То, что вам не понравится

Оксана Карель

Можно ли читать чужой дневник? А писать в нём, продолжая историю тех, кто уже оставил в нём свои судьбы? Сможешь ли ты остановиться, зная, что предыдущие владельцы дневника – мертвы, или рискнёшь продолжить свои историю, пытаясь разгадать страшную тайну?

На обложке"Storm at Honfleur"Alfred Stevens, 1890, The National Gallery

© Оксана Карель, 2022

ISBN 978-5-4483-6129-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Дневник

Я не могу забыть, как бы ни велико было желание. Всё правильно, но немного в тумане. Самые первые неясные строки, как мои размытые мысли. Память — удивительно хрупкая и ироничная вещь. С помощью её силы я помню почти всё. Связи и действия. Голоса и фразы. Движения, запахи, чувства. Так было, и это не изменить никак.

Среди миллиарда сложных людей легко остаться одинокой и в одиночестве. И очень редко случается так, что размеренная обыкновенная жизнь превращается во что-то загадочно-перламутровое.

Но случается. Или мы придумываем себе это? К худу или к добру — ещё не поняла, но то, что случилось, я осознала.

Я стала другой, когда повстречала его.

Конец осени, начало зимы. Что может быть прекрасней? Фраза может быть истиной и усмешкой. Так часто бывает.

Почти ночь и хочется спать, но что-то держит. Бесцельно брожу по дому, перекладываю вещи с места на место. Недопитый чай, сигареты, начатая книга, раскрытый дневник. Я раньше никогда не вела дневник. Да и сейчас не знаю о чём писать. Даже не уверена не перепутала ли я начало с концом. Всё смешалось в этой медленной и плавной ночи.

Вид из окна, как посмотреть; либо враждебен, либо чарует. А ещё, если присмотреться, можно найти трещину между мирами. И смотреть в другое измерение с высоты шестого этажа. Смотреть и мечтать сквозь мысли.

Главное не спускаться вниз — при ближайшем рассмотрении окажется — всё ложь.

Я не пишу числа в дневнике. Не описываю свой день. Да и зачем, вообще, мне дневник?

Я купила этот блокнот с жёлтыми листами в магазине старой книги. Купила случайно.

Как-то зашла в антикварную лавку вечером после работы. Такие походы давно вошли у меня в привычку.

Люблю старые вещи, люблю ходить в такие магазины. Не пафосные и дорогие бутики антиквариата где тебя встречают чопорные менеджеры в костюмах, а маленькие лавки старьёвщиков.

Я никогда ничего не покупаю в них. Просто хожу и рассматриваю.

Иногда продавцы, смешные старикашки, милые седовласые женщины или усталого вида мужчины, подозревают меня в воровстве. Но я не ворую. Мне просто нравится разглядывать старые вещи. Нравится обстановка в этих пыльных затхлых лавках, приглушённый свет и атмосфера таинственной памяти.

В тот вечер я разглядывала пластинки, сваленные в коробку и наткнулась на дневник. Сначала я подумала, что это книга. Старая, в тёмно-зелёном переплёте с потёртым золотым теснением. Я открыла её и увидела пустые пожелтевшие от времени листы.

Именно в тот момент ко мне подошёл продавец, мужчина в огромных очках, и спросил не буду ли я что-то покупать.

Он спрашивал этот вопрос уже третий раз с того момента, как я пришла и это смутило меня. Не задумываясь я спросила сколько стоит книга-блокнот. Цена оказалась не высокой.

Так я купила дневник.

Лучше бы я этого не делала.

Я пытаюсь упорядочить свои мысли, научиться понимать себя. Дневник помогает мне в этом. В голове теснятся образы, придуманные мной истории, хочется записать их, чтоб не забыть. Раньше я никогда не придумывала истории.

А, может, и не надо ничего писать? Может, пусть это останется только в моей голове?

Такое холодное утро. Я осталась дома. Не хочу идти на работу, притворяться, что меня интересуют прибыли и убытки.

Ещё вчера я думала иначе. Ещё вчера никого не видела из своего окна. А вечером, когда стемнело и пошёл снег, увидела кого-то, входящего в кафе.

Теперь я знаю, что это был Он.

Сегодня 1 ноября любого года. Там, где мы побывали, не нужны года. Там даже числа абстрактны и не важны.

Всё смешалось, перепуталось. Зачем Он появился в моей жизни? Что принесёт — радость, разочарование, счастье, печаль?

Из моего окна с одной стороны видна часть двора. А из другого — оживлённый проспект. На противоположной стороне улицы в длинном многоэтажном доме есть кафе «Иллюзия».

Я часто хожу туда пить заварной кофе, который варят в турке. Там мило и уютно.

Того, кто заходил в кафе, я видела мельком. Он ещё обернулся, открывая дверь. Интересный силуэт, запоминающийся.

Я всегда любила создавать образы. Задумываться о предполагаемой жизни других людей, придумывала им жизни, судьбы. Делала их лучше, чем они есть.

Мне звонила моя подруга Зоя, говорила про встречу. Да, мы давно не виделись. Начало этой зимы выбило меня из колеи реального мира. Я витала где-то за гранью. Сама с собой. Отдалилась от всего, ушла. А тут — звонок, и её весёлый, такой знакомый, реальный голос.

Я соскучилась по ней. Она — из тех людей, которые искрятся энергией и зажигают всё вокруг бесконечным оптимизмом. Рядом с ней всё приобретает смысл, появляются желания, рождаются идеи.

Зоя — яркая и добрая. Её большие глаза — светлые и счастливые, на губах всегда играет улыбка. Она быстро говорит, перескакивая с темы на тему, и высоко поднимает чётко очерченные брови. Её каштановые кудрявые волосы всегда в немыслимом беспорядке, и это придаёт ей то очарование, которого лишена я.

Она любит смеяться, сплетничать. Любит пирожные с грецким орехом, длинные ароматные сигареты и шампанское «Asti». Она — такая же игривая, как это вино.

А я больше похожа на тёплую меланхолию — спокойную и вязкую, как каштановый мёд. Хотя я не знаю, какая я на самом деле.

Я определённо соскучилась по Зое, мне не хватает её.

Она всегда называет меня Мир. Хотя я представляюсь как Ада. И только когда Зоя действительно злится на меня, то называет моё полное имя — Мирада.

Больше меня никто так не зовёт.

На работе — всё, как всегда. Отвратительно скучно. Раньше я мечтала, что у меня будет работа, которая будет приносить мне удовольствие, но я так и не нашла такую. В детстве я думала, что буду заниматься чем-то значимым. Например, буду учёным, поглощённым своими изысканиями, или архитектором, создающим удивительные дома, археологом, узнающим секреты прошлого, а, может, даже врачом, спасающим людей. Да кем угодно! Только бы заниматься тем, что радует.

А стала бухгалтером. Не потому, что хотела, а потому, что считала, что это — разумно, правильно. Это — неплохая профессия, просто она не приносит мне никакого удовлетворения, не говоря уже о радости. А что-то менять в своей жизни не хватает смелости и рвения. Я скучная. И жизнь у меня — такая же.

Что волнует на самом деле? Я просто застыла в чужом городе чужого мира. И пользуюсь чужой жизнью.

Несмотря на то, что я родилась здесь, я не ощущаю это место родным. Даже люди, которых я называла близкими, постепенно ушли по разным дорогам в разные стороны.

Из дневника выпала страница. Скрепила степлером. Вот бы и к своей жизни можно было бы так легко прикрепить того, кто из неё выпал.

Но мне даже думать о нём больно, не то, что писать. Бывший муж, которого я любила больше жизни и который совсем не любил меня. Не смогу простить и забыть.

Сегодня снова — снег с дождём, а после — туман. Немного, но хватает. Жёлтый свет фонарей на проспекте. Разные оттенки света — в окнах домов, и яркий неоновый — от рекламных вывесок.

Машин сегодня мало. 1.25 ночи, а город не спит. Он никогда не спит.

Если открою окно, то услышу звуки улиц и почувствую запах дождя. Да, теперь пошёл дождь. Всё изменчиво, непостоянно.

Я отрыла окно.

Пахнет луговой травой. Размытые цветочные ноты, почти неуловимо. Листва и что-то сладкое, чуть приторное, кажется, гиацинты всех цветов. Но весной не пахнет, нет. Странно. Откуда? Цветы весны — в начале зимы?

Великолепно.

Город стынет, пропитанный ароматом, который становится всё тоньше, но как-то реальней. И в этом видится нечто демоническое. Призрачное.

Колдовской момент усилился, когда дверь «Иллюзии» распахнулась, и из неё вышел мужчина в пальто с высоко поднятым воротом.

Я облокотилась, почти легла на подоконник, чтобы мне было легче видеть незнакомца. Он посмотрел по сторонам, поправил воротник и пошёл через дорогу к моему дому.

Мне кажется? Или это повторялось много раз? По одному сценарию или что-то менялось?

Тогда я ещё пыталась отгородиться, но я уже знала, уже чувствовала — всё стало другим. Мои записи так сплелись с воображением, что мне казалось, что я придумываю эту историю.

Интересно, как сходят с ума? То, что происходит со мной — это холодные пальцы шизофрении? Или я — просто со странностями?

Олег позвал меня в кафе!!! Я согласилась. Конечно, согласилась! Разве могло быть иначе!? Ведь я мечтала об этом несколько месяцев! И он, наконец-то, обратил на меня внимание!

Вышло чудесно. Олег — очарователен. Я и не знала, что нравлюсь ему, а тут он почти сам сказал мне об этом!!!

Я снова — в прекрасном настроении и постоянно улыбаюсь. Это здорово!!!

Он мне очень нравится, даже слишком. Но, порой, бывают моменты, когда я смотрю на него, и вдруг воздух начинает густеть, а звуки отдаляться. Тогда ко мне очень отчётливо приходит осознание, что я хочу видеть кого-то другого вместо него. Мои губы становятся сухими, а слюна настолько вязкой, что её сложно проглотить. Это длится секунды, но так ярко, что я нелепо трясу головой, пытаясь выкинуть это навязчивое чувство.

Олег зовёт меня на свидание! В театр. Это замечательно! Я и не думала, что после Ромы снова смогу мечтать о ком-то.

После работы я пошла по магазинам. Уже стемнело. Было грустно и печально. Олег уехал в командировку и не звонил. Я расстроилась и решила зайти в «Иллюзию».

Я села за свободный столик, заказала коктейль и шоколадный десерт.

Было не шумно, хотя народу в кафе было много. Играла спокойная музыка. Слышался смех и приглушённые разговоры.

В самом дальнем углу сидел какой-то парень и курил. Я ещё подумала: «Вот, тоже сидит один. Значит, я — не одна такая». Тогда я посмотрела на него, стараясь рассмотреть его лицо. Он поднял глаза, встретился со мной взглядом, улыбнулся и поднял свой стакан в приветственном жесте.

Я смутилась, как часто со мной бывает, и поспешно отвернулась. Он это заметил и, кажется, засмеялся. Забавно и немного стыдно за то, что я — такая стеснительная.

Сколько длится счастье? Какой размер у веселья?

И что это вообще такое?

Я долго не писала. Сначала была поглощена новыми чувствами и тем, что называла счастьем.

Немного радости всегда приходит к концу. Немного радости закончилось. Уже не знаю, чего хочу и что надо.

Да, в чём же дело?

Что было?

После расставания с Ромой я боялась каких-либо отношений. И долго была одна. Почти привыкла быть в одиночестве. А не так давно к нам в офис пришёл работать Олег. Молодой, красивый парень. Он понравился мне сразу. Только меня он не замечал. Просто не обращал внимания. И все мои попытки «подружиться» с ним были безрезультатны. А тут он приглашает меня в кафе, потом в театр. Сказал, что давно без ума от меня. Это было огромным событием. Это было как глоток свежего воздуха после пожара.

Но всё сгорело в том пожаре, в котором я не могла дышать. Глоток воздуха не помог. Я оказалась самой наивной девушкой на земле.

Я слишком много надежд возлагаю на случай. Нет, скорее на людей. Я ещё верю в преданность и бескорыстную любовь. Но, видимо, только я.

Почему-то я думала, что буду счастлива с Олегом. Точнее, я вообще думала о нас. Но никаких «нас» не было и не могло быть. Это я думала о будущем. Не он.

Разочарования преследуют меня. И вновь остаётся лишь окно, в которое я могу бесконечно долго смотреть.

Ещё недавно я обещала себе не верить в чувства. И всегда изменяла правилам. Я и не знала тогда, что встречу его. Ну, и хорошо, что не знала. Порой, оборотная сторона счастья — это горе.

Ничего я не знаю о жизни, и опять осталась одна. В который раз.

Сегодня дождь. И снег растаял. Я слушаю музыку и плачу. Мне жаль себя так же, как и в прошлый раз. Что может быть отвратительней жалости к себе?

Я сижу на подоконнике у распахнутого окна, смотрю на дорогу и пью мартини из горла. Стараюсь не думать ни о чём. Просто смотрю в пространство и надеюсь, что оно увидит меня.

Из «Иллюзии» вышел мужчина, одетый в чёрное пальто. Он остановился у двери кафе, достал сигарету и прикурил. Поднял голову вверх и посмотрел прямо на меня.

Мне даже показалось, что я вижу его янтарные глаза. Обман зрения, скорее всего.

Капли падали мне на лицо, и дождь был на вкус, как виски.

Запахло гиацинтами.

Молодой человек прикоснулся пальцами к полам шляпы в знаке приветствия. И ушёл в сторону здания городского собрания.

Утром. Утром, открыв дверь, я увидела синий цветок гиацинта, лежащий на пороге.

Я встретилась с Зоей. Пришлось пережить всё разочарование вновь, когда я пересказывала ей всё, что произошло у нас с Олегом. Четыре недели счастья и — провал.

Пустота.

Я живу в мире взрослых людей. Но некоторые из них поступают, как дети. Нет, не так. Дети намного лучше и светлее. Чище, радостней. Без налёта застарелой, пропитанной эгоизмом черноты. Те, кто называет себя «взрослыми», намного хуже. Подвержены эпидемии собственного превосходства. Они больны. И все — с изъяном.

Олег много обещал. Говорил то, что я мечтала услышать. Зачем? Хотел соблазнить меня? Я и так была его. Я не давила на него, не торопила события. А он унизил меня, чтобы потешить собственное эго.

Я рассказала Зое всё, кроме таинственного происшествия с молодым человеком из бара. Это — лишь мой образ. Пусть он останется моим.

Сегодня лучше, чем вчера. Сидела у окна. Если честно, ждала, что появится кто-то.

Звонил Олег. Я не стала отвечать на звонок. Зачем? Какой может быть Олег, когда я больна другим. Знать бы ещё, кто он.

Все эти истории — очень пресные. Мне и самой не интересно это перечитывать. Мне уже скучно жить так, как я живу! Я не хочу говорить о никчёмной повседневности! Я же знаю, о чём писать! Теперь у меня есть своя история. Почему я записываю всё, что было, задним числом?

Зачем убирать то, что случилось, в чемоданы памяти? Зачем прятать от самой себя? Я просто боюсь признаться самой себе в том, что мне это нравится.

Я вспоминаю, как мы сидели на полу, на сером пушистом ковре. Он прислонился к стене, а я сидела напротив него.

Всё сверкало, переливалось. Ром плескался в стаканах, и Он уносил меня в такую реальность, которая действительно была правдой. Он изменил меня. Дал то, что никто не смог дать.

Это было как новые грани совершенного мира. Моего нового мира. И алкоголь тут был не причём. Я даже почти не пила. Не хотела. Я была пьяна от ЕГО присутствия.

Он сделал так, чтобы я была счастлива!

У меня появилось странное чувство — я хочу описать всё, что со мной произошло, и не хочу. Боюсь, что если напишу, то всё рассеется. Правда, я и так уже много написала.

Тот человек, с которым я познакомилась, он был самым необыкновенный из тех, кого я встречала, он словно не — реальный. Иногда мне кажется, что я придумала его, что он — плод моего воображения. Потому что с ним было всё так причудливо, так загадочно, что начинаешь сомневаться, а по правде ли это? С момента нашего знакомства, я изменилась. Мои мысли стали другими, я стала сама на себя не похожа, я даже испугалась, что схожу с ума. Или я действительно, схожу?

Меня окружила меланхолия. Я была в ожидании чего-то, но не знала, чего же я жду. Я стала писать какие-то обрывки фраз и диалогов. Не только здесь, в дневнике, но и на бумажках, салфетках, тетрадях. Эти слова, строки приходят из ниоткуда, просто возникают у меня в голове, и ими очень хочется поделиться, хотя в них нет никакого смысла. И вот эти строки, написанные моей рукой, хотя я не помню, чтобы я их писала:

«Странности белые, блёклые,

Померкшие под дождём…

Затуманились улицы мокрые,

А мы кого-то да ждём.

Серые, ветра порывы холодные

Рвут на куски тополя.

Небо — пустое, голодное —

Хочет только меня».

Скорее всего, это началось тогда, когда я впервые повстречала его. Да, думаю, хватит уже делать вид, что ничего не произошло, пришло время рассказать всё с самого начала. Хотя, где здесь начало, я не знаю.

В тот вечер в воздухе висела пелена тумана. Серая, рассеянная дымка, размазывала огни неоновых вывесок, делая их разноцветное мерцание блёклым и подавленным.

Я вышла на балкон. Проспект затих. Машин было мало, но и те стремительно уносились прочь. Я престала замечать их.

Из «Иллюзии» вышел мужчина в пальто и прикурил сигарету. Он посмотрел прямо на меня. Будто знал, что я буду там. Будто хотел меня увидеть.

Я не стала прятать взгляд. Зачем?

Он перешёл дорогу. Не спеша, плавно, но чудилось, что у него есть цель. Он встал под моим балконом и поднял голову вверх. Я посмотрела на него в ответ.

В темноте, в тусклом жёлтом свете фонаря, черты его лица были размыты. Но я и не хотела, чтобы мир приобретал чёткость.

Он махнул мне рукой.

Сначала я не поняла этот жест. Чего он хочет? Он махнул ещё раз: «Спускайся, я жду. Спускайся».

Не давая себе возможности обдумать весь этот бред, я мгновенно оделась и вышла из квартиры. Бегом по лестнице, игнорируя лифт. Распахнула парадную дверь и вдохнула полной грудью сырую хмарь.

Запахло гиацинтами. Насыщенно и ярко. Я хорошо помню этот сладко-приторный аромат. Секунда, и запах стал еле уловим. Почти исчез.

Я обогнула угол дома, вышла на проспект.

Он всё ещё стоял на месте и действительно ждал меня. И это — не мои фантазии. Он был там.

Стоял и курил, глядя прямо на меня.

Что же теперь делать? Подойти, конечно. Но как начать разговор? С простого «привет»? Это логично.

Во всех красивых историях диалог с незнакомцем всегда начинается с каких-то интересных красивых слов. Типа: «Сегодня много тумана, знаешь это…» или «Мир изменил свои грани, ты чувствуешь?». Нет. Это было бы смешно. Как в дешёвом кино с плохим сценарием. Я не смогу сказать ничего подобного.

На самом деле здесь нет никаких ролей. Никто не знает, что говорить. Не думает об этом заранее.

Не буду придумывать. Может, он знает правила этой игры.

Я сделала осторожный шаг на встречу. Он улыбнулся и легко зашагал в мою сторону.

Не было никаких странных киношных фраз. Всё просто.

— Доброй ночи, — его ленивый, чуть хриплый голос.

— Доброй, — мой тихий и неуверенный.

— Как дела? — мне послышалось немного насмешки в его словах.

Нет. Показалось. Расположение и уверенность. Он всё же знал правила той игры, существование которой я отрицаю.

— Сейчас лучше, чем пять минут назад, — более свободно. Набираясь смелости.

— Скучаешь?

— Да. Мне часто бывает одиноко, — сказала я, решив говорить то, что приходит в голову.

— Может, поскучаем вместе?

— Возможно. Да. Почему нет?

— Действительно, почему, нет?

Он показал рукой в сторону «Иллюзии» и направился в бар. Я молча последовала за ним.

Мне было страшно. Хотя, нет. Не то слово. Я нервничала.

О чём говорить? И надо ли вообще? Это было самым странным событием, происходившим в моей жизни.

В «Иллюзии» было мало народу. Всего несколько человек.

Мы сели за столик. Он сделал заказ — себе и мне. Не спрашивая о том, чего я хочу.

Впрочем, он угадал. Он всегда угадывает. Или знает? Неважно.

Я молчала, не зная с чего начать. Я хотела быть или хотя бы казаться интересной. Зачем? Чувствовать себя лучше и сильней, уверенней и смелее — вот зачем.

Принесли мартини со льдом. Он улыбнулся.

А я так хотела быть другой! Более умной, красивой, живой, интеллектуальной, загадочной. Я хотела быть лучше.

Он цинично улыбнулся.

— Будь собой.

А какая я?

— Прости что? — мой тихий, опять испуганный вопрос.

— Будь собой, — улыбка.

— Я и не пытаюсь быть кем-то другим, — в голосе и даже в моих движениях явно просматривается раздражение. Он угадал.

— Просто не умеешь. Или не хочешь, — чуточки с наставлением, но мягко. Не обидно.

— Это глупо. Стараться казаться кем-то другим глупо, — уточнила я, пытаясь сказать что-то умное.

— Как скажешь, — его голос спокоен. Мои слова не поразили его и не расстроили. Он просто не обратил на них внимания. Они были слишком наигранными.

Наверно, он видел все мои мелкие мысли насквозь. И я поняла, что нет смысла строить из себя больше, чем я есть. Ему это неинтересно. Пусто.

Я знаю, что я — не идеал. Знаю, что нет во мне всего того, чего хотелось бы иметь. И он это знал. Скорее всего, знал. И от этого осознания было ещё обидней.

Мне не притвориться, не сыграть роль, не надеть маску. Только я. А я, признаться, не похожу на героев фильмов и книг.

Я просто… я просто выпила несколько глотков мартини. Ничего другого не оставалось.

— Похоже на иллюзию, правда? — он смотрел куда-то мимо меня, в окно.

— Что ты имеешь в виду?

— Может, многое. А, может, ничего. Разве это имеет значение?

— Ты говоришь так ради игры слов? Чтобы было больше тайны?

Он помолчал немного. И опять смотрел мимо меня.

— Я просто говорю.

Я понимала, что наш разговор идёт совсем не так, как я представляла. Не тот и не о том. И мне не нравилось это. Я чувствовала себя глупо.

Я допила мартини.

И тогда, в тот момент, когда я этого не ждала, он заговорил. Другим голосом и по-другому. О чём-то постороннем, лёгком. Через пять минут мне самой захотелось говорить с ним. Всё напряжение исчезло.

Он шутил, и я пыталась. Мы смеялись. Пили. Снова смеялись и снова пили.

Я упустила тот момент, когда мы ушли из бара. И не помню, как дошли до моего дома. Лишь обрывки. Раскадровка. Помню, он взял меня за руку. Помню, я говорила какие-то глупости о сказках и волшебстве. Ловила руками снег, кружась на тротуаре.

Проснулась утром. В своей постели. И одна. Удивилась. Не помню, как и чем закончился вечер. В голову прокрались мысли, что всё было сном.

Не осталось никаких доказательств. А своим воспоминаниям я престала доверять.

Как оказалось, всё было на самом деле.

Вечером раздался звонок в дверь.

Он стоял на пороге, молча, прислонившись к стене плечом. И не сказал ни слова, пока не заговорила я.

— Не молчи.

— Как скажешь. Можно войти?

— Конечно. Да.

— Ты не ждала меня?

— Не знаю точно, я ещё ничего не поняла.

— И в этом — всё очарование.

И в этом — всё очарование. Именно так, пока всё вокруг неясность — больше шарма.

Он вошёл в мой дом. Оглядывался осторожно, но так, будто уже был здесь. И казалось, что гостем была я, а не он. И я не знала, как себя вести и что делать. А он знал.

Я никогда не знала, как правильно себя подать. Всегда чувствовала скованность и боялась сделать что-то, что может показаться неправильным. Я боялась. Боялась делать ошибки. Не хотела, чтобы обо мне думали плохо. Стремилась к идеалу. А выглядела застенчиво и жалко. Я вуалировала свои чувства, опасаясь, что меня могут понять превратно. Мало говорила, осторожничала со словами и следила за своими действиями. Меня нельзя было в чём-либо упрекнуть, но и мнения обо мне составить было трудно. Я забывалась. Стиралась из памяти.

Но в этот раз я старалась изо всех сил. Старалась быть собой.

Мы молчали. Из-за меня. Я боялась сказать какую-нибудь глупость, а умных мыслей в голову не приходило. Я просто не знала, что говорить. Он улыбался. И отвечал тишиной на мою бессловесность.

— Ты любишь свет? — спросил он, а я замешкалась с ответом. Не поняла, что он имеет в виду. Он увидел моё замешательство и продолжил, указывая пальцем вверх, — свет. Во всех комнатах горит свет. И лампочки следят за нами.

Я скованно улыбнулась.

— Не знаю. Так вышло, — я подумала о его словах. О лампочках, которые источают свет. Мы научились не замечать их, но они нас видят. Везде. Всегда.

— Да, следят. Странно.

Я сбилась с мыслей и отвечала невпопад, теряя слова. Это выглядело очень нелепо.

— Давай предоставим им делать свою работу, — сказал он, включая «ночники» и гася верхний свет. — Но пусть это будет не так явно.

Теперь свет не бил в глаза. Маленькие лампы выхватывали небольшие участки квартиры, делая их светлее. В углах залегла тень, а всё остальное плавало в растворённой темноте. Рассеянный свет, и все грани смазались.

— Мы будем светотенью под пристальным вниманием электрических лучей, — его голос тоже был размыт. Потерял выражение и чёткость.

Он опять был странным. Как там, в кафе. Сначала был как образ, и только потом переменился, стал привычней для меня. Он менялся. Мог быть ненормальным и вполне обыкновенным, но всегда в нём присутствовал лёгкий налёт необычности. И внешность его была непривычной. Одежду он носил изящно и чуточку небрежно. Сам — не высокий и не очень низкий. Худой, но не слишком. Янтарного цвета глаза, тёплые и чуть печальные. Лицо… черты его лица я не смогу описать. И не буду. Всё равно, если встретите его, то сразу узнаете.

Вы можете представлять его, как угодно. Я не в силах передать его внешность. Он был красив, но не так, как принято в канонах. И его обаяние создавало вокруг него флёр сверхъестественности. Весь целиком и каждая его деталь были словно вырваны из другого мира. Видение, образ, но яркий и живой.

Ему нет равных, и его надо повстречать, увидеть. Он может становиться таким, каким ты хочешь. Это — его главный талант и искусство. Но пытаться разгадать его бессмысленно.

— Уютный свет, как сон, как бред, — тихо, будто в воздух. — Ты молчишь. Смущаешься? В чём дело?

— Я… Ты говоришь так странно. И я не знаю, что ответить.

— Странно? Могу по-разному. Как хочешь, — немного с обидой. Или мне опять кажется.

— Нет. Нет. Это — не упрёк. И…. Говори, как тебе нравится.

— Ты боишься моих слов? Они — неясные и зыбкие для тебя?

— Да.

— Да?

Он подошёл близко, совсем рядом. Я неожиданно испугалась, но не отступила назад.

— Но мне это нравится, — пытаясь улыбнуться, сказала я.

Он сузил глаза, пристально изучая мои, так, будто хотел оказаться в моих мыслях.

— Хорошо, — наконец ответил он. Улыбнулся, — ты не бойся, что скажешь что-то не то. Слова — игра. Слова вызывают эмоции.

— Значит, я могу говорить всё, что придёт в голову? Всё, что угодно?

— Да. Вполне. Но думай о словах. Их легко сотворить, сложно развеять.

— Мне всё же стоит выбирать выражения, так? — моя первая усмешка.

— Не совсем так, — он пожал плечами. — Иначе, — подошёл ближе, подмигнул как заговорщик. — В твоих мыслях запуталось много образов и тайн. Много эмоций. Они мне нравятся больше, чем слова.

— Прости за откровенность, но я не понимаю. Теперь я запуталась, что говорить, а что нет.

— Не думай об этом. Чувствуй.

Он говорил так, словно учил меня. Успокаивал. Открывал дверь в запутанные логические цепочки моих размышлений. Сначала я не могла привыкнуть к такой манере общения. И это опять странно.

Это ощущение растворилось, как только он сел на пол и прислонился к стене. Я перестала задумываться о словах и выражениях. Будто он стёр эту мысль из моей головы.

Это он умеет. С ним становишься совсем другой, точнее, самой собой. С ним всё естественно и просто. Нет оков и рамок. Он более настоящий, чем другие, хоть и кажется вымыслом. Он яркий. Он меняет. Раскрывает. Хотя, признаться, я не знаю о нём ничего. И все слова, это лишь предположения, догадки.

В какой момент я потеряла течение времени? Всё было смазано, нечётко. Игра света? Волнение?

Он по-прежнему сидел на полу, на сером пушистом ковре, прислонившись спиной к стене. Иногда рассеяно крутил кольцо на мизинце или поправлял свой широкий чёрный браслет на правом запястье. Порой откидывал голову назад и закрывал глаза. Тогда можно было разглядеть тонкий белый шрам на его шее. Или засучивал рукава, обнажая руки, на которых отчётливо просматривались яркие узоры вен. Это не выглядело наигранным или поставленным. Это было естественно. Так, словно он всегда, тысячу раз до этого, сидел на этом месте и повторял эти движения.

У нас в руках были бокалы с вином, пахнущим мёдом и травами. На кухне играло радио, но я слышала другую музыку. Мелодию пространства.

После нескольких глотков вина свет начинал мерцать. Как будто в воздухе кружились блёстки.

Он рассказывал мне истории. Разные. Необычные, весёлые и грустные. Плач, тайна, тоска и улыбка. Звук его голоса, тон, смысл. Всё сливалось в одно полотно и не могло разделиться.

Он рассказывал мне про человека в белом, про образы воды и про сны, которые видят листья деревьев. Говорил про дриад и про терпкие ароматы цветов неведомых стран.

Когда в истории происходило что-то загадочное, он склонялся ко мне, и его голос становился доверительней и тише.

От него самого пахло гиацинтами, и этот запах был фиолетовым. Мне стал нравиться этот навязчивый аромат.

Мы смеялись, говорили или молчали. Это было удивительно. И не было ни одного неприятного чувства. И лишних мыслей тоже не было.

С ним всё — как в первый и в последний раз. Правильно и без подтекстов. Без тайных желаний.

Я вспомнила, Джон Фаулз как-то писал, что современные люди, оставшись наедине друг с другом, невольно рассматривают возможность секса между собой. Это — в их природе.

Так и есть.

Но только не с ним. Хотя он, несомненно, привлекателен. Просто ты не вспоминаешь о близости до тех пор, пока он сам не подумает об этом.

Он — другое, и — не в рамках этого мира.

Он говорил, и эхо в мыслях таяло. Он был тем, о ком я мечтала. Тем самым учителем или, скорее, наставником, который помогал мне обрести саму себя. Я начала испытывать к нему опасную смесь чувств. И в этом я боялась признаться. Боялась спугнуть. Мои эмоции достигали своих пределов и выходили за них. Я была околдована.

Не знаю, сколько прошло времени, но было ещё темно. И он сказал, что ему пора уходить.

— В тебе сокрыто так много эмоций, так много силы, — тихо сказал он, прикрыв веки.

— Я не чувствую её.

— Я чувствую.

— Тебе точно пора идти?

— Да. Всё это здорово. И как бы я не желал остаться, расставание и ожидание следующей встречи намного приятней, чем попытка задержаться.

Я проводила его до двери.

Он неожиданно, но плавно обнял меня. Это было так волнующе спокойно, так мило.

Он держал меня в объятьях несколько секунд.

— Мир, — произнёс он. И я не поняла, назвал ли он меня по имени, или говорил о мире в прямом смысле этого слова.

Он поцеловал меня в губы. Просто лёгкое прикосновение. Невесомое.

— А ты… Ты же… — я хотела назвать его по имени, но не знала, как его зовут. И он понял это.

Засмеялся. Легко. Может, с лёгкой ноткой издёвки.

— Ты даже не знаешь, как меня зовут, — сочувственно и грустно.

— Нет.

Он снова тихо засмеялся и провёл пальцем по моей щеке.

— Ты же придёшь ещё? — быстро, с тоской в голосе спросила я, боясь ответа.

Он взглянул на свои часы и с усмешкой ответил:

— Приду.