Катастрофа для психа

Оксана Волконская, 2019

Катастрофа – ее второе имя. «Ни дня без приключений» – ее девиз по жизни. Он – талантливый музыкант, самолюбивый красавчик. Он привык, что девушки сами вешаются на него. Что общего у этих двоих? А ничего. Но одно столкновение на лестнице, случайно брошенная фраза – и все может измениться…

Глава 7

Теплый легкий ветерок делал из аккуратной челки воронье гнездо, то и дело ставил ее дыбом. Но Маргарите было все равно — она радостно подставляла лицо ярким, ласкающим лучам солнца, то жмурясь, то бросая долгие взгляды на набегающие воды бурной реки. Она сидела на большом камне с плашетником в руках, на котором был прикреплен лист эскизной бумаги. Карандаши в ее руках сменялись, вырисовывая то более тонкие, четкие, незаметные линии, то углубляя и заштриховывая рисунок. Художником Рита себя не считала — если только от слова «худо». Но ей нравилось рисовать и хотелось запечатлеть больше чудесных мгновений этого яркого мира.

В первую очередь Маргарита была наблюдателем. И немного ощущала себя вампиром — словно пила краски природы и эмоции людей. В паре метров от нее веселилась какая-то парочка — девушка со смехом убегала от парня, а он пытался за ней угнаться. Наконец, он ее поймал, закружил на месте. От них так и веяло радостью и счастьем. Эмоции чистого, незамутненного зеленого цвета. Почему зеленого? Девушка и сама объяснить не могла. Просто каждая эмоция, каждое событие, ассоциировались у нее с цветом. Допустим, ночная беседа с Глебом окрашивалась для нее в цвет бургундского вина — смесь настороженности, оторопи, опасности и волнения. Но утром это ощущение позабылось, как и вылетел из головы человек, который по дурной шутке судьбы за один день дважды появился в ее жизни.

Почему-то этот каменистый берег, расположенный в глуби загородного парка, напоминал ей Петергоф — те же огромные камни, вырастающие, казалось, прямо из реки, а совсем близко, практически у ее ног, плещется река. Тихий, умиротворенный пейзаж и в то же время — стихия, окружающая ее со всех сторон. Но в этом и был ее комфорт. Здесь Маргарита ощущала себя свободной. Тем более, люди сюда практически не заглядывали.

Однако сегодня что-то явно пошло не так. Веселящаяся парочка не в счет, они ей не мешали. Но вот раздавшийся позади шум разлетающихся мелких камешков невольно отвлек ее от очередного штриха — после небольшого перекуса-пикничка девушка еще не успела уйти в работу с головой. В паре шагов от нее кто-то остановился. Почему-то затылком Маргарита ощутила пристальный взгляд, будто кто-то смотрел ей через плечо. Это слегка нервировало, но связываться с пришедшим не хотелось — нужно работать.

— Красиво рисуешь. Занималась в художке? — прохожий же явно жаждал пообщаться. От неожиданности Маргарита вздрогнула и задела рукой лежавшие рядом карандаши. Они словно дожидались этого неловкого движения — скатились по камням. Рита протянула руку, чтобы попытаться вытащить их из гранитного плена, как рядом с ней опустился на корточки парень.

— Не надо, я сам. Сиди спокойно, — скомандовал он. Раздался глухой стук — положил предметы, которые принес с собой. Рита сама же словно окаменела — услышать этот голос она никак не ожидала. Это уже чересчур. Усилием воли она заставила себя не коситься в сторону, вообще не смотреть ни на что, кроме мужских рук, которые проворно доставали карандаши. Красивые, кстати, руки. С крепкими запястьями, узкими ладонями и длинными, тонкими, практически, музыкальными пальцами. Кожа на них не была огрубевшей — возникла даже идиотская мысль, что нежданный визитер по пять раз на день смазывает их детским кремом. Нарисованная воображением картина породила краткий смешок, который, как только она вновь получила разлетевшиеся карандаши, сменился недоумением.

— Ты что здесь делаешь? — вопрос вырвался сам, прежде, чем она успела сообразить.

— Рыбачить пришел, а тут такая приятная компания, — невозмутимо откликнулся он. — Я даже не ожидал.

В подтверждение своих слов он указал ладонью на удочку, блесну и корочку хлеба в пакете. Только вот Маргариту его обоснование не слишком впечатлило. Скорее наоборот.

— Здесь? — удивленно воззрилась на парня она. — Да здесь отродясь ни рыбы, ни рыбаков не водилось!

— Значит, я буду первым, — невозмутимо заявил Глеб, располагаясь на соседнем громадном камне, врезающимся прямо в воду. В том месте берег резко обрывался, и рядом была глубина где-то на уровне метра-полутора. Может, там и водилась рыба — Рита не была уверена, но охотники за плавающей дичью появлялись здесь если только утром, а не в разгар дня, когда солнце было в зените. Только Левицкого это не смущало — с невозмутимым видом он начал крепить блесну к леске удочки. И, не отводя глаз с собственных пальцев, каким-то многозначительным тоном добавил:

— Я вообще люблю быть первым. Во всем.

— Тяжело тебе, наверное, приходится, — хмыкнула Рита.

— Да я бы так не сказал, — даже в его голосе слышалась немного снисходительная улыбка. — Если работать, всего можно добиться. А трудиться я люблю.

Маргарита не ответила, решив притвориться, что его здесь нет, и сосредоточиться на рисунке. Только теперь отвлекало все — и плеск реки, и что-то мурчащий себе под нос парень. Причем, краем уха девушка уловила в тексте незнакомой песни что-то явно кровавое, что прекрасно вязалось с его немного опасной харизмой. Долго Рита не выдержала:

— Разве рыбачить не нужно в тишине? — ехидно спросила она. — Ты так всю рыбу, если она здесь, конечно, есть, своими песнопениями распугаешь. Думаю, им твой текст-расчлененка по душе не придется. И как только такое можно слушать?

— Девочка моя, — немного снисходительно проговорил Глеб, даже не замечая, как плотно на этих словах ее пальцы сжали карандаш. — Это не только можно слушать, но еще и писать, и петь.

— А, так это твоя песня, восходящая звезда? — полюбопытствовала Маргарита, убрав из голоса ехидство — оскорблять чье-то творчество она не желала, пусть даже оно и не пришлось ей по вкусу.

— Не называй меня так, — попросил он. — Раздражает. Нам еще работать и работать.

— И что, ты все время над своим творчеством трудишься? — ей внезапно стало любопытно. Еще никогда в жизни она не общалась с музыкантом. Интересно, а как они воспринимают мир, если она видит все цветами? Через аккорды? Но, наверное, это не тот вопрос, который стоит задавать. Она и так в его глазах немножко сумасшедшая. И все-таки, какие забавные совпадения преподносит судьба. И приспичило же ему здесь порыбачить! Даже удивительно!

— Работаю все время, но не всегда над творчеством, — улыбнулся Глеб. В его глазах появились какие-то чертинки, которых Ритке тут же захотелось схватить и усадить на какой-нибудь рисунок — пусть перевернут все вверх дном.

— Помимо музыки, у меня еще основная работа есть, — рассказывал тем временем Глеб. — Не могу же я на шее у родителей сидеть. Я переводчик-синхронист.

— Ого! И с каких языков?

— Английский, испанский, французский, — невозмутимо ответил музыкант. — Еще немного немецкий знаю.

— Вот это да, — широко раскрыла огромные синие глаза девушка. — А мне языки всегда тяжело давались, — пожаловалась она. — Я английский еле-еле знаю.

— Каждому свое, — философски произнес Глеб. — Зато ты рисуешь прекрасно. Ты, наверное, на архитектора учишься? У меня сестра дизайнер, тоже вечно что-то набрасывает.

— О нет, — рассмеялась Маргарита. — Я юрист. Будущий адвокат.

— Насколько будущий? — теперь любопытство одолело и Глеба.

— В этом году защищаюсь. Уже через полтора месяца. Ну и сейчас уже кое-где подрабатываю, — кратко отозвалась Рита. Она не очень любила о себе рассказывать, считая, что собеседникам это вряд ли будет интересно.

— Одни юристы меня окружают, — почему-то хохотнул Левицкий. — А почему не художник?

— Потому что это хобби. А хобби не должно становиться профессией, тогда оно перестанет приносить такое удовольствие, — рассеяно отозвалась девушка. Она вдруг увидела пролетающую над самой водой чайку. Черт, такой прекрасный вид, а она всякой ерундой занимается. И девушка углубилась в рисунок.

— Я знаю многих людей, которые бы с тобой поспорили, — продолжил развивать разговор Глеб, но Марго только пожала плечами — пусть спорят, ей непринципиально. Она все равно останется при своем мнении. Левицкий понял, что девушка опять «улетела», и ему ничего не оставалось, как попытаться погрузиться в свое занятие. От скуки он начал немного елозить удочкой туда-сюда. Рыба не призывалась ни в какую. Но вдруг то ли крючок за что-то зацепился, то ли клюнуло. Глеб попытался вытащить удочку, но что-то тянуло ее вниз. Тогда он поднялся на ноги и попытался рассмотреть, что же скрывалось за темными водами. Вдруг на пляже неожиданно послышалось:

— Ронни, Ронни, назад! Ты куда побежал?

Заливистый лай раздался совсем близко. Вдруг Левицкий ощутил какой-то резкий толчок под колени. Фонтан брызг долетел до девушки, несколько капель упали на бумагу. Она подняла глаза и обомлела — в нескольких шагах от камней, по пояс в воде, стоял и матерился Глеб. На облюбованном им камне в радостном лае заходился огромный английский мастифф, виляя хвостом. Где-то на заднем плане с руганью и призывами вернуться к нему спешил хозяин. Глаза человека в воде и собаки на мгновение встретились — и повисла напряженная тишина. Затем собака вновь поприветствовала лаем поверженного не-соперника. При этом в ней каким-то нелепо-чудесным образом сочеталась английская невозмутимость и игривость.

Это был однозначно желто-золотистый цвет события, — так машинально отметила Маргарита. Затем закрыла лицо руками и безудержно расхохоталась.