ХЗ. характер землянина

Оксана Демченко

Это вторая история из серии БУ – «Будни Универсума» Определившись с тем, каков же минимальный набор для выживания землянина в большой вселенной, иногда приходится понять и то, ради чего ты готов рисковать всем.

История третья. Эпохальное ЧП

Бум! Катер вышел из прыжка. Рановато вроде, резковато. Ох, чую по тусклому похмелью, что дальнейшее мне не понравится. Я сама составляла программу полета. Дело несложное, если забить на тонкости супер-пупер навигации и дать волю автоматике. Я дала. Она взяла. И — вот.

Всюду здесь черно, как у спящего трипса под брюхом. Мозг в аналогичном состоянии — сплющен недоумением в лепешку. Рядом, уже вижу и читаю в отчете, нет ни габа Учи, родного моего, ни вообще хоть какого габа — неродного. Тлеет поодаль, если это не глаза глючат, неяркая бурость. И еще дальше тлеет. И еще… Ничего знакомого. Ау, автоматика! Какого рожна, а? То есть я, ут-габрехт Серафима, официально запрашиваю причину смены курса, нержавое ты ведро с несвежими программами!

«В активной фазе прыжка отмечено проявление признаков близкого сигнала бедствия. В полностью автоматическом режиме решение по проблеме не может быть получено без уточнения типизации. Прыжок прерван аврально».

Вот тебе, Симочка, и день экзамена. Только ты могла умудриться поскользнуться в пустоте космоса, где нет ужасной распутицы, луж или хоть банановых корок… А что есть? Связь есть? Хоть связь! Проверяю. Надеюсь… Нет связи. Координаты дыры, где я застряла, есть? Нет координат, тупая автоматика прервала прыжок именно аврально. То есть переход в ручной режим совпал со сбоем какой-то системы, что означает: я в любой точке пространства, зона поиска равна длине прерванного прыжка. А что это было за прыжок из серии? Ага, пятый.

Моя тупейшая «Стрела» исполнительно сорвалась с тетивы габ-пирса Фи, допустимое произношение Фик — чего стоит одно это название! Итак, «Стрела» ушла в полет и не прибыла по назначению, промазала, потому что взбунтовалась на-фик. Пирс этот фиков, согласно данным справочника, безлюдный, вслед мне никто не махал платочком. Еще бы! Вся габ-фик-ня находится на границе сектора древних. Который неавтоматические курсопрокладчики огибают с усердием, и куда не лезут даже автоматы с корректным набором правил: место специфическое. Пустое, населенное… призраками. Ну, древние хозяева ушли, их бесхозные планеты обветшали, в гулких лабиринтах чадящих старых созвездий бродят никому не нужные устройства с неизвестным запасом энергии, воют маяки и перемигиваются станции слежения, хотя следить некому и не за кем.

— Почему ты сюда врезалась, «Стрела» Робин-Симы? — вопросила я. — И кто тебя отсюда выдерет? Тут нет благородных разбойников. Никаких нет.

Вдумчивый осмотр рубки подтвердил: если не я, то кто же? Призраков, и тех еще поискать. Они умнее Симы и свалили, чтоб не сдавать экзамен на спасение ут-габрехтов от изощренных мук навигации вслепую.

Ладно. Будем рассуждать логически.

Где запись сигнала бедствия? Вот она. Выводим для просмотра в динамике. Красиво. Годится для заставки на монитор. Стоп, не до шуток. Запускаем алгоритм конденсации мусора из здешнего эфира, который так засорен, что, возможно, из-за мусора и нет связи. Ждем, пока процесс анализа приведет нас хоть куда. Добротный тупик тоже годится, он лучше, чем пустота на свалке древней, всеми забытой, истории!

Ага. Совпадение по шуму. Сигнал так называемого бедствия тут все время плавает. Зацикленный. Его бросают туда-сюда два скучающих маяка-ретранслятора. Перемигиваются они, заразы. Один маяк поближе, на орбите планеты. Второй подальше, он мощнее. Планета отстойная, ядро холодное, сама похожа на высохший инжир. Не хочу туда. Там пусто, я чую. Следовательно, верим в интуицию и гребем ко второму маяку. Включаемся в игру «найди меня» — то есть врубаем постоянный вызов габ-служб. Авось, сигнал пробьется. Что я учила про сигналы и сбои связи?

«При авральном срыве процесса транспортировки, так называемого прыжка, порой возникают искажения рельефа по ряду пространственных и силовых параметров. Подобные аномалии могут временно дестабилизировать каналы связи и создавать так называемые «ловушки эха»…

То есть сбой прыжка мог зациклить «так называемый» сигнал бедствия? Не знаю, вот такого я не учила. Дайте Симе весло, она виновата в своей малообразованности и искупит ожесточенной греблей если не этот грех, то хоть приступ озлобления. Потому что я зла! Что, трудно мне было вручную проверить курс? Это ж нефиг было рисоваться перед Гюль, красиво делая ручкой вместо просьбы помочь с вводными. Ах, сама справлюсь. И справилась…

«Вниманию пилота, — ноет в голове корабль. — Прошу уточнить технические характеристики запрашиваемого оборудования, условное название весло. В инвентарной описи не числится».

Сколько поколений отделяют мое нержавое ведро типа «Стрела» от разумного, одушевленного кэф-корабля? Пропасть. Весь здешний взрослый универсум — ясли для слаборазвитых, если сменить точку отсчета!

— Отмена по поиску весла, — одернула я корабль. Вздохнула и одернула капитана: — И ты прекрати-ить кипеть, нарушая терморегуляцию вверенного помещения, гражданка Серафима. Габлом была, габлом и останешься. Ума-ить нет.

Гражданка после громкого замечания в свой адрес пристыдилась. Стала думать, собирая ум в кулак и там его потно перетирая. Саид так делал пальцами — и потоки данных сразу структурировались. У Саидки руки растут из другого места, наверное. Он почти что гений и точно не летает в ночных кошмарах из габа Жо к пирсу Па… Причем с засаленным бумажным справочником, из которого понятно зачем вырваны самые ценные страницы. Мягкие.

— Ц-цц… Прюм! Прю-йм! — зашипело в рубке. — Прюм! Ц-ц!

Я возрадовалась. Говорящее на годных мне частотах привидение — это же здорово! Оно, глядишь, еще и умное. И пошлет Симу туда, куда надо. Хоть куда-нибудь. Потому что катер типа «Стрела» сам на автомате не прыгнет из неизвестной точки пространства. Он нуждается в привязке к координатной сетке. Увы, пока ни сетки, ни авоськи нету. Кругом сплошная нихренаська.

— Сердечный вам прюм! — подбодрила я неизвестность за бортом.

Там притихло. Долго молчало, пока «Стрела» на маневровых ползла к маяку, пьяно повиливая кормой. Я не очень ловко управляю без помощи автоматики.

— Чертова табакерка, от этой возни с управлением нос чешется, он чует, как мне будет-ить больно позже. Шея чешется… Нос предвкушает-ить клевок от Тьюитя. Шея — взмыл от Рыга, — чтобы не молчать, сказала я вслух. — Вы как, уважаемый, все еще со мной? Прюм или не прюм?

— Ц-ц-ц, анали-ц про-ц-вигается, — сообщил тот же голос бодро и бегло, с каждым словом становясь внятнее. — Универ-цальная язь, да? Упрощенная вер-ция… Ц-цц, у меня много образцов в воронке уловителя, как же я не отладил произношение? Прём! Ц-цц, при-ём! Вы здець? Не покидайте, у меня-ц бец-цвие. Ужасное бец-цтвие! Нужна помощь разумного сущец-цва.

— На борту имеется существо, — вздохнула я. — Оно, то есть я, точно вас не покинет в ближайшее время. Весь вопрос в разумности.

— Отчего же, я оц-цтроил воронку поицка… поиска, притянутое должно соответствовать заданным параметрам, — все быстрее тараторил голос. — Прюм… приём. Дайте допуц… допуск на подключение к системам. Я усвоил конструктивную логику. Считаю данные по окислителю и параметрам тяготения, запроектирую систему ц-тыковки, чтобы встреча прошла без осложнений.

— Даю добро, хоть я и не таможня. Вы кто будете? То есть кто или что? И будете или были?

— Ц-цц… Какие милые вопроц-цы! Я дежурный по сектору, — смущенно и с запинкой выдал голос то, что хотел бы полагать удобной версией правды. — Ответственный… по сектору, да-ц.

— Какому сектору?

— На язи он именуется сектор древних, — почти обиделся голос и снова начал тараторить со скоростью разгоряченного итальянца. — Вы разве не ц-наете, где вы? Дурно, дурно! Мое понимание современного вам типа формирования координат неполное. Прием! Неполное… Но если-ц настроить воронку сбора недостающих сведений, то успех будет достигнут в течение полудоли цикла. Да! Полудоли. Я формирую причальный рукав. Жду вас, у меня не было гоц-тей с начала смены, я рад.

— Это долго — с начала смены? — я заподозрила подвох.

— Ц-ц… ц-семь юков, — запнулся голос. — Прюм!

— Юки переводятся в циклы?

— Ццц…

— Хотя бы примерно, — ожидая нехорошего, попросила я.

— Не ц-знаю, — осторожно отозвался голос. — Я сам их ввел, видите ли. Когда пришел к идее необходимости вымерять время. Я их ввел и у-ц-ловно привязал к уц… условно заданной точке начала… ц-ц… смены. Добро пожаловать! У нас сходный при ряде оговорок окислитель, тяготение я настроил, оно мне безразлично, так что чувствуйте себя как… как дома, да-ц?

Вообще-то именно этого я не хочу. «Как дома», чую, может здорово затянуться.

В любом случае нефиг хандрить. Никогда не вредно выйти из корабля и размять ноги. Тем более хорошо, что есть, куда выйти, окислителя вдоволь и тяготение подходящее. Причин для жалоб — ноль. Меня даже пришибить очередным взысканием не смогут, пока не обнаружат.

Люк открылся. Дал мне обзор на величавый, хоть и малость запыленный, космос. Сквозь него к чужой станции вел рукав переходника, натянутый из чего-то похожего на сетку для рыбной ловли. Под ногами сетка малость пружинила. Ячеи в ней были крупные, наступать приходилось с осторожностью, чтобы ступня не провалилась. Как эта сеть держит воздух — ума не приложу. Ну и не надо его прикладывать, атипичный. Пожалуй, пусть пока безопасно покоится с миром.

Впереди, метрах, наверное, в трехстах, виден парадно освещенный мелкими звездочками круглый люк. Впившись в него десятком лап, меня ждет презанятнейшее создание. Лапы у него длинные, многосуставчатые, из некоторых сочленений гроздьями растут пальцы — или что оно такое? Наверное, пальцы. Удобно, что их вдоволь, прищемил пару-тройку и не жаль… Тельце у создания некрупное, Гав разве на треть помельче, когда изображает кота. Но этот не кот, он типичный Чебурашка. Остроухий только. Седой, благообразный, кого-то смутно напоминает… Успею разобраться, пока важнее иное. Этот паукообразный чебурэльф в справочниках габ-системы не значится, я уже два раза его сверила с каталогами известных рас. Значит, он древний чебурэльф. И, похоже, отшельник — иначе зачем ему так радоваться гостье? Вон, аж подпрыгивает, ушами прядает…

— Здравствуйте. Я Сима. Серафима Жук.

— Не жук, гуманоид, — поправил он. — Добро пожаловать на станцию, так вам удобно называть мой дежурный пост? Я принадлежу к расе ццц… не могу выговорить на этом наречии. Имя тоже не могу. Проц-стите.

— Эйнштейн! — врубилась я. — Ну вылитый… прям как в Википедии. Простите. Глаза, прическа… Вот это встреча… гм.

— Эн-цш… Эш. Коротко. Оба звука есть в полном имени моем. Зовите Эш, — обрадовался чебурэльф. Перебрал лапами и сместился к краю люка. — Проходите. Я натянул ячеистые ярусы. Для вашего комфорта. Будем обедать. Обедать! Не потреблял белковую пищу три юка. Или никогда не потреблял? Надо испробовать.

— Баба Яга так же говорила, — буркнула я с подозрением. — Хоть баню вы не топили для гостей?

— Баню? Как ее топят? В чем топят? Сколько нового! Идемте обедать. Я хочу знать про баню. Это сложное техническое устройство? Это кулинарный рецепт?

— Строение для гигиенических целей.

— И его… топят. Потрясающе!

Чебурэльф подпрыгнул на всех лапах, завис, цепляясь за невидимую мне паутину и помчался в недра станции, гостеприимно помахивая мне лапами — мол, проходи, не стесняйся. Я двинулась вперед по упругим полам, балансируя и привыкая к их колебаниям. От поведения Эша в голове плясали совершенно невнятные мысли, они не желали складываться даже в самые нелепые догадки. Это вообще что такое? Он упомянул воронку для сбора чего-то… да всего! Вот спорим на поясок Чаппы, этой воронкой меня сюда и засосало. А «бедствие» в переводе с древнего означает — скука.

— Эш!

Он умчался и пропал в лабиринте паутинных ярусов. Хорошо хоть, паутина малость светится и я не теряюсь в станции, которая вся — обман. Чем дальше ухожу в ее недра, тем она огромнее. Тут явно нелады с пространством, оно кривое. Внутри больше, чем снаружи. Хотя чего еще ждать от древних.

— Эш!

— Сюда, вот сюда. Я анализировал данные. Верно воссоздан стол? Верно воссоздана тарелка-ц?

— Да. И даже салфетка, вы просто гений, Эш.

— Гений, — скромно согласился он и покрылся бархатом — незримые до того ворсинки на корпусе встали дыбом. — Вы льц-тите. Увы мне, вы льстите. Я самонадеянно хвалил себя. И — вот. Бедствие. Ужасающее бедствие меня подстерегло. Кушайте. Когда кушаете, я могу излагать худшее? Силы вас не покинут, если их подкреплять белковым стимулятом-ц… стимулятором.

— Не покинут.

Будь я разумным существом, я бы не стала есть невесть что невесть где по приглашению невесть кого. Но, если честно, переживания вдруг дико захотелось заглушить сытостью. В тарелке лежало… не знаю, что. Такое гофрированное с фестончиками, похожее на грибы-лисички. Только розовые. Я взяла самый мелкий, понюхала, сочла впечатления сносными. Откусила с краю. Кисло-сладко и скрипит на зубах. Интересно, жую из вежливости или у меня челюсть свело? Неуютно. Ох, не эльф он, не эльф. Тем более не Чебурашка.

— Все началось, когда… не знаю, когда, — острые уши поникли до горизонтальности. — Быть дежурным в пустом секторе ужасно. Я разнообразил досуг. Сперва я не думал о таком радикальном варианте. Ну, наверняка сперва не думал-ц. Только у меня было время… И я додумался. — Эш высоко поднял мелкое тело на лапах, такое поведение внятно подчеркнуло важность следующего сообщения. — Я совершил закрытие. Да. Вы льстили мне. Я тоже льстил себе. Я думал, что я — гений и после закрытия пройду путь в приемлемые сроки. Но семь юков… Ц-ц-ц! Очень много, кажется. Я не гений. Я стремлюсь, но все сильнее подозреваю, что мне никогда не справиться. Я оставлен дежурить, но я не могу дежурить теперь, после закрытия. Неполноц-ценен.

— Что такое закрытие?

— Закрытие! — уши сложились в версию «больной спаниель». Эш свернулся клубком на краю стола и смотал все лапы, обнимая себя. — Это закрытие. Разумные в процессе эволюции делают открытия. Я стер эволюцию до основания. Это — закрытие. Очень интересно восстанавливать понимание мира с самого начала. То есть… было интересно. Потом страшно. Потом непереносимо жутко.

— А того, открыть обратно… закрытие? — уточнила я, доедая вторую лисичку. Они вкусные. Сейчас еще возьму. Наверное возьму, если захочу. Потому что я то ли хочу, то ли нет, а рука тянется. Сама? Упс, непорядок. Строго вразумляю руку, харэ трескать розовую дрянь. — Вы что, не предусмотрели кнопку аварийного выхода?

— Как же! Я предусмотрел, — он прикрыл свои умнючие глаза. Снова распахнул и уставился на лисички. Быстро сцапал одну и стал жевать. Он жевал, я, оказывается, тоже… Он проглотил. Я тоже. Он заговорил, я преисполнилась внимания. — Предусмотрел. Только то, что имело смысл до закрытия, теперь вне моей логики. Я не могу найти выход! Не могу-ц. Не могу. Не могу…

Он страдал, перекатываясь по столу туда-сюда и плотнее обнимая себя лапами. Видимо, так он выражал крайнее отчаяние. С лисичек меня пробило на острую форму сочувствия — аж до слез.

— Вы живы, в безопасности и не имеете ограничения по времени поиска, — утешила я. — Зачем так страдать?

— Но я даже не знаю, куда мне вернуц-ца после дежурства! Где моя раса? Могу ли я считаться ее частью, если полностью изменился и сейчас свободно общаюсь с вами, существом следующего универсума? Я вывихнут из миропорядка. Меня надо вправить! Я сам не могу. Не могу…

— Стоп, эту песню уже крутили сегодня. Я поняла после второго куплета, больше не надо уточнять. Сменим пластину. Эш, я тоже не гений. Почему воронка сюда подтянула именно меня?

— Не знаю. Воронка не мной нынешним создана. Мной прежним. Я активировал. Не знаю в точности, как. Она выбрала и подтянула. Вы годны-ц! Вы должны в это верить. Я не могу остаться без надежды. Не…

— Стоп. Я давно поняла.

— Ц-ц-ц! Не могу, — катался он. — Не могу…

Поскольку ушастый Эйнштейн не мог взять себя в руки, я сделала это за него. Взяла, убаюкала и погладила по ушам. Он легкий, килограммов пять, пожалуй. Слегка теплый. То есть сам не особенно, а ворс греется об кожу. Тщательно поглаженный Эш примолк. Я воспользовалась тишиной и хорошенько обмозговала историю.

Так, по порядку. Меня занесло сюда не потому, что я самый плохой навигатор в мире. Просто сюда занесло бы любого, до кого дотянулась бы воронка древнего «пылесоса». Я доверчиво вперлась внутрь станции, бросив корабль и не отправив сигнал бедствия. Я эмпат и точно бы просекла прямой злой умысел, его нет. Это хорошо. Но вот что плохо: с моей стороны опять последовало нарушение инструкции и здравого смысла. Спонтанность мне свойственна, но такая — перебор! Значит, от корабля меня уже малость тянуло, иначе чего я заспешила? Типа — спасать. Он и правда страдает. Это чую, это без обмана. Вывод первичный. Эш так нуждался в обществе, что применил сильные средства для избавления от одиночества. Мое мнение не имело значения и оказалось субъективным. Хотя анализируй не анализируй, а ушастик — лапочка и даже няшка… Стоп, сунем голову под кран холодной логики.

Дальше думаем. Лисички. Нафига мне приспичило их трескать? Захотелось. Кажется, история с обедом мне вообще не нравится. Немного отдышавшись, мой мозг, размещенный в черепе навырост, сгенерил вопрос.

Какова роль Симы в борьбе с закрытием? Глупо ожидать, что в мои обязанности входит лишь поедание лисичек и баюканье чебурэльфа.

— Эш, а вот…

Он встрепенулся, выкатился из рук и умчался. Сразу вернулся, помахивая дюжиной тонких палочек, похожих на дирижерские и зажатых в пучках пальцев.

— Чистый мозг. Хорошо! Теперь буду вести тебя от начала, от колеса. Да!

— У нас говорят от печки.

— Тот же уровень цивилизации, — обрадовался Эш пониманию, которого не было и в помине. — От колеса! От! Туда-ц. Туда, давай. Быстро, надо много проверить. Сколько юков живут в твоем виде?

— Опа… приплыли. — Начала я запоздало въезжать в ситуацию и перешла к разгневанной фамильярности. Официальные скандалы — не мой жанр. — Ты встряхни мозг, гений! Тоже мне, позвал в гости, а набиваешься в учителя и вожди воспаленного студенчества. Меня выгнали из института, понял? У меня интеллект тридцать один. Ну, почти. До пересмотра.

— Учту. Буду интенсивно учить, — перебирая лапами, Эш крался ко мне, норовя ткнуть указкой в руку.

Я отступала. Указка жгла, как крапива. Чую, вот чую, пусть и запоздало: дело труба. И не подзорная, а куда глубже и гаже… Бывает у людей право на образование. Но здесь кое-кто думает, что в пределах станции учение — это долг. Мой. Пожизненный. С переходом в посмертный?

— Не хочу учиться, — заявила я и поперхнулась. Вторую часть фразы я знаю. Но это преждевременно. К тому же выбор кандидатов тут…

— Надо, Сима, — строго сказал Эш. — Надо одолеть ошибку закрытия. В тебя через питание внедрены нокры. Могу фиксировать активность мозга. Могу корректировать. Могу синхронизироваться с собой. Нокры! Изобрел недавно. Гордился. Нокры будем учить нескоро. Сейчас иди туда-ц. Первый уровень. Механика.

— Упреть-ить, взопреть-ить, — проикала я. Окрепла в нежелании учиться и стала искать выход. Пока взглядом. Только он не прожигает паутину. — Спасите Симу! Эй, люди и нелюди, а? А-аа!

Я старательно протранслировала мысль как можно громче. Мало ли, вдруг кто разберет? Йорфы хоть, до их сектора отсюда недалече, два прыжка. Или Кит, он иногда слышит меня. Или Саидка, хотя сколько он может выковыривать меня из разных бед, куда я влипаю сама и охотно, прям как новенький башмак в..?

Эх, у некоторых аналогии позитивны и без вони. Я вздохнула. Эш от моего удрученного молчания взбодрился. Быстро смотал из паутины кресло, мне на него указал и начал вещать что-то невнятное из геометрии. Наверное из нее, откуда бы мне знать в точности? Он же после закрытия всегда говорил сам с собой. Он и теперь ровно так поступает. Объемный экран создал, из паутины натягивает фигуры, бегает, пальцы натурально — веером, и их так много, что любой криминальный авторитет увянет и утратит вкус к распальцовке, раз глянув на шоу психованного профессора. Самопровозглашенного.

— Не понимаю, — капризно буркнула я. — Плохо учишь.

— Хорошо, — подпрыгнул Эш и повис на паутине. — Гений. Почти.

— Не понимаю, — гнула я свое, нащупывая намек на план и опасаясь думать подробности, а ну как он читает меня. — В чем меряешь это? Такое вот?

— Такое-ц? — Эш растопырил лапы, подражая мне. — Какое?

— Длину, наверное.

— В куюках… ццц. Если мы говорим об одном и том же.

— Во-во. И я чую, куюк приходит. Переведи куюки в метры.

— Метры. Определение имеешь?

— Нет.

Я мрачно хмыкнула. Симу учить — это тебе не закрытия делать. Еще кто от кого сбежит, головой боля и на ходу верша герметичное закрытие люков…

— В чем меряешь это? — я обняла руками пустоту, таращась на самопровозглашенного академика с крайней дикостью и даже намеком на оскал.

Эш отодвинулся и затоптался в смятении. Умчался, приволок корзину с розовыми лисичками. Рука к ним сама потянулась, но я врезала ей по пальцам. Другой рукой, более послушной. Эш сморгнул.

— От сытости тупею, — строго предупредила я. Подумала и добавила, чтоб его проняло поглубже: — Мне есть, куда тупеть. Да-ить!

— Куюк есть мерило мономерности-ц, — осторожно начал Эш.

— Мерило мерности. Фи. Определение не должно включать понятие. Еще раз. Повнимательнее учи.

Эш смущенно потоптался, сожрал горсть лисичек, взбодрился и затараторил, размахивая лапами. Я зевнула и почесала затылок. Села в кресло. Прикрыла глаза и стала монотонно кивать — типа усваиваю. Под бормотание Эша недурно дремалось. Думалось куда хуже. Пока наверняка понятно, что бархатистый гений далеко не доу, телепает меня вообще слабо. Не отличает сон от внимания.

— Куюк формируется методом умозрительного отсечения… — Эш смолк. — Мозг пассивен. Сима, надо учиться!

— Плохо учишь, — начала я по второму кругу. Тяжело вздохнула и поморщилась. — Не гений ты. Ну, как препод — вовсе отстой, уж прости. Опыта нет. Людей надо поощрять. Людей надо увлекать. Наконец, важно использовать современные методики улучшения усвояемости… Вот габрал учит меня через наложение рук. А мудрец покруче тебя, Зу из системы Зу, повышает впитываемость мозга через обработку его порошком. Изнутри.

— Нокры тоже изнутри, — обиделся Эш.

— Ну да. Только пользы чуть. Закрытие подкосило тебя, — поморщилась я. — Хочешь, сбегаю за порошком?

— Сам, — вздрогнул всем телом Эш.

— Не найдешь. Ты свою ценную кнопку, и ту потерял.

— Улететь не сможешь, не вернуться сюда тебе не позволят нокры, — Эш вслух признал свое коварство. Молча привел себе же какие-то еще доводы, загибая многочисленные пальцы пучками и кивая ушами, так он соглашался со собою, мудрым. — Разрешаю ненадолго прервать внедрение знаний. Но быстро туда и назад. Бегом. Да-ц, бегом.

Я рванула с места, как габарит по сигналу бедствия. Промчалась по упругим дорожкам, подсвеченным для меня. Уф… выход. Паутинный трап цел. Впереди — моя дорогая, моя родная «Стрела».

Прыгаю в люк, задраиваю его, рушусь в кресло и хлопаю всей ладонью по сектору аварийного сигнала типа ло — то есть экстренного, на самый крайний случай. Сейчас система оценит наличие рядом живых и потенциальный вред для них, изберет безопасную плоскость развертки и сделает разовый выброс во всех доступных ей режимах. Это малость подкосит здоровье пилота: почти всегда он, то есть сейчас я, оказывается задет секущей плоскостью сигнала. Между прочим, сигнал типа ло — это почти сверхновая по мгновенной мощности. Существа примитивные, не прошедшие вторичной развертки и способные выживать лишь в колыбели родной планеты, под ударом сигнала ло загибаются. Те, кому повезло быть вторично развернутым, нуждаются в инъекции восстанавливающих препаратов. Кресло именно теперь вжарило мне укольчик, от него в мозгу прям фейерверк… Больно. Душно. Вдобавок накатил приступ паники — ну, это в инструкции прописано, побочный эффект сигнала, быстро рассосется.

Что дальше? Времени мало, руки едва слушаются, скоро меня скрутит по полной и потянет в поход за знаниями. А студенческий билет от Эша — пожизненный, оценки будут выбиты на Симином надгробье… Если я не откошу от очередного образования. Ох, не зря его зовут вышкой!

На ощупь тяну скрюченной рукой зюй, есть щепоть. Сыплю на язык и против воли бреду к люку. Меня уже проняло до подмышек. Только спину еще чую, ну — она не тянется к знаниям, она пузырем круглится и мерзнет. Не хочу учиться! Не хочу. Не хочу…

Стоп. Меня клинит, почти как Эша. Влияние? Наверняка.

— Зу! — ору во всю глотку.

Вымер, что ли, универсум? И этот не отзывается…

Люк предал габ-систему и ползет в сторону, открывается.

Паутинный трап вижу, мой взгляд к нему будто прикован. Тащусь к станции и не хочу учиться до одури и помрачения рассудка! Паника в душе растет, она не приступ, она пожар в нефтехранилище… Вулкан мега-размера. Большой галактический взрыв. Не хочу туда. Не хочу!..

Пудовые ноги переступают. Станция Эша все ближе. Упорно пялюсь в дыру темного входа. Еще десять шагов по паутине, натянутой в пустоте. Когда теперь звезды увижу! Девять шагов. Зюй, ты ж должен обострить мою атипичность, давай уже! Время тикает. Восемь шагов.

В круглой дыре люка станции тенью со вздыбленным ворсом возник Эш. Волоски светятся алым и фиолетовым, будто по ним молнии пляшут. Нечто темное вылетело в универсум — вижу отчетливо, оно из лап тянется вязкими каплями, оставляет след. Оно все ближе, нацеленное в меня. Сима, ну и соня твоя эмпатия! Это так просто, а спину ознобом прокололо лишь теперь — да, ты попала по полной! Тут же кроссворд уровня придорожных электричек: «гостья паука, четыре буквы»…

Вязкое меня достало, налипло на пленку лицевой защиты, на руки от кисти до локтя — я успела поднять ладони и закрыться. Рывок!

Стало сразу холодно и ужасно тихо. Я в первый миг не поняла, почему.

Эш дернул свою паутину — и она, прилипшая, содрала клочья защитного костюма. Вязкая дрянь, брошенная в меня, по-своему гениальна, ей удалось мгновенно испортить снаряжение габ-служащего! А я думала, что костюм очень, очень надежный…

Удивительно, как много мыслей помещается в один миг, при условии что он — последний. Сейчас я твердо знаю: разгерметизация меня избавляет от высшего инопланетного образования. Минута — и не будет такой угрозы, как не будет и Симы.

Невероятно. Когда уже я помру-то? Давно пора, давно… А я продолжаю видеть. Глаза у человека нежнейшие, замерзнуть должны на раз… или лопнуть? Брр! Думать противно. Но мне везет, они не мерзнут и не лопаются: я вижу, как Эш судорожно цепляется лапами за края люка, как лиловость всполохов на его ворсе выцветает. Чебурэльф делается невидимкой, черный в черной дыре люка. Это у меня резкость зрения падает? Наконец-то, а то мру — как лебеди в балете… или еще медленнее. Нос чешется. Хочется сморгнуть, перед глазами пленка плывет. С ума я уже сошла, поскольку не ощущаю никаких эффектов от потери давления или там — космического холода. Первый миг давно отсчитался и улетел в прошлое со скоростью курьерского поезда, время не стало бы тормозить для меня. Хочется вдохнуть, в легких все выгорело, нужна новая порция воздуха. Вдыхаю пустоту. Нелепо, это ж вакуум, его нельзя вдохнуть!

— Пес-уть… Кот-ить… Эш, как ты напугал меня! Я думала, хана Симе. Я думала, что ты грохнул меня, чтобы мумифицировать. Идеальный студент: глаза открыты и вони никакой при должной обработке… Эш, как хорошо быть живой! Упс-с-ить… полкостюма пота. Аж чавкает. Эээ… вдруг это желтый пот?

— Ц-ц! Не понимаю, — испуганно пискнуть Эш, пялясь на меня всеми глазами. — Сима, помолчи. Буду думать. Вслух. Вслух! По порядку, надо строго по порядку и вслух-ц. Надо синхронизацию данных делать. Что есть начало? Удар. Мощный. Кольцевой. Я счел агрессией. Не успел бы уклониться, он сам прошел мимо. Я решил: я выжил по причине слабого опыта в прицеливании у нападающей стороны. Ждал второго удара. Страх. Большой страх. Огромный! Решил ударить первым. Использовал очень опасное средство, какое сам в себе развил. Почти неосознанно применил. Попал в цель. Еще в броске осознал, что действую ошибочно и само решение недопустимо. Нельзя убивать из страха. Нельзя вообще. Сожалел, не мог отменить… Ужас-ц. Он больше страха. Вина. Она больше ужаса. Вдруг осознание: ты жива! Удивление. Больше вины.

Я добрела до люка станции и пристроилась на край, свесив ноги наружу. Было потрясающе, головокружительно здорово так сидеть. Кругом куда ни глянь простирается универсум, бархатный и звездчатый. За спиной уютная тьма обжитого мирка. Рядом Эш, дрожит всем тельцем, прижавшись к боку. Две нас тут, на границе дикого и одомашненного пространств. Мы живы и хоть теперь немного понимаем друг друга.

— Эш, я хочу… пожалуй, я хочу от имени большого универсума, раз поблизости нет уполномоченных кэфов, приветствовать тебя. Это, кажется, важный момент. Мы с тобой из-за ничтожной ошибки начали звездную войну. Мы вели себя, как последние дикари. Но мы пошли на мировую. Значит, мы взрослые, Эш. Даже гении, мы проскочили чертову прорву эпох взросления за минуту.

Я осмотрела рукава костюма и ощупала пленку на лице. Откуда все это взялось? Ау, логика! Ау, встроенный мониторинг систем! Ау все… Тишина. Системы костюма в норме, фиксируют кратковременное нарушение целостности среды жизнеподдержания. Причина негерметичности и метод ее устранение не выявлены. Сима, думай! Можно вслух, как Эш. Увы, мозг не работает, то ли шок его подкосил, то ли праздник жизни утомил.

— Пленка всплыла у тебя с кожи, — продолжил думать вслух Эш, он же гений и у него даже в шоке уцелела способность к логике. — Я видел. Мне было так страшно, что я очень медленно и подробно наблюдал все. Такое наказание было мне, да-ц? Медленно еще ужаснее. Пленка всплыла. Сразу выключены стали нокры в мозгу. Они сверхнадежные. Устранены в один миг. Невероятно. Пошли в станцию? Надо заесть, очень большие потери нервной энергии.

— Погоди. Пока сидим тут, на краю, важно уговориться. Я не буду у тебя учиться. Прости. Следовало спокойно объяснить сразу. Меня ждут в габе Уги.

— Я бы не стал слушать. Я был… центр мира. Вон там был мой мир, весь там и весь — мой, — Эш похлопал пальцами по корпусу станции. — Как хорошо выйти наружу. Я вроде… родился. Другой.

Меня перло все сильнее, в голове будто факел запалили — смоляной, он жег изнутри, я смаргивала слезинки и шипела от боли. На языке язва — след приема зюя всухую. Сердце колотится, как муха в спичечном коробке. Под черепом пылают идеи, осознать их нет сил, я слепну от самой попытки. Но не могу не смотреть. Не могу…

— Могу! — рявкнула я вслух.

Я не Эш. Кататься и ныть не буду. Я рассмотрю то, что плавит мне мозг и норовит вырваться в явь, чтобы стать осознанным и сказанным.

— Эш… — медленно начала я, хватая ртом воздух и толкая в легкие, откуда он огнем тек с голову. — Эш, нет никакой кнопки. Не может быть её. Древняя раса от молодой отличается не технологией, а ростом личности. Настоящий Эш так же мало похож на нынешнего, как Сима — на шимпанзе из джунглей. Пока не станет человеком, не научится делать наши глупости. Пока не научится себя бить по рукам и сдерживать, не покинет колыбель. Пока… нет, дальше не знаю, я не доросла. Эш, хватит технического прогресса. Никуда он не приведет. Голову ты тюнинговал. Займись, что ли…

— Спинкой, — тихо и неожиданно подсказал Эш.

Я вздрогнула и сникла, силы иссякли. В голове было черно, жар иссяк, но сажа, вроде, осталась и все закоптила вусмерть. Жаль, у меня и без нее мозг был не ахти.

— Ц-ц-ц… В спинке у подобных мне ось симметрии и духовный стержень, — строго сказал Эш. — Я изучал себя и думал об активных точках, но счел дело маловажным. Я ошибся.

— У вас, значит, в спинке, у нас вроде в грудке, то есть в сердечке, — согласилась я нелепо воркующим тоном. Потрясла головой и часть сажи с извилин снесло, даже намек на прояснение сознания обозначился. — Пошли трескать лисички. Как мне плохо, боженька… Ты же добрый, сбегай за аспирином, а? Ну чего тебе стоит?

— Ты говоришь с… высшим? — еще тише поразился Эш.

— А кто запретит?

— Он отвечает?

— Вот если бы я слышала ответы, — с трудом я встала на ноги и побрела, цепляясь за паутину, — меня бы стоило подлечить. Эш, тебе нужен духовный наставник. Вот до чего я протрезвела… то есть додумалась. Из древних я знаю только кэфов. То есть их корабли. Ну, еще Зу. Только он не тут. И он как-то не твой случай, вот чую.

— Да, кэфы, — оживился Эш. — Помню. Я помню! — он подпрыгнул и повис, раскачиваясь у меня над головой. — Кэфы! Милые, порывистые, вечно затевают глупости и лезут в запретное. Ох и мороки с ними…

Я с размаху села в паутине и уставилась на Эша, висящего аккурат против моей перекошенной рожи.

— Кэфы тебе — молодая раса?

— Да-ц. Очень молодая.

— Упс… ну ладно, Кит вежливый мальчик и будет терпелив к деду-склеротику.

— Что?

— Ничего, это все шок. Говорю, у Кита есть время, чтобы слушать о колесе и прочем всяком, — кое-как сдерживая хихиканье, пообещала я.

Что еще стоит сказать?

Через сутки — Эш как раз успел изложить мне нечто непостижимо умное о некуюкности времени — до нас добрались спасатели. Первым явился вежливый йорф, незнакомый мне ни в лицо, ни по ощущениям эмпатии. Вторым с разницей в полчаса возник у станции кэф-корабль, я еще сказала, мол — и. о. Кита прибыл. Кэф просиял и согласился, Ио — звучное имя. Третьими вышли из прыжка корабли габ-службы, аж два сразу. Затем и имперцы подтянулись спасать Симу, оглядели сильно загруженную парковку, приуныли, осознав, что они вне призовой группы.

С Эшем носились, как с короной империи. Во мне ничего драгоценного не обнаружили, «Стрелу» по-быстрому целенаправили на курс, чтобы я не мозолили глаза. Прежде, чем подтвердить старт, я проверила: трасса проложена строго вдоль маяков и габ-пирсов, никакой самодеятельности, никаких больше покорений целины. До цели два прыжка. И, вроде бы, меня все еще не разжаловали из ут-габрехтов. Не успели, наверное?

Фрагмент шифрованного дневника. Запись 52

Современные нам версии сообществ людей — это разрозненные и широко распростертые по мирозданию ветви древа, единый ствол которого срублен и гниет… Стволом я по-прежнему называю ценностную иерархию. Гуманоиды забыли прошлое, ныне они обладают разными наборами жизненных ориентиров. Специализация каждой «ветви» делает ее неавтономной.

Ориентация на потребление, накопление, комфортна для построения интересных в моем понимании ценностных матриц. Однако в нынешнем универсуме все большее число рас при тотальной сытости переходит в фазу внутреннего осмысления. Часть расы оказывается подавлена, пассивизирована. Интересы активных представителей сообщества искажаются, заужая локальную цивилизацию до специализации в рамках единой (лишь частично гуманоидной) сверхцивилизации универсума.

Параллельно с утратой автономности происходит фактический отказ от устаревших культурных и мотивационных ориентиров. Сверх того, расы расслаиваются, делятся на ортодоксов (чаще пополняющих пассив) и новаторов. Даже инсекты, негуманоидные по природе, не миновали указанного этапа и утратили часть исходных устоев. Так, их рюкл законников, по некоторым данным, нарушает собою прежние границы дозволенного и является гибридным по неустановленным нам параметрам. Уточнение: я не знаю доподлинно смысла понятия гибридность в указанном контексте.

Итак, узкоспециализированные творцы новой формации все дальше дрейфуют от собственного «человеческого» прошлого. Взаимодополняя другие элементы сверхцивилизации, каждое сообщество встраивается в общую систему. Как управлять мотивациями в указанном случае?

Будучи по складу ума — а я оцениваю себя беспристрастно — представителем предыдущей формации и находя такое общество наилучшим, я затрудняюсь дать ответ. Но без ответов я рискую оказаться в прошлом и проиграть. Это недопустимо».