Община: Рождение Белого Ветра

Оксана Гепперт

Действие происходит в параллельной реальности, где глобализация состоялась, и мир представляет собой Объединенный Гиперполис. Однако один суверенный остров не желает примкнуть к сообществу, считая технический прогресс и бизнес, возведенные Гиперполисом в культ, неприемлемыми ценностями. В Общине есть свой орган власти – Совет. В него входят семеро Старейшин, седьмой из которых – маг. Обстоятельства складываются так, что он берет в обучение девушку, незримо связующую Общину и Гиперполис.

Глава 2. СЕДЬМОЙ

Со времен существования Общины Старейшин всегда было семеро. Каждый из них имел равные права в Совете, каждый занимался своим, особым делом. Верховный имел полномочия вмешиваться в решения остальных в случае форс-мажора. Прочие Старейшины негласно признавали за ним это право.

Еще двое участников Совета являлись ближайшими помощниками Верховного (их так и называли — Ближайшие), и занимались образованием молодого поколения. Один из них передавал молодежи все практические знания, накопленные Общиной, начиная с того, когда должно быть севу пшеницы, и заканчивая способами прогнозирования погоды на сутки. Второй же скрупулезно вбивал в молодые умы идеологию поселка, своеобразную религию Общины. Еще трое Старейшин — Сподвижники, занимались делами поселка непосредственно, следили за сбором урожая, рассчитывали объем, который можно было продать, составляли план покупок, по которому в поселок доставляли все необходимое с материка.

Седьмой и последний Старейшина, стоявший не выше и не ниже прочих в иерархии, скорее — особняком, звался Жрецом тайного искусства. Его обычно побаивались и избегали, до той поры, пока без его вмешательства можно было обойтись. Даже Ближайшие и Сподвижники относились к Седьмому с опаской. Впрочем, и с уважением, которое могло бы сравниться, пожалуй, разве с уважением к Верховному.

Вот этим самым Седьмым Старейшиной и был Эрик, являя собой безусловный парадокс, ведь по уставу Общины Старейшиной мог стать только мужчина, достигший солидного возраста, имеющий семью или определенные заслуги перед поселком, и избранный на пост жителями поселка и утвержденный Верховным. Каждому Старейшине полагалось доказать свое соответствие посту и верность Общине не только своим Братьям и Сестрам, но и самому Уильяму Коучу.

Эрику же едва исполнилось двадцать восемь, и к этому моменту он 9 лет официально являлся Седьмым, унаследовав свое положение от отца, что являлось в Общине нонсенсом. Старейшины не даром полагали Эрика исключением. В маленьких сообществах люди, как правило, знают друг о друге все, включая даже те прозаические подробности, которые никого не интересуют. Но вокруг Эрика загадки буквально роились, и основной была история его появления в Общине.

Однажды двадцать лет назад, в самом начале зимы, остров оказался засыпан снегом по печные трубы. Этот факт сам по себе вызывал обилие вопросов у жителей, поскольку на столь южной широте такие осадки являлись большой неожиданностью, и могли быть восприняты разве что как предвестие Апокалипсиса.

Как только жителям удалось расчистить проход до окраины поселка, где располагался домик Седьмого, Старейшины собрались у того на совет. Патрик, в то время занимавший данный пост, — был весьма скуп на пояснения. Крепкий широкоплечий блондин, швед по национальности, он даже внешне казался чужеродным не только Общине в целом, но и кругу Старейшин, в частности. Никто в поселке так и не узнал, что заставило его сменить привычный климат северных широт на влажную жару островного юга, оставив денежную профессию ведущего программиста крупного военно-промышленного холдинга, чтобы поселиться в доме у ручья, и выращивать с малообразованными селянами овощи, фрукты и зерно. Если бы не странный, отчаянный блеск в глазах, можно было бы с уверенностью отметить, что во всей Общине сам Седьмой меньше всего походил на Жреца.

Когда шестерым надоело ждать, и они обратились к Патрику с прямым вопросом, что сие климатическое событие долженствует означать, ибо действия Высших Сил все-таки находились в его ведении, швед в ответ все так же молча поднялся, набросил на плечи куртку, сунул подмышку плед и вышел из дома, даже не закрыв дверь.

Сподвижники оскорбились за Верховного. Ближайшие удивились поступку. Сам Верховный, вероятно, о чем-то догадавшись, предложил коллегам разойтись, но, выпроводив Старейшин, остался дожидаться Патрика.

В ожидании Верховный успел сжечь до основания три свечи и встретить рассвет.

К утру снег начал таять. Солнечные лучи бликовали на его кристаллах, и разбегались вокруг осколками солнечных зайчиков. По тропинкам, перепрыгивая через мелкие камешки, неслись бурные потоки талой воды.

В семь утра Патрик вернулся, и он был не один. Следом за ним в дом вошел индейский мальчишка лет восьми, выглядевший рядом с Седьмым настолько же органично, насколько сам Патрик вписывался в Общину. Волосы у мальчишки были длинные и черные, как вороново крыло, и солнечный свет, скользя по гладкой структуре, изредка бликовал на них огненно-золотым. Изящный нос с легкой горбинкой и смуглый оттенок кожи, а также темные внимательные глаза, горящий взгляд которых, казалось, мог бы посоперничать с солнечными лучами в уборке снежных заносов, заявляли об этническом происхождении яснее любых документов, которых у него, конечно же, при себе не оказалось. Патрик и его гость выглядели так, словно являлись представителями разных миров.

Верховный отметил все это мгновенно, но удивления не показал, лишь слегка приподнял бровь.

— Седьмой, где ты был?

— Я искал ребенка, Верховный.

— Ты без разрешения, более того — без единого слова покинул Совет, и оставил вопрос Старейшин без ответа.

— Напротив, я ушел за ответом и нашел его.

— Так ты и впрямь полагаешь, что причина снежной бури — индейский мальчишка?

«Индейский мальчишка» громко хмыкнул. Патрик же спокойно пояснил:

— Буря прошла и больше не повторится. Разве досточтимым Старейшинам этого недостаточно? Я говорил с Высшими, и они сообщили так.

— Хорошо. — Верховный молчал некоторое время, искоса поглядывая на Седьмого. — Откуда ребенок и зачем ты привел его?

— Ребенок останется со мной, я воспитаю его как сына и передам ему свое место Седьмого Старейшины.

Верховный заерзал в кресле и вытащил курительную трубку. Несколько спичек сломались в пальцах, еще две потухли, но так и не подожгли табак.

— И ты полагаешь, что я позволю нарушить Устав лишь по той причине, что сегодня взошло Солнце и растопило снежные заносы?

Очередная спичка сломалась в руке.

— Нет, это воля Высших, и для ее принятия не нужно вовсе никаких причин.

— Послушай, Седьмой, — начал было Верховный, но вдруг чертыхнулся — новая спичка обожгла ему палец. — Послушай, мы ведь оба знаем, что никакими особыми жреческими дарами Создатель не наделил тебя. Ты и про Высших-то заговорил лишь сегодня. Почему ты считаешь правильным единолично принимать решения, которые должен принимать Совет?

Патрик устало вздохнул.

— Что же, вы правы, Верховный. Смысл моего жречества заключен был в одной сегодняшней ночи. Я действительно не наделен особым даром, но мой преемник владеет жреческими дарами сполна, поэтому он как никто достоин занять мое место, и я его подготовлю. У вас не будет причин его не принять.

— Неужели?.. — усмехнулся Верховный, ломая последнюю спичку из коробка. Он никогда не сообщал прочим Старейшинам, что выбрал кандидатуру Патрика в Жрецы с определенным умыслом, прекрасно отдавая себе отчет, что тот может справиться с какими угодно обязанностями, кроме возложенных. Верховный Старейшина Уильям Коуч в глубине души терпеть не мог конкурентов, претендующих на власть.

— Вижу, вам нужна небольшая помощь, — произнес тихий голосок справа от него. Верховный успел заметить, как алая искорка метнулась к трубке.

Он сделал затяжку, смакуя ароматный дым. Медленно выдохнул и повернулся к столь неуважительно вмешавшемуся в беседу взрослых мальчишке.

— Как ты сумел это?

Тот засмеялся, без наглости, но и не робко, — тихо, очень уверенно. В его глазах плясали искорки пламени.

— Всему виной наш с отцом жреческий дар.

Так Эрик остался в Общине.

***

С тех пор, хотя официально в структуре Совета ничто и не изменилось, фактически жрецов стало двое. Эрик посещал вместе с Патриком все собрания Совета. Если Старейшины обращались к Патрику, он часто советовался с приемным сыном или и вовсе, позволял тому самому отвечать на вопрос. Такое положение дел изрядно злило Совет, но они не могли не признать, что от восьмилетнего парня толку было гораздо больше, чем от его умудренного годами приемного отца.

Эрик предлагал неожиданные, но крайне эффективные решения, и вскоре все Старейшие стали воспринимать его всерьез. В двенадцать он нарисовал чертежи инструментов для возделывания земли, и подговорил местного кузнеца сделать по одному опытному экземпляру каждого инструмента. Он подарил комплект семье Сподвижника, курировавшего урожай, и тот, использовав изобретение и отметив, насколько эффективнее пошла работа, распорядился поставить изготовление инструментов по чертежам Эрика на поток. В четырнадцать Эрик соорудил хитрую систему ирригации — грядки расположил многоярусно, завел воду, чтобы она дозировано поступала сверху, и предъявил изумленным Старейшинам небывалые результаты урожайности за счет применения этой системы на своем наделе земли. Те выспросили детали, смекнули, что к чему, и предложили всем селянам воспользоваться методом маленького Жреца. Тот с удовольствием пояснял желающим, за счет чего и как его система функционирует, помогал с переоборудованием участков. Если раньше жители его побаивались, то теперь начали относиться с почтением.

«Эрик очень развитый, одаренный ребенок,» — говорили в Общине. И при этом все как один отмечали, что с таким смышленым сыном слишком уж сложно, и они ни за что бы не хотели, чтобы их оболтусы стали хоть чуточку на него похожи.

Эрик понимал их отношение, так по-настоящему и не сблизившись ни с кем, кроме приемного отца, да и с тем, похоже, была скорее духовная связь. Ибо за разговором их заставали крайне редко, зато оба любили часами молча сидеть рядом на холме, наблюдая, как заходит солнце и появляются первые звезды…