Сердце моего врага

Оксана Глинина, 2020

Всем сильным мира очень нужна древняя кровь. И пусть, если бы за неё не убивали. Но она вдруг проснулась во мне, и началось… Теперь за мной идут по следу лучшие ищейки императора, а возглавляет их сам Палач – безжалостный и беспощадный верный пёс правителя. Мне пришлось очень хорошо спрятаться, на самом видном месте. Но от Палача нигде не скрыться. Как и от любви, которая настигла нас с ним так не вовремя.

Глава 6

Подготовка в городе к большим праздникам шла полным ходом. Полотнища с имперскими вымпелами, воздетые на самых высоких башнях и шпилях, с утра трепетали на ветру. Мальчишки-посыльные сновали с полными доверху корзинами между лавками, починяли переносные лотки, да сгребали подальше от порогов конские яблоки. Караваны кибиток устроили затор на мощеной храмовой улице, проклятья и ругань взвились над черепичными крышами, смешавшись с назойливым девичьим хохотом и разудалыми кабацкими песнями. Наша компания благополучно влилась в общую толчею торговцев, явившихся в столицу за звонкой монетой. Гинго, как всегда это было, выбил самое лучшее место на площади по праву первого прибывшего.

— С чего это я тебе должен уступать пятачок? — перед нами стоял здоровенный дядька с одним-единственным глазом, полным ртом золотых зубов и двумя такими же увальнями за спиной. — Твоего папашу я хотя бы знал, да и платил он исправно, а ты, поди, ломанный грош за пазухой греешь да с козами по полям блеешь.

— Когда мой отец был здесь в последний раз, у тебя был глаз на месте и зубы свои, — спокойно возразил Гинго. — А сейчас ты напоминаешь ободранного кота, который влез в собачий загон.

— Будешь гавкать, — единственный глаз держателя площади опасно прищурился. — Можешь без хвоста остаться.

Компания увальней в засаленных рубахах, больше похожая на банду трактирных забулдыг, нежели на держателей площади, дружно заржала, отчего из-за полога кибитки выступил, похрустывая костяшками, Сирвиг, чьи плечи бугрились холмами мышц, подобно взгорьям на воловьей спине, а рост не уступал длине оглобли от нашей телеги.

— Вы меня тут не пугайте своими кулаками! — окрысился одноглазый. — Я пуганый, как видите, не раз!

Он многозначительно ткнул пальцем в пустую глазницу.

— Только все равно как держал здесь места, так и держу до сих пор! А вы — валите на край, и там хоть на костях пляшите! Все равно, вас тут пара грязных бродяг, вонючая цыганка и висящая на веревке девка, кому нужно это жалкое зрелище?

У Сирвига сжались кулаки, еще немного, и он бы пересчитал зарвавшемуся держателю немногочисленные оставшиеся зубы. Но Гинго предусмотрительно выставил вперед руку.

— Погоди ты! — коротко бросил он силачу. — Джай!

Я, конечно, же сидела наготове и ждала этого вызова. Вот только держатель площади мне не очень нравился. Благодарности от такой публики не дождёшься. Мы еще в Хелегае хлебнуть успели, благо ноги унесли. Еле-еле.

Чтобы было эффектно, пришлось выпрыгнуть из фургона, в кувырке разжигая пятилучные веера.

— Да чтоб тебя! — кто воскликнул, я не видела, было не до того. Громилы попятились от хлынувшего во все стороны жара.

В моих руках стремительно завертелись огненные диски, которые я раскручивала над головой, расчерчивая воздух кривыми линиями пламенных крыльев. Мастерство приручения огня давалось мне еще с трудом. Гинго с его чутьем предложил, помимо танца, сделать пару-тройку новых кульбитов с переходом во фривольные изгибы всем телом для большего привлечения зрителей — столичные жители более избалованы всякого рода диковинками.

Вот теперь и пришлось кувыркаться перед этими барыгами, которые требовали за центральное место на площади немалых денег. Деньги за то, чем они, по сути, не владели! Ну и порядки! В других городах империи я такого не встречала, но там были свои заморочки. Как говорится: в каждом селе всяк себе на уме…

Выступление я закончила выпустив трепещущий рыжий сноп в небо в виде огненных птиц, которые рассыпались искрами над головами собравшихся вокруг нас зрителей. Оглушенная пульсом в висках, я и не сразу поняла, что вокруг собралась огромное количество народа, все рукоплескали и восхищенно кричали что-то.

— Ну что, Скорп, съел? — довольно осведомился Гинго. — И после этого будешь хрюкать, что у нас тут жалкое зрелище?

— Черт с тобой! — выругался держатель площади, его подручные хмуро взирали на нас из-за спины своего главаря. — Можете располагаться! Но учти, щенок, плату я с тебя возьму по двойным расценкам. Уж постарайся, чтобы твоя девка отплясала как следует в день праздника!

С этими словами Скорп с дружками канули в ближайший переулок. Люди вокруг, сообразив, что больше бесплатного представления не будет, стали поспешно расходиться, испугавшись замаячившей за торговыми рядами королевской стражи.

— Почему мы должны платить за место? — не выдержала я и все же пристала к Гинго с расспросами. — В других городах ведь такого не было!

— Другие города не были столицей! — буркнул Гинго угрюмо. — Полезай лучше в фургон.

И не дав мне больше и слова вставить, затолкал туда, откуда я так эффектно выпрыгнула.

— Так, красавицы! — Гинго влез следом за мной. — Займитесь ужином, но дальше нашего пристанища — ни на шаг, поняли?

— А как же продукты? — Игуми уперла коротенькие пухлые ручки в бока. — Или ты предлагаешь нам в котел насыпать песка?

— Если тебе по вкусу такая еда, можешь пару горстей съесть — тебе не повредит, — строго оборвал ее вожак нашей бродячей стаи. — Ешьте то, что осталось. Я принесу основное с ярмарки. Но по городу, чтоб сегодня не шлялись. Сирвиг присмотрит за вами.

— После Хелегая, брат, ты стал совсем невыносимым! — надула губки Гвен. — Хотя мы с тех пор почти всю Исантию объездили. Даже в северном Дорклоке побывали, а там ух, сколько сброда, не чета столичному, а ты все трясешься!

— За тебя и трясусь! — пробурчал Гинго. — Твоя рыжая голова вечно находит неприятности, поэтому тебе предупреждение первой, как только окажешься в компании Скорпа и банды, даже не дернусь спасать. А он не тот хелегайский вельможа, обхаживать и нежничать не станет.

— Конечно, ты не станешь ее спасать! — снова выступила Игуми в обычной своей позе и манере. — Все сделаешь руками Джай. Она тогда Гвенни вытащила! В этот раз тоже спасет!

Это была обычная перебранка нашего балагана. Первое время я только взгляд переводила с одного спорящего на другого, пока совсем не начинала шея болеть. Теперь стало привычнее, поэтому поспешила переодеться, мельком взглянув на спокойную Шаваро, если в ней нет возмущения — значит, и правда, стоило послушать Гинго и отказаться от похода в город. Хлеб с сыром найдется, даже есть еще соленое сало на варево — все ж лучше, чем совсем ничего. А чутью вожака я доверяла, он в этом деле с рождения.

— Так-с! — похоже было на то, что мужчина разозлился и, несмотря на превосходство в росте, вплотную подошел к карлице, едва дотягивающей до его пояса. — Это ты тогда подбила Гвен выйти погулять по городу, что и привело к беде. И обе вы знаете, что лучше меня послушать! А если так хотите приключений, можете выметаться отсюда ко всем чертям. Но, учтите, Джай ни за кем из вас не пойдет!

На последних словах Гинго так рявкнул, что Игуми аж подскочила, а Гвен дернулась.

— Уяснили?!

Девушки дружно закивали. Довольно смешно, если бы не было так тревожно. Поэтому я перед тем, как мужчина нас оставил, все же спросила:

— Гинго, что-то опять стряслось, да?

— Просто будьте осторожны, — бросил он мне напоследок. — Это столица, могут быть бунты. Попадетесь королевской гвардии, вас точно никто не спасет. Башня Скорби станет вашим пристанищем навеки.

— Башня Скорби? — переспросила я уже в, пропавшую за пологом, спину.

— О-о, — задумчиво протянула старая цыганка. — Это самая знаменитая тюрьма империи.

Она высыпала пепел из мундштука, в стоявшую рядом металлическую пепельницу, набила трубку свежим табаком и закурила.

— Ее построил дед нынешнего императора и сажал туда всех, кто смел противиться ему, — продолжила свой рассказ Шаваро, выдыхая табачный дым. Игуми и Гвен заткнули носы, карлица даже отвесила матерчатый вход в фургон, чтобы он мог проветриваться.

— Он посадил туда так много народу, — как ни в чем не бывало продолжала цыганка. — Что все уже сбились со счета, люди стали забывать, за какие грехи их туда сажали. Просто если тебе не посчастливится можно было быть пойманным и брошенным туда. В один прекрасный день император швырнул в Башню свою молодую жену, которая якобы возлегла с другим. Я помню тот день…

Тут Шаваро умолкла и снова затянулась, а мы втроем с открытыми ртами продолжали смотреть на нее. Частенько Шаво баловала нас байками, но все по мелочи, всякими легендами да сказками. Казалось, она жила еще в древнее время, когда по земле и правда бродили драконы, которых она встречала лично. А история с заточенной императрицей произошла чуть ли не сотню лет назад!

— Это ж сколько ей лет-то? — шепотом спросила у Игуми, на что получила толчок в бок и выразительное, как у вскипающего чайника, шипение карлицы.

— Тихо! Она такая старая, как… помет дракона… — тут Игуми многозначительно покосилась на меня. — Ну, или как твои шуточки. Лучше помолчи, а то Шаво собьется и забудет, что говорила.

— Царица была так прекрасна, — цыганка снова выдохнула кольцо табачного дыма и продолжила свою историю. — Золотые волосы царицы развевались на ветру, словно атласные ленты. Она рыдала, просилась, но никто не внял словам бедной женщины. Ее швырнули в ту яму, которую с тех пор так и прозвали Башней скорби и слез, так жалели люди молодую императрицу. Император же не сжалился даже тогда, когда в темнице у его жены родился сын. Не хотел он слышать о том, что его наследник растет в аду среди преступников и убийц. Изменницу с выродком он и вовсе не хотел видеть.

— Какая жуть… — прошептала Гвен, за что тоже получила толчок в бок от карлицы.

— Но однажды небеса разверзлись от сильного грома и молний. В тот день император праздновал новую свадьбу. Люди считали — сами боги были против такого греха, ведь никто не знал — умерла ли первая жена правителя. Гости съехались во дворец со всех земель и, невзирая на непогоду, веселились в имперских палатах. В один миг свод Башни треснул, подобно скорлупе, и оттуда вырвался дракон. Говорили — он был прекрасен: златокрыл и величественен, словно знал — мир принадлежит лишь ему одному. Он вырвался из тьмы к свету и разрезал грозовые облака, разгоняя тьму, укрощая ветер. Он нес в руках тело мертвой матери — первой жены императора, поруганной и обесчещенной своим собственным мужем. Погибшая, она стала его символом мщения. Дракон выжег дворец дотла вместе с гостями, правителем и его женой, а потом улетел к солнцу. Многие говорили — дракон и есть настоящий правитель, когда-нибудь он вернется и займет свой трон по праву. Быль иль небыль, мне не ведомо. Но, возможно, дракон вернется и разрушит саму Башню скорби, чтобы больше не лились людские слезы под гнетом нерадивых правителей.

— Ух! — выдохнула я, едва придя в себя. — Какая красивая сказка!

— Так это была правда, или нет? — опомнилась Гвен.

— Конечно, это была неправда! — язвительно заметила Игуми. — Драконов отродясь никто не видывал.

— А как же… — Гвен многозначительно уставилась на меня.

— Это недоразумение! — отмахнулась Игуми. — Есть уже пошли, живот с голодухи сводит! Вам, может, и надо оставаться стройными, чтобы скакать как козы перед зрителями, а у меня — дамы изящного телосложения — на такую работу сил слишком много уходит!

Карлица весьма неизящно выпрыгнула из фургона, сделав кувырок в воздухе.

— Здорово было бы, окажись это правдой! — мечтательно заметила Гвен.

— Кто знает? — усмехнулась, затягиваясь, Шаваро. — Кто знает…

К счастью, Гвен больше не тянуло на приключения, как в Хелегае, пусть Башня и притягивала наш интерес своей легендой — урок в городке на реке Хелейе мы запомнили надолго.

Скорп, пусть и не беспокоил нас больше, но регулярно появлялся по вечерам во время наших выступлений, чтобы забрать плату. Он был нелюбезен и хмур, однако, по всему было видно — звон монет греет его алчное нутро.

Гинго не сопротивлялся. Но столичная публика все равно относилась к артистам-бродягам с настороженностью. Скудный поток монет не закрывал и дна шляпы. Люди были напряжены и выглядели уставшими, расшевелить публику было весьма нелегко. Самый первый успех казался теперь таким невероятно далеким и почти нереальным.

— Да, что тут твориться? — сетовала Игуми, обычно и занимавшаяся подсчетом заработанных денег. — Это же столица! Даже на севере у нас не складывалось всё так печально!

— А чего ты хотела? — хмуро осведомился Гинго. — По Охангу только что прокатились аресты. Пыточные работают и день и ночь, даже не сомневайся. Перед собственной помолвкой его императорское величество увеличил налоги до непомерных размеров, люди стали возмущаться и бунтовать.

— Но почему тогда все тихо? — захлопала глазами, удивленная Гвен.

— Это тебе кажется, что все тихо, — буркнул обычно спокойный и уравновешенный Сирвиг. — Буквально прошлой ночью арестовали мастера Клефаля.

— Кто это? — удивилась рыжеволосая акробатка. — Я его даже не знаю!

— Зато знаю я, и этого достаточно! — категорично ответил Гинго.

Он все так же куда-то уходил по утрам, оставляя нас на попечение Сирвига и Шаваро, возвращаясь лишь к началу представления. Мы же готовились к самому помпезному дню — к помолвке императора с его нареченной.

— Говорят, она первая красавица империи! — довольная тем, что знает больше нашего, похвасталась Гвен. — А еще, у нее волосы такого красного цвета, словно кровь!

Тут она схватила медную прядь своих волос и придирчиво осмотрела ее.

— Интересно, это такие как у меня, или все же и правда красные?

— Не знаю, — честно ответила я ей. — Никогда таких не видела.

В нашем клане, вообще, все были темноволосыми, одна лишь я блондинка, да Моро со светло-рыжими жидкими прядями, которые он, как только не пытался собрать в подобие пышной шевелюры, нося накладки на голове.

Гвен на моем веку была самой рыжеволосой девушкой, еще Игуми, но она подкрашивала свои светлые волосы хной.

— По мне, какая разница, рыжие у тебя волосы или красные? — пожала я плечами. — У тебя и без того очень красивый цвет, локон к локону!

— Да? Спасибо! — все еще хмурое лицо Гвен озарилось благодарной улыбкой. — Просто будь у меня такого удивительного цвета волосы, в меня тоже влюбился бы сам император, или, на захудалый конец, какой-нибудь богатый горожанин. Тогда у нас не было бы проблем с деньгами и не пришлось отдавать последнее забулдыгам, на вроде этого противного Скорпа.

— А то у тебя из-за твоей яркой внешности проблем не было? — как всегда, Игуми не осталась в стороне, она скинула горстку медяков в мешочек и затянула шнурок. — Вспомнить хотя бы Хелегай. И не похоже, чтобы тот вельможа в тебя влюбился до беспамятства, так что лучше уж спустись с небес на землю! Все мужики — одинаковы и нужно им только одно! А некоторым и того хуже…

— Но, говорят, она даже нецарских кровей! — продолжала мечтать Гвен. — Значит, правитель влюбился в нее по-настоящему.

— Ага! — Игуми в своем скептицизме была непоколебима, с грацией борова разрушая воздушные замки подруги. Она заперла замок дорожного сундука с выручкой, — Понятное дело, девка оказалась хитрая просто. Поди ночью дверь спальни не открыла, и его величеству не перепало…

— Вот же тебе больше не о чем болтать! — Шаваро окатила карлицу водой, в которой только что мыла посуду.

— Ты что?! — подпрыгнула на своих коротких ножках Игуми, уронив на пол массивный ключ. — Совсем из ума выжила, дура старая?!

— Делом бы лучше занялась, а то все сплетни собрала в городе! — впервые цыганка проявляла столь бурные чувства. — Вот уж где неуемная натура и язык без костей! Попрыгала бы лишний раз на батуте, вместо того, чтобы шляться к торговкам ерунду всякую подслушивать.

— Я на своем батуте пуще всех вас отпрыгаю! И на батуте тоже… — возмутилась девушка. — Ты за собой лучше следи, а то как явится сюда сам император да попросит позолотить ему ручку, а ты ему возьмешь да протрёшь лысину заместо шара своего!

— А ну, заткнулись, дурные бабы! — не выдержал перебранки Сирвиг. — И правда, делом лучше занимайтесь. Выложу я про тебя всю правду, Игуми, возьму и расскажу Гинго, как ты уходишь в его отсутствие.

— Ну давай расскажи! — карлица уже стояла, уперев кулаки в бока. — А я расскажу, что ты меня сам пускаешь, взамен…

— Пошла вон, дура! — силач легонько ударил кулаком по деревянной доске, служившей нам столешницей. — Что за девка вредная такая…

Игуми уже и след простыл.

— Вредная она оттого, что боги ее обделили тем, что вам дали в избытке, — спокойно заметила Шаваро, подавая мне посуду для вытирания. — Вот она и пытается выделиться тем, что умеет и знает.

— Но мы ведь ее любим! — наконец, и я подала голос. — И не считаем ее ущербной.

— То мы, — усмехнулся Сирвиг. — А ее выбросили в канаву собственные родители, когда стало ясно, что уродилась она не такой, как все.

— Бедолага, — в сердце даже защемило от обиды за бойкую девушку.

— А все почему? — продолжал рассказывать силач. — Потому что в нашей империи уродство — суть грех и клеймо греха, и таким, как она навечно суждено стать изгоями.

— Но по ней не скажешь, что она совсем несчастна, — попыталась я оправдаться за девушку.

— Ее наш отец подобрал, — ответила Гвен. — И вырастил как свою, поэтому она не ушла от нас после его смерти, а ведь могла бы. Но Сирвиг прав, в империи зазорно быть уродливым. Человек должен быть благообразен или хотя бы выглядеть как все.

— Да? — на этот раз усмехнулась я. — А как же внутренняя красота? Ведь при идеальных внешних данных, может оказаться, что внутри у тебя спрятан целый дракон.

— Не каждый дракон — зло, девонька, — похлопала меня по плечу цыганка. — Не каждый.

А мне от чего-то вспомнилась ее сказка. Только какое отношение ко мне имел тот дракон?

Так, незаметно время подоспело к празднествам.

В один прекрасный день Гинго явился раньше обычного и назначил срочный сбор. Собирались мы за тем самым импровизированным столом, за которым готовили и ели.

— Завтра состоится помолвка императора! — начал он, едва мы уселись на лавки.

— Мы это и так знаем! — махнула коротенькой ручкой Игуми. — Все об этом толкуют на каждом углу.

— Да не перебивай ты! — раздраженно воскликнул Гиго. — Дай договорить!

Женщина только закатила глаза и пожала плечами.

— Так вот! Завтра в город съедется уйма народу не только из империи, но будут гости и из других стран. Поэтому выложитесь по полной. Начиная с сегодняшнего вечера покажите все, на что вы способны. Поговаривают, что правитель с невестой совершат выезд в город при большом параде, если все получится, они будут проезжать мимо нашего выступления. Надо подгадать время так, чтобы выступала именно ты, Джай.

— Но… — я даже растерялась. — Разве стража позволит пускать фейерверки над головами самого императора?

— А ты не выпускай над их головами! — ухмыльнулся мужчина. — Очаруй стражников, пусть подольше постоят да полюбуются. Ты, Игуми, не теряй время зря. Постарайся как можно больше стрясти со зрителей монет, пусть не скупятся.

Карлица только фыркнула, как будто она не знала своей основной задачи. Гинго, не обращая на нее никакого внимания, продолжал:

— Шаваро, чтобы не дремала в это время. Побольше привлекай всяких дурёх из высокородный — они эти штуки магические любят. Гадания там… твой шар, карты, готовь все.

— А мне что делать? — растерянно осведомилась Гвен. — Всем ты раздал задания, а я что — не пригожусь?

— Ты? — Гинго задумчиво посмотрел на свою сестру, история в Хелегае его больше всего подкосила — неспособность уберечь сестру пугала и злила. — Ладно, возможно, кому-то будет интересно посмотреть акробатический номер. Танцуй на своей веревке, только уж постарайся не сильно красоваться на публике и волосы прибери.

— Но тогда это было недоразумение! — воскликнула Гвен. — Неужели ты теперь до конца жизни продержишь меня в фургоне в качестве тумбы на ножках?

— Не продержу, но будь осторожна! Уяснила?

С тем и разошлись. Завтра нас ждал трудный, но не менее интересный день.