил разговорить меня Рома. — Ты не успела рассказать.

Немудрено: с тех самых пор, как зашла домой, я крутилась как белка в колесе.

— Нормально отметили, чаем с тортом.

— Всего лишь чаем? Ну и праздник, — слегка улыбнулась Римма.

— В коллективе не принято пить алкоголь в рабочее время, так что да, чаем. Но с тортом!

— Надо же, я думала, журналисты довольно пьющий народ.

— Некоторые журналисты — возможно, но я-то в основном общаюсь с корректорами. Журналистов позвала, конечно, да они зашли больше из вежливости. Человек я относительно новый, меня не настолько обожают, чтобы ради меня надолго бросать свои дела, — пояснила я, пытаясь разорвать кусок курицы вилкой.

Я ненавидела есть руками и всегда до последнего оттягивала момент, когда придется взять куриную ножку пальцами. Мелочь, но в моем чуть взвинченном состоянии даже она имела значение. Я успела пожалеть о том, что мы с Ромой остановились именно на этом блюде.

— А по-моему, ты вполне способна быстро очаровать людей, — сообщила Римма прохладно (или показалось?).

— Думаю, последним, кого я и правда очаровала, был дипрук, и тот восторгался не мной, а дипломом, а в итоге бесплатное место в аспирантуре мне не предложили. И на работу меня взяли без слез счастья…

— А ты, Рома? Разве Марта покорила тебя не с первого взгляда? — перебила меня сестра.

— Ну, я сразу почувствовал, что сидеть на уроках хочу с ней, — хмыкнул мой парень.

— Как романтично, — фыркнула я с притворной обидой.

— Может, я плохо выразился… мне хотелось быть к тебе как можно ближе. Ты была такая серьезная, ни на кого не похожая, с прекрасной осанкой и как будто… ну, знаешь… ни в ком не нуждалась. Все девочки шушукаются с подружками, списывают друг у друга, записки кидают, а тебе и дела нет. При этом изгоем ты не выглядела. Скорее уж лидером.

— Непризнанным, — подхватила я саркастично.

В школе меня и не травили, и не любили. Некоторые уважали, но большинство просто игнорировали. Рома выразился метко: я ни в ком не нуждалась и хорошо училась, а в подростковом коллективе совокупность того и другого — почти преступление. Настоящим лидером у нас была девочка, которая жить не могла без всеобщего внимания, обожала спорт (занималась им в лосинах, обтягивающих донельзя) и еще больше — мальчиков. Начиная класса с седьмого все только и обсуждали, с кем же она встречается или хочет встречаться, с кем у нее что было или будет. Я ничего не испытывала по этому поводу — мы были просто с разных планет.

Аналогичная популярность родной сестры вызывала куда больше эмоций. В основном я за нее волновалась. Переживала, что попадет в очередную плохую историю, опять ответит взаимностью не тому парню, что-нибудь не то сделает на спор с многочисленными подружками, решится на какое-то отчаянное безрассудство за компанию. Но за сестринским беспокойством крылось и что-то еще.

В туре я призналась себе, что в некоторых моментах немного завидовала Римме. Но не желчной, мелочной завистью, заставляющей тайком точить ножи. Она проявлялась в периодических недоуменных вопросах к самой себе: «А что, разве я так не могу? Разве я хуже?».

Естественно, в детстве эмоции были ярче и острее, на то оно и детство.

Я вспомнила эпизод, который не всплывал в голове многие годы. Мне пять лет, я сижу у окошка и реву. Мне так горько, так больно, что кажется, я вот-вот лопну. Детское горе всегда самозабвенно.

Подходит папа.

«Солнышко, ты плачешь! Кто тебя обидел?»

«Вы… вы… — Сквозь неудержимые рыдания я не сразу могу выговорить то, что хочу. — Вы меня совсем не любите!»

«Мы с мамой очень тебя любим! Почему ты решила, что нет?»

Папа садится возле меня на корточки и берет за руки — вот так я потом десятки раз садилась перед сестрой.

«Вы подарили Римме подарки, стол для нее накрыли… и столько хороших слов ей… а мне?!»

«Котик, но ведь у твоей сестренки день рождения».

«Ну и что! Она такая маленькая, даже не поняла ничего! И когда мой день рождения?»

«Ты знаешь, когда. Скажи мне сама».

Хмурю лобик.

«Весной. В марте».

«Правильно. А сейчас у нас разве март?»

«Нет…»

«Запомни: мы любим вас обеих совершенно одинаково. А тебе вообще не подобает капризничать».

«Не подо… что?»

«Из вас двоих ты старшая. Ты должна оберегать сестру, подавать ей пример, быть спокойной и послушной. А не ревновать!»

«А не…?»

«Давай же, улыбнись. Я тебя люблю, Мартуся. И Римму люблю. И твою маму люблю».

Именно папа чаще других говорил мне, какой я должна быть в связи со своим старшинством. Выходило, что — идеальной. Я делала что могла, только он все равно нас оставил. Пять лет спустя наш дом вдруг превратился в средоточие ругани и криков, а потом отец исчез из него вместе с вещами.

Мама старательно изображала, что все в порядке, семилетняя Римма вообще, по-моему, радовалась, что скандалы закончились. А я долго не верила в то, что такое могло произойти с нами. Когда же наконец поверила и смирилась, у меня возникло чувство, что за старшую осталась я, — и детство закончилось. Я ни с кем не делилась этим суждением и даже, наверное, не формулировала его вот так — просто приняла, как принимают окончание лета, хорошего фильма, интересной книги.

Я без всяких просьб стала помогать маме на кухне, с уборкой, пыталась остановить, когда она наливала себе больше одного бокала вина за ужином — в те времена от алкоголя она становилась замкнутой и печальной. Мама, конечно, меня не слушалась, но я все равно считала своим долгом вмешиваться.

Но в тот день, второй день рождения Риммы, до этого было далеко, и, обнимая отца крепко-крепко, я думала, что если буду вести себя так, как он просит, его любовь ко мне никогда не иссякнет. Любовь — такая ненадежная штука, но со старших классов, оставаясь с Ромой, я усиленно пыталась доказать себе и другим, что это не так.

Боже, да по мне можно учебник писать. Я же находка для психолога — хорошо еще, если не для психиатра…

— А в целом поздравлений много получила? — спросила мама, почувствовав, что пауза затянулась.

— Достаточно. Знаете, даже объявился один неожиданный человек. — Не один, но о втором я упоминать не собиралась.

— Кто же? — поинтересовалась Римма, и фраза прозвучала на полтона громче, чем все остальные произнесенные с тех пор, как она переступила порог этой квартиры.

— Помнишь Октябрину?

— Та болтливая старушка, с которой ты подружилась!

— Какая старушка? — почти хором удивились мама и Рома.

— Да из тура… — начала я.

— С ней было не заскучать! — вспомнила Римма, вроде бы оживившись. — Песни за столом пела, все время что-то комментировала… и с Мартой у них прямо полная гармония сложилась, они сидели вместе в автобусе и потом телефонами обменялись.

— Было дело, — подтвердила я.

— Надо же, как мило! И вы общаетесь? — заинтересовалась мама.

— Вот во второй раз пообщались. Надеюсь, не в последний.

— Да-а уж, наконец наша Марта нашла интересного, по-настоящему равного себе собеседника, и он старше нее… на сколько, лет на пятьдесят?

— Ой, все, — шутливо отмахнулась я.

— Мы ушли от темы о Мартиных достоинствах, — ни с того ни с сего влез Рома.

— Я разрешаю опустить ее и спокойно доедать курицу. Комплиментов я наслушалась на год вперед.

— Нет-нет, я все-таки скажу. Твоя сестра спросила, покорила ли ты меня с первого взгляда. — Он проникновенно глянул на меня, повернувшись всем корпусом, так, будто кроме нас за столом никого не было. — В какой-то мере, конечно, да. Но важнее то, что это чувство не было мимолетным, стало взаимным, сохранилось до сих пор и, надеюсь, продлится всю нашу жизнь. Марта, я хочу спросить тебя…

О-оу.

Я сглотнула, понимая, что сейчас произойдет. Можно срочно отвлечь Рому на что-нибудь, вызвав недоумение мамы с Риммой и сбив его с толку, и усиленно отвлекать весь вечер, после которого притвориться, что смертельно устала, и завалиться спать. А можно принять неизбежное. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через месяц — он все равно это скажет, а мне придется отвечать.

Казалось бы, я уже все поняла, но в момент, когда Рома встал на одно колено у стола и вытащил из кармана брюк бархатную коробочку, по телу пробежали мурашки. Не приятные, а скорее такие, которые пробегают, если в фильме ужасов вдруг скрипнет дверь.

— Марта, ты выйдешь за меня замуж?

— Господи! Я прослезилась! — воскликнула мама, энергично обмахиваясь, будто ей стало нестерпимо жарко.

Римма молча сверлила взглядом кольцо — золотое, с маленькими камешками, вроде фианитами, и камнем побольше в центре. Вспоминала о том, как получила предложение сама и что из этого вышло?

Я решительно обрубила мысль о Паше.

(«Будь, пожалуйста, счастлива»).

Обрубила и внезапно пришедшую мысль об отце. Как он, мужчина на десять лет старше, делал предложение моей красавице маме, за которой вились поклонники? А как это было с другой женщиной, на которой он женат сейчас?

— Ты мне что-нибудь скажешь? — В голосе Ромы, вроде бы безупречно ровном, все же звенело напряжение.

Странно, когда задал, возможно, главный вопрос в своей жизни, а девушка молчит.

Если соглашусь, то дальше все предрешено. Гармоничная семья. То, что мы обсуждали, к чему вроде бы стремились. Тогда почему язык слушается с таким трудом, когда я произношу: «Да, конечно»?

— Это «да» на «Ты мне что-нибудь скажешь?» или на мое предложение?

Я облизнула пересохшие губы. Надо же, как непросто оказалось. А ведь я знала, что рано или поздно Рома сделает это вот так, торжественно, как положено. Но, наверное, я не люблю весь этот пафос.

— «Да» — на обе фразы, — вздохнула я. — Я…

Я так и не смогла выговорить «согласна», но этого никто не заметил, потому что меня перебила восторженная мама:

— Вау, вау, моя дочка только что помолвилась! Иди-ка сюда, и ты, будущий зять, мы сделаем праздничное селфи! Вдвойне праздничное!

— Подождите, сейчас я хоть кольцо на нее надену!

Несколько секунд — и на моем пальце появляется аккуратное золотое украшение. С французским маникюром, при абсолютном отсутствии других колец и браслетов оно смотрится непривычно и нарядно. Блестит. Я выставляю руку вперед, оценивая вид, и мама поспешно делает кадр с телефона на память.

— Поздравляю, сестра. — Римма смотрит на меня и улыбается, но глаза остаются грустными. — Поздравляю вас обоих.

***

— Я уже думал, ты откажешься. Такая театральная пауза повисла. Еще немножко, и твоя мама вместо тебя ответила бы.

Вечер, чрезмерно восторженный и бурный, наконец подошел к концу, мы убрали со стола, Рома перемыл посуду, а теперь свет в спальне был погашен, будильник заведен, и я почти привыкла к инородному предмету на своей руке.

— Я была ошеломлена.

— Неужели не догадывалась? Я думал, что выдал себя с потрохами, слишком сильно волновался.

— В какой-то момент я заподозрила, но потом отвлеклась, если честно. Очень насыщенный был день.

— Ты рада?

Такой наивный — и такой уместный вопрос.

«Ты счастлива?.. Можешь уже не отвечать».

— Конечно.

— Кольцо правда понравилось?

— Оно прекрасно.

— Прости, что отказался поздравлять тебя наедине. Мне показалось, так будет правильнее.

— Ну, сейчас-то я понимаю.

Я надеялась, что все мои реплики верны, сцена «Долгожданная помолвка» скоро завершится, за кадром произнесут: «Стоп, снято». Вот только это было лишь начало.

— Ты же знаешь, что заявление можно подать на сайте «Госуслуги»?

— Да, что-то такое слышала. И?

— Удобно — не стоять в очередях, не отпрашиваться с работы. Просто заполнил данные, выбрал загс, дату и время — все!

— М-м… здорово.

Помолвка, да пока еще даже переезд — все это было для меня достаточно огромно, мне требовалось время, чтобы осознать и принять это окончательно, а Рома сразу заговорил о бракосочетании.

— Мы можем заполнить заявку завтра же! — победно заявил он и повернулся ко мне, ожидая реакции.

По сложившейся традиции этого дня я молчала неприлично долго, а потом выдавила из себя:

— Завтра?

— А зачем тянуть, если мы уже все решили и живем вместе?

— Завтра? — опять повторила я.

— Ты имеешь что-то против? Или в чем-то сомневаешься? Во мне, в нас?

— Ну… нет, с чего бы. Это ты в нас сомневался.

— Когда? О чем ты?

— Забыл, что было в сентябре, перед тем как я уехала?

— Это был ужасный период, и я осознаю, каким эгоистом выглядел. Ты искала работу и была озабочена своим будущим, а мне так тебя не хватало… Будь мы и тогда постоянно рядом, я бы все воспринимал иначе.

— Понимаю.

Еще бы не понять, все так складно.

— Настолько классно, — он сжал под одеялом мою правую руку, и кольцо больно впилось в кожу, — каждый вечер проводить вместе, ложиться в одну постель, просыпаться вдвоем. Когда рядом близкий человек и ты в нем уверен, все невзгоды нипочем.

— Угу.

— Так ты во мне уверена?

Я пропустила свою реплику, а теперь Рома любезно напоминал, о чем я должна была сказать.

— Да.

— Как и я в тебе.

— Приятно. — Я высвободила руку, чтобы поправить подушку.

На сей раз он сам решил вспомнить о своих «грехах»:

— Тебе, наверное, показалось странным мое поведение в Москве, Сергиевом Посаде… Раз уж мы решили ворошить прошлое… да, я еще был обижен, чувствовал себя заброшенным, а тут этот гид, на которого ты так смотрела, а он на тебя… он действительно интересно рассказывал о разных городах, и сейчас-то до меня доходит, что тебя привлекало именно это, а не он сам. Ты ведь любознательный, неравнодушный человек. Но тогда да-а, я слетел с катушек. Даже не думал, что могу быть таким ревнивым. Как глупо.

— Очень.

— Когда вернулся домой и немножко остыл, я спросил себя, чего же боюсь на самом деле. Что ты уведешь этого гида у родной сестры? Что вы тайком поцелуетесь, займетесь сексом, обменяетесь контактами и станете переписываться, а может, тоже помолвитесь, раз он с этим особо не ждет? Задав себе эти прямые вопросы, я как будто нарыв расковырял и очистил. Через боль я разобрал по косточкам все свои страхи, и они оказались пустыми и смешными. Ты никогда бы так не поступила — ни с Риммой, ни со мной, ни, что самое важное, с собой. Ты совсем другая.

— Да. Я спокойная и послушная, как подобает.

— Что-что?

— Ничего, не обращай внимания. Я уже засыпаю.

— Жаль, а я думал…

— Не сегодня, ладно? Очень устала. Давай завтра.

— Ну что ж, не страшно, давай. И… поженимся в июне? Что скажешь?

— М-м.

— Марта?

— А? Да. Почему бы не в июне.

Римма

«Марта выходит замуж», — написала я и стерла, уже не в первый раз за последние дни.

Паша был онлайн, но вряд ли ради этой информации и ради моих сообщений в принципе.

«Марта выходит замуж, а мы с тобой никогда даже не увидимся». — Я выразила мысль до конца и стерла еще быстрее, чем предыдущую фразу. Как будто боялась, что рука сорвется и я отправлю.

В июне моя старшая сестра станет женой — вчера они подали заявление. Это было предсказуемо — почему же их помолвка так по мне ударила? Я с трудом сдерживала слезы весь следующий день — была уверена, что наконец заплачу сегодня, когда мы с мамой будем пить на кухне. Тем более что к этой пятнице мы заранее купили бутылочку медовухи. Почти медостав, который мы с Пашей и Мартой пили в Ярославле перед тем, как у нас с ним случилось подобие интима.

— Послушай, а может, он импотент? — предположила мама вечером, когда я тоскливо вспомнила о том, что было — и чего не было — в ту ночь. Какое счастье, что я могу обсуждать с ней такие вещи!

— Да нет. Когда мы, например, спали у него дома в Суздале после его предложения, все там было в порядке. Мы просто ни до чего не дошли, кроме обнимашек. Сначала я думала, что это романтично. Но когда тур уже заканчивался… ладно, ты права, это ненормально.

— Не хочу сыпать соль на рану, но он точно тебе не изменял?

— С кем, с Мартой? — вырвалось у меня, и я почувствовала, что краснею.

— Да ну, боже упаси. Что, в туре не было больше девушек?

— По Золотому кольцу — практически нет, и он смотрел только, блин, на нее. А в Суздаль и Владимир молодежь поехала, но это был всего один день, без ночевки, и у нас с ним тогда все было хорошо. Было хорошо, пока не появилась она.

Я глянула на стакан, в котором пока оставалась медовуха. Если бы я знала, что это поможет, то опрокинула бы его в себя сразу, а потом следующий и так далее. Но когда я пила слишком много, легче не становилось. Обычно меня либо тошнило, либо тянуло на приключения, и это раньше — теперь я была выжата, какие уж тут приключения. Я либо славно провела бы вечер, скрючившись над унитазом, либо все-таки написала бы Паше и ревела. Кстати, пока плакать не хотелось.

— А ты не пробовала с ней поговорить?

— С Мартой? О чем?

— Спросить, заметила ли она его внимание, нравился ли он ей и что это вообще было.

— Она ни за что не признается.

— Почему нет? Прошло много времени, у тебя другой, она без пяти минут замужем. Может, тогда и не призналась бы, а сейчас, если ты ее разговоришь, вполне… Вопрос только в том, будет ли тебе лучше от этого. Будет?

— Если она скажет, что ничего не было ни с его, ни с ее стороны и мне все показалось. Ну, как раз это она и скажет.

— Так спроси — и иди дальше уже наконец. Я даже обсуждать этого парня устала. Давай про новенького. Как у вас?

— В порядке, — рассеянно произнесла я. — Нет, слушай, ты думаешь, мне нужно, чтобы Марта соврала, и тогда я смогу забыть Пашу?

— Господи. Ты же хорошо читаешь по лицам. Она соврет — ты поймешь.

— Пойму — и что тогда делать?

— Выводы. Предположим, что у Паши что-то было с Мартой. Не верится мне, но просто предположим. О чем это говорит?

— О том, что ей не стоит выходить за Рому?

— Тьфу, Рома тут вообще ни при чем. О том, что твой Паша — отъявленный бабник и забивать им себе голову не стоит. Если бы вы поженились и он гулял, это отняло бы у тебя всю радость жизни. Уж поверь мне. — В голосе мамы звучала горечь.

— Папа тебе изменял? — не очень удивилась я.

— Не знаю и не хочу знать. Может и да. Но меня эти мысли не травят, для меня это все равно давно не актуально, а вот ты никак не можешь сдвинуться с места.

— Когда он делал тебе предложение, ты думала, что вы вместе навсегда?

— Ну еще бы. Кто же так не думает.

— Я не думала. Была счастлива, но ощущала, что это как-то противоестественно.

— Вы были мало знакомы, какое тут «навсегда», поигрались — и хватит. Но не смей даже допускать, что не заслуживаешь счастья.

— А его что, не надо заслуживать? Разве оно дается просто так? Или авансом?

— Хороший вопрос. Я сама всю жизнь гналась за счастьем и ломала голову, что же мне такого сделать, чтобы получить его.

— Ну а сейчас?

— Сейчас мне кажется, что оно давно со мной. У меня есть две прекрасные дочки, уютная квартирка в центре города, работа. А то, за чем я гналась… это не счастье, а так.

— Ты имеешь в виду любовь? Ее ты искала?

— Да, но все, что я принимала за большую любовь, ею не было. После развода я, конечно, хотела, чтобы мне помогали с деньгами, чтобы у нас снова была полная семья. Не проводить ночи в пустой постели. Смотреть с кем-то фильм в обнимку вместо того, чтобы сидеть с подружкой в баре.

«Почему же не срослось?» Этот вопрос сидел у меня на языке, но казался грубым. В то же время я должна была знать ответ. Мы с мамой были слишком похожи, и мне не улыбалось проснуться в сорок шесть лет и понять, что я зря потратила время и не встретила нужного человека.

— Не стоит, наверное, такое говорить дочери, но я скажу, потому что тебе это поможет. — Она хлебнула медовухи, как будто набиралась храбрости. — Я все делала неправильно. Примерно так, как ты. Торопилась, чересчур рано подпускала мужчин, была чрезмерно открытой, прыгала в омут с головой. И вечно казалось, что на этот-то раз — оправданно.

— Ой, — сморщилась я, — надеюсь, ты не имеешь в виду, что надо все делать годами, как Марта с Ромой.

— Годами — не надо. Надо — с правильными людьми и тогда, когда тебе сердце подсказывает, а не подталкивают обстоятельства или сам человек. Я по-настоящему дошла до этого только сейчас, представляешь? Хотелось бы, чтобы с тобой это случилось пораньше.

— Да как понять-то, что человек правильный? Вот папа — он был неправильным?

— Папа был неплохим человеком, просто не моим, а у меня не хватило опыта, чтобы разобраться. Это были мои первые полноценные отношения.

— Да? — поразилась я. — Ты никогда не говорила. Но ведь вы начали встречаться уже в… ой, получается, в моем возрасте, в двадцать!

— Те мелкие романы до него я не считаю. А он был таким взрослым, целеустремленным, не то что однокурсники… не выбрать его было невозможно.

— Так ты любила его или нет?

— Скорее была сильно влюблена.

— А если бы у тебя уже имелся опыт серьезных отношений, ты бы не..?

— Скажем так, не вышла бы за него. Но тогда не было бы вас, а это не жизнь, поэтому жалеть не о чем.

— И все-таки! Он был взрослый, интересный, ты влюбилась, он тоже — и в итоге вы разошлись. Как же понять, что человек тебе подходит, и не ошибиться?

— Нет рецепта. Только общаться и прислушиваться к себе. Чувствуешь ли ты рядом с ним тепло и уют, а не одну страсть? Нравится ли тебе его жизненная позиция? Не различаются ли глобально ваши взгляды на какие-то важные вещи? Представляешь ли ты себя с ним через год, через пять лет, десять? Есть ли вам о чем поговорить? Посмотри на Марту с Ромой — они «из одной песочницы». Оба спокойные, вдумчивые, осторожные, слегка занудные — что есть, то есть. Оба начитанные, у них общие интересы, масса общих воспоминаний. Считай, росли вместе. Это такой суперклей, который может держать людей рядом годами, если они сами этого хотят.

— Ну-у…

— А посмотри на себя и Пашу. Он любит путешествовать, а тебе это только казалось крутым и романтичным — на самом деле достопримечательности тебя не волнуют, ранние подъемы не радуют. И ты по-любому не смогла бы постоянно ездить с ним, так что подолгу оставалась бы одна, а ты этого очень не любишь. Причем одна в чужом маленьком городе, где особо некуда пойти, если ты не турист. Идем дальше. Паша привлекает девушек, ты ревнивая и вспыльчивая, а вы часто бывали бы порознь. Куча нервов. Он дружелюбный и простодушный — это я уже говорила, — и, похоже, у него мягкий характер. Это неплохо — тирана ты бы не потерпела. Но он нерешительный — вот это уже минус, ведь ты тоже не «решала». Лучше бы рядом был кто-то поувереннее.

— Почему он нерешительный? Предложение сделал быстро…

— На эмоциях. А потом, видно, засовестился и не сумел с тобой порвать. Ясно же, что у вас что-то пошло не так еще в туре, — мог бы там тебя отпустить, чтобы не мучилась. Звучит жестко, но это правда. Если лошадь сдохла, слезь. К тому же ваша лошадь и не рождалась толком, это был эмбрион лошади.

— Отлично. Теперь я знаю, как определить наши отношения: «эмбрион лошади», — усмехнулась я. — То есть ты считаешь, что нам не надо было и пробовать?

— Вы понравились друг другу вначале?

— А то не помнишь!

— Значит, надо было.

— Ты меня запутала! Только что же говорила…

— Я рассуждала о возможности именно серьезных отношений. А ты совсем молоденькая, дочка. Если в юности не пробовать гулять и общаться с разными парнями, которым симпатизируешь (я не о том, что нужно заниматься со всеми ними сексом — думаю, ты поняла), то так и не разберешься, что тебе на самом деле нужно. Какие недостатки ты готова принять, а с какими не смиришься. Я до вашего отца гуляла и общалась, но, видимо, все-таки недостаточно — и тоже воспринимала это не как необходимый опыт, а как поиск любви. И зря. Для тебя сейчас время узнавать себя, в том числе через других. И уж точно не страдать месяцами по молодому человеку, который того не стоит!

— Да, ты права… Напишу Паше, что больше не буду ему писать.

— А если просто взять и не писать?

— Он не поймет, что я перестала.

— Поймет — ты же перестанешь.

— Он может не вспомнить, что я вообще должна писать.

— Тогда зачем тебе это?

Когда мама так ставила вопрос, действительно оставалось ответить одно: незачем.

— Наверное, я влюб… — начала я и осеклась. — Или уже нет. Да, меня грела мысль о том, что я могу быть невестой классного парня…

— Ты можешь! И будешь. Только это будет другой классный парень — и попозже.

— Когда, например?

— Ну, я не Ванга.

— А по твоим ощущениям? Ты же меня знаешь, и у тебя опыт в таких делах.

— Скажем, года через три.

— Как Марта?

— Почему бы и нет? Хороший возраст.

— Значит, впереди три года беззаботных отношений и поиска себя?

Я даже улыбнулась — странно, но эта мысль меня не отвратила. А еще захотелось к новенькому — я немного соскучилась. Вчера настроение было таким паршивым, что я отменила наш поход в кино, сегодня он прогулял пары и мы не виделись, а про вечер я заявила, что у нас с мамой планы.

— Не три, наверное. Надо же его встретить, надо, чтобы вы как следует узнали друг друга до помолвки… но года два смело отмеряй. — Мама тоже улыбалась.

— Я тебе не рассказывала… в том туре я попросила счастья с Пашей у иконы — покровительницы невест. Но, видно, напрасно доверилась какой-то иконе.

Она посерьезнела и ответила без колебаний:

— Не напрасно. Если там, наверху, кто-то есть, он лучше тебя знает, что тебе нужно. И в любом случае он — или она, к кому ты там обращалась — услышал и уже работает над тем, чтобы сделать все как надо. Пусть даже не так, как ты просила.

— Ла-адно… — протянула я. — Посмотрим. Знаешь, мне полегче. Наверное, не буду ни о чем говорить с Мартой. Какая уже разница? И… — Я проверила время. — Ничего, если я выйду кое-куда? Постараюсь не допоздна, но как получится.

— Пусть только проводит тебя. Не на такси посадит, а проводит, поняла?

— Кто-о?

— Я не дура. — Мама допила медовуху, подошла и чмокнула меня в макушку. — Все у тебя будет хорошо, малыш. И у меня еще, надеюсь, тоже.

Павел

В кои-то веки пятница была моим выходным.

За время работы гидом я привык к плавающему графику и к тому, что свободные дни у меня часто не совпадают с таковыми у друзей. В этот раз мы с приятелем воспользовались случаем и сходили в бар выпить по паре кружек пива. Мы, местные, знали заведения, где туристов почти не бывает — видеть их вне работы было бы для меня уже слишком.

Я вернулся домой за полночь и в состоянии легкого опьянения. В холодильнике был еще алкоголь, я открыл дверцу, оценил ассортимент и захлопнул ее. Напиваться на самом деле не хотелось, хватало и легкого тумана в голове, который делал очертания вещей — и мысли — менее острыми.

Если бы, посмотрев на мое унылое лицо, меня спросили (меня, конечно, и спрашивали, сегодня в том числе), в порядке ли я, я ответил бы, что да. Что, собственно, было не так? Работа — при мне. Денег — достаточно, зарплату даже слегка повысили. Личная жизнь… ну, это наживное. Если бы я захотел… но ведь я не хотел.

Я включил планшет, дождался, пока загрузится соцсеть. Марта не меняла аватар пару лет и редко размещала посты, но я все равно то и дело к ней заходил. Она выложила штук десять фотографий из нашего тура, причем несколько — еще в его процессе. Я сто раз собирался их лайкнуть, но сначала казалось, что она подумает, будто я за ней шпионю — ее ведь даже нет у меня в друзьях, — а чем дальше, тем менее уместным это выглядело. Расстаться с человеком на ноте «если что-нибудь решишь, напиши», не дождаться сообщения и объявиться самому — как-то жалко. Да и зачем?

Конечно, я думал о ней, порой она мне снилась. Конечно, я скучал, но сейчас, спустя полгода, уже как по кому-то далекому, кого потерял и не смогу вернуть. Так это ощущалось большую часть времени, но не всегда.

И не сегодня. Сегодня тоска по маленьким лучикам нашего прошлого была яркой и болезненной — я почти пожалел, что нахожусь не в туре и работа не отвлекает меня от мыслей. Тоска была одной из причин, по которым я хотел выпить.

Все из-за того, что два дня назад я поздравил ее с днем рождения — дата отображалась в соцсети, и я ее просто запомнил. Не поздравить было невозможно, но эмоции, которые я при этом испытывал, едва не сожгли меня заживо. Я переписывал маленькое сообщение три раза и в итоге отправил то, в котором было меньше всего оригинальности — и больше всего печали, которую она не могла не почувствовать. И на которую ей точно было наплевать.

Я парень и должен делать первый шаг всегда. Но не в случае, когда могу помешать этим той, ради кого все делается, правда? Если бы хотела по крайней мере общаться со мной, Марта написала бы сама. Оставался крошечный шанс, что она думает то же самое обо мне. Несколько раз эта надежда окрыляла меня и заставляла открыть наш СМС-диалог и окошко для нового сообщения, но я закрывал все это, так ни на что и не решившись. Чем дольше молчишь, тем сложнее потом заговорить и тем более весомый повод для этого нужен. Ее день рождения был достаточно весомым поводом, но она ответила только «спасибо», и стало очевидно, что изначально я был прав: общение со мной ей не сдалось.

Наверное, это с тех пор мне так паршиво, что кусок в горло не лезет? С тех пор я просыпаюсь по утрам такой сонный и разбитый, будто и не дремал? А на что я вообще рассчитывал все это время?

Снова распахнул холодильник. Снова закрыл. «Сомневающийся нытик» — так она назвала меня в Москве — точно про меня, даже в мелочах.

Звук входящего сообщения во «ВКонтакте» заставил меня заторопиться. Я схватил смартфон, который в тот момент лежал ко мне ближе планшета, и при виде имени отправителя наверняка сочувственно скривился.

Когда-то я метко охарактеризовал то, что стал испытывать к Римме, как нежную жалость. Жалеть ее было вроде незачем — юную, яркую, дерзкую, — но я именно что жалел. Хотелось успокоить ее, погладив по головке, как ребенка. Зачем она пишет мне, зачем усложняет себе жизнь? Мы слишком разные для дружбы, а все остальное себя исчерпало.

У Риммы ведь кто-то есть — если, конечно, она писала правду, — так почему в ночь на субботу не уделить время «кому-то» вместо меня?

«Ты бы порадовался, узнав, что мне классно с другим парнем?» — как раз хотела выяснить она.

«Конечно», — без колебаний набрал я.

«А мне правда классно».

«И я правда рад».

«Ответишь на один вопрос? Только честно».

Обычно такие предисловия ничего хорошего не предвещают.

«Попытаюсь».

«С чего все начало рушиться? Мы тут ни при чем, мне надо знать на будущее».

Реально, что ли? Ладно…

«Римма, есть чувства, которые вспыхивают как спичка и так же быстро гаснут. Это не хорошо и не плохо, просто случается. Наши попали как раз в эту категорию».

Подумав, я исправил «чувства» на «отношения», иначе получалось слишком жестоко.

Римма уже печатала сообщение.

«Общие фразы. Так что стало причиной? Расстояние или что-то еще раньше?»

«Мне трудно ответить. Приятно, что ты хочешь во всем разобраться, и здорово, что идешь вперед, но это сложнее, чем кажется».

«Потому что связано с моей сестрой?»

Я содрогнулся и чуть отшатнулся от экрана. Я ждал подобного вопроса, только намного раньше. Римма так долго молчала об этом, что я уже думал, он не будет задан.

«Не волнуйся, я пишу тебе в последний раз. Ты можешь признаться, и тогда я успокоюсь. Мне все время казалось, что я все понимаю правильно, а потом — что у меня паранойя. Я устала гадать. Думала, не хочу знать, но я все-таки хочу. И не от нее, а от тебя. Давай мне правду, любую».

Ага. Открою правду, и это их рассорит — при том, что Марте я даже не нужен. Но врать еще хуже. Это как предавать, перечеркивать то хрупкое, что было между мной и Мартой.

Ладно, я не обязан отвечать сию секунду. Можно отложить телефон и спокойно подумать. Нет, не слиться. Подумать. Прикинуть пять вариантов развития событий, как обычно.

«Это останется между нами. Я даже маме не скажу, что опять тебе написала».

Я улыбнулся: как мило и наивно. И Римма отправила одно сообщение вслед за другим, потому что ненавидела ждать. Милая, наивная, импульсивная, нетерпеливая. То, что зацепило меня в ней изначально. Но, как оказалось, мне проще умиляться на расстоянии.

«Не будем портить переписку выяснениями, подозрениями и прочим, раз она последняя. Может, спокойно поболтаем?»

Попытка была обречена на провал.

«Нет. Я болтала с тобой полгода, до этого тоже болтала. Хватит. У вас что-то было?»

«Перестань», — продолжал барахтаться я.

«Я же обещала, что никому не скажу. У нее не будет неприятностей. Не веришь?»

Боже. Нет, не верю. Попробую выдать полуправду.

«Марта — классная девушка. При других обстоятельствах, возможно, мы бы друг к другу присмотрелись. Но я был с тобой, а у нее был Рома, так что бессмысленно в этом копаться».

«Ну ты и трус».

Как я и думал, формулировка Римму не устроила. Конечно, слово «трус» обидно для любого и обожгло меня, точно пощечина, но я постарался не вестись на провокации.

«Давай не опускаться до оскорблений. Спокойной ночи».

«Стой».

«Что-то еще?»

«Нет, больше ничего. Ответь на мой вопрос — и я отстану навсегда, потому что мне реально больше ничего от тебя не нужно».

«Ты спросила, повлияла ли Марта на наши отношения. Но она тогда за этим и приехала, разве нет? Кое-что у нее точно получилось. Мы с тобой задумались, что на самом деле у нас может быть дальше».

«Значит, дело не в том, что ты на нее запал, — она, типа, открыла тебе глаза на то, что со мной все тухло?»

Римма злилась. Я почти видел, как она кусает губку, сжимает и разжимает ладони.

«С тобой все было здорово. Но закончилось. И закончилось бы в любом случае, к сожалению».

«Даже если бы ты не спал с моей сестрой?»

О, провокация из тяжелой артиллерии. На такое я решил не отвечать — вместо этого все-таки вернулся к холодильнику в третий раз и налил себе самого некрепкого, что там было: пива.

На экране опять высвечивалось «Римма Вадбольская печатает сообщение».

«Ты стойкий оловянный солдатик. Но вот тебе новость: Марта выходит замуж за Рому через два месяца. Если это тебе небезразлично, пусть станет твоим наказанием».

Я не успел бы ничего ответить в любом случае — после этой «дружелюбной» реплики Римма меня заблокировала.

Все внутренности мигом скрутило, точно их кто-то выжимал сильной рукой. Когда непонятный спазм прошел, я сказал себе, что почти спокоен. Марта выходит замуж — ну и прекрасно. Меня это никак не касается.

Пить я так и не стал — вместо этого лег, вернее, рухнул спать лицом вниз, не выключив свет.

Марта

В понедельник после традиционного обеда со Светой пришлось зайти в отдел кадров. Они практически умоляли меня определиться с отпуском (оказалось, остальные заполнили график еще в декабре), и я пообещала назвать точные даты в течение пары дней. Ситуацию осложняло то, что меня просили взять сразу две недели, а я бы предпочла отгулять одну весной, а одну — после регистрации.

Прочитала, что в связи с бракосочетанием работникам дают еще до пяти дней — правда, без содержания. Я собиралась заодно уточнить это у кадровички, но почему-то передумала, убедив себя, что этот добавочный отпуск мне просто не нужен. На самом деле мне претила мысль о том, как женщина средних лет льстиво заулыбается при слове «замуж».

Ничего глобального мы с Ромой не планировали. У нас обоих не было загранпаспорта и, честно говоря, пока неохота было заморачиваться с его получением. Рома предлагал на несколько дней уехать куда-нибудь по России. В студенческие годы мы проводили летом пару недель у моря — когда получалось, то по профсоюзным путевкам, — но в этот раз я пока не была уверена. Ни в чем.

В нашем кабинете царило напряженное молчание, слышалось лишь клацанье клавиш: день у всех выдался загруженным. Я даже вздрогнула, когда деловую тишину прорезала вибрация моего телефона. На экране высветилось: «Октябрина».

Если откровенно, в прошлый раз я обрадовалась ей больше. Сейчас момент был не самым подходящим, но не взять трубку и обидеть ее не хотелось. Я ответила, готовясь быстро свернуть беседу.

Как оказалось, она и сама собиралась быть краткой.

— Знаю, что у тебя работа, поэтому спрошу быстро. Как ты смотришь на то, чтобы съездить в тур по северо-западной части России?

Я вздернула бровь.

— О… но…

— Я на него посматриваю еще с тех пор, как Павел о нем рассказал. И вот в апреле есть места с пятнадцатого числа, а ты говорила, что у тебя отпуск. Шесть дней, пять ночей.

— К-хм…

— Нет, не беспокойся, гидом в этот раз будет не он, я специально позвонила и все узнала, иначе не стала бы к тебе и соваться. — У старушки был очень довольный голос.

— А кто же будет? — брякнула я, хотя собиралась задать кучу других вопросов.

— Некая Антонина Смирнова, экскурсовод с десятилетним стажем. Так что скажешь? В принципе что бы ты ни сказала, я-то все равно поеду, уже забронировала.

— И…

— И мы не будем жить в одном номере, об этом тоже не переживай. Максимум снова сидеть вместе в автобусе.

— Вообще-то… я выхожу замуж, — ляпнула я еще одну неуместную фразу — при этом все девушки в кабинете как по команде подняли головы и с интересом глянули на меня.

Черт, черт! Я же не хотела никому говорить, кроме Светы! Надо было сразу уйти из кабинета, когда взяла трубку! Октябрина определенно застала меня врасплох.

— В эти даты? — деловито отозвалась моя собеседница.

Я ощутила благодарность за то, что она не бросилась меня поздравлять.

— Нет, в июне.

— Так скатайся напоследок. Когда еще удастся поехать без мужа? По опыту знаю: только когда его не будет в живых.

— Октябрина!

— Не очень приятно звучит, но поверь мне. Ладно, я допускаю, что у тебя все будет иначе — может, ты с ним разведешься.

— Октябри-ина!

— Но вот другого путешествия перед свадьбой — твоей первой свадьбой по крайней мере — у тебя не будет уже точно. Это как прощальная вечеринка только для тебя.

— Ох… ну, спасибо, что подумали обо мне. Теперь подумать надо мне, — выдохнула я.

— Не понимаю, что тут взвешивать? Если других планов на апрель нет, соглашайся. Я перезвоню вечером, до скорого. — Она отключилась, прежде чем я успела попрощаться.

— Уф, — проговорила я озадаченно.

Кабинет тем временем загудел.

— Ты выходишь замуж?

— Эй, ты выходишь замуж!

— Теперь я вижу кольцо, ну-ка покажи поближе!

И почему девушки и женщины так любят новости про свадьбы, даже если речь не о роскошном празднике в стиле голливудских фильмов, а о том, чтобы сказать «да» в загсе, забрать паспорта со штампами и уйти?

— Сколько тебе лет, если не секрет? — заинтересовалась старшая из присутствовавших в кабинете, незамужняя и пятидесятилетняя.

— Двадцать три, — ответила я, с недоумением дожидаясь, пока коллега за столом слева закончит ощупывать мое кольцо и я смогу опустить руку.

— Совсем дитя. Как это прекрасно — в двадцать три года закрыть для себя брачный вопрос и заниматься другими делами!

— М-м, никогда так об этом не думала.

— Знала бы ты, сколько времени и сил женщины тратят на то, чтобы устроить личную жизнь! А их драгоценные годы, когда можно состояться в карьере, учиться, путешествовать, — утекают…

— Разве нельзя учиться, путешествовать и делать карьеру, если ты не в браке?

— Не у всех получается. Потребность не закрыта, тебя это волнует, ты зацикливаешься. А когда понимаешь, как много возможностей упущено из-за пустых свиданий вслепую, романов не с теми и переживаний, уже слишком поздно, — мрачно высказалась коллега.

— Не пугай Марту. Брак не означает, что вопрос закрыт навсегда, — закончив инспекцию кольца, обратилась к ней моя коллега помладше — по слухам, дважды разведенная. — Ты еще сто раз можешь изменить свой выбор. Разве этому помешают какие-то бумажки? Вот с детьми сложнее… но женщин снова берут замуж и с ними.

— А как же любовь? Вот я рада была бы узнать, что мой брачный вопрос закрыт навсегда, — вмешалась Света, — потому что я действительно люблю своего мужа. Не то чтобы это помогло мне строить карьеру и путешествовать…

— Кстати, насчет путешествий, — произнесла я. — Тут у меня появилась возможность поехать кое-куда в апреле, а в июне роспись и, видимо, тоже поездка. Кадры вряд ли меня отпустят два раза по неделе… понятия не имею, как поступить, я новичок в этих бюрократических вопросах.

— Я сама тут не так давно, но уже знаю, что наша кадровичка дико всех раздражает: должно быть именно так, как она говорит, иначе не слезет, — махнула рукой Света. — А ты ее спрашивала? Говорила, что у тебя свадьба?

— Нет еще.

— Господи. Пойдем. Я научилась с ней общаться.

— Спасибо, но я, наверное, потом схожу, когда все решу окончательно. Пока не определилась.

— Подруга, пошли, говорю. Передумаешь ехать — за спрос денег не берут. Вставай.

— Ну… ладно. Я и без поездки хотела немного отдохнуть в апреле. — Меня умилило слово «подруга» — давно никто так ко мне не обращался.

— Она стесняется признаться, что выходит замуж! Да надо в каждой подворотне об этом кричать, — вздохнула пятидесятилетняя.

— Вряд ли кого-то в подворотнях интересует мое семейное положение, но спасибо за совет.

Идя по коридору за воодушевленной Светой, я вспоминала радость Риммы, которой в девятнадцать лет сделал предложение едва знакомый парень.

Неужели все правда хотят в загс? А зачем? И почему я не хочу?..

— Я не хочу замуж, — пробормотала я про себя, будто проверяя, как бы это прозвучало, и тут же поняла, что на самом деле говорила вслух.

Коллега не удивилась.

— Со мной было то же самое. Просто волнение. Думаешь: зачем оно нужно, и так хорошо, а тут лишние хлопоты, дополнительные вопросы решать… да?

— Примерно, — согласилась я с некоторым облегчением.

Ведь проблема действительно заключалась не в Роме и наших отношениях, а в каких-то новых моментах, без которых вполне можно было обойтись.

— Не бери в голову. Такое происходит с каждой первой. Только жениху не говори, а то обидится. Он-то не виноват. Это замечательно, что вы торжество не устраиваете, а то бы вообще нервный срыв можно было получить за свои деньги. Воспринимай это спокойно — распишетесь, а больше ничего не изменится.

«Изменится, еще как», — подумала я, хотя пока не могла четко сформулировать, что именно.

— А какое путешествие у тебя нарисовалось, если не секрет?

— Расскажу, когда все решу.

А ведь уже решила, вдруг поняла я. Я хочу поехать в тур. Вот чего просит моя душа, вот по чему я скучаю с самой осени.

Туры по России забронировали себе место в моем сердце — наверное, именно поэтому я больше не хотела две недели лежать с Ромой у моря. Мне нужны были новые впечатления, новые города каждый день, экскурсионная атмосфера, сменяющие друг друга гостиницы. Бесконечная лента дороги за окном, деревья, глядя на мелькание которых во время быстрой езды, хочется зажмуриться. Музыка в наушниках и откидывающееся сиденье автобуса. И даже порой надоедающие комментарии Октябрины. Куда же без нее?

Конечно, в осеннем туре было и кое-что (кое-кто) еще… но на этот раз — только путешествие.

***

Рома выглядел слегка обескураженным. Я так и видела, как крутятся шестеренки в его голове: если ему не дают отпуск в апреле, это вроде как не значит, что его не могу взять я, но все же мы пара, без пяти минут муж и жена, так разве мы не должны отдыхать вдвоем?

— И что за места? — присев возле меня, осторожно спросил он.

Как и в прошлый раз, я быстро выучила список наизусть.

— Вязьма, Смоленск, Пушкинские Горы, Печоры, Изборск, Старая Русса, Великий Новгород, Тверь. Из Москвы и до Москвы.

— Шесть дней?

— На шестой приезжаем, значит, на седьмой утром буду дома. С понедельника, 15 апреля.

— Дорого?

— Недешево, но я заработала эти деньги. И еще заработаю.

— Может, лучше вместе поедем туда в июне? Надо посмотреть, есть ли туры…

— Нет. — Наверное, я сказала это слишком быстро — надо было хотя бы сделать паузу для приличия.

— Почему?

— Если честно, — я глубоко вздохнула, — мне нужно немного уединения.

— Уединения в огромной тургруппе? Погоди, уединения от меня, да? У нас что-то не так? — занервничал Рома.

— Мы женимся чуть больше чем через два месяца. Брачный вопрос будет закрыт для меня навсегда. — Я попыталась не усмехнуться — вряд ли это было бы уместно. — Это ответственный шаг, и мне хочется набраться сил, энергии. Путешествия хорошо в таком помогают, как я уже убедилась. Вспомни, после прошлого я наконец решилась переехать к тебе. И, мне кажется, если я буду именно вдали от всего и всех, это принесет максимум пользы.

— Разве то, что мы подали заявление в загс, не значит, что ты решилась выйти за меня?

— Перестань. Ты же понял, о чем я.

— Понял… И ты уверена, что Паши там не будет? Ты же понимаешь, как расстроится Римма, если вы там столкнетесь. С учетом того, что они расстались.

Господи.

— Паши там не будет. Надеюсь, ты не думаешь, что я вру.

— Нет, конечно нет, — поспешно произнес Рома, явно не желая концентрироваться на теме своей прежней ревности. — Ну а как же наш июньский вояж?

— Все в силе. С кадровичкой и начальниками удалось договориться: я напишу оплачиваемый отпуск на две недели в апреле, а сама отгуляю одну неделю сейчас и возьму вторую неофициально в июне. Мне пошли навстречу. Повезло с коллегой, которая…

— То есть ты прямо все решила, да? И заявление написала? А зачем тогда советуешься со мной?

— Не то чтобы я советовалась. Просто информирую тебя о том, что мне нужно уехать.

Рома тряхнула головой и приобнял меня за плечи.

— М-да, у меня будет своенравная жена. Что ж, раз все схвачено и тебе это так нужно…

— Спасибо за понимание. — Я поцеловала его в щеку, но парень потянулся к моим губам.

— Нет, дежурным чмоком после такого не отделаешься, иди-ка сюда…

— А у меня что, будет властный муж? — притворно строго осведомилась я, отодвигаясь.

— Зависит от того, как ты станешь себя вести! — заявил он, и мы оба заулыбались.

Если серьезно, я бы никогда не позволила находиться рядом с собой человеку, который ущемляет меня и демонстрирует ни на чем не основанную власть надо мной. Другое дело, что, будучи в паре, всегда идешь на какие-то компромиссы. Приходится договариваться, тут никуда не денешься. Особенно если делишь с человеком квартиру — и жизнь.

Римма

Я так напрягалась в последнее время, что достаточно было дуновения ветерка, чтобы я покатилась в пропасть. Ветерок подул откуда не ждали: Марта без Ромы ехала в путешествие от того же турагентства, что и… тогда.

И я узнала об этом в последний момент, когда она уже вещи паковала! Оказывается, никто не хотел мне говорить, чтобы не травмировать, но я вернулась домой раньше, чем собиралась, и услышала мамин разговор с подружкой на кухне. Она хвасталась: старшая дочь такая независимая, что взяла и собралась в тур без жениха за два месяца до свадьбы. Мама еще сказала, мол, молодец все-таки девочка, умеет жить.

Это надо же — Марта умеет жить, а не я! Впрочем, я и себе-то независимой сейчас не казалась. Зависела от своего же настроения, от воспоминаний, которые делали больно.

Я думала, что разговор с мамой меня успокоил, но в итоге в ту же ночь написала Паше — с печальным результатом. После того как я его заблокировала, стало только хуже. Теперь мне было еще и стыдно. Зачем я полезла к нему с этой ерундой? Ясно же, что он не спал с ней. Я совсем уже с катушек слетела. Если бы не я, мы могли бы до сих пор общаться, глядишь, когда-то все и наладилось бы.

Я давно перестала пытаться себя контролировать, поэтому выскочила на кухню, где сидели мама с подругой, переспросила, правильно ли все расслышала, и бросилась звонить Марте. Мама не смогла мне помешать.

Одна минута — и вот мы с сестрой уже кричим друг на друга. Удивительно, но она тоже почему-то кричит! И это… такое облегчение!

— Как типично для тебя наплевать на мои чувства и поехать, зная, что он будет там! — ору я.

— Как типично для тебя думать, что весь мир вокруг тебя вертится! — возмущается она. — И его там не будет, не будет, не будет, сколько раз мне повторить?!

— Ну почему было не выбрать другой тур другой компании?!

— Меня пригласили в этот тур, мне подходят эти даты, там будет моя знакомая, и мне этот маршрут нравится! Почему я должна оправдываться?!

Не должна, знаю я, но все равно ору, потому что с каждой секундой от этого становится все легче, будто из меня вырывается черное облако накопленного негатива.

— А может, ты втайне надеешься, что он все-таки там будет?! Он всегда тебе нравился, ты всегда на него смотрела! Ты всегда мне завидовала! — почти визжу я.

Странно, но в трубке смех.

— Ты-то мне — никогда?

— Ну… нет! Да… всякое бывало, — сбивчиво отвечаю я уже тише.

— Вот и у меня бывало. Но твоего бывшего это не касалось. Мне нужно развеяться, я не хочу ничего плохого.

— Ладно.

Ни Марта, ни Паша не сказали того, что я мечтала услышать: «Он(а)?! Да что за бред!». Им есть что скрывать, и прямые вопросы не помогают. Это больше не должно меня парить, но еще как парит!

— Почему ты хочешь развеяться обязательно в туре и обязательно без Ромы?

— Потому что, — вздыхает Марта. — Потому что.

— А. Ты не будешь оправдываться.

— Вот именно. Я бы с тобой поболтала, но надо закончить с вещами. Хочешь ненадолго встретиться через пару часов?

— Нет, у меня другие планы, — бурчу я, хотя никаких планов на самом деле нет — я просто не готова ее видеть.

Когда заканчиваю разговор, в дверях стоит мама.

— Успокоилась?

— Более или менее.

— Марта что-то предлагала? Увидеться?

— Ага.

— А у тебя свидание.

— Нет. Я останусь дома смотреть кино.

— Не останешься.

— Да я вам не помешаю.

— Ты не будешь сидеть дома, а пойдешь на свидание, или к подружке, или по магазинам. Это не обсуждается. Не хочу больше смотреть, как моя дочь киснет и накручивает себя, и не стану это поощрять. Посмотри, какая погода классная!

— Думаешь, мне будет легче накручивать себя среди газонов с тюльпанами? Ну ладно, как скажешь. Я поняла, теперь Марта твой кумир, а я — что я? Не сильная и не независимая.

Демонстративно распахиваю шкаф с одеждой.

— У твоей сестры есть чему поучиться.

— Да-а, и я слышу это уже двадцать лет.

— И ей у тебя тоже — есть чему.

— Вот не надо.

— И это я не хотела говорить тебе. Марта склонялась к тому, чтобы выложить все как есть. Тем более что его там не будет.

— Что ж вы заладили все: «не будет», «не будет»… Он там был! Он работает в этой компании! Он… бр-р!

Осознаю, что это звучит по-дурацки. Ну и в нашем городе Паша был, по нашим тротуарам ступал — что теперь, на улицу не выходить и сестре запретить?

— Римма, ей не нужен твой бывший. У нее и без него все хорошо.

— Лучше бы это сказала она, вот прямо такими словами, — ворчу я.

— Я уверена, что-то подобное она и сказала, но тебя не устроила формулировка или ты ее не расслышала за своими криками. Оставь сестру в покое, пусть девчонка проветрится перед свадьбой. Я бы на ее месте еще и «курортный» роман завела. Не надо так смотреть — не поверишь, на свете есть другие парни, кроме этого Паши.

Вспоминаю о новеньком и морщусь. В последнее время я редко отвечаю на его звонки, и мы не виделись уже три дня. Все это в моей голове… то, в чем я варюсь… не место ему сейчас рядом.

А мамина мысль тем временем идет дальше.

— И, кстати, поезжай-ка и ты куда-нибудь проветриться хоть на денек.

— В тур?! Да в жизни никогда!

— Зачем тур? У нас дача есть, и я давно хотела там клубнику посадить. Бери своего новенького и поехали завтра втроем. Воскресенье как раз.

— Отли-ично. Кто по северо-западу России на шесть дней, а кто на огород одним днем.

— А знаешь, как огород от всего отвлекает! Приберем там, в земле покопаемся…

— Так соблазнительно. И насчет новенького…

Сначала игнорить его, а потом знакомить с мамой и звать сажать клубнику? Вот он удивится. Интересно, он копать-то умеет?

— Не возьмешь парня с собой — будем вдвоем сажать, — грозится мама и уходит.

Даже ей надоело мое нытье. Она не представляет, как оно надоело мне!

Набираю новенькому сообщение. Надеюсь, что он обижен и не отзовется — или не захочет ехать. Еще надеюсь, что мама завтра проснется с больной головой — они же с подругой не чай на кухне пьют — и передумает.

Странно, но он сразу отвечает.

«Привет. Поехали, клево, буду рад помочь! Я уж думал, ты соскочила».

«Да нет, проблемы были кое-какие».

«Расскажешь?»

«Все наладилось, ни к чему».

«Ну, смотри сама, если что, обращайся. Я бываю довольно полезным».

«Это я знаю». Подмигивающий смайл.

«Кстати, а клубничкой потом угостишь?» Краснеющий смайл.

«Да иди ты, пошляк».

«Сама такая. Давай сейчас зайду за тобой? Можем погулять, пока не стемнело, а потом ко мне. Покажу свою коллекцию дисков». Хохочущий смайл.

Улыбаюсь, но молчу.

«Нет, серьезно. Я соскучился. Можем и просто погулять. Пойдем?».

«Да».

Марта

В наушниках играли Prodigy, в кармашке сиденья ждали своего часа бутылка воды и не слишком крошащиеся хлебцы на закуску, в багажном отсеке тряслась дорожная сумка, а за окном пока мелькали пейзажи родного города, но уже его окраин.

Наверное, я должна была думать о Роме, сомневаться, правильно ли поступила, уехав без него и потратив деньги. Вместо этого ощущение было такое, будто я скрываюсь от правосудия, причем успешно: эйфория, замешенная на стыде и от этого еще более сильная. Путешествия определенно становились моим наркотиком. Осознание, что я отрываюсь от повседневности и окунаюсь во что-то новое и волнующее, разгоняло кровь в жилах.

Я была недостаточно авантюрна для поездок автостопом. Спонтанность, но все же упорядоченная — вот что подходило мне идеально. Мероприятие, спланированное больше чем за месяц, нельзя было назвать таким уж спонтанным, но мне нравилось, как быстро я решилась. Почти сразу поняла: это именно то, что мне нужно. Хорошо. Значит, я способна прислушиваться к себе. Еще год назад, наверное, взвесила бы все и не поехала.

Роме придется привыкнуть к тому, что периодически мне необходимы такие разгрузки. Может, мы будем ездить с ним. Посмотрим. Сейчас главное, что я ранним утром буду в Москве.

График поездов мне не подошел, и я, как и в сентябре, поехала на автобусе, но теперь выбрала тот, что прибывал попозже, чтобы не ожидать открытия метро. В семь тридцать мне нужно было оказаться на стоянке у крупной гостиницы, а около восьми мы должны были выехать. Я успевала. И запутанная с виду схема метро меня больше не пугала, не то что в прошлый раз. Опыт!

Я удержалась и практически не гуглила маршрут тура, чтобы было интереснее. Знала лишь, что он не так известен, как Золотое кольцо, и большинство моих знакомых никогда в этих городах не бывали. А там, похоже, было что посмотреть.

Откинувшись на спинку кресла, я улыбнулась. Плевать, если мне не удастся долго поспать в таком положении. Плевать, если в туре не повезет с погодой. Это мой тур, мой отпуск, который я, думаю, заслужила, полгода прилежно исправляя опечатки и запятые.

В этот раз я запаслась всем необходимым. Была готова к любому капризу погоды. К тому, что не всегда будет где зарядить телефон. Что иногда придется расплачиваться наличкой. Что в гостиничном номере будет слишком холодно или слишком жарко. Что бумажная книга, которую я захватила, окажется интересной и прочитается быстрее, чем я рассчитывала, — на этот случай имелось еще несколько в телефоне, в том числе две аудиокниги. Я накачала музыки, которую смогу слушать, если внезапно надоест уже загруженная, а интернета, чтобы найти новую, не будет. Даже захватила конфеты, изготовленные на крупной фабрике в моем городе, чтобы угостить Октябрину в благодарность за приглашение. Если бы не она, я бы, возможно, и отпуск в итоге не взяла — гладила бы сейчас блузку да чистила ботинки перед рабочим днем. Какая скука!

Я была готова абсолютно ко всему. Ну… так я думала.

***

Мне доставляло удовольствие представлять себе, как может выглядеть Антонина Смирнова — гид, в компании и под руководством которого мне предстоит провести почти неделю. Я пришла к выводу, что это, скорее всего, женщина средних лет, невысокого роста, возможно, слегка полноватая, русая, с аккуратной стрижкой каре, добрыми карими глазами и мелодичным голосом.

Надо признаться, я была слегка разочарована, когда, подойдя к автобусу с названием нашего тура, обнаружила у входа девчонку максимум лет двадцати. Это была платиновая блондинка в светло-розовом платьице и коротеньком сизом пальтишке, талию которой я, кажется, могла бы обхватить одной ладонью. И, господи, на каблуках, совсем как моя сестра.

Ладно, внешность часто бывает обманчивой, одернула себя я. Возможно, она прекрасный специалист и просто выглядит младше своего возраста. Просто выглядит как озабоченная девочка на охоте за приключениями. Когда бы она успела наработать десятилетний стаж, о котором говорила Октябрина, если бы и правда была такой юной?

— Здравствуйте, — произнесла я и приготовилась показывать паспорт, но тут только обнаружила, что в ее руках нет списка пассажиров.

— О, слава богу, вот и вы! — пропищала она — голосок оказался тонким, но довольно приятным. Не для гида, конечно, — для озабоченной девочки.

— Что?

— Мне больше не придется стоять тут одной! Не могу избавиться от привычки приходить всюду первой! Понимаете, смертельно боюсь куда-то опоздать. Хорошо, что водитель уже открыл багажный отсек, а то сумка у меня немаленькая… А, да, я Кристина.

— Марта. Так вы не… вы тоже туристка?

— Ну не гид же, — хохотнула она. — Посмотрите на меня, разве похожа?

— Не-а, — с некоторым облегчением отозвалась я.

Значит, гида просто пока нет. До посадки целых полчаса.

— Я думала, одна буду только я, — продолжала болтать Кристина.

— А я не то чтобы одна, но моя знакомая тоже еще не пришла.

— Ох, ну вот!.. Дело в том, что меня бросил бойфренд. Ну, знаете, как это бывает…

— Нет. Но сочувствую.

Зачем она это рассказывает? Почему незнакомцы в турах постоянно пытаются выложить мне всю подноготную?

— Мы не должны были ехать вместе, нет. Он ни за что не выбрал бы такой тур, ему было бы скучно. Понимаете… а можно на «ты»?

— Конечно.

— Отлично! Так вот, понимаешь, Марта, он любит, когда вокруг море, бары, клубы, а уж явно не старинные храмы. Родители подарили мне билет в тур, чтобы я развеялась и, типа, немного окультурилась. Вроде и не одна, и весь маршрут за меня расписали, и при этом спутники не нужны. Подруги не захотели, у всех свои причины. А я подумала: ну учеба, подумаешь, пропущу немного, зато… — Кристина вдруг понизила голос до шепота. — Говорят, гид — прямо красавчик.

Я, моргнув, уставилась на нее.

— Красавчик?

— Ага. Родители по телефону на всякий случай спросили его имя и фамилию, ну, перестраховались, им хотелось знать о туре поподробнее. А потом я погуглила отзывы о нем в интернете, и там пишут, что он о-о-очень даже ничего.

— Погодите… погоди. — То ли я произнесла это слишком тихо, то ли у меня так громко колотилось сердце — я едва различила собственный голос. — Гид разве не женщина?

— Ну, если только что-то поменялось в последний момент. Мама с папой наводили справки буквально неделю назад. Купили мне последнее место, остальные были распроданы, представляешь? Вообще-то, я сначала думала, что лучше бы поехать по Золотому кольцу, но даты…

— Как зовут гида?

Обычно я не перебивала людей, однако на этот раз испугалась, что буквально лопну, если не узнаю все прямо сейчас, а просвета в болтовне не предвиделось.

— Я… забыла. — Девушка наморщила лоб, но решила не утруждать себя дольше пары секунд. — Нет, не вспомню.

Я хотела спросить, уж не Павел ли, но язык отказался мне повиноваться. Я открыла рот и снова его закрыла (наверное, выглядело очень глупо). Нет, не хотела я ничего знать. Эта поездка должна была стать островком спокойствия и гармонии, она просто не могла превратиться в кошмар! Кто бы ни был там, наверху, он не имел права так со мной поступать!

Чтобы Кристина не заметила моего волнения, я сделала вид, что мне срочно понадобилось выпить воды, и сосредоточилась на расстегивании молнии и извлечении бутылочки. Нервно крутанула крышку, отхлебнула.

— Павел! — обрадовалась Кристина. — Ну конечно, Павел!

Я уже понимала, что она скажет именно это, и не возражала бы, если бы у меня осталось время примириться с ситуацией. Но времени не было — произнося имя человека, о котором я месяцами старалась не думать, девушка смотрела мне за спину.

Он приближался. И я должна была обернуться. Сейчас.

Павел

— Не может быть, — пронеслось у меня в голове, и одновременно это же я произнес вслух, не успев себя остановить.

Наверное, надо было сказать что-то другое, хотя бы поздороваться для начала. Слишком поздно. Оставалось только поспешно улыбнуться, чтобы у нее не возникло сомнений в том, что я рад встрече.

На самом деле рад я не был. Рады бывают встрече с кузиной или приятной подругой матери. Я был изумлен, потрясен, поражен. Убит и воскрешен. Сокрушен и… счастлив. Счастье затопило меня стремительно и без предупреждения, словно внезапный летний дождь.

— Март.

— Паша.

Она тоже не ожидала меня увидеть, так что нет, это не был ее сюрприз. Она отправилась в эту поездку не ради меня, а жаль.

— Как такое возможно? — Марта совладала с собой первой — пока я продолжал глупо улыбаться, она посуровела. Зачем-то одернула рукав своего плаща.

— Не знаю, я хотел у тебя спросить. Почему ты здесь… и одна? — Я испугался, что это прозвучало грубо, хотя мой тон был мягким, даже чересчур.

— Я собралась в этот тур вместе с Октябриной.

— Да, та старушка. Она мне лично позвонила, выяснила, когда у меня следующая поездка на этом направлении, оно ее, помню, еще тогда привлекло. Но она бронировала на одного человека…

— А потом позвала меня с собой и заявила, что гидом будет некая Антонина Смирнова. — Судя по тому, что последние слоги этой фамилии она произнесла почти шепотом, до нее дошло. — Боже. Нет никакой Антонины Смирновой, так?

— Наверняка какая-то есть, но у нас она точно не работает.

— Ч-черт, — прошипела Марта.

— Послушай, я не вчитывался в список пассажиров, и для меня все это тоже внезапно. Не знаю, что и сказать. Скажу то же, что и в прошлый раз. Пожалуйста, не отменяй поездку.

Наши взгляды на секунду пересеклись, и она еле заметно кивнула.

— Я ее уже оплатила. И я хочу в этот тур. Надеюсь, ничто не помешает мне им насладиться, — проговорила с вызовом.

Всегда восхищался тем, как быстро ей удавалось взять себя в руки.

— Я уж точно не помешаю, а постараюсь помочь. Ты собираешься зайти в автобус или постоишь тут?

Марта проверила время на телефоне — до отправления оставалось еще двадцать минут.

— Наверное, зайду.

— Тогда достань паспорт, пожалуйста… это просто формальность.

— Не надо оправдываться.

Она извлекла документ мгновенно — конечно, держала его в переднем отделении, готовая предъявить. Только не мне, а женщине, которую сочинила эксцентричная старушка. Зачем?

До сих пор я думал, что из пассажиров так рано пришла лишь Марта, но тут в поле моего зрения появилась очень худая девочка, которой как будто бы положено было в такое время сидеть на уроках.

— Я не хотела мешать разговору и отошла. Здравствуйте, Павел. — Она буквально ткнула мне в лицо своим паспортом, не переставая улыбаться.

На удивление, девочка оказалась совершеннолетней и действительно была в списке. Одна. Предстоящий тур, пожалуй, имел шанс побить все рекорды по количеству пассажиров без спутников.

Говорят, самое приятное для человека слово — его имя. С этого года нас обязали носить беджи — я прилеплял свой, уже подходя к стоянке автобусов, чтобы потом в суете точно не забыть, — и пассажиры стали называть меня по имени гораздо чаще. Обычно это действительно было довольно приятно. Но когда ко мне обратилась эта девушка, я ощутил раздражение. Вот бы она снова куда-то делась и я остался с Мартой наедине…

Однако подтягивались и другие туристы, и мне оставалось лишь бросать взгляды в салон открытого автобуса, где расположилась она. Но — нашего автобуса. Теперь она просто не могла исчезнуть.

Удача улыбнулась мне широко как никогда.

Марта

— Доброе утро. Поможешь с сумкой?

Октябрина поздоровалась со мной таким тоном, будто мы виделись вчера. В наглаженных брюках графитового цвета с пиджаком в тон и лиловом свитере она выглядела вполне цветущей и явно наслаждалась предстоящей поездкой. В отличие от меня.

Конечно, это же не в ее грудь будет вколачиваться гвоздь при каждом звуке голоса гида. Это же не ее несколько минут назад бросило в жар так, что впору выжимать одежду. Это не у нее никак не перестанет колотиться сердце.

И… все из-за нее. Черт бы побрал эту старую сводницу!

— Я не хочу помогать вам, — прошипела я, тем не менее принимая у нее багаж и закидывая в предназначенный для мелких сумок отсек над сиденьями. — Какого… вы…

— Что, что произошло? — притворно удивилась она.

— Это какая-то шутка, да? Зачем было так делать?

Чувствовала я себя очень злой, но голос прозвучал беспомощно. Может, потому, что я изо всех сил пыталась говорить как можно тише, а такой тон никак не мог выразить моих эмоций.

— Да о чем ты, Марта?

Я протиснулась к козырному месту у окна, которое успела занять до прихода Октябрины. Если она на него претендовала, так ей и надо.

— Об Антонине Смирновой, конечно. Как поживает эта дама?

— Наверное, приболела.

— Или вы ее просто сочинили.

— Или все-таки приболела.

— Можно было выдумать что-то поизобретательнее.

— Я рассматривала вариант с Иларией Илларионовой, но решила, что не смогу в нужный момент это выговорить.

— Не смешно.

— Над тобой я и не смеялась.

Октябрина глянула на меня почти с нежностью, и я, собиравшаяся выдать очередную колкость, осеклась.

— Это бывший жених моей сестры, — зачем-то напомнила я.

— Бывший. Бывший жених.

— Но я ведь выхожу замуж, — почти прошептала я.

— Да. Я исходила из того, что если у тебя все прекрасно, то ты плевать хотела на все это. Но если все так, как я подумала по телефону…

— Совсем не так, и говорите тише, прошу.

— Ну, значит, невеста, ты легко переживешь эту поездку. В любом случае я решила, что игра стоит свеч, а если ты меня возненавидишь, я как-нибудь это переживу. — Октябрина отрегулировала рычажком наклон спинки кресла и расслабленно откинулась на нее.

— Зачем? — повторила я.

— Ты мне нравишься, Марта. Звучит банально, но ты немного похожа на мою дочь. Такая же серьезная, ответственная и много думаешь. И так же шифруешь свои чувства от самой себя, пока кто-то не ткнет тебя в них. Просто чтобы ты знала: дочь счастлива замужем и у нее тринадцатилетний сын.

— Вы приложили к этому руку?

— Не без того.

— Профессиональная сваха.

— Сваха-любитель. Тогда был первый и, как я думала, последний раз. Не могла долго смотреть, как они ходят вокруг да около.

— И сняли им номер?

— Остановись.

— Ладно. Простите. Наверное, вы хотели как лучше. Но надо было сказать мне.

— Чтобы ты не поехала? Нет уж. Если он тебе и правда не нужен, хотя по тебе не похоже, расслабься и наслаждайся путешествием. Как думаешь, в гостинице Смоленска разливают вино по бокалам?

Я пробурчала что-то, не готовая поддерживать светский разговор.

Со своего места я видела стоявшего у автобуса Пашу только со спины (его волосы, как всегда, красиво взъерошились), но все равно не могла смотреть. И не смотреть тоже не могла.

В конце концов я заставила себя уткнуться в телефон. Нужно было написать Роме, что все нормально, я добралась и экскурсия вот-вот начнется. Если он спросит про гида, я отвечу, что это полноватая женщина средних лет, с каре и добрыми глазами. Пусть Антонина Смирнова живет не только в моем, но и в его воображении.

Ни он, ни мама, ни уж тем более Римма — никто не должен знать. Я приняла это решение так быстро и так бесповоротно, что оно больше не подлежало рассмотрению.

Римма

Выходной на даче с мамой и новеньким неожиданно оказался одним из лучших дней за последнее время. Я думала, это будет скучно и неловко, но эти двое начали перешучиваться еще в пути, как будто знали друг друга сто лет. Мама, дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни, смеялась над остротами новенького непринужденно, точно он не был парнем, который спит с ее дочерью.

С клубникой расправились быстрее, чем я думала. Расправлялся на самом деле в основном он — мама давала рекомендации, а я главным образом топталась рядом.

Солнце сияло и хорошо грело, поэтому мы сели есть на улице, правда, в куртках. Обедали бутербродами с колбасой и плавленым сыром, шоколадными печеньями и апельсиновым соком — все это на свежем воздухе казалось в сто раз вкуснее. Новенький нахваливал скромную еду, которую взяла мама, точно это было фуа-гра. Я даже слегка пнула его под пластиковым столом, чтобы прекратил подлизываться, но он посмотрел удивленно. Наверное, искренне говорил.

После обеда мама предложила отдохнуть в доме и сразу ушла в другую комнату. Мы с новеньким вместе легли на старую тахту. Дом еще не прогрелся после зимы, так что мы накинули одеяло и плед и прижались друг к другу. Было стремновато что-то делать, когда мама за стенкой, поэтому просто пообнимались.

И все равно мне было хорошо, как-то даже неожиданно хорошо. Ничего не беспокоило. Новенький задремал, а я смотрела в окно на то, как ветер перебирает только недавно появившиеся маленькие листики деревьев, и не думала вообще ни о чем. Наверное, это природа так на меня влияет, решила я. Как совсем потеплеет, надо будет приехать вместе с ним и остаться с ночевкой, а может, с парой ночевок. Погуляем, пожарим вечером сосиски и маршмеллоу на костре… И даже неплохо, что здесь почти не ловит интернет.

— А нам можно будет опять сюда приехать? — вдруг спросил новенький и, не открывая глаз, провел ладонью вверх по моему бедру.

По телу пробежали приятные мурашки.

— Да, но зачем? Секс в городе перестал тебя устраивать? — зачем-то поддела его я.

— Почему только секс? Можно будет побродить, подышать свежим воздухом, пожарить что-нибудь, если правила пожарной безопасности позволят. А уж потом — да, устроить настоящий пожар для двоих! — Он поцеловал меня, и я с удовольствием прижалась к нему еще крепче.

— Принято.

Кстати, у новенького есть имя. Его зовут Дима.

Марта

Как обычно, Паша начал делиться интересными фактами о городе, к которому мы подъезжали, еще в автобусе. Я слушала плохо, все время отвлекалась, и даже не на мысли, а на ощущения, которые подозрительно быстро менялись.

То меня снова кидало в жар, то всю будто пронзало маленькими иголочками (и я с трудом удерживала себя от того, чтобы ерзать на сиденье), то почему-то накатывало облегчение, а то вдруг становилось как будто все равно. Одно можно было сказать точно: все эти месяцы после предыдущего тура я была в диком напряжении, но если и подозревала об этом, то не представляла себе масштабы бедствия. Сейчас, по крайней мере, можно было не гнать от себя мысли о Паше, потому что это было абсолютно бесполезно.

Поездка до Вязьмы, первого пункта путешествия, заняла несколько часов, и, кажется, все кроме меня успели выспаться. Я же не заметила, что эти несколько часов вообще прошли.

Что я запомнила о Вязьме? Город воинской славы, чуть больше пятидесяти тысяч жителей, есть машиностроительный завод и завод графитовых изделий, часть населения работает на железной дороге. Существует легенда о том, что в вяземских лесах Наполеон зарыл то, что награбил в Москве, но никакого клада там пока не нашли. Не так плохо, кое-что я усвоила, но Паша определенно говорил дольше чем минуту, в которую умещались эти факты.

Из окна автобуса городок показался обшарпанным, но вышли мы на чистенькой нарядной площади, которую больше всего украшало похожее на затейливый белоснежный торт сооружение. Оказалось, — трехшатровая Одигитриевская церковь, построенная в семнадцатом веке и восстановленная в девятнадцатом, после войны 1812-го.

Ее аляповатый вид Паша объяснил тем, что она принадлежит к «архитектуре московского узорочья», для которой характерны сложная композиция, необычные формы, обилие декора и мелких деталей. Своды церкви украшало мелкое «кружево» в виде маленьких кокошников.

— Надеюсь, ты выбрала свадебное платье не в стиле московского узорочья, — прокомментировала Октябрина вполголоса, заставив меня тихо фыркнуть.

В Вязьме обнаружился и кремль, правда, из шести башен сохранилась только одна, самая высокая — Спасская. Сплошное прямоугольное белокаменное сооружение с несколькими крошечными окошками относилось к 1631 году и было самым старым в городе. Строгое и лаконичное, оно являло собой полную противоположность той церкви.

— Немного зная тебя, предположу, что ты скорее предпочла бы для бракосочетания вот такой стиль, — продолжила тему моя неизменная спутница.

— Специально ради вас надену джинсы и черную майку и сфотографируюсь на фоне загса. А может, мы с Ромой оба облачимся в спортивные костюмы. Зачем постоянно напоминать, что я выхожу замуж? — пробурчала я.

— Вот как его зовут… Да так, проверяю твою реакцию. Видела бы ты ее сама.

— Пожалуйста, давайте послушаем… м-м… гида.

— О, непременно.

Солнце припекало, и я расстегнула плащ, но по дороге до Смоленска, в которой я опять промаялась непонятно чем, стало накрапывать. Но женщина-экскурсовод, которой здесь препоручил нас Паша, будто не обращала на это внимания и вознамерилась рассказать нам все четко по плану. Ее не смутило даже, когда легкий дождик перерос в полноценный ливень.

Сам Паша куда-то отошел — от этого дышалось чуть легче, но я все равно не была способна сосредоточиться. Так бывало, когда я читала перед сном и хотела закончить главу, а глаза слипались — в какой-то момент я неизменно обнаруживала, что уже сплю, только с открытыми глазами, и смысл прочитанного от меня ускользнул.

Было мерзко и мокро. Вещи еще оставались в багажном отсеке, там же лежал зонт — я решила не держать его близко, поскольку дождя не предвиделось. Ни Октябрина, ни Кристина зонтов тоже не достали — моя соседка защитила голову платком, а девушка просто стояла, беспомощно озираясь, пока одна зрелая супружеская пара не позвала ее под свой широченный зонт. Рядом под таким же огромным — Мэри Поппинс умерла бы от зависти — ютилась пара куда более молодая вместе с женщиной средних лет. Я отметила про себя, что очень мило с их стороны было помочь ей укрыться от дождя: часто юные влюбленные ничего вокруг не замечают.

Гид все водила нас с места на место пешком, напрочь игнорируя непогоду, и я с недоумением «очнулась» в неприметном парке с зеленью и лавочками. Когда наконец вслушалась, оказалось, что здесь располагались королевские палаты, где останавливалась Екатерина II.

— Нас, наверное, тоже выкосит такими темпами, — заметила Октябрина философски.

— Что? — не поняла я.

— Ну, чума в своем время выкосила в Смоленске тридцать пять тысяч жителей, а нас, наверное, выкосит воспаление легких, если мы в течение получаса не примем горячий душ.

— А-а, ага.

Ни про какую чуму я не услышала, и меня вдруг затопил жгучий стыд. Почему я никак не могу взять себя в руки?! Ничего же такого не происходит.

— Прости, я был в гостинице по делам. Решил не звонить, а забежать лично, пока свободен, и не ожидал, что в это время так польет. — Внезапный шепот за спиной заставил меня подскочить. — Ой, не хотел тебя пугать.

Паша встал за моей спиной, и я почувствовала, что на меня перестали попадать холодные крупные капли: он раскрыл над нами зонт. И стоял так близко, что я чувствовала мятный запах его шампуня и, видимо, пены для бритья.

Если бы я чуть-чуть отклонилась, то оказалась бы на его груди, в его объятиях. У меня мелькнула шальная мысль: можно сделать вид, что я оступилась, тогда он уж точно подхватит меня и прижмет к себе. Господи, какой бред иногда приходит в голову.

— Не знаю, за что ты извиняешься, — бросила я.

— За то, что ты успела промокнуть.

А ему-то какое дело?

— Немного. Переживу.

— Нас пустят чуть раньше, я договорился. Подержи это, пожалуйста, сейчас я упрошу свою ответственную коллегу прекратить пытку.

Когда я обхватывала ручку его черного зонта, наши пальцы на миг соприкоснулись. Паша решительно шагнул к гиду и, даже не дождавшись окончания ее фразы, шепнул ей что-то на ухо. Она смерила его коротким недовольным взглядом и ответила, кажется, «хорошо».

— Что ж, из-за непогоды я вынуждена сократить нашу экскурсию, но вы можете сами прочитать про Смоленск и Екатерину II, — нехотя произнесла она.

Многие в группе радостно переглянулись.

Оказалось, до гостиницы всего несколько минут ходьбы, однако нас должны были довезти на автобусе. До него было и вовсе около минуты — водитель высадил нас у парка и терпеливо ждал, — но под таким дождем ощущалась буквально каждая секундочка. При этом я была готова преодолеть эту короткую дорогу без зонта, лишь бы Паша шел хотя бы на некотором расстоянии от меня.

Но он мне такого шанса не дал — едва договорившись с гидом, вновь очутился рядом и взял под руку. Я жестами показала Октябрине, что она может попытаться встать под зонт вместе с нами, хотя для троих места было явно маловато. Она лишь отмахнулась и посильнее надвинула на голову платок.

— Надо же, как из ведра, — заметил Паша, — и прогнозы ничего такого не обещали.

— Угу.

Я силилась как можно меньше к нему прикасаться, в результате моя полусогнутая рука практически держалась на весу и уже начала ныть. Минута будто превратилась в час. А он, кажется, ничего этого не замечал.

— Но в багаже у тебя зонт есть?

Он не писал мне полгода, дождался, пока я помолвлюсь с другим, а теперь волнуется, не простужусь ли я?

— Есть.

— Замечательно.

— Угу.

— Я зайду после ужина.

— Не надо.

— Все равно зайду.

— Меня не будет в номере.

— Я тебя найду.

Наша турпрограмма на день завершилась на стоянке возле пятиэтажки с гордой золотистой надписью «Отель». Водитель открыл багажный отсек, и все принялись, согнувшись, выуживать из него свои сумки.

Я хотела помочь Октябрине достать ее вещи (кажется, она была единственной, кто оставил их в салоне), однако меня опередил какой-то более бескорыстный и расторопный мужчина. Паша тем временем отвлекся на нашу группу — громко сообщал о том, что сейчас нужно будет выстроиться к ресепшену и приготовить паспорта.

В очереди из промокших людей я остановилась взглядом на молодой паре и зрелой женщине — они продолжали стоять рядом и оживленно болтали. Внезапно девушка прислонилась к ее плечу и что-то доверительно шепнула. Это уже никак не было похоже на беседу со случайной попутчицей. Неужели они приехали втроем: парочка и мать девушки?! Чудовищно неудобно для всех троих.

Приглядевшись, я обнаружила, что у парочки золотые кольца на безымянных пальцах правой руки. Супруги (очень-очень молодые, лет по двадцать, не больше) и мама жены. Потрясающе. Я чуть не расхохоталась, представив, что еду куда-то с Ромой и приглашаю с собой маму. Впрочем, я думала об этом не больше секунды — воспоминание о Роме больно укололо, и я знала почему.

Отперев свой номер, я кинула сумку в угол и рухнула на постель, даже толком не осмотревшись. До ужина оставалось полтора часа. День пролетел незаметно, день пролетел мимо меня. Я ни черта не поняла ни про Вязьму, ни про Смоленск, ни про то, что со мной происходит. Я всегда умела держать себя в руках, но с Пашей это почему-то не работало. Ничего не работало — и ничего не получалось с этим сделать.

Несмотря на то что он собирался зайти только после ужина, я, насухо вытирая волосы полотенцем после душа, нервно прислушивалась к каждому шагу в коридоре. Зачем я ляпнула, что меня не будет в номере? Куда я могу собраться, когда продолжает поливать дождь?

В конце концов стук в дверь все же раздался. Стараясь не обращать внимания на то, как сильно меня обожгло внутри, я крикнула «открыто». Класс, я и запереться забыла.

Вместо Паши на пороге стояла Октябрина.

— Извини, ты пока одна?

— Естественно. Я тут вообще одна.

— Ну да. Мне необходимо было придумать повод уйти из своего номера. Кристина, как вы теперь говорите, сожрала мой мозг.

— Кристина? — с недоумением переспросила я.

— Девчушка-блондинка. Я имела глупость заговорить с ней, когда мы оформлялись, а ей очень нужен собеседник. Она начала рассказывать мне всю свою жизнь, а потом оказалось, что мы практически соседи в этой гостинице, и через двадцать минут после заселения она была уже у меня. И то потому через двадцать, что я ее только тогда впустила.

— Успели хотя бы принять душ?

— Да, именно этим первым делом и занялась. Угораздило же меня забыть зонт! Надо будет купить.

— Если что, я привезла. Теперь далеко прятать не буду.

— А я не с пустыми руками.

— Господи. — Лишь теперь я обратила внимание на бутылку вина. — Это же «Псоу», то самое!

— С меня причиталось. В прошлый раз угощала ты.

— Вы же не тащили это с собой?

— Еще чего, взяла в баре.

— Надеюсь, не по бешеным ценам.

— Не твое дело. Я не нуждаюсь и в путешествиях экономить не люблю. Мой муж всегда экономил… Представь, Кристина пошла в бар со мной — чтобы отделаться от нее, пришлось сначала сказать, что я частенько выпиваю вечером одна и мне это нравится. Не помогло, и уже тогда я призналась, что несу это кое-кому, причем разговор будет конфиденциальным. Я думала, она и до двери меня проводит, но ушла, слава всем богам.

— Пить на голодный желудок — так себе идея, вы же это знаете? — Я решила сполоснуть стаканы, хотя они явно были чистыми.

— Представь себе, жизнь еще не такому меня научила. Но мне показалось, что затягивать с вином не стоит. У тебя потухший вид.

— Да ладно.

— И ничего не «ладно». Я уже слегка жалею о своем поступке. Честно говоря, я пришла не только чтобы угостить тебя и отделаться от Кристины. — Октябрина присела в кресло у стола, вздохнула, опустила глаза и сложила ухоженные руки на коленях. Невероятно — я никогда не видела, чтобы она о чем-то сожалела. — Я пришла извиниться.

— На самом деле я рада, что поехала. Правда, — медленно проговорила я.

— По тебе не скажешь. Это я причинила тебе боль. Прости.

— Все в порядке. — Я знала, что мой тон звучит неубедительно, и почему-то ощущала неловкость из-за слов Октябрины.

Она должна была изрекать банальности, язвить, болтать, но не должна была говорить со мной так. Ведь это могло означать, что ситуация и правда вышла из-под контроля, а мне не хотелось в это верить. Хотелось думать, что отпуск еще удастся спасти, от мыслей о Паше удастся избавиться, потом я вернусь домой, выйду замуж, и вообще все пойдет по плану. Моему.

Только, с ужасом поняла я, не вполне и ясно, в чем состоит этот план. Я полагала, что выполняю его, находя приличную работу, переезжая к своему парню — и отвлекаясь от образа кое-кого другого в своей голове, конечно. Работа более или менее приличная, но вот скорая свадьба входила в план Ромы, а не в мой. Для меня было слишком рано. А теперь Паша опять в моей голове, а до нашей с Ромой росписи осталось… матерь божья!

— Видимо, вино придется налить самой, раз ты так увлеклась своими мыслями, — напомнила о себе Октябрина.

Я устремила на нее дикий, подозреваю, взгляд.

— А?! Все нормально. Нормально. Вы правы, мне нужно выпить прямо сейчас.

Я думала, эту фразу произносят только в фильмах, и даже не помнила, чтобы мне когда-то по-настоящему требовалось выпить.

Мы чокнулись, я произнесла формальное «за наше путешествие», но Октябрина, пристально посмотрев на меня, поправила:

— Нет. За тебя. — И тут же сменила тему. — Кристина сказала, что уже болтала с тобой, пока я не пришла.

— Было дело, — подхватила я и с энтузиазмом глотнула вина. — Мы прибыли раньше всех, я ее еще приняла за Антонину Сми… за гида. — Можно ли затронуть хоть одну тему, которая никаким боком не коснулась бы Паши? — Она мне тоже много чего выложила. Разрыв с бойфрендом…

Я спохватилась: возможно, это был секрет. Кристина не производила впечатления человека, который тщательно следит за тем, чтобы не ляпнуть о себе лишнего, но вдруг этим она поделилась только со мной?

— Ага, и мне рассказала, — развеяла мои страхи Октябрина. — Есть еще кое-что интересное. Знаю, ты не любишь сплетни, но…

«Да плевать», — чуть не бросила я в сердцах. Я была готова на все, чтобы отвлечься, и она отлично это понимала.

— И все-таки — что же еще интересного?..

— Кристина сказала, она счастлива и готова поведать об этом всему миру, так что обсуждать точно можно. Она снова влюбилась.

— Хм. Надо же, как удачно вышло. Так быстро после расставания.

— Ага, «удачно». В мужа той странной девчонки, которая взяла с собой в тур маму.

— О-о-о, — протянула я.

— С первого взгляда. Говорит, он выглядит таким несчастным, что у нее непременно все получится.

— На его месте кто угодно выглядел бы несчастным. Сколько номеров они забронировали на троих — один?

— Самой любопытно. Пока мы спускались в бар, я видела, как она выходит из отеля с мамой за руку, а этот бедняга уныло плелся в двух метрах от них. Идиллическая семейная прогулка перед ужином.

— Ему не позавидуешь.

— Когда Кристина ему помахала, он слегка улыбнулся. Может, у нее и правда есть шанс.

— Не думаю. Надо очень сильно любить свою жену, чтобы согласиться поехать в тур с ее мамой.

Мы дружно прыснули, как старые подруги, и снова чокнулись.

— За адекватные решения, — произнесла я.

— К которым лежит душа, — добавила Октябрина.

— Что будете делать после ужина?

— Подремлю. Все-таки переезды меня выматывают. Если ты планировала вояж по смоленским увеселительным заведениям, выбери другого спутника.

— Ха, да я просто спросила.

Октябрина, как обычно, выпила всего бокал и, хотя я отнекивалась, настояла на том, чтобы бутылка осталась у меня, «иначе ее придется выбросить». Заявила, что больше в нее не влезет, а везти полбутылки с собой дальше она не хочет. Я заподозрила, что она воображает, будто мы разопьем вино с Пашей, но у меня таких планов, естественно, не было. Впрочем, обсуждать это я не стала. Вспомнила про конфеты, которые привезла Октябрине в подарок, и отдала ей вдогонку, очень ее обрадовав.

Ужин напомнил мне о прошлом туре: я, Паша и Октябрина сидели за одним столиком, только теперь на месте Риммы расположилась Кристина. Ее Паша не интересовал — она то и дело вертела головой, пытаясь высмотреть объект своей новой страсти.

— У входа я пожелала ему приятного аппетита, и он ответил, — доверительно сообщила девушка всем нам. — Жалко, что я не смогла с ним сесть: полстола сразу заняло его семейство, а оставшееся место — какая-то старуха. Видите ее? А ее потрепанную ядовито-малиновую юбку? Бр-р.

Паша озадаченно посмотрел на Кристину, но промолчал. На меня он пока не бросил ни единого взгляда — мой же взгляд буквально примагничивало к нему, и я так старалась вместо его лица смотреть хотя бы в его тарелку, что он мог решить, будто я претендую конкретно на его гуляш с картошкой.

— У тебя есть план? — спросила Кристину я, чтобы переключиться.

— Главное — спасти его из их когтистых лап.

— Допустим, а что дальше? Вы из одного города?

— Пока не знаю, нам не удалось поговорить. Но если он и не из Москвы, как я, то это не препятствие для меня. Когда люди действительно влюблены, расстояние — ничто.

Тут Паша все-таки глянул на меня. Я, обнаружив, что и сама на него смотрю, вновь быстро сфокусировалась на картошке.

— Хорошо, как именно ты будешь спасать этого парня?

— Импровизация, — непринужденно пожала плечами Кристина.

— Иными словами, плана нет.

— Когда люди действительно влюблены, планы летят к черту, — констатировала Октябрина (однозначно, подумала я). — Как хотя бы его зовут?

— У него лучшее имя в мире, но я пока его не знаю. У меня впереди столько чудесных открытий!

— Твое воодушевление заразительно, — отозвалась Октябрина. — Мне почти расхотелось дремать после ужина. Пожалуй, сделаю сначала кружок вокруг отеля.

— О, я уверена, что к концу этого тура он будет моим, — не слезала с темы Кристина.

— Они так молоды. Думаю, он женат совсем недавно, может даже, это их свадебное путешествие. Будет непросто, — наконец подал голос Паша.

— Им принесли по бокалу вина, — заметила Октябрина.

— Значит, в гостинице все же разливают его по бокалам, — прокомментировала я. — А еще, возможно, они празднуют что-то кроме начала тура.

— Да фигня, если они и поженились вчера. Готова спорить на что угодно: я уведу его, — отрезала Кристина. — Давайте поспорим прямо сейчас!

— С юности ненавижу пари, — проворчала старушка, — но неизменно в них участвую. Называй условия.

— Если я проиграю, то сделаю то, чего боюсь больше всего. А если проиграете вы, то это сделает каждый из вас. Идет? Только я надеюсь на вашу честность — я же не смогу залезть к вам в голову и проверить.

— Нормальные люди спорят на деньги, алкоголь и шоколадки, но так интереснее, я согласна. И ты, будь добра, как-то задокументируй момент, когда будешь делать то, чего боишься… кстати, что это?

— Это прыжок с парашютом, но ничего подобного мне делать не придется. Так, Октябрина… кто еще участвует? Марта, Павел?

— Я участвую, если согласится Марта, — вдруг заявил Паша. — Ну, чтобы уж весь стол.

— Давай, Марта, соглашайся! — Кристина прижала руки к груди в молитвенном жесте.

— Марта, давай, с нас даже не требуют деньги, вино и сладкое, — подхватила Октябрина.

— Какая-то глупость, но ладно уж, — буркнула я.

— Ура! — просияла Кристина. — Теперь мы все должны протянуть руки и соприкоснуться ими, но, думаю, обойдемся, потому что на столе слишком мало места для этого и можно случайно перевернуть графин с компотом.

— Как мы узнаем, что у тебя получилось? — осведомилась я скучающе.

— Очень просто: я за руку подведу его к вам, скажу «все получилось» и поцелую его.

— И таким образом он узнает, что его новая пассия на него спорила. Отличное начало отношений.

— Я проверну все так, что он не поймет.

— Ой, о чем мы говорим? Тебе все равно его не получить, — подвела черту Октябрина.

— Посмотрим, посмотрим, — вздернула бровь Кристина и принялась за остывающий гуляш с таинственным видом, хотя никаких тайн от общественности у нее, кажется, не осталось.

***

После ужина я вернулась в номер и усилием воли сосредоточилась на необходимости поубедительнее наврать родным. Отвечая на вопросы Ромы в сообщениях, я рассказала, что Антонина Смирнова — действительно крутой гид: знает много интересных фактов и умеет красиво и емко их изложить. Маме я набрала, что со мной все прекрасно, настроение супер, никаких планов на вечер нет, просто отдохну. После того как она заранее пожелала мне спокойной ночи, пришел Паша.

Если к этому моменту мне казалось, что я почти успокоилась и смирилась с тем, что он появится, то когда открыла дверь, я уже так не думала. Если бы можно было мгновенно стать невидимой, спрятать горящие щеки, болезненно горящий взгляд и тремор в руках, я бы воспользовалась шансом, не сомневаясь.

— Вкусное? — Улыбаясь, он указал взглядом на бутылку — стаканы я помыла и вернула на место, а недопитое вино осталось посреди стола.

— Да, но если ты думаешь, что я пью одна, то…

–…я бы с удовольствием присоединился.

–…мне все равно, что ты думаешь.

— Пф-ф. Не слишком вежливо. — Он почему-то продолжал улыбаться и мечтательно смотреть на меня, будто я не грубила ему, а признавалась в любви.

— Зачем ты пришел?

— Узнать, как ты. Впустишь?

— Все очень хорошо, доволен?

— У меня тоже. То есть еще вчера было так себе, но сегодня действительно очень хорошо. С группой прямо повезло. «Доволен» — это не то слово.

— Путешествие только началось, а мы уже заключили дурацкое пари, попали под дождь и…

Он не стал дожидаться, пока я приглашу его войти, сделал шаг в комнату и потянулся ко мне, прервав на полуслове.

Да, мы поцеловались, но это не считалось, потому что длилось всего секунды полторы и Паша застал меня врасплох. Я не разомкнула губ, быстро отстранилась и беспокойно глянула на дверь номера — к счастью, он успел ее захлопнуть.

— Наверное, ты не знал, но я практически замужем.

— Знал. Мои поздравления. — Он целомудренно чмокнул меня в щеку.

— Моя благодарность. — Я ответила тем же. — Римма сказала?

— Ага.

— И ты, конечно, за меня порадовался.

— Как же иначе. — Он взял мою руку, на которой было кольцо, и тоже поцеловал.

«Когда ты говоришь о своем парне, в меня как будто втыкается раскаленная вилка». Так он выразился в прошлом туре? И почему я все это помню — дословно, досконально, будто это было вчера, — и помню даже лучше, чем то, что на самом деле происходило вчера?

— Так что ты здесь делаешь?

— Сама видишь.

Паша снова приблизился, наклонился и, будто дразня, опять коснулся губами моей щеки. Кажется, до сих пор я понятия не имела, насколько нетерпелива и безрассудна — мне безумно хотелось притянуть его и… не знаю, растворить в себе, как сахар в чае?

И все же пока я держалась — руки по швам, дыхание ровнее, ровнее, ровнее. Молодец.

— Не напрягайся, я не делаю ничего такого. — «Жаль… блин, я этого не думаю! Нет, кого я обманываю — именно это я и думаю». — Я больше не поцелую тебя, если ты не захочешь.

«Да откуда тебе вообще знать о моих желаниях?!»

— Вот и замечательно.

— Любишь его?

— Мы что, в мелодраме?

— Ты всегда можешь не отвечать.

— Да. То есть… это не по поводу «не отвечать».

— Правда любишь?

— Ага.

— Ему безумно повезло. Надеюсь, он это понимает.

— Конечно.

— Ну, тогда я пойду.

— Иди. До завтра.

— Угу, спокойной ночи.

Паша помахал мне рукой, будто я стояла вдалеке, а не практически вплотную, и двинулся к двери. Я глубоко вздохнула, села на постель и вцепилась в покрывало, точно это могло удержать меня на месте.

Когда спустя несколько минут, которые я просидела, пялясь в одну точку на обоях, вновь раздался стук, я вздрогнула всем телом.

— Открыто!

— Можно, да?

В номер скользнула Кристина. Я настолько не ожидала ее увидеть, что даже приподнялась, выпустив наконец из рук покрывало.

— Я по очень важному вопросу. — Она плюхнулась в кресло так резко, что оно, несмотря на ее скромный вес, издало протяжный жалобный скрип.

— Ты познакомилась с тем парнем?

— Еще нет, сейчас речь не о нем. Вы ведь с Октябриной давно общаетесь и, можно сказать, вместе приехали?

— Ну да.

— Наверное, я лезу не в свое дело. Мама постоянно говорит мне, что я лезу не в свои дела, но вот сегодня, когда вы общались с Павлом, я честно отошла и не слышала ни словечка, вот вообще. Вы тоже давно знакомы, и у вас там явно что-то сложное, и я не спрашиваю. Видишь, молчу. — Она взмахнула рукой возле губ, изображая поворачивающийся ключ, но тут же заговорила снова. — Но вот Октябрину мне жаль. У бедняжки проблемы с алкоголем, и ты не должна ее поощрять!

— Чего? — нахмурилась я.

— Сегодня она сообщила мне, что любит пить одна, — зачем-то понизив голос, призналась Кристина.

— О-о. Это не то, что ты…

— Ей было, видно, неудобно передо мной, поэтому она все-таки пошла с этой бутылкой к тебе. Ты, наверное, пьешь мало, и, вижу, вы ограничились одним бокалом. — Чертова бутылка бросалась в глаза каждому, кто сюда заходил. — Но за ужином Октябрина постоянно к месту и не к месту вставляла реплики о вине! Ты обратила внимание? Она сразу заметила, что его пьют за соседним столом, и потом, когда говорили о споре, опять об алкоголе упомянула… просто страшно за нее.

Кристина выглядела действительно обеспокоенной, в то время как я едва сдерживала смех. Отлично, мне даже немного полегчало.

— Октябрина никогда не пьет больше одного бокала, — заверила я, но она мне, кажется, не поверила.

— Надо же, такая симпатичная, элегантная женщина… зеленый змий никого не щадит, — изрекла девушка. — Наверное, мы мало что можем сделать, но я хотела попросить тебя хотя бы не пить с ней.

— Ладно, договорились.

На этом разговор не окончился. Чуть расслабившись, Кристина вытянула ноги и поведала:

— А Павел не такой и красавчик.

— Да?

Боже, за что, я ведь не думала о нем уже секунд сорок!

— Ну, ничего в целом, но не совсем мое…

— Надо же.

— Ой, извини, что я несу, наверное, я тебя обидела, прости! — спохватилась она. — Просто на вкус и цвет… Нет, я не буду тебя ни о чем расспрашивать, честно-честно. Если попытаюсь спросить, можешь подойти и ткнуть меня локтем в ребра.

Я плохо представляла себе, как тыкаю полузнакомого человека локтем, но быстро кивнула, чтобы она поскорее свернула тему.

— А вот он в моем вкусе, — зачарованно проговорила Кристина, явно представляя того женатого парня. — Знаешь, кого он мне напоминает? Певца этого симпатичного… во, Сергея Лазарева!

На мой взгляд, сходство заканчивалось на том, что оба были темноволосыми, однако я снова благоразумно кивнула. И продолжала кивать, как заводная игрушка, еще несколько минут, даже не подозревая, о чем говорит собеседница — наблюдая только, как она шевелит губами и как стремительно меняется выражение ее лица. Обычно я была совершенно не способна отвлечься от чужих слов, если и хотелось, — помнится, обсуждала это с Пашей в прошлом туре, — но сегодня вообще все шло кувырком.

Наконец я прервала ее монолог заявлением о том, что хочу прилечь с книжкой. Кристина отреагировала с пониманием и, к счастью, тут же ретировалась. Книжку я действительно достала и облачилась в дорогущую белую шелковую пижаму, которую преподнесла мне мама еще на двадцатилетие. Но ни читать, ни спать не хотелось.

В результате я снова просидела на застеленной кровати, глядя в пустоту, до следующего стука в дверь — негромкого и деликатного, но, как мне почему-то показалось, решительного.

Пижама выглядела вполне прилично, да и бельевой стиль входил в моду, так что спешно переодеваться не было смысла. Может, увидев, что я готовлюсь ко сну, меня оставят в покое?

— Открыто, — обреченно повторила я в третий раз за этот вечер, недоумевая, почему по-прежнему не заперлась.

Это был Паша.

— Опять ты, — констатировала я.

— Опять я, — согласился он. — Извини. Я ненадолго.

— Снова решил пожелать спокойной ночи?

— Угадала. Ты не против, если я сяду рядом?

— Уже сел.

— Это невыносимо.

— Что?

— Как только я ухожу, у меня сразу появляется так много слов для тебя, а когда тебя вижу, все они пропадают.

— Тогда давай помолчим.

— Ну, ты сама разрешила.

Этот поцелуй, в отличие от предыдущего, определенно считался — по всем канонам. Сковывавшее меня напряжение стало уходить, мышцы расслабились, больше ничего не хотелось контролировать, хотя нужно было, очень нужно. Но, господи, его губы были такими нежными, волосы — такими мягкими, запах его кожи — таким дурманящим… и все вновь казалось гармоничным и правильным — как в Угличе, как в Костроме…

К тому моменту как пришла в себя, я полулежала в объятиях Паши.

— Стоп.

Я приподнялась и закатала рукава пижамы до локтей. Он наблюдал за этим с насмешливой нежностью.

— У тебя появилась новая привычка. Когда нервничаешь, ты все время касаешься рукавов своей одежды. Замечала?

— А ты приглаживаешь волосы.

— Да? — Паша задумался. — Хм. Может быть. Интересно. Так почему ты нервничаешь?

— Есть версии?!

Густой медовый туман рассеивался, застилавшая глаза пелена ушла, и теперь я ясно видела перед собой бывшего жениха сестры на своей постели за пятьдесят три дня до моей свадьбы.

— Я думал о тебе каждый день. — Он взял мои руки в свои. — Каждый. День. Даже тогда, когда старался не думать.

— Мы толком не знаем друг друга. Все это ненормально.

— Нет, Март, ненормально это игнорировать, как мы делали семь месяцев. Сначала я ждал твоего знака, потом решил, что его уже не будет, и не хотел тебя тревожить, позже уговаривал себя, что мне и не нужно, а в итоге Римма сказала, что ты помолвлена. Я идиот, но неужели ничего нельзя исправить?

— Свадьба в июне.

— Март…

Он хотел поцеловать меня снова, но я вырвала у него руку и выставила ее между нами.

— Не смей. Больше не смей.

Паша слегка дернулся — или, может, мне показалось и то была просто усмешка.

— О`кей. Что ты хочешь обо мне знать?

— Ничего.

— Да почему же? Давай обменяемся фактами друг о друге, если тебе это необходимо. Я начну: меня бесит мой бедж. Не понимаю, какой смысл носить его постоянно, даже после того, как вся группа запомнила мое имя. Твоя очередь. И, кстати, ты так и не предложила мне выпить.

— Тебе разве не нужно работать?

— Отчет я закончил перед ужином.

— Хочешь споить меня и… что?

— Тут хватит примерно на полтора бокала каждому. Если бы хотел тебя споить, придумал бы что-то получше. Хотя нет, я не стал бы этого делать. Предпочел бы, чтобы ты принимала решения на трезвую голову.

— Я сказала, не приближайся. Серьезно.

— Мы можем поболтать или я должен смиренно идти в свой номер? Знаешь что, а я не пойду. — Паша пересел в кресло, где недавно сидела Октябрина, а потом Кристина, и с вызовом посмотрел на меня. — Мне надоело. Я смиренно ушел в Москве, когда ты прогнала. Смиренно ушел в Москве во второй раз, когда закончился прошлый тур. И сегодня после ужина я опять смиренно ушел! Но хватит. Настолько легко ты от меня не отделаешься.

— Вот же черт.

— Ты так смотришь…

— Сердито?

— Не-а.

Я мельком глянула в зеркало — волосы, которые я собрала в хвост перед ужином, теперь растрепались так, будто мы не только обнимались.

— Чего ты от меня хочешь?

— Практически всего, лучше не открывай ящик Пандоры. Но прямо сейчас — поговорить. Уделишь мне буквально полчаса? Пожалуйста.

— Ты ведь все равно слишком сильный, чтобы я смогла вытолкать тебя за дверь.

— О, попытайся. — Паша ухмыльнулся.

Нет, не стоило мне больше прикасаться к нему. Он бы опять сгреб меня в объятия, и… достаточно уже безумств на сегодня.

Хотя, конечно, ничего кроме поцелуев случиться не могло. Какие бы неуемные желания мною ни владели, мне было дико представить, что у нас на самом деле будет секс. Даже смешно, насколько я, которая легла в постель со своим единственным партнером через три года после начала отношений, была далека от подобных приключений.

— Засекаю полчаса, — предупредила я, плюхнулась во второе кресло и потянулась за бутылкой, но Паша опередил:

— Я налью.

В следующие секунды тишину в номере нарушал только плеск вина о стенки стаканов.

— Время идет, — напомнила я.

— Да, надеюсь, ты уложишься в него. Расскажи, как провела эти полгода.

— Уложусь в одну фразу: нашла работу, переехала к парню, помолвилась.

— Остановимся на работе. Это то, чего ты хотела?

— Более или менее. Сперва я хотела в аспирантуру, а потом — просто найти нормальное место по своим способностям. Вроде нашла.

— И что это за место?

— Я корректор в СМИ. У нас целый холдинг, так что дел хватает. И платят больше, чем обычно на этой должности.

— То есть ты исправляешь ошибки в текстах журналистов?

— Правда собираешься потратить полчаса на расспросы о моей работе?

— Есть варианты, как еще их потратить?

Я сделала вид, что пропустила провокацию мимо ушей.

— Да, исправляю ошибки. Хожу на обед, как типичный клерк. В общем, обычная офисная рутина.

— Тебе нравится?

— Я не ставлю вопрос таким образом. Работа есть работа. В принципе жизнь изменилась не так сильно, как я опасалась. Я не стала унылой вечно занятой теткой с кипой бумаг под мышкой. И ни с кем из моих работающих знакомых такого не случилось — не знаю, откуда взялись страхи. А еще я повесила на рабочий стол фото из прошлого тура. — Упс, этого я говорить не собиралась.

— Что же на фото? — заинтересовался Паша.

— Уж точно не ты.

— Я не обольщался.

— Там была набережная в Ярославле.

«А сначала я хотела поставить свою фотографию, которую мне сделал ты на звоннице Успенского собора в Ростове, но не стала».

— Была?

— Сейчас вместо нее синий фон.

— Почему?

«Потому что тот снимок тоже напоминал о тебе. Все и так о тебе напоминало».

— Надоело.

— Сегодня успела сделать кадры до дождя?

— Немного успела. Но почти ничего не запомнила из фактов, так что, видимо, буду использовать «умный» поиск по фотографиям и читать про все эти места.

— Думаю, я лучше любого поиска.

— Самонадеянно.

— Что именно тебе повторить?

— Я странно себя чувствую. Как двоечник, которого учитель спросил, с какого места повторить новый материал, а он ничего не понял с самого начала.

— Сложно сосредоточиться?

— С непривычки. Давно не бывала в турах.

Паша расхохотался, едва не подавившись при этом вином.

— Что? — переспросила я.

— Я тоже практически не помню, что рассказывал людям сегодня.

— Как безответственно.

— Можешь потом задокументировать это в отзыве. Кстати, тебе не кажется, что я заслужил больше, чем скупое «качественное изложение фактов»?

— Боже. Ты вычислил, какая из анкет была моей! Между прочим, я написала довольно длинный отзыв.

— Все остальное вообще не относилось ко мне. Еда, гостиницы, комфортабельный автобус, бла-бла…

— Ты бы хотел, чтобы я отметила, что гид хорошо целуется?

— А он хорошо целуется?

— Наверняка нечто подобное уже написала моя сестра, к чему было повторяться.

Паша на секунду задумался — господи, неужели он тогда не посмотрел, что она написала?! — и я воспользовалась паузой, чтобы вернуть разговор в прежнее русло:

— Так, мы отвлеклись. Ты не помнишь, что рассказывал людям…

— Но я точно не ахинею нес. Просто говорил на автомате, а думал о другом.

Я поспешно глотнула вина.

— И я могу исправиться.

— Как же, интересно?

— Пересказать все это тебе вдумчиво и с большей отдачей. Может, даже припомнить побольше фактов.

— За… двадцать минут?

— А хоть бы и за двадцать.

— Валяй. Начнем с Вязьмы. Год основания?

— Точно неизвестен…

— Отличный ответ для гида.

–…но год первого упоминания о городе — 1239-й.

— Ну хорошо. А теперь про… вот этот, как его… храм, похожий на торт или платье невесты.

— Одигитриевская церковь — кстати, ее и называют «вяземской невестой». Один из трех сохранившихся в России трехшатровых храмов семнадцатого века. Церковь возвели в честь Смоленской иконы Божией Матери Одигитрии. Она сгорела во время войны 1812 года, но в 1830-х ее восстановили на пожертвования прихожан. Действовала до 1930 года, сильно пострадала в годы Великой Отечественной войны. Здание отреставрировали…

— Достаточно. Давай опять про Вязьму. Удиви меня чем-нибудь.

— Ого, ты меня перебила. И теперь я чувствую себя экзаменуемым.

— Экзаменуемых не угощают «Псоу».

Паша взял мою руку — осторожно, видимо уверенный, что я ее вырву, однако я этого не сделала.

— Спасскую башню запомнила?

— Ага, самое старое здание в городе.

— Французы в 1812-м заложили в нее взрывчатку, но башня не взорвалась, вроде как отсырела из-за колодца внутри. В Великую Отечественную отступающие фашисты тоже пытались взорвать ее, и у них тоже почему-то не получилось. Так что вязьмичи считают эту башню символом своей несгибаемости. Еще, говорят, один из французов пытался содрать позолоту с вяземской церкви восемнадцатого века и чуть не сорвался с нее, пришлось зацепиться за крест — с тех пор он погнут. Французам в этом городе вообще не везло. Именно после большой битвы на его центральной площади они обратились в бегство.

— Интересно. Еще.

Он усмехнулся.

— Легенду о драгоценностях в лесах помнишь?

— Случайно да.

— Наполеон Бонапарт писал жене из Вязьмы, что в городе тридцать церквей и много лавок с водкой.

— Этого не помню. Отличная характеристика. А чем город знаменит сейчас?

— Да в основном историей и памятниками архитектуры. О, еще пряниками. Говорят, что вяземские пряники поставляли даже ко двору английской королевы Виктории, после революции производство закрыли и рецепт потеряли, но несколько лет назад его вроде бы воссоздали на местном хлебокомбинате. Теперь в Вязьме широко торгуют пряниками. Я пробовал — показалось, что они самые обычные, но, может, я просто не фанат сладостей.

Конец ознакомительного фрагмента.