Морфы

Оксана Заугольная, 2017

Главная героиня, десятиклассница Ольга, полностью уверена в своей жизни и будущем. Её жизнь полностью переворачивается, когда она ищет, куда устроиться на лето волонтером. Перед ней открывается мир сновидений с его изнанки – создания и контроля снов. Когда Ольга узнает, что этому можно научиться, она делает всё возможное, чтобы поступить в Университет сноходцев, и ей это удается, благодаря мастеру Кошмаров. Такая до сих пор понятная жизнь оказывается более многогранной, Ольге предстоит много узнать о себе, своих близких и о самых потаенных страхах. Сможет ли она разобраться, кто и почему раз за разом пытается её убить?..

1 глава

Тонуть в трясине было, как бы это правильнее сказать? — Скучно. Страшно, конечно, и даже немного больно — ноги попали в густую, липкую грязь и их словно сковало в испанском сапоге. Но в первую очередь скучно. Уж слишком неприятно так умирать, когда каждое твое трепыхание лишь ускорит конец, и приходится стоять столбом.

Я уже плохо чувствовала пальцы ног и лишь повыше подняла руки, словно до сих пор надеясь спастись. Глупо, конечно. Уцепиться на этом болоте было совершенно не за что, а попытки подтянуться с помощью чахлых мшистых кустиков, лишь приводили к тому, что те вырывались с корнем, а за ними и гнилостные пузыри болотного газа. Дышать уже через несколько таких попыток стало совершенно нечем. Проще было нырнуть с головой, чтобы не мучить себя еще сильнее, но этого я себе позволить не могла — ужасно хотелось жить.

Дышать хотя бы этим вонючим воздухом, слушать истошные вопли отчаявшегося Андрея, который пытался подобраться поближе и вытащить меня. По сравнению с ним я была просто эталоном спокойствия, а ведь именно мне предстояло погибнуть в этой трясине. Что за незадача.

— Я тебя вытащу, Олга! — вопил этот несчастный, волоча к болоту какую-то корягу. Отрицая все законы физики, коряга затонула быстрее, чем топор. Который, кстати, Андрей до этого утопил здесь же. Не очень удачный ход, с учетом того, что в болото нас загнала стая змеехвостых диких собак.

— Держись, Олга! — снова разнеслось над болотом. Мне хотелось огрызнуться, что я бы держалась, если бы было за что, но нельзя. Вместо этого пришлось горестно всхлипнуть, размазывая вонючую грязь пополам со слезами по лицу. — Олга!

Просто любопытно, хоть перед смертью мне предстоит услышать свое имя, не исковерканное таким грубым звучанием? Наверное, нет. Впрочем, как Андрей ни в какую не желал называть меня Ольгой, так и я отказывалась сокращать его имя до более привычного ему Яндра. Мне всё время казалось, что в таком виде имя звучит как-то по-девчоночьи, что ли.

А ведь это мысль.

Я еще раз попыталась поднять ногу, но лишь провалилась глубже. Теперь я в липкой грязи была по пояс и ощущения, словно я влезла в мокрые джинсы на два размера меньше никак меня теперь не покидали. И да, гипотетическая примерочная была не иначе как в вокзальном туалете — лопнувший прямо передо мной грязевой пузырь только усугубил впечатление. Я прокашлялась — в горло попала грязь, и когда только успела? — и позвала чуть дрожащим голосом:

— Яндра!

Андрей выронил очередную корягу, которая тотчас пошла ко дну болота, прямо как по заказу. И где он их только находит, интересно?

— Олга, — всхлипнул он и потянул ко мне руки.

Даже постараться не может, что за человек!

Разозлиться как следует я даже не успела — лицо Андрея исказилось ужасом, смотрел он при этом не на мою измазанную грязью физиономию, так что нетрудно было догадаться, что утонуть в болоте мне на этот раз не грозит. Позади раздался чмокающий звук. Но не то сочное чмоканье, которое порой сопровождает чересчур пылких влюбленных и их мокрые поцелуи, нет. Это было такое чмоканье, которое вы никогда не захотите услышать в непосредственной близости от своего местонахождения. И я тут не была исключением, но, так как изменить место своего пребывания не могла по ряду причин, действовала по обстоятельствам. То есть, оглянулась.

За мной из болота поднималась жаба. О, что это была за жаба! Просто чемпион среди самых огромных и уродливых жаб. Даже высунувшись из грязи едва ли до середины белого скользкого брюха, она уже была выше меня, а её бородавки могли взять первое место на любом конкурсе гибельных кожных образований, если бы такие конкурсы существовали. Маленькие — едва ли с мой кулак, глазки смотрели равнодушно, но я не обманывалась — уйти от такой не удастся. Вообще, можно по этой браваде подумать, что мне такая жабка нипочем, но вся правда в том, что все эти мысли о том, как выглядит кубок победителя среди бородавок, и прочий бред лез в мою голову от страха. Да, умирать очень страшно, а что эта жаба собирается избавить меня от смерти в болоте именно таким негуманным способом, сомнений не было.

Она открыла пасть — вместо острых зубов лишь твердые полукруглые пластины. Значит, будет особенно больно.

— Олга! — истошно завопил Андрей, пытаясь полезть в болото за мной. Ну что за дурачок. Последняя мысль была почти нежной.

А потом пришла боль. Жаба не желала избавить меня от мучений, попросту откусив голову. Нет, она начала с рук.

Вообще-то принято бояться острых зубов. В три ряда, скажем, откусывает конечность подчистую, кровь хлещет фонтаном — всё как надо. Так вот. Когда эту же саму руку мочалят беззубыми, но мощными как трактор челюстями, это куда хуже. К сожалению, у меня было с чем сравнивать. Рука противно сплющилась и хрустнула, пока жаба с флегматичным спокойствием пыталась её распробовать на вкус и проглотить — так и тянула, выворачивая суставы. Просто слышно, как рвется суставная сумка и связки.

Ругаться хочется — сил никаких нет, но вместо этого я пристально уставилась на Андрея, который уже успел допрыгать по жалким кочкам вплотную к нам с жабой. И тут, по самому действенному закону вселенной, то бишь, закону подлости, он наконец попал в трясину и начинал тонуть. Досмотреть это печальное зрелище я не успевала жаба всё-таки выплюнула мою измочаленную вконец руку и раззявила пасть, накрывая голову и меня в целом по плечи. Склизкая и удушающая темнота — что за глупая смерть в самом деле.

И нет ничего удивительного, что, очутившись снова в классе, я как зомби тянула трясущиеся руки перед собой и открывала рот как рыба. Нет, как жаба!

Джейн как всегда отреагировала первая — словно фокусник вытащила из воздуха стакан с водой и протянула мне. Все в группе смотрели на меня с плохо скрытой жалостью, но ничего не спрашивали. В отличие от мистера Совершенство, разумеется.

— Ольга, это был спонтанный сон, я правильно понимаю? — спросил он негромко, стоило мне допить воду. Хоть дождался ради приличия, молодец какой. Честно говоря, после трясины и жабы я меньше всего хотела бы очутиться на его уроке, это как вылезти из лужи и сразу забраться на розовый пушистый плед — оставшиеся следы не доставят удовольствия ни мне, ни пледу. Но мистер Совершенство только выглядит так, мы все уже давно не обманываемся его белозубой голливудской улыбкой «в тридцать три зуба» и идеальной прической. Преподаватель он ничуть не добрее Черного рыцаря или Гиены Огненной.

— Да. Мастер, — ответила я сквозь зубы. Как будто это и без так непонятно.

— Категория? — мистер Совершенство и бровью не повел. Ему, похоже, плевать на мое самочувствие и желание разговаривать. Точнее, нежелание.

Справедливости ради я напоминаю себе, что это совсем не так. Просто я зла и устала, и вопросы совсем не повышают настроение.

— Кошмар, целевая концентрация. Повторяющийся, — наверное, Джейн что-то добавила в воду, потому что постепенно я чувствовала, что успокаиваюсь. В самом деле, не я первая и не я последняя. Мортимер как-то говорил, что такое встречается постоянно — привязался парень ко мне и теперь постоянно из сна в сон таскает. Ничего страшного. Вот таблеточки попьет, проблемы в реальности решит, и кто знает, может, буду ему сниться в снах поприятнее. Поскорее бы, а то я по кошмарам так могу и Кошмарыча догнать.

Я со скорбной миной смотрела, как в журнале в руках мистера Совершенство против моего имени появляется черный зонтик с залихватской ручкой — ровно шея «двойки», и печально вздохнула. Не пронесло. А ведь мог и забыть об этом.

— Ольга, жду вас на третьем уровне, — раздался в кабинете механический голос. Накаркала, называется. Помяни Черного рыцаря, он тебя тут же и призовет.

Но делать нечего. Наморщила лоб, сосредотачиваясь на третьем уровне. Что у нас там? Да, скелет около шкафа, а на нем — цилиндр.

— Ольга, — Черный рыцарь кивнул на кресло перед огромным блестящим столом. Ни соринки, ни бумажки на нем. Словно он не работает за ним, а только меня ждет. Впрочем, сейчас меня не это должно волновать.

— Мастер, — голос противный, это я так ныть начинаю. Рыцарь этого обычно долго выдержать не может. Его бледное лицо начинает дергаться, словно он силится проснуться. Пару раз даже и впрямь помогало. Правда, выбираться потом из пустого кабинета — хорошего мало. Но и слушать, как тебя распекают за то, в чем ты не виновата, тоже не хочется. — Я тут не причем. Это опять Андрей.

Черный рыцарь русоволос и сероглаз. Наверное, он мог бы сойти за моего брата или отца. Но его лицо напоминает гипсовую маску и все мысли о том, что он как любой живой человек может иметь родственников или интересы в реальном мире, тают как масло на сковороде. Черный — это не цвет волос или кожи, и даже не любимый оттенок в одежде, хотя тут нас рыцарь не подводит — не видела его ни разу в чем-то другом. Кроме праздников, пожалуй. Но это другая история и закончилась она тоже кошмаром. Дело не в его одежде, а в его плаще, плотно залепленном круглыми блестящими черными значками. Знаками кошмаров, которые создал или провел Черный рыцарь. Плащ от этого был тяжелым и практически несгибаемым. И ни одного пестрого пятна на нем не было. Вообще ни одного.

— Ольга, — повторил Черный рыцарь. Его лицо чуть дернулось от противного звука моего голоса, но куда меньше, чем обычно — похоже, он был к этому готов. Эх, старею что ли? — Я же объяснял. Дело не в том, виновата ты или нет. Просто пострадать в случае чего предстоит именно тебе. Если ты окончательно умрешь в снах Яндры, ты точно не сможешь закончить Университет. А решать, умерла ты или нет — ему, а не тебе.

— О. — это всё, что я могла сказать, когда мне так прямо дали понять, что я могу умереть по-настоящему. И до чего же символично, что такой информацией каждый раз со мной делился Кошмар Кошмарович. Кому как не ему разбивать надежды студентов и пугать до полусмерти.

Черный рыцарь смотрел словно сквозь меня. Интересно, сколько ему лет и как его зовут домашние? Неужели Костей? Странная мысль захватила меня полностью, отвлекая от новости о возможной страшной участи, но лицо при этом совсем не поддается коррекции, и Рыцарь читает его на раз.

— В реальном мире ты не умрешь, Ольга, — поспешил поправиться он. Видимо, опасаясь моей истерики, не иначе. — Но умерев во сне человека, который привяжется к тебе настолько, что поверит в это, ты навсегда пропадешь из мира снов. И дело не в том, что ты не закончишь учебу и не сможешь быть даже простым волонтером. У тебя больше никогда не будет снов.

Ох. я так и думала, что про смерть Черный рыцарь преувеличил. Но вот о лишении снов меня и впрямь предупреждали. Вообще много, о чем предупреждали. Хоть и не с самого начала, конечно. Сначала завлекли бедную наивную меня, а потом уже наразвешивали табличек «Опасно» и «Не влезать». Но если вспомнить сейчас это начало — и не стоило тогда ни о чем таком рассказывать.

Я вдруг словно вернулась обратно, почти на год назад, в теплый летний день сразу после школьных экзаменов.

Впереди было целое лето, которое стоило потратить себе на пользу — следующее было распланировано вперед, предстояли вступительные экзамены, а уж потом… Я рисовала себе красочные картины самых занятых в мире каникул. В конце концов, собиралась поступать я на факультет журналистики, а туда не только большой конкурс, но даже просто попасть с высокими оценками нечего было и думать. Писать иногда небольшие заметки в популярную только среди пенсионеров местечковую газету было мало, нужно было что-то еще.

Большинство моих друзей и хороших знакомых, по крайней мере, из той рассудительной части оных, что уже сейчас думали о ВУЗе, считали отличным вариантом поучаствовать в какой-нибудь волонтерской программе. Всем известно, это не только престижно и значимо, но и является приятным бонусом при поступлении. Давно прошли времена, когда в волонтеры шли сплошь только люди не от мира сего.

Один минус всё же был — мои родители не принимали никаких логичных доводов, считая, что негоже их «маленькой девочке» заниматься тяжелыми вещами вроде помощи больным в хосписе. Что ближайший хоспис находится за много километров от нашего дома, да и не взяли бы меня туда хотя бы из-за возраста, а волонтерская служба не всегда требует именно тяжелой медсестринской работы, убедить из так и не удалось. Кстати говоря, это было особенно обидно. С моей точки зрения, настоящий журналист должен владеть словом так, чтобы обыватели внимали беспрекословно. А с этой точки зрения, увы, мои родители были именно такими обывателями.

Поэтому этим теплым днем я просматривала все возможные вакансии как волонтерской службы, так и просто общественно-полезного труд. Чем черт не шутит, лучше, чем ничего, особое внимание уделяя тем вариантам, которые звучали бы солидно для моих родителей или, на что я слабо надеялась, не требовали письменного разрешения для несовершеннолетних.

Занималась я этим не первый день и уже потеряла всякую надежду, пообещав себе ответить согласием на работу со школьным летним лагерем. Там даже если и требовалась подпись родителей, получить её не составляло никакого труда. Начальником летнего лагеря была завуч младших классов, и её мои родители безмерно уважали. Хотя, что скрывать, возиться с второклашками и первоклашками мне хотелось куда меньше, чем героически приносить пользу на невидимом фронте какого-нибудь известного благотворительного центра. Тщеславие, да, не спорю.

И вот уже собираясь плюнуть на все свои мечты, я, разумеется, тут же наткнулась на это объявление. Оно мало отличалось от обычных, которых я прочла уже столько, что в глазах рябило, но взгляд уцепились за приписку: «Опыт и документы не требуются. Возраст и пол значения не имеют. Требуется прохождение психологического теста». Ну и адрес.

У меня нюх на такие штуки — это выглядело невероятно подозрительно и оттого мне нравилось еще больше. Мысленно я уже внедрялась в опасную контору. Ибо, уж поверьте знающему человеку, в наше время документы и опыт одновременно не требуются только в очень нехороших местах. Как известно, «без бумажки ты букашка». Или, скажем, живой контейнер для переноса ценных органов. Цинично, зато правда.

Конечно, стоило задуматься о том, что для меня может это плохо кончится, но где вы видели успешного и известного журналиста, который бы бежал от опасного, но интересного дела? Вот и я с презрением отнеслась к тому, что могла и не вернуться из подобного места, окажись оно тем, что я подозревала.

Но в тот день я думала о другом. Новые босоножки, легкий сарафан по щиколотку, простая коса и минимум косметики — хороший разведчик производит впечатление простака, это я уже уяснила из многочисленных фильмов. Найти нужный адрес было непросто, я чуть не прошла мимо тупичка, в который следовало свернуть. Всё это лишь подтверждало мои самые смелые ожидания и опасения. А вот потом начались странности.

В чистенькой комнатке стояло несколько столов и толпились желающие побыть волонтерами. Удивительно, сколько всё-таки людей мечтает позаниматься непонятно чем и совершенно безвозмездно при этом. И ладно бы мои ровесники, там были и вполне солидные люди, и даже одна старушка, которая почему-то пришла с фикусом в авоське. Серьезно, вот когда вы последний раз видели авоську не на картинках в старых книгах?!

Вот и я вживую их не видела лет пять, не меньше. Впрочем, старушка почти сразу пропала с моих глаз — может, поняла, что это совсем не её? Или она просто ошиблась дверью? Такое часто бывает.

«Второе лето сюда прихожу, очень здорово!», — послышалось от окна, и я окончательно упала духом. Жизнерадостный мужик с румянцем в пол лица никак не походил на жертву черных хирургов или наркодилеров, так что не видать мне своей сенсации. Впрочем, плакаты на стенах зазывали и обещали совершенно законную расписку о прохождении волонтерской службы в одной из больниц города, и я успокоилась. Взяла со стола психолога лист с вопросами и притулилась рядом с тем словоохотливым мужичком на подоконнике — мест за столами всё равно не хватало.

Вопросы были странными. Вроде «снятся ли вам сны» или «ведете ли вы личный дневник». Но психологи — это особый народ. Честно говоря, я даже подумывала стать психологом до того, как твердо решила стать журналистом. И то потому, что не смогла решить, кем лучше стать — психологом, психотерапевтом или психиатром. Мне нравились те, кто мог сунуть странный тест или пятна на листе бумаги, а потом составить на этом мнение о человеке. Или там «нарисуйте дом». В общем-то утрирую, конечно, но доля правды в этом есть. Вот и сейчас я чувствовала себя именно как такой подопытный кролик, отвечая на странные вопросы вроде любимого цвета и бывает ли у меня бессонница.

Заполнив весь лист, я протянула его психологу и вежливо спросила, когда будет известен результат. Готова поклясться, что она в лучшем случае просмотрела каждый пятый ответ, а затем подняла на меня утомленный взгляд и ткнула моим же тестом в сторону неприметной двери.

— Вы можете приступать к работе.

— Прямо сейчас? — зачем-то уточнила я.

Но она не удивилась. Наверное, такие тупицы к ней пачками ежедневно приходят.

— Да, сейчас, — кивнула она. — На входе вам наденут браслет, и с его помощью будут отмечаться дни, которые вы работали в нашем… волонтерском центре. Для отчетности. Вам ведь нужен документ по окончанию работы?

Я только молча кивнула, и направилась к двери. Тут лучше не выпендриваться со своими «а вы как думаете», понятно же, что никак она не думает, просто работа у неё такая.

За дверью оказался плохо освещенный короткий коридорчик, в котором мутного вида высокий парень нацепил мне легкий пластиковый браслет и указал на следующую дверь. И всё это молча. Впрочем, выглядел он так, что я и сама бы предпочла с ним не разговаривать.

Я открыла дверь и шагнула внутрь быстрее, чем сообразила, что оказалась на улице. Сначала я собиралась возмутиться. Потом испугалась — потому как позади меня двери не оказалось. И всего напоминаний было о том, что я куда-то ходила — пластиковый браслет, да чернильное пятно на пальце. И только успокоив себя парой глубоких вздохов, я поняла самое главное — это был не мой город!

Да-да, можно с кислым видом говорить о том, что никто не знает всех улиц своего города, и в больших городах есть такие места, которые словно сошли с фотографий о дальних странах. Всё выдуманное выдумали уже не раз, вот и с домами всё так. Но дело было в другом, как не странно это прозвучит — воздух был другим. А еще деревья. Вовсю цвели яблони, а ведь я вошла в то проклятущее здание в конце июня!

Позади открылась дверь — прямо в воздухе, и я приготовилась поделиться наработанными за эти несколько минут мыслями с еще одним пострадавшим. Но вместо него я увидела того самого мутного парня, что надел мне браслет.

— Вы молодец, Ольга, — произнес он спокойным и таким искренним голосом, что я смутилась. Не очень понятно, за что хвалят, но приятно же! И вовсе он не мутный. Так, не слишком симпатичный, да пара прыщей всё портит и легкая небритость. Блондинам вообще ужасно не идет небритость. А вот глаза у него были хорошие. Живые и умные.

— Мы где? — надо же, стоит меня похвалить, так и язык не заплетается и вместо вялого блеяния выдает вопросы, да еще и неплохие. Хоть и короткие.

Но парень не оценил всё равно.

— Ольга, это неважно, — мягко произнес он. — Вы быстро разберетесь. Но пока я буду вашим куратором. Идите за мной и ничему не удивляйтесь.

И просто пошел по улице вперед, даже не оглядываясь — иду ли я. Мне собственно ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Потому что как бы я не храбрилась, но оказаться в чужом городе с одной крошечной сумочкой — это не моя мечта. Да, обычно я хожу с объемным рюкзаком, где есть бутылка воды, кошелек, паспорт, косметичка с цветными карандашами и ручкой, электронная книга… В общем, проще сказать, чего там не было. Но ведь надо было мне пойти в новом сарафане! А с ним рюкзак совершенно не смотрелся.

— Кстати да, — я даже испугалась, когда мой провожатый заговорил, но он, похоже, тоже время не тратил, и о чем-то думал. И высказался вслух к своим мыслям, а не моим, как мне сдуру сначала показалось. — Ваш вид, Ольга, немного не соответствует реальности.

Он провел рукой, и мой сарафан стал белым и совершенно другого фасона, да еще и едва прикрывающим колени. И босоножки сменились туфельками, а сумка превратилась во что-то невообразимое.

Я прикусила язык, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. Это в книжках хорошо томно махнуть ресницами и заявить что-то вроде «если так хотели увидеть мои ножки, могли просто сказать». А когда в реальности вот такая чепуха происходит, лучше промолчать. К тому же я не видела у моего проводника палочку, посох или чем там еще пользуются всякие маги. На мага он походил мало, но я предпочитала доверять своим глазам. Если я, конечно, не лежу где-то, облепленная трубками и иглами и не вижу свой последний сон, пока из меня вырезают всякие важные и для меня тоже органы. Нет уж, я лучше буду считать этого типа волшебником, для меня это как-то приятнее.

— Идемте, Ольга, — снова повторил этот чудик, но тут я уже не сдержалась.

— Куратор, — голос-то у меня до чего противный, когда я нервничаю! — А мне вас так и звать куратором, или у вас имя есть?

— О, — он даже остановился и покраснел. Ушами только, но выглядело всё равно забавно. — Прошу прощения, меня зовут Паша. Пойдемте скорее, Ольга.

Вот тут я уже пошла куда бодрее. Потому что может это несусветная глупость, но никак у меня всякие жуткости с именем «Паша» не ассоциировались.

Пока я себя успокаивала, мы вышли на более оживленную улицу, где было множество так же как я одетых девушек, а еще нарядных старушек и детей. На лицо было некоторое изнеможение многих из них, но я решила не лезть со своими наблюдениями. По крайней мере, все чему-то радовались. Паша же сунул мне в руки цветы. Не красиво оформленный букет, нет. Просто охапку цветов.

— Смотри на дорогу, кидай цветы в идущих по ней, особенно постарайся кидать, когда увидишь светящегося как лампочка человека, — указал Паша и собирался отойти куда-то в сторону, еле успела ухватить его за рукав. Серьезно, ну кто так объясняет?!

— А если не докину? — спрашиваю. Терпеть не могу расплывчатые инструкции.

— Куда не докинешь? — он, похоже, всерьез удивился. Затем его лицо озарилось пониманием. — А! Ну это неважно. Ты просто кидай и радуйся. Это же просто.

Замечательная инструкция. Мысленно я уже смирилась с тем, что сегодняшний день мне не зачтут. Но улыбалась, махала руками и бросала цветы. В конце концов, не мешки таскать. И хуже бывает работа.

А перед нами тем временем и впрямь шло шествие. Я чуть искренне не расчувствовалась. Шли солдаты. Прямо как на дне победы, только сапоги у них не блестели, да и форма не выглядела как с иголочки. Но это опять моя привычка замечать мелочи. А в остальном — и музыка играла, и цветы, и флаги. Хорошо хоть я не за деньги работать шла, а то стыдно было бы за такое зарплату получать. Парень со светящимся лицом шел в третьем ряду. Кинула в него цветы, всё, что к тому времени осталось. Но он меня не заметил даже — махал какой-то девушке, что стояла в нескольких шагах от меня. А у той и цветов не было — прижала руки к груди и стоит, только слезы текут, и при этом улыбается.

— Отлично, — отвлек меня от разглядывания этих двоих деловой голос Паши. — Переходим в другую локацию.

Перед глазами всё поплыло, словно я всё-таки прослезилась от трогательной сцены. А когда я проморгалась, мы стояли у подножья высотки. Все вокруг смотрели наверх, ну и я тоже голову задрала.

На надцатом этаже — лучше посчитать не удавалось, стояла маленькая фигурка. Даже отсюда было видно, что собирается прыгать.

— Что делать? — негромко спросила я.

— Смотреть, — голос Паши был также деловит. — Ольга, просто смотрите. Можете пальцем потыкать, но это уж как вам больше нравится.

Приятно, конечно, когда вот так вежливо и на «вы», но тут его ударить захотелось. И пока я боролась с нахлынувшим желанием, человек спрыгнул. Я ахнула — и вся толпа тоже. Но не долетев буквально пару метров, человек исчез. Я только успела разглядеть, что он весь светился.

— Дальше идем, Ольга.

Перед глазами снова померкло.

2 глава

Паша был прав. Втянулась я быстро. Даже перекусила в очередной «локации», и голая светящаяся женщина аппетита мне не испортила. Вообще работа только на первый взгляд была необычной, через несколько часов я поняла, что нет ничего более монотонного и нудного, чем раз за разом в толпе других зевак наблюдать за падениями с крыш, выступлениями актеров и тонущими людьми.

Надо же, а я всегда удивлялась, как журналисты и спасатели живут с этим ежедневно. Теперь мне стало интересно, как они борются с этой скукой и рутиной. Удивительно, и впрямь, человек ко всему привыкает. Хотя я, конечно же, не обманывалась кажущейся простотой. Понятно дело, что если бы после падения я видела тело несчастного, то так просто не могла бы пройти мимо. Но мне везло. Светящиеся мученики исчезали, не долетая до асфальта и не успевая выпустить последний пузырек воздуха. Даже эксгибиционисты и те исчезали раньше, чем кто-то успевал принести плед или плащ.

— Неплохо держишься, — заметил Паша, пододвигая к себе блюдо с бутербродами. Я даже расстроилась. Ведь мы только что были в другом кафе, и я едва успела пару раз откусить от совершенно невероятного идеального эклера, а сейчас передо мной кучка подсохших бутербродов с рыбой. И ёлка в углу выглядит потрепанной, словно после празднования прошло пару дней.

— А чего, по-другому бывает? — вяло спросила я, беря бутерброд. Можно выпендриваться, а можно поесть. Надо просто успеть до того, как светящийся мужик заберется на стол и сделает какую-то глупость. Например, уронит ёлку.

— Слишком часто, — пожаловался Паша, наливая себе морс. — Большинство начинает спрашивать, истерить, просит остановиться. Честно говоря, обычно первый день не вмещает больше пяти-шести локаций, но мне стало интересно, сколько ты продержишься.

— Гад, — я не злилась. Сама бы сделала также. Да и вообще — разве это не признание того, что я классная? В школе иногда делали также, задавая всё больше и больше, уже не принимая сочинения меньше шести страниц, придираясь к любой ошибке. Это и значит, что тебя заметили. Хотя от этого мутного типа я не ожидала такого, но почему бы и нет.

— Ты даже не спрашиваешь, что происходит, — мне послышалось, или в его голосе прозвучало не только восхищение, но и легкая зависть? Странно.

— Логично же, что или ты и так расскажешь, или просто нельзя, — пожала я плечами. Да, логика не очень, но для себя я еще после первого «летуна» решила — пока никто не погибает у меня на глазах, буду молчать. Я ведь не простушка какая-то, видела шоу со скрытой камерой с разными фокусами. Нет уж, не дам такой возможности над собой посмеяться. Если бы так не подумала, то давно бы сдалась. Но упрямства мне не занимать, и вредности тоже. На них и продержалась.

— Ты права, — нехотя согласился Паша. — А давай так, мы еще немного попрыгаем, а я в процессе тебе расскажу, что происходит? Уйдем на задний план, там можно хоть разговаривать, хоть спать стоя.

Конечно, я согласилась. А кто бы нет?

Вот так я и узнала, что «прыгать» — это значит переходить из сна в сон. Да-да, я сама обалдела, когда поняла, что это вовсе не шутки. Типы со светящимися фигурами — главные в сюжете. Собственно те, кому этот сон снится. Но нельзя построить весь сон на пустом месте. Это как кино снимать. Спецэффекты на зеленый экран наклеить можно, но вот люди должны играть живые и настоящие. И, по возможности, не слишком повторяться. Мало ли за кого у несчастного сновидца зацепится взгляд, когда он будет падать с крыши или выступать на сцене. И если это какой-то совершенно картонный тип окажется — будет неприятно. Для этого-то и нужны мы, волонтеры, которые в качестве безликой массовки как хорошая молния, дважды к одному и тому же сновидцу в сон не попадают.

Вот тут я и столкнулась со всего размаху с жестокой реальностью. Я не избранная какая-нибудь, а одна из сотен, нет, тысяч и тысяч людей, которые со всего мира участвуют в таких вот сновидческих массовках. Потому что куда меньше шансов попасть в поле зрения знакомого в чужом сне, если хозяин этого сна проживает на другом конце света.

И никто не знает об этом не потому, что это удел избранных. Просто многие всего пару раз попадают в такие массовки и остаются при твердом убеждении, что это им самим приснилось. А вот летом куда больше людей спит на отдыхе, в отпусках, в санаториях, и набор в волонтеры идет в реальности — ведь даже днем кто-то спит и нуждается в зрителях своего сна.

Ну и тот психологический тест, к которому я с таким пренебрежением отнеслась в самом начале. Вопросы и впрямь не имели большого значения. Кроме парочки. Но об этом позже. Нет, важное было другое — водя ручкой по бумаге, я сама связывала свой язык и память так, чтобы не проговориться даже случайно. Сноходцы тщательно берегут свои тайны. Конечно, массовка во снах — это еще не все. Странно было бы, если бы это было самым главным.

Паша, не боясь — теперь я это прекрасно понимала! — что я проговорюсь, с удовольствием приоткрывал мне дверь в этот мир. Но всем своим видом давал понять, что мне максимум светит жалко постоять на пороге, завидуя жгучей завистью тем, другим. Тем, кто создавал эти сны, управлял ими.

— Вообще некоторые так легко и много играют во снах, что их начинают приглашать на более серьезные роли, — пояснил Паша, когда мы ехали на велосипедах мимо очередного светящегося мужчины. — Например, вот мы сейчас проедем спокойно, а за нами поедет Ника, и вот её этот сновидец зарубит.

— Чего? — я чуть было не упала с велосипеда и оглянулась на этого типа. Выглядел он совершенно безобидно. Таких тысячи по городу ходят.

— На дорогу смотри, — прошипел Паша, но выглядел довольным. Наверное, рад был, что я хоть как-то эмоции проявила. Знаю я таких, не замечаешь их фокусы, так их кожи вон лезут, чтобы это изменить. У меня так одноклассник из окна стол выкинул — классную хотел поразить. — Он может и в жизни мухи не обидит, а в снах мы за себя не отвечаем.

Хотела возразить, но вовремя прикусила язык. Вспомнила, что совсем недавно перед экзаменами на почве стресса и недосыпания видела сон, где садовой лопаткой закапываю живьем небольшой отряд вражеской армии.

— Вот именно, — похоже, мои мысли не были для Паши секретом. Или он и сам имел рыльце в пуху. — Вот сны про космос, приключения с инопланетными чудовищами, или необходимость изображать кого-то из хороших знакомых человека, но с незнакомыми повадками — такое уже на ненаученного человека не сбросишь.

— Ты еще скажи, что есть школа специальная для таких сноходцев. — я скосила взгляд — обидно, между прочим, торчать в толпе на вершине Эйфелевой башни и не иметь возможность подойти ближе. Но светящаяся девушка заняла самое удобное место и теперь с восторженным попискиванием любовалась кольцом, подаренным ей коленопреклоненным теперь уже женихом.

— Если есть чему учиться, то есть и где, — туманно ответил Паша. — Но нет смысла просто так обсуждать то, что не удастся даже увидеть.

Я лично считаю, что именно с этого всё и началось.

Если бы он рассказал мне о Университете так же, как до этого рассказывал о всем прочем, я повздыхала бы, помучилась черной завистью, ну и забыла бы потом. Много, знаете ли, не позавидуешь, иначе всё время на это уйдет. Я многое не умею. Танцевать как балерина, стрелять как снайпер и петь. Но это не повод сидеть и истекать завистью. Вот и этот университет я бы восприняла как еще одно прекрасное место, куда мне не суждено попасть просто потому что мои мечты лежат в другой плоскости. Я легко сумела бы себя уговорить, что нельзя быть одновременно журналистов и сноходцем, а быть журналистом я хотела куда дольше. Да и убеждать себя умела с самого детства похлеще, чем Йода: «это дорогущее платье не хочешь ты».

Но Паша просто замолчал с таким таинственным видом, что во мне поднялась злость, и я пообещала себе обязательно узнать об этом Университете и при первой возможности попасть в него. Чего бы то мне ни стоило. Я человек азартный, и при этом стараюсь слов на ветер не бросать. Так что меня ждало непростое приключение.

Разумеется, ничего этого своему куратору я говорить не собиралась. В конце концов, у меня было полно времени.

Мы попрощались после импровизированного ужина в очередном сне, где даже потолок, казалось, давил на всех присутствующих. Если я правильно поняла аналогию, тот сон снился какому-то моему соотечественнику, заснувшему в самое нежелательное время для этого — на закате. Сны в это время снились тяжелые и муторные, смысла в них особого не было, но почти всегда было чем перекусить.

Рассказывать что-то о своих планах я не стала. Во-первых, вообще не люблю рассказывать о том, что еще не сделано — считайте меня суеверной, но дело обстоит именно так. Во-вторых, я слишком мало знаю о возможностях кураторов, и не хотела давать ему лишний шанс помешать мне. Сначала я хотела убедиться, что смогу увидеть его во сне, когда сама этого захочу.

Честно говоря, сомневалась, что получится хоть что-то — проведя весь день в чужих снах, я вроде бы и устала, и в то же время чувствовала себя совершенно выспавшийся. Но попытка не пытка — и я легла в постель, плотно сжала веки и попыталась представить перед собой куратора. Вместо Паши перед глазами вставала пустая комната, словно этот зловредный тип не желал появляться. Впрочем, не удивлюсь, если так оно и было.

Я открыла глаза и пошлепала на кухню попить. Казалось, я даже не засыпала еще, но за окном было темно, и только редкие оранжевые фонари озаряли эту чернильную муть.

«Ну погоди, — я неожиданно разозлилась. — Ты ведь не единственный куратор, верно? Вот и поглядим, кто мне сможет рассказать больше!»

Я снова легла и закрыла глаза. Но теперь пытаясь представить куратора для волонтерской службы. Мне же нужно пройти её идеально. Разве нет? Хорошие характеристики еще никому не помешали.

Та же комната больше не была пустой. Сначала в ней появился манекен в одежде вроде той, что была на Паше. Я даже подошла и потрогала руку — пластик. Холодный и неестественно бледный. Но стоило мне снова отойти, как манекен словно начал обрастать жизнью. Нет-нет, я в курсе, что так не говорят, но как иначе назвать то, что пластик пошел рябью становясь кожей, причем даже мельчайшие родинки принадлежали конкретному человеку, незнакомцу. Которого я еще никогда не видела. Впрочем, вскоре рубашка округлилась на груди, а черные вьющиеся волосы спустились ниже плеч, и я решила, что всё-таки не незнакомец, а незнакомка.

Девушка открыла выпуклые бледно-голубые глаза и восхищенно завертела головой.

— Импровизированный призыв, — оценила она. — Круто. Ты какой курс закончила?

— Никакой. — я насладилась её удивлением, затем добавила прежде, чем она встала, чтобы перепрыгнуть в другую локацию. — Я волонтер. На лето.

— Ого, — она сразу расслабилась и поудобнее растеклась по креслу, сложив ноги на подлокотник. — И кто твой куратор?

— Он назвался Пашей, — осторожно произнесла я, не уверенная, что правильно делаю, что сдаю куратора. Может, сейчас ему сообщат о моей самодеятельности, а вдруг так делать нельзя? И всё, плакала моя волонтерская служба.

— Ну всё. Он допрыгался! — похоже, я была права. — Этот фокус нельзя показывать чужим.

— Вообще-то он мне ничего не показывал, — гостья перестала мне нравиться. Да и вот это пренебрежительное «чужим» тоже совсем не понравилось. Надо же, какие они все снобы. Сами небось недавно такими же были. — Он вообще ничего мне толком не рассказывал, так, таскал из сна в сон до вечера, вот я и захотела узнать поподробнее обо всем. А он не явился.

— Конечно, он небось пульт управления кураторский отключает, — машинально кивнула незнакомка. — Пользуется тем, что во время практики можно вторую смену проводить в библиотеке.

Я подумала, что Паша не похож на человека, который любит сидеть в библиотеке, не спорить не стала. Меня это не касалось. А незнакомка вдруг улыбнулась, да так, что я тотчас простила ей высокомерие.

— Неважно, — произнесла она, окидывая меня неожиданно цепким взглядом. — Морфей с ним, с этим лентяем. Мы ведь даже не познакомились.

Она протянула мне руку для рукопожатия, чем окончательно покорила. Обычно так делали парни, и вот этой маленькой глупости я завидовала люто.

— Ольга, — представилась я, сжимая холодную ладонь.

— Рыба, — представилась она и добавила, помявшись. — Из-за глаз и холодных рук.

Ну не прелесть разве?!

— Ты можешь мне рассказать об Университете? — застенчиво спросила я, садясь в соседнее кресло.

— Что угодно, — уверила меня Рыба. — Только давай постепенно решать вопросы. Скажи, сколько локаций вы прошли в первый день? Ведь я правильно понимаю, что это был первый день?

Я кивнула и напрягла память.

— Двадцать три или двадцать четыре, — наконец посчитала я.

Глаза Рыбы заблестели.

— Вот это да! — выдохнула она. — Ольга, ты чудо. Это, как бы тебе объяснить… как если бы ты пробежала марафон без подготовки. Но это в целом возможно. Важно другое — после такого ты должна была дня три не видеть снов совсем, а ты видишь. Повезло тебе, что твой куратор тебя совсем не загнал. Так можно потерять свою реальность за один раз — и всё. Никаких больше чужих снов, пока не восстановишься.

Вот теперь я смотрела на шутку Паши совсем иначе. Оказывается, я могла немало потерять из-за его поведения! Наверное, можно было попросить Рыбу передать кому-то, кто стоит над кураторами, мою жалобу, но я решила не спешить. Пока я ничего не знаю здесь, не стоит плевать в колодец.

Рыба молча ждала, когда я успокоюсь, а затем предложила:

— Хочешь, я расскажу о том, что происходит, но с нашей стороны?

Разумеется, я хотела.

Из рассказа Рыбы я узнала многое.

Как я уже знала, существует специальный Университет сноходцев и снотоков. На нем два отделения — практиков и теоретиков. Практики ходят по снам и занимаются напрямую созданием их содержимого — живого и прочего. Теоретики изучают историю снов и хождения по ним, пополняют библиотеку и тщательно разрабатывают способы обойти многочисленные ловушки человеческого разума. Они же проектируют сны, которые потом применят практики.

Чтобы стать рядовым специалистом, необходимо проучиться пять лет. На третьем курсе летом практика — работа куратором. Теоретики свою практику проходят иначе, как — Рыба не знала. На четвертом курсе куратором в свободное время работали все. На пятом же снова переставали, готовя дипломную работу по своему направлению.

Рыба как раз перешла на четвертый, как и Паша, с которым они были в разных группах, но несколько раз сновиделись во время переходов.

Что такое «переходы» я уточнить не успела.

— Слушай, а давай ты ко мне перейдешь? — неожиданно предложила Рыба. — Хорошие волонтеры — это ужасно здорово! И я тебе смогу интересные штуки показывать совершенно свободно, а?

— М-м… — я замялась. С одной стороны, звучало страшно привлекательно. Но с другой — я привыкла, что никто ничего не предлагает просто так. Я не знаю еще толком эту Рыбу. Может, она использует меня для каких-то своих военных действий против Паши? Или еще что-то такое… не слишком хорошее.

— Зря переживаешь, — прервала мои мысленные мучения Рыба. — Паше за потерю тебя ничего не будет. Вот если бы ты совсем слетела — это пошло бы ему в минус. Ну и если он работает с минимумом волонтеров, придется нового брать. К тебе у него никаких претензий не будет — я с ним сама поговорю.

— А тебе какая с этого радость? — не удержалась я. И загадала — если начнет плести альтруистически восторженный бред — откажусь. Лучше еще раз попытаюсь. Вообще напрягусь и вызову какого-нибудь учителя Университета!

— Так я же говорю, — удивилась она. — Сильные волонтеры, которые не слетели до конца срока — это круто. Плюсик к практике. А ты видно же, что сильная и не слетишь. И потом, мы сегодня с группой откатываем общий сон для зимней сессии, на тебе бы его проверили. Знаешь, как тестер компьютерной игры — баги поискать.

Поискать ошибки в сне — это мне понятно. Я согласно кивнула. Правда, не стала упоминать, что я недостаточно хорошо разбираюсь в снах, чтобы знать, что в них должно быть, а что нет. Но это я всегда успею сказать.

Конечно, немного смущало, что чуть раньше Рыба говорила не ходить временно по чужим снам, но, с другой стороны, это же почти мой сон, разве нет?

Рыба просияла и потащила меня знакомить со своей группой. Ребят кроме неё было семь. Они все они были старше меня на несколько лет, а так разве что один высоченный темнокожий парень привлекал внимание. Серьезно, в нем было больше двух метров, я была уверена!

Конструирование сна тоже было интересно посмотреть. Вообще-то, как пояснила словоохотливая Рыба — вот тут прозвище подходило не очень! — каждый должен уметь с нуля создать работоспособный сон, но куда важнее умение работать в команде. И вот такой командный сон-монстр мне и предстояло увидеть.

Две девушки быстро тасовали какие-то колоды, а потом вытаскивали по одной и направляли то в один, то в другой угол того пространства, где мы находились. Угол — это я загнула, конечно. Когда мы тут появились, тут было просто ничто. Белое как бумага и совершенно пустое. Рыба предложила мне пока не думать об этом, и я с благодарностью уцепилась за эту возможность. Но те две картежницы работали быстро, и вот под ногами уже появился песок, вверху — синие небо и солнце. Такое же небо, но более синее, расположилось и за границами песка. А рядом с нами выросли две пальмы.

— Тени от пальм нет, — шепнула я Рыбе.

— О! — она моргнула. — Ольга, ты умница. Девочки, тени же!

Картежницы переглянулись.

— Ясно, карты надо отдать теоретикам на доработку, а то те тоже не сдадут, — вздохнула Рыба и махнула рукой. — Дальше давайте.

Молчаливый японец вытащил какой-то странный инструмент, напоминающий два таза, соединенных вместе, и начал то ли водить над ними руками, но вместо мелодии я услышала шорох пальм на ветру, грохот волн. Самое интересное, что ветра и моря как раз и не было! Хотя насчет моря я поторопилась — еще один парень, но совершенно заурядной наружности, только с именем запоминающимся — Вест, опустил руки в синее полотно за песком, и оно потекло, прозрачными волнами расходясь от него, темнее к глубине и украшаясь разводами пушистой пены.

Запахло соленым мо… соленой карамелью. И почему-то клубникой.

— Тина, ну съешь ты уже что-нибудь! — всплеснула руками Рыба. От движения её рук воздух ожил, легкий ветер стал колыхать огромные широкие листья пальм, японец тем временем внес крики каких-то птиц и хруст песка под ногами — просто невыносимо захотелось снять обувь и пройтись босиком.

— Не сдерживай себя, — шепнула Рыба, большими шагами преодолевая расстояние о расстроенной толстушки Тины. — Девочки, надо свои слабые стороны превращать в сильные. Давайте, поройтесь в карманах. Если никто не найдет, сделаем сами. Не только теоретики могут собирать реальность.

Я легла на появившийся шезлонг и расслабилась. На море я не была больше года — экзамены после девятого класса выжали все соки из меня и моих родственников. Так что вместо моря мы поехали в автобусный тур, что было познавательно, да и только. Я даже купальник толком поносить не успела.

Кстати, здесь реально было жарко. И мои джинсы и футболка перестали меня устраивать. А ведь сначала приснить себя в них казалось хорошей идеей.

— Представь себе любимую пляжную одежду на себе и сосредоточься на ней, — рядом прямо на песок сел Вест. — Тут мир пластичен, даже такая зеленая как ты сможет.

Воспользоваться советом хотелось очень, но я пока не доверяла тут никому кроме Рыбы. А уж получить такой совет от мальчика…

— Ольга, я уже на четвертом курсе, — похоже, мои мысли были тут для всех как на ладони. Неприятное чувство, если честно. — Как считаешь, сколько раз я бывал в снах вроде «я иду по улице, забыв надеть одежду»?

Становилось просто невыносимо жарко, а море манило прохладой, так что я решила позволить ему себя уговорить. Купальник, конечно, представила спортивный — закрытый со всех сторон, но Вест даже насмехаться не стал.

— Вот и молодец, — и ушел.

А я плюнула на всё и пошла купаться. В коне концов, это сон или нет? И я должна проверить, хорошая ли вода, есть ли рыбки, глубоко ли тут…

Вода была теплая и чистая, дно песчаным и пологим, а рыбки приятно щекотали кожу. Интересно, если попросить Рыбу, она позволит мне еще бывать тут? Из воды я видела, как японец с непроизносимым именем продолжал пытать свой музыкальный инструмент, отчего звук вокруг становился богаче и глубже. Отличник, сразу видно. А вот девушки и Вест под руководством Рыбы сооружали что-то вроде небольшого пляжного бара. Конечно, странно просто пустой бар на безлюдном пляже, но это же сон, так?

Когда я к ним подошла, они как раз закончили. И под тростниковой крышей была не только тень и прохлада, но и запотевшие бокалы с ледяным коктейлем. Один был клубничным, а другой полит соленой карамелью и посыпан орешками. Теперь я поняла про «слабые стороны в сильные» и восхитилась Рыбой. Ну и поздравила себя, разумеется. С таким куратором не пропадешь.

Впрочем, долго понаслаждаться мне не удалось. Я едва успела отпить глоток клубничного, как песок позади меня захрустел и меня буквально накрыло зловонным дыханием, да таким, что я и не подумала на Тину — такое ей было просто не под силу.

Я оглянулась и встретилась нос к носу с медведем, да таким, каких даже в зоопарках не видела, а в зоопарках бывали неплохие экземпляры, между прочим. Этот даже стоя на четырех лапах в холке был почти мне по переносицу, его маленькие глубоко посаженные глазки злобно сверкали, а густая шерсть была серовато-черной. Когти же длиной больше моих пальцев, не меньше точно.

Если кто-то вообразил, что всё это я успела разглядеть на месте, то хочу разочаровать — все подробности мне были прекрасно различимы и с пальмы, на которую я забралась с такой скоростью, словно занималась этим с утра до вечера.

Медведь поднялся на задние лапы и зарычал. К счастью, даже так он не доставал до верхушки пальмы, так что я расслабилась и принялась оглядываться в поисках Рыбы и остальных. В конце концов, это их сон, они и за это чудище в ответе.

Сначала мне показалось, что на чудесном острове мы с медведем остались вдвоем, и уже собралась было вспоминать, как я переходила из сна в сон с куратором Пашей, как команда Рыбы материализовалась на берегу прямо рядом со зверем.

— Вот! — возмущенно трясла поднятым кулаком Рыба. — Видите?! Если бы мы это сдавали в Университете, что нам поставили бы?

— Это ты про медведя? — поинтересовалась я сверху.

Рыба задрала голову и покачала головой. Руку она положила на холку страшилища, который немедленно превратился в сидящего на корточках того самого темнокожего парня. И я вспомнила, как мне его представили Гризли. Я тогда еще подумала, что вся группа Рыбы — сплошной зоопарк, но у остальных были более-менее нормальные имена.

— Нет, Ольга, медведь — это наша фишка. Превращение такого уровня — это выпускной экзамен, а что Гризли может превратиться только в медведя — никого не должно волновать. В некотором роде это элемент неожиданности: в таком местечке если и ждешь нападения, то акул или стаи крабов, а не медведя, верно?

— Снова слабые стороны в сильные, — сообразила я. — А что тогда не так?

— Ольга, — вкрадчиво поинтересовался до этого момента молчавший Гризли. У него оказался приятный рокочущий голос. — А вы ничего странного не замечаете в том, как вы забрались на пальму?

Я хотела было признаться, что страх еще и не такое позволит сделать, но затем посмотрела себе под ноги и промолчала. Как оказалось, я просто вбежала на пальму, не пользуясь руками, и теперь стояла на её стволе параллельно песчаному острову и не испытывала никаких неудобств.

Чуть позже, когда мы снова расположились на песке, и Рыба углубилась в внесение правок в тетрадь, я смогла узнать, что такие ошибки — обычное дело в работе со снами. И порой такой брак достается обычным людям. Конечно, никто и не думает удивляться таким вещам во сне, но это не приветствуется. Настоящие мастера делают такие сны, что закачаешься. Только и будешь вспоминать этот сон долго после пробуждения, да ждать, что он приснится снова. И такое тоже не редкость — ведь хорошие качественные сны сохраняют в библиотеку снов и прокручивают заново. Но это уже работа теоретиков — практики занимаются только живым взаимодействием.

— И много вас? — я решила спросить Тину, она мне показалось самой дружелюбной из группы. — Ну таких… из Университета.

— Морфов? — уточнила та. Я не была уверена, что это слово, прочно ассоциировавшееся с созвучным наименованием синих гномов, то, что надо, но всё равно кивнула. — Конечно, много. Кто-то же должен делать так, чтобы люди видели сны. И всегда так было, с древних времен. До появления морфов людям толком ничего не снилось!

Тут я позволила себе скептически поднять бровь. Нет, серьезно, давно доказано, что даже собакам сны снятся. Что, и этим морфы помогают?

— Я точно не помню, — стушевалась под моим взглядом Тина. — Я теоретические дисциплины не очень хорошо знаю.

Пожалуй, это стало второй причиной моего упрямства по достижению цели, каковой стало поступление в Университет. Меня прямо раздраконила эта милая тихоня Тина. Как, вот как, спрашивается, можно поступить в волшебную школу или академию, институт или еще что — и учиться едва-едва? Меня это всегда поражало, когда я читала книги, и вот сейчас это прямо давило на любимую мозоль.

Лицо у меня, по-видимому, было совсем зверским, потому что Тина поспешила пересесть к японцу. Но расстроиться я не успела — пора было просыпаться.

Напоследок Рыба убедила меня, что всё будет отлично, и когда я приду в волонтерский центр, она меня там уже встретит. Не то, чтобы я как-то боялась пересечься с Пашей, но и без этой встречи мне было бы приятнее. Так что я с радостью согласилась.

3 глава

Утро наступило внезапно, словно кто-то щелкнул переключателем. Но вот что приятно — спать совсем не хотелось. Я чувствовала себя невероятно бодро.

Плотно позавтракав — непонятно, когда и где удастся пообедать! — я направилась по знакомому уже адресу. И вот тут меня не подвела моя привычка выходить заранее. Я всегда так делая. Мало ли что может случиться по дороге. Опять же, погода прекрасная, свежее утро — гуляй и дыши воздухом. Так что у меня было в запасе минут сорок, которые я намеревалась провести в парке, через который шел мой путь. Утки или голуби, я пока не знаю, но кого-то наверняка найдет моя булка, припасенная в рюкзаке.

Получилось всё иначе. В парке меня окликнула женщина. Я даже не сразу остановилась, погруженная в свои мысли, но потом обернулась. В глаза сразу бросилось, что она одна сидит на скамейке, а рядом стоит пустое инвалидное кресло. Я почему-то подумала о том, куда делся инвалид, и мысленно сама себе дала подзатыльник. А еще собиралась работать с больными, стыдобище! Ясно дело, кто-то помог женщине пересесть на кресло погреться на солнышке, и сейчас она не может вернуться обратно без чужой помощи. А ведь солнце, несмотря на ранее утро, уже припекало.

Когда я подошла, так всё и оказалось.

— Сынок пошел купить воды, забыл из дома взять, — делилась словоохотливая женщина, пока я помогала ей перебираться в кресло. Ох, и тяжелая она! И неудобно помогать, то кресло на ногу наедет, хотя вроде на тормозе стоит, то сама женщина своими мелкими кудряшками в нос ткнется. Я еле справилась. — Но ходит долго, то ли встретил кого, то ли магазины еще все закрыты.

— Наверное, второе, — успешное завершение непростого, но доброго дела подняло мне настроение. — Если хотите, у меня есть вода.

Я достала из рюкзака бутылочку с водой и сунула женщине, предварительно открутив крышку, чтобы было удобнее. Кажется, она благодарила меня даже после того, как я помахала рукой и ускорила шаг — времени у меня теперь было впритык, и булка осталась в рюкзаке нетронутой, но зато я не опоздала и подошла к центру тютельку-в-тютельку. Словно так задумано!

Там я с трудом пробилась через плотную толпу желающих поучаствовать в волонтерской работе — и откуда, интересно, в нашем городе столько альтруистов? — и наконец увидела Рыбу. Только сейчас я поняла, что джинсы и рубашка ночью на ней — это была дань тому, какой её увидела я. Потому что в темном костюме — пиджак и юбка-карандаш, с убранными в пучок волосами и узкими очками-хамелеонами — Рыба была прекрасна и невероятна.

Толпа рядом с ней словно расступалась, и она сидела на столе с суровым видом учительницы в классе, полном первоклашек. Если бы учителя сидели на столах, разумеется. Впрочем, примерно так оно и было, волонтеры в сравнении с ней даже не первоклашки. Так, дошколята. Вот она строго посмотрела на одного типа, попытавшегося присесть со своей анкетой рядом с ней, и тип немедленно растворился в толпе. Но тут она увидела меня, и её лицо озарила душевная улыбка.

— Ольга, — она спрыгнула со стола, словно и не была в узкой неудобной юбке. — Ты вовремя. Пойдем. Я со всеми договорилась.

И день начался так же, как и предыдущий. С одной только разницей — Рыба учила меня. Меня и еще одну светленькую девочку Леру. Зеленых волонтеров у Рыбы было двое днем и трое ночью. Кроме зеленых были еще «бывалые». Эти в снах действовали без непосредственных указаний куратора, получив список участков на утренней — или, в случае ночных снов, на вечерней встрече.

— Прыгать они самостоятельно не могут, — с некоторой грустью в голосе поведала Рыба. — Но я их прыгаю, когда сон завершается. Вот так.

И она вытащила прямо из воздуха руль, на котором некоторые кнопки горели ровным светом, а другие мигали красным. Она быстро нажала на все красные, и они тотчас сменились другими с ровным белым сиянием.

— А вот мы, — указала она на одну кнопку, которая медленно розовела и стало пунцовой, когда святящаяся сновидица сбросилась с крыши. — Прыгаем.

Я внимательно следила за тем, как она нажала на кнопку и шагнула вперед. Мы с Лерой просто повторили это движение.

— А у Паши я не видела такого руля! — пытаясь перекричать музыку, сообщила я Рыбе. Та пожала плечами, умудряясь одновременно прыгать в такт движениям остального людского месива.

— Может, он просто его не показывал, чтобы чувствовать себя особенным! — также громко ответила она. — Ведь тут нет ничего сложного!

Я бы с ней не согласилась, но на деле Рыба была права. Она вообще чаще всего оказывалась права. Так что и я довольно быстро разобралась в выглядевшей хитрой механике управления рулем, и другие мелочи уже выполнялись на автомате. Сложнее всего было прыгать в другой сон, но и тут помогла Рыба. По её словам, все сами для себя решают, как это будет происходить — откроется ли невидимая дверь или окно, а может, люк под ногами. Или же скользнет под ноги пол лифта или ступень эскалатора — просто представь это движение, а за ним сон, в который тебе надо попасть — и всё.

Я пробовала возражать, что снов про падение с высотки сотни каждую ночь, но всё оказалось проще — на каждого волонтера специалисты-теоретики выписывали маршрут на всю ночь вперед — слетит раньше, заменят, невелика беда. Но промахнуться мимо маршрута нельзя. По сути, нас за веревочку тянули через череду локаций, и осознать это было ой как неприятно.

Пашу мы нигде не встретили, и вскоре я совсем успокоилась. Работа казалось довольно простой, хоть и нудноватой, и я никак не могла взять в толк, что сложного для той же Леры в наших прыжках.

Да и Рыба скоро утомилась рассказывать мне небольшие секреты своей летней отработки. По сути, ничего трудного в ней не было. Уже через пару дней я спокойно прыгала в следующую локацию едва только огонек на руле кураторши начинал мигать тревожным красным. Можно было спокойно думать о своем и действовать на автомате — массовка всё равно не слишком интересовала настоящих сноходцев, даже моего куратора. Хотя вот насчет Рыбы я поспешила с выводами. Как оказалось, она не пропускала ни единой мелочи.

Утро третьего дня началось для меня с того, что куратор торжественно вручила мне новый браслет, состоящий из плотно подогнанных друг к другу круглых белых бусин. Все они словно изнутри горели мерным матовым светом.

— Сегодня сама пойдешь, — весело заявила Рыба. — Перевожу тебя в бывалые. Если не боишься, Ольга.

Боюсь? Если бы она знала, как мечтала я выделиться среди безликой, хоть и полной самых разных лиц толпы волонтеров, чтобы попасть в Университет, то не задавала бы глупых вопросов. Насколько я поняла, этот браслет работал как личный маршрут именно для меня — каждая бусина «перегорала», как только сон заканчивался.

— Тебе не обязательно проходить их все, — добавила Рыба, указывая на то, что я заметила и сама — бусин было не меньше дюжины.

Не нужно и говорить о том, что я прошла браслет полностью.

Вечером — и когда успело потемнеть, лето же, темнеет совсем поздно! — Рыба встретила меня у выхода из волонтерского центра.

— Это всё равно что гвозди забивать микроскопом, — заявила она. — Переходи работать в ночную смену, а?

Как оказалось, тем, кто работает в ночную смену, не нужно было ходить в центр волонтерской службы, они засыпали дома, а в остальном все проходило точно также. Конечно же я согласилась.

— Ночью интереснее, — убеждала меня Рыба, как будто до сих пор не верила, что я согласна. — Ночью спит больше людей, сны у них разнообразнее, можно и в какой-то необычный попасть. А то и лицом поработать.

Звучало это не очень, но я уже от неё же и знала, что значит «работать лицом» — это быть тем человеком из массовки, что запомнится сновидцу. Или, по крайней мере, может запомниться. Вроде девочки, что ехала на велосипеде за нами с Пашей и стала жертвой кровожадного сна нашего тогдашнего героя.

Конечно, сыграть «роль со словами» хотелось. Это ведь тоже приближало меня к Университету. Чем больше я буду уметь, тем дальше пройду. А ведь еще бывают сны о других планетах, мирах, сказочные сны и самые вкусные — детские. В детских снах даже массовка была только из бывалых — там всё было настолько живо и наполнено красками, запахами, звуками и светом, что новичок мог заплутать и испугаться.

Все это мне рассказывала Рыба в предыдущие дни, так что я уже предвкушала новые возможности, и уговаривать меня было не нужно. А она все рассказывала и рассказывала, словно не могла остановиться. Здорово, когда человек так очарован своей работой, я так же могла часами говорить о своей мечте — журналистике, так что Рыбу не прерывала, пока мы не дошли до моего дома.

— То есть, я просто ложусь спать и представляю себе центр? — уточнила я у подъезда.

Рыба яростно закивала.

— Я буду обновлять твой браслет вечером и после окончания смены, — она тактично обошла тему того, когда я должна завершать работу. Но я собиралась обязательно проходить весь браслет. Это же всё равно сны, хоть и не мои — делать толком ничего не надо.

Рыба снова оказалась права — ночью было веселее. Я переставляла себе эскалатор как в метро и прыгала из сна в сон, иногда замечая, как тенями рядом проносятся другие массовщики. Мне даже показалось, что пару раз я видела знакомые лица. В одном сне я встретила Веста. Одногруппник Рыбы под радостные вопли толпы свалился с механического быка, уступив свое место светящемуся сновидцу.

— Одна прыгаешь? — спросил он, садясь на высокий барный стул рядом со мной.

— Ага, — с удовольствием подтвердила я свой особый статус, побренчав перед ним браслетом, где половина бусин уже была темно-красной и потухшей. — А ты разве не курируешь никого?

— Курирую, — Вест прищурился, словно думал, говорить мне или нет что-то важное. И было непонятно, какое решение он принял. — Днем. У меня там два серьезных дядьки, я почти уверен, что не перегорят и не слетят до конца месяца, а то и до середины августа протянут. А большего и не нужно.

— А что в августе? — заинтересовалась я. Сама я собиралась поехать в гости к родственникам, но сомневалась, что это помешает мне волонтерствовать дальше.

Он собирался ответить, но тут мир замерцал — сон прерывался по независящим от нас причинам — сновидец просыпался, и нужно было убраться отсюда как можно скорее.

Я уже сталкивалась с таким на третий день своей работы. Тогда Рыба едва успела нас с Лерой вытянуть. Говорят, иногда сновидец возвращается в тот же сон, если большинство не успело уйти, но чувство, словно тебя растрясло в набитом автобусе по горной дороге никуда уже не девалось. А если человеку начинало сниться что-то другое, то реальность плыла и выбираться из неё было не проще, чем из полного манной кашей бассейна. Не смертельно, но неприятно.

Так что я не стала дожидаться ответа Веста, кивнула на прощание и прыгнула.

Я не сразу поняла, что меня задело. Что-то было в его взгляде такое… Каюсь, не раз мысленно анализировала самые крошечные поступки людей, и не всегда правильно. Но сейчас что-то не давало покоя. Я продолжала думать об этом и когда вернула Рыбе браслет и машинально попрощалась до следующего вечера, не тратя по обыкновению полчаса на болтовню. Если это и обеспокоило моего куратора, то она ничего не сказала.

Зато оказалось, что мне еще доступны маленькие радости дневного бодрствования. Отличная погода, прогулка по парку и кормление лебедей булкой — чудесно проведенный за безделием день. Спать ложиться после такого дня не хотелось.

Но тогда я всё ещё ни о чем не догадывалась, понимание свалилось на меня в ночь с субботы на воскресенье.

Началось всё также, как обычно — я взяла браслет и, уже привычно различая тени движущихся параллельными и пересекающимися курсами морфов и волонтеров, приготовилась прыгать. Но что-то меня остановило. Я поняла, что не получаю никакого удовольствия от этого. Не это ли было первым признаком перегорания? Они и те же сны — я ли была той самой Ольгой, которая мысленно укоряла Тину за плохую учебу? Да я сама не хотела уже ничего знать об этих снах, которые так однообразны у всех, кто мне попадался.

Конечно, умом я понимала, что в действительно интересных снах человек либо обходится без толпы, либо участниками сна становятся знакомые и близкие или такие далекие, но притягательные звезды киноиндустрии. А на это уже учатся в Университете. Получался какой-то замкнутый круг.

Заминка была крошечной — и пары секунд не прошло, но Рыба её заметила, разумеется. Она нагнала меня в первом же сне. Лера дремала рядом с ней, и я не знаю, что восхищало меня больше — умение спать стоя, а еще на концерте, или что она спала в чужом сне. Это просто уникальная девушка какая-то! Впрочем, с учетом того, с каким кислым лицом Рыба окинула свою подопечную, так считала только я.

— Спекается, — с жалостью пояснила она мне. — Всего-то неделю осталось для положительной оценки, но, боюсь, не выдержит.

— А что происходит с теми, кто… ну… — я не уверена была, что мне нравится любой из терминов — хоть слетает, хоть спекается. Но Рыба поняла.

— Ничего особенного, — она пожала плечами. — Кратковременно перестают видеть даже свои сны, потом забывают всё, что видели. Очень редко правда, но случается наоборот, теряются в реальном мире и постоянно чувствуют беспричинную тоску и скатываются в депрессию. Лечатся медикаментозно, но и это не приносит полного излечение — тоска остается. Вот эти перестают видеть сны навсегда. Но такое не очень часто происходит, и их кураторам приходится несладко.

Почему-то мне показалось, что она лжет. Но вот о чем — непонятно. То ли о том, что кураторам попадает за невнимание к деталям, то ли о том, что такое происходит редко.

— Давай о тебе поговорим, — поспешно сменила тему Рыба, я согласно кивнула. Обо мне и самой интереснее. — Заскучала? Тут появилась вакансия, ты просто идеально подходишь, хочешь попробоваться?

И снова она спрашивает, что за дурацкая привычка! Да я уже от этих концертов, да толп на улицах скоро сама зевать начну как Лера и на стенку полезу! До чего вовремя эта возможность поработать лицом — прямо спасение какое-то.

Чудеса — обычное дело в сновидениях, видимо, пора к этому привыкать. Так что я немедленно согласилась, чуть больше, чем нужно, радуясь тому, что можно избавиться от браслета с бусинами.

Новая локация на первый взгляд выглядела как обычная улица большого города. Я пригляделась и поняла, что ошиблась — постоянный просмотр в свободное время сериалов и шоу позволил мне узнать Тайм-сквер, одна из популярнейших улиц Нью-Йорка и по совместительству — четвертое по популярности место для проходных снов. И не только для американцев.

Об этом мне успела нашептать Рыба, когда вела меня к группе мрачных и серьезных типов, стоящих у здания издательства собственно Нью-Йорк Таймс. Но даже среди этих суровых морфов, а я теперь видела разницу между волонтерами, студентами и реальными специалистами, выделялся один — он был в черных доспехах, которые странно смотрелись на современной улице. Но еще страннее было то, что даже плащ его словно был собран из черной драконьей чешуи. И лишь подойдя вплотную, я поняла, что это не чешуя, а обычные значки, которые выглядели как круг открытого черного зонтика.

— Кошмар Кошмарович лично, — сдавленно прошептала Рыба.

Словно услышав её, черный обернулся и смерил нас подозрительным взглядом.

— Константин Константинович, — пролепетала Рыба каким-то необычным, совсем не своим уверенным голосом. — Я вам героя нашла.

Героем считаться мне почему-то захотелось еще меньше, чем лицом, но деваться было некуда. Немного грела мысль, что я нахожусь во сне, и значит, плохого ничего лично со мной случиться не может. Хотя уверенности в том, что это относится и к тем несчастным, с кем случается вот этот Кошмарович, у меня почему-то совсем не было.

— Хорошо, — неожиданно разлепил губы этот жуткий тип. — Вот и проверим, прав я или нет. Девушка, сарафан и кокошник носила когда-нибудь?

— Кокошник только на детском утреннике, — брякнула я и неожиданно разобиделась. — А сарафаны и так ношу.

Мои обиды черному были до лампочки.

— Коса своя или наведенная? — деловито спросил он.

И это я до этого момента думала, что обиделась!

— Своя, — пробурчала себе под нос скорее, чем черному. Нет, понятно, что он тут главный, но чего ведет себя как на базаре? Еще бы зубы посмотрел, как лошади!

Черный неожиданно улыбнулся. Лишь краем своего плотно сжатого тонкогубого рта, едва заметно, но мне всё равно хватило, чтобы оторопеть и дальнейшие указания слушать вполуха.

Всё равно я понимала далеко не всё, но что разобрала, так противодействие между Кошмаровичем и его коллегами по созданию страшного сна для какого-то мальчишки из маленького городка на юге Америки. Те, другие, считали, что волонтер на главную роль не подойдет, ведь с каждым шагом нагнетание ужаса на сновидца должно сопровождаться трансформацией лица героини в жутковатую маску. Волонтеру такое не потянуть. А вот Кошмарыч был уверен, что действовать нужно тоньше. Всё упиралось в меня. Точнее в то, смогу ли я напугать сновидца остаточно, чтобы он проснулся или побежал дальше по улице. Там его ждал музей Тюссо и уникальная группа сноходцев, специализирующаяся именно на кошмарах восковых фигур.

— Ну, Ольга, — Кошмар Кошмарович оглядел меня, и его рот снова дрогнул в этой недоулыбке. Силен мужик — я сама едва не в истерике каталась, когда себя в зеркале увидела. Мне даже остро начало не хватать медведя с балалайкой, так я антуражно смотрелась в красном сарафане, кокошнике и сапожках. — Запомните, вы смотрите сквозь сновидца и медленно к нему приближаетесь. Сновидцев от прочих людей отличаете?

Я снова оскорбилась. Вот что за человек такой?

— Не морщитесь, Ольга, — Кошмарович покачал головой. — Любая мелочь может оказаться важной. Вот посмотрите на меня с презрением и в то же время словно сквозь меня.

Это я запросто!

Он кивнул.

— Почти, — авансом похвалил он. — Только чуть больше равнодушной скуки. Вроде как я слишком мелок для вашей ненависти. Как таракан.

Это он зря сказал — насекомых я с детства не переношу. Его рот снова чуть заметно дрогнул.

— Хорошо, не таракан. Просто что-то незначительное. Не будем искать подходящую аналогию. Просто я буду следовать за вами, Ольга, а вы слушайте мой голос и делайте, как скажу.

Я кивнула. А что было делать — видно же, что он тут главный. Но свой дебют я представляла иначе. Уж точно не так, что меня словно марионетку протащат через весь сон. Ну да поздно возмущаться, сон уже начался.

Детские сны совершенно особенные — тут Рыба была полностью права. Как я поняла, мой сновидец никогда не был на Тайм-сквер, выезжая из своего городишки только в соседний, и «русскую красавицу» — приятно, кстати, тоже боялся совершенно необъяснимо. Боялся и всё. Может, потому что не видел ни разу. Сны такая штука — люди не могут контролировать в них ни страх, ни другие чувства, именно поэтому создавать их так непросто. А в детском сне нет еще дополнительной фальши — если сам ребенок не захочет сломать пространство, то оно будет точь-в-точь таким как в реальности. И в море он искупается в самом настоящем, пусть даже в жизни лучше затхлого пруда не видел.

Поэтому и на роль лица им понадобилась настоящая русская девочка, а что и не страшная совсем, так тут мальчишка сам справится.

Сновидец появился передо мной неожиданно. Он просто возник посреди улицы в дюжине шагах от меня и завертел кучерявой головой. Пока его отвлекали яркие краски улицы, но вот они поблекли, словно кто-то приглушил свет. Хотя, что я несу — именно это и сделали, конечно. Движение на улице замерло.

Мальчишка медленно повернулся ко мне, но я успела сделать шаг первой, и оттого выглядело так, словно я уже шла. Все прочие статисты стояли словно статуи, и по-своему это было жутко. Я же просто пыталась смотреть с презрением сквозь сновидца, да только получалось плохо. Этот смуглый малыш так испуганно хлопал огромными глазами, что пугать его мне совершенно не хотелось.

«Медленнее иди, каждый шаг со значением должен быть» — раздалось в голове. Словно у меня был специальный наушник. Но ничего такого не было.

Мальчик был напуган, но бежать не собирался, как и просыпаться. Зато вполне мог разреветься — его полная нижняя губа уже тряслась. Вообще-то я не слишком люблю детей, но управляться с ними умею, да и надо было видеть этого темноглазого ангелочка! Так что я наплевала на шипение в голове Кошмарыча и протянула руки к малышу, намереваясь погладить по голове, может взять на руки — как всегда делала с такими мелкими, если они рыдали над своими крошечными печалями рядом со мной. Честно, иногда проще пару минут подержать на руках чужого плаксу, чем слушать его всхлипы над разбитой коленкой!

Я тут вспомнила, что успела напугать его своим холодным видом, и поэтому как можно добрее и очаровательнее улыбнулась и немного наклонилась, продолжая тянуться к нему с утешающими объятиями. Что-то из этого оказалось перебором — ангелочек отчаянно заверещал — и исчез.

Мир тут же помутнел, но прыгать мне не пришлось — меня перенесли вместе с еще несколькими бывалыми прямо под очи Кошмарыча.

— Довела до пробуждения, неплохо, — кивнул он мне и повернулся к следующему, а меня за руку утянула Рыба.

— Вот это да! — возбужденно зашептала она мне на ухо. — Ольга, обалдеть! Я тоже поучаствовала в сне, а у меня как раз нехватка кошмаров для зачета у Кошмара Кошмаровича! Ты просто счастливый билет, ей-богу!

— А он не разозлился на то, что я по-своему сделала? — вот теперь я испугалась. И пусть злым этот черный тип не выглядел, но люди часто скрывали истинные чувства.

— Не, — отмахнулась Рыба. — У нас импровизацию любят. Особенно успешную. Да только не все к ней способны. В любом случае, он бы сразу отругал, если не понравилось бы. Он никого не щадит.

— А что сон короткий, это ничего? — снова спросила я. Вообще это оказалось таким местом, что чем больше знаешь, тем больше вопросов появлялось.

— Главное, сколько в нем заложено эмоций, — пожала плечами Рыба. — В этом они просто через край хлестали. Хотя я уже начала бояться, что ничего не выйдет. Но ты справилась.

Слышать это было приятно, но я снова спохватилась.

— А почему мальчик спит днем? Или как там время идет, в его городе. Ведь иначе?

— Сны живут по иному времени, ты ведь не думаешь, что все эти сны снятся именно этой ночью? — снисходительно спросила Рыба.

Признаться, именно так я и думала.

К сожалению, как бы моя куратор не пыжилась, объяснить этот временной парадокс не могла. То ли не хотела, то ли — и, подозреваю, тут я попала в точку, просто сама не понимала.

— У нас зачет есть, например, по теории времени, — наконец заявила она. — Теоретики этот предмет серьезно учат, ну, а мы просто должны приснить Менделееву его таблицу. Это непросто, поэтому на пятом курсе снят, не раньше.

— Да ладно, — не поверила я. — Вот прямо каждый это делает? Менделеев уже с ума сойти должен был.

— А ты небось думала, ему один раз приснилась таблица, и он прямо проснулся и давай зарисовывать? — ехидно уточнила Рыба. — Ну понятное дело, что каждый по несколько секунд снит, а и память у всех разная, поди целиком таблицу присни. Есть и другие варианты сдачи, но те же стихи поэтам сложнее снить. Менделеев — это так, едва на зачет. Хотя есть умники, которые и тут промахивались. Один вон таблицу его дочери приснил.

— Любовь Дмитриевна, наверное, очень удивилась, — машинально ответила я. — Что так смотришь? Она жена Блока, а мне при поступлении сочинение или анализ текста сдавать. Вот и знаю.

— Вот тогда дивный скандал был, — перестала на меня изумленно таращиться Рыба. — Так что время — это вопрос к теоретикам. Мне достаточно знать, что только часть снов идет этой же ночью и у тех же, кто именно сейчас спит. Меньше знаешь, крепче спишь, — скаламбурила она.

Я с ней согласна не была, но и спорить не стала.

Как оказалось, как «лицо сна», я могу отдыхать в эту ночь, чем я и воспользовалась. Мне, правда, ничего не приснилось. Наверное, устала.

4 глава

Я и не заметила, как пролетела еще неделя. Теперь меня это радовало. Ведь на плохой работе время тянется медленно, а на хорошей — наоборот. Может, и получится у меня всё так, как хочется, поступлю в этот Университет, закончу его и не буду связана этой тайной, которая сейчас заставляет неметь язык и пальцы, не давая даже родителям и близким друзьям намекнуть, где и чем я занимаюсь. Конечно, они скорее всего попросту не поверят, но для журналистского расследования я подготовлюсь получше. Если я смогу назвать сны тех людей, что мне их не рассказывали — чем не доказательство? Я и сама понимала, что этого недостаточно, но мысль о собственном расследовании так грела мне душу, что я не спешила от неё отказываться всего лишь из-за недостатка доказательств. Я просто еще толком ничего не знала, а значит, нужно сначала увидеть. Может, там и факты появятся. Обо всем надо думать постепенно, ставить сначала одну цель, а потом следующую. Именно так меня учили планировать время, и это делало меня хорошей ученицей, дочерью и… наверное, не очень хорошим другом. По крайней мере я точно знала, что ни у одного человека не была в списке «позвонить хоть в три часа ночи». Нет, даже общение с друзьями прекрасно подавалось планированию. И тот факт, что наши сны тоже четко расписаны и запланированы порадовал меня неимоверно.

Забавно, но последние несколько лет именно вопрос снов ставил меня в тупик. Всё остальное можно было как минимум прогнозировать. Вроде погоды или падения на голову кирпича, если идешь через стройку.

Да-да, знаю, таким впору занимать свою голову людям постарше, а то и вовсе брюзгливым старикам. Но нет, мне нравится быть именно такой, и планировщик на каждый день — подарок куда лучше коробки с конфетами.

Так что настроение у меня было приподнятое. Первый этап моего плана двигался в нужном направлении: я собиралась успешно пройти волонтерскую службу, попасть в Университет и проучиться там необходимые пять лет. К моему счастью, это даже не требовало занимать время моего дневного бодрствования. Просто идеально!

За этими мыслями я с новыми силами ринулась в чужие сны, заново сопереживая падающим во сне мученикам и тем, кто наконец-то попал на концерт любимой группы. Может, вторые были счастливчиками и в реальности, а сны лишь подхватывали переживание, мне до этого дела никакого не было. Только вот однажды я заметила, что светился исполнитель на сцене — вот это был номер!

С небес на землю меня вернул следующий же прыжок. Я оказалась в залитом солнцем лиственном лесу. Мох под ногами слабо пружинил, пахло разнотравьем — прямо как в это время года у нас за городом! Где-то вдалеке весело журчал ручей, перекрикиваемый щебечущими птицами. Надо ли говорить, что я порядочно струхнула. Вокруг совсем не было людей, а я в последнее время привыкла, что вот такие мирные картинки только и созданы для того, чтобы какому-то жуткому чудовищу было сподручнее выскочить из-за угла и схомячить бедного сновидца по-быстрому. Ну и отсутствие привычной толпы беспокоило, конечно. Всё-таки я пока что птица не того полета, чтобы меня без предупреждения совали главным героем сна, а никого другого я пока что не видела.

Так что к моменту, как кусты зашуршали, я готова была снова повторить подвиг с пальмой, но теперь только с березой. Однако вместо чудовища на полянку выбрался Вест.

— Я так рада тебя видеть, — выдохнула я и смутилась. Придумает себе сейчас еще что-нибудь! Мальчишки ведь такие. Да и я сама бы напридумывала. А ведь сама даже пару слов не могла сказать мальчику, который нравится. А вот этому, совсем чужому и довольно взрослому студенту радуюсь как родному.

Впрочем, Вест не выглядел как человек, что-то там себе придумавший. Наверное, он привык к более значимым выражениям симпатии. По крайней мере, он сухо кивнул мне и уставился в упор, словно я ему денег должна.

— А это чей сон? — спросила я, чтобы просто не стоять молча.

— Твой, — ответил Вест без заминки.

Я придирчиво оглядела шумящий лес.

— Серьезно? — уточнила на всякий случай.

— А чего ты удивляешься, — протянул Вест. До чего он противный всё-таки! Даже противнее Паши. — Или тебе давно свои сны не снились?

Сначала я вопроса не поняла. Когда им сниться, если я тут работаю с вечера до утра?! А потом я вспомнила и запоздало испугалась.

— Вот именно, — моя реакция не осталась незамеченной Вестом. — Совсем забыла, как перегорают? Перестают видеть свои сны и попросту теряются в чужих. И потом, мне казалось, что ты хочешь попасть в Университет. Показалось?

Я даже не нашлась, что ответить. Как в двух словах и без лишних эмоций пересказать всё то, что я делаю для того, чтобы попасть в Университет, когда собеседник не уверен, хочу ли я туда вообще? Это вроде как ты гребешь руками и ногами, а кто-то говорит: «Никак не пойму — вы пытаетесь плыть или тонете?»

А вот следующая его фраза подействовала не хуже холодного душа. Я даже забыла все свои претензии к его способу вести разговор, лезть не в свое дело. Да ко всему.

— А ведь списки поступающих были окончательно утверждены неделю назад, — вот что он заявил.

— К-как? — я начала заикаться. — А… а я?

— А ты сможешь попытаться на следующий год, — он пожал плечами с деланным равнодушием. — Если не перегоришь, конечно. Ну и вообще, если это тебя успокоит, с первого года немногие попадают. Впрочем, есть и те, кто вообще в массовке не пробуется, и сразу начинает учиться.

Он произнес это с таким видом, что сразу стало понятно, он сам относится именно к таким уникумам. Но мне было не до того, чтобы обращать внимание на его вид.

— И что, теперь уже никак? — проблеяла я как можно жалобнее, как будто была уверена, что Вест что-то знал. На самом деле просто от бессилия. Но оказалось, что не зря.

— Почему же никак, — Вест подошел ближе. — Есть один совершенно законный способ. Но для него у тебя просто духу не хватит.

— Это для чего? — я не собиралась кричать, что хватит и вообще я тут всех одной левой. Нет уж, если Вест ждал именно этого, то он сильно просчитался. Права, парень разочарованным не выглядел.

— Я был там, — он мотнул головой куда-то в сторону. — Когда ты работала лицом. Дело в том, что Константин Константинович — руководитель моего научного проекта, и я стараюсь почаще бывать на его снах. И он один из тех преподавателей, кто ведет прием абитуриентов. Приснишься ему и можешь попросить допустить к экзаменам.

В чем-то здесь был подвох, но я пока не понимала, в чем. Да, черный не был мистер любезность, но и на злодея он не тянул. А во сне — ну не убьет же он меня. А откажет — это не самое страшное.

— Только если ты видела хоть одного другого преподавателя, хоть мельком — выбирай того, не ошибешься, — продолжал Вест. — Потому что мастер кошмаров — это не лучший вариант для знакомства с Университетом, и сдавать он заставит от и до.

— Других я не видела, — пришлось признать это вслух, уж очень выжидающе смотрел Вест, едва не обнюхивал. Неприятное ощущение. Вообще он производил очень двойственное впечатление, поэтому я рискнула поинтересоваться:

— А почему Рыба мне об этом не говорила?

— Рыба? — засмеялся Вест. — Она тебя использует для отличных оценок за практику, а ты и рада горбатиться за себя и того парня! Смотри, она еще скажет, что доверяет тебе и повесит на тебя эту Леру, а ты только и станешь попискивать от восторга, что тебе руль доверили! А что ты перегоришь, ей и дела нет. Ну пожалеет, если мало с тебя получить успела, не более того.

Я села на траву и уставилась на божью коровку, ползущую по светлому гладкому стволу березы. По всему выходило, что Вест не врет. Пусть он и неприятный какой-то, но почему-то не врет. Даже не приукрашивает.

— А тебе какое дело до того, что со мной станет? — немного грубо, но иначе сформулировать не получалось. А ведь правда, что он хотел от меня? Может, ему тоже что-то нужно? Или хочет переманить у Рыбы опять же… Чувствовать себя призом было одновременно и неприятно, и всё же чуть грело душу. Но Вест и тут всё испортил.

— До тебя мне и дела нет, — честно признался он. — А вот сделать пакость Рыбе давно пора. Уж больно она загордилась, строит из себя неизвестно что, всеми командует и перспективны морфов ради своих оценок под нож готова пустить. Щелчок по носу будет в самый раз, ничего серьезного я не планирую, так что, если ты к ней побежишь рассказывать — мне это не помешает.

Так я узнала, что иногда хорошо или плохо тебе могут сделать не из-за тебя самой, а чтобы порадовать или досадить кому-то совершенно постороннему. Чувство странное, но анализировать мне его было некогда. Обычно я люблю спокойно сесть и свои разложить мысли по полочкам, но новость о том, что мой поезд ушел, да еще неделю назад, активировало совсем другие мои полезные свойства. Вроде упрямства. Я решила не ждать следующего года, а вот просто взять и попасть в Университет с абитуриентами этого года. Просто с кровати не встану, глаза открывать не буду, пока не попаду, и всё тут!

— Совсем другое дело, — засмеялся Вест и прищелкнул длинными пальцами. — А пока отдохни в своем сне, это полезно.

И исчез. Наконец-то. Всё-таки он ужасно раздражающий тип.

А я осталась бродить меж берез и осин и размышлять о своем задании. Присниться Кошмару Кошмаровичу — это тебе не баран чихнул. Мне нужно попасть в его сон, а что может сниться такому человеку? Кошмары или наоборот, в свободное от работы время он отвлекается разглядыванием миленьких котят? Если я ошибусь с первым вариантом, то напомню ему о работе, если со вторым — наверное, это будет куда хуже. И вообще, это еще в том случае, если я смогу попасть в его сон. Кто знает, когда он спит. И спит ли вообще — может, горит на работе, только не сгорает.

Вот на этой мысли меня и замкнуло. То ли я так серьезно обиделась на Рыбу, а как мне не хотелось верить ей, вместо довольно неприятного Веста, я просто чувствовала, что он не врет, то ли я просто представила огонь и уже не смогла избавиться от этой иллюзии — непонятно. Но только ближе к утру я всё-таки сумела покинуть свою березовую рощу и явиться под очи черного, да еще и пылая как свечка.

Если быть точной, огонь стоял над моего головой, плечами и даже ладонями. Он полыхал как настоящий, но не вредил. Я бы даже загордилась, если бы не знала точно, что понятия не имею, как это сделала и смогу ли повторить это снова. Но выглядело это эффектно — я успела удостовериться в этом, разглядев себя в глади реки, до которой несколько раз сбегала, пытаясь покинуть проклятый сон. Ох и разозлилась я, когда поняла, что с первого раза у меня уйти не получилось! Привыкнув прыгать из чужих, я и впрямь забыла, что такое самый обычный сон.

Но ближе к утру, по крайней мере, я ощущала это именно так, я наконец-то выскользнула словно горошина из стручка и с примерно такой же скоростью влетела в не очень-то ждущую меня другую нереальность. К этому моменту я уже решила, что Кошмарыч, являясь преподавателем Университета, если Вест не врет, должен так или иначе быть где-то в кабинете и сидеть с бумагами. У него же там в разгаре самая горячая пора — набор новых студентов. А во сне это происходит или нет, это меня уже волновало меньше. Я даже была согласна, чтобы он мне приснился, а не наоборот — до того меня эти березы и травы-муравы утомили.

Так что я вовсе не удивилась, когда обнаружила черного рыцаря, сидящего в такой же черной комнате, за черным столом и листающего какой-то черный журнал. Своего тяжелого чешуйчатого облачения он не снимал даже в кабинете.

Мне он не удивился. Даже думать не хочу, что у него тут обычно происходит, если полыхающая огнями девушка не производит никакого впечатления.

— Ольга, — поприветствовал он меня своим вкрадчивым голосом, пробирающим до пяток. У меня даже пара огоньков побоязливей погасли от его тона. — Я вас ждал. Вест говорил, что вы можете попытаться появиться.

Вот как после этого относиться к паршивцу? Ведь предупредил преподавателя, побеспокоился…

— Вообще неплохо, — продолжил Кошмарыч тем же тоном. — Классика, конечно, но она никогда не устаревает. Черный человек в черной комнате — любите фольклор?

Ответа он не ждал, продолжая говорить, так что мне оставалось только кивнуть.

— Только мелочи не продуманы, — он потряс журналом, который зашелестел черными листами. — Читать это просто невозможно. Но для начинающего очень неплохо.

— Вы меня берете в Университет? — обрадовалась я, и даже забыла о своей робости. Впрочем, такое со мной случалось как раз от нервов. В результате меня напрасно считали бойкой и общительной. Просто язык молол вперед мыслей, и испугаться времени не было.

— В Университет? — очень натурально удивился черный. — Я даже не уверен, что беру вас в абитуриенты, Ольга. Всё-таки для всего есть определенное время, и сроки прошли неделю назад.

Я молчала. Просто не могла придумать ни одной причины, по которой он должен захотеть это сделать. В голову как назло не лезло ни одной мысли. Поразительная пустота.

— Вот теперь вы снова похожи на себя, Ольга, — заметил Кошмарыч. — А то заявились, пылая праведным гневом в прямом смысле. Слишком вычурно на мой вкус. И глаза утомляются. Видите ли, сложность не в том, что мне жаль времени или места. Вы и сами могли бы заметить, что мы довольно вольно обращаемся и с тем, и с другим, чтобы теперь делать из этого проблему. Но вы слишком увлеклись внешней стороной создания снов и вряд ли всерьез заинтересуетесь внутренней. А выпустить еще одного недоучку после третьего курса — невелика радость.

— А разве не обязательно проучиться пять лет? — вот тут я удивилась. Даже перестала дуться, что демонстративно делала с момента, как Кошмарыч разрушил мои мечты.

— Чтобы стать специалистом — обязательно, — согласился черный. — А чтобы стать магистром — нужно учиться семь лет. А мастеру необходимо еще создать нечто уникальное. Но если студент не сдает вовремя какие-то дисциплины, мы можем отчислить его дважды — после первого курса или в течение оного — тогда его память просто теряет все полученные знания, а через какое-то время он снова обретает возможность видеть свои собственные сны. И всё. Ну и после третьего — тут под нож идут все, кто не прикладывает усердия хотя бы в изучении самых важных дисциплин. И это вовсе не из-за того, что нам так хочется. Просто большинство этих нерадивых студентов остается в мире сновидений, а здесь у нас за пределами Университета процветает анархия: нельзя просто взять и упорядочить нематериальное, и поэтому эти бывшие студенты творят сновидения по своему разумению. Вот и требуется, чтобы они покинули Университет до того, как начнут серьезно проходить Время. Потому что нет ничего ужасного в том, что вам, Ольга, приснится ваша бабушка с ветвистыми оленьими рогами, поливающая из шланга автобус, набитый жирафами, а вот этот же сон, приснившийся Исааку Ньютону — это уже проблема. Я понятно изъясняюсь?

Я машинально кивнула, слишком очарованная представшей моему внутреннему взору картиной, чтобы отвечать.

— Вот если бы за вас мог кто-то поручиться, пообещать, что вы доучитесь до пятого курса, я уж не загадываю большего, тогда другое дело, — продолжал черный. — Вы еще так молоды, Ольга, даже школу не закончили. Неизвестно, какие интересы у вас появятся дальше. Влюбитесь и начнете возлюбленному сны про розовых единорогов крутить.

— А что, такие на самом деле бывают? — очнулась я от своих мыслей и, видя непонимание на лице Кошмарыча, пояснила. — Сны про розовых единорогов. Я думала, такое только в мультфильмах бывает.

— Всё, что бывает в мультфильмах, фильмах, в жизни — всё может быть во снах, — ответил черный рыцарь с ноткой осуждения. Он явно не оценил моего недоверия к любимому делу. — Я скажу больше — всё, что не бывает ни в книгах, ни в жизни, ни в фильмах — всё равно может быть во снах.

Я же тем временем судорожно перебирала своих сновидческих знакомых. Эти закончились быстро — Паша, Рыба и Вест, не считая прочей группы Рыбы, которых я едва помнила. Никому из них я не доверяла настолько, чтобы попросить за меня вступиться. Да и не знали они меня совсем. В любом случае, давать малознакомым людям сделать меня должной за такую услугу не хотелось.

Может, попросить кого-то из реальности? Вот мама, я уверена, даже во сне отстоит тот факт, что я никогда ничего не бросаю и довожу до конца. Разве что кроме той спортивной секции в третьем классе… и юннатского кружка в четвертом. Нет, маму никак нельзя, она может такого наговорить, что никто и не посмотрит, что с тех пор я и впрямь ничего не бросала.

Тем временем Кошмар Кошмарович всё-таки замолчал и с любопытством уставился на стоящую перед столом меня.

Внутренний голос шептал, что я делаю огромную глупость, но я же упертая. Я не могу просто отступить, и шепот голоса — и откуда он взялся? — не слушала, даже когда он перешел на крик.

— А вот вы, Константин Константинович, могли бы за меня поручиться? — спросила я.

И просто физически, спинным мозгом, не иначе, почувствовала, как захлопнулась за мной дверца мышеловки. Оставалось только уповать на то, что меня ловили не для того, чтобы съесть. А что? И такие сны тоже не редкость.

5 глава

Экзаменационные задания мне выдали всё в том же волонтерском центре. Пришлось идти ножками в реальном мире. Может и хорошо, я хоть успела как следует себя отругать, простить и пожалеть. Редкая возможность, если вдуматься.

Каждое задание занимало страничку машинописного текста. Точнее, само задание было всего в одно предложение, но вот подробности по его выполнению, нюансы всякие — вот это занимало всё остальное место. Всего заданий было семь.

Первым и, пожалуй, самым простым заданием было вспомнить и как можно подробнее описать самый запомнившийся сон. Вроде как кто-то из экзаменаторов будет воспроизводить сон по описанию, и чем живее он выйдет, тем выше оценка. Почему-то описывающему, а не создающему.

Второе задание: вспомнить сон из своего детства, и чем более ранний, тем лучше. Как экзаменаторы будут определять, когда снился тот или иной сон — я понятия не имела, но спрашивать не собиралась.

Третье задание было схоже с двумя предыдущими: описать повторяющийся сон, если таковой имелся. В крайнем случае подходил и сон с продолжениями.

Четвертое было немного сложнее; следовало вспомнить или вещий сон, или тот, что как-то пересекался бы с реальностью. Среди примеров на слабую, но проходную оценку был указан вариант, когда снится ледник, а в реальности оказывалась открыта форточка. Или заболел сначала во сне, а потом в реальности. Так что и с этим я вполне могла бы справиться.

А вот пятое просто поставило меня в тупик. Вспомнить самый незапомнившийся сон. Нет, оставшаяся страница была посвящена тому, что речь не идет о снах, которых совсем не помнишь. Только об оставшихся в памяти на момент пробуждения. Будь мне лет пять, я бы еще подумала, что это задание можно выполнить, но вот так… Это сбивало с мысли.

По сравнению с этим заданием, два последних — из теоретического блока, были не такими сложными на первый взгляд. В шестом нужно было найти в своих записях, если я когда-либо их вела, упоминание всех снов. Идеально, если был дневник снов. Что происходит с теми, кто совсем не записывает свою жизнь, я не нашла.

К счастью, это меня не касалось. Я до девятого класса вела дневник, в котором находилось место и снам. А вот в девятом мне подарили толстый тяжелый ежедневник в пухлой обложке, и в нем я вносила только самые важные события. Снам места не осталось.

Мой дед, вот он вел самый настоящий дневник снов. Я даже запоздало задумалась, а может, он был сноходцем? Сейчас уже не узнаешь.

Последнее задание было самым простым. Необходимо было назвать литературные произведения, в которых сны играют важную роль. Далее уточнялось, что все они хранятся в библиотеке, так что нет смысла перечислять всё, что придет в голову. Я так поняла, что это скорее психологический тест, который должен уточнить мою направленность. По крайней мере, именно на это я надеялась, собираясь делать упор на классиков вроде Андерсена и Шекспира.

Готовиться мне предстояло всего четыре дня, а ведь еще я не собиралась бросать свою волонтерскую службу с Рыбой. И дело не в том, что мне нужен был этот документ — его бы мне дали так, я отработала достаточно. Пусть и Рыбу приятно было бы проучить, потому как чем больше я думала о словах Веста, тем больше убеждалась, что он не соврал. Да и незачем ему было.

Но причина была в том, что бросать что-то начатое я и впрямь не любила. Ну и была, конечно, еще подлая мыслишка, что это могут и проверить. В любом случае, бросать последние пару недель работы не стоило.

Рыба прямо просияла вся, когда меня увидела. Я успела уже решить, что она всё знает, но тут она скорчила суровую мину и говорит:

— А почему вчера пропустила? Я уж думала, что с тобой случилось, Ольга. Неужели слетела!

— Нет, — выдала я заранее заготовленный ответ. — Просто положенный выходной взяла на свои сны. И так я прошлые две недели не брала их, так и перегореть недолго.

Рыбе хватило совести покраснеть. Я предполагала, что она спросит, откуда я знаю, и уже приготовилась свалить всё на несчастного Пашу, но она не спросила. Сама, наверное, на него подумала.

— А я так переживала, — бодро продолжила она, словно и не прерывалась. — Ты же у меня самый лучший волонтер. Я даже подумываю пустить тебя старшей с Лерой — потренируешься быть ведущим сноходцем, как тебе идея? Я тебе доверяю!

Было бы забавно, не будь так обидно — и в этом Вест не ошибся. Но такой вариант был мне только на руку.

— Давай! — вроде бы довольно натурально обрадовалась я. Я ведь и впрямь была рада. Мало того, что попробую работать с серьезным гаджетом, так и Лере за день нужно посетить всего снов пять-шесть, и если Рыба думает, что после этого я продолжу прыгать одна, то она будет очень сильно разочарована.

Лера при виде меня оживилась. То ли успела соскучиться, то ли что — с ней не разберешь. Удивительное существо — скучать во снах!

— А ты не пробовала угадывать, в каком реальном городе находишься? — попыталась завести я с ней разговор, когда мы остались одни. Всё-таки еще никак не меньше недели вместе прыгать. Хоть до положительной оценки для куратора дотянули, уже неплохо.

— Ну какие еще города, — пожала плечами Лера. — Мы просто толчемся в толпе совершенно непонятных людей. То под музыку, то без неё.

Похоже, она совсем безнадежна.

Я же была как на иголках, дожидаясь конца прыжков, чтобы заняться своим экзаменом. Вообще, стоило мне пораскинуть мозгами, как я поняла, что вопросы довольно простые. Для этой реальности. Вроде умения писать, читать и считать для обычного мира. Вот тот же вопрос с дневником. Внимательное изучение описания задания показало, что как раз самого задания с первого раза я и не заметила. Так что в наказание себе я решила начать именно с него.

Убедилась, что моя подопечная после пятого сна послушно исчезла за дверями центра, откуда неопытные волонтеры попадали в собственные сны или просто продолжали спать без сновидений, я представила себе свой дневник. Хорошо представила. И ребристую светло-коричневую обложку «под кожу», но на самом деле обычный пластик, и слегка облезшую наклейку в верхнем правом углу.

Дневник появился у меня в руках. Теперь нужно было действовать осторожно.

Я подержала его на раскрытых ладонях, привыкая к ощущению. Конечно, можно было найти дневник дома и пролистать, но именно этого катастрофически нельзя было делать. Я должна была «прочитать» интересующую меня информацию прямо во сне.

Наконец я решилась и открыла первую страницу. Какой круглый детский почерк! Я и забыла, что только в восьмом классе решила изменить это и начала мельчить. Даже интересно, что здесь. Кроме снов, конечно. Я рассчитывала, что за одну ночь пролистаю всю не такую уж толстую тетрадь — она всего-то склеена их двух общих, перепишу всё необходимое и весь фокус будет в том, чтобы сохранить эту информацию прямо во снах, не перенося в реальность. Не только записать прямо тут, но и сделать так, чтобы записи сохранились. Вообще-то справедливо — иначе как я буду учиться в Университете? Без конспектов.

Но память безжалостно швырнула меня в глубины дневника, и вроде бы прошло всего несколько лет, а я не могла оторваться от своих корявых строк, читая о том, как ходила в кино с друзьями. Прошло с тех пор всего четыре года, я даже школу еще не закончила, но ни с кем из них уже не общаюсь. Как брала в библиотеке книги — я правда читала всё это? Как злилась на маму из-за какой-то ерунды…

— Залипла, — констатировал Вест, появившийся рядом со мной словно из воздуха. Я скосила на него взгляд, и очарование старых записей исчезло. Я поспешно достала приготовленную записную книжку — точно такая же у меня была и в реальности, и принялась выписывать сон. Но разговор решила поддержать. Мало ли, уйдет сейчас, а я снова зачитаюсь.

— Ну и залипла, — начала я точно не с самой умной фразы. — Тебе-то какое дело? Как ты вообще в мой сон попал?

— Это не сон, так, заготовочка, — ничуть не обиделся Вест. На это, собственно, и была вся надежда. — А что я тут делаю, могла и сама сообразить. Догадалась же попросить моего научрука за тебя поручиться, так он ведь не сам будет следить за тем, чтобы ты точно поступила! Ох, и попала ты с ним, мать.

— Что значит, попала? — я заволновалась, но переписывать сон не перестала. Такую глупость, что мне тогда приснилась, нарочно не придумаешь и вряд ли потом вспомнишь. — Ты сам мне сказал обратиться к нему.

— Сказал, — согласился Вест. — Обратиться, Ольга! Я не говорил тебе просить о поручительстве мастера кошмаров! Он же теперь от тебя не отстанет просто так! Только если научишься работать с идеально проработанными добрыми снами, а это знаешь, как непросто в плане эмоций?

Разумеется, я тут же решила, что раз это сложно, то именно это я сумею обязательно. Кровь из носу, а избавлюсь от пристального внимания Кошмарыча.

— И потом, — продолжал возмущаться Вест. — Всем известно, что не бывает женщин с мастерством в кошмарах. Это тупиковый путь.

И конечно же, я немедленно поняла, что мне не жить не быть, надо суметь стать мастером кошмаров. Чудесно, и как я собираюсь эту задачу сочетать с той, предыдущей? Ох уже эта поперечность, над которой всегда насмехался отец! Но мне прямо до зуда хотелось поступить так, как от меня не ждали. Теперь еще бы узнать, чего от меня ждут меньше…

Впрочем, пока мои мысли хаотически скакали как взбесившиеся белки, руки-умнички продолжали писать, и постепенно записная книжка заполнялась перечислением снов. Хоть одно из семи заданий я практически выполнила. Проблем еще не составляло задание с упоминаниями снов в литературе — всё-таки я планировала стать журналисткой, и делать обзор литературы училась последние два года, а читала я очень много, буквально «глотая» книги.

Вот со всем остальным было не так весело, но впереди у меня еще было три с половиной дня.

— Ольга, тебе нужна помощь? — утомленный своими же возмущенными воплями Вест некоторое время молчал, но собственная деятельная натура не давала отдыха и требовала еще что-то придумать. Вот и придумал, судя по всему.

— Насколько я помню, помогать абитуриентам нельзя, — заметила я, слушая его вполуха — мне оставалось записать еще два сна.

— Это да, — с готовностью согласился Вест. — Но ты можешь на мне потренироваться рассказывать, а если мое излишне выразительное лицо тебе само что-то подскажет, то тут мы ничего не сможем поделать.

Я внимательно изучило его сияющее готовностью лицо. Вообще-то раньше я упорно избегала его рассматривать. Ну не нравился он мне. Бывает такое ведь, чтобы просто не нравился?

Ничего особо отталкивающего я в его лице не увидела — лицо тонкое, слегка вытянутое — лошадиное. Но при этом довольно привлекательное. Глаза чуть раскосые, но с выразительные, глубокого темно-серого оттенка. И тонкие брови вразлет — просто на зависть девчонкам, которые такие силятся с помощью щипчиков соорудить. Он весь был тонким: тонкие губы, острый нос с узкими ноздрями, плотно прижатые уши. И это касалось не только лица — он был довольно высоким и худощавым, хоть предпочитал сутулиться, длинные руки естественным образом завершались узкими длиннопалыми ладонями. Всё вместе это одновременно и выглядело довольно привлекательно и почему-то отталкивало.

— Налюбовалась? — Вест всё также сиял желанием помочь, но его чуть раскосые глаза смотрели насмешливо, а губы дернулись точь-в-точь как у его научрука.

Вот! Вот что мне не не нравится! Все прочие встреченные мною тут люди были совершенно обычными — такими же как в реальности, эти же двое напоминали плохо загримированных темных магов из какой-то глупой сказки. Кошмарыч еще и в какой-то рыцарской броне и плаще с чешуей ходит, этот хоть одевается нормально. Но впечатление все равно производит не очень.

— Вполне, — лучше вернуться к своему блокноту, чем краснеть, разговаривая с Вестом. Всё-таки неудобно общаться с кем-то, кто тебя ненамного, но старше. Никакая эрудиция не поможет — в острословых пикировках у него обязательно окажется больше опыта. — Меня больше всего беспокоит вопрос про самый незапомнившийся сон.

— Это как самый скучный фильм, да, — Вест облокотился на воздух и мечтательно уставился в пустую даль. Только отвлекал меня своими гримасами, и я сама начинала замечать, что вокруг толком ничего нет. И впрямь — не сон, а заготовка. — Просто вспоминаешь все, какие были — так и до него дойдет. Я вот знаешь какой фильм однажды смотрел? Дважды порывался выключить. Едва не заснул на середине. А потом всё-таки заснул — и мне даже во сне продолжал видеться этот же фильм! Правда, там он был пободрее, но только за счет того, что вместо людей там были фиолетовые осьминоги в золотистую крапинку.

Честно говоря, его болтовня больше отвлекала, чем помогала, но против воли я все равно чувствовала благодарность. От его присутствия я собиралась и напоминала себе, зачем я всё это делаю. Хотя, что уж говорить, когда он наконец начал прощаться, я почувствовала облегчение.

Неожиданно мой мозг был пронзен самой странной мыслью за последние недели. Я — как не странно, подумала о реальности. Сколько шансов, что мы с Вестом или Рыбой живем в одном городе? Да, Паша и Рыба забирали меня из волонтерского центра, но в последнее время я всерьез сомневалась в существовании самого в том виде, в каком я его привыкла видеть. И в том месте, если уж на то пошло. Я довольно много читала, чтобы вообразить себе массу вариантов вроде кабинета с дверями в сотню измерений.

Это меня сейчас волновало мало, даже странно, что мысль так вспыхнула.

— Да нисколько, — отозвался на мои мысли Вест и поднял руки в защитном жесте. — Я не виноват, что ты вслух это сказала!

М-да, а ведь могла и что похуже вслух сказать! Вроде своего нелицеприятного мнения о его разносторонней личности.

— Почему ты так уверен? — только и спросила, надеясь, что не покраснела. А то он точно заподозрит неладное.

— Мы из других городов, я так и вовсе из другой страны, — снисходительно пояснил Вест.

Я чуть было не начала пытаться вообразить эту загадочную страну, как меня словно молнией прошило — Рыба же ходила со мной по городу!

— Рыба меня как-то до дома провожала! — заявила я с претензиями на то, чтобы подловить Веста на вранье.

— Это не очень хорошо, кстати, — ничуточки не смутившись, ответил он. — Лучше, чтобы никто не знал, где ты спишь. Просто тебе на будущее. Все люди разные. Нет-нет, Рыбы можешь не опасаться в этом плане. Она девчонка вредная, но не настолько.

— Ты тему не меняй, — я даже от своего блокнота оторвалась. — Была она ведь в городе, так?

— Мы о другом говорим, — мягко ответил Вест. — Мы обсуждаем, живет ли Рыба, или живу ли я в твоем городе. В крайнем случае, можешь ли ты с кем-то из нас в городе столкнуться. Ответ — нет. А вот прийти с тобой — это реально. Или в твоем сне о доме. Это вокруг да около встречается.

Вот. Вот еще одна причина, почему этот человек меня просто до мурашек бесит. Всё в свою правоту повернет!

Не дожидаясь, когда из меня посыплются ругательства — не иначе как выглядела я и впрямь грозно, Вест исчез, напоследок оставив одну улыбку. То же мне, нашел кот чеширский!

Впрочем, поостыв, я поняла, что это можно расценивать как очень ненавязчивую подсказку. Ведь версия финала сказки про Алису в том, что это сон… А детская книга Беатрис Поттер… Похоже, я смогу не ограничиваться Шекспиром и иже с ним, да и наведенные Вестом варианты пусть кажутся более наивными, но тем самым они отдаляют меня от участи стать ученицей Кошмарыча. Вряд ли настоящему мастеру кошмаров придет в голову сон про Ухти-тухти.

Кажется, вот так я выбрала свой путь — держаться подальше от черного мастера, пусть он и поручился за меня перед Советом.

И от того, что надо мной больше не висела тяжкая необходимость принять это решение, стало куда веселее. Я быстро закончила задание и проснулась. Погода на улице радовала, впереди еще было три дня подготовки, и я не без удовольствия выкинула из головы и предупреждения Веста, и его самого вместе с научруком. А не стоило, ведь столкнуться с тем, о чем он мне говорил, предстояло куда быстрее, чем мы оба могли предполагать.

Вечером я с удовольствием упала на кровать, бесконечно довольная проведенным днем на свежем воздухе. За окном слабо моросил дождь, навевая долгожданную прохладу и сон, так что попасть в волонтерский центр труда не составило. Немного хмурая Рыба при виде меня изобразила радушную улыбку и сунула руль, тут же исчезая с глаз долой. Мне даже стало интересно, чем она занимается, избавившись от обузы в виде Леры, но лишь немного.

Тратить время на любопытство роскошь для тех, кому заняться нечем, а у меня были грандиозные планы на ночь. Нужно было только пройти пять снов с Лерой — и я была свободна для своих дел.

И вот на третьем сне произошло ЭТО.

Я сначала ничего не поняла. Только вдруг обнаружила, что кнопка на руле проваливается, словно туда запала. И не бледно-желтая или красная, а темная как черешня, которой я лакомилась днем.

И тревога такая словно в воздухе повисла, что живот скрутило — я даже согнулась от неожиданности, а когда разогнулась, то сразу поняла, что не так — лицо и руки Леры светились. И сонной она больше не выглядела.

— Ты мне снишься? — спросила она тонким голосом. — Где мы? Что мы делаем?

Первой реакцией было вывалить по памяти всё, что она и так должна была помнить, но я прикусила язык. Вот именно — должна. Но то ли не помнит, то ли лукавит. Ведь что никак не может случиться с волонтером, так попадания в собственный сон во время работы. Это мне словно шепнули на ухо, и я даже думать не хочу, почему от этого знания мне стало так нехорошо.

— Лонгольеры, — ляпнула я первое, что пришло в голову, судорожно пытаясь вспомнить, что я знаю об этих созданиях Кинга. Такие книги я читать не любила — уж больно страшные. И вообще, я хоть правильно их назвала?! — Они поедают пространство вокруг нас!

Похоже, Лера, в отличие от меня, или фильм читала, или книгу смотрела. То есть, наоборот. Теперь вокруг нас появились какие-то люди, кусок самолета — в прямом смысле только кусок. А потом какие-то жуткие существа — и я поняла, что теперь точно смотреть такое не буду. Ни за что на свете!

Лера побледнела — и исчезла. И мир как всегда пошел рябью, так что я привычно перепрыгнула в следующий сон. То есть, мне так показалось. На деле меня перенесло куда дальше, причем в прямом смысле, а не только в переносном — под руки меня держали две хмурые дамы неопределенного возраста. Похоже, мне только показалось, что всё благополучно закончилось.

Что ж, пару часов спустя я осознала, что кошмарная путаница во всем и бюрократия — это прерогатива не только реального мира. Я сидела и заполняла бумажки. Ужасная трата времени, особенно, если надо готовиться к экзаменам, но делать нечего. Как объяснила мне шепотом занятая тем же самым Рыба, произошел серьезнейший сбой, и в наших же интересах помочь расследованию его причин.

Рыба на меня почти не злилась. То есть, она, разумеется, не выглядела счастливой, да и с чего бы это, но признавать ошибки она умела. Впрочем, оказалось, дело было не только в этом. Как рассказала внезапно ставшая еще более словоохотливой Рыба, я поступила единственно верно в своей ситуации. Настоящий куратор переправил бы волонтера в другой сон сразу, едва у него засветились бы лицо и руки, или же создал бы суррогат сна на месте, но у меня не было умений. К счастью, я позволила себе глупость, и она спасла ситуацию. Мозг сновидца способен и сам создать сон на пустом месте — в этом я убедилась на примере призыва Рыбы в ночь нашего знакомства, ему только нужен толчок. И этот толчок я организовала. Честь мне и хвала, а еще выговор за то, что занимаюсь не своей работой.

А еще я была дважды молодец, потому как последующая за всей этой суматохой встреча с Вестом была мною успешно предсказана. Не бог весть какое достижение, но всё равно приятно.

Прежде, чем он успел открыть рот и разразиться тирадой, которая, без всяких сомнений, должна будет наставить меня на путь истинный, я выпалила первой заранее подготовленную фразу:

— Вест, а как тебя сокращенно называют?

Не то, чтобы я прямо очень хотела это знать. Моя бы воля, я бы его никак не называла, но пора было уже смириться с жестокой действительностью, которая раз за разом сталкивала нас нос к носу.

Этот невинный в общем-то вопрос неожиданно странно подействовал на парня — Вест покраснел, побледнел, а зачем промямлил что-то неразборчивое.

— Ничего непонятно, — раздраженно ответила я.

— Это и есть укороченное имя! — рявкнул Вест, окончательно спадая с лица. Ну надо же.

— А какой тогда полное? — я, как будущий журналист, на всякий случай читала много около филологической литературы, и словарь имен туда тоже входил. Так что мне такие варианты на ум приходили — закачаешься!

— Не скажу, — буркнул Вест и поспешил сменить тему. — Ты лучше скажи, что творишь? К моему научруку собралась на тарелочке с голубой каемочкой?

Поразмыслив, я поняла, что Кошмарыч вполне тянет на того, кто не погнушается студенткой и закусить, к тому же на тарелочке, поэтому отрицательно помотала головой.

— А выглядит именно так, — поднял палец Вест. — Но я понимаю тебя, вывернулась — и то неплохо.

— А что вообще за ерунда тут происходила? — я только сейчас сообразила, что Вест наверняка знает больше, чем сказали мне и даже Рыбе, которая в некотором роде была среди обвиняемых.

И Вест не обманул моих ожиданий, принимаясь рассказывать. Да его просто распирало от новостей! Как и говорил уже его научрук, за пределами Университета в сновидениях царила самая настоящая анархия, и не было никого, кто бы мог заставить сноходцев соблюдать законы. Даже хуже — любой свежеиспеченный закон тотчас кидались нарушать, просто потому что могут.

Единственной силой, способной хоть немного регулировать этот постоянно изменяющийся мир, были именно преподаватели Университета. Но и они не могли быть сразу повсюду, где творились безумства, поэтому было решено соблюдать только один закон: неопытные сноходцы не должны были иметь возможность делиться знанием об этом мире, а безумных требовалось выводить из мира как неопытных — корректируя их память, загоняя реальные знания в смутные воспоминания сна. «Раскрыть над ним зонтик» — так это называлось. Да, выглядит как два закона, а не один, но, как пояснил Вест, даже тут только что созданное правило было нарушено.

Разумеется, я тут же предположила, что эти самые безумцы и зверские отморозки-недоучки сами не против кому-нибудь изменить память и выставить из зыбкого мира снов. И вот тут-то и оказалось самое интересное. Действительно, многие и впрямь мечтали о такой способности, да только бодливой корове бог рогов не дал — получить это умение могли лишь единицы. Неизвестно, что нужно было для этого, но точно требовалось проработать какое-то неприличное количество лет преподавателем в Университете и выучить нескольких личных учеников.

Конец ознакомительного фрагмента.